6
Оливер подъехал чуть позже десяти. Он был в рубашке для регби, мешковатых красных брюках и старых, со шнурками, парусиновых туфлях. Подхватив ее сумку, он подошел к облепленному столетней грязью «рейнджроверу».
– Что случилось? Ваш «рено» волшебным образом подрос? – спросила Фрэнни.
Он рассмеялся:
– На «рено» я мотаюсь по городу, он слишком потрепан, чтобы выдержать дальнюю поездку.
Внутри «рейнджровера» царил такой же беспорядок, как и в «рено». Вдобавок на заднем сиденье валялись мятые подстилки и набор жеваных колец и резиновых костей.
– Это Капитана Кирка, – объяснил Оливер.
– Капитана Кирка?
– Собака Эдварда; он считает эту машину своей конурой.
Они направились к югу, вначале с трудом двигаясь по забитым машинами улицам, а затем выехали на автостраду, где поток машин уменьшился. Солнце било им в глаза, на небе ни облачка. Фрэнни, в клетчатой рубашке с тонким джемпером, накинутым на плечи, белых брюках и кроссовках, чувствовала себя легко и удобно, однако о душевном равновесии и речи быть не могло. Она ощущала усталость после бессонной ночи, не проходила резь в глазах.
Цветы не выходили у Фрэнни из головы. Она проверила всю квартиру, но окна были плотно закрыты, дверь на замке, и никто не мог проникнуть внутрь. Девушка поставила цветы в вазу, и утром они все еще стояли там. Она готова была поверить, что ей все это приснилось. Или же она так неадекватно отреагировала на обычную бытовую нелепицу.
Фрэнни начала расспрашивать Оливера про его ферму, стараясь представить ее себе. Он сказал, что управляющий, его младший брат Чарльз, ярый приверженец идей зеленых и на его ферме используются только экологически чистые продукты. Они разводят большие стада выращенного на чистом корме крупного рогатого скота и овец, несмотря на то что это сопряжено с разными трудностями, о некоторых Оливер вкратце рассказал ей. Она узнала также, что Чарльз развелся с женой и на выходные брал к себе сына Тристрама, ровесника Эдварда.
Оливер вел машину так, что Фрэнни могла только посочувствовать ехавшим за ним. Большую часть времени «рейнджровер» двигался нормально, разве что чуть быстрее, чем нужно, но иногда, когда Оливера что-то увлекало, он мог ехать несколько миль, не обращая внимания на включенный указатель поворота, или же забывал переключить передачу, и мотор бешено ревел. Несколько раз Фрэнни была уверена, что он не собирается останавливаться на красный свет, и инстинктивно пыталась нашарить под ногой педаль тормоза.
Теперь, на автостраде, все стало на свои места. Окна были открыты, и ветер, врываясь в салон, трепал волосы Фрэнни. Она откинулась на сиденье и, расслабившись, стала разглядывать сквозь темные очки окружающий пейзаж.
Чем дальше они удалялись от Лондона, тем реже Фрэнни вспоминала бессонную ночь. Предстоящий уик-энд обещал многое, и Фрэнни решила получать удовольствие. Возвращение домой, казалось, отодвинулось на сотню лет, и она гадала, станет ли Оливер к тому времени ее любовником.
Друзья, с которыми Эдвард отдыхал во Франции, сегодня утром сели на паром, идущий в Дувр, и должны были привезти его домой где-то в середине дня. Совершенно очевидно, несчастный случай с моторной лодкой мучил Оливера, он уклонялся от разговоров о мальчике, однако Фрэнни чувствовала, что тот имеет большое влияние на отца. Она вдруг осознала, как мало знает об Оливере. Встречаясь, они говорили только о том, что их интересовало, о взглядах на жизнь, лишь мимолетно касаясь своих семей. Фрэнни больше не удавалось вернуться к вопросу о смерти его жены, а ей было очень интересно, как она умерла и что это за совпадения, не дававшие Оливеру покоя. Но она не хотела быть назойливой.
