Глава 4
Он был так же красив, как и всегда.
В душе Эбби надеялась, что за последние шесть недель он состарился лет на десять. Что его густые темные волосы поредели и стали седыми, что его глубокие зеленые глаза утратили блеск. Но ничего подобного. Он по-прежнему выглядел чертовски привлекательным. Лицо, возможно, немного осунулось, но зато на нем появился загар.
– Эбби, прошу тебя, давай поговорим, – сказал Ник, ускоряя шаг, чтобы догнать ее. – Мы должны это сделать.
– Я ничего тебе не должна, – сказала она, даже не взглянув на него.
Язвительность и злоба в собственном голосе удивили ее саму – она и не подозревала, что способна на такое.
Эбби заставила себя сохранять спокойствие. Рано или поздно ей пришлось бы поговорить с Ником. «Нужно оставаться рассудительной и собранной, деловой», – решила она. Да, нужно рассматривать это как деловой разговор. Как будто она звонит в фотолабораторию, чтобы заказать комплект серебряно-желатиновых отпечатков, или договаривается о месте проведения выставки экспонатов.
– Ты получила мои цветы?
– Спасибо, – сказала она, останавливаясь наконец посреди тротуара.
– Шесть лет. А на самом деле – двенадцать. Двенадцать лет вместе.
Эбби сдержанно кивнула, вспомнив жаркое ленивое лето в тот год, когда они окончили первый курс Университета Глазго. Экзамены были сданы, и она решила съездить с друзьями в Гластонбери[15]. Гластонбери, подумать только! Ей до сих пор с трудом верилось, что она тогда согласилась поехать туда со всеми. Тихая и чувствительная Эбби Бредли, чья коллекция CD состояла исключительно из саундтреков к романтическим комедиям, а личное потребление наркотиков за первую треть студенческой жизни составляло четверть таблетки «экстези» во время Недели первокурсника.
Но после долгих месяцев упорной учебы, когда она занималась практически во все выходные и праздники, она твердо решила как следует развлечься и, будучи человеком организованным, подготовилась соответствующим образом. Палатка в бело-розовые цветочки была приобретена в магазине туристического снаряжения, водонепроницаемую обувь и плащ она одолжила у друзей, ходивших в походы. Она также купила запасные носки, флягу, походную печку и сначала опешила, когда соседки по комнате в общежитии сунули ей в рюкзак пачку папиросной бумаги для сигарет и упаковку презервативов. Но потом она поняла, что они правы: нужно быть готовой к любым случайностям.
С Ником Гордоном она познакомилась за час до того, как они добрались до фермы Уорси. Он, тоже студент Университета Глазго, родом из Лидса, был приятелем приятеля ее соседки по комнате. Ник приехал в Гластонбери без палатки. Девушкам, с которыми он только что познакомился, он объяснил, что ее у него украли на Центральном вокзале, и большинство из них сразу же предложили этому сексапильному и остроумному парню место в своей палатке на уик-энд.
Потом как-то так случилось, что Эбби осталась с ним наедине. Его друзья и ее подруги отправились слушать какую-то группу, о которой ей ничего не было известно, а она потеряла счет времени, попивая сидр, смеясь и разговаривая с ним. Эбби удивлялась, что у них столько общего, а осознание того, что этот симпатичный юноша с суховатым, как у всех северян, чувством юмора уделяет ей столько внимания, заставляло ее трепетать.
– Так почему ты все-таки поехал в Гластонбери без палатки? – спросила она, когда они отошли подальше от людей и шума.
– Жалко было, что пропадет дорогой билет, – ответил он.
Они нашли укромное местечко недалеко от фермы, с видом на горы Сомерсета и сцену «Пирамида».
– Я бы на твоем месте решила, что сама судьба подсказывает мне, что никуда не надо ехать. – Попивая теплый сидр, она улыбалась и думала, что ей нравится сидеть вот тут с ним.
– Не знаю. Думаю, что как раз судьба привела меня в этом году в Гластонбери, – сказал он, а потом поцеловал ее.
С тех пор она не помнила себя без него. Ник помог ей стать лучше, превратиться в более счастливую и более спонтанную версию Эбби, покинувшей родительский дом в городке Портри на островке Скай.
В Глазго они вернулись вместе, нашли там квартиру и жили в ней начиная со второго курса. Эбби не особенно переживала из-за того, что это было все же поспешное и легкомысленное решение. Они прекрасно ладили. Им было легко друг с другом, секс был потрясающим, и они не уставали общаться. После окончания университета они уехали в Лондон, купили там квартиру, даже не рассматривая вариант раздельного проживания, а в двадцать пять лет поженились – первыми из их компании. Нику не у кого было просить ее руки – у Эбби не было родных. Ни одного близкого человека, никого, кто по-настоящему переживал бы за нее. Поэтому перед алтарем церкви Святой Агаты, где-то в глубинке графства Йоркшир, через шесть лет после того памятного уик-энда в Гластонбери Ник Гордон стал ее мужем, ее семьей и вообще всем в ее жизни.
– Может, прогуляемся к Серпантину[16]?
– Хорошо, – сказала она, заметив, как после ее ответа расслабились мышцы его лица.
От людской суеты и потока машин в Южном Кенсингтоне они ушли на зеленые лужайки Гайд-парка.
– Как ты? – спросил он, потирая заросший щетиной подбородок.
– Ты имеешь в виду, как я справляюсь с последствиями неверности своего мужа?
– Ну сколько еще раз я должен повторять, что сожалею об этом, Эбс? – сказал он, нервно убирая упавшую на лоб прядь волос.
