Человек всегда ищет, думает и размышляет. Да, конечно, все мы думаем о разных вещах. Кто-то думает о том, что приготовить на ужин, кто-то думает о том, что вот-вот наступит лето, кто-то о новой коллекции одежды. Но неужели каждый из нас не задумывается о вещах более высоких и не таких приземленных. Бывает такое настроение, когда мы задумываемся о смысле жизни, о высшей истине, о движении звезд по небосклону, о том насколько мы малы и ничтожны по сравнению с вечностью и бесконечностью Вселенной и что есть мы на самом деле. В такие моменты истина находится настолько рядом с нами, что достаточно только приложить малейшее усилие и она откроется во всей своей красе и силе.
Был один из тех ленивых вечеров, когда не хочется говорить, смотреть телевизор, да и вообще что-либо делать. Вечер пятницы. Александр сидел у камина, когда зазвонил телефон.
– Привет, братишка! – увидев высветившийся на экране контакт, воскликнул Александр.
– Привет, Алекс! Что делаешь?
– Тебя жду, – опередив брата ответил Александр.
– Ах ты, хитрец какой! Ждешь? Хорошо, я как раз хотел заехать к тебе на ужин! Давно не виделись!
– Вот я и говорю – я жду тебя! Через сколько будешь?
– Думаю, через час, максимум – полтора.
Когда Доминик вошел в дом к брату, он ощутил такой приятный аромат, что невольно вобрал воздух полной грудью.
– Я открыл вино и приготовил нам поужинать. Если бы не ты, я бы наверное забыл поесть, – улыбнулся Александр. Рядом с братом Доминик чувствовал себя всегда очень спокойно, ссорились они редко, да и такие ссоры улаживались быстро, благодаря идеально терпеливому характеру Александра. Он был ему ближе, чем отец.
– Как здорово! – начал Доминик, – А я знаю новость! – скидывая ботинки выпалил он. В этот момент он напоминал маленького мальчика, которому не терпится рассказать все, что он узнал. Глаза его блестели, он чуть ли не подпрыгивал на месте! Александр рассмеялся.
– Ну говори!
– Мама с папой решили нас посетить! – выпалил Доминик и расцвел в довольной улыбке. В первую очередь он был доволен тем, что отец позвонил сегодня ему первому и только ему сообщил о том, что они собираются в Рим, потому что скучают и уже не надеются на то, что их сыновья и внуки когда-нибудь соберутся к ним в гости. Но это была ещё не вся новость. Родители решили вернуться в Италию. В своё время обстоятельства вынудили их покинуть страну из-за войны кланов, на этом настоял Сальваторе, но теперь они могли вернуться и спокойно жить. Мать Доминика и Александра всегда безумно скучала по Италии и родному Палермо. Отец был более сдержан в своих эмоциях, тем более что в своё время он получил довольно крупную сумму на то, чтобы открыть свой бизнес и обосноваться на новом месте. Бизнес и поныне процветал и Андреа не торопился его закрывать. Но видя как с каждым годом всё сильнее скучает его любимая супруга он решился на такой шаг. Они были уже не молоды и было бы лучше перебраться поближе к семье. Андреа был согласен с этим утверждением супруги, впрочем как и со всеми другими утверждениями.
Выслушав новость Александр улыбнулся и кивнул головой, на что Доминик, как бы перебивая брата очень быстро проговорил:
– Ну-ну, не надо только говорить мне, что ты всё уже знал, это будет не справедливо!
– Конечно же ты узнал всё первым, – сказал Александр таким тоном, каким успокаивают разволновавшихся детей.
– Когда ты так со мной говоришь, мне кажется, что я в чём-то провинился, – заявил Доминик, удобно устраиваясь около камина, – надеюсь, мы покушаем, я такой голодный!
