Глава 5
Улыбка. К такому выражению лица Стивена Эбби не привыкла. Обычно на лице его отражалось отсутствие интереса к происходящему, либо хмурое недовольство, либо нечто вроде чопорной заносчивости, в зависимости от того, приходилось ли ему в тот момент иметь дело с миром современным – прессой, общественностью, заказом деловых обедов – или же с миром, составлявшим содержание архива института.
– Хорошо получилось, правда? – сказал он, и рука его нервно дернулась к воротничку сорочки, чтобы поправить его.
Стивен тщательно обдумывал, что надеть на открытие выставки, и Эбби подозревала, что процесс этот вызывал у него нечто вроде паники. Она никогда не видела на нем ничего, кроме комплекта из удобных вельветовых брюк и кардигана, однако сегодня он выглядел, как Оскар Уайльд. На нем были бархатный пиджак бутылочно-зеленого цвета, вязаный фиолетовый галстук в ярко-красный рубчик и замшевые ботинки: он явно воображал себя романтическим поэтом или художником-классицистом. Эбби была очень рада увидеть его в хорошем расположении духа.
– Да, думаю, ты отлично поработал, Стивен, – улыбнулась она.
– О, не нужно скромничать, Эбби, это была командная работа, – ответил тот.
«Так он сегодня еще и великодушен? – подумала Эбби. – Чего же ожидать от него еще? Групповых объятий?»
И все же Эбби испытывала гордость оттого, что ей это удалось. Галерея MINA, расположенная на шумном правом берегу, на первом этаже Редстоун Тауэр, была не очень просторной, но зато современной и гламурной, со стеклянными стенами в противоположных концах зала, в котором побелка сочеталась с отделкой планками из натурального дуба. Эбби знала, что Стивен предпочел бы более традиционную галерею, с деревянными панелями и скрипучими полами, но она все же настояла на своем. Главной целью экспозиции было показать эти давно забытые фотографии широкой публике, а если выставить их в каком-нибудь старомодном учреждении где-то в Мейфэр, они так и останутся забытыми.
Она терпеливо и настойчиво подводила Стивена к выбору галереи MINA. Она обратила его внимание на то, что это похожее на башню здание стоит на месте Испанской пристани, откуда в плаванье отправлялись быстроходные клиперы и суда с прямыми парусами и куда они возвращались с грузом чая и специй. Они также привозили карты, зарисовки, артефакты и всевозможные истории о далеких странах. «В Лондоне – да и во всей Англии – нет такого места, которое бы в большей степени было проникнуто духом путешествий и вызывало желание отправиться в неведомое и вернуться оттуда с уникальными знаниями», – говорила она Стивену.
Впоследствии она десятки раз слышала, как он повторял эти ее слова в телефонных разговорах, которые он вел, чтобы возбудить интерес коллекционеров, ученых и, самое главное, – она представляла, как Стивена передергивает при этом слове, – прессы. Однако оно того стоило.
Галерея уже заполнялась народом, а было всего 19.30. Мужчины в костюмах и рубашках апаш, женщины в коротких юбках и на шпильках – все они смеялись, попивали бесплатное вино и пялились на артефакты и фотографии в красивых рамках.
– Это и есть тот человек из «Кроникл»? – не размыкая губ, спросил у нее Стивен.
– Я не уверена, – честно призналась Эбби. – Лорен стоит на входе, и я сказала ей, чтобы она сразу предупредила меня, как только он появится. Но женщина из «Таймс» уже на месте, а двадцать минут назад мне позвонили и сообщили, что «Вог» тоже пришлет своего фотографа.
– «Вог»? Правда? – переспросил Стивен и приосанился.
– Я должна пойти свериться со списком приглашенных, – сказала Эбби, которой хотелось что-то делать.
Она чувствовала себя не слишком комфортно на разных общественных мероприятиях и была неискушенной в светских беседах, на которые ее подбивал Стивен.
