Автор
Двенадцатый час ночи. Во дворе вовсю хозяйничает темнота, лишь кое-где в черных прямоугольниках девятиэтажек горят окошки и скупо освещены подъезды.
Гога, Пашка и еще трое парней – один из них сторожит припаркованные машины – сидят на лавочках возле песочницы, сосут пиво, смачно матерятся и гогочут во все горло. Во дворе лужи и нерастаявший почернелый снег. Под ногами пацанов хлюпает грязное месиво, а им хорошо и спокойно – всем, за исключением Гоги.
– Ты чего сегодня такой молчаливый? – Пашка с приятельским смешком тычет его кулаком в бок.
Пашка малорослый, широкий и крепкий, алкоголь его не берет, точно он пьет воду. Он недавно приехал в город из близлежащего поселка, устроился грузчиком в магазин электроники и снимает комнату в одном из этих домов.
– А хрен его знает, – отделывается гнусавой скороговоркой Гога.
Три с лишним часа прошло после его разговора с Корольком на скамье в пустынном сквере, но непонятная тоска все еще ворочается в нем, беспокоя и мучая. Поразмыслив, Гога понимает причину этой тоски: он позабыл сказать сычу что-то крайне важное, а вот что – не помнит, хоть убей. Но вспомнить надо обязательно…
Он внезапно встает.
– Я счас. Пузырь мой постереги.
– Мочевой, что ли? – закатывается от хохота Пашка.
Парни вторят ему, как громыхающее эхо.
Гога удаляется метров на пятьдесят и скрывается за одиноким гаражом. Эту нелепую металлическую коробку, рудимент советского прошлого, никак не могут снести: хозяин гаража – ветеран великой войны – и его дети и внуки отбивают все попытки районной власти убрать безобразящую двор жестянку. Гараж испещрен нецензурными словами и граффити, невидимыми сейчас во мраке.
Зыркая глазами, точно опасаясь кого-то, Гога звонит по мобильнику.
– Я тут кое-что вспомнил. Может, пригодится. Ника стихи писала.
– Стихи? – удивляется телефончик голосом Королька.
– Да. Она мне даже два прочитала. Я, честно сказать, ни фига не понял. Заумные. Все извилины мне переплели.
– У тебя этих стихов нет?
– Не-а.
– Ладно. Спасибо, что позвонил.
– Не за что. Ты найди этого гада, который Нику порешил. И отдай мне. Ладно? А уж я с ним разберусь.
Помочившись на гараж, Гога возвращается к дружкам. На душе у него полегчало.
– Нормально отлил? – интересуется Пашка.
– В самый раз.
Усевшись на лавочку, Гога ненасытно припадает к горлышку бутылки, запрокинув голову, точно трубит в рог. И вскоре его лающий хохот сливается с дружным ржанием приятелей.