Холмы Саут-Даунс, как огромный барьер, высились на горизонте, постепенно приближаясь, и, проехав еще несколько миль, машина свернула с автострады на оживленную сельскую дорогу. Потянуло навозом, но после лондонской духоты даже этот запах показался Фрэнни освежающим.
– А в какую школу ходит Эдвард? – спросила она.
– Есть местечко под названием Стоуэлл-Парк. Частная школа в десяти милях оттуда. Удобно забирать его по выходным.
– Он и живет там?
– Да.
– Как он к этому относится?
– Нормально. Он сам хотел этого.
Через просвет в живой изгороди она заметила суматоху – шла распродажа прямо из багажников автомобилей.
– А вы тоже жили в интернате? – спросила она.
– Да, с семи лет.
– Вам нравилось?
– Я ненавидел это, я вообще с неохотой учился в школе.
– Почему?
Он пожал плечами:
– Наверное, потому, что не мог делать того, что хотел. И еще я не любил командные игры. – Он улыбнулся и почесал ухо. – В детстве я интересовался только математикой и самолетами. Мы могли лишь раз в неделю заниматься планерным спортом, и только летом. А учителя математики всегда казались мне просто толпой мужланов. – Он снова улыбнулся. – Думаю, я не очень подходил для школы. А вам нравилось там?
– Да, почти всегда. Особенно история и классическая литература. На каникулах я всегда с нетерпением ждала начала новой четверти. Все, наверное, думали, что я ужасная зубрила.
– А про меня все думали, что я ленивый тип, не желающий, чтобы его дергали все время. Возможно, они были правы.
– А Эдварду действительно нравится школа?
– Да, – произнес Оливер, и оба некоторое время молчали.
Они ехали по объездной дороге, мимо старинного города, построенного на холме; на вершине Фрэнни заметила развалины замка.
– Льюис, – сказал Оливер, – главный город графства Суссекс.
– Где Симон де Монфор[6] в тысяча двести шестьдесят четвертом году разгромил и взял в плен Генриха Третьего.
Он вопросительно взглянул на нее.
– А также родина Гидеона Мантелла, который открыл динозавров, – добавила она. – Первоначально древнесаксонская крепость, затем монастырь Кланьяк.
– Вот это да!
Фрэнни улыбнулась.
Они проехали по глубокому ущелью между меловыми холмами, несколько миль по ровной долине, затем замедлили ход и свернули на узкую дорогу, окаймленную с обеих сторон разросшимся кустарником. Дорога вилась по склону холма, и, когда они спускались по ней, Фрэнни увидела внизу болотистую равнину, укрытую туманом. Они проехали знак ограничения скорости до тридцати миль в час, а затем другой, наполовину скрытый зарослями высокой крапивы: «Местон. Пожалуйста, снизьте скорость».
Дальше дорога шла по равнине. Слева Фрэнни увидела изящный сельский домик, сложенный из местного камня, и решила, что Оливер повернет туда, но он проскочил мимо, даже не взглянув, направляясь к небольшой деревушке с домами из песчаника. Позади остались старомодный деревенский магазинчик под названием «Доспехи Шерфилдов» и церковь в нормандском стиле, которая заинтересовала Фрэнни.
Дорога за деревней поднималась круто в гору; справа от нее находилась сплошная кирпичная стена, за которой над территорией обширного парка покачивались кроны древних толстых деревьев, а слева было огороженное поле. Оливер переключил передачу, и, когда они проехали поворот, Фрэнни заметила, что впереди, над холмами, возвышалось что-то странное. Это выглядело как огромная птица, застывшая в полете. По мере приближения Фрэнни разглядела, что это один из двух массивных каменных крылатых драконов на столбах у ворот.
Оливер снизил скорость и включил указатель поворота. Черные буквы на белой табличке, укрепленной на массивном постаменте, гласили: «Местон-холл. Открыт сегодня для осмотра с 10:00 до 17:00».