– Конечно, покушаем… только не удивляйся, – Александр улыбался, – ты знаешь, я очень хотел с тобой поговорить…
Доминик внимательно посмотрел на брата, что-то в нем изменилось… Алекс вышел из комнаты и направился на кухню, откуда доносились чудесные ароматы. Доминик щурился на огонь в камине, как кот и блаженно вздыхал. От нечего делать он начал разглядывать угли в камине. Они горели красным огнем откуда-то изнутри, очень красиво, как будто это что-то неземное, потустороннее. Александр очень любил камин, разжигал его даже летом в самую жару и включал кондиционер, что немало забавляло всех окружающих. Но сам Александр говорил, что так ему легче думается. Электрический камин он не признавал, утверждая, что ясность мысли ощущается только при наблюдении живого огня. Украшением камина служил очень красивый резной крест, его Доминик разглядывал всегда с большим интересом. К своему удивлению, на этот раз он не увидел его на месте, не осталось даже крепления. Также Доминик не увидел и столь любимой братом библии в кожаном переплете на столе у камина. Сколько Доминик себя помнил она всегда лежала там, он помнил ее с того момента, как перебрался в Рим. Александр никогда не забирал её со стола, никогда не уносил в другую комнату и не убирал в шкаф. Эта библия помогала ему размышлять, сидя у камина, он часто читал ее, делал пометки на полях и выписывал себе разные фразы и целые стихи. Доминик решил не делать поспешных выводов. Тем временем брат вернулся из кухни с подносом и накрыл стол у камина. Приятный аромат защекотал нос. Увидев, что приготовил Александр, Доминик немало удивился. На столе стояли только овощи. Но аромат стоял поистине волшебный.
– Кушай, кушай, – улыбнулся Александр, разливая вино в бокалы, – поверь, действительно удивительная вещь!
– Сколько мы не виделись? – спросил Доминик.
– Полтора месяца, – снова улыбнулся Алекс.
– Так долго… – протянул Доминик и отправил в рот порцию овощного рагу, – Алекс!!! Это просто чудо какое-то! Капоната?
– Ага! Я же говорил, что тебе понравится! Мне этот рецепт дал один мой друг, прелесть, правда. Кушай!
Доминик с наслаждением поглощал овощи, хотя до этой минуты утверждал, что терпеть их не может. Александр смотрел на него и улыбался. Как мало, оказывается, человеку нужно для получения удовольствия. Затем они выпили немного вина и молча смотрели, как огонь играет углями в камине.
– Ник, знаешь, – начал Александр, – я хотел поговорить с тобой…
– Угу, – кивнул головой Доминик. Наступившая сытость навлекла на него легкую дрёму.
– Ник, хм, тут такое дело, не знаю с чего начать…
– Если не знаешь с чего начать – начни с начала, – хохотнул Доминик.
– Хорошо, начну… Я сжег сутану… – вполголоса сказал Александр.
Доминик уставился на брата. В его голове стала складываться странная мозаика, в которой его брат священник с библией в руках, такой убеждённый католик, сторонник веры и эта мозаика рассыпалась на отдельные части, в которых осталась только библия в одной стороне, церковь в другой, крест, сутана и где-то далеко в стороне его брат, вот такой как сейчас, со смущенной улыбкой на лице, в футболке и джинсах. Доминик сидел и хлопал глазами, как в детстве, когда ему задавали слишком сложный вопрос и он не знал, что ответить. Разница заключалась в том, что в этом случае он не знал, что сказать.
– Я сложил сан, отрекся от церкви, сжег сутану.
– Это из-за женщины? – только и нашел, что спросить Доминик. Александр рассмеялся своим чудным смехом, который имел свойство разряжать обстановку.
– Ник! Ну ты как подросток, совсем не взрослеешь!
– Так что случилось, Алекс, я не понимаю, в моей голове взрыв… ты так верил… Это шутка? – Доминик смотрел на брата, немного смущенного, но вполне довольного, можно даже сказать счастливого и не понимал ничего.
– Нет, дорогой мой, это не шутка. И если у тебя есть силы и терпение я хочу тебе рассказать, надеюсь, ты постараешься понять хотя бы часть.
