2. Виды пыток и стигматы дьявола
В своих пытках инквизиторы были весьма изобретательны, и видя, с какой жестокостью они мучили несчастных женщин и с какими хитростями старались вырвать у них признание – можно думать, что именно они, а не их жертвы, были слугами и помощниками дьявола.
Еще до пытки колдунью обыкновенно подвергали мучительной операции отыскания стигмата дьявола.
По общему верованию, на шабаше дьявол касался каждого вновь прибывшего, при чем место прикосновения дьявола делалось нечувствительным к боли.
Для отыскания этого стигмата патенту завязывали глаза и вонзали ему в голое тело длинные иглы. Если он не чувствовал укола, то стигмат считался найденным, и обвиняемый был потерян. По словам демонологов это был самый верный признак колдовства.
Иногда судьи, дабы вернее погубить обвиняемого, прибегали к хитростям и только для вида касались его, не втыкая иголку в тело; но иногда у обвиняемых и действительно бывала местная анестезия, тем более, что многие женщины, арестованные за колдовство, были суеверны и истеричны.
Перед ниткой колдунью обыкновенно донага раздевали и тщательно состригали на ее теле все волосы, дабы легче найти так называемый талисман молчания, т. е, кусочек бумаги с какой-нибудь надписью.
Демонологи утверждали, что пока колдунья имеет на себе этот талисман, она – нечувствительна к мучениям и никогда не сделает признания.
Некоторые женщины, которые и сами считали себя колдуньями, действительно запасались такими талисманами и, возможно, что, благодаря самовнушению, иногда они не чувствовали боли.
Наиболее употребительные пытки были следующие.
1) Эстрапада, или дыбả. Пациенту закручивали руки назад и, привязав их к веревке, на блоке поднимали его на воздух. Так как вся тяжесть тела падала па руки, то часто последние выскакивали из суставов и по окончании пытки их приходилось вправлять на место.
Для увеличения мучений к ногам пытаемого подвязывали тяжести, или встряхивали веревку, сначала подтянув её кверху, а потом разом отпуская её. На веревке пытаемого держали до получаса и более.
Иногда его стегали при этом бичами или жгли под ногами угли и серу.
2) Пытка водой. Пациента раскладывали на спине и, крепко привязав его и раскрыв его рот, вливали в него при обыкновенной пытке четыре пинты, а при чрезвычайной – восемь пинт воды. Живот пытаемого вздувался и мучения были невыносимы.
3) Испанские сапоги (brodequins). Пациенту крепко стискивали ноги между досками и вбивали между ногами и досками клинья, при обыкновенной пытке четыре, а при чрезвычайной восемь. Эти клинья не только сдирали кожу с ног, но иногда раздробляли и кость. Другой род brodequins были сапоги из дерева, которые сжимались на винте и страшно жали ноги.
4) Напалечники (poucettes) железные напалечники, которые надевали на большой палец и с помощью винта всё более сжимали их, доводя пытку иногда до раздробления кости пальца.
б) Пытка огнём: пациенту жгли cерy под мышками, между пальцами ног, и так далее, или поджигали пятки на раскаленных угольях, или захватывали мясо раскаленными щипцами.
При этом были разные приспособления: например, железное кресло, на которое привязывали пациента и постепенно нагревали сидение.
6) Каркан, или ошейник с острыми гвоздями, прикрепленный на столбе, к которому привязывали пациента, введя ему шею в каркан. Затем ему поджигали ступни угольями, и он начинал танцевать на месте, но при каждом движении гвозди вонзались ему в тело.
7) Кобыла (le chevalet), это были две доски, сложенные под острым углом и укрепленные на двух подставках так, что верхняя их сторона была острой. На эту кобылу пытаемую сажали верхом и привязывали к её ногам тяжести, вследствие чего острый край дерева медленно, но верно входил в её тело.
В 1647 году Maрия Карлье, 13-ти лет, была продержана на кобыле нисколько часов, и палачи три раза прибавляли тяжестей к её ногам прежде, чем вынудили у неё сознание.
В Авиньоне, городе пап, употребляли еще следующую пытку, занесенную туда из Рима. В тепло нагретую комнату, посредине которой была устроена остроконечная пирамида, вводили до нага раздетого пациента и усаживали его на самый верх пирамиды; так как руки и ноги его были подтянуты веревками, то вся тяжесть тела падала на конец пирамиды, который далеко входил в тело. Обыкновенно пытаемый лишался чувств от невыносимой боли, но тогда его заботливо приводили в себя и снова подвергали этому роду сажания на кол.
