Прохоровка. Неизвестное сражение Великой войны. Глава 1. В преддверии перелома (Валерий Замулин, 2017)

Обстановка, сложившаяся на курском направлении к июлю 1943 г.

Цели и планы сторон (Схема № 1)

Зимняя кампания закончилась в конце марта 1943 г. Войска перешли к обороне, и на советско-германском фронте наступила своеобразная пауза, которую обе стороны стремились использовать для восполнения потерь в личном составе, вооружении и боевой технике.

В ходе зимнего наступления советских войск в районе Курска образовался выступ, глубоко вдававшийся в расположение противника. Такая конфигурация линии советско-германского фронта давала возможность для нанесения мощных ударов по флангам крупных группировок противника в районе Орла и Брянска, а также Белгорода и Харькова с последующим выходом в их тыл. Общее соотношение сил и средств сторон на всем советско-германском фронте к началу апреля сложилось в пользу советских войск, которые превосходили противника в живой силе в 1,1 раза, в танках – в 1,4 раза, в артиллерии – в 1,7 раза, в боевых самолетах – в 2 раза.

Такое превосходство можно было использовать для продолжения наступления на одном из стратегических направлений. Некоторые военачальники и командующие фронтами предлагали упредить противника в переходе в наступление и, используя охватывающее положение советских войск, разгромить его фланговые группировки. Однако Ставка Верховного Главнокомандующего (ВГК), учитывая усталость войск, неукомплектованность соединений и трудности подвоза материально-технических средств в период весенней распутицы, от наступления отказалась. При этом, несомненно, учитывались уроки неудачного исхода Харьковской наступательной операции 1942 г., которая начиналась с барвенковского выступа. Тогда войска Центрального и Воронежского фронтов, глубоко вклинившиеся в оборону противника, сами подвергались опасности ударов со стороны его фланговых группировок.

12 апреля 1943 г. Ставкой ВГК было принято предварительное решение о преднамеренной обороне на курском направлении. Последующие события на фронте показали, что это было наиболее целесообразное решение в сложившейся обстановке.

Гитлеровское командование также стремилось использовать выгодное положение своих войск в районе Курского выступа для проведения крупной наступательной операции, цель которой – овладеть стратегической инициативой и тем самым повернуть ход войны в свою пользу. План генерального наступления на Восточном фронте в 1943 г. прошел длинный и извилистый путь по коридорам высшей государственной власти рейха и военным штабам разного уровня от первых общих намерений к четко сформулированному лаконичным языком приказу на осуществление операции, получившей кодовое название «Цитадель», которая стала для германской армии последней стратегической наступательной операцией Второй мировой войны.

Надо сказать, что с того момента, как встал вопрос о планировании летней кампании 1943 г. вермахта на Восточном фронте (примерно февраль), и вплоть до второй половины июня Гитлер так и не смог окончательно определиться с оптимальным вариантом плана наступления. Точнее, он оказался не в состоянии умерить свои амбиции и соотнести их с возможностями Германии и ее вооруженных сил. Весна 1943 г. в гитлеровской верхушке прошла под знаком споров о дальнейшем ходе войны. Причем с каждым месяцем чувствовалось, что острота Сталинградской катастрофы у нацистской верхушки притуплялась и возрастали авантюристические тенденции как в оценке собственного потенциала, так и в возможностях СССР. В этих спорах вопрос о целесообразности наступления на Курск становился ключевым.

В политическом и военном руководстве Германии сформировались две группы, которые имели диаметрально противоположные точки зрения по этому вопросу. Противниками перехода в масштабное наступление были в первую очередь высокопоставленные военные, в том числе генеральный инспектор танковых войск генерал-полковник Г. Гудериан, командующий 4-й танковой армией (4 ТА) генерал-полковник Г. Гот, начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал-полковник А. Йодль, к концу весны эту точку зрения разделял и командующий группой армий (ГА) «Юг» фельдмаршал Э. фон Манштейн. Они считали, что вермахт не готов к крупномасштабным наступательным операциям, в том числе и в районе Курского выступа, против окрепшей в боях Красной Армии. Они могут привести к полному истощению ресурсы Германии и обескровить ее вооруженные силы. Кроме того, А. Йодль обращал внимание на опасность открытия англичанами и американцами второго фронта, он считал нецелесообразным использовать собиравшиеся с большим трудом резервы для наступления и предлагал перейти на советско-германском фронте к обороне, а часть сил направить на укрепление побережья Франции и Средиземноморского бассейна.

В первых числах апреля начали поступать данные немецкой разведки, в первую очередь воздушной, которые свидетельствовали, что советские войска в районе Курской дуги создают прочную и глубокую оборону, и наиболее масштабные работы ведутся как раз на направлениях намеченных ударов. Это могло привести к медленному «прогрызанию» обороны и в конечном итоге – срыву всей операции. Однако Гитлер по-прежнему надеялся на пробивную мощь танковых дивизий, получивших на вооружение тяжелые танки и штурмовые орудия (самоходные установки) новой конструкции, а также на модернизированные танки «T-IV». Расчет строился на создании значительного превосходства над обороняющимися советскими войсками на направлении главного удара и на их быстром разгроме до подхода резервов. Учитывался также опыт боев 1941 и 1942 гг., когда оборона советских войск страдала от сосредоточенных ударов танков и пехоты, поддерживаемых авиацией. Тем более что задачи ударных группировок были значительно скромнее, чем в предыдущих операциях. Вместе с тем очень важное влияние на точку зрения фюрера имел политический аспект будущей операции.

12 апреля 1943 г. на стол Гитлеру лег готовый проект плана операции, который в этот день был им и утвержден. А через три дня, 15 апреля, он был воплощен в оперативном приказ № 6, излагавшем как цели и задачи летней кампании на Востоке, так и принципиальный алгоритм действий групп армий «Юг» и «Центр». Суть операции, получившей название «Цитадель», состояла в том, чтобы двумя встречными концентрическими ударами из районов Орла и Белгорода в направлении Курска рассечь оборону двух советских фронтов – Воронежского (генерал армии Н.Ф. Ватутин) и Центрального (генерал армии К.К. Рокоссовский) и окружить их войска. Автором этой идеи выступил командующий 9-й армией (А) генерал В. Модель. Операция планировалась как «единый бросок», обеспечивающий быстрый и решительный успех, для чего войскам, наступающим с севера и юга, ставилась задача на четвертый день наступления соединиться восточнее города и замкнуть кольцо окружения. Флангам ударных группировок с востока необходимо было как можно быстрее создать внешний фронт окружения по линии р. Короча, Скородное, Тим, имея в своем тылу важную рокадную железную дорогу Белгород – Курск – Орел. Для прикрытия наступления с запада планировалось использовать часть сил, которые одновременно должны были нанести удар по окружаемым основным силам советских войск. В случае планомерного развития операции предусматривалось нанесение удара в тыл войскам Юго-Западного фронта. Вот отрывок из этого документа:

«Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель» – первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года.

В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна стать факелом для всего мира.

3. ГА «Юг» сосредоточенными силами наносит удар с рубежа Белгород-Томаровка, прорывает фронт на рубеже Прилепы – Обоянь, соединяется у Курска и восточнее его с наступающей армией группы армий «Центр». Для обеспечения прикрытия наступления с востока как можно быстрее достичь рубежа Нежега – р. Короча – Скородное – Тим, однако при этом не допустить ослабления массирования сил на направлении Прилепы, Обоянь. Для прикрытия наступления с запада использовать часть сил, которым одновременно поставить задачу нанести удар по окружаемой группировке противника.

4. ГА «Центр» наносит массированный удар наступающей армией с рубежа Тросна – района севернее Малоархангельска, прорывает фронт на участке Фатеж, Веретиново, сосредоточивая основные усилия на своем восточном фланге, я соединяется с ударной армией группы армий «Юг» у Курска и восточнее. Для прикрытия наступающей группировки с востока необходимо в кратчайший срок достигнуть рубежа Тим – восточнее Щигр – р. Сосна, не допустив при этом ослабления сил на направлении главного удара. Для прикрытия наступающей группировки с запада использовать часть имеющихся сил.

Части ГА «Центр», введенные в бой на участке западнее р. Тросна до разграничительной линии с ГА «Юг», имеют задачу с началом наступления сковать противника путем проведения местных атак специально созданными ударными группами и своевременно нанести удары по окружаемой группировке противника. Непрерывным наблюдением и воздушной разведкой обеспечить своевременное вскрытие отхода противника. В этом случае следует немедленно перейти в наступление по всему фронту».[2]

Для проведения «Цитадели» из имевшихся на Восточном фронте 12 армий и 5 оперативных групп предполагалось привлечь три армии (4ТА, 2 и 9 А) и одну оперативную группу – АГ «Кемпф». Наступление планировалось проводить на довольно узких участках, которые в общей сложности составляли менее 14 % от всего советско-германского фронта.

Из двух группировок ГА «Юг» была основной, перед ней ставились более сложные и масштабные задачи. До предполагавшегося рубежа встречи в районе Курска войскам фельдмаршала Г. фон Клюге предстояло пройти примерно 75 км, а Э. фон Манштейна – почти в два раза больше – 125. Поэтому непосредственно для прорыва советской обороны в ее полосе выделялось несколько больше сил – 9 танковых и моторизованных дивизий против 7 ГА «Центр». И, что немаловажно, ее должны были усилить новыми образцами танков.

ГА «Юг» состояла из 4ТА генерал-полковника Г. Гота и армейской группы генерала танковых войск В. Кемпфа[3], обозначавшаяся его фамилией – АГ «Кемпф». Оба объединения располагали в общей сложности 11 пехотными, 9 танковыми и моторизованными дивизиями. К конце апреля армия Гота имела следующие соединения: 52-й армейский корпус (ак) (57, 167, 255 и 322-я пехотные дивизии (пд), 2 танковый корпус (тк) СС (моторизованные дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Дас райх» и «Мертвая голова»[4]) и 48 тк (мд «Великая Германия» и 11 тд). Через некоторое время в ее состав из 1 ТА была передана 3 тд, которая в конце июня будет подчинена 48 тк. АГ «Кемпф» являлась более слабым объединением, чем армия Гота, хотя тоже располагала тремя корпусами: 42 ак, 11 ак и 3 тк. Последний, вместо переданной в 48 тк мд «Великая Германия», получил 19 тд.

Кроме того, в ГА «Юг» входил 4-й воздушный флот (ВФ) под командованием генерала зенитной артиллерии Отто Десслоха. Ему подчинялись 1, 4 и 8-й авиакорпуса (авк). Последний в ходе наступления на Курск был нацелен специально для поддержки 4 ТА и АГ «Кемпф». Командовал этим соединением генерал авиации Ганс фон Зайдеман, сменивший весной 1943 г. на этом посту любимца Гитлера генерала фон Рихтгофена. К началу боев 8 авк имел в своем составе 1556 самолетов, из которых 1200 находились в строю[5].

Как уже отмечалось, генерал-полковник Г. Гот[6] не верил, что вермахт в состоянии окружить войска двух советских фронтов. Но, не имея возможности кардинально повлиять на это решение, настойчиво старался отстоять наиболее реальную, по его мнению, задачу своей армии в этой операции: уничтожение резервов РККА. Он считал, что советское командование уже к маю сумело накопить большие силы – подготовило до 10 танковых соединений. Поэтому добивался, чтобы эта цель была признана командование группы первостепенной, хотя бы на первом этапе «Цитадели», и включена в процесс оперативного планирования. Он искал удобного случая, чтобы обстоятельно обсудить эту проблему с фельдмаршалом, и такая встреча состоялась 10–11 мая в штабе 4 ТА в г. Богодухов на Украине.

В ходе обсуждения Гот добился от Манштейна согласия существенно скорректировать прежний вариант плана наступления армии. Во-первых, была перенесена линия разграничения между 4ТА и АГ «Кемпф». Во-вторых, существенно усилен 48 тк. До этого момента планировалось, что 48 тк и 2 тк СС будут наступать от Белгорода на Обоянь по прямой линии через р. Псёл, не отклоняясь на восток в направлении ст. Прохоровка. А 3 тк АГ «Кемпф» должен был прикрывать правый фланг корпуса СС, создавая внутренний фронт окружения, и в ходе наступления овладеть этой железнодорожной станцией и прилегающим к ней районом.

Теперь же, после настойчивой просьбы Гота, район западнее и северо-восточнее Прохоровки передали от АГ «Кемпф» 4 ТА. Уже 31 мая этот момент нашел свое отражение в приказе командира 2 тк СС обергруппенфюрера П. Хауссера по корпусу. В нем он впервые указал, что, помимо прорыва второй полосы русских, 2 тк СС должен нанести главный удар «восточнее Псёла, по направлению на Прохоровку»[7].

Суть всех этих изменений заключалась в том, что Гот рассчитывал к 7–9 июля провести в районе Прохоровки решающее сражение с советскими резервами, результаты которого должны были предопределить дальнейшую судьбу «Цитадели». Причем он надеялся, что, даже если затем придется свернуть операцию, все равно немцы будут в выигрыше. Его расчет строился на следующем. Начальник штаба 4 ТА генерал Ф. Фангор вспоминал:

«Гот пришел к выводу о том, что, возможно, русские осведомлены о наших планах и именно поэтому они переместили свои стратегические резервы на восток, чтобы держать их в боевой готовности.

На основании этой оценки генерал Гот решил, что приказ о наступлении прямо на север вдоль прямой трассы через Обоянь не следует понимать буквально. По мнению Гота, местность и расположение противника существенно препятствовали бы такому продвижению. В районе 20 км на юг от Обояни местность отлого спускалась в направлении севера-востока и севера к р. Псёл. И постепенно поднималась снова на другом ее берегу, давая возможность отличного обзора для русских. Местность, пересекаемая р. Псёл вокруг Обояни, была слишком узкой из-за большого количества водоемов, а направление течения реки не давало возможности обойти их. Любая русская дивизия, отброшенная от Белгорода, тем не менее могла удержаться на новом естественном рубеже обороны за р. Псёл, по обеим сторонам Обояни и на юге-востоке от города и нанести наступающим большой урон.

Генерал Гот понимал, что советский стратегический резерв включает несколько танковых корпусов, быстро вступит в бой, протискиваясь через узкий проход между реками Донец и Псёл в районе Прохоровки (около 15 км на северо-восток от Белгорода). Если передовые части 4ТА вступят в тяжелый бой с ними в районе, пересекаемом р. Псёл около Обояни, то русские танки могут нанести сильный удар по нашему правому флангу и иметь успех, именно из-за того, что наши танковые дивизии будут ограничены в маневре рекой Псёл. Так как эта ситуация могла быстро обернуться катастрофой, Гот понимал, что столкновение с советским бронетанковым резервом около Прохоровки необходимо запланировать до начала наступления непосредственно на Курск. Он считал жизненно важным ввести в такое сражение самое мощное из имеющихся соединений, с тем чтобы мы могли сначала вынудить противника вступить с нами в бой на выбранной нами территории, не пересеченной р. Псёл, на которой наши танковые дивизии могли бы использовать в полной мере свою превосходящую мобильность и силу. Следовательно, после прорыва рубежа обороны противника 2-й танковый корпус СС не должен продвигаться прямо на север вдоль р. Псёл, а резко повернуть на северо-восток к Прохоровке для уничтожения танковых сил русских, которые мы надеялись застать именно там. Преимущество такого маневра состояло в том, что он приближал нас к 3-му танковому корпусу, армейской группе Кемпфа и повышал возможность координации сил на внутренних флангах корпусов в этом районе боевых действий. Этот план требовал от генерала Гота так же изменить задачи 48 тк, которому предстояло действовать на левом фланге. Сразу же после прорыва по обеим сторонам Черкасского корпуса не должен был быстро продвигаться на север к р. Псёл, но и, не отставая, идти рядом со 2 тк СС по мере того, как он будет поворачивать на северо-восток. Такой маневр прикроет фланг корпуса обергруппенфюрера Хауссера по мере его продвижения к решающему сражению и потенциально обеспечит дополнительное усиление в бою. Конечно, пока мы не могли определить, каким образом 48 тк будет задействован у Прохоровки, но ни в коем случае мы не планировали вводить в бой соединение генерала фон Кнобельсдорфа западнее этого населенного пункта. Невозможно было подготовить дальнейший план боевых действий после победы под Прохоровкой, но в результате такого успеха мы находились бы в водоразделе между реками Оскол, Донец, Псёл и Сейм, откуда мы могли вести наступление в любом направлении.

Генерал Гот также обратил внимание фельдмаршала фон Манштейна на тот факт, что прорыв через оборонительную систему русских будет сложным, дорогостоящим и потребует много времени. Он не надеялся, что 4ТА получит свободу действий, пока мы не прорвем оборонительный рубеж Тетеревино – Новенькое, приблизительно в 27–30 км на юго-восток от Обояни, где был размещен третий и последний советский оборонительный рубеж»[8].

Таким образом, согласившись с идеями Гота, Манштейн тоже пришел к выводу, что одним из кульминационных моментов первого этапа будущей битвы должны были стать события у Прохоровки.

Второе решение оказалось не менее важным. Генерал-полковник не верил, что 2 А ГА «Центр», располагавшаяся на левом фланге ГА «Юг», будет в состоянии оттянуть на себя советские войска, если они в ходе продвижения его армии к Курску, попытаются ударить по правому флангу 48 тк, протяженность которого наверняка значительно увеличится. Вероятно, с этой целью, по его данным, южнее Курска русские уже накапливают значительные резервы. Эти опасения заставили Манштейна согласиться с Готом и передать именно 48 тк новое мощное танковое соединение – 10-ю танковую бригаду «пантер» (10 тбр).

27 июня был принят еще ряд важных вопросов, касавшихся предстоящих событий у Прохоровки. По сути, именно в этот день генерал-полковник Г. Гот окончательно согласовал план действий 4ТА на первом этапе с руководством ГА «Юг» и поставил окончательные тактические задачи командованию двух корпусов. Для решения главной задачи первого этапа операции – уничтожения советских подвижных резервов у ст. Прохоровка – было решено использовать 2 тк СС. В ходе движения к станции его правый фланг должна была прикрыть наступавшая с юга 6 тд 3 тк АГ «Кемпф», а левое крыло – мд «Великая Германия» 48 тк. Гот рассчитывал, что решающее сражение начнется в период с 7 по 9 июля. Ожидалось, что к этому моменту 48 тк успеет форсировать р. Псёл южнее Обояни и, выставив заслон, повернет часть своих бронетанковых сил, предполагалось частично 10 тбр, на помощь 2 тк СС для борьбы с русскими танками. Подчеркну, что Гот ожидал подход значительных сил Красной Армии, поэтому в сражении у Прохоровки должны были непременно участвовать и войска 48 тк и АГ «Кемпф». Однако генерал В. Кемпф не располагал столь значительными силами, как Гот, и только очень большой оптимист мог ожидать, что его группа сумеет с той же скоростью продвигаться вперед, как и войска 4ТА.

Окончательную задачу, стоявшую перед наиболее мощным соединением, участвовавшим в Курской битве, 4 ТА, формально закрепили в приказе № 6. Г. Гот подписал этот документ на следующий день, 28 июня 1943 г.:

«2. 4-я танковая армия переходит в наступление «Цитадель» для окружения и уничтожения противника на Курской дуге. Для этого в день «X» (5 июля 1943 г.) танковая армия в соответствии с планом прорывает первую позицию противника на участке высот северо-западнее Белгорода, Коровино, предварительно захватив высоты по обе стороны Бутово и южнее Герцовки войсками 48-го танкового корпуса в день «Х-1» (4 июля 1943 г.), во второй половине дня.

Армия быстро сокрушает всякое сопротивление на второй позиции обороны противника, уничтожает брошенные против нее танковые силы и затем наносит удар в направлении на Курск и восточнее, обходя Обоянь с востока. Операция обеспечивается с востока наступлением оперативной группы Кемпфа. Для осуществления этого группа наступает левым флангом (6-я танковая дивизия) из Белгорода через Сабынино в направлении на Прохоровку»[9].

Следовательно, задача по прорыву к Прохоровке ставилась «не с колес» – исходя из текущей оперативной обстановки, как принято считать в советской исторической литературе, а была поставлена перед двумя соединениями группы армий «Юг»: оперативной группой «Кемпф» и корпусом СС еще на стадии подготовки операции «Цитадель».

Чтобы создать такие мощные группировки в районе Курского выступа, восстановить боевой потенциал их танковых дивизий после зимних боев, оснастить их большим количеством новых танков и тщательно подготовить операцию, командованию вермахта пришлось пойти на беспрецедентный трехмесячный перерыв в военных действиях. Дело в том, что основу ударных группировок должны были составить танковые дивизии, оснащенные модернизированными и новыми танками «Тигр», «Пантера» и штурмовыми орудиями. Между тем производство еще не было должным образом отлажено, и поставка их в войска задерживалась. В связи с этим Гитлер несколько раз переносил сроки начала операции.

Руководство вермахта принимало усиленные меры по маскировке и сохранению в тайне подготовки к операции. Для введения советского командования в заблуждение относительно направления главного удара в операции в ГА «Юг» проводились специальные мероприятия: демонстративные рекогносцировки и выдвижение танков, сосредоточение переправочных средств, радиопереговоры, действия агентуры, распространение слухов и т. п.[10].

Однако замысел противника был своевременно раскрыт. Не удался и расчет гитлеровского командования на внезапность, из-за чего оно добилось успехов в летних операциях 1941 и 1942 гг. Этому в немалой степени способствовали неоднократные отсрочки с началом наступления и хорошая работа советской разведки. Советское командование максимально использовало трехмесячное относительное затишье в боях и сумело создать прочную, глубоко эшелонированную оборону, способную выдержать массированный удар танков. Окончательное же решение о переходе к преднамеренной обороне на курском направлении было принято в июне.

Замыслом Ставки Верховного Главнокомандования предусматривалось сосредоточение основных усилий севернее и южнее Курска, где должны были развернуться главные события. Основные силы Центрального и Воронежского фронтов, отразив удар противника и измотав его в оборонительных боях, должны были перейти в контрнаступление, завершить разгром противостоящих группировок и создать условия для перехода в общее наступление.

Центральный фронт под командованием генерала армии К.К. Рокоссовского получил задачу оборонять северную часть Курского выступа протяженностью 306 км, отразить наступление противника, а затем, перейдя в контрнаступление совместно с войсками Западного и Брянского фронтов, разгромить его группировку в районе Орла.

Воронежский фронт генерала армии Н.Ф. Ватутина[11] должен был оборонять южную часть Курского выступа протяженностью 244 км, измотать и обескровить врага, после чего перейти в контрнаступление и во взаимодействии с войсками Юго-Западного фронта завершить его разгром в районе Белгорода и Харькова.

В тылу обоих фронтов развертывались войска Степного военного округа (с 9 июля 1943 г. – фронта) с задачей не допустить дальнейшего продвижения противника в случае прорыва его в полосе действий Центрального и Воронежского фронтов. Однако основное предназначение Степного фронта состояло в том, чтобы, отразив наступление врага, решать наступательные задачи.

Таким образом, обе стороны в первой летней операции 1943 г. ставили перед собой решительные цели по разгрому противостоящего противника. Однако советское командование на первых порах сознательно отдавало инициативу противнику, чтобы использовать выгоды преднамеренной и хорошо подготовленной обороны, выбить его танки, а затем, введя свежие резервы, завершить разгром наступающих группировок. При невыгодном для него общем соотношении сил и средств Гитлер все же принял решение наступать, что с военной точки зрения было в определенной степени авантюрой. Несомненно, здесь сказалось и то обстоятельство, что немецкая разведка так и не смогла выявить сосредоточение десяти советских армий в составе Западного, Брянского, Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов, которые приняли участие в Курской битве[12]. Однако Гитлер уже не мог отказаться от перехода в наступление, так как для него проведение операции «Цитадель» было обусловлено не только военными, но и политическими соображениями.

В целом в районе предстоящей операции соотношение в силах и средствах сложилось далеко не в пользу противника, особенно с учетом сил Степного военного округа (с 9 июля 1943 г. – Степной фронт)[13] (см. табл. 1).

Впрочем, эти цифры, характеризующие соотношение сил и средств сторон, противостоящих друг другу на Курской дуге, стали известны значительно позже, когда были изучены трофейные документы Третьего рейха и рассекречены военные архивы сторон. А в рассматриваемый период само решение советского командования перейти к преднамеренной обороне содержало известную долю риска: в предыдущие два года войны оборона наших войск не выдерживала массированных ударов танковых группировок куда меньшего состава.

Подготовка обороны Воронежского фронта на южном фасе Курского выступа

Командующий Воронежским фронтом генерал Н.Ф. Ватутин считал, что противник может нанести удары одновременно на трех направлениях: из района Белгорода на Обоянь, от Белгорода на Корочу и Волчанск, Новый Оскол. Исходя из этого, он решил сосредоточить основные усилия на 164 км участке левого крыла фронта. В первом эшелоне оборонялись 38, 40, 6 гв. и 7 гв. А; во втором – 1-я танковая и 69-я армии; в резерве – два отдельных танковых и один стрелковый корпус. К началу немецкого наступления на Курском плацдарме в каждой армии первого эшелона было оборудовано три полосы обороны общей глубиной 30–50 км: главная (протяженностью 244 км), вторая (235 км) и третья, тыловая (250 км). Они перехватывали возможные направления ударов противника. Кроме того, были оборудованы три фронтовых оборонительных рубежа на глубину 180–200 км. Восточнее Курского выступа на рубеже р. Кшень войсками Степного военного округа был подготовлен первый стратегический рубеж, а по левому берегу р. Дон – государственный рубеж обороны. На важнейших направлениях рубежи занимались войсками.

При выборе начертания и взаимного расположения рубежей прежде всего учитывали наличие естественных танконедоступных преград (долин мелких рек, оврагов и т. п.), которые в сочетании с инженерными заграждениями и огнем противотанковых средств могли остановить или задержать продвижение вражеских танков. Стремление использовать относительную танконедоступность р. Псёл привело к решению оттянуть тыловой армейский рубеж на глубину до 20 км от переднего края второй оборонительной полосы.

Станция Прохоровка[14], возле которой разыгралось встречное танковое сражение, располагалась как бы на краю тылового (армейского) рубежа. Передний край этой полосы обороны на прохоровском направлении проходил на участке (иск.) Богородицкое, Тетеревино, Жимолостное, Новоселовка, Выползовка, Мазикино. От станции Прохоровка он располагался на расстоянии: на участке Богородицкое, Тетеревино – 12 км, Жимолостное, Новоселовка – 9 км и от Выползовка – 18 км.

Весной – летом 1943 г. Прохоровка являлась станцией снабжения 6 гв. А. На ее окраинах был оборудован крупный полевой армейский артиллерийский склад № 1383 (командир – майор Агафонов), а также построено два аэродрома для 2-й воздушной армии (ВА) – действующий и ложный. На действующем в х. Грушки до начала Курской битвы базировался 27-й истребительный авиаполк (командир – подполковник В.И. Бобров). Вблизи сев. – вост. окраины в лесозащитной полосе действовал КП 2ВА, который с приближением линии фронта в целях безопасности был переведен в другое место. С 11 июля по 2 августа 1943 г. в селе Скоровка (8 км вост. Прохоровки) располагался первый эшелон штаба 5-й гв. танковой армии.

На случай вклинения или прорыва главной полосы обороны оборудовались отсечные и промежуточные позиции (общей протяженностью 134 км) и промежуточный рубеж, занимаемый 35-м гв. стрелковым корпусом (ск) (86 км), а также фронтовой отсечный рубеж (125 км). Обращает на себя внимание отсутствие подготовленных отсечных рубежей в полосах обороны 7-й гв. и 69-й армий к югу от станции Прохоровка. Этим не преминул воспользоваться Манштейн: после прорыва главной полосы обороны 7-й гв. армии на корочанском направлении он повернул основные силы АГ «Кемпф» на север, вдоль оборонительных рубежей, и начал «сматывать» оборону советских войск.

Первые две полосы обороны составляли тактическую зону обороны, причем основой ее являлась главная полоса обороны, куда выделялась большая часть сил и средств дивизий (корпусов) армий первого эшелона. Она имела наиболее развитую систему траншей, ходов сообщения, огневых позиций и других инженерных сооружений. Впервые за годы войны глубина тактической зоны обороны составила 15–20 км.

Главная полоса обороны представляла собой батальонные районы обороны (2–2,5 км по фронту и до 1 км в глубину). Два-три таких района, расположенных в один или два эшелона, были сведены в полковые участки (4–5 км по фронту и 3–4 км в глубину). Три участка стрелковых полков составляли полосу обороны дивизии.

Для отражения ударов танков и мотопехоты использовалась широко развитая система инженерных заграждений: противотанковые рвы, надолбы, простые и управляемые минные поля.

Особое значение при подготовке обороны придавалось оборудованию траншей полного профиля, соединенных между собой ходами сообщения. Они служили укрытием от огня артиллерии и ударов авиации противника, обеспечивали быстрый и скрытный маневр по фронту и из глубины и затрудняли врагу вскрытие системы огня. На некоторых направлениях (например, на участке 22 гв. ск 6 гв. А) траншеи были сделаны в четыре линии. В среднем вторая линия траншей в зависимости от рельефа проходила на расстоянии 150–200 м от первой. Расстояние между второй и третьей траншеями равнялось 200–250 м, а между третьей и четвертой – 150–200 м. Таким образом, сетка траншей охватывала всю глубину ротных и батальонных районов обороны. В системе траншей стрелковых подразделений оборудовались укрытия: щели, ниши, подбрустверные блиндажи. В среднем каждая стрелковая дивизия, оборонявшаяся в главной полосе, имела до 70 км траншей и ходов сообщения.

Как правило, первая линия траншей занималась автоматчиками и истребителями танков. Основная масса сооружений для станковых пулеметов, в частности дзоты (дерево-земляные огневые точки), находилась во второй линии. На участке 52 гв. сд 23 ск 6 гв. А, имевшей три, а в некоторых случаях и две линии траншей, большое развитие получили выносные огневые позиции для станковых пулеметов, располагавшиеся перед первой линией траншей на расстоянии в среднем 100–150 м. Эти огневые позиции представляли собой открытые пулеметные окопы, хорошо замаскированные от воздушного и наземного наблюдения и имевшие в качестве укрытий щели или блиндажи. Огонь они не вели до начала атаки противника и себя не обнаруживали, имея задачей внезапное открытие огня и восстановление огневой системы после того, как противник произведет авиационную и артиллерийскую обработку нашего переднего края и перейдет в атаку[15].

Вся оборона строилась как противотанковая и организовывалась на всю глубину армейской обороны, но в первую очередь – в главной полосе. Основу противотанковой обороны составляли: противотанковый огонь артиллерии и танков, заграждения и естественные препятствия, увязанные с системой огня, своевременный маневр артиллерийско-противотанковыми и танковыми резервами и подвижными отрядами заграждений, система наблюдения и оповещения.

Для борьбы с танками оборудовались противотанковые опорные пункты (ПТОП). На Воронежском фронте ПТОПы располагались, как правило, в ротных или батальонных оборонительных районах. Командовал таким пунктом обычно командир истребительно-противотанкового полка (иптап). Такое решение не оправдало себя. За участок обороны отвечал командир стрелкового полка, но он не имел прямого влияния на командира ПТОПа. Командир иптап, в свою очередь, не всегда знал ситуацию на участке стрелковых частей и мог принимать решение лишь на основе визуальной оценки обстановки. Более удачно решили эту проблему на Центральном фронте. Там ПТОПы располагались на участках стрелковых полков и объединялись в противотанковые районы (ПТОР). Комендантом назначался командир стрелкового полка, а его заместителем – командир артполка.

Противотанковый опорный пункт представлял собой хорошо замаскированные огневые позиции на 6–12 орудий с широким сектором обстрела, имелось примерно равное числу орудий количество противотанковых ружей (ПТР). От огня мотопехоты истребителей танков прикрывали до взвода автоматчиков. На наиболее танкоопасных направлениях количество орудий увеличивалось до 30, а ПТР – до 32.

На главной полосе обороны 6 гв. А было создано 20 ПТОПов, на второй полосе подготовили 11 ПТОПов. В районе Васильевка, Коровино, Черкасское, Каменный Лог, Козьмо-Демьяновка, Шопино, Хохлово, Дальняя Игуменка были оборудованы противотанковые районы обороны иптап, которые были переданы в подчинение командирам дивизий.

Армейский противотанковый резерв находился в районах Покровка, Сырцево и в 4 км юго-западнее с. Малые Маячки. На тыловом армейском рубеже, в полосе 69А, оборудовали 19 ПТОПов: в 183 сд – семь, в 305 сд – восемь и четыре – в 107 сд.

Истребительно-противотанковые полки, состоящие из пяти батарей, предназначались исключительно для борьбы с бронетанковой техникой врага. Основа их мощи – сконцентрированный в один кулак, хорошо и быстро управляемый огонь 20 орудий. Для этого в полках исключили такое звено управления, как дивизион. Это не только дало экономию личного состава, но прежде всего упростило управление огнем батарей и уменьшило время прохождения приказов и распоряжений, что при возросшей динамике боя с танками было очень важно.

