Место №24
Дневник книготорговца в тридцати трех посланиях
Словосочетание «Начало века» всегда пробуждало во мне приятные ассоциации. Я вспоминал серебряных писателей и поэтов, огорчаясь их беззащитной хрупкостью перед лицом грядущего.
Начало нынешнего века представляется мне иным. Главной особенностью литературной ситуации мне кажется то, что я, как обычно, остался без денег.
Поэтому, когда Александр Николаевич Житинский, хороший писатель и бескорыстный держатель издательства «Геликон Плюс», обратился с призывом посидеть на книжной ярмарке с книжками талантливых, но никому не известных авторов, я откликнулся. Я уже пробовал себя в коммерции разъездной и не видел ничего зазорного в том, чтобы попытать счастья в коммерции стационарной. Особых иллюзий у меня не было. Трудовой договор заключили устно; на бумаге он уместился бы в два предложения. Не прошло и двух месяцев, как я объявился на знаменитой книжной ярмарке в петербургском ДК имени Крупской, в обиходе – «на Крупе».
И взялся вести дневник.
Мое место значилось под номером 24.
Послание первое
Новая жизнь на новом посту началась замечательно.
Поглазев на пустынные проходы-коридоры, я решил, что если за день мимо меня пройдут два-три человека, то это уже будет удача. Закрыл лавочку и пошел изучать спрос. Слушать разговоры.
Постоял возле взволнованной пожилой дамы. Та говорила в телефон:
– Значит, тут есть «Рецепты бабушки Травинки» и «Разыщи в себе радость». Тебе «Разыщи в себе радость», да? Рецепты есть?
Рецепты были. Удовлетворенный, я отошел.
Немного позже стали подходить разные люди. Приблизился один мудрец, убеленный сединами, с провалившейся пастью:
– Вы не найдете области знания, в которой я бы не был специалистом…
Вот что он сказал.
Ну, не найду, так не найду. Нет их. На нет и суда нет.
Я очень красиво расставил все книжки, как домино. Падали они тоже, как домино. Я уже возненавидел ряд наших авторов за то, что их труды все время падают.
В итоге я продал несколько книжек, одну – виртуозно. Девушки хотели купить в подарок серьезному молодому человеку что-нибудь «сразу про историю, авиацию и фотографию». Они ушли с книгой про художественный Петербург. Заодно они узнали, что на свете есть замечательный писатель, по странному стечению обстоятельств – мой полный тезка.
После этого я ощутил азарт, вообразил себя пауком в паутине и затих.
Послание второе
Сегодня выходной. Давайте, я вам немного расскажу собственно про место.
Это закуток со шторкой. Он запирается на ключ.
Завтра я установлю там ноутбук, и все вообще расцветет. Интернета пока не будет, но оно и к лучшему, я хоть отдохну от него.
Нет никаких бумаг, объясняющих или хотя бы оправдывающих факт моего там присутствия. Кассовый аппарат накануне сломался и был увезен, к моему большому удовольствию. Я ничего не боюсь больше кассового аппарата. Мне видится какая-то непоправимость в выбивании чека.
Нет у меня, как выяснилось, и санитарной книжки.
Большой беды в этом нет. Санитарную книжку вместе с трудовой, дипломом, больничным и прочими протоколами о намерениях можно купить в переходе метро. Я просто не понимаю, зачем она мне?
Я ведь не шаверму продаю. Да ходь бы и шаверму. Исправная санитарная книжка в этом случае говорит лишь о наличии в соусе здоровых, подвижных сперматозоидов, способных к оплодотворению и наполненных звериным генотипом, столь милым многим дамам и некоторым мужчинам.
А о чем скажет моя санитарная книжка, я не знаю.
Послание третье
Весь день караулил преступников.
Книжник, с которым мы делим место, рассказал мне, что преступников на ярмарке – просто не протолкнешься. Эти негодяи крадут кошельки. А потом бросают их на прилавки. Книжник однажды глядит – кошелек. Пустой. Поволок в администрацию, а там их целая куча.
Это ведь такие подлецы, что способны и книжку украсть. Но им же хуже. Вот украдут они, скажем, мою – что с ней потом делать? Читать ее просто смешно. Надо сбыть – ну, пусть попробуют. Для это им надо договориться с Геликоном и со мной, занять мое место, выложить ее и ждать, пока украдут.
От нечего делать начал листать товар книжника.
Заинтересовался двумя фолиантами: «Розенкрейцеры в Советской России» и «Эзотерическое масонство в Советской России». Ну, думаю, сейчас все выяснится. И выяснилось.
О чем могут быть написаны такие труды? Самый вероятный вариант – о сатанинских жидомасонах, погубивших страну. Менее вероятный, но тоже вполне возможный – о лютых чекистах, погубивших ростки тайного знания.