Но вообще пытка разнообразилась до бесконечности, делая честь изобретательности судей-палачей.
Пытаемого обливали горячей смолой, вырывали ему ногти, втыкали под ногти острые иглы и т. д. И это повторялось до тех пор, пока в пациенте оставалось хоть немного сознания и чувствительности.
По правилам пытку позволялось применять один раз и в течение ¼ часа. Возобновлять ее можно было лишь при появлении новых доказательств виновности колдуньи, но демонологи обходили это правило благодаря чисто иезуитскому различию, а именно: всякая новая пытка, хотя бы и на другой день, считалась не возобновлением или повторением, а лишь продолжением первой пытки.
Честь этого казуистическаго обхода принадлежит Шпренгеру, который говорит в «Malleus maleficarum»: quod si nес sic (questionata) poteritad veritatem induci, tunc pro secunda ant tertia die questionanda ad continuandum tormenta non ad iterandum quia iterari non debent nisi nova supervenissent, indicia:
Благодаря этому distinguo, пытку возобновляли даже до 60 раз; обыкновенно пытали до потери сознания, или до смерти.
По словам Bodin, никоим образом не следует избегать применения пытки, которая-де прекрасно действует на молодых девушек, на детей, на женщин и вообще на неженок.
Но, пожалуй, еще хуже пытки было заключение в то время в тюрьме.
Для колдунов иногда устраивали особые тюрьмы в массивных башнях или в подземельях.
Там заключенных приковывали к стене или к бревнам, или продевали им руки и ноги в отверстие в досках, так что они не могли двинуть ни одним членом. Иных всовывали в ящики в роде конур для собак, где нельзя было ни сесть, ни встать, других сажали в глубокие ямы, куда их опускали на веревке. Там сидели они в грязи и в холоде, иногда не будучи в состоянии защитить себя ни от червей, ни от крыс.
И таким образом невинных людей на основании одного подозрения держали месяцы и годы.
Иные сходили с ума или выходили оттуда калеками, другие совсем падали духом и готовы были взвести на себя всякие небылицы, только бы поскорее покончить смертью.
Близ села Линдгейм в Великом Герцогстве Гессенском – доселе сохраняются развалины так называемой Башни колдуний. Башня эта круглая, внутренний диаметр 17 футов, вышина 86 футов, толщина стен 4 ½ фута.
Эта башня служила не только для заключения колдуний, но также для их пытки или казни, при чем их мучили с особой жестокостью, а именно: во внутренней стене башни была сделана ниша в два фута глубиной и шириной, идущая от пола на 15 футов вверх. Там в стену были вделаны короткие цепи с кольцами для рук. На этих цепях подвешивали колдунью, а снизу разлагали костер и таким образом ее понемногу прокапчивали и. поджаривали, при чем смерть заставляла долго себя ждать и наступала после ужасных мучений.
И эта башня функционировала менее, чем четыре века тому назад.
Все старания судей были направлены на то, чтобы вырвать у обвиняемой признание, которое являлось главным основанием для осуждения и служило к оправданию и самих судей, которых иначе могли бы обвинить в легкомысленном предали пытке невинных.
Впрочем, если пытаемый, несмотря на все мучения, не сознавался в колдовстве, то и это не спасало его от осуждения. Наоборот, в этом случае, как закоренелый грешник, он почти всегда сжигался живым, тогда как в случае признания и раскаяния иногда судьи присуждали его сначала к удушению или повешению и, лишь после этого, к сожжению его тела на костре.
По мнению Boguet, в делах о колдовстве осуждение возможно и на основании только указаний, предположений и подозрения.
Если же нет ровно никаких доказательств против обвиняемого, то, по мнению Boguet, его надо осудить на изгнание из страны, но никогда не оправдывать вполне.
Вообще, как бы ни держал себя обвиняемый во время пытки и допроса, всё служило к его осуждению.
Если он держит глаза опущенными, то это от сознания своей вины; если он смотрит прямо в глаза судьям, то это признак дерзости, свойственной колдуну, ибо он уверен в помощи дьявола.
