5
Дебби Джонсон позвонила ей в среду поздно вечером – полюбопытствовать, как все прошло. Только что вернувшись с аэробики, Фрэнни не намерена была много рассказывать, в душе боясь сглазить. Она пообещала перезвонить подруге в субботу и подробно доложить о свидании в пятницу.
Как только Фрэнни повесила трубку, телефон снова зазвонил. Это был Оливер. Он извинился за то, что так задержал ее во вторник и она из-за него опоздала на работу. Фрэнни ответила, что ничего страшного не случилось, хотя на самом деле получила нагоняй от непредсказуемого Деклана О’Хейра. Они с Оливером поболтали немного. Он спросил, что она делала на работе, и Фрэнни ответила, что весь день занималась составлением каталога индийских кинжалов, а потом сходила на аэробику. Он же сообщил ей, что только что вернулся с тенниса. Наступила пауза, в течение которой ее так и подмывало сказать, чтобы он переходил к делу, но она не хотела выглядеть слишком нахальной и бесцеремонной. Достаточно того, что он позвонил. В глубине души ей было приятно, что в девять часов он дома, а не на каком-нибудь свидании.
Вечером в четверг она помыла голову, но никак не могла расслабиться и успокоиться. Она была не в состоянии ни читать, ни смотреть телевизор и вместо этого немного прибрала квартиру. Фрэнни знала, что ведет себя как девчонка, и сердилась, но ничего не могла с собой поделать.
В пятницу она ушла с работы ровно в полшестого и помчалась домой, лихорадочно соображая, что же надеть. Фрэнни достала черное короткое платье в стиле Шанель, в котором собиралась пойти на свидание. Она любила это платьице, скромное, но изящное, но сейчас вдруг испугалась, что будет в нем недостаточно привлекательной для Оливера. Она выдернула из шкафа еще несколько нарядов, но не нашла ничего более подходящего, так что пришлось надеть черное.
Узкий прямоугольник солнечного света падал на пол спальни, освещая краешек белого ковра, который Фрэнни купила несколько месяцев назад на Петтикоут-лейн[5], чтобы немного оживить свою комнату. Иногда она казалась темной и гнетущей, несмотря на белые стены и высокий потолок, и Фрэнни чувствовала себя в ней неуютно. Окно, выходящее на полуподвальную лестничную клетку, только усиливало ощущение подземелья.
На стене висело несколько египетских папирусов, а на камине стояли семейные фотографии. Там же лежали два маленьких кусочка мозаики, которые она нашла на своих первых раскопках. Ничто из того, с чем она каждый день имела дело в музее, не возбуждало в ней таких чувств, как ее собственные сокровища.
Фрэнни завершила приготовления в двадцать минут восьмого, и у нее впереди было еще сорок минут, которые она не знала, куда деть. Она оглядела свою гостиную. После вчерашней уборки комната выглядела немного лучше. Это было первое собственное жилье Фрэнни, и дешевая мебель и серость мало значили для нее. Она наслаждалась свободой и независимостью. Ей нравилось играть роль хозяйки, когда к ней в гости приходили друзья. Но большинству из них, как и ей, была привычна подобная, далеко не роскошная обстановка. Только сейчас, когда должен был прийти Оливер, Фрэнни обнаружила, что с неприязнью смотрит на облезлый виниловый диван и кресла, обеденный стол с отслаивающимся покрытием под красное дерево и довольно ветхие тюлевые занавески.
О самой Фрэнни говорили только вставленные в рамку афиши прошедших в музее выставок, книги и предмет ее радости и гордости – маленькая простая глиняная древнеримская ваза, стоявшая на журнальном столике. Ваза напоминала по форме грушу и была довольно невзрачной; ручка и часть горлышка у нее были отбиты, а затем тщательно приклеены на место археологом-любителем, нашедшим ее в 1925 году.
Фрэнни часто думала о том древнем ремесленнике, который сделал эту вазу, пыталась представить себе его или ее. Глина говорила ей, что ваза сделана в Италии. Ее могли привезти сюда какие-нибудь иммигранты вроде ее родителей. Она заплатила за вазу три года назад на Портобелло-роуд пятьсот фунтов в тот самый день, когда ей пришло письмо из музея с сообщением, что она принята на работу. Это было сиюминутное сумасшедшее желание, которое стоило ей всех сбережений, но Фрэнни никогда не жалела об этом.
