Про поколения
Начну издалека. Вы слышали про поколение Y? Наверняка. А если и не припоминаете, я вам расскажу, чтобы вы не тратили время на общение с поисковиками.
Итак, всеми любимая Википедия называет поколением Y людей, родившихся после 1980 года и характеризующихся большой вовлеченностью в цифровые технологии. В то же время сейчас выходит огромное количество публикаций и психологических исследований, говорящих о том, что поколение Y – это люди, которые родились в 1990-е годы и как раз сейчас обучаются в университетах либо недавно выпустились из вузов и вышли на рынок труда. В целом, верными являются оба утверждения, исследователи сходятся на общем определении «игреков» как рожденных в период с 1984 по 2000 годы (эти сроки определены для России, Штаты начинают отсчет «поколения Миллениума» с 1981 года). Я склонна все же делить этот период на две части – допустим, пусть это будут условные «игрек» и «игрек штрих». Все-таки люди, рожденные в 80-х отличаются большей деятельностью и лучшим пониманием, что есть удовольствие в жизни. С теми, кто чуть помладше, ситуация кажется более удручающей.
Я прочитала немало статей на эту тему, основной посыл которых был следующий: «Работодатели бьют тревогу: выпускники вузов не способны к работе». Пожалуй, яснее всего мое мнение об этом поколении высказывает профессор Института бизнеса и делового администрирования Академии народного хозяйства при Правительстве РФ Александра Кочеткова в своей статье «Минус игрек» (опубликована в «Бизнес-журнале» в феврале 2014 года).
«Поколение Y, рожденное в 1990-е годы и массово выходящее сейчас на российский рынок труда, имеет все шансы стать „потерянным“. Свойственная большей части игреков смесь амбиций с пассивностью и дезориентацией – прямое отражение положения дел в нашей стране. Расплачиваться же приходится работодателям», – пишет автор статьи.
Впрочем, расплата ждет и само поколение, ведь сочетание данных ему характеристик пугает и говорит о неясном будущем этих людей. Тех людей, которые слишком многого ждут, но не хотят и не могут что-либо сделать для получения всего объема желаемого. Вспомните, когда с вами случались подобные ситуации. Обычно вы чувствуете разочарование, обиду на самого себя. В более крупных масштабах такие вещи грозят существенным снижением самооценки и даже депрессией.
Вы же понимаете, что «положение дел в нашей стране» в тот или иной период действует на маленького ребенка все же не прямо, а косвенно, то есть через родителей. Это подтверждает далее и Александра Кочеткова: «Значительная часть игреков – это дети тех самых родителей, которые в 1990-е набросились на ставшие доступными «блага цивилизации» и стали вольно или невольно руководствоваться известным тезисом: «В нашем детстве многого не хватало, так пусть у наших детей будет все». Поколение Y росло в семьях, где родители всеми силами – в зависимости от уровня достатка – старались создать ему тепличные условия. В этой среде появился пласт молодежи, не способной принимать жизнь как она есть, ожидающей милостей от окружающих, требующей угождения и даже услужения себе. Многие российские игреки ожидают, что рядом с ними должен находиться некто, кто станет их развлекать, заинтересовывать и защищать. Это представители немощной культуры, в них мало энергии, силы, внутреннего мужества и воли. Мало, потому что все это они не научились вырабатывать внутри себя, а привыкли получать извне. Так сложилась базовая установка игреков: не напрягаться. Это поколение характерно тем, что скорее оно откажется от сильных чувств, опасностей и внутренних потрясений, чем будет что-то преодолевать. Даже счастья не нужно, если к нему не ведет торная тропа или расстеленная кем-то ковровая дорожка.
Нежелание напрягаться в игреках часто соседствует с сильным эгокомплексом. Это не самая приятная комбинация».
Пожалуй, закончу на этом с цитатами, хотя слова профессора Кочетковой настолько просто и точно описывают ситуацию, что я с трудом могу остановиться, чтобы не привести ее статью полностью. Эта проблема коснулась и нашей семьи: моя племянница родилась в 1995 году, и мы с сестрой регулярно обсуждаем проблемы Настиного поколения, пытаясь понять, есть ли вообще какие-либо пути решения.
