Глава 4
в которой читатель познакомится с ходом лабораторных работ и сапожником Мойшой
Весна пришла раньше, чем предсказывали метеорологи. Потеплело резко, невидимые с Земли кочегары растопили солнечную топку почти до летней жары. В лаборатории, что находилась в подвале профессорского дома, стало душно, не спасали даже маленькие окошки у потолка, выходящие на улицу и распахнутые настежь. Впору было нанимать китайчонка с опахалом. Но Сергей Алексеевич не обращал никакого внимания на жару. Что ему духота таврического подвала после нескольких лет раскопок в Танесруфте, самой великой пустыне земного эллипсоида. Дареджан же и вовсе чувствовала себя, как ворона в воздухе, она с детства привыкла выстаивать в любую жару с рассвета до заката за базарным прилавком. Все осколки были тщательно измерены, описаны, внимательно изучены под мощным оккиолином и занесены в каталог. Затем над несколькими выбранными образцами начались эксперименты с воздействием на них различных химических веществ. Оказалось, что профессор Ерёмин прекрасно знает не только археологию и минералогию, но и химию. Одновременно с работой ассистенткой Дареджан, упросившая дядю отпустить её на время из лавки, занималась выяснением истории камня. Но здесь её успехи оказались весьма скромны: Кривой Кондратий словно в воду канул. Даже старый еврей—сапожник, у будки которого сидел обычно нищий, ничего не знал.
– Я к нему так привык, – жаловался сапожник. – Двенадцать лет мы работали рядом, двенадцать лет! Я чинил обувь, он просил деньги – каждый был занят своим делом. Ты видела, Дареджан, его когда-нибудь босиком? Нет! А почему? Потому что старый Мойша не может без сострадания смотреть на босых людей. Кондратий приносил мне выброшенные на помойку рваные ботинки, и я чинил ему их бесплатно! И как чинил!
– Ты что-нибудь знаешь о нём?
– Я? О нём? Девочка, старик Мойша знает всё и обо всех! Он знает во сколько лет ты сделала первый шаг и сколько монет вчера проиграл твой отец. Знает, с кем спит торговка рыбой со второго ряда и как зовут парня, с которым ты в первый раз целовалась. Ему известно, на сколько монет твоя мать обсчитала сегодня повитуху с Камышового шоссе и даже у кого вчера ночевал генерал—губернатор. Будка старого Мойши стоит точно в центре Вселенной, ты разве не слышал про это, девочка?
Дареджан улыбнулась. Она любила старого еврея.
– Ты мне о Кондратии расскажи, Мойша!
– Не перебивай старших, бесцеремонное дитя восточного базара! Старик Мойша думает медленнее, чем чинит ботинки. Знаешь, почему? Потому что голова его постарела раньше рук. И он считает такую старость за счастье, да—да! Мойша всю жизнь работал руками, и что он будет делать, если они сдадут раньше головы? То-то! Всё обо всех знает старик из будки в центре Вселенной. И только один человек для него чистый лист – его сосед Кондратий. Появился он двенадцать лет назад. Пришёл, сел около будки, подогнув под себя босые грязные ноги в рваных штанах, вынул носовой платок – да—да, у этого бродяги был платок для носа! – и молча просидел все эти годы у моей будки. Знаешь, сколько слов я от него услышал за это время? Не больше сотни! Вечером он сворачивал свой платок, покупал на собранные гроши кусок пирога с рыбой или картошкой, бутыль дешевого кислого вина и шёл домой. И до утра старый Мойша его не видел!
– А где он живёт? – уцепилась за последние слова старика девушка.
– Где может жить бродяга с парой грошей в кармане? – удивился сапожник. – Конечно, в порту! Вся городская нищета считает своим домом заброшенные доки. Да никак ты собралась его там искать, девочка? – забеспокоился старик. – Даже и не думай! Если тебе придётся когда-нибудь выбирать между горящими подземельями ада и походом в заброшенные доки Ахтиара – не задумываясь, выбирай ад!
Искать Кривого Кондратия в доках Дареджан не пришлось – она нашла его совсем в другом месте. Дня через два после разговора с сапожником, девушка забежала в лавку к дяде и столкнулась там с одним из постоянных своих покупателей – и антиквариата, и фруктов. Слово за слово обменялись новостями, и тут покупатель неожиданно спросил:
– Помните нищего у сапожной будки? Кривого Кондратия?
– И? – выдохнула Дареджан.
– Вчера хоронили на Кальфе. Представляете, за покойным шла огромная процессия оборванцев – человек пятьсот! Никогда не думал, что у нас в городе столько бродяг и бездельников!
Дареджан не ответила. Развернувшись, она вышла из лавки и даже не попрощалась. Ей почему-то ужасно жалко было умершего старика со скрюченными пальцами.
Ещё через день она выбралась на Кальфу. Поговорив с кладбищенским служкой, отыскала могилу Кондратия и долго стояла возле стилизованных скрижалей надгробия с букетом простеньких полевых цветов. Отчего-то ей казалось, что дорогой букет будет неуместен на могиле нищего. Потом поклонилась в пояс, положила цветы на могильную плиту и поехала домой. Тайна подаренного ей Кондратием камня ушла вместе с ним.
День улетал за днём в исследованиях и экспериментах. Сергей Алексеевич даже отменил несколько своих выступлений, о которых была давняя договоренность с университетом. Он весь ушёл в работу, и увёл за собой новую ассистентку. Дареджан была этому только рада. Она впитывала в себя новые знания и навыки, не стесняясь переспрашивать по нескольку раз и не заботясь о том, сочтёт ли её профессор глупой. Она не думала о будущем – о том, что случится, когда их работа будет завершена и придётся возвращаться в пыльную старую лавку. Денег за найденный артефакт Дареджан твёрдо решила не брать: как пришло, так и уйдёт. Она обладала очень редким качеством для женщины: умением не жалеть о несбывшемся. Живи сегодняшним днём, завтра наступит только завтра.
В последний день декады, завершив очередной этап работы, они с Сергеем Алексеевичем чаёвничали на веранде. Почки на деревьях маленького садика у дома профессора уже набухли, а кое—где даже появились первые листочки. Вечернее солнце стекало по небу за дома на западе Ахтиара, и тёплый ветерок пересчитывал их, раскачиваясь на тонких ветках. Внезапно над входом в дом затрезвонил колокольчик – кто-то стоял на улице перед калиткой и требовал его впустить. Дареджан выскользнула из кресла, сбежала по ступенькам и через секунду уже открывала незваному гостю калитку. Им, к её удивлению, оказался сапожник Мойша.
– Как ты меня нашёл?! – не удержалась от восклицания девушка.
– Девочка, ты разве забыла? – улыбнулся сапожник. – Старик Мойша знает всё и обо всех! Но он бы никогда не стал сбивать свои новые ботинки о булыжники мостовой, если бы не это.
И Мойша протянул девушке большой толстый запечатанный конверт.
– Что это?
– Письмо от Кондратия, дочка. Его должны были передать мне в день похорон, но ты же знаешь этих нищих! Когда они выполняли свои обещания в срок? Посыльный просил найти тебя и вручить лично. Но и тогда, девочка, и тогда – при всей моей любви к тебе и твоей семье – Мойша не отправился бы путешествовать через весь город, бросив свои дела! Если бы не вот это… Ты прочитай, прочитай на обратной стороне конверта.
Дареджан перевернула конверт и увидела короткую надпись строгим красивым почерком:
«Мойша! Забыл тебе сказать перед смертью спасибо за ботинки. Твой сосед Кондратий».