Она выключила верхнее освещение, оставив лишь маленькую настольную лампу. В полумраке комната казалась почти уютной, и Фрэнни решила оставить так. Еще год, и она сможет купить где-нибудь собственную квартиру. Квартирка, конечно, будет совсем крошечная, но Фрэнни обставит ее по собственному вкусу.
Она взяла с дивана роман Джилли Купер, который только что начала читать, отметила про себя страницу и закрыла его. Девушка запихнула книгу на полку, достала сборник рассказов Ги де Мопассана, открыла, не глядя, и небрежно положила обложкой вверх на то же место на диване.
Ближе к восьми часам Фрэнни начала нервничать. Она зашла в спальню и взглянула на себя в зеркало. Отражение придало ей некоторую уверенность в себе. Короткое платье прекрасно подчеркивало фигуру и открывало ноги. Фрэнни хмурилась, но, заметив морщины на лбу, заставила себя расслабиться и улыбнуться. Яркая красотка с темными блестящими волосами, обрамляющими ее лицо и спадающими на плечи, тоже улыбнулась в зеркале. Она выглядела очень хорошо.
Она выглядела просто великолепно.
Фрэнни вернулась в гостиную, села и взяла Мопассана, полистала книгу, не в силах сосредоточиться. В квартире наверху работал телевизор и были слышны приглушенные выстрелы. Часы показывали пятнадцать минут девятого. Половина девятого. Его все не было. Струсил. Обманул ее. Отправился куда-нибудь на бокс.
Вдруг она услышала шаги. По занавескам скользнула тень. Звякнул дверной звонок.
Фрэнни вскочила, заторопилась в холл и открыла дверь. Оливер Халкин выглядывал из-за огромного букета цветов. Он был рад, что отыскал наконец-то нужную квартиру.
– Прошу прощения за опоздание, – произнес он, протягивая ей цветы, словно бы смущавшие его. – Я надеюсь… вам понравится…
– О-о! – воскликнула она.
Аромат их затмил на мгновение влажное зловоние лондонской ночи – запах полных мусорных баков, выхлопных газов и пыли, – он напомнил ей, что существует другой мир, мир парков и живой зелени.
– Великолепно! – Фрэнни взяла цветы, поднесла к самому лицу и глубоко вдохнула. – Спасибо. – Она импульсивно поцеловала его в щеку, но он никак не отреагировал, и на мгновение воцарилось неловкое молчание.
На Оливере был темно-синий двубортный костюм, который хорошо смотрелся на нем, голубая рубашка с мягким воротничком и желтый галстук. Волосы казались более ухоженными, чем прежде, на ногах были черные полуботинки, почти новые. Его внешний вид не соответствовал образу, сложившемуся в воображении Фрэнни. Она предложила ему выпить; в ответ он взглянул на часы, а затем на нее – без всякого выражения.
– Думаю, нам стоит поторопиться, у меня заказан столик на восемь тридцать.
– Я только поставлю их в воду.
Внезапно квартира показалась Фрэнни тусклой, как никогда. Она проводила Оливера в гостиную, а сама с тяжелым сердцем ушла в кухню и открыла холодную воду. Его поведение начинало беспокоить ее – он держался так отчужденно.
Вернувшись в комнату, Фрэнни была приятно удивлена, увидев, что Оливер с интересом разглядывает ее римскую вазу.
– Это одна из ваших находок? – спросил он.
– Да… что-то вроде этого. Только я нашла ее в магазине. – Вся легкость куда-то пропала, и Фрэнни почувствовала, что ее голос звучит нервозно и сдавленно.
– Сколько ей лет?
– Это примерно пятидесятый год до нашей эры.
– Бог мой. – Он присел на корточки и стал разглядывать вазу еще внимательнее. – У меня дома есть очень похожая. Я никогда не думал, что она такая старая. Для чего их использовали?
– Возможно, для воды или вина. Я могу взглянуть на вашу вазу, если хотите.
– Да, пожалуйста.
– Я иногда испытываю чувство вины из-за того, что обладаю ею.
– Почему? – Он выпрямился.
Она пожала плечами:
– Я думаю, это то же чувство, которое я испытываю, глядя на сокровища, сложенные в подвалах музея и скрытые от всех. Такие вещи – вещи из прошлого – должны быть доступны каждому, и нельзя прятать их у себя, как в маленьком секретном хранилище.