Побатарейное использование полка не допускалось, так как сразу же распылялась его сила и утрачивался эффект концентрированного артиллерийского огня. К сожалению, в условиях реального боя зачастую на это не обращали внимания. Приданные стрелковым полкам и дивизиям истребительно-противотанковые полки нередко использовались побатарейно – для усиления обороны стрелковых батальонов первого эшелона. Так, командир 9-й гв. воздушно-десантной дивизии (вдд) полковник A.M. Сазонов приданный 301 иптап не использовал для создания ПТОПа в районе важной высоты 252.2 (3 км юго-зап. Прохоровки), а передал три батареи 26-го и 28-го гв. воздушно-десантных полков (вдп), а две оставил в своем резерве в районе хутора Кусты.

Значительно повысили эффективность борьбы с танками противника поступавшие в войска с 1942 г. подкалиберные снаряды, имевшие высокую бронепробиваемость. Это были дорогостоящие боеприпасы, поэтому их производилось немного, и в первую очередь они отпускались истребительно-противотанковым частям. Причем выдавались такие снаряды поштучно, под личную ответственность командира батареи (как секретное оружие).

Огонь ПТОПов усиливали гаубичные полки и дивизионы, расположенные на закрытых огневых позициях. На танкоопасных направлениях предусматривалось ведение подвижного и неподвижного заградительного огня (ПЗО и НЗО). Такой огонь не только расстраивал боевые порядки атакующих, но прежде всего отсекал мотопехоту от танков и наносил ей значительные потери. Кроме того, это позволяло сбивать темп общего наступления противника. Лишенные поддержки пехоты, экипажи танков обычно прекращали атаку или отводили машины на безопасное расстояние и, используя возможности орудий и прицелов, начинали вести методичный огонь с дистанции 1000–1200 м по позициям артиллерии. Кроме того, вся гаубичная и пушечная артиллерия готовила рубежи и позиции для ведения огня по танкам прямой наводкой.

Следующим шагом в деле повышения возможностей артиллерии по борьбе с танками стал Приказ НКО № 0063 от 10 апреля 1943 г. о создании более крупного противотанкового формирования – истребительно-противотанковых бригад. Соединение по штату должно было состоять из двух полков 76-мм пушек образца 1942 г. и одного полка 45-мм пушек образца 1937 или 1942 г. Все полки состояли из пяти батарей, по четыре орудия в каждой. В составе Воронежского фронта было семь таких бригад.

Для повышения роли истребительно-противотанковой артиллерии, стабилизации и закрепления обученных и имевших опыт борьбы с танками кадров И.В. Сталин еще 1 июля 1942 г. подписал приказ НКО № 0528, в котором истребительная артиллерия переименовывалась в истребительно-противотанковую. Всех офицеров, от командира взвода до командира дивизиона, должны были взять на строгий учет и впредь назначать на должности только в истребительно-противотанковую артиллерию. Рядовых и сержантов после излечения в госпиталях предписано возвращать в свои части. В целях стимулирования личного состава приказом вводились определенные льготы. В полтора раза повышались все должностные оклады, за каждый подбитый танк орудийному расчету устанавливались денежные премии, а количество подбитых танков отмечалось специальным знаком на щите орудия. Вводились воинские звания для наводчика (сержант) и его заместителя (младший сержант). Для всех офицеров и солдат вводился единый нарукавный знак – ромб из черного сукна с красной окантовкой и вышитым позолоченными нитями изображением двух перекрещенных орудийных стволов.

Для борьбы с танками привлекалась вся артиллерия, в том числе зенитная и самоходная, а также гвардейские минометы и танки. Впервые были разработаны специальные инструкции гвардейским минометным частям по борьбе с танками. Все командиры дивизий и выше имели артиллерийско-противотанковые резервы различного состава, которым заблаговременно готовили рубежи развертывания для ведения огня.

Для отражения массированных танковых ударов противника и повышения оперативной устойчивости обороны планировалось использовать свои бронетанковые войска. Каждый фронт, оборонявшийся в районе Курского выступа, получил по одной танковой армии и по два отдельных танковых корпуса. В состав Воронежского фронта вошли 1-я танковая армия под командованием генерал-лейтенанта М.Е. Катукова, 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус под командованием полковника А.С. Бурдейного и 5-й гв. Сталинградский танковый корпус генерал-майора А.Г. Кравченко. Кроме того, в качестве средств усиления армиям первого эшелона придавались отдельные танковые полки и бригады непосредственной поддержки пехоты (НПП). Так, 6 гв. А имела два отдельных танковых полка, один самоходный полк смешанного состава и одну танковую бригаду. В этих соединениях к 1 июня насчитывалось всего 168 танков и САУ. 7 гв. А располагала 222 танками и САУ[16]. Танковые войска фронта были эшелонированы в глубину. Участник Курской битвы, впоследствии главный маршал бронетанковых войск А.Х. Бабаджанян вспоминал: «Первый эшелон составляли отдельные танковые полки самоходной артиллерии, отдельные танковые бригады. Это были подвижные резервы командующих общевойсковыми армиями, командиров стрелковых корпусов и дивизий. Часть танковых полков использовалась в составе противотанковых опорных и узлов обороны, а также в танковых засадах. На первый эшелон уходила половина всех танков, которые имел фронт.

Во втором эшелоне стояли танковые армии и отдельные танковые корпуса. Они располагались в 30–50 км от переднего края обороны и предназначались для нанесения контрударов по прорвавшимся группировкам противника.

Второй, бронетанковый, эшелон обороны был основным маневренным ударным средством. С его помощью советское командование рассчитывало изменить и изменило ход оборонительного сражения в свою пользу.

Подчеркну еще раз, что наличие в составе фронтов таких крупных объединений, как танковые армии, явилось одним из решающих факторов того, что наша оборона оказалась непреодолимой.

Использование крупных соединений и объединений бронетанковых войск при ведении оборонительной операции для удержания полос обороны в глубине – второй и тыловой оборонительных полос общевойсковых армий – было новой формой оперативного применения танковых войск, резко увеличивало устойчивость оперативной обороны и позволило отражать атаки крупных танковых масс противника, наступавших на узких участках фронта группами по 200–300 машин»[17].

Основу инженерных заграждений при подготовке обороны составили минно-взрывные заграждения, тесно увязанные с системой огня всех видов, естественными преградами и другими инженерными заграждениями. Опыт войны показал, что минные поля в глубине обороны более эффективны, чем перед передним краем первой и второй полос обороны. Если на переднем крае на один подорвавшийся танк приходилось 350–400 выставленных противотанковых мин (ПТМ), то в глубине эта цифра уменьшалась до 150–120 ПТМ. Такая разница объясняется тем, что минирование в глубине обороны происходило на уже выявленных направлениях наступления противника. На танкоопасных направлениях плотность минно-взрывных заграждений впервые за войну достигла до 1400–1600 мин на километр фронта.

Интересно, что кроме штатных мин в обороне широко применялись минно-огнефугасы (МОФ). В отличие от обычных минных полей они поражали противника не только ударной волной и осколками, но и образующимся в результате взрыва пламенем. Минное поле с МОФ при хорошей маскировке не поддается разминированию. Очаг пламени достигает 30–40 м высоты и обрушивается вниз. На солдат противника эти мины производили устрашающее впечатление и вызывали моральную подавленность.

МОФ отличались простотой в устройстве и способе установки. Они представляли собой обычный ящик с зажигательными бутылками емкостью 0,5 л. Центральную бутылку из ящика вынимали, а на ее место устанавливали обычную толовую шашку или противопехотную мину с уменьшенным до 100 г зарядом. К крышке прикрепляли колышек, чтобы она неплотно закрывалась. Ящик устанавливали в земляную яму и маскировали. При нажатии или наезде на крышку колышек ломался, происходил взрыв мины, после чего детонировали бутылки. Пламя, осколки и взрывная волна эффективно уничтожали пехоту и любую технику в радиусе 40 м. При этом на противника оказывалось мощное психологическое воздействие. Вот показания пленного ефрейтора 11-й роты 676 пп 332 пд Рудольфа Амтсберга: «Саперы, участвовавшие в наступлении, понесли тяжелые потери от взрывающихся бутылок, установленных в земле, в пивных ящиках»[18].

В распоряжении всех командиров, от командира полка до командующего фронтом, находились подвижные отряды заграждений различного состава, в задачу которых входило минирование путей движения танков противника и разрушение дорог и дорожных сооружений.

Перед началом Курской битвы, 24 июня, появился еще один приказ НКО № 038 – о стимулирующих выплатах за подбитую бронетехнику врага, который касался личного состава всех артиллерийских, танковых частей и подразделений ПТР:

«В целях дальнейшего увеличения эффективности борьбы с вражескими танками и поощрения бойцов и командиров за боевую работу по уничтожению противника

приказываю:

1. Установить премию за каждый подбитый или подожженный танк противника расчетом противотанковых ружей: наводчику ружья – 500 рублей, номеру противотанкового ружья – 250 рублей.

2. Установить премию за каждый уничтоженный (подбитый) танк противника экипажем нашего танка: командиру, механику-водителю и командиру орудия (башни) по 500 рублей каждому, остальным членам экипажа – по 200 рублей каждому.

3. Установить премию за каждый подбитый танк всеми видами артиллерии: командиру орудия и наводчику по 500 рублей, остальному составу штатного орудийного расчета по 200 рублей каждому.

4. Установить премию в размере 1000 рублей каждому бойцу и командиру за подбитый или подожженный танк противника при помощи индивидуальных средств борьбы. Если в уничтожении вражеского танка участвовала группа бойцов истребителей танков, то сумму премии поднять до 1500 рублей, выплачивать всем участникам группы равными долями.

5. Начальнику Финансового управления при НКО издать инструкцию по применению настоящего приказа.

6. Приказ ввести в действие с 1.07.43 г. и передать по телефону»[19].

Особое внимание уделялось организации противовоздушной обороны. Свыше 60 % всей площади, занятой боевыми порядками войск, прикрывалось многослойным огнем зенитной артиллерии, главным образом малокалиберной. К борьбе с немецкими самолетами готовились и стрелковые подразделения. Для этого в войсках Воронежского фронта было выделено 2380 станковых и ручных пулеметов и 2169 противотанковых ружей[20].

Одновременно с совершенствованием обороны войска учились и обороняться, и наступать соответственно предназначению своих частей и соединений. Для ликвидации так называемой «танкобоязни» производилась обкатка пехоты своими танками: пехотинцы должны были, укрывшись в окопах, вести огонь по ним, как при подходе танков, так и после прохода их через траншеи. Танковые части тренировались в ведении огня из окопов, а также в быстром выходе на рубежи развертывания и решительной атаке во взаимодействии с пехотой и артиллерией.

Советское военно-политическое руководство на протяжении всей войны уделяло большое внимание созданию резервов. Поэтому Ставка ВГК принимала все меры не только по усилению Центрального и Воронежского фронтов, но и по созданию мощного стратегического резерва в их тылу. Еще 3 марта на курском направлении был создан Резервный фронт в составе трех общевойсковых армий и трех танковых корпусов. В апреле в него вошли еще две общевойсковые и одна танковая армии, два танковых и два механизированных корпуса. 15 апреля он был переименован в Степной военный округ (с 9.07.1943 г. – Степной фронт). К 5 июля 1943 г. он имел в своем составе 4 гв., 5 гв., 27, 47, 53-ю общевойсковые, 5-ю гв. танковую и 5-ю воздушную армии, а также три механизированных, три танковых, три кавалерийских корпуса[21]. Эти резервы сыграли важную роль при проведении оборонительной операции и в конечном итоге – в достижении победы в Курской битве.

В сражении под Прохоровкой самое активное участие приняли 5 гв. ТА и 5 гв. А. Далее речь пойдет об истории создания армий, о боевом составе основных соединений, будут даны краткие характеристики командующих – генерал-лейтенанта П.А. Ротмистрова и генерал-лейтенанта А.С. Жадова, а также отдельных командиров.

Создание 5-й гвардейской танковой армии

(См. Приложение. Документ 1. Таблицы 2, 2а).

Опыт отдельных операций зимой 1942 г. показал, что для решения задач фронтовых, а тем более осуществления стратегических операций, необходимо иметь мощные танковые объединения – армии, обладающие высокой подвижностью, маневренностью и большой ударной силой. Только им оказалось под силу обеспечить стремительное развитие тактического успеха в оперативный и увеличить размах операций.

Первые танковые армии начали формировать еще в мае 1942 г. Этому способствовал начавшийся стабильный рост производства танков нашей промышленностью.

Армии были смешанного состава: имели в своем штате три танковых корпуса, отдельную танковую бригаду, две стрелковые дивизии и специальные части. Однако уже первое боевое применение показало несовершенство такой структуры: их использовали так же, как и общевойсковые армии. Они так же занимали оборону в первом эшелоне фронта, не имея возможности провести маневр. В наступлении, даже если удавалось прорвать оборону, малоподвижные стрелковые соединения сковывали маневр танковых корпусов и не позволяли быстро развить достигнутый успех. Но, несмотря на это, необходимость создания крупных танковых объединений была очевидной. Наиболее наглядно это продемонстрировало контрнаступление под Сталинградом. В этой операции впервые для развития успеха командованием Красной Армии были применены танковые и механизированные корпуса. Их удачное использование дало блестящий результат даже в тяжелых условиях зимы.

К поиску новых форм организации танковых объединений руководство нашей армии подтолкнуло и совершенствование обороны немцев, что было отмечено с конца 1942 г. В 1941–1942 гг. противник строил свою оборону на основе отдельных опорных пунктов и узлов сопротивления, создаваемых на наиболее важных направлениях, без сооружения сплошной линии окопов и серьезных инженерных сооружений. Это позволяло нашим стрелковым частям, усиленным танками для непосредственной поддержки пехоты, довольно легко прорывать вражескую оборону. После Сталинграда немецкое командование перешло в основном к обороне на всем советско-германском фронте. С этого времени и до конца войны главным для противника становится ее совершенствование. Немцы переходят к сплошной траншейной эшелонированной обороне с большим количеством минных полей и инженерных сооружений. Для ее взламывания требовался новый инструмент.

Обсуждение новой структуры и организации танковых армий проходило не только в Генеральном штабе и Главном автобронетанковом управлении Красной Армии. В этом было крайне заинтересовано командование фронтов. Мнения высказывались разные, и нередко противоположные в частностях. Но в главном все были едины: танковые армии – это эшелон развития успеха фронта, поэтому они должны обладать оперативной самостоятельностью. Для этого армии должны иметь однородный состав, освободиться от немоторизованных стрелковых соединений, а части артиллерии и тыла – повысить подвижность. Это позволило бы использовать широкий маневр при глубоком прорыве в тыл противника и улучшило бы управляемость всего объединения.

В конце января 1943 г. в штабе Южного фронта состоялось совещание. «На обсуждение этого вопроса, – вспоминал впоследствии главный маршал бронетанковых войск П.А. Ротмистров, – я был приглашен к командующему войсками Южного фронта генерал-полковнику Р.Я. Малиновскому и члену Военного совета генерал-лейтенанту Н.С. Хрущеву. Я высказал мнение танкистов о необходимости проведения дальнейшего организационного массирования танков, для чего нужно создать танковые армии однородного типа и пересмотреть способы их применения на поле боя. Высказанные мною взгляды были одобрены. В заключение нашей беседы Н.С. Хрущев сказал, что он позвонит И.В. Сталину и попросит его выслушать мои предложения о создании танковых армий нового типа. Вскоре я приехал в Москву с докладом по вопросу пополнения 3-го гвардейского танкового корпуса, которым я в то время командовал, новой материальной частью и людьми. В Москве я был принят И.В. Сталиным. Он внимательно выслушал меня и одобрительно отнесся ко всем предложениям. Через несколько дней состоялось решение о создании 5-й гвардейской танковой армии»[22].

Это была не первая встреча П.А. Ротмистрова с Верховным. Впервые они встретились в первой половине ноября 1942 г. – командир 7-го танкового корпуса был вызван Верховным для личной беседы. Сталин интересовался этим человеком. Он запомнил фамилию командира одной из первых гвардейских танковых бригад, которые получили это звание за успешные бои в тяжелейших условиях 1941 г. Ему нравилось, что боевой генерал с фронта стремится поделиться боевым опытом (статья П.А. Ротмистрова была опубликована в «Правде» 24 июня 1942 г.). Знал Верховный и положительную характеристику, которую давало Главное автобронетанковое управление этому комкору: «Грамотный, твердо управляет соединением, партии Ленина – Сталина предан». Вероятно, Сталину понравился этот невысокий танкист в очках. Поэтому не случайно, когда в начале 1943 г. встал вопрос о кандидатуре командующего гвардейской танковой армией нового типа, выбор пал на него.

К этому времени П.А. Ротмистров уже имел успешный боевой опыт командования крупными танковыми соединениями, хотя в эти войска он пришел только в 36 лет. После окончания Военной Академии им. М.В. Фрунзе в июне 1931 г. он получил назначение в г. Читу – начальником оперативного отдела 36-й Забайкальской стрелковой дивизии. Через некоторое время был назначен на довольно высокую должность – начальник оперативного управления штаба Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии, которой командовал В.К. Блюхер. В июне 1937 г. для приобретения командного опыта Павла Алексеевича назначили командиром 63-го Краснознаменного полка им. М.В. Фрунзе 21-й дважды Краснознаменной Приморской стрелковой дивизии им. С.С. Каменева. В годы необоснованных репрессий в нашей стране молодой, подающий надежды офицер был обвинен в связи с «врагами народа». Его исключили из партии, возникли даже аресты. Однако он не пал духом, написал письмо в ЦК ВКП(б), в котором выразил несогласие с этим решением. Через некоторое время его вызвали в Москву. Персональное дело было рассмотрено Комиссией партийного контроля, и его восстановили в партии. Однако этот эпизод, безусловно, сказался на его судьбе – такое уж было время. Несмотря на то что высшая партийная инстанция его оправдала, в январе 1938 г. он был назначен на должность с понижением – преподавателем тактики в недавно созданную Военную академию механизации и моторизации РККА им. И.В. Сталина. Через год П.А. Ротмистров защитил диссертацию и получил степень кандидата военных наук.

В ноябре 1939 г. началась советско-финская война. И ничего удивительного не было в том, что преподаватель академии подал заявление с просьбой направить его в одну из боевых частей. Он направляется командиром танкового батальона в 34-ю легкотанковую бригаду на Кольский полуостров, а через некоторое время становится начальником штаба этого соединения. За успешные боевые действия в «зимней войне» бригада была награждена орденом Красного Знамени, а Павел Алексеевич удостоен ордена Красной Звезды. Это была его вторая боевая награда. Первой – ордена Боевого Красного Знамени – он был отмечен в 1921 г. за мужество, проявленное при штурме форта № 6 во время подавления восстания в Кронштадте.

В декабре 1940 г. подполковник П.А. Ротмистров назначается заместителем командира 5-й танковой дивизии (тд) 3-го механизированного (мк) корпуса Прибалтийского Особого военного округа. Комдив находился на учебе в Москве, и Ротмистрову пришлось длительное время исполнять его обязанности.

В начале 1941 г. руководством Красной Армии было принято решение о восстановлении танковых и механизированных корпусов. Численность каждого из них должна была составлять более 1000 единиц бронетехники. Для развертывания таких крупных соединений требовалось подготовить большое число офицеров. В то же время офицеров, имевших боевой опыт, было не так много. Поэтому, пробыв в дивизии неполных шесть месяцев, подполковник (с июня 1941 г. – полковник) Ротмистров получил новое назначение – начальником штаба 3 мк. С первых дней нападения Германии на Советский Союз 3 мк пришлось испытать всю тяжесть и горечь отступления и потерь. Корпус дислоцировался в Литве, в районе городов Каунас и Алитус. На его вооружении стояли легкие танки. Уже на пятый день войны немцы окружили управление корпуса и штаб 2 тд, которая входила в состав корпуса. Более двух месяцев начальник штаба с группой солдат и офицеров выходил из окружения по лесам Литвы, Белоруссии и Брянщины. Как вспоминал позднее Павел Алексеевич, это были самые тяжелые для него дни за всю войну. После перехода через линию фронта вся группа, особенно старший офицерский состав, подверглась жесткой проверке органами военной контрразведки. Это было по тем временам довольно серьезное испытание, однако Ротмистрову удалось пройти его относительно быстро. Положительное значение имело то, что группа вышла из окружения с оружием и документами. Вероятно, немаловажную роль сыграла и давняя дружба П.А. Ротмистрова с заместителем наркома обороны начальником Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенантом Я.Н. Федоренко. Тогда же Яков Николаевич предложил ему должность начальника штаба управления, но, по словам П.А. Ротмистрова, он от нее отказался и попросил направить его на фронт.

23 сентября 1941 г. полковник П.А. Ротмистров принял находившуюся на Валдае (в 120 км северо-западнее Москвы) на формировании 8-ю танковую бригаду (тбр) 11А Северо-Западного фронта. Это соединение стало настоящей школой боевого опыта и командирского мастерства для будущего командарма. Бойцы бригады вели успешные бои на калининском направлении, где была создана оперативная группа под командованием начальника штаба Северо-западного фронта генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина. Под Калинином в сентябре 1941 г. и произошло знакомство П.А. Ротмистрова с Н.Ф. Ватутиным.

Потом были бои под Москвой. Проявленные в Московской битве танкистами 8 тбр стойкость и мужество были по достоинству оценены: 11 января 1942 г. соединение было преобразовано в 3 гв. тбр, а комбриг награжден орденом Ленина. Большие успехи руководимого им соединения в такой крупной битве, как Московская, дали серьезный толчок для дальнейшего служебного роста П.А. Ротмистрова: его назначили командиром 7 тк, который был сформирован в марте 1942 г. в районе Калинина на базе 3 гв. тбр.

Уже в конце июня в связи с прорывом противника в район Острогожска и возникшей угрозой захвата немцами Воронежа корпус спешно по железной дороге перебрасывается в район Ельца и передается в состав 5ТА, которой командовал генерал-майор А.И. Лизюков. Армии предстояло нанести контрудар по наступающей на Воронеж танковой группировке противника. Но из-за неумелой и поспешной организации контрудар своей цели не достиг. Хорошо укомплектованные три танковых корпуса вводились в сражение с интервалом в два дня, что не позволило создать решительный перелом в боевой обстановке.

Из-за неудачных попыток остановить противника Ставка отстранила командующего Брянским фронтом генерала Ф.И. Голикова, и руководство контрударом взял на себя Генеральный штаб. Во время выгрузки 7 тк в Ельце произошло знакомство Ротмистрова с начальником Генштаба Красной Армии генерал-полковником A.M. Василевским, который приехал, чтобы лично передать приказ о подчинении соединения Ротмистрова 5-й танковой армии. После этого они часто встречались. В новогоднюю ночь 1943 года начальник Генштаба приезжал поздравить командование корпуса с успешным завершением Котельниковской операции. А в июле 1943 г. Александру Михайловичу пришлось защищать Ротмистрова, уже командующего 5 гв. ТА. По словам Павла Алексеевича, именно A.M. Василевский отвел от него гнев И.В. Сталина за большие потери армии под Прохоровкой.

В тяжелых боях на воронежском, а затем и сталинградском направлени полковнику П.А. Ротмистрову, как и летом 1941 г., выпало испытать горечь поражения. Вновь столкнулся он и с карательными органами, ощутил холодок недоверия. В начале сентября 1942 г. 7 тк участвовал в составе 1 гв. А Сталинградского фронта в контрударе с целью уничтожить противника, прорвавшегося к Волге, и восстановить связь с отрезанной в Сталинграде 62А. Положение складывалось тяжелое, было крайне важно оттянуть часть сил врага от Сталинграда, и Ставка торопила командование фронта. Поэтому наступление началось без должной подготовки, атаковавшие войска не имели прикрытия с воздуха, а в 1 гв. А не было ни одного полка ПВО.

«…Мы несли большие потери, особенно в легких танках «Т-60» и «Т-70», имевших слабую броневую защиту, – вспоминал П.А. Ротмистров. – Было подсчитано, что только в течение одного дня авиация противника произвела против нас до 2 тысяч самолето-вылетов… Мы потеряли в этих боях 156 из 191 танка, имевшегося к началу боевых действий под Сталинградом»[23].

Из донесения в Государственный Комитет Обороны и Генеральный штаб: «НКВД СССР докладывает донесение Особого отдела Сталинградского фронта:

В течение трех последних дней 1-я гвардейская и 24-я армии безуспешно и с большими потерями пытаются прорвать линию обороны противника для соединения со сталинградскими войсками.

Проверкой установлено, что разрыв между южной и северной группировками наших войск составляет не 1–2 км, как это ранее указывалось, а до 8 км.

В последние 3 дня, несмотря на введение штабом фронта ряда приказов о наступлении, прорыве линии обороны противника и соединении обеих группировок, руководящие работники штаба не верят в реальность своих же приказов и считают, что войска при теперешнем их состоянии не смогут прорвать оборону противника.

Так, заместитель начальника Оперативного отдела штаба фронта подполковник Крамар заявил: «Я не верю в реальность приказа».

В дивизиях 1-й гвардейской армии насчитываются большие потери. Введенный в бой 5 сентября 7-й танковый корпус в количестве 180 танков понес большие потери, и на сегодня в нем насчитывается всего 15 танков. Материалы расследования, свидетельствующие о вине командира этого корпуса генерал-майора Ротмистрова, представлены на месте товарищу Маленкову»[24].

Комиссия Г.М. Маленкова признала, что корпус поставленную задачу не выполнил, но при этом понес очень большие потери. Однако оргвыводов, как нередко бывало после таких расследований, не последовало. Ставка и Генеральный штаб учли сложность ситуации и то положение, в котором оказалось командование наступавших войск, и взяли часть ответственности на себя. Это спасло будущего первого маршала бронетанковых войск Красной Армии, но прибавило ему седых волос.

По-настоящему звездный час пробил для Ротмистрова во время контрнаступления наших войск под Сталинградом. После окружения группировки Паулюса войска Сталинградского и Юго-Западного фронтов перешли в решительное наступление, дабы не дать немцам возможности деблокировать окруженную группировку. С 12 по 30 декабря 1942 г. войсками Сталинградского фронта была проведена успешная наступательная операция по уничтожению котельниковской группировки врага. Важную роль в развитии наступления в оперативную глубину на этом направлении сыграли танковые и механизированные корпуса. Тяжелые, кровопролитные бои за овладение хорошо укрепленной ж.-д. станцией и пос. Котельниковский[25] длились двое суток. Основную роль в них сыграл 7 тк Ротмистрова. На заключительном этапе операции, 28 декабря в 16.00, часть его сил – 87-я танковая и 7-я мотострелковые (мсбр) бригады – сумела с ходу захватить находившийся в километре от поселка немецкий аэродром. Удар был столь стремителен, что противник не смог оказать серьезного сопротивления. На уже захваченный аэродром продолжали садиться немецкие самолеты, возвращавшиеся с заданий. Личный состав корпуса отличился в этих боях, и потому 29 декабря соединение было переформировано в 3-й гв. танковый корпус, которому было присвоено почетное наименование Котельниковского.

Рывок частей корпуса к пос. Котельниковский показал, как возросло полководческое мастерство генерал-майора П.А. Ротмистрова. Он получил очередное воинское звание генерал-лейтенанта танковых войск, был награжден орденом Суворова 2-й степени (номер «3»), его назначили командующим впервые создаваемого танкового объединения однородного состава – 5-й гв. танковой армии.

27 января Государственный Комитет Обороны принял постановление № 2799 о формировании танковых армий однородного состава. Этот документ завершил длившийся почти год процесс создания объединений, обладавших тремя основными качествами: мощным вооружением, мобильностью и эффективной возможностью борьбы с противотанковыми средствами врага.

Согласно постановлению, танковая армия должна была включать: два танковых и один механизированный корпуса, мотоциклетный полк, зенитно-артиллерийскую дивизию, истребительно-противотанковый артиллерийский полк, гаубичный артиллерийский полк, гвардейский минометный полк, а также части обеспечения (полк связи, авиаполк связи, инженерный батальон), тыловые части и учреждения: автомобильный полк, два ремонтно-восстановительных батальона, медицинские, продовольственные, обозно-вещевые учреждения, части по сбору, приемке и эвакуации трофейного имущества, учреждения горючего и смазочных материалов, артиллерийского снабжения, связи, химические учреждения и др. Общая численность личного состава танковой армии должна была составить примерно 46 тыс. человек, танков – 648–654 единицы.

Танковый корпус состоял: из управления корпуса, трех танковых и одной мотострелковой бригад, минометного, зенитно-артиллерийского (зап) и истребительно-противотанкового (иптап) полков, разведывательного, мотоциклетного, саперного батальонов и батальона связи. В некоторых корпусах для ведения разведки использовались отдельные бронеавтомобильные батальоны и авиазвено. В состав корпуса включались также подразделения тылового технического обеспечения.

Всего в танковом корпусе во второй половине 1942 г. по штату было 7800 человек, 168 танков, 52 (в том числе 20 зенитных) орудия, 44 миномета, 8 боевых машин реактивной артиллерии (РА). В последующем все изменения в организации корпуса проводились с целью повышения его самостоятельности, ударной и огневой мощи.

Сравнивая численность личного состава и вооружения советского танкового корпуса и танковой дивизии вермахта (см. табл. 3), отметим, что он уступал ей в людях – в 2,2 раза, в полевой артиллерии – в 2,4 раза, в танках – в 1,2 раза. А по количеству ПТ орудий дивизия врага превосходила танковый корпус в 8,4 раза (101 орудие против 12)! Очень важный показатель.

Танковая бригада после ее усиления в январе 1943 г. имела численность 1058 человек и 53 танка (тридцать два «Т-34», двадцать один «Т-70»), состояла из роты управления, двух танковых и одного моторизованного стрелково-пулеметного батальонов, батареи противотанковых орудий (четыре 76-мм пушки), минометной (шесть 82-мм минометов) и зенитно-пулеметной (девять пулеметов ДШК) рот, роты противотанковых ружей (ПТР), роты технического обеспечения, медсанвзвода и отдела контрразведки.

Мотострелковая бригада не имела специального штата и комплектовалась так же, как и обычная стрелковая бригада. В ее состав входили управление бригадой, три мотострелковых и один минометный батальоны, артиллерийский дивизион, роты: управления, автоматчиков, противотанковых ружей, зенитно-пулеметная, разведывательная, инженерно-минная, автомобильная, технического обеспечения, а также медсанвзвод, трофейный и особый отделы. В ней насчитывался 3281 человек.

Механизированный корпус отличался от танкового лишь большим количеством мотопехоты. Это увеличивало его самостоятельность как в наступлении, так и в обороне. Моторизованная пехота была необходима не только для поддержки наступающих танковых частей, но и главным образом для закрепления захваченных ими рубежей. Поэтому основу соединения составляли механизированные бригады (мехбр). Они формировались по штату мотострелковых бригад с включением в них танкового полка, состоящего из четырех рот и имевшего, как правило, 39 танков. Кроме того, на усиление мех-корпус получал одну отдельную танковую бригаду, которая состояла из трех танковых и одного мотострелкового батальонов и имела 65 танков.

Следует учитывать, что мехкорпус Красной Армии на 1 января 1943 г. значительно превосходил по силам немецкую моторизованную дивизию и был примерно равен танковой дивизии вермахта, но значительно уступал им в количестве противотанковых орудий (соответственно 36 против 73 и 36 против 101 орудия; см. табл. 4).

«Танковые и механизированные корпуса, являясь оперативно-тактическими соединениями, – отмечал бывший командующий 2 гв. ТА генерал А.И. Радзиевский, – могли самостоятельно решать различные задачи:…развивать успех в оперативной глубине, преследовать отходящего противника, захватывать важные рубежи и объекты, наступать против поспешно перешедшего к обороне противника, вести борьбу с его танковыми и моторизованными соединениями. При усилении стрелковыми соединениями, гаубичной и тяжелой артиллерией, тяжелыми танками и инженерными частями они, кроме того, могли решать задачи прорыва обороны, подготовленной в полевых условиях. С учетом боевой напряженности, обеспеченности горючим, боеприпасами и характера действий эти корпуса могли непрерывно наступать в течение 5–6 суток с темпом 50–60 км и более, находясь в отрыве от главных сил армии на удалении 30–40 км»[26].Так, начало 1943 г. стало ключевым моментом в развитии танковых и механизированных войск Красной Армии.

Днем рождения 5 гв. ТА можно считать 22 февраля 1943 г. В этот день была подписана директива НКО о формировании двух гв. танковых армий. В ней говорилось:

«Во исполнение постановления Государственного Комитета Обороны № 2791 от 28 января 1943 года

Приказываю:

1. В период февраля – апреля 1943 г. сформировать две гвардейские танковые армии в составе и по штату согласно перечню – приложению № 1.

2. Дислокацию и срок готовности гв. танковых армий установить:

а) 5-й гв. танковой армии – район Миллерово. Срок готовности – 25 марта 1943 года;

б) 3-й гв. танковой армии – Купянск, Красный Лиман. Срок готовности – 15 апреля 1943 года.

