Глава 1, в которой героиня отправляется в лучший мир
Трасса за Волоколамском была пустынна, и я гнала свою ласточку на приличной скорости, надеясь еще до полуночи попасть в Москву. Попутно прикидывала, сколько мне еще осталось пилить по раздолбанной двупутке до Волоколамска, где она превратится в роскошное Новорижское шоссе. Получалось, еще километров сорок.
Зачем я поперлась к Лизе в такую даль, не знаю. Она никогда не была такой уж близкой моей подругой. У меня вообще нет близких подруг. Просто ее предложение посмотреть, как они устроились в сельской местности, попало на удобренную почву.
Мне все надоело. Надоела моя шикарная одинокая квартира, работа без продыху, секс для здоровья, фитнес и шопинг для того, чтобы не сойти с ума. Хотелось чего-то натурального, первозданного, ради чего я и потащилась за сто восемьдесят километров от Москвы. Моя бывшая однокашница Лиза Пронина с мужем, успешным бизнесменом, бросили все, купили дом недалеко от городка под названием Зубцов и поселились на земле, всем и каждому сообщая, как они теперь счастливы. Кажется, это называется дауншифтинг.
Вот я и поехала полюбоваться на их счастье, примерить его на себя. Естественно, убедилась, что это не мое, но, в конце концов, время потратила не зря.
Лизка, как водится, прибеднялась. Устроились они на широкую ногу, благо изначальный капитал был не маленьким. Огромный сад, огород, в котором вкалывала не только Лизка с домочадцами, но и нанятые работники, теплицы с помидорами и перцем, заросли малины и длинные ряды смородиновых кустов… Дом оказался большим, комфортабельным и уютным, еда вкусной и обильной. Я даже позволила себе расслабиться и налопаться от пуза, чего в обычной жизни не допускаю. В моем возрасте необходимо следить за собой, а то быстро форму потеряешь.
Но главное свежий воздух. Кислород. Меня устроили на ночлег в комнате на втором этаже и я спала так, как не спала уже много лет. Проснулась утром в половине девятого сама, без всякого будильника, на удивление бодрая. Если учесть, что я ярко выраженная сова, то такой результат говорил сам за себя. Уже ради этого стоило ехать в такую даль.
Жалко только, что Лизка не ограничила программу едой и сном. Кроме нее и ее мужа Пети меня там ждал ее брат Валера. С ним у меня когда-то в юности начинался роман, который ничем не закончился, а как-то рассосался. Потом Валера на ком-то женился и, естественно, развелся, но об этом я знала только по Лизиным рассказам. С тех давних пор наши дороги не пересекались.
Я о нем и думать забыла, а он, оказывается, обо мне помнил, потому что, по его словам, уговорил Лизку надавить на меня и убедить приехать в гости. Узнал, наверное, что тощая унылая зануда Лёлька стала успешной бизнес-вумен, и решил подкатить. Надеялся, что на свежем воздухе я размякну и вспомню забытые чувства.
Какие такие чувства? Этот чужой мужик никаким боком не ассоциировался у меня с тем Валеркой, с которым в далеком детстве мы лазили на крышу и в подвал. Он почему-то показался мне неприятным, скользким и одновременно нахрапистым. Я два дня старательно от него ускользала. Вместо того, чтобы с ним флиртовать, всю дорогу резалась в «Монополию» с младшей Лизкиной дочерью Викой. Он попытался было к нам присоединиться, но мы живо раздели его до трусов и отправили прогуляться.
Так что от потенциального кавалера удалось успешно ускользнуть. Хорошо, что мы приехали сюда каждый на своей машине, шанса отвезти меня домой и под этим предлогом поприставать у Валеры не было. Если бы не этот зануда, я не стала бы так торопиться в Москву, уверяя всех, что у меня с утра в понедельник важное совещание. Ага, важное. Обычная планерка, ее отлично мог бы провести мой зам.
Но под этим предлогом я слиняла сразу после шести, как меня ни уговаривали задержаться. Да, верно, на въезде в Москву рисковала часа два простоять в пробке, но это лучше, чем терпеть ухаживания неприятного человека. По крайней мере в моей машине я одна.