– Вы в любой момент можете открыть свой дом для посетителей. – На его лице промелькнула улыбка.
– Великолепная мысль. Первый английский подвал-музей!
Он засмеялся, и, хотя смех получился несколько натянутым, Фрэнни почувствовала, что напряжение проходит.
На улице уже стемнело. Она последовала за Оливером к маленькому «рено» то ли серого, то ли голубого цвета – под налетом лондонской пыли и грязи было не разобрать. На дверце со стороны пассажира была вмятина, а вместо хромированной или пластиковой накладки виднелся ряд отверстий.
Он открыл перед ней дверцу, выгреб груду бумаг с сиденья, и Фрэнни забралась внутрь. В салоне был ужасный беспорядок. Она осторожно поставила ноги между несколькими библиотечными книгами, лежавшими на полу. Разрешение на бесплатную парковку с надписью «округ Челси» было наклеено на ветровое стекло рядом с кружком квитанции об уплате налога и еще одним каким-то разрешением – каким, она не смогла разобрать. Еще несколько разовых талонов на парковку в целлофановых обертках лежало в углублении над отделением для перчаток вместе с упаковкой спичек, парой шариковых ручек, листочками бумаги и теннисным мячиком.
Фрэнни вытянула ремень безопасности и нащупала пряжку. Оливер влез в машину и сел сгорбившись, уперевшись головой в потолок. Машина была маловата для владельца, словно слишком тесный костюм. Халкин повернул ключ зажигания, и мотор ожил. Оливер посмотрел на Фрэнни.
– Прощу прощения, я немного не в себе. Перед тем как ехать к вам, я получил неприятное известие.
– Мне очень жаль, – сказала она.
– Ничего… – Он пожал плечами. – Сын на каникулах уехал на юг Франции с моими знакомыми, у которых мальчик такого же возраста. У них там вилла. – Его голос оборвался, и он резко рванул машину вперед. – Мне позвонили сегодня вечером – вчера произошел несчастный случай с моторной лодкой. – Он притормозил на перекрестке и сурово посмотрел на дорогу, как будто намеревался остановить движение испепеляющим взглядом. – Видимо, они поехали подыскивать место для пикника и катания на водных лыжах. На обратном пути лодка переехала девушку, которая купалась.
– Боже мой! Ужасно. А она… сильно пострадала? – после некоторого колебания спросила Фрэнни.
– Она умерла.
– Как страшно.
Оливер решительно направил в образовавшийся просвет, проскочив угрожающе близко от встречного автомобиля.
– А с вашим сыном все в порядке?
Некоторое время Оливер вел машину молча.
– Да. Эдвард в порядке. – Он произнес это как-то странно, будто оправдываясь.
– Иногда шок наступает позже, – сказала Фрэнни, вспомнив, как однажды, четыре года назад, попала в дорожную пробку и одна из машин загорелась.
Сначала всего лишь несколько язычков пламени взметнулось над капотом. Все пытались помочь водителю выбраться, но пламя быстро охватило всю машину, и пришлось отступить. Она смотрела, как он разбил стекло и, крича, пытался вылезти… Смотрела, пока могла выносить это зрелище. Через неделю ей начали сниться кошмары, которые она видела до сих пор.
– Да, – ответил он.
– Кто был за рулем?
– Не знаю. Но не Эдвард. – Он хотел сказать что-то еще, но промолчал.
– Как ужасно для ребенка видеть такое, – произнесла Фрэнни.
– Я говорил с ним по телефону. С ним все как будто хорошо. Он больше интересовался тем, починил ли я его игрушечную дорогу – там был не в порядке трансформатор.
Она улыбнулась. Но в голосе Оливера не слышалось юмора, он погрузился в молчание. Фрэнни посмотрела на него. Время от времени яркий свет уличных фонарей озарял его лицо. Что-то в напряженном профиле Оливера напомнило ей кролика, попавшего в лучи фар и не знавшего, куда бежать. Но лишь на мгновение. Потом это впечатление исчезло.
Ресторанчик представлял собой дешевую оживленную итальянскую тратторию, со столиками, покрытыми скатертями в красно-белую клетку, развешанными на стенах рыболовными сетями и выстроенными на полках оплетенными бутылками кьянти. В воздухе плавал сигаретный дым, запах которого перебивался восхитительными ароматами горячего оливкового масла, чеснока, жареного мяса и рыбы. Все столики были заняты, и внутри царила живая, дружественная атмосфера, в которой Фрэнни сразу же почувствовала себя уютно.