– Пойди поговори с ним, – шептал он ей, как только видел, что кто-то из посетителей задержался у одной из фотографий дольше чем на тридцать секунд.
При мысли о том, что та или иная фотография теперь будет принадлежать кому-либо из этих утонченных с виду гостей, Эбби даже подташнивало, хотя они уже продали больше десятка снимков и она была занята тем, что наклеивала на эти экспонаты оранжевые кружочки стикеров.
Оглядывая зал, она удовлетворенно улыбалась. Последние несколько недель она была с головой погружена в организацию этой выставки, и это помогало ей справляться со своей печалью. А теперь полный успех «Великих британских путешественников» стал для нее источником истинного наслаждения.
Она знала, что фотографии имеют свойство будить воображение, но тут люди действительно внимательно разглядывали их, порой наклоняясь вперед, чтобы получше рассмотреть лица или какие-то детали. Обычно на такие мероприятия приходят из-за бесплатной выпивки, но сегодня зрители явно получали удовольствие, рассматривая экспозицию.
– Эбби, Эбби! – воскликнула Лорен, подбегая к ней. – Он здесь. Тот парень из «Кроникл». Вот он, – сказала она, указывая на стоявшего спиной к ним мужчину.
Эбби оглянулась на Стивена, но тот как раз отошел поговорить с директором галереи.
– Иди представься ему, – сказала Лорен, слегка подталкивая подругу вперед.
– А это точно нужно? – прошептала Эбби, чувствуя, что ее охватывает паника.
– Ты мне потом еще спасибо скажешь, – ухмыльнулась Лорен и стремительно направилась обратно на свой пост у входа.
Мужчина склонился над застекленным стендом, где были разложены письма жены капитана Скотта, но Эбби это не помешало отметить, что он высокий, белокурый, с короткой стрижкой и элегантно одет – на нем были темные брюки и бледно-голубая рубашка с открытым воротом. Она набрала побольше воздуха в легкие.
– Мистер Холл? – произнесла она.
Он поднял на нее глаза – и оказалось, что он очень хорош собой. Эбби это застало врасплох.
– Да, – сказал он. – Простите, я задумался, и меня унесло далеко-далеко – возможно, даже в Антарктику. – Он усмехнулся, и в его глазах, почти таких же голубых, как его рубашка, сверкнули озорные искорки.
– Эбби Гордон, – представилась она, протягивая ему руку. – Мы с вами общались по телефону, помните?
– Конечно, Эбби, – сказал он, беря бокал с вином в левую руку. – Эллиот Холл из «Кроникл», но вы это, разумеется, знаете, не так ли? Простите, я, должно быть, произвожу ужасное первое впечатление.
«Ну, я бы так не сказала, – подумала Эбби, но тут же постаралась прогнать эту шальную мысль. – Он красив, конечно, но у него внешность первого ученика привилегированной частной школы для мальчиков; может, кому-то это и нравится, но только не мне», – одернула она себя.
– Похоже, ваша выставка имеет успех.
– Пока рано это утверждать, но да, судя по всему, люди в восторге от наших фотографий. – Она внутренне поморщилась: эта фраза была такой же формальной, как сообщение, оставленное на автоответчике.
– Ну, это меня не удивляет. Потрясающий кадр, – сказал Холл, кивнув в сторону фотографии Доминика Блейка и Розамунды Бейли. – Обычно такие подборки абсолютно сухие, как пески пустыни Гоби, но этот снимок наполняет экспозицию жизнью, тем более что вы поместили его рядом с письмами жены Скотта. Меня чуть слеза не прошибла.
Эбби внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, не подшучивает ли он над ней. «Типичные понты матерого журналюги, – подумала она, – который высмеивает что угодно. Но если он хорошо о нас напишет, то уж ладно…»
– Я раскопала это фото в нашем архиве. И подумала, что такой трогательный снимок нельзя не включить в экспозицию.
Они двинулись вдоль стенда, и Эллиот провел пальцем по каждой из шести оранжевых наклеек.