– Я постараюсь понять, насколько это будет возможно…
– Так вот слушай. Да, я был человеком, который безоговорочно верил в Бога, в те ценности и идеалы, которые проповедует христианская религия. Не совсем так, как представляют многие, в особенности это касается сотворения жизни и тому подобной ерунды… Ты знаешь, что я не был воинственным католиком и всегда искал пути примирения всех течений христианской церкви между собой. Я всегда ратовал также и за то, что все религии мира должны объединится. Я жил высокими целями и всегда старался помогать заблудшим душам найти верный путь. Знаешь, я редко обращал внимание на то, что творится в лоне церкви и на некоторые вещи я сознательно закрывал глаза! Плюс, ты отлично знаешь, что вопреки требованиям я никогда не пренебрегал женским обществом! Так вот, всё было хорошо более или менее. Но ты знаешь, все хорошо, да не очень. Меня часто посещали мысли о гуманности религии, что же на самом деле она предлагает людям. Именно религии. Под каким соусом подается это блюдо? И чем больше я задумывался, тем более убеждался, хотя поначалу и старался найти всяческие оправдания, я всё более убеждался, что гуманность и человечность совсем не свойственна религии, в том числе христианской!
– А как же заповеди?
– Постой не спеши, дойдем и до них! Так размышляя я пришел к неутешительному выводу, что государству, причем любому государству, очень выгодно использовать такой инструмент, как религия и церковь в своих целях. В каких? Да самая важная цель современного государства – это держать в страхе и подчинении население, государству выгодно иметь рабов, а не вольнодумцев, которые в первую очередь боятся, хотя бы даже не тюрьмы, куда их может засадить государство за какое-либо преступление, а за высший суд, который ждёт нерадивых после смерти! Ад, геенна огненная! И вот идут эти несчастные и несут деньги в церковь, платят за свою греховность, молятся и боятся и нет у них времени, а самое главное нет у них возможности посмотреть по сторонам, заглянуть внутрь себя и спросить – а что же я такое на самом деле и для чего я здесь? Они видят перед собой только то, что им показывает государство и то, на что указывает церковь. А церковь прямо говорит – верь, больше от тебя ничего не требуется!
– Послушай! – перебил Доминик, – что-то похожее вертится в голове, что-то из философии…
– Да, мой дорогой, миф о пещере Платона. Сейчас! Я даже тебе зачитаю! – Александр встал, подошел к книжному шкафу и достал оттуда сборник сочинений Платона, уже весьма потрепанный с многочисленными закладками. Он стал медленно ходить из стороны в сторону, зачитывая текст. Доминик сидел и смотрел в камин. Брат говорил ему такие очевидные вещи, но раньше Доминик никогда даже не пытался осмыслить все это, осознать. И этот миф. Он никогда не задумывался над его смыслом. Только сейчас, когда брат так твердо и уверенно стал объяснять ему вполне очевидные вещи, которые лежат открытыми на поверхности забытые ещё со школьной скамьи слова великого философа, словно чудом возникли из памяти.
– «После этого, ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию…», – очень выразительно, так, как обычно произносил свои проповеди, читал Алекс, – «представь, что люди находятся как бы в подземном жилище, наподобие пещеры, где во всю её длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у их прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнём и узниками проходит верхняя дорога, ограждённая, представь, невысокой стеной, вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол. Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены. Проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат. Прежде всего, разве ты думаешь, что находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, своё ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры? Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят? Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы не произнес любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени? Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов», – Александр оторвался от чтения, – так вот, видишь, понимаешь, что я тебе хочу сказать? Церковь и государство, посредством религии в первую очередь заковало граждан в эти цепи, в эти кандалы! Ты понимаешь?
– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, ответил Доминик, – он удивленно смотрел на брата, – мы все видим лишь то, что нам показывают… Так и есть, я не спорю. Взять, к примеру, те же средства массовой информации.
– Вот-вот! Какой ты умница, братишка! Теперь заповеди. Тут совсем всё просто. Десять заповедей, первая гласит: Я Господь, Бог твой, да не будет у тебя других Богов пред лицом Моим. Вторая заповедь: не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого колена, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои! Ой ли, вот он добрый Бог, этими заповедями как кнутом и пряником направляют нищего духом в лоно церкви! Я бы сказал хитрость Дьявола меркнет перед такими заповедями! Третья заповедь: не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно. Да, поистине доброта Бога безгранична. Любит он чад своих безмерно. Как удобно и как выгодно, как продумано и как правильно! Рабы должны бояться и повиноваться. Знаешь, я раньше не задумывался совсем, только после миллионного раза прочтения этих заповедей у меня возникло странное ощущение обмана и несправедливости! Я был в пещере, так же как и все мы, запутавшийся и не имел возможности выйти и взглянуть на чистое небо! Так вот, дорогой мой, слушай дальше, четвертая заповедь: помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его. И опять добрый Бог, который так спокойно размышляет, прости, о рабах! Нет, нет! Не пытайся мне сказать, что в те времена было так, это не оправдание. Справедливость и гуманность вне времени. Плюс, что за бред, доведенный в наши дни до абсурда! Пятая заповедь: почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. И здесь Бог укрепляет свое положение. Он прямо указывает, что всё, что у тебя есть, всё дал тебе он, не отец с матерью, которые горбатились всю жизнь, не ты сам потом и кровью добыл что-либо, а Бог дал! Уже смешно! Вот так, именно так порождается рабская психология! И как ни странно, только шестая заповедь гласит: не убивай! Седьмая: не прелюбодействуй, восьмая: не кради! Девятая: не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Десятая: не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего. Только последние пять заповедей дают моральные установки. Первые и наиважнейшие лишь укрепляют положение Бога!