Официант с акцентом, который Фрэнни определила как неаполитанский, провел их по лестнице в подвал, обставленный так же, как и зал наверху. В дальнем его конце сидела компания молодых людей, и оттуда доносились взрывы хриплого хохота. Только два столика были не заняты, и итальянец подвел пару к одному из них, место было рядом с веселой компанией.
– Не желаете аперитив? – осведомился он, подвинув Фрэнни стул.
– Да, я… э-э…
Оливер вопросительно поднял глаза на нее.
– Я бы не отказалась. – Ей нужно было выпить.
– Парочку ваших коктейлей.
– Два «Вито Физзо»! – воскликнул официант, вручив каждому из них большое, написанное от руки меню, и исчез. Перед каждым прибором лежал пакетик панини. Оливер взял свой и оторвал верх.
За их спиной раздался оглушительный взрыв хохота, и Фрэнни оглянулась. Лицо одного из весельчаков показалось ей знакомым. Пышная шевелюра была короче, чем тогда, когда она видела ее в последний раз, но сомнений быть не могло: эти толстые губы, мощное телосложение, громовой голос. Она смотрела, как Себ Холланд стукнул по столу и прокричал: «Эй, Луиджи, принеси-ка сэндвич с аллигатором, и поживей!» Он повернулся к своим дружкам, хохоча вместе с ними.
Она не видела Себа после окончания университета – больше трех лет. Насколько помнила Фрэнни, он собирался заняться семейным бизнесом. Это была страховая компания, одна из крупнейших в Сити, и сейчас Себ в своем костюме в тонкую белесую полоску и ярком галстуке выглядел как преуспевающий бизнесмен. Их глаза встретились, и он засиял, узнав ее. Себ встал, покачнулся, но устоял на ногах и наклонился через стол.
– Фрэнни, привет! Как ты? Великолепно выглядишь. – Он скользнул взглядом по Оливеру. – Извините, прошу прощения, – проговорил Себ. – Я всегда был влюблен в эту девушку… Могу даже попробовать отбить ее у вас, если еще немного выпью. – От принятого спиртного голос Холланда звучал громко, но невнятно.
Фрэнни покраснела и представила мужчин друг другу.
– Привет, – произнес Оливер.
Наступила короткая пауза, в течение которой они смотрели друг на друга со смутной мыслью, что где-то виделись раньше.
– Мы встречались, – проговорил наконец Себ. Он с трудом держался на ногах, и ему пришлось ухватиться за спинку стула Фрэнни.
– Да… – произнес Оливер насмешливо, – мне тоже так кажется. – Он нахмурился.
Девушка отметила, что выражение его лица стало каким-то свирепым.
– Халкин? Банк «Халкин – Нортроп»?
– Да, – сказал Оливер. – Себ Холланд? Вы имеете какое-то отношение к «Холланд Деларю»?
– Ага.
– А! – Лицо Оливера разгладилось. – Я знаю Виктора Холланда.
– Это мой брат.
– Бог мой! Ваш брат! Я иногда играю с ним в Куинсе.
– А вы, случайно, не были у нас на рождественской вечеринке в прошлом году? Мы могли встретиться там.
– В этом вашем огромном здании? – Глаза Оливера сузились, он пытался припомнить его название. – Да, точно, мы говорили о крикете! Ну, как там Вик? Я давно не видел его.
– Он в порядке.
– Хорошо… прекрасно… – Оливер вдруг неловко огляделся, словно не зная, как завершить разговор. – Передайте ему привет от меня.
– Обязательно передам. – Себ повернулся к Фрэнни. – Ну а как ты? Чем занимаешься?
– У меня все прекрасно. Работаю в Британском музее. Ты-то как?
– Отлично. – Он шмыгнул носом. – Через месяц женюсь. Вон моя невеста. – Он показал в сторону стола, но Фрэнни не поняла, кого он имел в виду. – Люси – может, знаешь ее? – Он повращал глазами, с трудом заставив себя смотреть в одну точку. – Нет, это было уже после университета. Да, женюсь через месяц, – повторил он. – Слушай, ты должна прийти! Я пошлю тебе приглашение. У меня остался адрес твоих родителей. Но нам обязательно надо встретиться как-нибудь до этого.