3. В состав гв. танковых армий включить:

а) в 5-ю гв. танковую армию: 3-й гв. Котельниковский танковый корпус, 29-й танковый корпус, 5-й гв. механизированный корпус…»

Для повышения подвижности штат армии сократили на 15–20 % по сравнению с танковыми армиями смешанного состава, исключив в основном стрелковые соединения. Тем не менее к началу Прохоровского сражения 5 гв. ТА насчитывала более 41 тыс. человек.

В связи с тем, что армия формировалась на базе 3 гв. Котельниковского танкового корпуса, руководящие должности в штабе армии заняли в основном офицеры и генералы этого корпуса. К тому же их всех лично знал, им доверял командарм – ведь с ними он прошел тяжелые два года войны. Так, на очень ответственную и «горячую» должность в танковой армии – начальника управления бронетанкового снабжения и ремонта – пришел бывший заместитель командира корпуса по технической части инженер-полковник С.А. Соловой.

21 марта 1943 г. на должность начальника штаба армии был переведен начальник штаба этого корпуса 34-летний полковник Владимир Николаевич Баскаков. В Красную Армию он был призван в 1931 г. по спецмобилизации ЦК ВКП(б) с первого курса Нижегородского машиностроительного института. После окончания Саратовской бронетанковой школы в 1932 г. был инструктором, командиром танкового взвода, а затем командиром танковой роты в механизированной бригаде им. К.Б. Калиновского. В ноябре 1935 г. с должности командира танкового батальона 13-й мехбригады поступил в Военную академию механизации и моторизации РККА им. И.В. Сталина. По ее окончании в мае 1941 г. капитан В.Н. Баскаков получил назначение в Киевский Особый военный округ – командиром батальона средних танков 15 тп 8 тд.

С началом Великой Отечественной войны батальон капитана Баскакова в составе полка участвовал в приграничных сражениях, отличился при проведении контрудара в районе г. Бердичев. С июля 1941 г. Баскаков командует 15-м танковым полком. Полк в составе 8-й танковой дивизии полковника Е.Г. Пушкина вел тяжелые оборонительные бои в районе г. Умань. В августе дивизия в составе Южного фронта защищала Днепропетровск, а в сентябре сдерживала натиск войск ГА «Юг» под Павлоградом. С 23 сентября 1941 г. В.Н. Баскаков – исполняющий обязанности командира 130 тбр 8 тд Южного фронта. Бригада отличилась в Барвенковско-Лозовской наступательной операции. С 15 февраля 1942 г. он становится командиром 62 тбр, которая вошла в состав формировавшегося 7 тк[27].

С этого времени на два года военная судьба свела Владимира Николаевича Баскакова с Павлом Алексеевичем Ротмистровым.

В первом же бою, который провел корпус, пытаясь захватить коммуникации врага, рвавшегося к Дону, отличилась бригада подполковника Баскакова. А с июля он уже начальник штаба 7 тк. Одна из первых крупных операций корпуса, в которых он участвовал уже в новой должности, оказалась, однако, неудачной – советские войска безуспешно пытались прорваться к истекавшим кровью частям 62А генерала В.И. Чуйкова в Сталинграде. Вместе с 7 тк он прошел тяжелый путь отступления к Волге и Дону, планировал прорыв и освобождение пос. Котельниковский. Продвижение Баскакова по службе – от комбрига до начальника штаба корпуса и, наконец, до начальника штаба армии, – получение им звания генерал-майора свидетельствовало о том, что командующий удовлетворен его боевой работой. И верно, между ними сложились отношения взаимопонимания и уважения. Сработанность командующего армией с начальником штаба – всегда залог стабильной и результативной работы управления объединения. Анализируя их совместную деятельность, можно с уверенностью сказать, что их содружество в то непростое время оказалось плодотворным. Но справедливости ради необходимо отметить, что при таких отношениях Владимиру Николаевичу было нелегко сохранить самостоятельность взглядов.

Несмотря на то что почти на все основные должности в армейском руководстве к этому времени были назначены старшие офицеры и генералы, «утряска» штатов управления продолжалась до июня. Первым заместителем командующего армией был назначен генерал-майор И.А. Плиев. Однако 9 мая 1943 г. его перевели на должность заместителя командующего Степным военным округом по кавалерии.

Вторым заместителем командующего 5 гв. ТА был назначен 41-летний генерал-майор К.Г. Труфанов. Кузьма Григорьевич родился в Воронежской обл. В 1918 г. вступил в ряды Красной Армии, участвовал в боях с войсками Деникина и бандами Махно. В составе 1-й Конной армии С.М. Буденного участвовал в 1920 г. в советско-польской войне. По окончании Гражданской войны продолжал служить в кавалерии, прошел путь от командира взвода до командира эскадрона курсантов в Тверской кавалерийской школе. С 1935 г. – командир разведывательного батальона, затем служил в инспекции кавалерии РККА. Участвовал в боях в районе озера Хасан в 1938 г. В июне 1940 г. Труфанов вступил в должность командира 9-го мотоциклетного полка 7 тк. Участвовал в боевых действиях с самого начала Великой Отечественной войны, но воевать в 1941 г. Кузьме Григорьевичу довелось недолго. В июле на Западном фронте он получил тяжелое ранение и после излечения в госпитале был назначен начальником Ташкентского кавалерийского училища: формировал его, организовывал учебный процесс, руководил подготовкой офицеров-кавалеристов. В марте 1943 г. генерал-майор К.Г. Труфанов был переведен в 5 гв. ТА. При выдвижении армии в район станции Прохоровка командовал ее передовым отрядом.

Членом Военного совета армии был назначен генерал-майор П.Г. Гришин. Петр Григорьевич родился в 1906 г. в Тульской обл. С первых месяцев войны – на фронте. Осенью 1941 г. в должности комиссара 108-й танковой дивизии участвовал в защите Тулы. В 5 гв. ТА был переведен с должности заместителя командира по политчасти 6 тк 1ТА.

6 марта 1943 г. в связи с неудачами Красной Армии под Харьковом 3 гв. тк под командованием генерал-майора И.А. Вовченко был выведен из состава 5 гв. ТА и переброшен на Воронежский фронт. Таким образом, в составе армии осталось два корпуса – 29-й танковый и 5-й гв. механизированный.

«Нужно сказать, что они по численности, боевому опыту и боевым возможностям имели свои отличия, – вспоминал П.А. Ротмистров, – 5 гв. механизированный корпус… проявил себя в Сталинградской битве, особенно под Зимовниками, Цимлянской, в междуречье Волги и Дона. Но после тяжелых боев в районе Ростова в корпусе недоставало 2000 солдат и офицеров, 204 танков. Надо было в короткие сроки восстановить боевую мощь соединения и обучить новое пополнение на опыте минувших сражений, в совершенно иных условиях боевой деятельности»[28].

29-й танковый корпус был сформирован в феврале 1943 г. в учебном автобронетанковом центре в районе г. Наро-Фоминска, в составе управления, 25, 31, 32-й танковых и 53-й мотострелковой бригад, а также из корпусного комплекта специальных частей. Численность и боевой состав 29 тк на 9 июля 1943 г. показаны в табл. 5.

Его первым командиром был назначен генерал-майор Ф.Г. Аникушин, а начальником штаба полковник Е.И. Фоминых. К 17 марта управление и часть сил было переброшено по железной дороге в район г. Острогожска (90 км южнее Воронежа). Предполагалось, что корпус будет наиболее сильным и многочисленным из двух танковых соединений армии. Все его бригады имели по два танковых батальона (трех ротного состава), которые комплектовались большим числом машин, чем было положено по их штату (31 машина). Так, 25 и 31 тбр получили в по 32 средних танка «Т-34» и по 39 легких «Т-70», а 32 тбр являлась ударной, и поэтому два ее батальона имели 65 «тридцатьчетверок» (три танка командования).

Одной из главных проблем, которая встала перед его руководством сразу же после сосредоточения в Воронежской области, заключалась в том, что все танковые бригады ранее действовали самостоятельно, в основном как соединения непосредственной поддержки пехоты. «Командиру корпуса и его штабу надлежало свести бригады в единый боевой организм, способный смело и решительно действовать в оперативной глубине, а самое главное – наносить массированные танковые удары по танковым группировкам противника во встречных сражениях и наступательных операциях. Для решения таких задач необходимо было не только изменить тактические приемы применения танков в бою, но и психологически подготовить личный состав бригад к новым формам боя».[29]

2 марта 1943 г. в руководстве соединения произошли изменения – прибыл новый комкор генерал-майор И.Ф. Кириченко. Иван Федорович родился в Киевской области в 1902 г. в крестьянской семье. Участвовал в Гражданской войне. Как и многие командиры РККА его поколения, он не смог получить основательного образования. Единственным военно-учебным заведением по основной специальности, которое он (после вечернего рабфака и краткосрочных Военно-политических курсов) окончил перед войной, были Ленинградские бронетанковые курсы (1932 г.).

После учебы он был направлен на Украину в Киевский военный округ. С мая по октябрь 1937 г. исполнял обязанности начальника штаба отдельного танкового батальона 44 сд, затем с декабря 1937 г. по 30 января 1938 г. командовал этим же батальоном.

В марте 1938 г. майор И.Ф. Кириченко направляется в Монголию, в качестве инструктора танковых войск. Служил в городах Улан-Батор и Таманык-Булане. С февраля по сентябрь 1939 г. участвовал в боях в Номонгане – Бурятской области и у р. Халхин-Гол. За успешное выполнение приказов командования в ходе боев с японцами был награжден орденом Красного Знамени МНР.

В мае 1940 г. командировка завершилась, и через месяц Иван Федорович переводится в Кишинев с повышением на должность заместителем командира 22 танкового полка (тп) 11 тд. С первых дней Великой Отечественной войны – он в действующей армии. С 26 июня по конец сентябрь 1941 г. его полк вел тяжелые оборонительные бои на Южном фронте (в районе Христиновка, Умань). Выдержка и умение принимать верные решения в сложной обстановке были оценены командованием. Поэтому уже 29 сентября назначается комбригом, принимает под командование 9 отбр. На этой должности он особенно хорошо проявил себя под Москвой. В аттестационных документах этого периода указывается, что это «серьезный, обстрелянный, дисциплинированный и требовательный к себе и подчиненным командир». В то же время отмечалась его нерешительность и «боязливость», т. е. отсутствие необходимой смелости в определенных условиях. На эти отрицательные качества Ивана Федоровича как командира, да еще на его недооценку противника, впоследствии не раз указывало вышестоящее командование. Тем не менее бригада успешно громила противника на Западном фронте, особенно результативно в районе Мезень, Малоярославец. Это было отмечено И.В. Сталиным. За успешные действия в ходе обороны столицы в феврале 1942 г. соединению Кириченко, второму в танковых войсках РККА после прославленной бригады Катукова, присваивается звание гвардейской, а сам комбриг награждается орденом Ленина и получает звание подполковника.

С декабря 1942-го по март 1943 г. полковник И.Ф. Кириченко – заместитель командира 2-го мк. Мехкорпус участвовал в отражении попытки группировки Манштейна по деблокированию 6-й полевой армии под Сталинградом, в районах Маныч, Старо-Черкасская, Тормосин, а в марте он назначается на самостоятельную должность – становится командиром крупного танкового соединения – 29 тк. Этому корпусу будет суждено принять первый свой бой (с момента формирования) под Прохоровкой и за несколько часов практически полностью сгореть в ходе знаменитого контрудара 12 июля 1943 г. Несмотря на то что стоявшая задача не была выполнена, а войска понесли очень большие потери, действие комкора командованием 5 гв. ТА были оценены как успешные. В аттестации осенью 1943 г. Военный совет отмечал: «В период летнего 1943 г. наступления противника, командуя 29 тк, под Прохоровкой севернее Белгорода, 12.7.43 г. который принял на себя основной удар наступающей механизированно-танковой группы противника (наступало до 700 танков) и совместно с другими частями остановил ее, после чего перешел в наступление.

В Белгородской операции 1943 г., наступая в первом эшелоне 5 гв. ТА, сумел успешно организовать ввод корпуса в прорыв. В результате его умелых действий были разгромлены войсковые резервы противника. В последующем 29 тк под руководством Кириченко успешно действовал в Харьковской наступательной операции наших войск».

Причина столь лестного отзыва и, скажу прямо, не вполне объективного в том, что руководство армии было вынуждено само оправдываться за существенные просчеты, приведшие к очень тяжелым последствиям, которые допустили руководство Воронежского фронта и Генштаб при организации ввода в бой резервов Ставки ВГК. Стрелочником в той непростой ситуации был назначен командир соседнего соединения генерал Б.С. Бахаров, но об этом рассказ впереди.

В середине 1944 г. генерал-майор И.Ф. Кириченко становится заместителем командующего 5 гв. ТА, а с февраля 1945 г. – командиром 9 тк. За умелое руководство этим корпусом и проявленное личное мужество в Висло-Одерской операции 6 апреля 1945 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

После войны Иван Федорович закончил основной курс Военной академии им. Ворошилова и командовал сначала бронетанковыми войсками Северной группы войск, а затем Московского военного округа. В 1956 г. генерал-лейтенант И.Ф. Кириченко направлен в Китай в качестве советника командующего БТ и МВ Народно-освободительной армии. С 1964 г. в отставке. Скончался генерал в Москве в 1981 г.

С марта 1943 г. штаб 29 тк возглавлял 36-летний полковник Евгений Иванович Фоминых. Это был подготовленный (преподавал тактику во 2-м Харьковском танковом училище) с боевым опытом штабной офицер. В 1941–1943 гг. в действующей армии он командовал танковым батальоном и танковым полком, был начальником штаба танковой бригады и служил старшим помощником начальника оперотдела штаба танкового корпуса. Кроме того, Евгений Иванович обладал хорошими командирскими качествами. Поэтому не случайно, что после отзыва И.Ф. Кириченко в Москву именно он принял командование 29 тк, а в декабре 1944 г. был переведен на равноценную должность в 25 тк. Соединение успешно действовало в Сандомирско-Силезской, Нижне-Силезской и Берлинской наступательных операциях. За успешное выполнение заданий командования в ходе битвы за Берлин генерал-майор Е.И. Фоминых был удостоен звания Героя Советского Союза.

25 тбр сформировалась с 1 по 20 октября 1942 г. в г. Новое Сормово Горьковской обл. Затем была переброшена на Западный фронт, в район г. Истра, где вошла в состав 7-й мотострелковой дивизии 16А. С 24 октября по 18 декабря бригада вела бои на солнечногорском направлении под Москвой. 26 декабря передислоцирована в район с. Шубное Острогожского района Воронежской обл. и передана в состав Резервного фронта. 28 февраля 1943 г. вошла в состав 29 тк 5 гв. ТА. С 8 сентября 1942 г. по 28 сентября 1943 г. бригадой командовал 33-летний полковник Володин Николай Константинович. До этого он занимал должность начальника инженерной службы 34 мсбр.

Н.К. Володин был одним из самых молодых командиров танковой бригады в армии, однако уже имел хорошую профессиональную подготовку – в 1940 г. окончил Военную академию моторизации и механизации им. И.В. Сталина. Штаб бригады с 14 декабря 1942 г. по 24 марта 1944 г. возглавлял майор Машков Михаил Федорович.

31 тбр была сформирована 3 сентября 1941 года на Юго-Западном фронте как 1-я отдельная танковая бригада, однако уже 2 ноября, прибыв в распоряжение Ставки ВГК в район г. Ногинска, получила новое наименование – 31-я танковая бригада. А через несколько дней, пасмурным утром 7 ноября 1941 г., ее экипажу выпала честь участвовать в знаменитом параде на Красной площади, который продемонстрировал всему миру мужество и решимость советского народа отстоять свою страну. Затем (13 ноября) соединение передали в подчинение командиру 1-го кавалерийского корпуса генералу П.А. Белову. После пяти дней оборонительных боев бригада, совершив 270-км марш в район г. Клина, перешла в подчинение 20А Западного фронта. Вплоть до конца февраля 1943 года соединение действовало в его составе, периодически выходя на доукомплектование и отдых. Соединение вело оборонительные бои в составе 16-й, 20-й армий, оперативной группы генерала Ремизова, а также 8-го тк в районе городов Волоколамск, Мещевск, а в августе 1942 года участвовала в окружении и уничтожении кармановской группировки врага западнее Москвы. К 7 марта 1943 г. по железной дороге была переброшена в район х. Средне-Митякино Воронежской области и вошла в состав 29 тк. С 25 марта по 6 июля 1943 г. в районе х. Грушевая Поляна занималась доукомплектованием и боевой подготовкой личного состава.

22 января 1943 г., когда бригада еще находилась на Западном фронте, под Наро-Фоминском в торжественной обстановке в ее состав была передана танковая колонна, которую сформировали из боевых машин, построенных на денежные средства трудящихся Красной Пресни. На башне каждого танка белой краской было выведено «Москва». Через некоторое время соединение вывели в резерв Ставки и вплоть до начала Курской битвы оно в боях не участвовало. Поэтому танки из колонны «Москва» впервые вступили в бой на знаменитом «танковом поле» под Прохоровкой 12 июля 1943 г.

Командовал бригадой с 20 января по 8 августа 1943 г. 47-летний полковник Моисеев Степан Федорович. В 1918 г. он вступил в Красную Армию, участвовал в боях против Польши на Западном фронте в качестве командира роты. В 1919 г. окончил курсы «Выстрел». В 30-е годы – командир стрелковой роты, начальник штаба стрелкового батальона. После окончания бронетанковых курсов усовершенствования комсостава Моисеев командовал отдельными автобронетанковыми батальонами в 170-й мотострелковой и 16-й танковой дивизиях. К началу Великой Отечественной войны он уже помощник начальника автотранспортной службы 18-го мехкорпуса. В августе – октябре 1941 г. был начальником оперативного отдела автобронетанковых войск 6-й армии Юго-Западного фронта. Командовал 10-й танковой бригадой, затем – 243-м танковым полком.

Наиболее мощным соединением была 32 тбр. На ее вооружении состояли только танки «Т-34». Бригада была сформирована в период с 5 по 25 октября 1941 г. на базе 32 тп в г. Владимире Московской области. Полк был сформирован во второй половине 30-х годов, участвовал в Освободительном походе на Западную Украину и Белоруссию. В первые месяцы войны его танкисты сражались в Молдавии (защищали Кишинев, Котовск), а затем на Украине.

28 октября 1941 г. бригада была переброшена по железной дороге в г. Тулу и передана в состав Западного фронта. С этого момента и до конца октября 1942 г. соединение вело бои в полосе 50А (район Большая Яровая, Овсянниково, Тихвинское), 10А (район г. Кирова), а также 16А (оборона на р. Жиздра). С 30 октября бригада выведена в резерв Ставки ВГК (Кубинка). К 12 марта 1943 года бригада сосредоточилась в районе х. Нижне-Митякино (Воронежская область), где и вошла в состав 29 тк. В мае 1943 г. бригада была сформирована по так называемому «гвардейскому штату». Более трети, 27 боевых машин, были из колонны «Свердловский комсомолец». Эти танки построены на средства тружеников Урала и переданы бригаде 23 февраля 1943 г. 10 машин составили 1-ю роту 1-го танкового батальона (тб), которой командовал в ту пору капитан И.Л. Светюк, а остальные ушли на полонение других подразделений 1 и 2 тб.

Интересная деталь: как вспоминала ветеран соединения Н.Я. Вишневская, когда 32 тбр находилась на Западном фронте, на ее пополнение прибыла танковая колонна «Московский колхозник», изготовленная на средства трудовых коллекторов Наро-Фоминского, Звенигородского и Можайского районов Московской области. Однако после получения приказ о перебазировании в Воронежскую область эти машины были переданы в одну из бригад, действовавших западнее столицы. А 32 тбр после прибытия на место получила танки «Свердловского комсомольца».

С 8 января 1943 г. бригаду возглавил 40-летний полковник Алексей Алексеевич Линев, уроженец Воронежской области. С середины 1919 года он участвовал в боях на фронтах Гражданской войны. После ее окончания проходил службу в качестве политрука учебного танкового полка в Московском военном округе, командира танковой роты, а затем батальона, начальника штаба танкового батальона в Отдельной Дальневосточной Краснознаменной армии. Здесь он познакомился и некоторое время служил вместе с командармом, а в ту пору подполковником П.А. Ротмистровым. В январе 1937 года по окончании академических курсов тактическо-технического усовершенствования при Академии моторизации и механизации РККА А.А. Линев назначается начальником автобронетанковых войск 18-го стрелкового корпуса (ск) на Дальнем Востоке. До прибытия в 29 тк, с 26 января по 12 октября 1942 г., он занимал должность заместителя командующего Дальневосточным фронтом по автобронетанковым войскам. Судя по действиям 32 тбр 12 июля под Прохоровкой, Алексей Алексеевич был человеком решительным и целеустремленным, твердо управлявшим соединением. 26 августа 1943 г. полковник А.А. Линев погиб в бою при освобождении Украины.

53-я мотострелковая бригада формировалась в лесу около г. Владимир на базе 353-го запасного полка в основном из личного состава частей Тихоокеанского флота и Амурской военной флотилии. Первоначально, с 5 ноября 1942 г., она называлась 53-й механизированной бригадой (мбр). 28 февраля 1943 г. бригаду передали в состав 29 тк 5 гв. ТА, и к 16 марта 1943 г. по железной дороге она была переброшена в Ростовскую обл., а затем в район г. Острогожск Воронежской обл. Передислокация проходила комбинированным маршем – по железной дороге и на автомашинах. В условиях весенней распутицы переброска затянулась, части прибывали к новому месту с 28 марта по 14 апреля. Из-за плохой организации передислокации Военный совет 5 гв. ТА принял решение отстранить командира бригады подполковника И.С. Бресловца. Командование бригадой принял подполковник Н.П. Липичев. 2 мая 1943 г. соединение было реорганизовано по штату мотострелковой бригады и стало именоваться 53-й мотострелковой бригадой (боевой и численный состав бригады на 9 июля 1943 г. см. в табл. 5). До Прохоровского сражения ее подразделения в боях не участвовали.

Подполковник Николай Петрович Липичев родился в феврале 1907 г. в Санкт-Петербурге. Окончил десятилетку. До призыва в РККА в 1929 г. заведовал почтовым отделением в Ленинградской области. В 1937 г. окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. С начала Великой Отечественной войны и до января 1942 г. командовал мехбатальоном 40 тбр на Северном фронте, затем стрелковым полком 158 сд на Калининском фронте. В качестве командира 62 гв. мсбр 13 тк участвовал в Сталинградской битве. Был дважды тяжело ранен. В июле 1942 г. награжден орденом Красного Знамени. Последняя должность перед назначением в корпус – командир 11 гв. мехбр 5 гв. Змк.

29 тк продолжал комплектоваться до штатной численности вплоть до середины мая 1943 г. Специально для него был создано ряд новых частей и подразделений усиления и обеспечения. 25 января 1943 г. завершилось формирование 75-го мотоциклетного полка. В его состав влились бойцы и командиры 14-го отдельного запасного мотоциклетного полка, а материальная часть (мотоциклы и бронетранспортеры) поступила с завода им. Лихачева. Батальон предназначался для ведения разведки, поэтому ему предстояло стать глазами корпуса. Так, на острове Ягры в устье Северной Двины 10 февраля 1943 г. завершилось формирование 271 мп. Он комплектовался личным составом запасных частей Архангельского военного округа, а 70 % офицеров были направлены из Пензенского артилерийско-минометного училища. Воинам полка предстояло сыграть важную роль под Прохоровкой. Весной прибыл сформированный в Москве на базе первого отдельного запасного линейного батальона связи 363-й отдельный батальон связи.

В состав 29 тк также входили: 1446-й самоходный артиллерийский полк (сап), 271-й минометный полк, 366-й полк малой зенитной артиллерии (мза), 76-й гв. минометный полк «катюш», 38-й бронебатальон, 363-й отдельный батальон связи, 75-й отдельный мотоциклетный батальон (омцб).

5-й гв. Зимовниковский мехкорпус был сформирован на основании директивы НКО от 26 ноября 1942 г. (за пять дней на базе 17 тк) и стал именоваться 6-м мехкорпусом. После участия в боях по разгрому котельниковской группировки немцев в декабре 1942 г. и освобождению г. Зимовники 9 января 1943 года соединение преобразовано в гвардейское и стало носить почетное наименование «Зимовниковский». С началом формирования 5 гв. ТА корпус в конце февраля из резерва Южного фронта был передан в ее состав и переброшен в Воронежскую область. Здесь велось его доукомплектование и подготовка к боям. Корпус состоял из 10, 11, 12-й гв. механизированных и 24-й гв. танковой бригад.

Артиллерия 5 гв. мк состояла из 285-го минометного полка майора С.С. Беленького, 409-го отдельного гв. минометного дивизиона «катюш», 1447 сап под командованием майора В.Ф. Гайдаша и 104 гв. иптап, которым командовал майор Ф.З. Бабаченко. Федор Захарович отличился в период советско-финляндской войны 1939–1940 гг. Будучи начальником разведки артдивизиона 323-го артполка 123 сд, он успешно действовал по разведке огневых точек врага при взятии г. Выборг, за что в апреле 1940 г. представлен к званию Героя Советского Союза.

2 марта 1943 г. командиром корпуса был назначен генерал-майор танковых войск Б.М. Скворцов. В танковые войска Борис Михайлович пришел в 1931 г., четыре года преподавал тактику в Казанской высшей школе технического состава танковых войск. В 1936 г. окончил Военную академию моторизации и механизации РККА. Будучи командиром танкового батальона 11 тбр, отличился в период военного конфликта на р. Халхин-Гол. В разгар боя был убит комбриг. Скворцов принял командование на себя. Танкисты во взаимодействии с другими подразделениями сумели окружить и уничтожить группировку врага. За умелое руководство бригадой Скворцов был награжден орденом Ленина. Затем командовал 61 тд. К началу Великой Отечественной войны полковник Скворцов был уже заместителем командующего 17А по танковым войскам. Армия с августа 1941 г. входила в состав Забайкальского фронта, прикрывая границы с Китаем и Монголией. В течение февраля 1943 г. он командовал 7-м мехкорпусом, который находился на формировании в Московском военном округе. 12 мая 1946 г. скончался от тяжелой болезни.

Из «ротмистровского» 3-го гв. Котельниковского танкового корпуса пришел и начальник штаба соединения полковник И.В. Шабаров. До войны Иван Васильевич окончил Военную академию моторизации и механизации РККА, затем в течение ряда лет преподавал тактику в этом учебном заведении. В 1942 г. он был назначен и успешно командовал 87 тбр, которая входила в состав 7 тк.

10-я гв. механизированная бригада (бывшая 51 мбр) сформирована в сентябре 1942 г. в Горьковской обл. С 9 января по 6 февраля 1943 г. в составе корпуса находилась в оперативном подчинении 2 гв. А Южного фронта и вела бои на направлении Сокоревка, Калач, Котельниково. С 7 февраля по 27 марта находилась в резерве Южного фронта, а с 28 марта вошла вместе с корпусом в состав 5 гв. ТА. До 6 июля дислоцировалась в районе х. Корпенко Воронежской обл. Командовал бригадой И.Б. Михайлов.

11-я гв. механизированная бригада (бывшая 54 мбр) была сформирована в середине 1942 г. В январе 1943 г. вела бои под Ростовом, затем с 9 по 17 февраля в составе корпуса поддерживала наступление частей 2 гв. А в направлении станицы Цимлянская. После этого была выведена в резерв, а с марта вошла в подчинение командующего 5 гв. ТА. Ее командиром был назначен бывший начальник Чкаловского танкового училища полковник Н.В. Грищенко. В командование 12-й гв. механизированной бригадой (бывшей 55 мбр) вступил Герой Советского Союза полковник Г.Я. Борисенко. Высокого звания он удостоился за успешные боевые действия против японских захватчиков на р. Халхин-Гол в августе 1939 г., в то время он командовал разведывательным батальоном 6-й легкотанковой бригады 1-й армейской группы. Командиром 24-й танковой бригады (до 13 марта 1943 г. – 52 гв. тп) был назначен подполковник В.П. Карпов. Тогда же 52 гв. тп под командованием майора И.А. Курносова из состава корпуса был передан в непосредственное подчинение командующего 5 гв. ТА и при выдвижении армии в район Прохоровки был включен в передовой отряд армии.

18-й отдельный танковый корпус (отк) был включен в состав 5 гв. ТА 5 июля 1943 г. распоряжением командующего Степным фронтом. К этому времени он имел богатый боевой путь. Его управление было сформировано в течение двух недель в Московском учебном автобронетанковом центре на основе директивы НКО СССР от 15 июня 1942 г. Первоначально в состав корпуса были включены 110, 180, 181-я танковые и 18-я мотострелковая бригады. Свое боевое крещение соединение получило в период Воронежско-Ворошиловградской оборонительной операции.

В конце июня 1942 г. германское командование перешло к осуществлению плана под кодовым наименованием «Блау». Его цель была разгромить войска Юго-Западного фронта и выйти к Волге, а затем и на Кавказ. 28 июня войска 6-й полевой армии нанесли два мощных удара, из района Волоконовки и Курска в направлении реки Дон, и уже к 3 июля прорвав оборону фронта на стыке 13-й и 40-й армий на всю глубину, частично уничтожив, а частично окружили дивизии 21 и 40А, вышли к Воронежу. Стремясь не допустить дальнейшего развития наступления врага советское командование начало оперативно подтягивать в район Воронежа подвижные резервы – танковые соединения. Среди них был и 18 отк. Его руководство получило от командовании Воронежским фронтом задачу: не допустить полномасштабного форсирование немцами танковыми дивизиями Дона в полосе 40А и захвата Воронежа. Железнодорожные составы с войсками корпуса подошли к городу, когда в нем уже шли ожесточенные бои. «В ночь со 2 на 3 июля первый эшелон с танками стал разгружаться на ст. Воронеж, – отмечается в документах штаба. – Непосредственно с разгрузочной площадки танки шли в боевые порядки и с ходу вступали в бой. По несколько раз в день немцы переходили в яростные контратаки на город. Сотни фашистских самолетов непрерывно бомбили утопавший в зелени красавец город. В течение трех суток танкисты соединения, под командованием первого командира корпуса генерала И.Д. Черняховского, днем и ночью отражали непрерывные атаки неприятеля». Невероятными усилиями враг был остановлен.

За успешное выполнение трудной задачи и умелое руководство войсками комкор-18, будущий дважды Герой Советского Союза и командующий фронтом, а в ту пору генерал-майор танковых войск Иван Данилович Черняховский был назначен командующим 60А.

До конца сентября корпус продолжал вести тяжелые оборонительные бои под Воронежем. За этот период его бригады и полки понесли значительные потери, которые было невозможно восстановить за счет поступавшего скудного пополнения маршевых рот. Поэтому в начале октября 18 отк выводят на комплектование и 4 октября по железной дороге направляют к Саратовской области в Татищевские танковые лагеря, на переформирование.

Но уже с 24 по 31 ноября управление соединения, 110, 170, 181 тбр и подразделения обеспечения с материальной частью перебрасываются по железной дороге в действующую армию, на Дон. 11 декабря 1942 г. корпус полностью сосредоточился в районе Нижнего Мамона (375 км северо-западнее Сталинграда), где вошли в состав Юго-Западного фронта. На тот момент в нем отсутствовала положенная по штату мотострелковая бригада. Перед отправкой под Сталинград его «родную» 18 мсбр вывели из его состава. Поэтому руководство фронта оперативно подчинило генералу Б.С. Бахарову 32 мсбр.

С 16 декабря 18 отк в составе 1-й гвардейской армии (1 гв. А) участвует в Среднедонской наступательной операции («Малый Сатурн»). Главная цель ее – уничтожение боковско-морозовской группировки врага и срыв попыток группы армий «Дон» (командующий – генерал-фельдмаршал Э. фон Манштейн), деблокировать окруженную под Сталинградом армию фельдмаршала Ф. Паулюса.

Переправившись через Дон, утром 17 декабря корпус с исходных позиций – Осетровка должен был быть введен в бой в полосе 1 гв. А. Он имел приказ наступать в направлении Миллерово, нанося удар по флангам и тылу окруженной Тормосинской группировки противника. Однако 38 гв. сд не смогла прорвать рубеж противника и не обеспечила условия для ввода соединения в прорыв. Командарм генерал В.И. Кузнецов решил прорвать оборону неприятеля силами танкового корпуса, таким образом, изначально соединению ставились не свойственные ему задачи, а учитывая, что уже была попытка сломить сопротивления немцев на этом участке, принятое решение изначально подразумевало большие потери в танках. К этому следует добавить, что, по сути, еще шло формирование 1 гв. А (второго формирования) и механизм управления и обеспечения до конца не был отлажен.

