Глава 2
в которой читатель узнает, как осколок Скрижалей попал в руки девушки
Мягкий свет люстры, некогда привезённой профессором из Аммурианума, городка стекольщиков на одном из островов Венецианской лагуны, падал на тёплый ворс ковра из Исфахана, древней столицы персов. Светлые кресла в стиле арт деко доставлены были из знаменитой мастерской в Брно, толстая сигара сделана вручную в Доминикане, а старинные запонки из драгоценных пуговиц, соединённых тонкой золотой цепочкой перешли по наследству вместе с двухэтажным домом из восьми комнат, гостиной, кабинета и большого подвала, где в одной из половин хранилось в бочках и толстых бутылях дорогое старое вино, а в другой располагалась лаборатория. Аристократическая обстановка эта, впрочем, резко контрастировала с импульсивным и непоседливым характером профессора. В своём родовом гнезде он проводил лишь два зимних месяца, а весной уезжал на очередные раскопки. Там он без труда довольствовался самым необходимым: жил в палатке, носил рабочую одежду, ел вместе со всеми за столом и даже мысль о том, чтобы благоустроить свой походный быт не приходила Сергею Алексеевичу в голову. Двух месяцев отдыха, чтения книг, встреч со старыми друзьями, посещения театральных премьер и зимних конных бегов на ипподроме вполне хватало ему для восстановления сил.
Жизнь его юной гостьи Дареджан была совсем иной. С детства она подрабатывала, помогая матери – крикливой и пышногрудой красавице из Аштарака, что продавала фрукты на армянском базаре. Отец Дареджан – смуглый толстяк с крупным носом был для семьи скорее обузой из-за увлечения картами и хорошим коньяком. Громкие скандалы между родителями, свидетелями которых была вся армянская улица на окраине Ахтиара, ссоры и примирения, обвинения друг друга в изменах (мнимых и настоящих) и даже шумные потасовки – всё это породило у девочки желание вырваться за базарный круг совсем в раннем возрасте. В двух кварталах от их двора была антикварная лавка, которую держал двоюродный брат матери, и юная Дареджан пропадала там всё свободное время, играя старинными куклами, рассматривая необычные вещи и читая вместо сказок и романов древние рукописи. Были там и книги по археологии, в том числе и первое издание «Истории одного улья» профессора Ерёмина, ныне совершеннейшая библиографическая редкость. Одно время Дареджан даже упрашивала мать дать денег на учёбу в археологическом университете, но та искренне не понимала, чем глиняные черепки и человеческие черепа лучше мандаринов и персиков.
Торговля на базаре, справедливости ради, немало дала девушке. Она научила трезвому расчету, умению постоять за себя, хитрости и познакомила Дареджан с огромным количеством людей из самых разных социальных слоёв. Поэтому когда она всё же уговорила дядю взять её в свою лавку помощницей, прежние знакомые нередко заходили, принося с собой, как им казалось, антиквариат. И всё же девушка была удивлена, когда в четвёртый день третьей декады первого месяца года, в лавку заглянул Кривой Кондратий, самый нищий из всех нищих Ахтиара. Про него говорили, что он настолько беден, что не имеет даже кепки для сбора милостыни. Долговязый и худой, со скрюченными пальцами, он сидел на краю базара, у будки сапожника и вместо кепки перед нищим был расстелен грязный кусок мятой тряпки. Среди торговцев про него ходили странные и весьма противоречивые слухи. За долгие годы попрошайничества он оброс целым ворохом легенд и суеверий. Одни боялись его скрюченных пальцев и утверждали, что «кого хватит Кондратий – тот три дня не проживёт». Другие, наоборот, верили, что в больных пальцах его живёт великая целебная сила, но только для того, кто понравится нищему. Родители Дареджан, при всех своих недостатках, были людьми добрыми, и нередко подавали худому старику. Отец – с редкого выигрыша в карты. Мать – в пятый день первой декады месяца, она верила в Скрижали и почитала день, когда по преданию они были установлены. Деньги обычно относила Дареджан, среди верующих считалось, что чем старше человек, тем хуже он виден Богу. Вот дети – те как на ладони.
Ещё больше удивилась Дареджан, когда положив на прилавок свою грязную тряпицу, Кондратий бережно развернул её и достал оттуда камень с рунами.
– Не на продажу, – сказал он. – Нельзя продавать.
И не успела девушка спросить, откуда он взял свою находку и зачем принёс ей, как нищий развернулся и ушёл. То, что это, возможно, осколок Скрижалей, Дареджан сообразила сразу. Но также она знала и о том, что до сих пор ни один подобный осколок не признан настоящим артефактом. Требовался эксперт – опытный, маститый. Тут-то и вспомнила девушка об «Истории одного улья». Записала имя автора и вскоре узнала, что живёт он здесь же в Ахтиаре, да ещё как раз в эти дни находится в городе. Редкая удача. А может быть и не удача вовсе? Может быть, знак судьбы?