– С удовольствием. Поздравляю.
Фрэнни в душе было приятно, что ее узнали; это прибавило уверенности в себе. Себ вроде не собирался уходить, и Фрэнни чувствовала себя неловко, не зная, о чем говорить.
– Ты все еще в семейном бизнесе?
– Да, половину времени провожу в Штатах. – Он снова шмыгнул носом. – Видишься с кем-нибудь из наших?
– С Меридит. Я недавно была у нее в гостях в Йорке.
– Меридит! Классная девчонка! Она мне нравилась. Как она там?
– Прекрасно. Вышла замуж и очень счастлива.
Он улыбнулся, затем посерьезнел:
– Слушай, ты помнишь Джонатана Маунтджоя?
– Да. – Она хорошо помнила этого высокого спокойного парня, всегда чрезвычайно серьезного и молчаливого.
– Беднягу застрелили в Вашингтоне несколько недель назад.
Фрэнни уставилась на Себа, не в силах вымолвить ни слова. Внутри все сжалось, словно она тонула в ледяной воде.
– Как… Как это случилось?
– Уличный грабитель. Он отдал ему бумажник, но ублюдок все равно застрелил его.
– Господи, бедный Джонатан! – воскликнула Фрэнни. – Это ужасно. Кошмар. – Она содрогнулась, почувствовав вдруг страшную растерянность.
Себ порылся в нагрудном кармане и достал визитную карточку.
– Звякни мне как-нибудь, сходим пообедаем или что-нибудь в этом роде. – Он улыбнулся Оливеру. – Я скажу Вику, что встретил вас, – пообещал он, потом собрался уходить, но, поколебавшись, повернулся к Фрэнни: – Очень рад был тебя видеть.
– Я тоже.
Джонатан Маунтджой. Убит. Мертв. Не существует.
– Вы учились вместе в школе?
Голос Оливера вернул ее к действительности. Она собралась с мыслями и виновато улыбнулась:
– В университете.
Официант принес им коктейли.
Оливер поднял бокал.
– Ваше здоровье, – негромко произнес он. – Рад снова встретиться с вами.
– Я тоже, – произнесла Фрэнни и отпила глоток шипучего напитка. Он имел вкус абрикоса, но она едва почувствовала это.
– Мне очень жаль – я по поводу вашего друга, который погиб.
– Спасибо, – произнесла Фрэнни упавшим голосом. – Вообще-то, я не была так уж дружна с ним, после университета мы ни разу не виделись. Но он был очень хороший. – Она подперла ладонями голову и улыбнулась уже веселее. – Кажется, нам сегодня суждено получать только плохие новости.
– Да, – сказал Оливер. – Ну, не считая того, что вы здесь, – это довольно приятная новость.
Их глаза встретились.
– Спасибо, – произнесла Фрэнни.
Кто-то за столом Себа что-то рассказывал, и одна из девушек протестующе завизжала. Фрэнни внезапно почувствовала, как поток воздуха из кондиционера холодит шею, и мурашки побежали у нее по спине. Она отпила еще из бокала, но по-прежнему не чувствовала вкуса коктейля. Фрэнни казалось, что между смертью Джонатана и Оливером Халкином была какая-то связь. Она попыталась прогнать мысли о том, что это было предзнаменование, касающееся ее и Оливера. Она должна порвать с ним, пока не поздно.
Официант стоял рядом, ожидая; они изучили меню и сделали заказ. Потом наступило гнетущее молчание. Оливер вытряхнул из своего пакетика панини палочку, затем положил ее рядом с упаковкой, тщательно выровняв параллельно ножу.
– О чем вы задумались? – спросил он.
– Я размышляла о совпадении – мы оба знаем Себа, встретили его случайно.
Оливер молча отломил кусочек от своей палочки панини и съел.
– Я не люблю совпадений, – произнес он.
– Почему?
Он пожал плечами, затем опустил глаза, как будто стесняясь своих слов.
– У меня их было довольно много за последние годы, и не слишком приятных. Поэтому я жду от них скорее плохого. Они раздражают меня. Хотя, наверное, это звучит глупо.
Фрэнни улыбнулась ему, подивившись его суеверности:
– Такое ведь со всеми происходит, правда. Неужели с вами никогда не случалось безобидных совпадений, – например, вы думаете о ком-нибудь, и вдруг этот человек звонит вам по телефону?