Удар был мощный, но неприятель оказывал упорное сопротивление. Ситуацию усугубляли морозы, сильная метель, проблемы с подвозом горючего и боеприпасов. 18 отк увяз в тяжелых затяжных боях, с большим трудом продвигаясь вперед. В этой ситуации командование армии решило ответственность за неудачный ввод войск в бой и, по сути, топтание на месте возложить на комкора. Генерал-майор Б.С. Бахаров был отстранен от должности, и исполнение его обязанностей возложили на начальника штаба полковника Гущенко. Это решение поддержало руководство Юго-Западного фронта, которым в ту пору командовал генерал Н.Ф. Ватутин. Конфликт был острым, комкора не только отстраняли от должности, но и арестовывали. Хотя веских оснований для этого не было. В результате оказались испорчены отношения Б.С. Бахарова и с В.И. Кузнецовым, и с Н.Ф. Ватутиным, что в значительной мере повлияло на выводы, которые были сделаны правительственной комиссии с подачи командования Воронежского фронта после Прохороского сражения в июле 1943 г.

Совершив за двое суток в тяжелейших зимних условиях почти 140 км рывок, передовые 170 и 181 тбр овладели г. Мешков, отрезав тем самым путь на юг 8-й итальянской армии. Под ударами советских стрелковых соединений, пытаясь прорваться в направлении Миллерово, враг многочисленными, но разрозненными частями итальянской дивизии «Ровена», 9, 52-й, и 292-й немецких пехотных дивизий, захватил населенный пункт поселок Поздняково и рассек корпус на две самостоятельные боевые группы. Одна из них – в составе 110 тбр и 32 мсбр под руководством начальника штаба майора Герасименко, – используя танки, прижала противника к Поздняково. Вторая – 170 и 181 тбр под общим командованием полковника Гущина – удерживала Мешков. Неприятель предпринял отчаянные попытки отбить город. 20 декабря был нанесен сильный удар с севера. На высоте близ церкви был окружен мотострелковый батальон 181 тбр, насчитывавший в этот момент всего 64 человека. Несмотря на численное превосходство врага, оставшиеся в живых 23 воина под командованием ст. лейтенанта Фроловского сумели отразить несколько атак. Когда боеприпасы были на исходе, группа перешла в решительную контратаку и, захватив у врага 8 ручных пулеметов и боекомплект к ним, продолжила удерживать рубеж. К исходу дня танки двух бригад, поддержанные передовым отрядом 152-й стрелковой дивизии, выбили просочившиеся в город силы противника. После ожесточенного боя в центральной части и на северных окраинах осталось около четырех сотен трупов, а 3500 итальянских, румынских и немецких солдат и офицеров сдались в плен со всем вооружением.

Успешно действовала и группа Герасименко, хотя у Поздняково, на узком участке фронта, находились значительные силы отходивших на юг военнослужащих трех вражеских армий. Используя численное превосходство, гитлеровцы предпринимали даже массированные психические атаки пехотой на позиции 32 мсбр в направлении Хлебное. «Противник сосредоточил на малой площади до 18 000 человек с артиллерией, автотранспортом и обозами, стесненный в маневре, неся огромные потери в живой силе и технике от огня наших танков и артиллерии, были вынуждены сложить оружие. В результате 24-часового непрерывного боя немцы и итальянцы потеряли до 5000 человек убитыми и ранеными и до 11 000 сдались в плен со всей материальной частью и обозами»[30]. Этот успех достался дорогой ценой, в бою погиб майор Герасименко, получил ранение командир 32 мсбр майор Сердюк, обе бригады понесли заметные потери в личном составе.

К утру 22 декабря разгром группировки немцев и их союзников севернее Мешков – Хлебное был завершен. В это время с верховья реки Чир начали отходить их войска на юго-запад в направлении Миллерово. Стремясь сорвать намерение врага, командование Юго-Западного фронта отдало приказ 18 тк: заблокировать путь итальянской дивизии «Сфорциско» и двигавшимся вместе с ней частям 7-й и 9-й румынских пехотных дивизий в район Верхне-Чирской. Во второй половине дня 110 тбр вышла к станице, где уже находился противотанковый заслон противника. Применив маневр, на большой скорости в станицу ворвался танк мл. лейтенанта Г.Г. Калинина из 441 тб. Вражеские артиллеристы не смогли ничего противопоставить напору и решительности советских танкистов. Используя строения, экипаж близко подвел свою боевую машину к огневым позициям ПТО и одним ударом уничтожил 9 орудий. Продолжая продвигаться вперед, танкисты уничтожили две минометные батареи и рассеяли около роты солдат. К вечеру станица полностью была в руках бригады, замаскировав боевые машины у сараев и клунь, экипажи ожидали подход неприятеля. С наступлением сумерек в Верхне-Чирскую начали втягиваться вражеские колонны. Завязался ожесточенный бой, который продолжался всю ночь. На рассвете, осознавая безысходность своего положения, командование противника приняло решение сложить оружие. По данным штаба корпуса в плен сдалось более 3000 человек.

Ожесточенные бои корпус вел и за Миллерово. По данным разведки стало известно, что в этом населенном пункте из отступавших частей противник создал прочную систему противотанковой обороны, в том числе и с использованием бронетехники. Учитывая это, советское командование решило окружить гарнизон Миллерово двумя синхронными ударами: с северо-запада – стрелковыми соединениями и с юго-запада – силами 18 отк. Одновременно готовилось демонстрирующее наступление «в лоб» со стороны Ново-Спасского.

2 января 1943 г. войска перешли в наступление. Главные силы корпуса двинулись на Каменск. Решительным рывком 181 тбр, обойдя город с юга, выбила гитлеровцев из сел Ивановка и Греково-Станичное, перерезав железную дорогу Миллерово – Каменск. Развивая успех, на рассвете следующего дня корпус занял ряд станиц и хуторов: Верхне-Таловый, Нижне-Таловый, Старая Станица и коммуну «Завет Ленина», а стрелковые дивизии 1 гв. А занял станцию Красновка. Тем самым немецкие части, удерживавшие город, попали в мешок. Но враг не дрогнул и продолжил отчаянно защищаться. Боевые действия за город продолжались до 18 января. В этот день оборонявшимся удалось смять заслон пехотных подразделений и прорваться из кольца к Красновке. Противник явно стремился отвести находившиеся в городе войска в направлении Ворошиловграда. Командование корпуса быстро среагировало на прорыв. 110 тбр атаковала станцию и овладела ею. Часть сил, в основном танки, вышедшие из Миллерово, поспешно отошли к крупному населенному пункту и большой железнодорожной станции ст. Чеботовка.

Началась пурга, но комкор, пытаясь ошеломить немцев и выбить их ночным ударом из станции, бросил в преследование по бездорожью основные силы соединения. Но из-за сложных погодных условий и несогласованности действий командования бригад произошла трагедия. В установленное время к станции подошла лишь заметно потрепанная 170 тбр, а 181 тбр и 32 мсбр находились еще в пути. Комбриг полковник Дурнев, проведя разведку, решил атаковать, не ожидая подхода соседей. Расчет был сделан на неожиданность и усталость вражеских солдат, устроившихся на ночлег после тяжелого марша. И действительно, в начале боя немцы и итальянцы в панике начали отходить к южным окраинам, но затем сопротивление начало возрастать, а силы бригады неумолимо таяли. К середине ночи все танки бригады вышли из строя. Создав сильный заслон в центре села, враг, атаковав во фланг, вышел в тыл к дому, где развернулась оперативная группа штаба. Офицеры заняли круговую оборону. До середины дня 18 января 170 тбр вела тяжелые кровопролитные бои, кольцо вокруг основных очагов сопротивления сжималось. В 13.00, пытаясь прорваться из Чеботовки, оперативная группа во главе с комбригом С.А. Дурневым и комиссаром Н.Е. Лысенко предприняла отчаянную контратаку, в ходе которой практически весь командный состав соединения погиб.

Рывок к станции не был подготовлен штабом корпуса должным образом. Не провели совещания «накоротке» и командиры задействованных в наступлении бригад, как это обычно делалось. Это привело к тому, что штабы не имели между собой устойчивой связи, следовательно, не наладили полноценного обмена оперативной информацией и не знали общую ситуацию в полосе наступлений. Каждый комбриг принимал решение самостоятельно без координации своих действий с соседями. В результате, когда бригада Дурнева, истекая кровью, дралась с гитлеровцами в Чеботовке, мотострелки Сердюка стояли колоннами в полной боевой готовности перед станцией, но не вступили в бой и не оказали танкистам никакой помощи.

К вечеру 170 тбр была полностью разгромлена, из кольца удалось вырваться лишь небольшой группе разведчиков и мотострелков во главе с капитаном П.М. Левченко. По свидетельству местных жителей, после боя враг зверствовал. Немецкие солдаты добивали наших раненых бойцов на улицах и, обойдя практически все постройки, где были подвалы и могли скрываться раненые, забрасывали их гранатами. В ходе этой чудовищной акции погибло и было ранено много мирных жителей, особенно детей. В бою за Чеботовку героически сражались и бойцы, освобожденные частями корпуса из немецких лагерей военнопленных в Миллерове. Однако враг недолго удерживал станцию. Подтянув силы, корпус выбил неприятеля и перешел к его преследованию.

После разгрома гитлеровцев в Чеботовке путь на Ворошиловград был открыт. 18 отк, преодолевая мелкие заслоны, к исходу 21 января овладел станциями Кондрашево, Луганская и вышел на левый берег Северского Донца.

За успешные боевые действия на подступах к Сталинграду и освобождение города Миллерово приказом Верховного Главнокомандующего личному составу 18 отк была объявлена благодарность.

29 января 1943 г. войска Юго-Западного фронта начали Ворошиловоградскую наступательную операцию. К этому времени противник на юге советско-германского фронта отступал, войсками Южного фронта были освобождены крупные города Ростов-на-Дону и Шахты. С 31 января 18 отк в составе подвижной группы этого фронта под командованием генерала М.М. Попова переходит в наступление на Красноармейск, Пролетарск, Артемовск, Мариуполь, с целью отрезать пути отхода донбасской группировки противника. К 18 февраля 6А и 1 гв. А вышли на подступы к Днепропетровску, но были остановлены упорным сопротивлением немцев. Попытка подвижной группы развить наступление на юг успеха не имела. 21 февраля немцы нанесли сильный удар свежими резервами встык Воронежского и Юго-Западного фронтов. Корпус попадает в кольцо и с ожесточенными боями отходит к Барвенково. К 23 февраля его основные силы прорываются из окружения и занимают оборону в 70 км западнее Краматорска, а через сутки вышла из кольца и 181 тбр с зенитным полком.

К началу марта 18 отк был выведен из состава подвижной группы генерала М.М. Попова и сосредоточился в районе Изюма. Более месяца соединение не выходило из боев, потеряло практически всю бронетехнику, часть тяжелого вооружения и значительную часть личного состава. Погиб ряд офицеров среднего и старшего звена соединения, в том числе два начальника штаба майор Герасименко и полковник И.А. Гущенко, командир 170 тбр полковник Дурнев.

Но в начале марта резко обострилась обстановка под Харьковом. Группа армии «Юг» настойчиво теснила войска Воронежского фронта. Поэтому 10 марта генерал Бахаров получил приказ: имеющимися силами и дополнительно подчинив себе 141 тп (4 «Т-34» и 6 «Т-70») и 870 иптап (4 орудия), выйти в район Харькова (Русские Тишки). К этому времени 170 и 181 тбр вообще не имели танков, в 32 мсбр осталось 250 человек, 3 орудия и 14 минометов. Поэтому всю бронетехнику корпуса (4 «Т-34» и 15 «Т-70») свели в одну 170-ю тбр и вместе с остатками 32 мсбр направляют своим ходом на помощь 3-й ТА генерала П.С. Рыбалко, из последних сил сдерживавшей удар 4ТА из района Краснограда. Совершив 150-километровый марш в условиях бездорожья, сводный отряд (обе бригады) 13 марта вошли в город и до завершения Харьковской оборонительной операции вели кровопролитные у Рогани и в Старого Салтова.

С 23 марта части корпуса выводятся в резерв фронта в район Россоши, где вплоть до начала июля корпус пополнялся и занимался подготовкой личного состава. В это время в состав соединения входили три танковые (170, 181, 110) и мотострелковая бригады. Численность и боевой состав 18 тк на 5 июля показаны в табл. 6.

170 тбр начала формироваться 15 февраля 1942 г. в г. Москве в парке Сокольники как «отдельная танковая бригада». Личный состав поступал в основном из Казанской танковой школы и Гороховецких танковых лагерей. Бригада имела смешанный состав, на комплектование двух ее батальонов поступили три типа бронетехники: советские «тридцатьчетверки», а также английские «матильды» и «валентайны». А в качестве автотранспорта и тягачей для орудий прибыли американские грузовики «Студебекер» и «Форд». 23 апреля комбриг подполковник М.И. Рудой получил приказ: к исходу 24 апреля произвести погрузку на ст. Рижская и отбыть в распоряжение командования Брянского фронта. 26 апреля личный состав уже приступил к выгрузке эшелонов на трех железнодорожных станциях: Горшечное, Косторное и Старый Оскол, а через двое суток бригада сосредоточилась в заросших балках в 12 км севернее г. Старый Оскол, где вошла в резерв фронта. После начала летнего наступления противника на воронежском направлении бригада с 30 июня 1942 г. вела тяжелые бои в районе г. Обояни, г. Старого Оскола и ст. Касторное. Огнем с места и короткими контратаками сдерживала противника, помогая выводить стрелковые соединения 40 и 21А из окружения за Дон. Затем до октября (до момента включения в состав 18 отк) участвовала в обороне Воронежа.

По воспоминаниям ветеранов, в корпусе бригада считалась невезучей. За первые четыре месяца боев с момента формирования в соединении сменилось полностью два комплекта командного состава во главе с комбригами. Затем последовал разгром в Чеботовке. Не менее тяжелые потери понесла она и в Прохоровском сражении.

К началу боев на Курской дуге соединением командовал 47-летний подполковник В.Д. Тарасов. Василий Дмитриевич – участник Гражданской войны, был ранен в боях на Южном фронте против войск генерала Деникина (1919).

В межвоенный период окончил Рязанскую пехотную школу (1921), курсы усовершенствования командного состава (1929–1930), а также Ленинградские автобронетанковые курсы (1932). С 1921 по 1930 г. командовал взводом, ротой, был курсовым командиром в Рязанской, Иваново-Вознесенской и Нижегородской пехотных школах. Затем почти четыре года Тарасов был начальником штаба батальона в Горьковской автобронетанковой школе, командовал батальоном 22-й мехбригады. В должности начальника автобронетанковой службы 95-й стрелковой дивизии участвовал в советско-финляндской войне 1939/40 г. За мужество, проявленное в боях, награжден орденом Красной Звезды. В феврале 1940 г. его переводят в отдел специальных заданий Главного разведывательного управления Генерального штаба РККА.

Когда началась Великая Отечественная война, он находился в распоряжении Военного совета округа, затем исполнял должность заместителя командира 205 тбр. В действующей армии с 1942 г., 22 июля назначен командиром 255 тбр Западного фронта. В 18 отк подполковник В.Д. Тарасов прибыл 8 мая 1943 г. с должности заместителя командира 187 тбр 9-го танкового корпуса. В бою под Прохоровкой 12 июля 1943 г. комбриг погибнет от прямого попадания вражеского снаряда в его танк.

181 тбр формировалась в Саратове с 19 июня 1942 г. 4 июля в районе Воронежа вошла в состав 18 отк. Через три дня перешла вместе с корпусом в подчинение Воронежского фронта и участвовала в Воронежско-Ворошиловградской оборонительной операции. 21 сентября бригада была передана в подчинение командира подвижной группы 38-й армии, действовавшей на правом берегу р. Дон. Затем вместе с корпусом участвовала в тяжелых боях по уничтожению группировки, прорывавшейся на помощь окруженной в Сталинграде немецкой 6А. С конца марта 1943 г. бригада находилась в районе Россоши Воронежской обл.

21 января 1943 г. исполняющим обязанности командира бригады назначили подполковника В.А. Пузырева. Он был одним из самых молодых комбригов в 5 гв. ТА. Его жизнь и служба связаны с Сибирью. Родился Вячеслав Алексеевич в Новосибирске в 1911 г. Окончив в 1929 г. семилетку, служил в 50-й учебной танковой дивизии Забайкальского военного округа. После демобилизации окончил школу ФЗО, стал работать в железнодорожном депо Новосибирска. 5 июля 1932 г. по партийной мобилизации призван в РККА и направлен в двухгодичную Ульяновскую бронетанковую школу. В 1934 г. возвратился в Забайкальский военный округ – был командиром танка, танкового взвода, роты, помощником начальника штаба батальона. После окончания первого курса Военной Академии им. М.В. Фрунзе (заочно) в 1940 г. назначен помощником начальника оперативного одела 50-й легкотанковой бригады. Перед самой войной, в апреле 1940 г., на такую же должность переведен в 57 тд, которая дислоцировалась в Монголии. Через две недели после начала Великой Отечественной войны в составе этого же соединения капитан Пузырев прибыл на Западный фронт.

За шесть месяцев Вячеславу Алексеевичу предстояло сменить три совершенно разные должности – от штабной до командной, причем в разных местах огромного советско-германского фронта. В сентябре 1941 г. он получил направление в штаб 112-й мотострелковой дивизии, которая сражалась на Западном фронте, но уже через месяц оказался в резерве отдела кадров Брянского фронта, а в декабре его направили на Воронежский фронт – заместителем командира батальона противотанковых ружей. Кстати, в это время 40А, в состав которой входил его батальон, занимала оборону под той самой Прохоровкой, где через полтора года – 12 июля 1943 г. – уже подполковнику В.А. Пузыреву предстояло вести свою 181 тбр в контрудар против корпуса СС.

В 18 отк он прибыл в июле 1942 г., когда тот находился под Воронежем. В это время корпус, войдя в состав Воронежского фронта, вместе с частями 40А вел бои по освобождению захваченной врагом части города. С середины июля Вячеслав Алексеевич становится заместителем командира, а с конца августа и до конца года – начальником штаба 170 тбр. В ноябре Вячеслав Алексеевич был легко ранен. 21 января 1943 г. он назначен исполняющим обязанности комбрига 181 тбр, а 24 июня утвержден в должности. За умелое управление соединением и личное мужество в мае 1943 г. подполковник Пузырев награжден орденом Красного Знамени.

В декабре 1943 г. он был направлен на краткосрочные курсы при Академии моторизации и механизации РККА, после их окончания с августа 1944-го и до конца войны командовал 24 гв. тбр.

Кроме перечисленных танковых бригад, в состав 18 отк в период Прохоровского сражения входила 110 тбр. Информации о ее формировании и боевом пути до лета 1943 г. собрать не удалось. Известно лишь, что со 2 апреля 1943 г. этим соединением командовал полковник И.М. Колесников. Иван Михайлович родился 15 января 1905 г. в г. Ахтырка Сумской обл. До призыва в РККА в 1920 г. сумел окончить лишь два класса начального училища. После окончания в 1922 г. 6-й Харьковской пехотной школы командовал взводом, ротой, батальоном, был начальником штаба полка. Два года (1932–1934) Иван Михайлович преподавал тактику в Ульяновской бронетанковой школе. В 1935–1939 гг. служил начальником штаба, командиром танкового батальона, помощником начальника штаба 4-й отдельной танковой бригады в Белорусском военном округе. Перед войной окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. С 19 июля 1941 г. Колесников служил в штабе 32А начальником отдела горюче-смазочных материалов (ГСМ). В начале октября 1941 г. назначен начальником штаба, а с мая 1942 г. – заместителем командира 2-й отдельной гвардейской танковой бригады Западного фронта, 26 июля 1942 г. – командиром 186 тбр того же фронта. В феврале 1943 г. полковник Колесников был переведен на Юго-Западный фронт и назначен начальником штаба 18 отк.

32-я мотострелковая бригада формировалась с 5 мая по 24 июня 1942 г. в Приволжском военном округе в г. Вольск Саратовской обл. Она комплектовалась как самостоятельная боевая единица, поэтому в состав более крупного соединения вошла уже в действующей армии. В конце июня бригада была переброшена на Сталинградский фронт в район г. Калач, где вошла в состав 28 тк. До начала августа вела тяжелые оборонительные бои в составе корпуса, а затем 8 августа была переподчинена командующему 64А. Действовала в районе хуторов Нижний, Верхний Гниловской, Вертячий, в ожесточенных боях понесла серьезные потери в личном составе, поэтому 28 августа бригада по железной дороге была переброшена в Саратов – для доукомплектования и отдыха.

В период Прохоровского сражения 32 мсбр командовал полковник М.Е. Хватов, назначенный на эту должность еще в ноябре 1942 г. Однако в начале 1943 г. он был тяжело ранен. Обязанности комбрига с 10 февраля по 28 июня 1943 года исполнял его заместитель подполковник И.А. Стуков. Из-за допущенной ошибки (28 июня стало 28 июля) во всех отчетных документах, касающихся периода боев под Прохоровкой, Хватов комбригом не числился. Восстановить истину удалось по оперативным документам бригады, которых тоже осталось мало.

Судьба этого человека весьма непроста и насыщена событиями и крутыми поворотами. Михаил Емельянович родился в Волгоградской обл. 5 декабря 1896 г. Окончил 4 класса сельской школы, трудился плотником. Затем был призван на службу в царскую армию рядовым. В 1915–1916 гг. унтер-офицером участвовал в Первой мировой войне. С 1918 г. на стороне Советской власти сражался на полях Гражданской войны. В 20-е гг. прошел путь от командира взвода до помощника командира батальона. В 1931 г. был уволен из рядов Красной Армии, работал военруком в техникуме. В 1936 г. вновь призван из запаса. Более года капитан Хватов воевал в Испании. После возвращения из командировки в сентябре 1938 г. его назначили командиром стрелкового полка 72 сд (г. Винница). Здесь его и застало начало Великой Отечественной войны. Трижды (в 1938–1940 гг.) награжден орденом Красного Знамени.

С первых дней войны Михаил Емельянович участвовал в боях, был ранен. В августе 1941 г. при выходе из окружения в полосе Юго-Западного фронта попал в плен, но через неделю бежал. В сентябре – декабре 1941 г. вновь был назначен командиром стрелкового полка 295 сд 21А. Особенно тяжелым оказался для Хватова второй год войны. В начале 1942 г. он продолжал командовать полком, через некоторое время стал заместителем командира 199 сд Сталинградского фронта, а затем переводится на самостоятельную должность – командиром мотострелковой бригады. Дважды за это время был ранен (всего за войну получил три ранения).

Воевал Михаил Ефимович успешно. Начал войну в звании майора командиром полка, а закончил генерал-майором в должности заместителя командира стрелкового корпуса. Был награжден рядом высоких государственных наград – орденами Ленина, Богдана Хмельницкого, Александра Невского. Достойно сражался он и на Курской дуге, в Прохоровском сражении 32 мсбр находилась в эпицентре боев, при этом комбриг уверенно и умело командовал соединением.

В состав 18 отк 32 мсбр вошла 1 декабря 1942 г. в районе с. Нижний Мамон после его прибытия с переформирования, а уже в середине месяца, 15 декабря, была подчинена как и другие его бригады, 1 гв. А Юго-Западного фронта. Участвовала в операции «Малый Сатурн», цель которой – разгром войск группы армий «Дон», стремившихся деблокировать окруженную группировку Паулюса, освобождала г. Миллерово. Затем, в конце января 1943 г., в течение недели она находилась в резерве Юго-Западного фронта. С 30 января 18 отк (вместе с 32 мсбр) вошел в состав подвижной группы Юго-Западного фронта под командованием генерал-майора М.М. Попова. Это оперативное объединение стало ударной силой при проведении операции «Скачок» на Украине (в Донбассе). К сожалению, тогда советское командование недооценило противника, переоценив свои возможности, в результате операция окончилась неудачно. С 10 по 23 марта бригада в составе корпуса совместно с частями 3ТА вела тяжелые, кровопролитные бои под Харьковом, а с 23 марта вместе с войсками корпуса была выведена в резерв Степного военного округа в район г. Россошь, где и находилась до 7 июля 1943 г.

С осени 1942 г. 18 отк командовал полковник (с 14.10.42 г. – генерал-майор) Б.С. Бахаров. Борис Сергеевич был родом из пос. Демянск Новгородской обл. В Красной Армии – с 1918 г., но в Гражданской войне не участвовал. В 1926 г. окончил Объединенную интернациональную военную школу, в 1932 г. – Военную академию им. М.В. Фрунзе, затем Ленинградские бронетанковые курсы усовершенствования командного состава. После академии Бахаров продолжил службу в Белорусском военном округе начальником оперативного отдела штаба 4-й мотобригады. С мая 1936 г. по октябрь 1938 г. командовал учебными батальонами в 10-й и в 18-й механизированной бригадах.

Вихри политического террора, пронесшиеся в нашей стране в середине 30-х гг., не обошли 33-летнего комбата. В 1937 г. ему был объявлен выговор «за притупление партийной бдительности».

Несмотря на это, из-за нехватки командиров старшего и среднего звена, возникшей в результате репрессий в Красной Армии, Бахаров в конце 1938 г. был назначен на должность, требующую значительно большего опыта и знаний, чем имел командир батальона, – исполнять дела начальника автобронетанковых войск Харьковского военного округа. Тем не менее Борис Сергеевич успешно справился с новыми обязанностями, проявив недюжинные организаторские способности. Через год, 29 ноября 1939 г., он назначается на должность командира 52-й отдельной легкотанковой бригады, а в мае 1941 года становится командиром 50-й танковой дивизии (тд) 25-го механизированного корпуса. С первых дней войны его дивизия в составе 13 и 21А Юго-Западного фронта принимала участие в тяжелых боях оборонительных боях на Днепре и Соже. В этот момент опыта для управления столь крупным соединением в боевых условиях Борис Сергеевич еще не имел, что стало одной из главных причин не совсем удалых действий дивизии и высоких потерь в первые месяцы Великой Отечественной войны. «Тов. Бахаров боевыми действиями руководит неумело, – писал в аттестации начальник штаба 21А генерал-майор В.Н. Гордов 18 августа 1941 г. – Действует отдельными танками, в результате чего дивизия несет большие потери материальной части, не имея должного успеха. Лично тов. Бахаров – храбр. В бою в Вовке показал пример, своим танком ринулся на обнаруженную колонну, уничтожил 12 машин, 7 пулеметов, 1 противотанковую пушку. После того его танк был подбит противником. Тов. Бахаров под огнем автоматчиков противника перелез на другой танк и продолжил уничтожать противника».

Но были и успехи. В начале августа 1941 г., дивизия успешно сражалась на Центральном фронте при прорыве из окружения группы под командованием генерал-майора Э.Я. Магона в районе г. Милославичи и р. Ложбянка, основу которой составляли части 45 ск 13А.

В сентябре 50 тд была переформирована в 150 тбр и направлена в составе оперативной группы генерал-майора А.И. Ермакова Брянского фронта, где осенью 1941 г. отличилась в боях против войск Гудериана. Танкисты Б.С. Бахарова успешно действовала и в ходе Елецкой наступательной операции в начале декабря 1941 г. Находясь в северной группе 13А, первыми ворвались в г. Елец.

Тем не менее при формировании танковых корпусов «первой волны» он не был выдвинут на должность командира соединения. Вероятно, в первую очередь на это повлияли его не совсем удачные действия в ходе приграничных сражений. Тем не менее боевой опыт был учтен, и 20 июня 1942 г. Борис Сергеевич назначается начальником штаба 17 тк, а 25 июля переводится на равнозначную должность в 18 тк Воронежского фронта. В это время корпус использовался для нанесения контрударов по наступающему противнику в основном в полосе 60А. А 7 сентября 1942 г. он принимает командование этим соединением.

В феврале – марте 1943 г. 18 тк в составе Юго-Западного фронта принимал активное участие в боях в Донбассе. Для генерала Б.С. Бахарова этот период оказался очень тяжелым. Корпус в начале марта вышел из состава подвижной группы генерала М.М. Попова, бригады имели от 40 до 80 % потерь в личном составе и материальной части. 9 марта немцы танковыми и моторизованными соединениями нанесли сильный удар встык Воронежского и Юго-Западного фронтов и, прорвав оборону, вышли в район Люботин, Пересечное, стремясь обойти Харьков с севера. 10 марта был получен приказ командующего Юго-Западным фронтом генерала Н.Ф. Ватутина: 18 тк из района Изюма должен совершить 150-км марш и, выйдя на восточные окраины Харькова, перейти в подчинение командующего Воронежским фронтом. Комкор свел остатки корпуса в 170 тбр (четыре «Т-34» и пятнадцать «Т-70»), слил горючее с оставшейся техники и, согласно приказу, направил бригаду. Сам со штабом и оставшимися частями прибыл в Великий Бурлук. 170 тбр горючего на весь марш не хватило, и в Чугуеве она остановилась. В течение двух дней командир бригады получил подряд несколько приказов из штабов Юго-Западного, Воронежского фронтов и от руководителя обороны Харькова. Выполнив их, бригада, не вступив в бой и совершив 80-километровый марш к Харькову, вернулась в Чугуев. В это время командир корпуса на «Виллисе» выехал вслед за ней, но, попав под обстрел, вынужден был вернуться.

Таким образом, в условиях быстро меняющейся обстановки и отсутствия резервов, когда под ударами противника наши ослабленные части начали беспорядочный отход, Б.С. Бахаров оказался между «молотом и наковальней» – между штабами двух фронтов, которые, используя истрепанный танковый корпус, стремились решить свои сиюминутные задачи. В результате 25 марта 1943 г. Н.Ф. Ватутин и член Военного совета генерал-лейтенант А.С. Желтов направили Сталину следующую докладную: «Командир 18-го танкового корпуса генерал-майор танковых войск Бахаров за время проведения операции на Юго-Западном фронте показал себя не способным командовать корпусом. Стремится увильнуть от боя, а в процессе его преждевременно выйти из него. Лично не обладает элементами мужества, храбрости и необходимой силы воли. Склонен к обману и очковтирательству. Далеко не обладает честностью. Большой демагог.

В период декабрьской операции отстранялся от должности и был арестован. В январских и последующих боях тов. Бахарову была представлена возможность исправиться – был допущен к командованию корпусом. Однако из этого выводов не сделал, недочетов не исправил. При обороне г. Харькова получил задачу вторгнуться с корпусом форсированным маршем через Чугуев на Харьков. Направил бригаду через Чугуев, а сам со штабом корпуса пошел через Великий Бурлук, уклонился лично от боя и несколько суток корпусом не управлял. Звание генерала не оправдал. Корпусом командовать может. Прошу Вас разрешить:

а) отстранить от занимаемой должности генерал-майора Бахарова;

б) назначить генерал-майора Бахарова на должность командира бригады фронта».

Руководство фронта с таким предложением явно поторопилось. Предъявленные обвинения – отголосок конфликта, возникшего еще в январе, и в Москве после недолгого разбирательства это поняли. Верховный Главнокомандующий решил, что не стоит разбрасываться командными кадрами, которых и так не хватало, и Бахаров остался в прежней должности. Можно представить, скольких душевных сил стоила эта история комкору, но на этом для него неприятности не закончились.

До начала июля 1943 г. 18 отк находился в Степном округе, а 6 июля был подчинен командующему 5-й гв. танковой армией генерал-лейтенанту П.А. Ротмистрову и передан вместе с армией в состав Воронежского фронта, которым в этот момент командовал генерал армии Н.Ф. Ватутин. Ситуация начала вновь накалятся. Как свидетельствуют документы, на марше, а затем и в ходе Прохоровского сражения корпус действовал не хуже других соединений армии. Его потери в ходе контрудара были меньше, чем, к примеру, у соседнего 29 тк, а продвинулся он заметно дальше. Но, вероятно, прошлое догнало генерала. Сразу же после окончания оборонительной фазы Курской битвы он все-таки был смещен с должности, но об этом разговор впереди.

Рассказ об этом эпизоде из жизни комкора получился несколько пространным, но это сделано лишь для того, чтобы показать, сколь прихотливы бывают повороты в судьбах людей и как в то тяжелое время много значили субъективные оценки и непредвиденные обстоятельства. Подобных случаев, когда ломались судьбы не только командиров корпусов, но и командармов, а то и командующих фронтами, было немало.

Артиллерийские части 5-й гв. танковой армии. В своем составе армия имела всего два артиллерийских полка: 678-й гаубичный и 689-й истребительно-противотанковый. Кроме того, каждый из трех корпусов имел по одному истребительно-противотанковому (двадцать 45-мм и 76-мм пушек), минометному, самоходно-артиллерийскому полку смешанного состава, по двадцать одной самоходно-артиллерийской установке «СУ-76М» и «СУ-122» (в 18 отк – полк танков «Мк-4» «Черчилль» с 57-мм орудиями), а также по одному гвардейскому минометному дивизиону «катюш» (восемь установок «БМ-13»). Во время наступления реактивные дивизионы вместе с армейским 76-м гв. минометным полком PC обычно сводились в одну группу – для нанесения более мощных ударов по целям.