– Алекс, я даже и не думал никогда об этом…
– Подожди и слушай дальше! Посмотри и подумай, какой прекрасный образчик поведения представляют собой пророки, жизнь которых волшебным образом описана в библии, в этой, не побоюсь этого слова, Ник, тёмной книге… Волосы на голове становятся дыбом от их, так называемых, подвигов во имя веры. На мой взгляд, это шайка убийц, преступников, чье место в тюрьме, подальше от нормальных людей. А на их примере воспитывают детей! Что же, можем вытащить сейчас из-за решётки закоренелого преступника, объявить его святым великомучеником и начать ему покланяться с тем же успехом, как покланяемся всем этим библейским героям! Послушай только! Библия говорит: «Моисей же был кротчайший человек из всех людей на земле». И что же делает кротчайший, послушай: «И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господень, – ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. И он сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек». Исход, глава тридцать вторая, стих двадцать шестой. Понимаешь, Доминик, во имя Бога убиты были люди! Слушай дальше! Великий спаситель человечества, избранник Бога, Ной был горьким пьяницей, алкашом. Он валялся голым в шатре и проклял своих внуков за то, что их отец – его сын увидел его в таком виде. Ха, волшебно, на мой взгляд. Далее, Авраам, прародитель многих народов, сказал своей Саре: «Ты женщина, прекрасная видом и когда Египтяне увидят тебя, то скажут: это жена его и убьют меня, а тебя оставят в живых! Скажи же, что ты мне сестра, дабы мне хорошо было ради тебя». Сара так и сделала. В результате её взяли в гарем фараона, и Аврааму хорошо было, был у него мелкий и крупный скот и ослы, и рабы и рабыни, и лошаки и верблюды“. Фактически, он продал свою жену в гарем, дабы спасти собственную шкуру! А попытка убить своего сына Исаака, только потому что Бог решил проверить его послушание! Понимаешь, Доминик, вот основа веры – послушание, рабское послушание! Родные дочери Лота изнасиловали пьяного отца. Внук Авраама, Иаков, обманул отца и хитростью выманил первородство у родного брата, а также фактически украл у своего тестя скот. Жена Иакова обворовала собственного отца, выкрав семейных идолов. Воспеваемый на все лады царь Давид не брезговал ни девочками, ни мальчиками. Сын Давида по имени Амнон, изнасиловал сестру, от другой матери и бросил её. Сам Давид отбил у офицера, героя войны его жену, а самого послал на смерть. Благородно, ничего не скажешь! Другой сын Давида, Авессалом, захотел власти и сплёл заговор против родного отца, у которого всему этому и научился. Библейские пророки убивали людей. Обратимся к Ветхому Завету, Третья книга царств, глава восемнадцатая, стих сороковой: „И сказал им Илия: схватите пророков Вааловых, чтобы ни один из них не укрылся. И схватили их, и отвел их Илия к потоку Киссону и заколол их там!“. Илия собственноручно заколол четыреста пятьдесят священнослужителей другого культа, Ваала. Скажи мне, Доминик, в чём святость, кротость и смирение этого человека? А Елисей, который принял от Илии так называемую милость? Ветхий Завет, Четвертая Книга Царств, глава вторая, стихи двадцать третий и двадцать четвертый: „И пошел он, Елисей, оттуда в Вефиль. Когда он шёл дорогой, малые дети вышли из города и насмехались над ним и говорили ему: иди, плешивый! Иди, плешивый! Он оглянулся и увидел их и проклял их именем Господним. И вышли две медведицы из леса и растерзали из них сорок два ребенка…». Сорок два ребенка, безвинных и абсолютно безобидных были жестоко убиты именем Господа! Жестокость, разврат, насилие. Все смертные грехи буквально кишат в Библии и воспеваются ей! Чему мы удивляемся, когда видим неоправданную