Оказалось, ни первое, ни второе. Добросовестные протоколы задержаний и допросов означенных оккультных фигур в 20-е годы минувшего столетия. И за что? Да за устроение повального пьянства и блядства, за что еще. Содержание притонов и так далее. Мне стало скучно, и я это бросил.
Но вообще здесь есть поистине удивительные книги. «Персидские принцы из дома Каджаров в Российской Империи». «История псковской городской полиции в 18 – начале 20 вв.». «Материалы к родословию смоленского дворянства». «Соколиная охота». «Д. И. Менделеев и таможенный тариф». Рядом с этим меня не спасет даже сочетание с Горчевым. Все это внушительные труды, на создание которых были брошены титанические усилия. Я ни секунды не сомневаюсь, что все это кому-нибудь нужно. Увы, не мне. Мне остается лишь бравировать моим убожеством. Мне, дворняге-разночинцу, неизвестна разница между Нащокиным и Голицыным, а также о чем они между собой разговаривали, если вообще встречались. Все они слились для меня в одно большое ваше благородие.
Не силен я и в других вопросах.
Например, в коридоре за столиком сидит автор и продает свою книгу под названием «Эволюционный круговорот материи во Вселенной». Там описаны его личные открытия. Распечатано краткое содержание, начинающееся словами: «Фундаментальная наука ошибочна на 100%». Дальше я читать не стал, потому что и без автора знаю, что верить никому нельзя. И разбираться незачем.
Еще у меня спросили Детскую Библию. Что это вообще такое, черт побери? Нет, я знаю, что это за книжка. Но как такое может быть? Вон, каббалисты считают, что в Библии вообще каждая буква имеет свой смысл и числовой аналог, а все вместе образует секретное послание. Это, выходит, еще неизвестно, в каком переводе ее читать. А детям что остается? Наверняка не все лучшее.
А вообще мне тесно. Пошевелиться нельзя – сразу повалится Пушкин, и все его современники заодно.
Послание четвертое
– У вас есть Справочник по кроссвордам?
– У вас есть Норбеков, про энергетическую клизму тети Нюры?
– У вас есть книжечка, которая поет?…
Да у меня других нет.
Они все поют, на разные лады, только не каждому слышно.
Вообще, «Геликону» давно пора кусать локти. Вот же где Эльдорадо.
– У вас есть «Похороните меня под плинтусом»?
Если вы будете настаивать на этом предлоге, то у меня нет, но я могу написать сам при условии, что вы поделитесь личным опытом…
…Бродили непонятные люди, отбирали какие-то деньги. Меня не трогали. Но это, я чувствую, до поры. Я сильно рискую, ежесекундно.
Вот однажды ночью к моим начальникам ворвется запыхавшийся шофер:
– Глеб Егорыч! Засаду в Марьиной Роще перебили!…
Они спохватятся, но мне-то уже будет все равно.
– …У вас есть «Лермонтов с подорожной по казенной надобности»?…
Экий диапазон. Нет, сударыня. Мы же не знали, что вы придете.
Послание пятое
У меня тут соседи.
Всякие знающие литературные господа.
Сегодня слева раздался хохот. Ничто его не предвещало. Никакого внешнего повода не было. Не велась даже беседа. Захохотав, сосед ни с того, ни с сего обратился к своему коллеге напротив:
– Слышал? Что Чавес сказал? Как надо беречь электричество? Ходить в туалет с фонариком!
Предложение Чавеса, повторенное вслух, посредством собственного ротового аппарата, привело его в исступление.
– В туалет!… – выкрикивал он, сотрясаясь. – В туалет! С фонариком! В туалет! С фонариком!
Монолог, никем не поддерживаемый, продолжался еще какое-то время.
– В туалет!… – одиноко хохотал человек. – С фонариком!…
Потом резко умолк и снова стал непроницаемым. Я высунулся посмотреть, чем он торгует.
Учебниками.
Чавеса я не приметил, хотя сложилось впечатление, будто он околачивается где-то неподалеку, за прилавком, реализует батарейки.
…Господин напротив меня продает детские книжки. Много, много пачек. Смотреть на это больно. Книжка – это же для ребенка что? Правильно, радость. Сюрприз. Неожиданность. Уникальная вещь, прежде не виданная. В смысле – каждый раз новая. А у этого господина такие чудеса лежат пачками.
И на них коряво написано: «Самолет + Едем». «В зоопарке + Хрюшечка». «Ряба».
Изнанка волшебства.
Между прочим, все это меня не особенно угнетает. Равно как и спорообразующие посетители, обремененные поиском книг про трансперсональную клизму. С ними веселее. Встречаются, кстати, весьма достойные люди, внушающие трепет. Например, пришел один монах, искал что-то про Лихолетье. Я хотел посоветовать ему купить какую-нибудь газету, да побоялся.
Конец ознакомительного фрагмента.