Для ведения навесного огня по укреплениям противника, уничтожения резервов в глубине обороны и контрбатарейной борьбы этого количества артиллерии явно не хватало, особенно гаубичной. Расчет на то, что при вводе в сражение фронт обеспечит армию необходимыми частями усиления, не оправдался в первой же операции – в боях под Прохоровкой. Не все выделенные артиллерийские полки успели прибыть к началу наступления, а истребительно-противотанковую бригаду командование фронта было вынуждено перенацелить на другой участок.

Недостаточно были продуманы организация и материальное обеспечение управления артиллерией армии. Штаб командующего артиллерией не имел необходимых средств связи с артиллерийскими частями армии и корпусов, не было в штате и батареи управления. За штабом был закреплен лишь один автомобиль – грузовая «полуторка».

Заметно ограничена была армия и в средствах противовоздушной обороны. Каждый корпус располагал одним зенитно-артиллерийским полком (по шестнадцать 37-мм зенитных пушек, шестнадцать 12-мм и 17-мм зенитных пулеметов ДШК). Такой полк мог надежно прикрыть лишь управление корпуса. Кроме того, армия усиливалась 6-й зенитно-артиллерийской дивизией под командованием полковника Г.П. Межинского. Соединение имело на вооружении 64 пулемета ДШК-39 и 64 зенитных орудия, в том числе шестнадцать 85-мм пушек, и могло прикрыть войска на площади 63 кв. км (9 км по фронту и 7 км в глубину) при плотности 1,5 орудия на километр. «С учетом зенитно-артиллерийских полков корпусов, – писал А.И. Радзиевский, – это обеспечивало прикрытие главной группировки войск вне движения. С началом же наступления, а также при перегруппировках эффективность зенитно-артиллерийского прикрытия резко снижалась вследствие недостаточной проходимости колесных машин зенитной артиллерии. Поэтому основные задачи по противовоздушной обороне танковых армий, особенно в ходе боевых действий, выполняла истребительная авиация. Количество выделяемых для этой цели истребительных авиационных соединений постоянно увеличивалось»[31].

При подготовке к контрудару 12 июля 1943 г. 5 гв. ТА получила еще и 26-ю зенитно-артиллерийскую дивизию (зенад), так как армия к тому времени увеличилась в полтора раза, получив в оперативное подчинение еще два танковых корпуса. Несмотря на это, надежно прикрыть войска с воздуха зенитным огнем не удалось. Зенитчики, как и все артиллеристы армии, испытывали большие трудности в обеспечении автотранспортом.

Из «Отчета о боевых действиях артиллерии 5 гв. ТА в ходе Прохоровского сражения 12.07.43–25.07.43», который был подготовлен начальником штаба артиллерии армии полковником Коляскиным: «Опыт боевых действий показал большую маневренность танковых и мотомехчастей в наступлении, что создавало большие трудности для зенитной артиллерии и обеспечения ПВО войск при наличии недостаточного количества и плохого автотранспорта и тягачей в частях дивизии (так в оригинале. – З. В.). Как правило, батареи зенитной артиллерии перебрасывались в два приема. «ЗИС-42» оказался малопригодным тягачом для 85-мм зенитных орудий в силу своей малой скорости – 6–8 км/час, низкой проходимости по пересеченной местности, а в дождливую погоду – маловыносливым. Целесообразно было части дивизии, действующие совместно с танковыми соединениями, обеспечить автотранспортом типа «Студебекер»[32].

К сожалению, это не единственная проблема, с которой сталкивались артиллеристы армии. Обратимся вновь к «Отчету», в котором наиболее подробно и объективно оценивается как общее состояние артиллерийских частей армии, так и опыт их применения в Прохоровском сражении:

«Офицерский состав артиллерии в большей своей массе начал службу в танковой армии впервые, по возрастному составу и должностному признаку был молодым, правила стрельбы знал нетвердо, особые виды стрельбы – плохо, материальную часть, боеприпасы и приборы – недостаточно и в силу своей молодости обладал небольшим опытом в организационных вопросах. Весь командный и личный состав артиллерии был полностью пропущен через артиллерийские стрельбы. На подготовку артиллерии, в особенности отработку ее маневренности и взаимодействия с другими родами войск, влияло: лимиты отпускаемого горючего, большой процент консервации транспорта, полная консервация танков. Автотранспорт являлся наиболее узким местом в боеготовности частей. Хуже всего были обеспечены автотранспортом и тягой 271-й и 285-й минометные полки, 6-я зенитно-артиллерийская дивизия и 1446-й самоходный артполк. Это снижало боеготовность, а отсутствие тягачей-вездеходов еще больше сковывало маневренность артиллерии (6 зенад) танковой армии. Отсутствие достаточного лимита горючего не давало возможности более полно отработать взаимодействие артиллерии с танками и мотопехотой, затрудняло подготовку и тренировку командного состава для несения службы на подвижных НП и управления огнем из радийных танков. Штабы всех степеней в силу отсутствия штатных средств управления не были проверены в управлении артиллерией в процессе боя, а отсутствие самих штатных средств утяжеляло всю работу по сколачиванию частей, что серьезно повлияло на результаты первых боев»[33].

Отдельная проблема – подготовка и обучение личного состава частей самоходной артиллерии. Этот род войск был новым для РККА. Первые САУ поступили на вооружение в январе 1943 г. Опыта их применения на фронте не было, значит, отсутствовал подготовленный и «обстрелянный» личный состав. Комплектование шло в основном за счет танковых и артиллерийских частей. Но управление танком заметно отличается от вождения самоходки. САУ не имела вращающейся башни, ее орудие располагалось в неподвижной закрытой («СУ-122», «СУ-152») или открытой («СУ-76») рубке, поэтому вести огонь по горизонтали было возможно лишь в том направлении, в каком развернут корпус машины. Эта особенность создавала дополнительные трудности механику-водителю, ему необходимо было не только выбирать оптимальный путь движения, следить за управлением машиной, но и подстраивать ее движение под наводчика. САУ обычно наступали за передовой линией танков, на расстоянии 400 м от них, с задачей уничтожать обнаруженные средства противотанковой обороны врага.

Механики-водители танков были обучены по-другому. Успешные действия наших танков во многом зависели от высокой скорости и умелого маневра. Поэтому технику вождения танка они отрабатывали до автоматизма (от этого зависела их жизнь), а перестроить психологию водителя от рывка к методичному «плетению в хвосте атакующих» было непросто. Как потом показал первый опыт боев под Прохоровкой, экипажи САУ часто вырывались вперед, подставляя недостаточно бронированные машины под огонь противотанковых средств врага, – в результате огромные потери.

«Все полки прошли длительную выучку в составе корпусов, – писал полковник Коляскин. – Были проведены совместные с танками тактические выходы, боевые стрельбы и связи с недостатком горючего были ограничены числом. В общем, полки были достаточно слаженны, за исключением водительского состава, подготовка которого была малоудовлетворительна»[34].

Такая проблема возникла не только в 5 гв. ТА. Вот что говорилось в письме заместителя командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал-лейтенанта В.Т. Вольского № 1130714с, направленном командованию Воронежского фронта:

«Из опыта проведенных действий на фронтах выяснилось, что значительное число самоходных орудий «СУ-76», входящих в состав самоходных артиллерийских полков, часто выходят из строя по техническим неисправностям не только в ходе боевых действий, но даже и в период сосредоточения частей перед боем. Основной причиной такого положения является: плохое освоение механиками-водителями особенностей вождения «СУ-76» и нетвердое знание ими материальной части самоходной установки. Для устранения указанных недочетов

приказываю:

1. Немедленно провести проверку всех механиков-водителей «СУ-76» на знание материальной части самоходных установок и особенностей практического вождения.

2. Слабых механиков-водителей немедленно заменить… на практическое вождение отвести 10 часов…об исполнении донести к 15.07.43 г.»[35].

Положение с самоходной артиллерией у немцев было несколько иное. Первые САУ в вермахте появились еще до нападения на Советский Союз. Столкнувшись с новыми образцами бронетехники нашей армии, немцы с конца сентября 1941 г. начали проводить модернизацию своих танков и штурмовых орудий (САУ). В 1942–1943 гг. они значительно увеличили выпуск самоходок и повысили их качество, серьезно усилив вооружение: калибр орудий составлял от 75 до 150 мм. Как правило, штурмовые орудия использовались в составе истребительно-противотанковых дивизионов, артиллерийских частей танковых, моторизованных и пехотных дивизий. Большое число мобильных и мощных орудий серьезно усиливало противотанковую оборону врага.

Несмотря на возражения отдельных генералов, по приказу Гитлера число самоходок и их модификаций в вермахте продолжало расти. Правда, в связи с разнообразием видов и модификаций орудий возникли проблемы с запасными частями для ремонта, но это серьезно не повлияло на их использование, по крайней мере летом 1943 г. К началу операции «Цитадель» в германской армии была неплохо отработана тактика применения САУ, подготовлен личный состав, особенно н полевых частях СС. В такой ситуации советским танкистам пришлось очень непросто.

Для ведения разведки танковая армия располагала мотоциклетным полком. В составе корпусов и бригад для этого имелись разведывательные батальоны (бронеавтобатальоны) и роты соответственно. Они могли решать задачи по разведке противника на глубину до 30 км в полосе наступления армии. Ограниченные возможности штатных радиостанций не позволяли углубляться на большее расстояние.

Серьезной проблемой была дальняя разведка – на глубину до 300 км. Ее вела фронтовая авиация по заявке штаба армии. Поэтому при вводе армии в сражение данными о противнике ее должен был обеспечивать штаб фронта. Но по ряду причин информация не всегда поступала необходимого качества и в должном объеме. Так, в период Прохоровского сражения для этих целей командарму пришлось использовать самолеты «По-2» 994-го армейского авиационного полка ночных бомбардировщиков. Однако эти тихоходные машины не были приспособлены для ведения разведки в дневное время – их быстро сбивали.

Связь в армии обеспечивали 4-й отдельный полк связи и две кабельно-шестовые роты. К тому же каждый корпус имел и отдельный батальон и авиазвено связи. При нахождении армии в резерве широко использовались проводная связь и связь подвижными средствами, но при вводе в сражение резко возросла роль радиосвязи. При этом штатная численность полков связи явно не соответствовала потребностям боя. Всего танковая армия имела около 800 радиостанций, включая танковые. Армейское звено управления располагало всего 26–27 радиоприемниками и одной радиостанцией типа «Север», 3–4 радиостанцией РАФ, 16 – РСБ; корпуса имели по 7–8 радиоприемников и радиостанций, в том числе РАФ (1–2) и РСБ (4). Ощущалась острая нехватка радиосредств с большой дальностью приема и передачи. Вплоть до 1944 г. в войска поступали лишь один-два типа мощных радиостанций с уверенной дальностью приема и передачи более 50 км.

Особенно сложное положение со средствами радиосвязи было в бригадах. Для управления частями и связи с корпусом ее штаб имел всего две маломощные радиостанции (типа 12 РП) с дальностью действия до 8 км. В боевых условиях они обычно выходили из строя в начале боя от артиллерийского огня и авиабомб, поэтому комбриги для обеспечения устойчивого управления вынуждены были выводить в свое распоряжение из передовых частей линейные радийные танки (как правило, это были «Т-34» или «KB»), ослабляя тем самым батальоны.

Радиостанции РБ, которыми были укомплектованы разведподразделения корпусов, обеспечивали связь лишь на расстоянии до 20 км, при этом не работая при движении. Кроме того, надо отметить, что большинство линейных танков «Т-34», не говоря о легких «Т-70», не были оборудованы радиостанциями вообще, лишь некоторые из них имели радиоприемники.

Высокая динамика танковых боев, большое число острых ситуаций, боевая подготовленность противника потребовали увеличения скорости сбора, обработки и передачи информации войскам, прохождения приказов и распоряжений. Недостаток и низкое качество средств связи, а также ограниченное число офицеров, связанных с этой работой, – все это отрицательно сказывалось на работе управленческих звеньев, штаты которых не были проверены практикой. Существовал большой перекос в численности офицеров, работающих непосредственно «на бой» и в подразделениях обеспечения – конечно, в пользу последних.

Остро стояла проблема подготовки командных кадров. «Во второй половине марта армия была передислоцирована в район Острогожска, где начала готовиться к боевым действиям, – писал впоследствии П.А. Ротмистров. – Части и соединения армии приступили к плановым занятиям… Офицеры учились управлять подразделениями в наступательных боях, вести встречный танковый бой, развертываться с ходу в боевые порядки, вести бой во взаимодействии с другими родами войск, организовывать и вести непрерывную разведку. Штабы готовились к умелому и четкому управлению частями и подразделениями в бою. С офицерским составом проводились занятия и теоретические совещания на тему «Применение танкового корпуса в составе танковой армии в наступательной операции». Были проведены показательные учения с боевыми стрельбами на тему «Наступление на поспешно подготовленную оборону противника танковой бригады, усиленной артиллерией, самоходным артиллерийским полком и средствами связи»[36].

Однако результаты этой учебы были не вполне удовлетворительны. В письме генерал-лейтенанта В.Т. Вольского подчеркивалось: «…в планах боевой подготовки отсутствуют целеустремленность и конкретность по времени и задачам (2 тк, 1 гв. мк). Повседневная функциональная подготовка командиров штабов, служб и тыла, соединений и частей еще не дает штабным командирам должных навыков в отработке документов и темпов работы (краткость, четкость, ясность). Качество функциональных тренировок низкое. Начальники штабов, соединений и частей от проведения этих тренировок самоустранились (19 тк, 5 гв. ТА). Плохо поставлена подготовка офицеров связи. Их не учат тому, что потребуется от них в бою, и в первую очередь отличному знанию топографии, умению быстро и четко наносить обстановку на карту, делать устные доклады»[37].

Катастрофически не хватало штабных офицеров. Показательным в этом отношении является положение в оперативном отделе штаба 5 гв. ТА. Из-за нехватки образованных офицеров с опытом работы в штабе такого уровня к середине марта 1943 г. он был укомплектован всего на 65–70 % штатной численности. Лишь один офицер – начальник отдела подполковник Ф.М. Белозеров – имел высшее образование. Примерно такое же положение сложилось и в других звеньях управления армии. Например, из двадцати командиров танковых, механизированных и мотострелковых бригад, которые входили в состав армии в ходе Прохоровского сражения, лишь три закончили военную академию: полковник Н.К. Володин (25 тбр), полковник А.К. Бражников (4 гв. тбр) и подполковник Н.П. Липичев (53 мсбр). Остальные в большинстве своем окончили семь-десять классов и различные курсы усовершенствования командно-начальствующего состава.

Однако, несмотря на недостатки в организации профессиональной подготовки, офицеры в ходе боев быстро набирали боевой опыт и, как правило, управляли подчиненными в бою не хуже, а то и лучше, чем офицеры, закончившие военные училища и академии, но не имевшие боевого опыта.

В связи с развертыванием танковых армий, а также с учетом опыта предыдущих боев руководство Красной Армии предприняло ряд мер по повышению уровня подготовки танкистов. В начале 1943 г. большое количество офицеров было направлено на курсы усовершенствования командного состава. Срок обучения был сокращен до 3 месяцев, а учебный день продлен до 12 часов. В целях повышения статуса курсы стали именовать Высшими офицерскими. Значительное число старших офицеров и генералов были приняты в Военную академию механизации и моторизации РККА им. И.В. Сталина. Срок обучения в ней также был сокращен: для командного факультета – 1 год, для инженерного – 3 года.

3 января 1943 г. Сталин подписал приказ народного комиссариата обороны, который кардинально изменил систему обучения низового звена танковых частей – экипажей. Весь процесс боевой подготовки концентрировался в одной части – учебной танковой бригаде. Было создано семь таких бригад, они состояли из двух-трех учебных и одного запасного полков. Учебные полки готовили специалистов, а запасные формировали экипажи и маршевые роты. Таким образом, вся ответственность за качество подготовки возлагалась на командование бригады. Изменилась и структура частей при танковых заводах. Батальоны и роты были развернуты в запасные танковые полки, в которых не только формировали маршевые подразделения, но и вели их подготовку, сколачивали экипажи. В мае 1943 г. части самоходной артиллерии были переданы бронетанковым войскам. В связи с этим к уже имевшемуся учебному центру самоходной артиллерии и двум учебным артполкам добавили две перепрофилированные учебные танковые бригады – для подготовки самоходчиков.

Подготовкой специалистов танковых экипажей занимались и в действующей армии. Опыт показывал, что для сохранения боеспособности корпуса крайне важно иметь резерв уже подготовленных танковых экипажей. К началу Курской битвы новая система обучения была отлажена полностью, но результаты ее работы действующая армия ощутила лишь к осени 1943 г., когда она заработала на полную мощь.

Тем не менее полностью восстановить кадровый состав специалистов танковых соединений и повысить их уровень подготовки было невозможно из-за большого числа потерь, которые нередко допускало командование действующей армии. Вот один из примеров того, как по меньшей мере нерационально использовались специалисты с боевым опытом, которых готовили не один месяц.

«…Зимой 1942-го и весной 1943 г. я был представителем Генштаба при 19-м танковом корпусе, – вспоминал генерал армии А.И. Грибков, – который вел наступление на направлении Курск, Дмитриев-Льговский, Севск в составе Брянского фронта, когда образовалась Курская дуга. Командовал корпусом Иван Дмитриевич Васильев, опытный, грамотный и смелый генерал. В начале войны он командовал 14-й танковой дивизией, входившей в 7-й мехкорпус генерала Василия Ивановича Виноградова.

19 тк в ходе зимнего наступления понес большие потери в танках и автомашинах, а подразделения тыла из-за сильных снежных заносов отстали. Васильев вынужден был для доставки боеприпасов и горючего использовать быков, коров в санных упряжках.

Корпус продолжал наступать, но в тех условиях одно явление было, на мой взгляд, крайне непростительным для фронтового командования. Стремясь любой ценой продвигаться вперед, оно требовало направлять в пехоту экипажи танков, потерявших в боях свои машины. Танкисты, действуя в качестве пехотинцев, несли большие потери.

– Мы же губим танкистов, – возмущался генерал Васильев. – Пришлют новую матчасть, а кого я буду сажать в танки? Что вы ответите на это как представитель Генштаба?

А что я отвечу, когда сам видел танкистов в черных комбинезонах и потемневших от солярки полушубках, шагавших в редких пехотных цепях с танковыми пулеметами в руках.

– Жалко ребят, – сказал мне пожилой комбат-пехотинец, когда мы лежали с ним в сугробе перед очередной атакой вблизи полузанесенной снегом деревушки. – Не знают они нашего пехотного дела и гибнут зря.

Оценив сложившуюся обстановку, я послал шифровку в Генеральный штаб, а копию – нашему старшему представителю Генштаба при фронте полковнику В.Т. Фомину. Охарактеризовал обстановку, истинное положение частей корпуса и сделал вывод о необходимости вывести корпус в резерв для его укомплектования, короче, на переформирование. Мое донесение стало известно командующему фронтом генерал-полковнику М.А. Рейтеру. Он на этой шифровке написал:

1. Корпус вывести в резерв.

2. Грибкова с фронта откомандировать»[38].

Подвижность танковых армий во многом зависела от мобильности ее тыла. К середине 1943 г. вес одного боекомплекта армии составлял 1200 тонн, а одной заправки горючего – 600 тонн. По типовому составу армия должна была иметь 4380–5000 грузовых машин, 467–740 специальных, 163–236 легковых. К началу июля 1943 г. потребности в транспорте 5 гв. ТА обеспечивали 142-й и 144-й отдельные автотранспортные батальоны, а в корпусах – отдельные автотранспортные роты подвоза ГСМ. При полной укомплектованности автотранспортных подразделений они вполне удовлетворяли потребности армии, осуществляя переброску всего необходимого для боя. Однако некомплект автотранспорта в армии и соединениях обычно составлял до 25 %. Были серьезные проблемы и с качеством поставляемого автотранспорта, и с запасными частями для него.

Несмотря на это, положение с формированием частей и материальным обеспечением 5 гв. ТА было значительно лучше, чем в других танковых армиях однородного состава, которые начали формироваться вместе с ней. Пример тому – 1ТА генерал-лейтенанта М.Е. Катукова. Вот отрывок из «Оперативно-тактического описания оборонительной операции 1ТА на белгородском направлении в период 5–15 июля 1943 года», где говорится о состоянии частей армии перед началом летних боев:

«По артиллерийским частям в составе корпусов недоставало:

а) во всех корпусах отсутствовали самоходные артполки;

б) в 31 тк отсутствовал иптап и полк ПВО, тяжелый минометный полк;

в) в тк отсутствовал полк ПВО. Во всех корпусах недоставало зенитно-пулеметных рот.

По другим частям не были сформированы и отсутствовали к началу операции:

а) армейский мотоциклетный полк;

б) в 31 тк не было сформировано мотострелковой бригады, мотоциклетного полка и не прибыло авиазвено связи;

в) армейский 385-й авиаполк бомбардировщиков имел некомплект 12 самолетов «У-2»[39].

Кроме того, в 1ТА имелись легкие танки «Т-60» со слабым бронированием (25–35 мм) и 20-мм пушкой. 5 гв. ТА тоже получила легкие танки, но более мощные – «Т-70», с орудие большего калибра (45-мм) и бронирование от 35 до 45 мм. Хотя к тому времени обе машины уже не могли противостоять в открытом бою средним и тем более тяжелым немецким танкам.

Формирование и боевой путь 2-го танкового корпуса

(Приложение. Документ 1. Таблицы 2, 2а).

2-й танковый корпус был передан из Юго-Западного в Воронежский фронт в разгар Курской битвы. Уже в первой половине дня 8 июля 1943 г. его танковые бригады сосредоточились в районе Сторожевое, (иск.) Виноградовка, Правороть и приняли участие в контрударе на прохоровском направлении по войскам 2 тк СС.

Корпус начал формироваться весной 1942 г. в числе первых танковых соединений по решению Государственного Комитета Обороны. Комплектование офицерами и техническим персоналом, обучение личного состава, получение и освоение боевой техники проходило в зимних лагерях под г. Горький, а его штаб располагался в нескольких помещениях Нижегородского кремля.

К началу апреля 2 тк получил все основные соединения и части обеспечения. Его основу составили 26, 27, 148-е танковые и 2-я мотострелковая бригады. Первым командиром корпуса был назначен Герой Советского Союза генерал-майор А.И. Лизюков, но пробыл он в этой должности недолго. В июне, еще до переброски соединения на фронт, Алексей Ильич был назначен командующим 5ТА. Она участвовала в июльских боях на орловском направлении, затем – на Воронежском фронте. Наспех созданное объединение вводилось в сражение без должной подготовки и обеспечения, поэтому армия не смогла выполнить поставленные задачи, понесла большие потери, и в середине июля ее управление было выведено в резерв Ставки ВГК, а соединения переданы Брянскому и Воронежскому фронтам. А.И. Лизюков был возвращен на должность командира 2 тк.

Боевое крещение 2 тк получил 7 июля 1942 г. на Воронежском фронте, недалеко от населенного пункта Большая Верейка. И было оно не совсем успешным.

«Рассматривая те события с позиции нынешнего дня, – рассказывает в своих мемуарах бывший начальник разведки корпуса Е.Ф. Ивановский, – можно констатировать: безусловно, мы отвлекли на себя, сковали действия вражеских войск, 378 пехотную дивизию разгромили полностью, нанесли урон другим фашистским соединениям, но значительного оперативного успеха нам в этих боях достигнуть все же не удалось»[40].

Причин этого было несколько, и все весомые. Маршал Советского Союза A.M. Василевский, в ту пору начальник Генерального штаба РККА, откровенно признавал: «…Как показали события, танковые корпуса при отражении наступления врага вводились в дело по частям, причем не столько для решения активных задач по уничтожению прорвавшегося врага, сколько для закрытия образовавшихся брешей в обороне наших общевойсковых армий. Танковые корпуса вели себя нерешительно: боялись оторваться от оборонявшейся пехоты общевойсковых армий, в связи с чем в большинстве случаев сами действовали по методам стрелковых войск, не учитывая своей специфики и своих возможностей»[41].

С 18 июля корпус был выведен в резерв Брянского фронта для доукомплектования, но в связи с осложнившейся обстановкой вновь введен в бой под г. Землянск. 25 июля 1942 г. в боях у деревни Медвежье, пытаясь помочь оказавшейся в окружении 26-й танковой бригаде, погиб от осколка снаряда генерал-майор А.И. Лизюков. Вскоре прибыл новый комкор – генерал-майор А.Г. Кравченко, впоследствии прославленный военачальник, дважды Герой Советского Союза.

К началу августа 1942 г. положение на Брянском фронте несколько стабилизировалось, но в то же время резко ухудшилась ситуация под Сталинградом. Поэтому, по решению Ставки ВГК, 2 тк по железной дороге был переброшен на Сталинградский фронт. «Наш корпус был раздроблен поспешной разгрузкой на станции Лог, – вспоминал Е.Ф. Ивановский. – Маршрут движения усложнился, затянулся по времени. Позже один из эшелонов со 148-й танковой бригадой был перехвачен прорвавшимися танками противника на Конном разъезде, и танкистам пришлось прямо с платформ вступить в бой. Остальные эшелоны этой бригады остались отрезанными от корпуса. А мы частью сил шли своим ходом на Сталинград»[42].

16 августа войска корпуса прибыли в город и были подчинены 62А генерал-лейтенанта А.И. Лопатина. А уже 23 августа чуть не произошла катастрофа. Со второй половины дня 4-й воздушный флот немцев начал бомбежку Сталинграда. Авиация прорывалась с четырех направлений. Одновременно нанесла мощный удар 6-я полевая армия генерал-полковника Ф. Паулюса. К вечеру ее передовые части прорвали оборону фронта и вышли к Волге в районе Ерзовки (севернее Сталинграда). В узкую горловину прорыва противник быстро ввел дополнительные силы. Возникла угроза захвата города.

Для уничтожения этой группировки, основу которой составил 14 тк немцев, командующий фронтом генерал-полковник А.И. Еременко создал из 23-го и части сил 2-го танковых корпусов оперативную группу под руководством своего заместителя – командующего бронетанковыми и механизированными войсками Сталинградского фронта генерал-лейтенанта А.Д. Штевнева. Оба корпуса были сильно измотаны в боях, и первоначально предполагалось их отправить на переформирование, однако из-за сложившейся обстановки это сделать не удалось.

Группа Штевнева должна была нанести удар из района Орловки в направлении Городище, Ерзовка. Во время подготовки этого контрудара 2 тк попал в очень сложное положение: одна его танковая бригада еще не прибыла, своей артиллерии корпус не имел, не было ее и в бригадах (кроме одного артдивизиона, да и то не в полном составе). Тыловые службы бригад успевали лишь подвезти горючее и заправить танки. Немецкая авиация господствовала в воздухе, нередки были случаи, когда вражеские самолеты гонялись за отдельными солдатами и офицерами, не говоря о массовых налетах во время атак.

Сначала нашим войскам удалось добиться определенного успеха и отсечь 14 тк от основных сил армии Паулюса. Однако противник подтянул резервы и восстановил положение. Таким образом, несмотря на все усилия, группе Штевнева и действовавшей совместно с ней такой же оперативной группе под общим командованием заместителя командующего Сталинградским фронтом генерал-майора К.А. Коваленко не удалось осуществить намеченный план.

Со второй половины сентября руководство Сталинградского фронта начало проводить активную работу по укреплению обороны на левом берегу Волги и островах. С 13 сентября остатки корпуса были выведены на левый берег Волги, в район Средней Ахтубы. Здесь 2 тк приходилось выполнять не свойственные танковому соединению задачи, причем очень часто не как единое соединение, а побригадно. Ему были подчинены подразделения разрозненных танковых бригад и других частей, и этому, по сути, только что собранному соединению предстояло на островах Спорный, Голодный и Зайцевский создать прочную оборону протяженностью около 100 км.

«В тяжелой, быстро и резко меняющейся обстановке Сталинградского сражения приходилось подчас маневрировать не частями и соединениями, а порядком их подчиненности, – вспоминал Е.Ф. Ивановский. – Снять полк с рубежа, перевести на другой участок рискованно – в ослабленном месте могли тотчас же прорваться гитлеровцы, а переподчинить часть в оперативных целях легче и проще. Подобным образом в начале сентября наша 2-я мотострелковая бригада была переподчинена 23-му танковому корпусу, а в составе нашего корпуса появилась 99-я танковая бригада»[43]. Бесспорно, эти меры были вынужденными. Тем не менее соединение не могло использовать огневую и ударную мощь танков в полном объеме, что в значительной мере влияло на результаты боев и приводило к большим потерям.

В 1942 г. корпус практически родился дважды: первый раз – во время формирования в Горьком, а второй раз в ноябре – декабре под Саратовом. После боев в Сталинграде, по воспоминаниям ветеранов, от соединения осталось только название и небольшая группа офицеров управления. С 29 октября остатки того, что раньше называлось 2-м танковым корпусом, были переброшены на укомплектование и переформирование в Татищевских танковых лагерях.

В сентябре, незадолго до отправки в г. Саратов, произошли изменения в руководстве соединения: генерал-майор Андрей Григорьевич Кравченко был назначен командиром 4 тк Юго-Западного фронта, на его место прибыл бывший командир 23 тк генерал-майор А.Ф. Попов. Алексей Федорович родился в 1896 г. на х. Котовск ныне Волгоградской области. В 1915–1917 гг. – унтер-офицер царской армии, с 1916 г. участвовал в боевых действиях русской армии на Западном фронте. В Красной Армии – с 1918 г. В этом же году окончил краткосрочные кавалерийские курсы в Петрограде. В 1919–1920 гг. в рядах 1-й Конной армии воевал на Южном фронте, будучи командиром взвода запасного кавалерийского дивизиона.

После Гражданской войны он остался служить в кавалерии Красной Армии, командовал взводом в полковой школе. В 1924 г. окончил 6-ю командную нормальную кавалерийскую школу в Таганроге, а через пять лет – кавалерийские курсы усовершенствования командного состава РККА в Новочеркасске.

В начале 1930-х гг. начинают быстро развиваться танковые войска, и очень много командиров-кавалеристов было направлено на курсы переподготовки. Связано это было прежде всего с тем, что кавалерия и бронетанковые войска – подвижные и высокоманевренные рода войск, поэтому их в основном использовали после прорыва обороны врага в качестве ударной силы – для развития успеха артиллерии и пехоты. При их применении в боевых операциях применялось много общих приемов и методов.

В 1932 г. окончил Ленинградские бронетанковые курсы и Алексей Федорович. Однако до 1938 г. непосредственно с танковыми частями его служба не была связана. Двадцать лет он отдал кавалерии. Ветеран 2-го танкового корпуса Герой Советского Союза М.Ф. Борисов вспоминал, что всю войну в тыловом подразделении корпуса находился конь комкора. В минуты затишья Алексей Федорович совершал конные прогулки, стараясь не утратить кавалерийской выправки.

В разгар репрессий 1937–1938 гг. в частях и соединениях Красной Армии возникло много вакантных должностей, катастрофически не хватало офицеров, которые бы им соответствовали. В это же время нарастало напряжение в отношениях с Японией, на наших дальневосточных рубежах участились провокации. В июле 1938 г. на Дальнем Востоке была сформирована 1-я Отдельная Краснознаменная армия в составе Дальневосточного фронта. А.Ф. Попов с должности командира 5-го мехполка 5-й кавдивизии Киевского военного округа назначается начальником автобронетанковых войск этой армии, а в марте 1941 г. становится командиром 60-й танковой дивизии 30-го мехкорпуса. С началом Великой Отечественной войны эта дивизия перебрасывается на Волховский фронт и принимает участие в контрнаступлении зимой 1941 г. под Ленинградом, но неудачно. Поэтому в январе 1942 г. его отозвали с фронта и назначили начальником Челябинского автобронетанкового учебного центра. Однако пробыл он в этой должности недолго. В марте – апреле 1942 г. начинается восстановление танковых корпусов, возникает большая потребность в командных кадрах, имеющих опыт управления соединениями, особенно в боевых условиях.

В мае 1942 г. Попов становится командиром 11 тк. Во главе этого соединения он участвовал в июльских боях на воронежском направлении. Корпус входил в состав 5ТА вместе с 7 тк генерала П.А. Ротмистрова. Это время надолго осталось в памяти и Алексея Федоровича, и Павла Алексеевича. Им обоим пришлось держать трудный экзамен, проверять свои знания и опыт – управлять крупными танковыми соединениями в масштабной стратегической операции.

К сожалению, комкор-2 в боях на воронежском направлении действовал не вполне успешно. В Центральном архиве Министерства обороны РФ хранится записка командующего 5ТА генерал-майора А.И. Лизюкова и военного комиссара армии дивизионного комиссара Г.Л. Туманяна на имя командующего Брянским фронтом генерал-лейтенанта Н.Е. Чибисова. В этом документе руководство армии в самых резких выражениях отзывается о комкоре-11, обвиняя его в некомпетентности в военных вопросах, отсутствии самостоятельности в действиях и обмане командования 5ТА – имелось в виду его донесение о вводе корпуса в бой, – и просит разрешения о снятии генерала с должности[44].