Фрэнни посмотрела на Оливера, но определить что-либо по выражению его лица было невозможно. Драконы возвышались над ними: грозные существа с чешуйчатыми хвостами. Оливер въехал в ворота и повел машину по аллее, обсаженной тисами. Она вела к красивой арке, вверху которой находился золотой циферблат, увенчанный венецианским куполом. Стрелки показывали 11:40.
Они проехали под аркой и оказались на пересечении дорог, среди густой чащи тисовых деревьев. Оттуда в разные стороны были направлены указатели: «Часовня», «Чайная комната», «Стоянка автомобилей», «Дом», «Сад», «Ферма». Одна табличка, стоящая отдельно, гласила: «Маркиз Шерфилд приносит извинения посетителям за все неудобства, связанные с ремонтом здания».
Фрэнни вдруг пришло в голову, что Оливер может ее просто разыгрывать. Оливер направил машину в сторону указателя «Дом» и «Стоянка автомобилей», и, как только они завернули за угол, дом внезапно вырос перед ними.
Это был возведенный на вершине холма, возвышающийся над всей округой старинный елизаветинский замок из красного кирпича, такой же огромный, как и многие другие дома-музеи, которые она ребенком посещала с родителями.
Он стоял изысканный и надменный; кирпичные дымовые трубы, величественно устремленные в небо; ряды узких высоких окон с готическими желобами; тяжелые главные ворота, расположенные в отдельной башне с бойницами. Перед фасадом шла дорожка, посыпанная гравием, отделявшая строгую зеленую лужайку с ровно подстриженной травой, за лужайкой начинался парк, простирающийся до самой долины.
– Это ваш дом?
Оливер кивнул с виноватой улыбкой школьника.
Впереди показался знак: «Дальше движение транспорта запрещено». Справа торчала маленькая будка билетной кассы, а позади нее через ров был перекинут деревянный мост, за которым находилась небольшая лужайка с огромным кривым дубом и полудюжиной стоящих в беспорядке машин. Печать запустения коснулась не только замка, но и всей прилегающей территории. Было видно, что прилагаются титанические усилия, чтобы поддержать былое великолепие, но исход битвы с разрухой уже предрешен.
Оливер нажал на тормоз, и автомобиль остановился. К ним спешила крепкого сложения женщина лет шестидесяти, подняв руку в приветствии. Ее опередил спаниель, он подбежал к автомобилю и яростно залаял. Оливер открыл дверцу, пес мгновенно вскарабкался к нему на колени и облизал лицо.
– Капитан Кирк! Привет, дружище! Привет, привет! Поздоровайся с Фрэнни!
Собака прыгнула на колени к Фрэнни, заколотила хвостом, когда девушка ее погладила, затем перебралась через Оливера, выскочила наружу и вопросительно гавкнула.
Женщина наконец подошла к машине и остановилась тяжело дыша, удостоив Фрэнни лишь внимательным, беглым взглядом. У нее было доброе, довольно приятное лицо. На ее нескладно сидевшей синей футболке красовалась надпись, сделанная золотыми буквами: «Местон-холл, Восточный Суссекс». Немного картавя, женщина произнесла уверенным голосом:
– Доброе утро, лорд Шерфилд.
– Доброе утро, миссис Бикбейн. Как у нас дела?
Фрэнни смотрела на него с возрастающим удивлением. Она почувствовала себя не в своей тарелке. Женщина вновь скользнула по ней изучающим взглядом, словно по выставочному экспонату. Фрэнни была раздражена: Оливер не торопился ее представить.
– Неделя была неплохая, – произнесла женщина, – да и сегодня началось хорошо. Уже около дюжины.
Оливер одобрительно кивнул. Спаниель снова нетерпеливо тявкнул.
– Тихо! – крикнул Оливер.
Женщина вздохнула и вытерла лоб тыльной стороной ладони, давая понять, что устала от жары.
– Вчера был удачный день в чайных комнатах. Куча бездельников. Целых двадцать четыре. Все пили самый дорогой чай.