Я вообще одна по жизни. Наверное потому, что у меня непростой, если не сказать тяжелый характер. В школе была отличницей, институт закончила с красным дипломом, к тридцати уже защитила диссертацию по клинической фармакологии. И это в медицине, где многие к пятидесяти никак не соберутся.
Родителей я потеряла рано, почти сразу как закончила институт. В июле я получила диплом, а в августе они поехали отдыхать на море и утонули. Оба. А я осталась одна, да так и не собралась изменить это положение. Мне пришлось пробиваться в жизни, а в одиночку сделать это оказалось легче. Не надо оглядываться на других и отвечать за кого-то кроме себя. Я человек гиперответственный, поэтому смолоду стараюсь лишнюю ответственность на себя не навешивать.
А еще можно сознаться хотя бы себе: я не люблю мужчин. Нет, с сексуальной ориентацией у меня полный порядок. Я отвратительно гетеросексуальна. В семнадцать лет успешно избавилась от девственности и с тех пор моими сексуальными партнерами были только мужчины.
Я не люблю их глобально. Мысль о том, что в моем доме будет постоянно болтаться мужик, то и дело залезая в мое личное пространство, приводила и приводит меня в ужас. Правда, я точно так же не могу представить появления в моей жизни ребенка, женщины или животного. Я даже гостей не люблю, стараюсь встречаться со знакомыми и нужными людьми в ресторане или кафе. Мужчин предпочитаю тех, кто может пригласить к себе или заплатить за номер в гостинице.
Одиночество для меня способ существования. Короткие встречи, вот все, что я могу себе безболезненно позволить. Наверное, именно этим меня привлекал мой актуальный любовник, а по совместительству один из владельцев компании, в которой я директор. Где-то раз в месяц мы встречаемся за городом в каком-нибудь пансионате и проводим пару безумных дней. В промежутке между ни он, ни я об этом не вспоминаем или делаем вид, что не вспоминаем. По крайней мере работе это не мешает.
Я бы предпочла для постели второго владельца: он моложе, красивее и умнее, но, к моему глубокому сожалению, гей. Хотя с ним у нас тоже сложились замечательные отношения: он не обращает внимания на то, что я женщина, уважая за деловые качества.
Тут зазвонил телефон. Я съехала на обочину и приняла вызов.
Элеонора Игоревна?
По голосу слышу, это начальник отдела маркетинга. Моя бы воля, я бы его выгнала. Тридцать три несчастья: вечно у него что-то случается, не понос, так золотуха. Но он родственник одного из владельцев. Одно греет: как только пройдет продажа фирмы, я от него избавлюсь. Поэтому побудем немножко добренькими:
Да, Стасик, что случилось?
Элеонора Игоревна, можно я завтра пропущу совещание, у меня машина сломалась. Да еще далеко от Москвы, в Серпухове. Мне ее обещают починить только завтра, сегодня у них электрик выходной.
Я же говорила: тридцать три несчастья. Если бы не машина, было бы что-то другое. Нужен он мне на том совещании, как прыщ на заднице.
Пришлешь мне недельный отчет по электронке и можешь заниматься своей машиной.
Спасибо, Элеонора Игоревна, вы просто ангел!
Ненавижу свое имя. Длинное и помпезное. И за что папочка меня так обозвал? В детстве меня звали Лёлей, это мне нравилось, в школе Элей, это мне нравилось гораздо меньше. А от полного имени-отчества меня и до сей поры передергивает.
В свои сорок семь я могу считаться очень и очень успешной дамой. Самостоятельной и состоятельной. Я уже много лет руковожу фармацевтической фирмой, производящей таблетки по лицензии. Сначала занималась регистрацией и лицензированием, потом стала коммерческим директором, и уже шесть лет занимаю кресло генерального. Завод у нас в Сергиевом Посаде, а офис в Москве. Владельцев у фирмы двое, и оба мне в рот глядят. Особенно теперь, когда ситуация с инвестициями и налогами стала такой, что производство может разорить кого угодно, а я нашла для них прекрасный вариант. Нас решил купить огромный немецкий фармацевтический концерн.