Надо признать, что в это время явно ощущалась слабость в подготовке командного состава действующей армии, даже корпусного и армейского звена. Критическая обстановка, которая сложилась летом 1942 г. на юге советско-германского фронта, особенно это выявила. Сложное положение складывалось и в танковых соединениях. Корпуса начали формироваться лишь весной, а в июле уже вступали в бой, командного состава не хватало, людей собирали наспех. В своих воспоминаниях начальник Генерального штаба Красной Армии Маршал Советского Союза A.M. Василевский честно признавал: «Командиры танковых корпусов (генерал-майоры М.Е. Катуков, Н.В. Фекленко, М.И. Павелкин, В.А. Мишулин, В.М. Баданов) еще не имели достаточного опыта, а мы им мало помогали своими указаниями и советами»[45].

Необходимо подчеркнуть, что серьезные проблемы с управлением войсками в штабах всех подвижных соединений РККА сохранялись практически до конца войны. Как мы увидим дальше, не был исключением и 2 тк. Это наглядно продемонстрировали бои под Прохоровкой. В августе 1942 г. генерал-майора А.Ф. Попова назначили командиром 23 тк, а через месяц он возглавил 2 тк. Это было его последнее служебное перемещение в годы войны. Со 2-м танковым корпусом он прошел тяжелый и славный путь – от сентябрьских 1942 г. боев под Сталинградом до победного мая сорок пятого. Довольно редкий случай среди строевых генералов нашей армии. Через год после того, как Попов стал командиром корпуса, в сентябре 1943 г., соединение становится гвардейским. Конечно, это высокое звание – результат усилий всех, кто сражался в корпусе, но значительный вклад командира соединения очевиден и неоспорим.

Комкор был человеком противоречивым, властным, жестким с очень непростым характером, в общении с подчиненными нередко допускал грубость, тем не менее в памяти ветеранов соединения (могу засвидетельствовать, т. к. мне лично довелось встречаться со многими и рядовыми, и офицерами) оставил добрую память. Вот как о нем вспоминал начальник автоотдела штаба корпуса капитан С.В. Горелик: «А.Ф. Попов был из донских казаков, в Гражданскую войну командовал кавалерийским взводом у Буденного. Очень заботливый командир был, любил простых солдат и старался их беречь. Когда речь шла о танковых боях, то на глазах у Попова выступали слезы, он хорошо знал, какую страшную кровавую цену платят танкисты в таких схватках. Попов люто ненавидел комиссаров и «особистов», считая, что именно они сгубили его карьеру в 1941 году, когда он командовал танковой дивизией под Тихвином. Он никогда не допускал «смершевцев» или «трибунальцев» на свой НП и упоминал о них и о политработниках зачастую в матерной форме.

Его любовь к простому солдату была безмерной, он бился за каждого рядового, попавшего в «Смерш» или под трибунал. Вот вам пример. Помню, на Нареве шел тяжелый бой, огонь такой, что головы не поднять. Попов звонит моему комбригу Пивневу: «Товарищ полковник, возьмите с собой начальника политотдела и командира роты автоматчиков и немедленно прибудьте ко мне в штаб!» Пивнев поручает руководство боем начальнику штаба и под огнем добирается до Попова. И видит, что рядом с генералом стоит рядовой из роты автоматчиков, отданный накануне в трибунал за дезертирство с передовой. Попов: «Почему у тебя солдат в бригаде полгода воюет и ни разу не награжден?!» Пивнев – генералу: «Так этот солдат дезертировал в последнем бою! Его судить надо, а не медалями награждать». Попов: «Но ведь он до этого у тебя шесть месяцев воевал! А теперь слушай мой приказ. Наградить его орденом Красной Звезды, вернуть бойца в роту, и доложить мне об исполнении!».

В конце войны Попов собрал всех командиров бригад и сказал: «Наградите всех своих солдат. Не должно быть обиженных и обойденных». Эти примеры хорошо характеризуют личность командира корпуса.

Порядочный был человек. Очень простой в общении. Даже если в сложной обстановке Попов давал волю рукам и нервам, и пускал в ход свою палку, то всегда бил ею только офицеров в звании от майора и выше. Рядовых солдат никогда не трогал.

Я помню, как весной сорок четвертого года Попов вернулся после встречи со Сталиным в Москве и рассказывал, как это было. Нас тогда должны были передать на усиление в Войско польское, к генералу Берлингу, и в Москву было вызвано все управление корпуса. В ночь перед 1 мая адъютант Попова капитан Костенко, бывший боевой танкист весь в орденах, говорит: «Товарищ генерал-лейтенант, давайте выпьем, завтра Первомай, товарищу Сталину точно сейчас не до вас». Сели они глубокой ночью за стол, выпили, и тут звонок от командующего БТ и MB маршала Федоренко: “Срочно в Кремль! Сталин вызывает!” Генерал-лейтенант Попов появляется в кабинете Сталина, и после его доклада о прибытия Верховный ему задает вопрос: “ Попов? Это вы в 1941 году на Северо-Западном фронте утопили в болотах целую танковую дивизию?!” Попов нам рассказывал, что у него сразу ноги ватными стали. Но Сталин беседовал с ним очень доброжелательно. При прощании спросил: “Какие у вас будут просьбы?” Попов попросил усилить корпус еще одним иптапом. Не успел генерал вернуться на машине в Дарницу, где мы стояли в резерве, как на станции уже разгружался переданный нам истребительно-противотанковый полк»[46].

Судьба генерал-лейтенанта А.Ф. Попова сложилась трагически. Видимо, нелегко дались Алексею Федоровичу военные успехи, тяжело переживал он и неудачи соединений. Все это не прошло бесследно: не прожив и года после Победы, он скончался в 1946 г. в Киеве в возрасте 50 лет.

В Татищевских лагерях корпус собирали, как говорится, с миру по нитке, как, впрочем, и многие другие соединения в то время. Была получена новая боевая техника, в том числе и колонна танков «Т-34» «Тамбовский колхозник». Сорок миллионов рублей собрали колхозники на ее строительство. Основу офицерского пополнения составили курсанты Саратовского танкового училища. При переформировании корпус получил новые соединения. Теперь в его состав вошли 26, 99, 169-я танковые и 58-я мотострелковая бригады. До начала боев под Прохоровкой корпусу еще не раз переподчинили и выводили из его состава артиллерийские части и подразделения обеспечения, но эти четыре бригады составляли основу боевой мощи корпуса вплоть до конца войны.

26-я танковая бригада формировалась с 6 по 24 октября 1941 г. в г. Дзержинск Горьковской области. И уже 25 октября была передана в действующую армию (в состав 43А Западного фронта). Активно участвовала в битве под Москвой. 1 февраля 1942 г. была выведена в резерв Ставки и направлена на отдых и доукомплектование в г. Горький.

В состав 2 тк бригада вошла 17 апреля 1942 г. на Брянском фронте, после прибытия в г. Мичуринск. Это единственное соединение, которое находилось в корпусе с первого дня его образования. Ее части участвовали в боях северо-западнее Воронежа, затем 18 июля были выведены в резерв Брянского фронта. 16 августа вместе с другими бригадами ее перебросили в Сталинград, где она в составе корпуса защищала город до конца октября. 29 октября, после сдачи остатков материальной части 2 тк, ее личный состав был направлен в Татищевские танковые лагеря. Как и другие части корпуса, в середине декабря 1942 г. она была переброшена на Юго-Западный фронт и вела бои по освобождению городов Каменск и Ворошиловград. В период зимнего наступления нашей армии 26 тбр, как и весь корпус, почти четыре месяца не выходила из боев. К началу марта 1943 г. танков в бригаде не осталось вообще, и со 2 марта она оборонялась как стрелковая часть в районе г. Изюм. Лишь через полтора месяца, 13 апреля, бригады 2 тк были выведены в резерв Юго-Западного фронта на доукомплектование, где находились до 6 июля – до выхода на марш к Прохоровке[47].

С 7 декабря 1942 г. по 25 августа 1944 г. бригадой командовал полковник (с 26 февраля 1943 г.) П.В. Пискарев. Петр Васильевич родился 18 июня 1912 г. в Рязанской области, в крестьянской семье. После семилетки в 1933 г. он окончил в г. Боровск плодово-овощной техникум и 1 января 1934 г. добровольно вступил в РККА. Еще в предвоенное время получил хорошую профессиональную подготовку: окончил Орловскую бронетанковую школу (1936), курсы инструкторов вождения танка по компасу при Ленинградских бронетанковых курсах усовершенствования командного состава (1937) и, наконец, в 1941 г. – командный факультет Военной академии механизации и моторизации РККА. Пискарев служил в должности командира танкового взвода и помощника начальника штаба учебного батальона легкотанковой бригады в Московском военном округе. В сентябре 1939 г. он становится начальником разведки 39-й отдельной легкотанковой бригады. Это соединение с 30 декабря 1939 г. по 13 марта 1940 г. участвовало в боях на Карельском перешейке. За проявленные в боях мужество и героизм в 1940 г. старший лейтенант П.В. Пискарев был награжден медалью «За отвагу».

Во второй половине 1940 г. офицеров – участников военных конфликтов на Хасане и на Халхин-Голе, воевавших в Испании и прошедших советско-финляндскую войну, стали направлять на учебу в академии – для повышения профессиональной подготовки. В сентябре 1940 г. П.В. Пискарев, в то время помощник начальника оперативного отдела штаба 39 отбр, тоже становится слушателем академии. Одновременно с ним на командном факультете учился и ст. лейтенант Е.Ф. Ивановский, будущий начальник разведки 2 тк и участник Прохоровского сражения.

После окончания академии в октябре 1941 г. капитан Пискарев был назначен заместителем начальника штаба 26 тбр, в декабре был переведен на должность помощника начальника штаба по разведке, а 3 марта 1942 г. стал начальником штаба бригады. Во время пребывания корпуса в Саратовской области в начале декабря его назначили исполняющим должность командира бригады. Было в те годы такое правило – назначать испытательный срок. Длилась эта «проверка на зрелость» обычно до трех месяцев, но иногда и больше, прежде чем офицера утверждали в должности.

Во время боев в Сталинграде его танк подбили, машина загорелась, комбриг был тяжело ранен – обожгло лицо. Второе – легкое – ранение он получил в сражении под Прохоровкой в июле 1943 г.

Если судить по наградам и характеристикам, воевал Петр Васильевич успешно. Его ратный труд был отмечен восемью орденами, в том числе полководческим орденом Суворова 2-й степени. Примечательная деталь: даже в тяжелом 1942 г. он дважды был удостоен ордена Боевого Красного Знамени. В конце августа 1944 г. полковник П.В. Пискарев был назначен заместителем командира 8-го гв. танкового корпуса, с которым прошел до конца войны.

99-я танковая бригада формировалась в два этапа: начало – 26 июня 1942 г. в Челябинском автобронетанковом центре в г. Копейск (Челябинская обл.), завершение – 18 июля в Костеревских танковых лагерях Московского военного округа. В ночь на 19 июля ее подразделения по железной дороге были переброшены на станцию Гниловская (110 км юго-западнее Сталинграда). После разгрузки ее передали в 23 тк 1ТА, и до конца июля она находилась во втором эшелоне. 30 июля бригада была переброшена к х. Ерославский, где до 9 августа обороняла переправу через р. Дон в районе г. Калач. После чего вновь была отведена в тыл, а затем переподчинена командующему 62А генерал-лейтенанту А.И. Лопатину. Сосредоточившись в районе ст. Александровка, она вошла в состав 2 тк и до 28 сентября вела оборонительные бои в Сталинграде. С 1 ноября, как и все части корпуса, переброшена за Волгу – для доукомплектования.

17 декабря бригада вновь в составе корпуса была направлена на Сталинградский фронт. Через девять дней, после разгрузки на станции Лог, ее подразделения приняли участие в наступлении 2 тк в направлении городов Каменск и Ворошиловград. 25 февраля 1943 г. 99 тбр была выведена на три дня в резерв командира корпуса, а затем снова участвовала в боях. С 1 по 12 марта вела кровопролитные бои на р. Северский Донец в районе Левковка, а с середины марта по 15 апреля находилась в резерве Юго-Западного фронта в Боровском районе Харьковской области, где проводила доукомплектование частей. 17 апреля соединение сосредоточилось в с. Шелаево Уразовского района Курской обл. В этом населенном пункте она дислоцировалась до начала Курской битвы[48].

За две недели до начала летних боев командиром 99 тбр становится 34-летний подполковник (с 1 июня 1943 г.) Л.И. Малов. Леонид Иванович родился в г. Иваново-Вознесенск в семье рабочего. В июне 1931 г., после окончания текстильного техникума, поступил в Орловскую бронетанковую школу. Через год, завершив обучение, становится командиром взвода в 11 сд. Однако уже весной 1933 г. переведен в 11-й мехкорпус Ленинградского военного округа и получил назначение в школу по подготовке младших командиров и механиков-водителей. В этом корпусе Малов прослужил до начала 1940 г., пройдя путь от командира взвода до начальника разведки танкового полка. Участвовал в советско-финляндской войне, был награжден орденом Красной Звезды. 11 февраля 1941 г. капитан Малов переводится на должность командира 26-го отдельного аэросанного батальона. На фронт он попал весной 1942 г. в формирующуюся 169 тбр, став заместителем начальника штаба по оперативной работе. В конце октября, перед отправкой 99 тбр под Саратов, майор Малов становится начальником штаба, а 21 марта 1943 г., после вывода 2 тк в резерв Юго-Западного фронта, временно исполнял обязанности командира бригады. Затем вновь был возвращен на должность начштаба.

Бои под Прохоровкой были первой операцией для Малова-комбрига. Воины его соединения при обороне сел Васильевка и Андреевка (юго-западнее Прохоровки) проявили стойкость и мужество. Он сумел оперативно создать здесь сильный рубеж, умело маневрировал силами, что позволило сдерживать натиск превосходящего противника. Даже когда 11 июля части мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» рассекли бригаду пополам и она оказалась в окружении, танкисты не дрогнули и удержали позиции. Леонид Иванович был ранен. А через месяц, 9 августа 1943 г., полковник погиб от прямого попадания мины в его командирский «Виллис».

169-я танковая бригада начала формироваться 15 марта 1942 г. в г. Куйбышев. 12 июня ее личный состав был переброшен в г. Ногинск для получения материальной части, а 15 июня формирование завершилось. Через шесть дней бригада была переброшена на станцию Чир Сталинградской обл. После выгрузки соединение, двигаясь своим ходом, сосредоточилось в районе населенного пункта Добринка, где вошло в 13 тк 1ТА.

Впервые 169 тбр приняла участие в боевых действиях 23 августа 1942 г. в составе оперативной группы Сталинградского фронта под командованием генерала К.А. Коваленко. Совместно с 35 гв. сд она нанесла удар из района Серафимовича, разгромила противостоящего противника, вышла в район Большие Россошки и соединилась с частями 62А, тем самым отрезав дивизии 14 тк от основных сил 6-й полевой армии. Этот успех, к сожалению, не был использован в полной мере из-за превосходства противника в силах. 25 августа бригада в составе 62А прикрывала левый фланг 4ТА, наступавшей в направлении х. Вертячий, а 4 сентября передается во 2 тк 62А.

С 5 сентября по 29 октября батальоны бригады участвовали в оборонительных боях в Сталинграде, занимая оборону на восточном берегу Волги. А в первых числах ноября, как и другие соединения корпуса, она была выведена в Саратовскую область, а в начале декабря – вновь в действующей армии. С 25 декабря 1942 г. состав корпуса принимал участие в наступлении войск Юго-Западного фронта против 8-й итальянской, частей 3-й румынской армий и оперативной группы «Холлидт». Вместе с 3 гв. А генерал-лейтенант Д.Д. Лелюшенко с 6 января она громила вражескую оборону на реках Дон и Чир, освобождала города Каменск и Ворошиловград[49].

После тяжелых кровопролитных боев в Донбассе 25 февраля 1943 г. 169 тбр вывели в резерв в Купянский район Харьковской области. Однако в связи с обострением ситуации под Харьковом ее вместе с 26 тбр подчинили командующему 6А генерал-лейтенанту Ф.М. Харитонову, и с 11 марта оба соединения участвовали в Харьковской оборонительной операции, удерживали г. Чугуев. После ее завершения бригаду вернули в корпус, и в начале апреля она была выведена на отдых (в резерв Юго-Западного фронта) в районе Боровая, Уразово (ныне территория Белгородской обл.). Здесь она находилась до 7 июля 1943 г., когда был получен приказ о переброске 2 тк в состав Воронежского фронта.

В ходе Прохоровского сражения 169 тбр командовал 43-летний подполковник И.Я. Степанов. Жизненный путь этого офицера заслуживает особого внимания, если учесть, как относились в предвоенный период к «социально чуждым элементам». В ЦАМО РФ хранятся несколько карточек учета офицерского состава на И.Я. Степанова за разные периоды службы. Две из них были заполнены в 1926 и 1949 гг. Интересно проследить, как менялись его биографические данные. Итак, 1912 г. – он оканчивает в родном селе Кандабулак Самарской губернии четырехклассную церковно-приходскую школу. В первой карточке в разделе профессия (специальность) записано – приказчик, а уже во второй – паяльщик. Однако в 1926 г. уже возникла необходимость доказывать приверженность Советской власти, и в первой карточке появляется запись о том, что в июне 1917 г. он вступил в отряд Красной гвардии, то есть почти за полгода до революции. В карточку 1949 г. Иван Яковлевич вновь внес изменения: вступил в РККА 17 ноября 1919 г., был командиром взвода и «председателем культпросветработы» 2-го Железного полка Красной Армии в г. Омск.

Если внимательно сопоставить некоторые факты из биографии офицера, то покажется странным, почему двадцатилетний деревенский приказчик (паяльщик) в период Гражданской войны и разрухи оказался за тысячи километров от родной деревни. По какой причине уехал и зачем? Вероятно, об этом спросил и кадровик, который карандашом подчеркнул слова о Красной гвардии. А на последней странице карточки есть разделы 36: «Последний чин, должность и часть в старой армии» и 37: «Служба в белой и иностранной армиях». Вот здесь и обнаруживаются записи, многое объясняющие: «Первая Саратовская добровольческая дружина, младший унтер-офицер»; «У Колчака, старший унтер-офицер (белоказацкий полк)».

Как видим, довелось будущему комбригу по мобилизации, а может, и по убеждению, дружина-то была добровольческая, воевать у Колчака против Красной Армии. Этот позорный, по меркам того времени, для офицера РККА факт в карточке 1949 г. не отмечен вообще, есть лишь два слова: «Не служил». Приходится лишь удивляться, как при таком количестве «нестыковок» в личном деле Ивану Степановичу удалось не только выжить во время репрессий конца 30-х гг., но дослужиться до заместителя командира механизированной дивизии и получить звание полковника. На этом факте биографии командира 169 тбр я остановился для того, чтобы читатель понял, как непросто приходилось офицерам, даже тем, кто мужественно сражался на фронтах Великой Отечественной войны, доказывать свою преданность Родине. А о том, что полковник И.Я. Степанов действительно честно служил стране, свидетельствует его послужной список в Красной Армии.

С 1919 по 1922 г. Иван Яковлевич воевал на Туркестанском фронте и на Дону. После окончания Гражданской войны остался служить в кавалерии и в 1925 г. окончил двухгодичную Ташкентскую объединенную кавалерийскую школу. До середины 1935 г. служил в кавалерийских и танковых полках 5-й кавдивизии Северо-Кавказского, затем Киевского военного округа, пройдя путь от командира каввзвода до начальника штаба танкового полка. В июне 1938 г. переводится в Читу начальником штаба 1-го легкотанкового полка, а через полгода увольняется из рядов РККА с формулировкой: «…из-за невозможности использования в кадрах РККА». И это тогда, когда комбатов назначали комдивами. Видно, биография подвела.

Война с Финляндией во многом способствовала изменению кадровой политики в нашей армии, в строй возвратилось много ранее уволенных командиров. В марте 1940 г. Степанов был назначен командиром танкового батальона 46-го отдельного танкового полка 11-й легкотанковой бригады. Это была его первая строевая должность, которая помогла обрести перед тяжелыми испытаниями будущей войны командирские навыки.

К началу Великой Отечественной войны майор И.Я. Степанов уже начальник штаба 92-го танкового полка 47 тд в Одесском военном округе, который вскоре был преобразован в Южный фронт. А через месяц боев – 26 июля 1941 г. – тяжелое ранение и госпиталь.

В середине февраля 1942 г. он становится начальником отдела боевой подготовки в Сталинградском автобронетанковом центре. В ноябре 1942 г. подполковник Степанов Указом Президиума Верховного Совета СССР награжден орденом «Знак Почета». Этой высокой и в то же время редкой среди военных наградой была отмечена его работа по подготовке кадров для танковых войск.

В действующую армию Степанов возвратился в конце ноября 1942 г. на должность командира 141-го танкового полка Юго-Западного фронта, затем исполняет обязанности командира 111 тбр того же фронта. А с 18 февраля 1943 г. назначается комбригом в 169 тбр. Воевал он неплохо, но в должности был утвержден не через два-три месяца, как обычно было, а лишь через девять. В марте 1945 г. полковник И.Я. Степанов был назначен командиром 201-й отдельной танковой бригады (отбр), с которой в составе Забайкальского фронта участвовал в войне с Японией. Через четыре года после войны Иван Яковлевич по болезни был уволен из армии, а в 1966 г. скончался.

58-я мотострелковая бригада формировалась с 13 сентября по 12 декабря 1942 г. в поселке Юг Уральского военного округа. Затем была передислоцирована на станцию Лог (Сталинградская обл.), где вошла в состав 2 тк. Совершив 250-км марш, ее подразделения 7 января 1943 г. сосредоточились в районе станицы Калитвенская. Бригада вместе с другими соединениями корпуса в составе Юго-Западного фронта участвовала в боях за города Ворошиловград, Миллерово и станцию Дебальцево. В конце марта основные силы бригады находились в резерве фронта (на доукомплектовании в районе Боровая), а часть подразделений обороняла г. Чугуев Харьковской обл. После стабилизации линии фронта бригада в составе 18 тк сосредоточилась в районе с. Уразово, где и находилась до начала боев на Курской дуге. С февраля по сентябрь 1943 г. бригадой командовал подполковник Болдырев Евгений Андреевич. К сожалению, подробных биографических сведений о нем пока обнаружить не удалось[50].

Формирование и боевой путь 2-го гв. Тацинского танкового корпуса

(Приложение. Документ 1. Таблицы 2, 2а).

Тацинскому танковому корпусу в истории Прохоровского сражения принадлежит особое место. Это единственное танковое соединение, которое с самого начала активно участвовало в боях на этом направлении 6–9 июля 1943 г., а затем, уже в составе 5 гв. ТА, и в самом Прохоровском сражении 10–16 июля. Уже во второй половине дня 6 июля его войска контратаковали группировку 2 тк СС прорвавшуюся на прохоровское направление. Войдя 11 июля в оперативное подчинение командующего 5 гв. ТА, корпус в полном составе участвовал во фронтовом ударе 12 июля под Прохоровкой. Очень напряженные и кровопролитные бои он выдержал на завершающем этапе сражения, прикрывая фланги 48 ск 69А в междуречье Сев. Донца. Тогда весь его личный состав продемонстрировал примерную стойкость, силу духа и боевое мастерство.

2 гв. Ттк был сформирован в апреле 1942 г. на Южном фронте в районе г. Ворошиловград и именовался как 24 тк. За успешное проведение рейда к ст. Тацинская был преобразован в гвардейский. Эта не имевшая аналогов дерзкая операция стала по-настоящему легендарной. После окружения группировки Паулюса в Сталинграде противником была создана группа армий «Дон». Одной из главных ее задач было деблокирование 6-й полевой и части сил 4-й танковой армий. Базой сосредоточения сил для будущего удара стала станция Тацинская. С расположенного вблизи нее крупного аэродрома шло снабжение окруженных войск вооружением и продовольствием. Перед войсками Юго-Западного фронта под командованием Н.Ф. Ватутина была поставлена задача разгромить основные силы этой группы армий, чтобы не допустить выхода из кольца войск противника.

17 декабря в 18.30 корпус вошел в прорыв северо-западнее Богучара и начал рейд к станции. Уничтожая вражеские гарнизоны и обходя мощные узлы сопротивления, танкисты, используя трофейное горючее, прошли около 300 км и утром 24 декабря ворвались на аэродром у Тацинской. Для немцев такое развитие событий стало совершенной неожиданностью. Вот как уже после войны описывал этот бой очевидец, находившийся на аэродроме летчик К. Штрайд:

«Утро 24 декабря 1942 г. На востоке брезжит слабый рассвет, освещающий серый горизонт. В этот момент советские танки, ведя огонь, внезапно врываются в деревню и на аэродром. Самолеты сразу вспыхивают, как факелы. Всюду бушует пламя. Рвутся снаряды, взлетают в воздух боеприпасы. Мечутся грузовики, а между ними бегают отчаянно кричащие люди. Все, что может бежать, двигаться, лететь, пытается разбежаться во все стороны.

Кто же даст приказ, куда направляться пилотам, пытающимся выбраться из этого ада? Стартовать в направлении Новочеркасска – вот все, что успел приказать генерал. Начинается безумие… Со всех сторон выруливают на стартовую площадку и стартуют самолеты. Все это происходит под огнем и в свете пожаров. Небо распростерлось багровым колоколом над тысячами погибающих, лица которых выражают безумие.

Вот один «Ю-52», не успев взлететь, врезался в танк, и оба взрываются со страшным грохотом в огромном облаке пламени. Вот в воздухе сталкиваются «юнкерс» и «хейнкель» и разлетаются на маленькие куски вместе со своими пассажирами. Рев танков и авиамоторов смешивается со взрывами, орудийным огнем и пулеметными очередями в чудовищную симфонию. Все это создает картину настоящей преисподней.

Только через некоторое время немецкая танковая группа подходит к Тацинской и после тяжелых боев снова занимает деревню и аэродром. Тем не менее Тацинская остается на переднем крае и не может служить базой для воздушного моста в Сталинград.

Проходит много дней, покуда спасшиеся экипажи смогли добраться на аэродром в Сальске. Но оттуда до Сталинграда 320 км, а летчики совершенно вылетались, самолеты пора сдавать на свалку»[51].

Командующий группой армий «Дон» фельдмаршал фон Манштейн был вынужден бросить против советских танкистов, занявших оборону в Тацинской, свои резервы. Пять дней дрались в окружении бригады 24 тк, постоянно поддерживая связь с командованием фронта. В канун Нового, 1943 г., 29 декабря, был получен приказ генерала Н.Ф. Ватутина о прорыве из окружения. Уничтожив эшелоны с вражеской бронетехникой, станцию, аэродром и захваченные самолеты, соединение прорвалось к своим.

После пополнения, в январе 1943 г., корпус вел боевые действия в районе станиц Белая Калитва, Усть-Калитвенская. В феврале был выведен в резерв Юго-Западного фронта. 9 марта в связи с осложнившейся обстановкой под Харьковом соединение перебрасывается в район г. Чугуев. При отражении контрудара немецкой 4ТА части корпуса оборонялись на восточном берегу р. Северский Донец. 22–23 марта они нанесли удар по наступающим частям противника в районе Крейда (пригород Белгорода), после чего 24 марта уже как 2 гв. Ттк (Тацинский танковый корпус) был передан 64А (впоследствии – 7 гв. А), а с апреля выведен в резерв Воронежского фронта и вплоть до 5 июля находился в районе г. Короча.

Соединением долгое время командовал генерал-лейтенант танковых войск В.М. Баданов, но в конце июня 1943 г. он был отозван в Москву для назначения командующим 4ТА. По его рекомендации комкором был назначен начальник штаба полковник А.С. Бурдейный.

Алексей Семенович был одним из самых молодых командиров танковых корпусов, участвовавших в Прохоровском сражении. Алексей Семенович родился 18 октября 1908 г. в г. Житомир. В РККА – с 1931 г. Окончил Саратовскую танковую школу (1932), с отличием – Военную академию механизации и моторизации РККА (1940).

С началом Великой Отечественной войны участвовал в обороне Киева. В январе 1942 г. был назначен начальником штаба 2 тбр, которая вела боевые действия под Харьковом, Ростовом и в Донбассе, а в мае 1942 г. становится начальником штаба 24 тк. В этой должности он принимал активное участие в Тацинском рейде. Впоследствии Бурдейный с большим мастерством командовал корпусом в боях на Курской дуге и в последующих сражениях. Танкисты его корпуса первыми ворвались в Минск и совместно с частями 5 гв. ТА освободили город. За умелое управление войсками в этой операции и проявленное при этом мужество он был удостоен звания Героя Советского Союза. В должности командира 2 гв. Ттк генерал-лейтенант (1945) А.С. Бурдейный и окончил войну.

В Курской битве 2 гв. Ттк участвовал, имея в своем составе 4 гв., 25 гв., 26-ю гв. танковые и 4-ю гв. мотострелковую бригады. Подробно проследить боевой путь этих соединений пока не удалось. Известно лишь, кто ими командовал, имеются и краткие биографические сведения об этих офицерах.

Все командиры танковых бригад были назначены на должности в 1943 г., но уже имели большой боевой опыт и хорошую профессиональную подготовку.

В мае 1943 г. командование 4-й гв. танковой бригадой принял 37-летний полковник А.К. Бражников. Андрей Константинович родился в Запорожской обл. Был призван в РККА в 1927 г., через пять лет окончил Саратовскую бронетанковую школу, затем Ленинградские бронетанковые курсы, а в 1941 г. – Военную академию им. М.В. Фрунзе. К началу Великой Отечественной войны Бражников – начальник штаба 121 тбр на Юго-Западном фронте. В феврале 1942 г. был назначен командиром 105 тбр. За успешные боевые действия это соединение в октябре 1942 г. было преобразовано в гвардейское, а комбриг награжден орденами Красной Звезды и Красного Знамени. В составе 5 гв. ТА его бригада стойко сражалась под Прохоровкой, активно участвовала во фронтовом контрударе 12 июля 1943 г.

В ноябре 1943 г. Бражников был тяжело ранен, долго находился в госпитале, но сумел вернуться в строй, хотя и не в действующую армию, а в качестве командира учебной бригады.

Уже после войны, в мае 1957 г., генерал-майор А.К. Бражников стал первым заместителем командующего войсками 5 гв. ТА.

18 марта 1943 г. командиром 25 гв. тбр назначается ее начальник штаба подполковник С.М. Булыгин. Семену Мефодьевичу в то время исполнилось 34 года, он уже имел боевой опыт и хорошую профессиональную подготовку – в 1941 г. окончил Военную академию моторизации и механизации РККА (заочно). В качестве начальника штаба 24 тп 7А участвовал в советско-финляндской войне. С марта 1941 г. служил в 44А в Иране. В действующую армию прибыл в октябре 1941 г. – сначала на Южный фронт, затем воевал на Юго-Западном и Воронежском. В бою под Ростовом в ноябре 1941 г. был ранен. Участвовал в боях у ст. Тацинской.

Со своей 25 гв. тбр комбриг полковник Булыгин прошел почти до конца войны: в начале 1945 г. получил тяжелую контузию, и День Победы застал его в госпитале. В июне 1945 г. он становится заместителем командира 2 гв. Ттк.

В феврале 1943 г. в должность командира 26 гв. тбр вступил подполковник С.К. Нестеров. Степан Кузьмич родился в 1906 г. в Липецкой обл. Окончил 4 класса сельской школы, работал бетонщиком. В 1928 г. вступил в РККА. Прошел путь от красноармейца до капитана, начальника штаба танкового полка (с 10.09.1940 г.). Получил хорошую теоретическую и профессиональную подготовку: в 1935 г. окончил бронетанковые курсы, а в 1941 г. – Военную академию моторизации и механизации РККА (заочно). На фронте с 21 октября 1941 г., был начальником штаба танкового полка. В боях на Курской дуге подполковник Нестеров успешно командовал соединением. Стойкость личного состава его бригады при обороне сел Жимолостное, Малояблоново и Шахово сыграла важную роль в срыве плана командования 2 тк СС и 3 тк по окружению 12–14 июля 1943 г. сил вокруг 48 ск 69А.

Полковник С.К. Нестеров погиб 20 октября 1944 г. при форсировании р. Писса, будучи уже заместителя командира 2 гв. Ттк. 19 апреля 1945 г. ему присвоено звание Героя Советского Союза. Его имя носит г. Нестеров Калининградской обл. (бывший г. Шталлупенен).

4 гв. мотострелковой бригадой командовал полковник В.Л. Савченко. Василий Лукич родился 28 февраля 1905 г. в с. Пилява Киевской области в семье крестьянина-бедняка. В РККА вступил в 1927 г., до призыва окончил рабфак в г. Херсон, работал кузнецом. До 1939 г. служил интендантом, затем был назначен командиром стрелкового полка. Специального военного образования он не имел. Данные о прохождении службы в действующей армии отрывочны. В ноябре 1941 г. командовал 263 сп 51 сд, в декабре 1942 г. на Южном фронте исполнял обязанности командира 106 сд. Командиром мотострелковой бригады 2 гв. Ттк (до 26 декабря 1942 г. – 24 тк) назначен 25 апреля 1942 г. Погиб в бою 10 января 1944 г.