жестокость вокруг себя? Мы живём в католической стране, мы живем в Европе, которая, да Ник, я не побоюсь этого слова погрязла в христианстве! Именно погрязла… Но, знаешь ещё что я тебе скажу! Весь ужас положения ещё и в том, что все те, кто до хрипоты будет осуждать меня или кого другого в том, что возвожу хулу, оскорбляю чувства верующих и так далее, все те люди не прочли и страницы Библии, а если прочли, то бездумно, без мысли о том, что там скрыто, за всеми этими буквами и словами. А скрыто там и ещё кое-что, братишка. Скрыт там чужой Бог и чужая вера! Давно ли мы стали христианами? Можем ли мы гордо заявить – это вера предков! Нет, дорогой мой. Кровью, огнем и мечом насаждалось христианство по всей Европе! Великие мыслители и философы древнего Рима и древней Греции были убиты христианами, потому что они были опасны для новой религии, кто не был убит, бежал в Персию, а это были единицы. Вот как, Ник. Про мусульман я умолчу. Я читал также и Коран. Разницы мало, да и крайние течения весьма агрессивны. Все эти теракты и полное отсутствие человечности просто пугают.
Доминик молчал. Он смотрел на своего брата, его глаза блестели, наверное сейчас это был самый уверенный в своей правоте человек. Никогда Доминик не задумывался над тем, что написано в Библии, воспринимал всё как данность. Он не был глубоко верующим человеком, но допускал возможность существования некоего всесильного существа, где-то там, который если что придет на помощь, если вдруг понадобится. Возможно иногда перекладывал последствия каких-то своих, не весьма разумных действий на Бога, говоря, значит Бог того не желал или желал и так далее.
– Знаешь, Алекс, я никогда не был верующим человеком, но сейчас я чувствую, скажем так удивление, настороженность, граничащую с отвращением. Действительно, страшно. А знаешь, что я подумал. Церковь богата, безмерно и дорожит своими сокровищами и бережет их как зеницу ока… в то время, когда столько нищих вокруг. Я не беру тех нищих, ну, которых ты и сам отлично знаешь, некоторые из них зарабатывают побольше чем я! Нет, я говорю про людей, которые действительно попали в беду и им тяжело… про нищих, калек, больных… что стоит этой мощнейшей организации взять на себя заботу о таких людях?
– А я тебе отвечу! Эти люди ничего не могут дать церкви, для неё они бесполезны, церковь, мой дорогой, привыкла только брать! Я знаю, я видел всё изнутри… Это организация, нацеленная на обогащение и обращение в рабство! Если Церковь готова помочь, то это всегда не более, чем пиар! Все Церкви мира являются очень и очень могущественными организациями, они бесспорно богаты и без стеснения демонстрируют свое могущества и играют с чувствами верующих очень умело! Церковь, религия и вера – главные убийцы морали, нравственности и духовного развития человека! Всегда церковь была против науки! Сколько великих умов было загублено! Главный тормоз на пути развития человечества – религия и церковь и их порождение – слепая вера. Я скажу тебе и вот ещё что: вера, слепая вера – для нищих духом! Она даёт им поддержку в том, что они лишь марионетки в руках Господа, они не отвечают за свои действия, не хотят, у них нет чувства ответственности. Такая вера в корне отличается от веры в добро. Сколько я таких видел, Ник, сколькие приходили на исповедь и что мне рассказывали… страшно! И что ещё более страшно, они полагали, что я действительно могу отпустить их грехи. Поверь, я не отрицаю Бога. Для меня Бог есть добро, любовь. То, на чем держится этот мир. Но я отлично вижу, насколько религия исказила эту простую истину, я просто не смогу служить церкви, поэтому я и сложил сан. Надеюсь, что я смогу сделать больше, если не буду священником.