Пришлось-таки побегать, чтобы с ними связаться и договориться, а если еще учесть, что поначалу оба владельца были против… Я все нервы себе повыдергала, пока убедила обоих, что это им выгодно. Сейчас наконец закончились переговоры по продаже нашей компании немцам, на следующей неделе должно состояться подписание договора, в результате которого хозяева получат свободу и хорошие деньги, а я новую должность и значительное повышение зарплаты. А как вы думали? В процессе переговоров я выторговала себе отличное положение в качестве компенсации за мои потери.
За глаза сотрудники зовут меня акулой и считают стервой. В основном потому, что я не люблю нытья и жалоб. Если человек не справляется со своими обязанностями, значит, занимает не свое место. А то, что у него больная мама или маленький ребенок, не имеет к делу никакого отношения. У нас не благотворительная организация.
Ненавижу непрофессионалов, дураков и бездельников, оправдывающих свое безделье объективными трудностями. Борюсь с ними всеми доступными средствами, из которых самым действенным мне представляется фраза: «Давайте попрощаемся. Вы у нас больше не работаете». Жалко, не всегда я имею возможность ее использовать. Яркий пример – тот же Стасик. Несмотря на его слова про ангела, он ненавидит меня значительно сильнее, чем я его. Да что там! Он испытывает ко мне испепеляющее чувство, в то время как меня этот парень просто раздражает.
На самом деле я действительно стерва, в том смысле, что манипулирую людьми. Научилась от маменьки: она была гением манипуляции. Я страдала от этого в детстве, но потом научилась не обращать внимание. После ее смерти вдруг поймала себя на мысли, что в некоторых ситуациях веду себя в точности как она.
Семьи у меня нет, так что близких я не тираню этим жестоким способом, а вот решать с помощью искусных манипуляций рабочие вопросы мне не стыдно. Очень способствует карьерному росту. Одинокой девушке-заучке, не отличающейся красотой, такое тайное оружие в свое время сослужило хорошую службу.
Внешность свою я оцениваю вполне реалистично. Французы говорят: если в шестнадцать девушка нехороша собой, Господь не дал ей красоты, но если в тридцать она непривлекательна, то он не дал бедняжке еще и ума. В молодости я была откровенно некрасивой: длинная, тощая, очкастая, нескладная, волосы как пакля, мордочка совершенно невыразительная… Хотя и тогда кое-кому нравилась.
В свои сорок семь я считаюсь очень интересной женщиной. Высокий рост, стройная фигура, молодое лицо без всякой пластики и подтяжек – это подарки от родителей. Стильная стрижка, элегантная одежда, дизайнерские очки а еще сильное, тренированное тело как у топ-модели (дорогой спа-салон и много-много часов на тренажерах) – это уже мои личные заслуги, которые сделали из более чем гадкого утенка нет, не лебедя, но достаточно привлекательную птицу.
Вообще я молодец. Только время от времени возникает вопрос: а зачем мне это все? Если завтра я исчезну, изменится что-нибудь в этом мире, или нет? Боюсь, что через месяц никто и не вспомнит. Зато никто и не будет страдать.
Я гнала машину и размышляла. Как же так получилось, что к сорока семи годам у меня нет ничего, что бы меня привязывало к этой жизни? Работа? Это всего лишь работа, а не дело всей жизни, что бы там ни говорить. Мужчины? В основном козлы, которых я не пускаю дальше постели. Детей, собак, котов у меня не было и не будет. Я не настолько бездушная, чтобы бросать дома живое существо, на которое у меня никогда не найдется времени и душевных сил. Я никому не нужная стареющая стерва. Если бы можно было начать сначала, я бы, наверное, все переиграла, но уже поздно.
Ближе к Волоколамску шоссе перестало быть таким пустым, стали часто попадаться фуры. Да и покрытие не радовало, колейность здесь была настолько глубокая, что моя городская машина едва не садилась на пузо. Я немного сбросила скорость.
И тут… Навстречу мне по моей законной полосе вылетела на обгон огромная фура. Разойтись с ней можно было лишь чудом. Но недаром я двадцать лет за рулем. Заскрежетав металлом днища по горбу дороги, я успела выскочить на обочину под самым носом чудовища, пройдя в десяти сантиметрах от огромных колес. И уже практически разойдясь с железным монстром, увидела прямо перед собой фонари второй фуры. Сволочи совершали двойной обгон… Железная махина ударила мою ласточку со всей дури и мы полетели… Последнее, что я видела, был свет…