Боевой путь 5-й гв. армии и ее соединений. Краткая характеристика командного состава

(См. Приложение. Документ 1. Таблица 2б).

5-я гв. армия – это бывшая 66А, в августе 1942 г. переформированная из 8-й резервной армии. За стойкость и героизм, проявленный ее личным составом в Сталинградской битве, 16 апреля 1943 г. армия была преобразована в 5-ю гвардейскую.

29 августа 1942 г. 66А из резерва Ставки ВГК передается в состав Сталинградского фронта и уже 5 сентября прямо с марша вводится в сражение. Вместе с 1 гв. и 24А ее дивизии участвовали в контрударе с задачей разгромить 14 тк противника, прорвавшийся к Волге сев. Сталинграда, и соединиться с 62А генерала В.И. Чуйкова, оборонявшей город. Выполнить приказ не удалось, но своими активными действиями контрударная группировка сковала значительные силы армии Паулюса и тем самым способствовала удержанию Сталинграда.

66А активно участвовала в контрнаступлении под Сталинградом войска. Ее войска не допустили переброски войск противника на направление главного удара Донского фронта. 24 ноября армия частью сил перешла в наступление в направлении Ерзовка, Орловка и у пос. Рынок соединилась с 62А. С 10 января 1943 г. 66А вместе с другими шестью армиями Донского фронта приняла участие в операции «Кольцо» с целью уничтожения окруженной группировки 6-й полевой и части 4-й танковой армий противника.

После завершения разгрома немцев на Волге армия выводится в резерв Ставки ВГК и к середине апреля 1943 г. сосредоточивается в районе юго-вост. Воронежа, где входит в состав создававшегося стратегического резерва Верховного Главнокомандования – Степного военного округа.

С 21 октября 1942 г. в командование армией вступил генерал-майор А.С. Жадов, сменивший на этом посту генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского. С этого момента и до конца войны военная судьба Жадова неразрывно связана с 66-й, ставшей 5 гв. А. Алексей Семенович родился в 1901 г. в Орловской обл., в многодетной крестьянской семье. В 1912 г. окончил 4 класса сельской школы. В ноябре 1919 г. добровольно вступил в ряды Красной Армии, участвовал в Гражданской войне. Воевал против войск генерала Деникина, банд атамана Махно, против басмачей в Средней Азии. Был ранен. Окончив кавалерийские курсы (1920), служил в 1-й Конной армии. В 1928 г. в Москве учится на Военно-политических курсах, а с 1931 по 1934 г. – в Военной Академии им. М.В. Фрунзе. Одновременно с ним там обучались будущие прославленные комкоры и командармы Великой Отечественной войны: И.Х. Баграмян, П.С. Рыбалко, Л.М. Сандалов, В.Т. Обухов. В предвоенный период он готовился и проходил службу как офицер-кавалерист, пройдя путь от красноармейца до заместителя инспектора кавалерии РККА (1938).

С началом войны генерал-майор (с 1940 г.) А.С. Жадов командует 4-м воздушно-десантным корпусом Западного фронта. А в битве под Москвой он участвовал в качестве начальника штаба 3А Центрального, затем Брянского фронта. За успешное планирование и проведение боевых операций на Брянском фронте он получил первую боевую награду – орден Красного Знамени. 11 мая 1942 г. Жадов становится командиром 8-го кавкорпуса Юго-Западного фронта, сменив на этом посту генерал-майора П.П. Корзуна. В первые же дни знакомства с соединением его автомобиль был обстрелян с воздуха. Машина перевернулась, комкор с тяжелым переломом ноги был направлен на лечение в Москву.

После выздоровления Алексей Семенович возвратился в корпус, который вел бои в районе станции Касторное Воронежской обл. В должности комкора, однако, он пробыл недолго – в середине октября 1942 г. был получен приказ о его назначении в 66А Сталинградского фронта. В командование армией пришлось вступать в сложных условиях – она безуспешно пыталась вместе с двумя другими армиями фронта пробиться к Сталинграду с севера и помочь блокированной там 62А. Крайне тяжелая обстановка в городе вынуждала действовать в спешке, при недостаточном материально-техническом снабжении и нехватке войск. Поэтому, несмотря на все усилия и большие потери, цель наступления не была достигнута. Тогда же, в середине октября 1942 г., на Сталинградском фронте произошло личное знакомство Жадова с командиром 7 тк генерал-майором Ротмистровым. Поначалу войска Жадова действовала не вполне успешно, но в дальнейшем положение изменилось – Алексей Семенович сумел переломить ситуацию.

Первых серьезных успехов командарм добился во второй половине ноября – начале декабря 1942 г. в ходе контрнаступления советских войск под Сталинградом. Хотя 66А действовала на второстепенном направлении, она полностью выполнила поставленные перед ней задачи. За умелое управление объединением в Сталинградской битве в январе 1943 г. А.С. Жадову присваивается воинское звание генерал-лейтенанта, он награждается полководческим орденом Кутузова 1-й степени за номером «3».

В период боев на Волге произошел такой примечательный эпизод в жизни Алексея Семеновича. Дело в том, что он родился и прожил более сорока лет под фамилией Жидов, а после 24 ноября 1942 г. стал Жадовым. О том, как это произошло, он сам рассказывал после войны: «Поздно вечером командующий фронтом К.К. Рокоссовский заслушал мой доклад по итогам боев за истекший день и согласился с моим выводом о необходимости соединениям армии закрепиться на достигнутом рубеже.

– Васильев (псевдоним И.В. Сталина. – З. В.) очень доволен действиями армии, – сказал в заключение нашего разговора Рокоссовский. – Однако ему не понравилась Ваша фамилия. Он просил передать пожелание изменить ее. К утру доложите свое решение.

Задача мне была поставлена щекотливая и необычная. Поменять фамилию, с которой родился, прожил почти полжизни! Но пожелание Верховного – больше чем пожелание. Это приказ! Я рассказал о состоявшемся разговоре члену Военного совета генералу A.M. Кривулину и начальнику штаба генералу Ф.К. Корженевичу. Начали обсуждать различные варианты.

– Не стоит вам, Алексей Семенович, ломать голову, – сказал после некоторого раздумья Феодосий Константинович Корженевич. – Можно сохранить фамилию в своей основе и заменить лишь букву «и» на букву «а».

Его предложение пришлось мне по душе. В донесении, направленном утром 25 ноября командующему фронтом, я просил впредь мою фамилию читать – Жадов. Через несколько дней мне вручили резолюцию Верховного Главнокомандующего: «Очень хорошо. И. Сталин». Этот документ у меня сохранился»[52].

9 мая 1943 г. войска 5 гв. А по приказу Ставки ВГК начали перегруппировку в район г. Старый Оскол. Здесь на участке Заосколье, Александровка, Белый Колодезь армия должна была создать оборонительный рубеж Степного военного округа. К этому времени армия имела тот боевой состав, с которым и вступила в Прохоровское сражение: 32-й и 33-й гвардейские стрелковые и 10-й танковый корпуса.

В состав 32 гв. ск входили: 13 гв. сд под командованием генерал-майора Г.В. Бакланова, 66 гв. сд генерал-майора А.И. Якшина и 6 гв. вдд полковника М.Н. Смирнова.

33 гв. ск тоже имел три дивизии: 9 гв. вдд полковника М.И. Сазонова, 95 гв. сд генерал-майора Н.С. Никитченко и 97 гв. сд полковника И.И. Анциферова.

Резерв командарма составляла 42 гв. сд под командованием генерал-майора Ф.А. Боброва. Для прикрытия с воздуха армии передали 29-ю зенитно-артиллерийскую дивизию полковника Я.М. Любимова.

В боях под Прохоровкой приняли участие все дивизии армии, но основную роль в сражении сыграл три из них: 9 гв. вдд, 95 гв. сд и 42 гв. сд. Поэтому более подробно рассмотрим боевой путь этих соединений.

Управление 33 гв. ск до начала Курской битвы в боевых действиях участия не принимало. Оно было сформировано в апреле 1943 г. и до мая находилось в Московском военном округе, а затем было передано Степному военному округу, где вошло в состав 5 гв. А.

Тогда же корпус возглавил генерал-майор И.И. Попов. Иосиф Иванович родился 15 сентября 1898 г. в г. Рыльск Курской обл. В 1916–1917 гг. служил в русской армии, в Красной Армии с 1918 г. В период Гражданской войны командовал кав. полком и бригадой. После окончания боевых действий до начала 1930-х гг. служил в кавалерии. С 1932 г. по июнь 1941 г. преподавал в Военно-инженерной академии им. В.В. Куйбышева. С августа 1941 г. Попов – заместитель коменданта и начальник южного сектора обороны Москвы. С января по октябрь 1942 г. командовал 135-й стрелковой дивизией 4А Волховского, а затем Ленинградского фронта. Его дивизия вела бои по расширению плацдарма на левом берегу р. Волхов. Затем Попов был переведен на Калининский фронт – заместителем командующего 41 А. Войска армии оборонялись в районе г. Белый и вели бои против ржевско-вяземской группировки противника. В этой должности он находился до назначения в 5 гв. А.

Таким образом, для И.И. Попова Прохоровское сражение стало дебютом в новой должности. И как свидетельствуют архивные документы, комкор-33 показал себя в нем не с лучшей стороны. Отсутствие ясного понимания оперативной обстановки, стремление сделать все самому, неумение организовать работу штаба себе в помощь и, наконец, потеря управления соединением 11 июля во время атаки корпуса СС на Прохоровку – это лишь небольшая часть ошибок и просчетов генерала, на которые указывало руководство армии впоследствии при анализе проведенной операции.

95-я гв. стрелковая дивизия – бывшая 226 сд, которая была сформирована в июле 1941 т. полковником И.В. Чугуновым в районе г. Орехов Запорожской обл. Через полтора месяца, 30 августа, соединение комбинированным маршем вышло в район Павлограда, где вошло в состав 6А. Утром 31 августа у с. Подгорное Днепропетровской области части дивизии приняли боевое крещение. Во второй половине сентября в составе 38А Юго-Западного фронта дивизия вела тяжелейшие уличные бои, защищая Полтаву.

3 октября на должность комдива прибыл комбриг А.В. Горбатов, будущий командующий 3-й гв. армией и известный военачальник. В это время соединение находилось в составе 21А, которая с боями отходила в направлении Белгород – Старый Оскол. 24 октября дивизия заняла рубеж на р. Северский Донец в районе Сажное, Гостищево, Шебекино. Вплоть до начала марта 1942 г. 226 сд вела бои на Белгородской земле. 5 января 1942 г. дивизия вместе с 76 сд 38А участвовала в первой, неудачной попытке освобождения г. Белгород от фашистских захватчиков. С марта по май она наступала на салтовском на правлении, участвовала в обеих Харьковских операциях.

С начала октября 1942 г. и до конца войны дивизия входила в состав 66-й (5-й гв.) армии. С октября 1942 г. по февраль 1943 г. части соединения сражались в Сталинграде и на его подступах. При ликвидации окруженной группировки фельдмаршала Паулюса в полосе 989 (290 гв.) сп был пленен генерал-полковник фон Штреккер, командир 11-го корпуса 6-й полевой армии противника.

За успешные боевые действия по окружению вражеской группировки на Волге и уничтожению остатков немецких войск в районе Сталинградского тракторного завода приказом Верховного Главнокомандующего войскам дивизии дважды – 25 января и 2 февраля – объявлялась благодарность. С 23 марта по 15 апреля дивизия в составе армии была переброшена в район г. Лиски Воронежской обл., где вошла в состав Степного военного округа. Приказом Верховного Главнокомандующего № 202 от 4 мая 1943 г. 226 сд была преобразована в 95-ю гв. стрелковую дивизию. Это была высокая и справедливая оценка ратного труда воинов соединения. С 16 мая по 10 июля части дивизии занимали оборонительный рубеж в 5 км сев. сел Скородное, Белый Колодец, примерно в 50 км от излучины р. Псёл, где с 11 июля ей предстояло вести тяжелые и кровопролитные бои.

В середине мая по состоянию здоровья был освобожден от должности заместитель командира дивизии полковник Дорохов. На его должность был назначен 33-летний полковник А.Н. Ляхов, бывший до этого командиром 287 гв. сп. В связи с болезнью командира соединения генерала Н.С. Никитченко А.Н. Ляхов 27 июня 1943 г. назначается исполняющим обязанности комдива. Под его руководством 95 гв. сд будет участвовать в Прохоровском сражении.

Андрей Николаевич родился в с. Константиновское Орджоникидзевского края. До вступления в ряды Красной Армии он в 1932 г. окончил сельскохозяйственный техникум. Перед началом войны успел окончить два курса Академии им. М.В. Фрунзе и 7 декабря 1941 г. был назначен на должность начальника штаба 987 сп, а 24 сентября 1942 г. стал его командиром. За личное мужество и отвагу, проявленные в боях 1942 г., Ляхов был награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги». 20 сентября 1943 г. А.Н. Ляхов погиб в бою под Полтавой.

После зимних 1942–1943 гг. боев 95 гв. сд имела большой некомплект личного состава. Пополнение приходило в основном из Башкирии. Недостаток в подготовленном личном составе Красная Армия начала испытывать практически с первых месяцев войны. Сказались большие потери в боях и оставление значительной территории европейской части страны. Руководству страны не удалось в полном объеме эвакуировать граждан призывных возрастов с оккупированной врагом территории. Многие эвакуированные на восток работали на оборонных предприятиях. Призывной ресурс таял, а потери надо было восполнять. В конце 1942 г. в связи с тяжелой обстановкой, сложившейся на сталинградском направлении, для пополнения боевых дивизий, особенно гвардейских, начали использовать курсантов пехотных и пулеметно-минометных училищ. Их выпускали досрочно в звании «рядовой» или «сержант» и тут же направляли в действующую армию.

«Прибывших в дивизию курсантов Гурьевского, Урюпинского, Уфимского, Рязанского пехотных и Пермского пулеметно-минометного военных училищ распределили по полкам, а вскоре многие из них приказом командира дивизии были назначены командирами отделений и помощниками командиров взводов. Им было присвоено звание «сержант», – вспоминал один из тех курсантов, помощник командира взвода минометной роты 1-го батальона 287 гв. сп И.С. Вахромеев. – Кроме курсантов, полки дивизии были пополнены солдатами, возвратившимися после излечения из госпиталей, призванными досрочно в начале 1943 г. молодыми ребятами 1925 г. рождения, прошедшими краткосрочное обучение в пехотных училищах и запасных полках, а также пожилыми солдатами из среднеазиатских республик… Более половины личного состава стрелковых подразделений дивизии составляла молодежь 1924–1925 гг. рождения (17–19 лет), которая имела хорошую выучку и была решительно настроена на победу в предстоящих боях»[53].

Многие ветераны, которым довелось пройти войну с первых до последних дней, утверждали, что в 1943 г. советский солдат качественно изменился. На фронт пришло поколение, уже рожденное и воспитанное при Советской власти, в большинстве своем (в силу возраста) не испытавшее на себе ее перегибов и ошибок и преисполненное высоких патриотических чувств. Большинство из числа прибывших окончили семь, иногда и десять классов. Все это в сочетании с юношеским максимализмом давало «нового» солдата. Изменился и офицерский состав, особенно в звене «взвод – рота – батальон». Пришли 22–26-летние, имевшие определенный жизненный опыт молодые люди. Единственным их недостатком на первых порах было отсутствие боевого навыка. И, надо сказать, на Курской дуге это, несомненно, сказалось – как на ходе боев, так и на величине потерь. В то же время эта грандиозная битва закалила тех, кто остался в строю, позволила приобрести необходимый боевой опыт.

«Командование нашей армии того времени уделяло большое внимание воспитанию солдат, готовившихся к тяжелейшим боям, и принимало решительные меры против проникновения в солдатские ряды пораженческих настроений, – писал И.С. Вахромеев. – Так, в батальонах нашего полка, в качестве рядовых, была довольно значительная прослойка прошедших соответствующую проверку солдат и офицеров, находившихся в немецком плену под Сталинградом и освобожденных в ходе наступления. В плен они попали в 1942 г. в период отступления нашей армии и находились при фашистских войсках на подсобных работах. Двое таких военнопленных поступили и в наш взвод. До плена они служили в армии на должностях офицеров среднего звена. Это были люди средних лет, физически крепкие, хорошо знавшие оружие и умело им пользовавшиеся. На рытье окопов и на занятиях по боевой подготовке в присутствии командиров взводов они образцово выполняли задания и вели себя безукоризненно. Однако в минуты отдыха, когда мы – рядовые и сержанты – оставались одни, эти бывшие военнопленные рассуждали о вероятной тщетности нашей боевой учебы и бесполезности строительства укреплений: «Вот двинется немецкая армия летом в наступление, и не остановят ее ни укрепления, ни огонь ваших пулеметов, автоматов и минометов! Это столь организованная, дисциплинированная и до зубов вооруженная сила, что противостоять ей невозможно». Несомненно, они были не тайными агентами немецкой разведки, а просто внутренне сломленными людьми, искренне делившимися с окружающими своими впечатлениями первого года войны… Среди нас они находились все три месяца, предшествовавшие немецкому наступлению на Курск. Не стало их в ночь на 10 июля, непосредственно перед началом нашего марша к Прохоровке. Поздним вечером по команде «отбой» они легли спать среди нас, а на рассвете, когда прозвучала боевая тревога, их в наших рядах уже не было – ни в нашем, ни в других батальонах полка. Ночью тихо, чтобы не тревожить солдатский сон перед выступлением на передовую позицию, всех их собрали и увезли из расположения полка. Считаю, что это было сделано предусмотрительно. Бойцы с подобными упадническими настроениями не устояли бы перед яростным натиском танков и пехоты противника, который привелось испытать нам под Прохоровкой. Они могли побежать, увлекая за собой других»[54].

Рассказ ветерана имеет документальное подтверждение. 8 июля 1943 г. было подписано распоряжение № 00У/ 0169 по 5 гв. А об откомандировании из боевых частей в тыл военнослужащих, ранее находившихся в плену. Всего по армии было откомандировано 824 человека, в том числе из 6 гв. вдд – 69; 9 гв. вдд – 11; 13 гв. сд – 95; 42 гв. сд – 65 (приказ 42 гв. сд № 074 от 28.06.43 г.); 66 гв. сд – 87; 95 гв. сд – 326 и 97 гв. сд – 171. Чуть раньше, в конце июня, в тыл откомандировали военнослужащих некоторых национальностей: эстонцев, латышей, литовцев.

9-я гв. воздушно-десантная дивизия была сформирована в ноябре – декабре 1942 г. в Московской обл. на базе 204, 211-й воздушно-десантных и 1-й маневренной воздушно-десантной бригад. Как самостоятельное соединение впервые участвовала в боевых действиях в составе 14 гв. ск 1-й ударной армии Северо-Западного фронта в районе Старой Руссы. Наступление результатов не принесло и из-за наступившей весенней распутицы было приостановлено. В двадцатых числах марта дивизия была переброшена на 50 км южнее – в район Спехово, Пеньково, Краснове, Лубино. Более месяца дивизия вела оборонительные бои против 2-й авиаполевой немецкой дивизии.

Вот как вспоминали о том периоде бывший начальник штаба 32 гв. ск И.А. Самчук и начальник разведки дивизии П.Г. Скачко: «Бои на Северо-Западном фронте показали хорошую одиночную боевую подготовку личного состава дивизии и сколоченность взводов, рот, батальонов и полков. Но взаимодействие частей с танками и артиллерией было слабым и требовало отработки в ходе боевой подготовки. Массированный артиллерийско-минометный огонь в лесистой местности по площадям был малоэффективен, так как оборона противника строилась по принципу отдельных, хорошо увязанных между собою узлов сопротивления и опорных пунктов. Опыт использования артиллерии показал, что артиллерийских разведчиков и корректировщиков необходимо выдвигать в первые подразделения пехоты, а артиллерийских командиров – располагать на наблюдательных пунктах командиров стрелковых подразделений и частей, которым они приданы или которых поддерживают»[55].

Следует отметить, что приобретенный в этих боях опыт оказал большую помощь бойцам и командирам дивизии в Прохоровском сражении. В конце апреля части 9 гв. вдд сдали полосу обороны и комбинированным маршем (сначала пешком, затем по железной дороге) были переброшены юго-восточнее г. Бобров Воронежской обл. Здесь дивизия вошла в состав 33 гв. ск 5 гв. А. В период с 10 по 16 мая шестью ночными переходами дивизия вышла в район Кутузово, Сергеевка, совхоз «Старый Оскол», что в 20 км западнее г. Старый Оскол. Здесь развертывался второй эшелон 33 гв. ск, ее четырем полкам предстояло оборудовать оборонительную полосу на участке Салтыково, Богословка.

После боев под Старой Руссой командиром дивизии был назначен полковник A.M. Сазонов. Александр Михайлович родился в 1897 г. в Саратовской обл., в крестьянской семье. В Красную Армию был призван в сентябре 1918 г. После Гражданской войны остался на военной службе. В 1923 г. окончил Высшую объединенную школу, а затем командные курсы «Выстрел». В действующей армии подполковник Сазонов с августа 1941 г. был заместителем командира стрелковой дивизии Северо-Западного фронта. В 9 гв. вдд он прибыл на должность заместителя командира дивизии 19 марта 1943 г., а уже через четыре дня стал ее командиром.

Название соединения с момента формирования и до конца войны никак не было связано с ее структурой и боевым применением. Оно комплектовалось по штату обычной гвардейской стрелковой дивизии. Ее состав был таким: 23, 26, 28-й воздушно-десантные стрелковые полки (вдп), 7-й гв. воздушно-десантный артполк (вдап), 10-й гв. отд. истребительно-противотанковый артдивизион, 10-й гв. саперный, 2-й медико-санитарный батальоны, 8-я гв. разведрота, 1-я гв. рота связи, 3-я гв. отд. рота химзащиты, 4-я автотранспортная рота, 5-я полевая хлебопекарня, 14-й дивизионный ветеринарный лазарет, 2629-я почтовая станция и 1821-я полевая касса Госбанка.

Основа огневой мощи дивизии – ее артиллерийские части. Артполк состоял из трех дивизионов, каждый из которых имел три батареи, две были вооружены 76-мм пушками образца 1942 г., а одна – 122-мм гаубицами образца 1938 г. Каждая батарея имела четыре орудия. Таким образом, артиллерийский полк состоял из 24 76-мм орудий и 12 122-мм гаубиц. Отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион включал в себя четыре батареи – по четыре 45-мм противотанковых орудия обр. 1942 г. в каждой, всего 16 ПТО.

После зимних боев дивизия была укомплектована молодежью до 30 лет из областей и краев Дальнего Востока, моряками Тихоокеанского флота, а также добровольцами с уральских заводов.

Войска 9 гв. вдд стали прибывать под Прохоровку между 21.00 и 23.00 10 июля 1943 г. И сразу же начали выдвигаться к передовой – для создания второго эшелона обороны юго-западнее станции на направлении главного удара 2 тк СС. В силу сложившихся обстоятельств утром основной удар боевой группы моторизованной дивизии (мд) СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» приняли на себя батальоны 26 гв. вдп. Полк сыграл важную роль при обороне станции Прохоровка 11 июля, поэтому здесь уместно сказать несколько слов о его командире 41-летнем подполковнике Г.М. Кашперском. Это был хорошо подготовленный офицер-штабист, но к тому времени не имевший боевого опыта строевого командира. Когда началась война, Григорий Мануйлович учился в Военной Академии им. М.В. Фрунзе. В сентябре 1941 г. был произведен досрочный выпуск слушателей академии. Старшего лейтенанта Г.М. Кашперского направили в группу офицеров Генерального штаба. С октября по начало декабря он служил при штабе 16А Западного фронта. Затем был прикомандирован к штабу 18А Южного фронта. Участвовал в оборонительных боях в Восточном Донбассе и при отходе войск армии в предгорья Главного Кавказского хребта, на туапсинское направление. В июне 1942 г. ему присваивается звание майора, и он назначается на должность старшего офицера Генерального штаба. За отличие в боях в апреле 1943 г. Г.М. Кашперский был удостоен орденоа Красного Знамени, а в мае того же года его назначили начальником оперативного отдела во вновь сформированный 33-й гв. стрелковый корпус 5 гв. А. Однако с этим назначением начались неприятности в его военной службе. 2 июня Г.М. Кашперскому присваивают очередное воинское звание подполковника, а в конце июня его снимают с должности в связи со «служебным несоответствием». Сегодня сложно сказать, каковы были причины появления этого приказа. Сначала Г.М. Кашперского назначили помощником начальника оперативного отдела того же корпуса, а через шесть дней – командиром полка. Таким образом, он принял полк за две недели до Курской битвы[56].

42-я гв. стрелковая дивизия была сформирована на базе 1-й гв. Краснознаменной отдельной стрелковой бригады 6 июля 1942 г. в составе 5А Западного фронта и стала именоваться 42-й гв. Краснознаменной стрелковой дивизией. До весны 1943 г. дивизия в составе 20-й и 31-й армий вела бои на Западном фронте, дважды участвовала в Ржевско-Вяземской наступательной операции, где понесла большие потери в личном составе. Затем она была переброшена в район г. Лиски Воронежской обл., где вошла в состав 5 гв. А. До вечера 11 июля 1943 г. она находилась в прямом подчинении командарма.

С 1 сентября 1942 г. дивизией командовал 44-летний полковник (с 1 октября 1942 г. – генерал-майор) Ф.А. Бобров. К сожалению, сведения об этом генерале отрывочны и скупы. Федор Александрович родился в Витебской губернии в семье батрака. В 1912 г. окончил сельскую школу и был призван в армию. С 1916 г. в звании унтер-офицера участвовал в Первой мировой войне. В 1918 г. вступил в Красную Армию, сражался на Западном, затем на Восточном фронте, был ранен. В довоенный период Боброву, кроме командных курсов «Выстрел» (1926) и двухмесячных курсов ПВО (1931), основательной теоретической подготовки получить не удалось.

Когда началась Великая Отечественная война, он был командиром 222 сд, которая действовала в составе 5А Западного фронта. Летом 1942 г. ему было поручено формировать и командовать 42 гв. сд. В Прохоровском сражении его дивизия сражалась стойко. Уже после Курской битвы соединение под его командованием в составе 40А 2-го Украинского фронта успешно действовало в боях по освобождению Румынии в августе – сентябре 1944 г.

25 сентября 1944 г. генерал-майор Ф.А. Бобров погиб в Румынии. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Гвардейские соединения в Красной Армии появились 18 сентября 1941 г. Всего за годы войны звания гвардейских были удостоены 11 общевойсковых и 6 танковых армий, большое количество соединений, частей и кораблей. 2 июня 1943 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР для гвардейских частей, соединений и объединений были учреждены особые гвардейские знамена, а для личного состава с мая 1942 г. – специальный нагрудный знак «Гвардия».

Переименование соединения в гвардейское подразумевало перевод его на другие штаты, первоочередное комплектование частей личным составом и техникой, доведение численности до штата (что редко делалось в обычных соединениях), увеличение количества автоматического и стрелкового вооружения в стрелковых полках гвардейских дивизий. Все гвардейские общевойсковые армии имели корпусные управления, нередко их состав наряду с двумя стрелковыми корпусами включали и один танковый.

Вместе с тем личный состав гвардейских частей обеспечивался усиленным питанием, а офицеры получали более высокие оклады. Хорошее обеспечение и первоочередное комплектование было связано с тем, что эти войска планировалось использовать по-особому. Вот что говорилось на этот счет в Директиве Ставки ВГК № 30095 от 18 апреля 1943 г.: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: гвардейские соединения (гвардейские стрелковые корпуса, гвардейские армии), состоящие из наиболее опытных и устойчивых войск, держать, как правило, в резерве или во втором эшелоне и использовать их в наступательной операции – для прорыва на направлении главного удара, а в оборонительной – для контрудара… Особое внимание обратить на тщательность отработки вопросов взаимодействия родов войск, ближнего боя, ночных действий, борьбы с танками противника. Научить войска быстро и глубоко закапываться в землю с целью прочного закрепления захваченных рубежей. Штабы всех степеней учить организовывать наступательный бой с целью прорыва оборонительной полосы противника и управлять войсками в динамике боя. Обратить внимание на вопросы использования средств усиления, ввода в бой вторых эшелонов, организации тыла. После прорыва оборонительной полосы противника при наличии мощных вторых эшелонов гвардейские соединения, участвовавшие в этом прорыве, выводить в резерв для отдыха и восстановления, не доводя их ни в коем случае до истощения. Твердо провести в жизнь правило, чтобы все раненые гвардейцы после выздоровления возвращались в свою часть. Перегруппировку гвардейских соединений без ведома Ставки не производить. Внешней выправкой, дисциплиной, быстротой и четкостью выполнения приказов, вниманием к бойцу добиться, чтобы гвардейские части являлись образцом и примером для всех остальных частей Красной Армии. Командующим (войсками) фронтами о мерах, принятых к исполнению настоящей директивы, донести к 1 мая 1943 г.»[57].

После войны А.С. Жадов писал: «Готовя войска к предстоящим боям, мы прекрасно понимали, что армия может быть использована или в составе Степного военного округа, преобразующегося при первой же необходимости во фронт, или передана одному из оборонявшихся впереди фронтов. Поэтому для меня не явился неожиданностью вызов в конце июня к командующему Воронежским фронтом генералу армии Н.Ф. Ватутину. Заслушав мой доклад о состоянии войск армии, Николай Федорович сказал:

– По имеющимся данным, в ближайшее время ожидается наступление противника на Курск. Обстановка может сложиться так, что армии придется по тревоге выходить на угрожаемое направление. Поэтому все части и соединения необходимо привести в полную боевую готовность, с тем чтобы обеспечить их быстрое прибытие в назначенные районы.

После этого я встретился с генералом С.П. Ивановым[58], который возглавлял штаб фронта. Он ознакомил меня с общей обстановкой на советско-германском фронте и – более подробно – в полосе фронта. Поскольку армия могла быть задействована в составе фронта уже в период оборонительною сражения, то мною заранее с группой офицеров штаба была проведена рекогносцировка местности и дорог на вероятном направлении действий армии – Обоянь и Прохоровка. В ходе рекогносцировки состоялась обстоятельная беседа по вопросам взаимодействия с командующим 6-й гв. армией генерал-лейтенантом И.М. Чистяковым на его наблюдательном пункте»[59].

К началу немецкого наступления соединения 5 гв. А были пополнены личным составом и вооружением и были готовы к выполнению поставленных задач. К началу Курской битвы армия насчитывала более 62 тыс. солдат и офицеров. Наряду с 5 гв. ТА она сыграла главную роль в Прохороском сражении.

Поскольку под Прохоровкой сойдутся в смертельной схватке советская гвардия и полевые войска СС, есть необходимость подробнее познакомиться со 2 тк СС и входящими в его состав дивизиями.

Состав 2-го танкового корпуса СС, характеристика командования и входящих в него соединений

2 тк СС, несмотря на номер, первое и единственное танковое соединение СС, участвовавшие в боевых действиях в составе вермахта на Огненной дуге. В этот период существовал лишь один корпус СС, поэтому и в трофейных документах он назывался не иначе как «корпус СС». Только после того, как с 27 июля 1943 г. начал формироваться 1 тк СС под командованием группенфюрера Й. Дитриха, 2 тк СС получил свое новое, известное сегодня наименование, хотя создан он был первым. Под этим названием он вошел и в историческую литературу о Курской битве, поэтому в моей книге будем придерживаться устоявшегося названия.

Полевые войска СС ведут свое начало с военизированных формирований нацистской партии – так называемых охранных отрядов, которые появились в середине 1920-х гг. Структурирование этих разрозненных и малочисленных групп началось с 1929 г., когда на пост их руководителя – рейхсфюрера СС – был назначен Г. Гиммлер. Благодаря его усилиям к концу войны войска СС превратились в 700-тысячную армию.

Одним из создателей первых дивизий полевых войск СС был уволенный в запас из рейхсвера генерал-лейтенант Пауль Хауссер. Он родился в 1880 г. в семье офицера. Получил хорошую военную подготовку, окончив юнкерское училище, а затем – элитное училище в Берлине-Лихтерфельде. Его однокашниками были будущие фельдмаршалы Ф. фон Бок и Г. фон Клюге. После восьми лет строевой службы он в 1912 г. окончил военную академию. В годы Первой мировой войны П. Хауссер служил в штабах армии, корпуса, командовал стрелковой ротой. Воевал во Франции, Венгрии и Румынии, был награжден Железными крестами 1-го и 2-го класса. После войны проходил службу в добровольческом корпусе на восточной границе. В 1920-е гг. служил в штабах пехотной бригады, дивизии, военного округа, командовал батальоном, полком, пехотной дивизией[60].