Вопрос номер 1, который остро встал перед всеми нами примерно год назад: «Кем быть?». Собственно, удивительность этого вопроса была именно в том, что найти на него ответ пытался не один человек (которого это непосредственно касалось), над ним ломали голову все окружающие. Мне лично странным казалось и то, что возник он накануне выпускного из школы и, следственно, поступления в вуз. Для меня это было дико, ведь я сама с 7 класса школы определилась, что хочу быть журналистом, выпускала классную газету, посещала курсы журналистики, писала рассказы и активно участвовала в выпуске областной детской газеты. С 10 класса я, отличившись на всероссийском конкурсе сочинений, стала собственным корреспондентом федеральной «Учительской газеты», а с 11 класса – после закрытия детской газеты – устроилась на работу в настоящий областной еженедельник (по закону школьникам нельзя было работать, так что я была корреспондентом на гонораре, а в день выпуска из гимназии мне в редакции торжественно вручили трудовую книжку). В общем, со мной сразу все было ясно. Родители и старшая сестра во время поступления в вуз пытались воздействовать на меня, предлагая экономический факультет или факультет иностранных языков, но я довольно резко отвергла все эти немыслимые варианты. Я была уверена, что только я вправе решать, на кого мне учиться и кем быть в будущем, и в это решение взрослые вмешиваться не вправе. Надо отдать должное моей семье – подобная позиция у нас горячо поддерживалась. Взрослые всегда были готовы предложить помощь, однако это предложение было скорее «для галочки», так как нас воспитывали людьми, умеющими самостоятельно продумывать свою дальнейшую жизнь. Точно по той же схеме родители не вмешивались и в выбор моей старшей сестры. Для мамы было важно, чтобы мы обе получили высшее образование, а детали были уже за нами. Мы до сих пор пытаемся вспомнить с сестрой, были ли родители вообще хоть раз в вузе, где мы с ней учились.
С Настей получилось совсем иначе – выпускаясь из школы, человек просто не знал, чем хочет заниматься в жизни. Я видела много таких ребят на собеседованиях, которые я проводила, работая в PR-агентстве. В конце концов, на все недочеты в опыте работы и образовании закрывались глаза, если соблюдалось два главных требования: «горящие глаза» и «желание работать». Таких было мало, очень мало. И это было страшно.
Мы перебирали с Настей разные профессии, но печальное выражение не покидало ее лица. С каждой минутой она грустнела все больше.
«Вспомни, может быть, ты читала какую-нибудь книгу, где тебе понравилась бы главная героиня и то, чем она занималась?» – в отчаянии ищу я хоть какие-то зацепки. Настя почти плачет и отрицательно мотает головой.
«Она вообще ничего не читает!» – кричит из другой комнаты сестра. О да, это тоже проблема, но к ней мы вернемся позже.
«Кино! – делаю я очередную попытку. – Ты же смотришь разные фильмы! Какой тебе больше всего нравится? Может быть, тебе какой-то момент в фильме понравился. Как герои выглядели, что они делали?».
Подумав, Настя кивает:
«Мы недавно ходили с подружкой на «Иллюзию обмана», мне очень понравилось. Там магия, перевоплощения…». Племянница устрашающе водит руками по воздуху и задорно смеется. Ну, хоть развеселились…
Вечером идем с Настиными родителями в кино – смотреть «Иллюзию обмана», чтобы понять, в какой магический университет отправлять учиться ребенка.
«В общем, нет там никакой магии, – выношу я вердикт на следующий день. – Грамотная организация мероприятий, знание психологии, управление массами – вот она, твоя ловкость рук». После более тщательного разбора Настя принимает решение идти на факультет маркетинга.