– Продается хорошо. Ваша интуиция вас не подвела.
– За этим снимком скрывается удивительная история, – затараторила Эбби. Она нервничала; мимо них проходил официант, и она, взяв у него стакан с апельсиновым соком, быстро сделала глоток. – Здесь запечатлен момент, когда они виделись в последний раз. Он пропал во время своей экспедиции, предположительно погиб. И никто никогда так и не узнал, что с ним случилось.
– Последнее прощание… – тихо произнес Эллиот.
– Именно так, – подтвердила Эбби, восхищаясь тем, с каким чувством это было сказано.
– Собственно говоря, я собрала информацию об изображенной здесь женщине. Мы не упомянули о ней в наших комментариях, поскольку мой босс посчитал, что нужно сосредоточить внимание на путешественниках и первооткрывателях, хотя она тоже очень интересная фигура. Это Розамунда Бейли, известная в семидесятые и восьмидесятые годы журналистка. Впрочем, впоследствии она, похоже, исчезла с радаров.
– Розамунда Бейли? – удивленно переспросил Эллиот.
– Да, а вы ее знаете?
Холл пожал плечами:
– Ну, не совсем, все-таки я из другого времени, но ее у нас дома частенько поливали грязью. Мой отец с ней не ладил, что, собственно, неудивительно. Она была ведущим обозревателем одной из конкурирующих газет, и ей доставляло особое удовольствие подвергать его нападкам.
– Ваш отец, вы сказали?
– Эндрю Шах.
– Лорд Шах? Тот самый барон прессы? То есть я имела в виду медиамагнат. Уф…
Эллиот рассмеялся:
– Ладно, не переживайте, мне приходилось слышать, как о нем говорили намного более обидные вещи. По-моему, в те времена у него было прозвище Мясник с Флит-стрит[17]. Так что образцовым папашей он определенно не был, но это уже совершенно другая история.
– Простите, – пробормотала Эбби. – Я не хотела… Мне надо бы знать.
– Нет, серьезно, все нормально, – сказал Эллиот.
Он задержал взгляд на ней на мгновение дольше, чем следовало бы, и Эбби почувствовала, что краснеет.
– Именно по этой причине в качестве литературного псевдонима я и взял фамилию матери. Отец всегда тяготел к поляризации мнений, что, как вы сами понимаете, может быть как благословением, так и проклятием в моем бизнесе.
– Так, значит, вы тоже лорд? – спросила она. – Или будете им, когда?..
Ну что за вопрос, черт побери!
Эллиот покачал головой:
– Боюсь, что нет. Титул он получил во времена Тэтчер по политическим мотивам, и он только пожизненный. Кроме того, у меня есть старший брат, который и унаследует поместье, громадные долги и двух тайных любовниц.
– Что, правда?
Эллиот расхохотался.
– Нет, Эбби, неправда. По крайней мере что касается любовниц. Мой отец слишком занят игрой в эту свою «монополию», чтобы тратить время на такие реальные вещи, как чувства.
– Я пригласила на открытие выставки и Розамунду Бейли, – сказала Эбби, почувствовав, что их теперь что-то связывает, как заговорщиков.
– Так она придет? – спросил Эллиот, и глаза его загорелись.
Эбби пожала плечами:
– Поскольку она мне не ответила, то полагаю, что нет.
– Или она просто не любит отвечать на приглашения. Знаете что? Давайте пойдем поищем ее. – Он прикоснулся рукой к ее талии, и она вздрогнула.
– Мне нужно пообщаться с ней, – сказала она, как можно более деликатно отступая в сторону.
– А давайте будем вместе общаться с ней, – с полуулыбкой сказал Эллиот. – Если Розамунда Бейли здесь, то нас ждет потрясающе интересная история человеческой жизни.
Эбби выдержала паузу, потом кивнула. Стивен настаивал на том, что следует добиться как можно более широкого освещения в прессе. «Материалы в прессе – это осведомленность. Осведомленность – это продажи. А продажи – это будущее института», – подчеркивал он, давая установку персоналу перед началом выставки.