Согласно Шпренгеру, допрос колдуньи следует вести следующим образом: сначала у неё спросить: кто она и откуда? (если она часто меняла местожительство, то это важное доказательство против нее). Живы ли ее родители, и если умерли, то не были ли они казнены за колдовство?
(В последнем случае обвиняемая, по мнению демонологов, наверно, и сама – колдунья, ибо известно-де, что все колдуньи посвящают своих детей дьяволу). Затем обвиняемую спросят, слышала ли она что-нибудь о колдуньях и об их чарах и знала ли какую-нибудь из них. Если она была знакома с колдуньями, то и это – важное доказательство против нее, но если она скажет, что ничего о колдовстве не слыхала, то судья спросит ее, верит ли она вообще в существование колдуний и в их власть вызывать град и дождь, наводить болезнь и проч.
Обыкновенно, замечает Шпренгер, колдунья на все эти вопросы сначала отзывается полным незнанием, но это-то и делает ее подозрительной; тогда ее спросят: «стало быть, вы думаете, что лица, сожженные за колдовство, были осуждены невинно»?
Между тем, согласно «Malleus Maleficarum», добрый католик должен веровать:
1) что дьявол и колдуны существуют, 2) что существуют дьяволы инкубы и ведьмы суккубы, которые могут зачать и родить, 3) что колдуны могут магическими действиями вредить человеку, животным и даже хлебу на полях, что они могут возбуждать в человеке любовь и ненависть и делать мужчину бессильным, и что они могут превращаться и превращать других в животных (оборотни). Таким образом, отзываясь незнанием этих вещей, обвиняемая рисковала быть осужденной за ересь, что тоже считалось колдовством, а признавая эти вещи, она давала судье повод к требованию новых подробностей.
В случай упорства колдуньи ей угрожают пыткой и показывают ей орудия пытки; если же она продолжает упорствовать, то немедленно, приступают и к самой пытке.
Но перед этим судья говорит ей: «так как по разным указаниям и свидетельствам мы уже убедились в твоей виновности, то теперь мы решили добиться истины также и из твоих собствепных уст. Посему признайся добровольно» и т. д. (Ргасtica criminalis ad sancte administrandam justiciam in ordine Fratrum Minorum S. Francisci).
Но раз судьи уже уверены в виновности колдуньи, то зачем бы кажется еще её собственное признание?
Чтобы легче добиться сознания виновной, демонологи советуют заранее сказать ей хотя бы и ложно, что ее соучастницы уже сознались во всём и обвинили ее.
Судья может также обещать колдунье жизнь, в случае признания, но понятно это не помешает ему послать её на костерь, ибо «обещания, данные еретикам и колдунам, не имеют значения».
Но так как в этих процессах все построено на лицемерии, то демонологи стараются найти разные, якобы законные, обходы для неисполнения данного колдунье обещания сохранить ей жизнь.
Так, одни говорят, что её можно оставить в живых в тюрьме лишь на некоторое время, а потом всё-таки сжечь; другие говорят, что для произнесения смертного приговора судья может заменить себя другим судьей.
Согласно иезуиту Дель-Рио, можно обещать колдунье жизнь в случае ее сознания, но при этом подразумевать жизнь вечную, которую она может заслужить терпением в мучениях и искуплением на костре, и которая должна-де быть ей гораздо драгоценнее, чем земная жизнь.
Тот же Дель-Рио советует обещать колдуну хорошо кормить его до конца его дней и построить ему деревянный дом, но подразумевая под концом дней смерть на костре, а под домом деревянную клетку, в коей его сожгут.
Затем демонологи советуют оставить колдунью наедине с адвокатом и спрятать за ширмами писца, дабы записать компрометирующие ее речи; рекомендуется также подослать к колдунье в тюрьму другую женщину, которая бы под видом дружбы выпытала у нее признание, а спрятанный рядом писец запишет слова колдуньи.
Одним словом, нет той низости, хитрости и жестокости, на которые не пускались бы инквизиторы для сожжения невинных людей, якобы на основании закона.
В случае упорства колдуньи, судья, согласно Шпренгеру, может предложить ей испытание раскаленным железом. «Она согласится», говорит Шпренгер, «ибо она знает, что дьявол спасет ее от обжога, но тогда судья откажет ей в этом испытании и упрекнет ее в дерзости. При этом, именно согласие колдуньи в данном случае явится лишним против неё доказательством».
Конец ознакомительного фрагмента.