Нет, на этом дело, конечно, не закончилось. Через какое-то время после поступления племянницы в университет мы с сестрой весело сочиняли бизнес-проект, заданный первокурсникам на разработку. А еще спустя полгода Настя, принимавшая активное участие в студенческой самодеятельности, вернулась поздно вечером после репетиции очередного КВНа, буквально потребовав у родителей подготовить ей костюм для выступления. Сестра покорно встала и, уставшая за тяжелый рабочий день, отправилась на ночь глядя за швейную машинку – перешивать дочери платье. Нет, это уж было чересчур! В конце концов, Настя – объективно довольно сообразительная и способная девушка и вполне могла бы справиться со всем сама.
«Понимаешь, они все такие, – объясняет сестра. – Это совсем другое поколение. Вспомни, мы и представить не могли, чтобы попросить у родителей отдельную квартиру или автомобиль. Для нас было естественным думать, что мы вырастем и заработаем на них сами. Сейчас же дети, выпускаясь из школы, с обидой заявляют мамам, что кому-то подарили машину, а им нет. И требуют равноценных подарков. При этом они совершенно не хотят видеть, каким трудом зарабатываются деньги для семьи, не воспринимают окружающую действительность и не считают, что они должны прилагать какие-то усилия для того, чтобы помогать себе и родителям материально. Говорить с ними об этом бесполезно. Это необходимо было воспитывать с самого начала, но мы сами упустили момент».
Я поняла, что боюсь упустить момент. Ведь похожие настроения я вижу в Саше уже сейчас. Поколение современных «пятилеток» чуть ли не более требовательны, чем «игреки», а ответственности за коллективную работу они испытывают все меньше. При этом лично я заметила другую особенность современных детей – нацеленность на выполнение индивидуальной задачи при полном отсутствии удовольствия от результата. И снова виной тому мы с вами.
Когда мы выросли и стали заводить своих детей, начался бум на дополнительное образование. Многочисленные кружки Монтессори, зеленые школы, стремительно появляющиеся новые направления с пометкой «для раннего развития», где малышей брались учить чтению на разных языках мира чуть ли не раньше, чем они начинали ходить или самостоятельно держать ложку с манной кашей.
Очевидно, что большинство таких занятий родителям были нужнее, чем детям. Во-первых, без них было скучно. Многие деятельные мамы тосковали в четырех стенах декретного отпуска и вылазка на очередное собрание мам с карапузами была отличным развлечением и способом удержать душевное равновесие женщины. Это, кстати, очень важно. Я не шучу.
Во-вторых, современные мамы – большие умнички, они много думают об образовании и будущем успехе детей, читают профильную литературу, внимательно слушают радиопередачи с участием детских психологов и в огромных количествах скупают развивающие книжки, обучающие карточки, кубики, конструкторы и сборники с описанием 1000 игр для поездки в автомобиле. Но нередко все эти книги и карточки оказываются лишь тратой денег (причем, немалых), потому что заниматься по ним взрослым обычно некогда, лень или, в конце концов, непонятно как. Или все сразу. В школах развития для малышей по тем же карточкам с детьми занимаются профессиональные педагоги и психологи, так что там обучающие материалы действуют эффективнее, чем дома. И это тоже неплохо.
В-третьих, это модно. И вот в этой причине кроется настоящий «караул». В какой-то момент взрослые кинулись водить своих детей на все занятия без разбора, да с таким рвением, что различные специализированные журналы в одночасье взялись анализировать все популярные направления и красочно расписывать не только их плюсы, но прежде всего минусы. Но самый главный минус был в том, что нагружая ребенка вне дома, родители слагали с себя всю ответственность за его воспитание и образование в семье. Свое мнение по этому поводу я выражала чуть выше.
Лично нам было лень и неудобно возить Сашу куда-то далеко на развивающие занятия, а рядом с домом не было ничего подходящего. Поэтому мы ограничивались домашними занятиями, няней из бывших педагогов и периодическими походами на разовые мероприятия. По выходным, пробовали, конечно, разные вещи: водили хороводы, варили мыло, оберегали природу, смотрели камерные спектакли, пекли крендели, погружались в подводный мир и делали еще много всяких вещей, интересных не только Саше, но и нам самим. К счастью, в Москве довольно много возможностей разнообразить свою жизнь с ребенком. И все же меня не покидало ощущение, что я мать-ехидна, не думающая о будущем своей дочери. Меня все больше стали мучать мысли, не отстает ли мой ребенок в развитии, ведь, по словам других мамочек, их дети уже бегло читали с пеленок и выдавали таблицу умножения, восседая на горшке. Саша в это время могла порадовать нас разве что узнаванием отдельных бук и цифр на номерах автомобилей во время прогулки по городу. Катастрофа!