Она уже хотела предложить Эллиоту спросить у Лорен, отметила ли та Розамунду Бейли в списке приглашенных, но тут увидела, как в зал входит очень элегантная, немолодая, но хорошо сохранившаяся женщина. Она была со вкусом одета: серое платье и бежевый плащ, на ногах – туфли-лодочки на низком каблуке, на шее – нитка крупных бус. Ее каштановые волосы с живым блеском были аккуратно заправлены за уши. Стряхнув капли дождя со своего зонтика, она оставила его в углу и протянула Лорен свое приглашение.
– Это она, – прошипела Эбби. – Я нашла ролик о ней в «Ньюснайт».
– Тогда чего мы ждем? – отозвался Эллиот, делая шаг вперед.
– Нет, погодите минутку, – сказала она, коснувшись его руки.
Они оба наблюдали за тем, как Розамунда обходила зал. Она двигалась медленно, но грациозно, приостановившись, чтобы надеть очки, прежде чем осматривать экспозицию. Эбби и Эллиот смотрели на нее и молчали. Розамунда с большим интересом разглядывала каждый снимок, и по мере приближения к месту, где стояли они, возбуждение ее, похоже, нарастало.
В конце концов она остановилась перед фото, где была запечатлена с Домиником, и у Эбби перехватило дыхание. Ей показалось, что она услышала тяжелый вздох. Звук этот был едва различим за веселым смехом гостей и звоном бокалов. Затем Розамунда склонила голову и на миг закрыла глаза.
– Экспедиция Доминика Блейка, – мягко произнес Эллиот, делая шаг вперед.
Эбби смотрела на него, поражаясь его такой естественной уверенности. У нее на то, чтобы собраться с духом и решиться заговорить с Розамундой, ушло бы минут пять, если не больше.
– Один из великих путешественников шестидесятых, – со знанием дела добавил он.
– Да, действительно, – отозвалась Розамунда, не в силах оторвать взгляд от фото.
– Думаю, что в этом снимке заключено практически все, что нужно знать об этой экспедиции, – приключения, героизм, любовь.
Она обернулась к нему, и Эбби заметила, что в глазах ее блеснули слезы.
– С вами все в порядке? – озабоченно спросил Эллиот.
Розамунда часто заморгала, скрывая проявление своих эмоций, и губы ее изогнулись в слабой улыбке.
– Все хорошо. Просто женщина на снимке – это я.
Эбби понимала, что больше уже нельзя просто стоять рядом столбом.
– Мисс Бейли? Я Эбби Гордон из ККИ. Это я посылала вам приглашение.
Розамунда протянула ей руку.
– Спасибо, что подумали обо мне. Как вам удалось меня вычислить, черт побери?
Эбби только улыбнулась, не желая раскрывать цепочку своих ухищрений: журнал «Байстендер», интернет-поиск, поиски по спискам избирателей.
– Шампанского? – спросила она и, не дожидаясь ответа, взяла бокал у проходившего мимо официанта и протянула ей.
– Замечательная выставка, – сказала Розамунда, обводя рукой галерею. – Вы включили сюда материалы об экспедиции Клейтона. Какая трагедия! – произнесла она, указывая на группу людей в нижней части еще одного снимка. – Из них трое погибли. Причем вершины они даже не видели.
Эбби была удивлена. Она выбрала это фото, потому что об этой экспедиции мало что было известно. В целом она считалась неудачной, но у нее была интересная история: капитан Арчи Клейтон, руководитель экспедиции, пожертвовал подъемом на вершину, до которой было уже рукой подать, когда одному из носильщиков-шерпов стало плохо. Он принял решение немедленно спускать заболевшего человека вниз, из-за чего стал посмешищем после возвращения в Англию. Очень немногие знатоки альпинизма могли бы распознать только по одному снимку, о какой экспедиции идет речь.