– А ты снова повтори, – резко бросила она.
Повисло неловкое молчание.
– Я очень люблю тебя, Эбби.
– Думаю, ты наглядно это продемонстрировал.
– Я скучаю по тебе.
Ей не хотелось говорить ему, что и она по нему очень скучает. Что она еще никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой, как в ту первую ночь, которую провела в постели одна. Что шесть недель показались ей вечностью, все дни слились в один бесконечный день, и с каждым часом усиливалось ощущение пустоты и надломленности. Как будто она застряла в каких-то удушающих сумерках или наступила полярная ночь, когда солнце не поднимается над горизонтом, а мысль о том, что она когда-нибудь снова ощутит тепло его лучей на своем лице, казалась ей несбыточной мечтой. Да, она очень скучала по нему. Это чувство заслоняло для нее все, но она не была готова признаться ему в этом сейчас.
– Я тут подумал, может, нам уехать на пару дней? Я позвонил в «Бабингтон Хаус», у них есть свободный номер на следующий уик-энд. Мы с тобой могли бы поехать туда. Там и поговорим.
– А там что будет, по-твоему? Короткий отпуск в дорогом отеле, со страстными поцелуями и примиряющим сексом на кровати с балдахином? Так дальше по твоему сценарию, Ник? Ты думаешь, это так должно решаться?
– Просто ты сама всегда хотела поехать в «Бабингтон».
– Но не при таких обстоятельствах, черт побери!
Она присела на лавочку и почувствовала, что злость в ней постепенно сменяется усталостью и печальным смирением.
– Как мы до этого докатились, Ник? – наконец сказала она.
Повернувшись к нему, она посмотрела ему в лицо и тут заметила бледно-лиловые круги у него под глазами.
– Я был идиотом.
– Да уж, иначе и не скажешь.
Он несколько секунд молчал.
– Получается, мы оба что-то упустили?
Она, шокированная, снова повернулась и посмотрела на него.
– Все это время, с той самой секунды, когда я узнала про тебя и ту женщину, я мучила себя вопросами. Может, я была недостаточно красивой для тебя, недостаточно веселой, недостаточно умной? Анна, Джинни и Сьюз твердили мне, что я говорю глупости, что все это не так. Это у тебя проблемы, у тебя ищущий взгляд и сверхактивное либидо – не у меня. А теперь ты говоришь, что в этом есть и моя вина. Мы это упустили.
– Эбби, я никогда в жизни не встречал такую замечательную женщину, как ты. И уже не встречу.
Присущая ему уверенность, беспечное красноречие и обаяние – все это куда-то испарилось.
– Я совершил ошибку, изменив тебе, и я этого себе никогда не прощу. Но последние два года… Эти бесконечные тесты на овуляцию, секс по расписанию, клиники, доктора, иглотерапевты… Все они обращались со мной просто как с донором спермы. Все это стало таким механическим, Эбби! Таким безрадостным. Мы так упорно старались завести ребенка, что при этом забыли о себе. Ты потеряла из виду нас.
– Поэтому ты и прыгнул в постель с первой же шлюхой, которая в баре, глядя на тебя, взмахнула своими длинными ресницами.
Приятный ветерок дул в лицо, и она закрыла глаза, но, вместо того чтобы представить своего мужа в постели с другой женщиной, она могла думать только о его предложении. Канун Рождества в Нью-Йорк Сити. Тогда она впервые была в Городе большого яблока. Ей всегда хотелось попасть туда на Рождество, и когда молодая IT-компания Ника подписала контракт с богатым клиентом, он решил устроить им короткий отпуск на праздники. Они сняли номер в отеле с видом на Манхэттен и парк, и тут пошел снег. Он стоял у нее за спиной, обхватив ее руками за талию и положив подбородок ей на макушку, и они молча смотрели, как за большим окном тихо падают хлопья снега.
– Ты моя девушка на всю жизнь, – шепнул он ей на ухо.
И у нее никогда не было оснований усомниться в правдивости его слов. Ник и Эбс. Эбби и Ник. Все говорили, что они идеальная пара, и ей хотелось в это верить. Но так было до недавнего времени. Его «ты моя девушка на всю жизнь» оказалось ложью.
– Я должна идти. Нужно еще где-нибудь перекусить.
– Я купил тебе сэндвич, – сказал он, протягивая ей фирменный бумажный пакет «Прет-а-манже».
– Широкий жест, – пробормотала она, вспомнив разговор с подругами накануне.
– Эбби, прошу тебя! Дай мне еще один шанс.
– Шанс? Шанс на что?
– На то, чтобы исправить ситуацию, чтобы все изменить, чтобы показать тебе, как я тебя люблю.
– Ты моя девушка на всю жизнь, – тихо произнесла она.
– Что?
– Ты этого даже не помнишь, – сказала она, сокрушенно качая головой.
К глазам начали подбираться слезы, но она не хотела, чтобы он видел, как она плачет.
– Ты должен знать, что я консультировалась у адвоката, – сказала она, стараясь не уронить достоинства.
Строго говоря, это было не так, но визитка Мэтта Донована действительно лежала у нее в сумочке.
– Так ты этого хочешь? – медленно произнес он.
«Сражайся за меня!» – мысленно сказала она ему; ей очень хотелось, чтобы он что-то сделал, хоть что-нибудь, чтобы осознал, что это критический момент, что они оказались на развилке дорог и от его выбора зависело их будущее. Это не могло закончиться так просто. В Гайд-парке с сэндвичем в руке.
Казалось, что время остановилось. Она смотрела на него, такого красивого и невыносимо несчастного, но в конце концов кивнула.