Однажды я честно решила исправить ситуацию, проштудировала отзывы о школах раннего развития, подсчитала годовой бюджет на все занятия, включая английский с носителями языка, прикинула временные затраты на дорогу до всех кружков и обратно и… решила смириться с тем, что мой ребенок так и останется самым обычным середнячком.
Чувство вины изводило меня вплоть до Сашиного поступления в детский сад. Сейчас я считаю, что на данный момент мой ребенок получает весь необходимый набор занятий. Не хватает лишь физической нагрузки, которую мы добираем тренировками по плаванию и секцией большого тенниса. Ближе к поступлению в школу – после проверки ребенка на готовность к ней – мы планируем рассматривать вариант с дополнительными занятиями при выбранной школе.
Меня по-прежнему спрашивают, вожу ли я ребенка в школу раннего развития.
«Зачем? – снова говорю я. – Она ходит в сад».
«Это понятно, – поспешно отвечает собеседник. – А помимо сада на какие занятия вы ходите?».
«Опять-двадцать пять»…
А теперь давайте вернемся к разговору о поколениях. Мы прекрасно увидели, к чему привела «игреков» чрезмерная опека родителей. Весь похожий букет получает и следующее поколение, формирующееся сейчас. Однако к нему добавляется установка быть лучше всех, выполнять максимальное количество задач, работать на опережение. Мало какой ребенок справится с такой нагрузкой и тем более – с таким уровнем ответственности перед всем миром.
Однажды я переодевалась после тренировки по теннису и невольно стала свидетелем разговора мальчика лет шести, только что вышедшего из бассейна, и его бабушки.
«Скорее переодевайся!» – торопила бабушка внука, который пытался отдышаться после тренировки. Кто водил ребенка на плавание, представляет, в каком состоянии «тряпочки» может пребывать тот после занятий в воде.
Мальчик тяжело вздохнул и еле слышно заныл.
«Ну же, поторапливайся, – продолжала суетиться бабушка, перебирая его вещи. – Иначе ты рискуешь опоздать на теннис».
«Теннис!!! – вдруг вскричал ребенок. Мы с бабушкой вздрогнули от неожиданности. Набрав в грудь побольше воздуха, мальчик выпалил все, что накипело: – Плавание, теннис, верховая езда, пианино, рисование! Что еще?! Дайте мне когда-нибудь просто отдохнуть!!!».
Это была страшная сцена. Столько отчания не должно звучать в голосе 6-летнего мальчика. Рано ему еще…
Есть дети, которые подобную нагрузку легко принимают. Правда, зачастую они не понимают, зачем им нужен результат их деятельности.
В Сашину группу по теннису ходят два брата-близнеца – Ваня и Федя. Мальчишки хоть и шумные, но очень развитые, открытые и способные. Они всего на полгода старше Саши, но уже бегло читают сложные объявления из серии «Просьба не садиться на радиаторы», выставленные на подоконнике спортзала. Молодцы, в общем.
Помимо тенниса мальчишки ходят на йогу, в бассейн, с отцом проводят выходные и отпускные дни на лыжах, на коньках или в других спортивных активностях. Кроме того, они в обязательном порядке занимаются дома с няней – бывшим школьным педагогом. А еще они ходят в английскую школу. В пять лет эти оголтелые сорванцы не спят днем (судя по тому, что они с удовольствием делают это по выходным, их организмам это все еще необходимо), носят школьную форму, сидят на уроках и делают домашнее задание. На летние каникулы дети с няней уезжают на юг Франции, но и там у них в программе обязательные ежедневные занятия – два раза в день, утром и вечером. Няня четко расписывает день ребят, а я пытаюсь уловить паузу в жестком графике, чтобы понять, когда же они просто играют, бездельничают и придумывают себе сами развлечения.