– Вы хорошо владеете материалом.
– Я любила человека, который любил приключения, – просто сказала Розамунда.
– Эллиот Холл из «Кроникл», – представила ей Эбби своего нового знакомого.
Пожилая женщина понимающе кивнула, глядя на него.
– Полагаю, вы и есть самый младший из Шахов? У вас скулы вашего отца.
– Мои… скулы? – растерянно произнес Эллиот, явно застигнутый врасплох.
– Ах, Эндрю – полное дерьмо. Думаю, что вы и сами это знаете, не хуже всех остальных. Однако он был очень красивым дерьмом. Надеюсь, что от него вы унаследовали только первое из этих качеств, его внешность, – лукаво закончила она.
– Боюсь, что я стал для вас разочарованием по обоим пунктам, мисс Бейли, – сказал Эллиот, немного придя в себя.
– Вы обаятельны и знаете это, но, хочу заметить, вам это идет.
– Мисс Бейли… Розамунда, – запинаясь, заговорила Эбби. – У меня не было уверенности, что вы придете.
– Я и сама не была в этом уверена, – сказала женщина, и улыбка исчезла с ее лица. – Но я была заинтригована, прочтя вашу записку, в которой вы упомянули эту фотографию. Знаете, я ведь ее никогда не видела. Именно эту. Виллем, парнишка, который нас снимал, прислал мне другое замечательное фото, когда Дом пропал, но этот снимок… – Она умолкла, не в силах справиться с захлестнувшими ее эмоциями.
– А где это было снято, Розамунда? Если, конечно, позволительно задать вам такой вопрос, – сказал Эллиот.
Она ответила не сразу, как будто воспоминания причиняли ей боль.
– Дом направлялся в самое сердце Амазонки, – наконец сказала она. – Он планировал одиночное путешествие, но для его подготовки ему нужна была команда. Это было в деревне Кутуба, последнем населенном пункте на его пути.
– Я не знал, что это было одиночное путешествие.
Розамунда печально кивнула.
– Возможно, если бы с ним был кто-нибудь еще, нам хоть что-то было бы известно о его судьбе.
– Что вы ощущаете, глядя на это фото?
Пожилая женщина повернулась к Эллиоту так резко, что это удивило Эбби.
– Даже не надейтесь на то, что вам удастся взять эксклюзивное интервью у рыдающей безутешной невесты, мистер Холл.
– Я и не думал об этом, – быстро ответил он.
– Я проработала на Флит-стрит более пятидесяти лет. И мне известно, зачем вы здесь и чего хотите. Я, конечно же, имею в виду не бесплатное вино и общество привлекательных дам.
Она бросила взгляд на Эбби; эта ворчливая тирада была произнесена с добродушием человека старшего и более мудрого.
– Я знаю, как легко рассматривать все на свете просто как сюжет для репортажа, но не забывайте, что за каждым заголовком или фотографией скрываются жизни живых людей.
– Я не знал, что он был вашим женихом.
Розамунда кивнула:
– Да, был. Все это происходило невероятно давно, но сейчас, в этом зале, мне кажется, будто все было только вчера.
Она внимательно посмотрела на ярлык со стоимостью снимка.
– Ничего себе! – тихо произнесла она, как будто сумма испугала ее. – Полагаю, тиражи этих снимков ограничены.
– Да.
– Тогда, думаю, мне стоит подсуетиться и заказать себе один.
– В этом нет необходимости. Я позабочусь о том, чтобы вам прислали один экземпляр, – сказала Эбби, понимая, что Стивен одобрит такой жест.
– Очень мило с вашей стороны, – улыбнулась Розамунда, заметно смягчившись.
– А как насчет вашего комментария? – спросил Эллиот, не желая упустить свой шанс.
– Думаю, эта фотография красноречиво говорит сама за себя, – сказала она, перед уходом снимая очки и пряча их в карман. – Она рассказывает о силе и бессилии любви.