Будучи убежденным нацистом, он после увольнения в 1932 г. в запас вступил в ряды Национал-социалистской рабочей партии Германии (НСДАП). Ему присваивается звание штандартенфюрера (полковника) штурмовых отрядов нацистской партии (СА), и он назначается командиром бригады. После «ночи длинных ножей» влияние и численность СА резко падают. В ноябре 1934 г. П. Хауссер вступает в элитные охранные подразделения нацистской партии (СС) и становится начальником училища СС в г. Брауншвейге. Благодаря высоким профессиональным знаниям, боевому опыту и хорошим организаторским способностям он смог создать на базе этого училища военное учебное заведение, дававшее хорошее военное образование молодым и слабо подготовленным членам военизированных отрядов СС. Разработанную им учебную программу впоследствии скопировали практически все училища СС. В основу обучения эсэсовцев были положены хорошая физическая и профессиональная подготовка, усиленная идеологическая обработка будущих офицеров. При этом большое внимание уделялось созданию в курсантском коллективе дружеских отношений, взаимовыручки и помощи, вне зависимости от званий и должностей.

П. Хауссер лично участвовал в спортивных соревнованиях, справедливо полагая, что сложившиеся в период учебы хорошие отношения между старшими и младшими офицерами и солдатами помогут эсэсовцам в тяжелых условиях боя не терять веру в то, что командир в трудную минуту окажет помощь и поддержку каждому солдату и офицеру. Эти принципы способствовали воспитанию стойких и фанатически преданных бойцов СС.

В 1935 г. в Германии вводится воинская повинность. Это позволяет не только развертывать регулярную армию – вермахт, но и увеличить численность СС. В связи с количественным ростом подразделений нацистской партии возникла нехватка подготовленных командиров, имеющих боевой опыт. В 1936 г. П. Хауссер получает генеральское звание (бригаденфюрер) и назначается инспектором офицерских училищ СС, фактически становится ответственным за подготовку офицерского состава СС в трех основных учебных центрах: Брауншвейге, Бад-Тельце и Герце.

Стремление нацистской верхушки иметь личную гвардию, не подчиняющуюся армейскому командованию, привело к формированию полнокровных дивизий СС армейского типа. Этот процесс начался сразу после захвата Польши, где тогда еще разрозненные части СС продемонстрировали достаточно высокие боевые качества. С согласия Гитлера 19 октября 1939 г. П. Хауссер свел три полка СС «Дойчланд», «Германия» и «Фюрер», в первое соединение – дивизию особого назначения войск СС, которая получила собственное имя – «Германия», а с конца января 1941 г. – «Рейх». Впервые она приняла участие в крупномасштабных боевых действиях как самостоятельное соединение в мае 1940 г. при захвате стран Бенилюкса и Франции. Месяц спустя появилась вторая дивизия СС: «Мертвая голова». Ее формировал известный своей жестокостью комендант концлагеря Дахау Т. Эйке из охранников концлагерей.

Из трех наиболее известных соединений СС дивизия «Лейбштандарт Адольф Гитлер» была создана последней, хотя и получила № 1. В конце 1941 г. она все еще была пехотным моторизованным полком, и лишь в начале 1942 г. ее численность довели до штаба дивизии. Ее бессменным командиром вплоть до начала Курской битвы был бывший начальник охраны фюрера бригаденфюрер СС Йозеф Дитрих.

Все три соединения с первых дней принимали участие в нападении на Советский Союз. Дивизия СС «Рейх» до ноября 1941 г. воевала в составе ГА «Центр», а затем в связи с большими потерями была отведена на отдых. Ее командир П. Хауссер 14 октября 1941 г. получил тяжелое ранение, потерял правый глаз и был направлен на лечение в Германию. Он вернулся в строй лишь в мае 1942 г. и был назначен командиром создававшегося нового соединения из трех дивизий СС – моторизованного корпуса. Но уже 1 июня 1942 г. он переформировывается во 2-й тк СС, а в период с 9 сентября по 9 ноября 1942 г. все три его дивизии были переведены на штат моторизованных (панцергренадерских) дивизий.

Двойная подчиненность полевых войск СС – армейскому руководству (в период пребывания на фронте) и напрямую рейхсфюреру СС – влияла на их обеспечение. Потребности в личном составе, вооружении и технике удовлетворялись в первую очередь. Соединения получали в достаточном количестве новейшее вооружение. Так, зимой 1943 г. две моторизованные дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и «Дас райх», в составе корпуса переброшенные из Франции на Украину, были усилены отдельным батальоном и ротой новых танков «T-VI» «Тигр». В боях под Харьковом в феврале – марте 1943 г. 2 тк СС впервые участвовал как самостоятельное соединение. В этой операции Хауссер проявил себя как дальновидный, грамотный и целеустремленный командир, по-настоящему заботившийся о своих подчиненных и стремившийся выполнять поставленные задачи не любой ценой, а исходя из реально складывающейся оперативной обстановки.

15 февраля 1943 г. корпус был почти полностью окружен в Харькове частями советских 3ТА и 69А. Несмотря на личный приказ Гитлера, переданный командиром оперативной группы генерала Н. Ланца, держаться до конца, Хауссер не захотел жертвовать дивизиями СС в безнадежной ситуации и проигнорировал его. Он оставил город и вывел войска, при этом спас от разгрома еще и 320-ю пехотную дивизию (пд). А через некоторое время Харьков вновь был в его руках.

За ослушание П. Хауссер попал в опалу, он не получил вовремя положенную ему награду – «Дубовые листья» к Рыцарскому кресту. Но его авторитет в войсках заметно вырос. В боях за Харьков погиб первый командир мд СС «Мертвая голова» Т. Эйке. Его легкий одномоторный самолет-разведчик был сбит над позициями советских войск. В память о нем 6-й мотополк, которым командовал его выдвиженец штандартенфюрер Г. Беккер, получил название «Теодора Эйке»[61]. В период боев под Прохоровкой Г. Беккер командовал одной из двух боевых групп дивизии.

К началу операции «Цитадель» 2 тк СС был подчинен 4ТА группы армий «Юг»[62] и состоял из трех моторизованных дивизий СС: «Мертвая голова», «Дас райх» и «Лейбштандарт Адольф Гитлер» (далее соответственно: дивизии «МГ», «Р» и «ЛАГ»), был усилен пехотным полком 167 пд и 55-м минометным полком (мп) 3-й артиллерийской дивизии (арткомандование).

В Центральном архиве Министерства обороны РФ удалось обнаружить протокол допроса начальника оперативного отдела 3-й артдивизии капитана И. Шнайдера, который был пленен советскими войсками в августе 1943 г. С его слов минометные полки дивизии имели до трехдивизионного состава, в каждом по три батареи. Одна батарея имела по шесть 150-мм или 210-мм шестиствольных минометов, всего в полку было 54 миномета. Кроме того, для отражения танковых атак в каждом полку артдивизии имелось десять советских 76-мм орудий «ЗиС-3». Все полки к началу наступления были полностью укомплектованы и имели численность 1500 человек. В ходе боев при потере минометов немедленно прибывала новая материальная часть, боеприпасов было достаточно, и они без задержки подвозились из глубины[63].

К началу Курской битвы дивизии 2 тк СС по количеству бронетехники превосходили танковые дивизии вермахта, особенно 3 тк армейской группы «Кемпф».

Об уровне обеспеченности соединений полевых войск СС и дивизий вермахта в период Курской битвы и отношении к эсэсовцам свидетельствует выдержка из дневника лейтенанта К.Ф. Бранда, служившего в одной из полевых дивизий ГА «Юг», которая в это время действовала в районе Донбасса: «6 июля… Вчера началось наше наступление севернее Харькова. Так, по крайней мере, рассказывают эсэсовцы из дивизии «Викинг»… офицеры из дивизии СС удивляются пессимизму, царящему в нашей дивизии. Они при этом всегда забывают о том, насколько лучше по сравнению с нами условия, в которые они поставлены. Сам вид их возбуждает у наших уставших измотанных солдат чувство подлинной классовой ненависти. В наши войска входят те жалкие остатки, которые еще можно было наскрести в Германии. Они же собрали лучший человеческий материал в Европе.

Каждый их ефрейтор у нас бы был фельдфебелем. Притом они пьют, кутят, а наши солдаты часто самым настоящим образом голодают.

Тем не менее СС бесстыднейшим образом грабят и отбирают все у местных жителей… У нас сурово наказывается каждый маленький проступок, даже офицеров (как недавно) сразу заключают в крепость, а СС всегда остаются безнаказанными. Поэтому русский никого так сильно не ненавидит, как эсэсовцев»[64].

Думаю, для читателя будет небезынтересно узнать, какой информацией о соединениях противника, действовавших перед Воронежским фронтом обладало его командование незадолго до начала Курской битвы. Процитирую документ разведотдела штаба фронта «Краткая характеристика дивизий противника, действующих перед Воронежским фронтом, по состоянию на 15 мая 1943 г.», который была разослан в штабы армий 17 мая 1943 г. (о штатной численности и вооружении советских и немецких соединений см. таблицы 3, 4, 7, 8):

«Танковая дивизия «Мертвая голова» («Тотенкопф»). В состав дивизии входят: 1-й и 2-й мотополки (мп), танковый полк и артполк. Мотополки – трехбатальонного состава. Артполк – четырехдивизионного состава. Дивизия отмечается перед Воронежским фронтом с 20.03.43 г. Командир дивизии – генерал-лейтенант Зимон[65], командир 1 мп – оберфюрер Ротеркамф, командир 2 мп – подполковник Беккер. Дивизия сформирована в Мюнхене в 1939 г., комплектовалась исключительно из добровольцев охранных отрядов и отрядов штурмовиков.

Требования к добровольцам: безукоризненное арийское происхождение, документально доказанное не менее чем за три-четыре поколения (для офицерского состава – с 1801 г.), политическое развитие, физическое здоровье, рост – не ниже 170 см, мужественная внешность, возраст – не старше 25 лет.

Дивизия участвовала в операциях против Польши и Франции, после чего дислоцировалась в районе Бордо (Франция). На Восточном фронте с 25 июня 1941 г. – входила в состав 56 мк 4ТА, а затем в составе 10-го армейского корпуса. Наступала через Литву, Латвию и далее на Порхов, Сольцы, Старую Руссу. С сентября 1941 г. до января 1942 г. дивизия оборонялась на рубеже Лужно – Хильково. В первой половине 1942 г. части дивизии использовались в обороне отдельными гарнизонами, которые действовали совместно с линейными частями, усиливая их стойкость в обороне. В июне части дивизии были сосредоточены в районе Демянска (Бяково, Стрелицы), где вели упорные бои с частями Северо-Западного фронта. В этих боях дивизия понесла большие потери. Осенью 1942 г. была выведена для пополнения. В начале февраля 1943 г. дивизия переброшена из Франции вторично на Восточный фронт. 17–18.02.43 выгрузилась в Дубно и Киеве, откуда проследовала маршем до Краснограда, где 23.02 вступила в бой с наступающими частями Юго-Западного фронта. Дивизия СС «Мертвая голова», наступая в составе танкового корпуса СС, имела задачу восстановить положение в районе Харькова. Наступала на Павлоград, после чего резко повернула на север и действовала в направлении Сахновщина, Охочае, Ново-Водолага, Дергачи, Липцы, обходя Харьков с севера. Правее наступала танковая дивизия «Рейх», левее – тд «Адольф Гитлер». К 20.03.43 г. части дивизии вышли к реке Северский Донец на рубеже Графовка, Старица и перешли к обороне. В конце марта была переброшена в район Белгорода, где сменила части дивизии СС «Адольф Гитлер», (иск.)[66] Белгород. За период боев (февраль – март 1943 г.) дивизия имела потери до 35 % людского состава и матчасти. Численный и боевой состав дивизии на 15.05.43 г. составлял: людей – 8200, арторудий – 76, противотанковых орудий – 46, минометов – 40, пулеметов – 280, танков – 70. Политико-моральное состояние: бытовые условия солдат СС с самого начала войны были и даже в трудные периоды оставались значительно лучшими, чем в других частях германской армии. Солдаты в подавляющем большинстве верят в победу гитлеровской Германии.

Вывод: дивизия СС «Мертвая голова», состоявшая в начале войны из отборных гитлеровцев, понесла большие потери на Восточном фронте в людях и технике. Над ними грозным призраком висит сталинградская трагедия 6-й армии. На общем изменившемся фоне гитлеровская дивизия СС «Мертвая голова» представляет собой наиболее сколоченную, дисциплинированную, верную часть, способную упорно и настойчиво выполнять приказы немецкого командования. Успешные действия дивизии в районе Харькова, безусловно, подняли поступательный дух эсэсовских войск, в частности дивизии «Мертвая голова».

Танковая дивизия СС «Адольф Гитлер». В состав дивизии входят 1-й и 2-й мотополки, танковый и артиллерийский полки. Мотополки – трехбатальонного состава, артполк – четырехдивизионного состава. Отмечается в донесениях перед Воронежским фронтом с 3.02.43 г. Командир дивизии – генерал Й. Дитрих[67]. Командир 1 мп – подполковник Витт, командир 2 мп – подполковник Виш. Дивизия сформирована в мирное время. Была укомплектована добровольцами, главным образом членами национал-социалистской партии и Союза гитлеровской молодежи. Возрастной состав: 17–22 года. В последующих пополнениях комплектовалась молодежью 18–19 лет, имеющей 8–10-месячную подготовку. Личный состав отвечает всем требованиям гитлеровского режима. На Восточном фронте – с начала войны, действовала в составе танковой группы Клейста. Напряженные бои вела на шахтинском направлении, в районе Ростова-на-Дону. В 1943 г. перебрасывалась в Германию на пополнение и доукомплектование. Зимой 1942/43 г. была переброшена вторично на Восточный фронт. Вела бои в районе Купянска, откуда отошла на Волчанск, Харьков, Красноград. В феврале – марте 1943 г. принимала участие в контрнаступлении на Харьков совместно с дивизиями «Рейх», «Мертвая голова», наступая в направлении Красноград, Сахновщина, Ефремовка, Ракитное, Харьков, Белгород. В конце марта дивизия вышла в район Белгорода. За время боев (январь – март 1943 г.) части дивизии имели потери до 30 % людского состава. Численный и боевой состав дивизии на 15.05.43 г. составляет: людей – 8600, артиллерийских орудий – 60, противотанковых орудий – 63, минометов – 70, пулеметов – 430, танков – 80.

Вывод: личный состав дивизии подготовлен хорошо, имеет большую насыщенность техникой, в настоящее время дивизия вполне боеспособна. В наступательных и оборонительных боях проявляет большое упорство, независимо от потерь.

Танковая дивизия СС «Рейх». В состав дивизии входят 1-й и 2-й мотополки, танковый полк и артполк. Мотополки – трехбатальонного состава, артполк – четырехдивизионного состава. Командир дивизии – группенфюрер Кеплер[68]. Командир мп «Фюрер» – оберштурмфюрер Кумм. Командир мп «Дойчланд» – оберштурмбаннфюрер Хармиль. Дивизия сформирована в 1939 г. из самостоятельных кадровых полков, участвовала в войне с Польшей, сражалась с большой дерзостью. На Восточный фронт переброшена в начале июля 1941 г. Действовала на смоленском направлении, ведя бои в районе Орши и Ельни. В дальнейшем наступала на волоколамском, ржевском и сычевском направлениях. В этих боях потеряла почти весь личный состав. В марте 1942 г. была отведена в Германию на пополнение и переформирование, после пополнения переведена во Францию. Личный состав почти полностью был обновлен (старых, кадровых солдат осталось не более 20 %). Дивизия пополнилась главным образом добровольцами из членов Союза гитлеровской молодежи, собранными из различных районов Германии. Возрастной состав: 19–22 года. Срок обучения – 9 месяцев.

В январе 1943 г. дивизия переброшена вторично на Восточный фронт… Полк «Фюрер» с артдивизионом и танковой ротой погрузился в эшелоны 8.01.43 г. и следовал по ж.д. до Сталино, куда прибыл 21 января, из Сталино части полка убыли маршем в Ворошиловград. 25.01.43 г. заняли оборону восточнее Ворошиловграда. В оборонительных боях под Ворошиловградом, по показаниям пленных, полк имеет большие потери и много обмороженных. В первой половине февраля 1943 г. был переброшен на харьковское направление, где 8 февраля вошел в состав своей дивизии. Полк «Дойчланд», мотоциклетный полк, штаб дивизии и др. спец. части дивизии выгрузились в районе Киева в период 18.27.01.43 и маршем переброшены в район Харьков, Волчанск, где в первых числах февраля передовыми частями вступили в бой с нашими наступавшими войсками. После неудачных встречных боев части дивизии «Рейх» с 7.02.43 г. начали с боями отходить с рубежа реки Северский Донец в направлении Харьков, Мерефа, Красноград. К 20.02.43 г. дивизия отошла в Красноград, откуда перешла в контрнаступление на Павлоград и 25 февраля овладела Павлоградом. К 20 марта дивизия вышла к реке Северский Донец на старосалтовском направлении, после чего была сменена 11 тд и переброшена в район Белгорода. За время боев (январь – март) дивизия потеряла до 2000 человек убитыми и свыше 2000 человек обмороженными. Численный и боевой состав дивизии на 15.05.43 г. составляет: людей – 7000, орудий – 50, ПТ орудий – 62, минометов – 40, пулеметов – 260, танков – 80. Политико-моральное состояние личного состава дивизии высокое, большинство верит в победу Германии.

Вывод: дивизия «Рейх» имеет потери до 30 %, в настоящее время пополнена до штатной численности, подготовка солдат высокая, наступательный дух не подорван, является боеспособным соединением»[69].

Г. Гиммлер, выступая в апреле 1943 г. в Харькове перед офицерами 2 тк СС, заявил: «Здесь, на Востоке, решается судьба… Здесь русские должны быть истреблены и как люди, и как военная сила и захлебнуться в собственной крови»[70]. Фанатично преданные гитлеровскому режиму, эсэсовцы были готовы выполнить поставленные задачи, не считаясь ни с чем. И, что очень важно, у них были для этого большие возможности. Выводы советских разведчиков оказались точными: корпус Хауссера был сильным и хорошо обученным соединением, вооруженным новейшей техникой.

Соединения 3-го танкового корпуса армейской группы «Кемпф»

Большое влияние на боевые действия под Прохоровкой оказала армейская группа «Кемпф», и прежде всего ее 3 тк под командованием генерала танковых войск Германа Брейта в составе 6, 7 и 19-й танковых дивизий. В сводке разведотдела штаба Воронежского фронта приводятся следующие данные по 6 и 7 тд 3 тк:

«6-я танковая дивизия. В состав дивизии входят: 11 тп, 4-й и 114-й мотострелковые (мотопехотные. – З. В.) полки, 76-й артполк. Командир дивизии – генерал-майор Раус[71], командир 4 мп – полковник Унрайн, командиры остальных полков неизвестны. Дивизия – кадровая. Личным составом была укомплектована из Вестфалии. Дивизия участвовала в боях в Польше и во Франции. На Восточном фронте с начала войны входила в состав 4-й танковой группы. Наступала через Литву и Латвию на Псков, Кингисепп, Красногвардейск, где имела потери до 70 %. В сентябре 1941 г. переброшена из-под Ленинграда в район Вязьмы. Вела бои в районе Гжатск, Калинин, Дмитров, Клин. В этих боях дивизия потеряла все танки и до 505 человек людского состава. В марте 1942 г. убыла в Германию на пополнение и переформирование. После пополнения дислоцировалась во Франции. В декабре 1942 г. переброшена из Франции вторично на Восточный фронт – под Сталинград, где совместно с 17 тд и дивизией «Викинг» участвовала в контрнаступлении на котельническом направлении. 6 тд прибыла из Франции в следующем составе: людей – до 9000, пулеметов – 340, минометов – 90, ПТ орудий – 70, арт. орудий – 60, танков – 100. После неудачных встречных боев 6 тд была переброшена… на Юго-Западный фронт. В районе Тацинская, Скасырская части дивизии вели жестокие бои с нашими танковыми частями. В этих боях дивизия имела большие потери в танках, в людском составе и автотранспорте. Разбитые части дивизии отошли за реку Северский Донец и заняли оборону на рубеже Белокалитвенская, Богдановка (юго-вост. Каменска). В феврале выведена в резерв, частично пополнилась и вновь брошена в бой в районе Синельникова. Участвовала совместно с корпусом СС в контрнаступлении на харьковском направлении. В марте 1943 года наступала на Змиев и Чугуев. В настоящее время дивизия переброшена в район юж. Белгорода. Численный и боевой состав дивизии на 15.05.43 г. составляет: людей – 6500, арт. орудий – 60, ПТ орудий— 45, минометов – 55, пулеметов – 240, танков – 240 (так в тексте. – З. В.).

Вывод: 6 тд в обороне дерется упорно. Является боеспособным соединением. После получения пополнения может быть использована для наступления[72].

7-я танковая дивизия. В состав дивизии входят: 25 тп, 6-й мотоциклетный полк, 7-й мотострелковый полк и 78-й арт. полк. Командир дивизии – генерал-лейтенант барон фон Функ. Командир 7-го мотополка – полковник Штейнкелер. Командир 78-го арт. полка – подполковник Фрайлих. Дивизия кадровая. Других данных не имеется. Дивизия участвовала в оккупации Чехословакии, Польши, Бельгии, Франции. На Восточный фронт прибыла 22.06.41 г. Границу перешла в районе Сувалки. Наступала по маршруту Вильно – Минск – юж. Витебск – Ярцево, откуда была переброшена на клинское направление. В августовских боях имела большие потери, вследствие чего была отведена в район Духовщина на переформирование и доукомплектование. В ноябре вновь действовала на клинском направлении. В боях под Москвой дивизия потеряла свыше 100 танков и до полка пехоты, в марте была переброшена на пополнение. 7-я танковая дивизия 18.12.1942–25.12.1942 была переброшена на Восточный фронт по маршруту Тулон – Берлин – Бреслау – Варшава – Киев – Сталино – Ростов – Шахты – Усть-Белокалитвенская. К 6.01.43 г. части дивизии были сосредоточены в Усть-Белокалитвенской, откуда 7 января дивизия начала наступать в направлении Новочеркасский, Скасырская, где дивизия понесла значительные потери в танках и личном составе. Из 80 танков подбито 30 танков. 29.01.43 г. дивизия начала переброску основными силами на артемовское направление по маршруту Серго – Каганович – Артемовск – Славянск с задачей – не допустить прорыва войск Красной Армии в направлении Славянск, Краматорская. В первой половине февраля дивизия вела упорные оборонительные бои за удержание Славянска, после чего отошла в район Красноармейское, откуда совместно с 11 тд и дивизией «Викинг» перешла в контрнаступление на Барвенково. К концу февраля 1943 г. 7 тд вышла к р. Северский Донец и заняла оборону юж. Изюма. В районе Красноармейское, Барвенково дивизия потеряла до 30 танков и до полка пехоты. В настоящее время дивизия переброшена в район юго-зап. Белгорода, предположительно Золочев, Должик. Численный и боевой состав дивизии на 15.05.43 г. составляет: людей – 6800, арт. орудий – 48, противотанковых орудий – 50, минометов – 50, пулеметов – 280, танков – 120.

Вывод: 7 тд на 20.03.43 г. имела потерь до 80 % в личном составе и до 70 % – в матчасти. За последнее время дивизия пополнилась личным составом и матчастью. После пополнения будет использована в широких наступательных действиях.

168-я пехотная дивизия. В состав дивизии входят: 442, 429, 417-й пехотные полки и 248-й арт. полк. Полки трехбатальонного состава. Дивизия отмечалась перед Воронежским фронтом с 14.07.42 г.

Командир дивизии – генерал-майор Крайз, командиры: 417 пп – полковник Шмидт, 429 пп – полковник Группер, 442 пп – полковник Шульце.

Дивизия начала боевые действия на Восточном фронте в районе Холм с первого дня войны, затем двигалась с боями по маршруту Дубны – Житомир – Киев – Прилуки – Ровны – Сумы – Харьков – Белгород.

Дивизия участвовала в боях под Киевом, Белгородом, Ровно. Наиболее напряженные бои вела под Киевом. К 13.07.42 г. 168-я пехотная дивизия в полном составе сменила части 3 мд на рубеже Хвощеватка, Подклетная (сев. и сев. – зап.г. Воронеж). В боях под Воронежем дивизия имела большие потери, вследствие чего ее 442 и 417 пп были отведены в тыл. 417 пп был расформирован, 429 пп, получивший пополнение, продолжал оборонять участок Подклетная и вскоре также был отведен на зап. берег р. Дон на отдых и пополнение, но в связи с наступлением наших войск в районе Подклетная был снова введен в бой, не получив пополнения. В процессе подготовки к наступательным боям на Сторожевском плацдарме 417 пп был вновь сформирован из прибывшего маршевого батальона. После перегруппировки и пополнения 168 пд, усилив венгерские войска, 8.09.42–15.09.42 принимала участие в наступательных боях за овладение Сторожевским плацдармом. В этих боях дивизия понесла большие потери, так, например, 2/429 пп имел до 70 % потерь в личном составе, а 3/429 пп был расформирован.

После ударов Красной Армии в январе 1943 года на острогожско-валуйском, а затем в феврале на белгородском направлениях 168 пд вместе с другими частями немцев, венгров и итальянцев отступала на запад, имея большие потери в людском составе и технике.

С подходом танкового корпуса СС 27.02.43 г. 168 пд, частично пополнившись, с приданными танками действовала на второстепенном участке фронта в направлении В. Писаревка. Понеся снова тяжелые потери, была выведена в резерв в район Миргорода, где пополнилась личным составом и техникой. 22.04.43 г. вновь заняла оборону, сменив части дивизии СС «Рейх» и 586 пп 320 пд на рубеже Белгород – (иск.) Соломино, общей протяженностью до 12 км (подтверждается пленными 442 пп 4.05.43 г.).

Дивизия укомплектована на 80 % штатной численности. Возрастной состав: 60 % 21–23 года и до 40 % – 30–35 лет. Национальный состав – преимущественно немцы.

Численный и боевой состав дивизии на 15.05.43 г. составляет: людей – 7500, арт. орудий – 50, ПТ орудий – 50, минометов – 60, пулеметов – 280.

Настроение солдат, в связи с затяжкой войны, ухудшилось. Пополнение особенно боится советской артиллерии.

Вывод: дивизия в зимних боях 1943 г. была полностью разгромлена частями Красной Армии. К настоящему времени пехотная дивизия укомплектована на 85 % штатной численности за счет других частей и резервных батальонов, но серьезной боевой единицы не представляет»[73].

Информации о 19 тд, к сожалению, найти в архиве пока не удалось, дивизия была переброшена на это направление позже.

Всего к началу операции «Цитадель» в трех танковых корпусах ГА «Юг», нацеленных на прорыв главной полосы обороны Воронежского фронта, 4 июля 1943 г. насчитывался 1261 танк, 424 штурмовых орудий (StuG), «Мардер», «Хуммель», «Веспе». В том числе в 4ТА 917 танков и 349 различных сау. Причем около 92 % наличной бронетехники находилось в строю. Особое внимание обращает на себя тот факт, что в двух ее танковых корпусах подавляющее большинство были средние и тяжелые танки: в 48 тк – 89 %, а во 2 тк СС – более 90 %. Причем в соединении фон Кнобельсдорфа почти 41 % – это «пантеры» и «тигры». После Курской битвы возможности собрать столь значительное число бронетанковой техники для проведения наступательной операции в рамках группы армий у командования вермахта больше не будет.

Дивизии 2 тк СС и 3 тк были укомплектованы модернизированными танками «Т-Ш», «T-IV» (в основном модификации «Н») и усилены небольшим числом «T-VI» «Тигр» (устаревших танков «Т-II» и «Т-Ш» с короткой пушкой было немного, они использовались в качестве командирских, подвижных наблюдательных пунктов и т. п.).

Модернизированные «тройки» и «четверки» были оснащены новыми длинноствольными 50-мм и 75-мм пушками, обеспечивающими достаточно высокую начальную скорость снаряда, а значит, и более высокую бронепробиваемость. В единоборстве с «тридцатьчетверками» и «семидесятками» это давало экипажам большое преимущество. Тактико-технические характеристики немецких и советских танков, участвовавших в Курской битве, даны в табл. 9.

Значительно большую опасность для советских танков представлял новый тяжелый немецкий танк «T-VI» «Тигр» с мощнейшей 88-мм пушкой, которая легко пробивала броню «тридцатьчетверок» на дистанции до 2000 м. Эта машина уже была хорошо известна нашим войскам: в январе 1943 г. под Ленинградом был захвачен в исправном состоянии опытный образец «Тигра». Он был доставлен на полигон у Кубинки для обстрела бронекорпуса. Стреляли по нему артсистемы различных калибров с разных дистанций и под различными углами. По результатам испытаний для войск была срочно разработана памятка с указанием всех слабых мест бронезащиты «Тигра» и дистанций наиболее эффективной стрельбы для различных артсистем.

Об использовании «тигров» в Курской битве, в Прохоровском сражении в частности, написано немало как в мемуарной литературе, так и в специальных военно-исторических исследованиях. И все же эта тема обросла массой мифов и легенд. По мнению некоторых авторов, этот танк стал не только символом мощи бронетанковых войск вермахта, но и наряду с Т-5 «Пантера» и САУ «Элефант» («Фердинанд») являлся чуть ли не основной боевой машиной германских войск в летних боях 1943 г. Судя по мемуарам участников тех событий, «тигры» использовались всеми танковыми и моторизованными соединениями врага, причем в большом количестве. В действительности «рыскать» по всей Курской дуге эти «звери» физически не могли, так как за шесть месяцев 1943 г. было выпущено всего 264 танка и 65 – в течение июля. Специально для применения «тигров» была сформирована новая тактическая единица – тяжелый танковый батальон, представлявший собой самостоятельную боевую единицу. В операции «Цитадель» планировалось использовать 286 танков этого типа. В действительности же к июлю на фронт было отправлено только 246 машин[74]. Основная их часть находилась в группах армий «Центр» и «Юг». Причем распределены они были неравномерно. Первой передали лишь один 505-й тяжелый танковый батальон в составе 45 «Т-6» «Тигр». В составе же южной группировки кроме 503-го тяжелого танкового батальона были сформированы тяжелые роты в каждой из четырех моторизованных дивизий: «Дас райх», «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Мертвая голова» и «Великая Германия».

503-й тяжелый танковый батальон (ттб) был сформирован 5 мая 1942 г. в составе двух рот, но на фронт он был переброшен лишь в начале следующего года, из-за того, что техника начала поступать только в конце августа 1942 г. Для его комплектования использовался личный состав в основном из боевых частей, прошедший подготовку в 500-м запасном танковом батальоне в Падерборне. Впервые батальон вступил в бой в январе 1943 г. на Северном Кавказе в составе 4ТА генерала Г. Гота. Совместно со 2-й танковой ротой 502 ттб участвовал в оборонительных боях в районах Ростова-на-Дону и Ставрополя. Впоследствии эта рота вошла в его состав под номером «3». В начале апреля 1943 г. батальон был выведен в тыл для комплектования, а затем в феврале – марте участвовал в контрударе в районе Харькова. К началу операции «Цитадель» он был включен как средство усиления в состав 3-го танкового корпуса армейской оперативной группы «Кемпф» и насчитывал 45 «тигров».

Тяжелые роты танковых полков моторизованных дивизий войск СС начали формироваться в ноябре 1942 г. По штату они имели 9 «тигров» и 10 танков «T-4H» с 50-мм пушками. Комплектование и обучение экипажей велось на полигонах во Франции. Впервые они были применены в составе танковых полков СС в зимних боях 1943 г. под Харьковом. 22 апреля был утвержден новый штат танковых корпусов СС. Согласно ему роты «тигров» сводились в отдельный танковый батальон корпусного подчинения, а их 3-й взвод был доукомплектован танками «Т-6», но перед летним наступлением переформирование приостановили. К началу июля роты полностью укомплектовали «тиграми» и сменили их нумерацию. Во 2 тк СС она была следующей: 4-я танковая рота 1-го танкового полка (тп) мд СС «ЛАГ» стала 13-й, 1-я танковая рота 3 тп мд СС «МГ» – 9-й, а 8-я танковая рота 2 тп мд СС «Дас райх» – 2-й[75].

Всего в составе трех дивизий 2-го тк СС к началу июля 1943 г. находилось 42 «тигра» и 15 – в 48-м танковом корпусе (мд «Великая Германия»). Таким образом, против войск Воронежского фронта действовало 102 «тигра», а всего в Курской битве принимало участие 144 танка «T-VI»[76].

Укомплектованность соединений 2 тк СС 4ТА и АГ «Кемпф» перед началом Курской битвы бронетехникой показана в табл. 10.

В операции «Цитадель» были задействованы лучшие танковые дивизии вермахта и полевых войск СС, имеющие четырехлетний опыт ведения боев как в обороне, так и – особенно – в наступлении. Сильной стороной этих дивизий было значительное количество новых танков и штурмовых орудий, противотанковых средств, а также хорошо отлаженное и тесное взаимодействие на поле боя с авиацией.