«Вы же педагог, как Вы считаете, это нормально – так загружать детей в этом возрасте?» – аккуратно спрашиваю я.
«Конечно, нет, – улыбается няня мальчишек так, что я понимаю – правила устанавливает не она, так что по этому вопросу ее педагогическое мнение остается при ней. Немного подумав, она продолжает: – Они уже не знают, как иначе, не могут остановиться. Им даешь задание, они его выполняют и сразу требуют «еще!». Второе задание, третье, четвертое. Все «еще и еще».
«Они оценивают результат? Могут наслаждаться тем, что они выполнили задание?» – интересуюсь я.
«Нет», – печально отвечает няня.
Многозадачники, не получающие удовольствие от жизни, – это далеко не тот образ, который мы рисуем для своих детей. Мы хотим, чтобы они были успешными, образованными, красивыми, богатыми. Моя мама считала, что для этого достаточно диплома о высшем образовании, желания работать и красивой улыбки. Сейчас для этого необходимо много больше.
Мой друг и учитель Андрей Сорокин, много лет работающий с детьми и для детей, считает, что подобный настрой на постоянное выполнение очередных задач – прямой путь к зависимости от алкоголя или наркотиков в будущем. «С каждым разом человеку нужна все более сложная задача, – говорит он. – Для него это становится определенным наркотиком. Когда он понимает, что интересные для него задачи исчерпаны, эта зависимость перерастает в зависимость от других, более доступных вещей».
«Либо человек в определенном возрасте перегорает, устает и просто посылает все „к черту“, не желая больше ничего делать и начиная просто прожигать жизнь. В любом случае, чрезмерная нагрузка в детстве – верный путь к ранним инсультам и другим проблемам со здоровьем, которые раньше считались присущими более старшему поколению», – подхватываю я.
Сходимся с Андреем на том, что все это очень печально.
Однажды я брала интервью у Владиславы Друтько. Кандидат педагогических наук, специалист в области управления персоналом, преподаватель программ по менеджменту, лидерству и ряда курсов в рамках MBA и любимый коуч первых лиц и топ-менеджеров крупных российских компаний – за всеми этими званиями и характеристиками скрывается человек, оторваться от которого просто невозможно. Мы много говорили о лидерстве и личной эффективности. И, конечно, о детях. Вот фрагмент нашей беседы, который показался мне крайне уместным для публикации здесь:
– Владислава, что же такое личная эффективность?
– Это возможность использовать свой природный потенциал в полной мере, а также знание, как поступать в ситуациях, где наших способностей не хватает для полноценного успеха. У некоторых людей их природные таланты запакованы где-то очень глубоко. Часто это происходит от того, что родители много лет назад внушали ребенку мысль, что он будет скрипачом и заставляли играть на скрипке. А у него на самом деле всю жизнь талант, к примеру, быть боксером.
– Разве в детстве можно уже понять, может ли человек быть скрипачом или боксером? Ведь часто бывает, что родители ошибаются…
– И чаще всего виной тому нереализованные амбиции родителей: «Я не выучила английский язык, я не занималась балетом, я не стала великим менеджером – значит, мой ребенок будет с утра и до ночи по всем выходным заниматься английским, балетом…». Не нужно никакого насилия. Дайте ребенку возможность быть свободным! Пусть он все пробует. И родители должны всегда говорить: «Мы даем тебе возможности, а как ты уже будешь их использовать и будешь ли ты это использовать, станешь ли ты великим яхтсменом, музыкантом, танцором, ты сам реши, это же твоя жизнь». Вот что важно: чтобы они учились принимать самостоятельные решения и нести за них ответственность. Нам кажется, что они маленькие в 5–6 лет, но они уже очень хорошо все понимают.
– Как-то боишься повесить на них слишком большой груз ответственности.
– Да потом всю жизнь боишься. А потом они начинают бояться. У меня 80 % руководителей говорят на тренингах о том, что сотрудники боятся брать на себя ответственность, даже в самых несложных ситуациях они все время бегут к руководителю. А все оттого, что их не научили самостоятельному принятию решения еще в детстве.