– Не уверен, что бывают ничего не значащие совпадения.
Фрэнни смотрела на его лицо и уже не могла скептически улыбаться.
– Что заставляет вас так думать?
Оливер повертел в руках пакетик панини, его следующий ответ отнюдь не поднял настроения Фрэнни.
– Самым худшим из них была смерть моей жены. – Он беспомощно развел руками.
– Простите, – сказала Фрэнни, – но что с ней случилось? – Она почувствовала, что должна знать это.
Он наклонился вперед и начал сосредоточенно чертить ногтем прямую линию на скатерти.
– Практически любые совпадения, – задумчиво продолжал он, словно не слыша ее вопроса. – Наталкиваешься на кого-нибудь, как с Себом Холландом. Постоянно выпадает одно и то же число… Да что угодно.
На его лице вдруг возникла блуждающая улыбка, обращенная скорее к Вселенной, чем к Фрэнни.
– Французский математик Лаплас сказал, что шанс есть выражение человеческого незнания.
– Это то, во что вы верите?
Он поднял свой бокал за ножку, взял его в ладони и медленно покачал перед глазами, с подозрением изучая содержимое.
– Хаос. Все эти пузырьки лопаются в беспорядке. Но эффект очевиден – напиток вкусен и не ядовит. Порядок из хаоса! Видите? – Оливер продолжал разглядывать бокал с выражением какого-то ребяческого удовлетворения.
– Может быть, следующее совпадение окажется счастливым, – произнесла Фрэнни, отпив еще немного.
– Может быть, – ответил он без особой уверенности.
Внезапно картина из прошлого промелькнула у нее перед глазами. Джонатан Маунтджой в поношенном пальто, засунув руки в карманы, стоял, уставившись в пространство. Таким она запомнила его, – казалось, он вечно немного не в себе, где-то в своем собственном мире. Вялый, молчаливый Джонатан, протягивающий кому-то бумажник, затем пистолет… выстрел.
И все.
Она справилась с комком в горле, положила руки на стол, неловко потянулась к своему бокалу и остановилась, вдруг заметив, что он уже пуст.
Не уверен, что бывают ничего не значащие совпадения.
– Моцарелла для синьорины! – Официант поставил перед ними тарелки, затем взмахнул перечницей над минестроне Оливера и несколько раз резко ее крутанул.
Еще один официант появился с бутылкой вина, которую тут же торжественно открыл. Фрэнни изучала собственную тарелку, но аппетит у нее исчез. Она хотела, чтобы кто-нибудь сказал ей, что влюбляться в Оливера Халкина совсем не опасно. Взглянув на него, Фрэнни увидела, что он пробует вино, держа бокал одной рукой. Другая рука лежала на столе, большая и крепкая, ремешок часов охватывал мощное запястье, поросшее волосами. Печаль вновь появилась в его глазах, и Фрэнни вдруг захотелось прикрыть ладонью его руку, утешить его, утешить себя.
Ее влечение к нему росло, но вместе с тем росло и беспокойство. Он улыбнулся Фрэнни, будто читая ее мысли.
Они продолжили беседу за ужином, и Фрэнни заставила себя съесть хоть что-то, говорили о смысле жизни, высказывали доводы, которые не успели привести друг другу во вторник. Оливер вовлек ее в разговор о математике и физике, помог ей немного понять мир этих наук. Успокоившись, Фрэнни рассказала ему, что пыталась читать «Краткую историю времен», но отложила ее, дойдя до середины. Он рассмеялся и ответил, что сам не осилил и четверти. И тут же изложил эти теории так, что ей стало понятно если не все, то уж бо́льшая часть наверняка.
Она выпила две порции ликера самбука с кофе и уже была слегка пьяна, когда они в начале второго покинули ресторан. Теперь она чувствовала себя спокойно рядом с Оливером. Пока Фрэнни возилась в машине с ремнем безопасности, у нее промелькнула смутная мысль, что если кто и перепил сегодня, то это она. Она даже не обратила внимания, ушел ли Себ Холланд.
Оливер отвез ее домой и проводил до входной двери. Фрэнни надеялась, что продолжения не будет, так как не смогла бы ему отказать, но ей хотелось, чтобы это случилось не просто так, а сейчас она была слишком пьяна.