– Прекрасно. Замечательно. Вы хорошо поработали.
Мотор все еще тарахтел, и Фрэнни сидела, вежливо улыбаясь, чувствуя, что является объектом пристального изучения. Наверняка она еще многого не знала, но надеялась выяснить все в течение следующих двадцати четырех часов, особо не привлекая к себе внимания. Она внимательно слушала, что женщина стала говорить Оливеру. Несмотря на нервозность, граничащую с паникой, Фрэнни старалась не пропустить ни слова.
– Мы можем делать здесь гораздо больше, не только поить их чаем. Надо держать все это открытым и зимой тоже. По-моему, на этих бездельниках можно неплохо заработать.
– Да… а-а… да, конечно, вы правы… конечно. – Оливер задумчиво кивал, глядя на Фрэнни. – Это… э-э… мисс Монсанто, – сказал он. – Миссис Бикбейн.
Миссис Бикбейн выпрямилась и наклонила голову набок, чтобы лучше рассмотреть Фрэнни.
– Здравствуйте, – произнесла она приятным, но несколько подобострастным тоном, который немного смутил девушку.
– Привет, – ответила Фрэнни.
Оливер включил передачу:
– Ну хорошо… э-э… увидимся позже.
– О, кое-что. Молодой Клифф из деревни хочет поговорить с вами.
Оливер установил рычаг в нейтральном положении.
– Клифф Уэббер? – переспросил он с недоумением.
– Сын Чарли Уэббера.
– А-а. – Оливер все еще, казалось, был в замешательстве.
Миссис Бикбейн оглянулась и, убедившись, что никто не подслушивает, произнесла:
– Собирается жениться. Хочет поговорить с вами насчет дома.
– Я буду сегодня в конторе.
– Я скажу ему, чтобы он забежал к вам, хорошо?
– Хорошо, около трех.
Он медленно тронулся с места, Капитан Кирк побежал за машиной. Она свернула на дорогу, посыпанную гравием, и поехала вдоль замка.
– Миссис Бикбейн, – сказал Оливер, – иногда напоминает дракона, но она управляет всем этим железной рукой. – Он остановился и терпеливо подождал, пока молодой японец сфотографирует свою девушку на фоне главного входа.
Фрэнни вопросительно повернулась к Оливеру:
– Лорд Шерфилд?
Он ради приличия сделал смущенное лицо.
– Я не вспоминаю о титуле. Моя жена обычно… – Он замолчал.
– Значит, вы пэр?
– Боюсь, не слишком деятельный. Когда я не в банке, я провожу почти все время здесь, пытаясь поддерживать хоть какой-то порядок.
Фрэнни поглядела в окно. С близкого расстояния было заметно, что дом запущен куда сильнее, чем казалось поначалу. Краска на рамах отслаивалась, отсутствовали большие куски кирпичной кладки. Стены нуждались в немедленном ремонте, а сами камни столетиями разрушались ветром и дождем, под сточными желобами их покрывала зеленая слизь. Растения взбирались по стенам, закрывая некоторые окна, а кое-где даже проникая внутрь.
Фрэнни внимательно рассматривала герб, вырезанный на каменной плите над воротами, заметив среди прочих символов дракона и надпись на латыни, которая сделалась неразборчивой от времени. Японец широко улыбнулся, и Оливер вновь тронул машину с места. Ей казалось все это нереальным, похожим на сон, когда она попыталась осознать, что это действительно дом Оливера и они остановятся именно в нем. Она представила себе, что сказал бы ее отец.
Дорога уперлась в невысокую стену, за которой виднелось круглое, окаймленное резным бордюром озерцо с неработающим фонтаном. Большая вывеска предупреждала: «Частная собственность. Посетителям вход воспрещен».