Доминик молчал. Было странно видеть брата таким. Но у него возникло чувство, как будто приоткрыта завеса, или что-то стало более ясно. Когда понимаешь, что истина где-то рядом.
– И что ты собираешься делать дальше? – спросил Ник, ему было не понятно, для чего его брат выплеснул на него эту информацию.
– Я достаточно обеспеченный человек, – немного подумав сказал Александр, – я хочу поехать на восток… Назови как хочешь… возможно поиски истины.
Доминик молчал, это было неожиданно.
– Что ты хочешь там найти? Почему ты решил, что истина там?
Алекс улыбнулся своей теплой улыбкой.
– Истина внутри нас, на самом деле… Почему восток? Попытаюсь объяснить. Наш мир не ограничен только Италией и тем более Европой. Есть места, где люди живут и мыслят иначе, Ники. Я хочу узнать их и понять. Ведь в целом мы все люди, хочу понять, что нас объединяет. Вернее, хочу проверить на практике мою уверенность в том, что в основе всех нас лежит добро и любовь. Хочу побывать везде, не только на востоке. Но начну именно оттуда… Это просто моя прихоть.
– Отцу это не понравится, – только и смог ответить Доминик.
– У каждого из нас свой путь, – опять улыбнулся Александр, – прости, возможно я был слишком резким. Что у тебя с сыном?
Доминик совсем не хотел отвечать на этот вопрос. На самом деле отношения с сыном он наладить не пытался, несмотря на неоднократные попытки Алессандро сделать это. Он не хотел ни видеть его ни слышать. По правде сказать, своим поведением он обманывал сам себя, тем более, что давно догадывался, даже не догадывался, а знал на сто процентов, что из себя представляет его сын. Просто для него было легче закрыть на всё глаза и довольствоваться тем, что у него дела идут хорошо. Он отлично знал из какой он семьи. Каждое лето, да и на протяжении всего года, когда он был еще ребёнком они с матерью и отцом бывали на Сицилии у деда. Доминик видел всё и всё знал. Он никогда не отличался покладистым характером и тем более в подростковом возрасте. Желание быть полицейским родилось у него скорее из желания покрепче насолить деду и по возможности навредить его деятельности. Навредить деду родством с полицейским он не смог, тот выкрутился в свойственной ему манере – представил всё так, как будто это была его идея. Сальваторе обладал удивительной харизмой, его уважали, чем он беззастенчиво пользовался.
– Але, у меня голова болит, – помолчав ответил Доминик.
– Чего это вдруг? – удивленно вскинул брови Александр.
– Плохо всё с Алессандро. Я не хочу об этом даже разговаривать…
– Знаешь, что я тебе скажу Ник, в тебе говорит обида, что всё пошло не так как ты хотел бы. Ты должен понять, у каждого из нас свой путь, я уже говорил тебе это и никогда не устану повторять. У тебя свой… У меня свой …И у Алессандро он свой. Каждый из нас видит этот мир по-своему. Я даже скажу тебе более, каждый живет в своем собственном мире…
– Но какие-то общие представления о нравственности должны быть…
– Конечно, Ник, конечно! Но! Даже на эти представления о нравственности каждый отдельный человек подходит со своей точкой зрения. Я думаю ты меня понимаешь?
Доминик отвел взгляд. Ему совсем не хотелось поднимать некоторые вопросы, в которых был весьма осведомлен его брат.
– Скажи мне, Алессандро приходил к тебе на исповедь?
Алекс вздохнул. Он всегда был священником из доброй сказки, рассудительным, понимающим, сочувствующим, помогающим и никогда он не нарушил тайну исповеди, ни разу.
– Ты прекрасно знаешь…, – он попытался уйти от ответа.
– Знаю, но ты уже не священник… Скажи мне…
– Я скажу тебе только одно – не суди о книге по обложке.
– И что это значит?
– Подумай сам, Доминик.
Александр встал и начал медленно расхаживать по комнате. Между ним и братом редко возникало напряжение, сейчас этого тоже не было. Он подошел к столу, взял свою любимую трубку, набил табаком и с удовольствием закурил.
– Вина? – спросил он Доминика.
– Конечно, – довольно улыбнулся брат.
Вечер пятницы плавно соскользнул в ночь.