– Может, зайдете на чашечку кофе? – спросила девушка.
– Мне… уже пора… Довольно поздно. – Он вдруг замялся. – Я хотел… Эдвард приезжает завтра. Это его последний уик-энд перед школой. – (В слабом свете уличных фонарей Фрэнни заметила, как он покраснел, и гадала, что за этим последует.) – Если вы не заняты, может… съездим вместе за город на уик-энд? Вы ему понравились тогда, на Кингс-Кросс.
Она подумала о том, как это будет выглядеть, но чувства взяли верх. Завтра она должна была идти на вечеринку, на которую, правда, особо не рвалась, а в воскресенье она собиралась поехать к родителям, но уже подумывала, как бы избежать этого. После того скандала в субботу Фрэнни вполне могла обойтись без них несколько недель.
– Я согласна, – произнесла она.
Ему было явно приятно.
– Что, если я заеду за вами в десять?
– Мне надо что-нибудь брать с собой?
– Резиновые сапоги. Я не знаю, какая будет погода. Одевайтесь как можно проще. И захватите купальные принадлежности.
– Я буду готова в десять.
Он мгновение смотрел на нее, потом легонько поцеловал в щеку, немного отошел и подождал, пока она не войдет внутрь.
Закрыв дверь и задвинув щеколду, Фрэнни почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ее эмоции выплеснулись наружу, все прежние страхи были забыты, она уже предвкушала завтрашнее удовольствие. Само выражение «за город» вызвало в ее воображении образ ветхого, затерянного среди полей и лесов полуразвалившегося фермерского дома, с каменным полом и горящим очагом. Она представляла, как они с Оливером гуляют, может быть, обедают в местном ресторанчике, загорают около бассейна, за оградой которого ходят овцы. Она понравилась мальчику. Эдварду. Фрэнни почувствовала себя польщенной.
Она прошла в кухню, включила свет и в задумчивости уставилась на цветы, которые преподнес ей Оливер. Затем принялась искать, куда бы их поставить. Тут она вспомнила про белую керамическую вазу с зеленым ободком, подаренную ей как-то на день рождения Меридит Миннс, и достала ее с полки для посуды.
Расправив цветы в вазе, Фрэнни вдруг почувствовала себя необычайно бодрой и дико счастливой. Она перенесла цветы в спальню и, водрузив на каминную доску, стала перебирать белые и розовые гвоздики, желтые и оранжевые лилии, по очереди вдыхая их аромат, затем отступила, чтобы полюбоваться букетом.
Легла Фрэнни только после двух, поставив будильник на восемь утра. Но, уже погасив свет, от возбуждения еще долго не могла уснуть.
Когда же наконец заснула, ей приснился зловещий сон, в котором она бежала по темным пустынным улицам города. Впереди Фрэнни видела силуэт Джонатана Маунтджоя, вырисовывающийся на фоне высокого здания. Она бежала, но расстояние между ними не сокращалось ни на дюйм, хотя он стоял на месте. Шаги гулко отдавались в переулке. Кто-то бежал к Джонатану, держа в руке пистолет. Фрэнни попыталась закричать, предупредить, но не могла издать ни звука. Она видела дрожащую руку и направленный на Джонатана пистолет.
– Джоната-а-а-а-ан!
Раздался выстрел – она внезапно проснулась.
Кричали люди. Выли сирены полицейских автомобилей и «скорой помощи». Вдруг она осознала, что это настоящая сирена, где-то невдалеке. Но выстрел прозвучал здесь, в ее комнате. Удар или шлепок.
В квартире кто-то был.
Фрэнни похолодела от страха. Несколько мгновений она не могла сдвинуться с места. Потом медленно подняла руку, нащупывая выключатель. Щелчок.
Вспыхнул свет. Она оглядела комнату испуганными глазами. Мертвая тишина, ни малейшего звука, ничего не сдвинуто. Но что-то было не так. Тени от лампы падали на потолок, на сидевшую прямо над ней муху. Фрэнни посмотрела на картины на стене, на шкаф. Во рту у нее пересохло. Она взглянула на камин. Камин, на который она аккуратно поставила вазу с цветами.
Ваза стояла там, но цветов не было.
Она резко села. Цветы были разбросаны по полу, как будто кто-то в безумной ярости расшвырял их по комнате. Кто-то или что-то.