Оливер потянул ручной тормоз и выключил мотор. Снаружи скакал и пронзительно лаял Капитан Кирк. Фрэнни спрыгнула на землю, и пес будто сошел с ума: завертелся на месте, пытаясь поймать свой хвост, скользя лапками по гравию, затем перепрыгнул через стену, обогнул озерцо и понесся к растущим невдалеке буковым деревьям. Она захлопнула дверцу – звук разнесся в воздухе, и снова наступила абсолютная тишина. Через несколько мгновений ее нарушило блеяние овец, доносившееся издалека.
Оливер открыл багажник и достал сумки. Фрэнни, наслаждаясь запахом травы, прошла по лужайке к парапету и взглянула на простирающийся до самой долины парк. Зеленые холмистые луга, на одном из которых паслась пара лошадей, на другом – отара овец, спускались к густому дремучему лесу на дне долины. Сквозь деревья виднелось мерцавшее жемчужным блеском озеро. Другая сторона долины также заросла лесом, переходящим в пастбище, по которому разбрелись овцы. Повсюду возвышались каменные обелиски, классические колонны и статуи, что усиливало возникшее у Фрэнни ощущение нереальности.
Она повернулась к Оливеру, молча стоявшему за ней с сумками в руках.
– Впечатляюще, – восхищенно произнесла она, чувствуя себя по-прежнему неловко. А затем добавила в ярости: – Я бы убила вас!
– Но почему? В чем дело?
– Почему вы не сказали мне обо всем этом? Неужели вы думали, что это отпугнет меня?
– Что я должен был сказать?
Она прошлась в задумчивости по высокой колышущейся траве.
– Не знаю.
– Так почему вы расстроились?
– Вы совсем смутили меня. Я даже не взяла приличного платья.
– Боже мой! Мы же здесь одни, вы и я.
– А ваша прислуга?
Он обнял ее одной рукой и легонько прижал к себе.
– Ты выглядишь великолепно и так, и тебе совсем не нужны бальные платья. Мы здесь обычно ходим в джинсах. – Он легонько поцеловал ее в щеку. – Идем, надо разобрать вещи.
Она бросила на него взгляд, в котором читались злость и веселье.
– Сколько вы живете здесь?
– С тысяча пятьсот восьмидесятого года.
– Не думала, что ты такой старый.
В уголках его глаз мелькнул смех, волосы Оливера растрепал ветер, и они рассыпались по лбу.
– Халкины жили здесь с тех самых пор, как был построен замок. Правда, он не всегда передавался от отца к сыну, наша родословная очень запутанна.
Оливер повернул к проходу в стене, и Фрэнни, следуя за ним, обнаружила еще одно крыло. Открытие, что дом настолько велик, поразило ее. Построенное в том же стиле, что и фасад, крыло располагалось за прямоугольными цветниками, обделенными заботой садовника. Позади здания виднелись теплицы и огород. Вьющаяся струйка голубого дымка напомнила Фрэнни, что лето уже на исходе.
– В этой части дома я… э-э… мы и живем, – произнес Оливер.
Она последовала за ним по узкой, посыпанной гравием дорожке, окаймленной с обеих сторон цветочным бордюром, вдоль стены дома, мимо шмеля, выделывающего акробатические трюки на гибком стебле вьющейся розы, мимо разросшейся, как дикое растение, гортензии и остановилась перед входной дверью. Это была дубовая дверь, такая же, как дверь главного входа, только она не выступала вперед. Над дверью располагался все тот же вырезанный в камне геральдический щит, на одной из частей которого был изображен дракон.
Пока Оливер вставлял ключ в замок и с резким скрежетом поворачивал его, Фрэнни разглядела на свитке под драконом изречение на латыни, которое показалось ей знакомым. Вдалеке раздался гулкий печальный удар колокола. Фрэнни бросила взгляд на часы – 11:45.
Она снова посмотрела на герб и перечитала надпись: «Non omnis moriar». Машинально Фрэнни перевела ее. Весь я не умру.
Оливер открыл перед ней дверь, и она, нахмурившись, шагнула в просторный темный холл. Конечно, это изречение попадалось ей на уроках латыни в школе, но она встречала его и где-то еще. И эта мысль почему-то не давала ей покоя.