© Перевод. ООО «Издательство Центрполиграф», 2018
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2018
Издательство АЗБУКА®
Посвящается Джесси
Пролог
26 марта 1652 года
По одной из улиц Лондона торопливо шагали мужчина и мальчик, стараясь держаться в стороне от сточных канав. Мужчина крепко держал мальчика за руку тощими, костлявыми пальцами и сворачивал то в один темный переулок, то в другой, словно крыса, заучившая свой путь в лабиринте.
Мальчик был в растерянности и не знал, что и думать: этот незнакомый человек не нравился ему. Он пошептался о чем-то с матерью мальчика, и та не поцеловала сына и даже не посмотрела на него, когда мужчина уводил его. Они шли уже довольно долго; на город спускались сумерки, лил дождь, мальчик устал и хотел есть. И ему было страшно.
Вскоре они остановились на заднем дворе большого дома, и мужчина громко постучал. Дверь немного приоткрылась, на них с подозрением смотрела черноглазая женщина.
– Входите, – произнесла она, и дверь открылась шире.
Мужчина втолкнул мальчика в кухню.
Такая женщина кого угодно смогла бы напугать. Она была высока, одета в черное платье. Злое лицо туго обтягивала кожа, и мальчику казалось, что на него смотрит череп.
– Сколько ему лет?
– Восемь, – ответил мужчина.
– Он воняет.
– Его надо помыть, вот и все.
Женщина внимательно рассматривала мальчика. Светлые кудри, свалявшиеся от грязи, большие голубые глаза, курносый нос, уголки губ угрюмо опущены. Он был в грязных лохмотьях, бос.
– Подождите здесь, – произнесла она.
Мальчик стоял, уставившись в каменный пол, поглядывая на пламя в очаге и на котел над огнем, из которого шел едкий, неприятный запах.
Через несколько мгновений дверь снова открылась, и женщина вернулась в сопровождении высокого прихрамывающего мужчины, одетого в длинный, до пола, расшитый золотом халат. Жестокое, самодовольное лицо обрамляла аккуратно подстриженная бородка. Он остановился в дверях и с одобрительной улыбкой посмотрел на мальчика.
– Хорошо, – произнес он. – То, что надо.
Приволакивая ногу, он подошел поближе к мальчику и снова остановился, любуясь им.
– Превосходно.
Мальчика удивила одежда незнакомца и его аристократическая внешность. Мужчина подошел еще ближе и внезапно одним быстрым движением сорвал с ребенка одежду, которая упала к его ногам.
Мальчик потрясенно смотрел на незнакомца. Вельможа сделал еще шаг к малышу и положил ему руку на плечо. Мальчик дернул головой, с силой укусил запястье мужчины и рванулся к двери в дальнем конце кухни.
Человек, который привел его сюда, ухватил мальчика за волосы и крепко держал. Вельможа расхохотался:
– Замечательный, бойкий мальчик. На этот раз ты исполнил все очень хорошо.
– Благодарю вас, милорд.
– Хорошо, – повторил он, разглядывая тело мальчика с растущим удовлетворением. – Я награжу… – Он остановился, услышав неясный шум за дверью кухни. Вельможа нахмурился. – Они пришли рано. Слишком рано. Они должны были прийти не раньше чем через два часа, не так ли? – Он повернулся и посмотрел сквозь открытую дверь в коридор.
Через порог шагнул человек в высокой черной шляпе и черном мундире с жестким белым воротничком. Его сопровождал отряд солдат в красных, подпоясанных шарфами мундирах и серых бриджах армии парламента.
Вошедший обвел комнату стальным взглядом и, обнаружив вельможу, произнес с недоброй улыбкой:
– Добрый вечер, Фрэнсис. Я не помешал твоим забавам?
– Что значит твое вторжение, Томас? – Вельможа раздраженно уставился на солдат, столпившихся в дверях; решительные взгляды солдат не предвещали ничего хорошего.
Человек в черной шляпе посмотрел на женщину и стоящего возле нее мужчину с крысиным лицом.
– Кто привел сюда ребенка? – Не услышав ответа, он повторил громче и строже: – Кто привел его?
– Я, – произнес мужчина с крысиным лицом.
– Оденьте его и отведите обратно. – Он повернулся к женщине. – Сколько сейчас в доме слуг?
Женщина взглянула на своего хозяина, словно прося позволения ответить.
Раздражение на лице вельможи сменилось неуверенностью.
– Томас, я не буду заниматься этим. Забери своих людей, и немедленно уходите.
Человек в черной шляпе не обратил на его слова ни малейшего внимания и продолжал смотреть на женщину.
– Я хочу, чтобы все слуги покинули дом и не возвращались до наступления комендантского часа. Понятно? – Он повернулся и кивнул солдатам.
Те шагнули вперед и схватили вельможу за руки. Тот был в ярости.
– Томас, брат мой! Ради бога! Ты понимаешь, что делаешь?
– Бог? Ради бога? – насмешливо отозвался брат. – Что знаешь ты о Боге, ты, который отверг его двадцать пять лет назад?
Он вышел из кухни и по коридору прошел в красиво отделанный холл: пол был вымощен черными и белыми плитами, на стенах – свечи в резных подсвечниках, вдоль стен стояла позолоченная мебель. Солдаты во главе с сержантом протащили следом вельможу в халате, на них его протестующие вопли действовали не больше, чем на брата.
Они спустились в темный, омерзительно пахнущий подвал и замерли у двери, перед которой горела свеча. Томас побренчал ключами перед носом своего брата, открыл дверь и вошел в огромное подвальное помещение.
В очаге с кирпичным дымоходом, устроенном у дальней стены, ярко горел огонь; треск поленьев, как ружейные выстрелы, эхом отдавался от кирпичных стен и каменного пола. На стенах висели каменные таблички; на некоторых были пятиконечные звезды, на других – ряды чисел. Черепа и кости людей и животных лежали на полках между горящими черными свечами.
В конце комнаты на возвышении, похожем на алтарь, стояла кровать, застланная покрывалом с бахромой. По углам торчали массивные черные свечи. На аналое лежала книга в кожаном переплете.
Пока солдаты, трепеща от страха, озирались по сторонам, человек в черной шляпе кивнул брату:
– Огни ада уже зажжены, милорд?
– Больше я не собираюсь играть в эти игры, Томас. Чего ты хочешь?
– Это не игра, Фрэнсис, уверяю тебя. Это то, что ты устроил себе сам. Я ухожу, мне предстоит проделать долгий путь до темноты. Так что с твоего позволения я удаляюсь. Оставляю тебя на попечении сержанта Прудлава. Он во всех отношениях прекрасный человек и отец троих мальчишек.
Томас кивнул сержанту с грубым тупым лицом и вышел. Не обращая внимания на крики брата, он плотно закрыл за собой дверь подвала.
– Значит, любите развлекаться с маленькими мальчиками, ваша светлость? – спросил сержант.
Взглянув на него, на каменные лица шестерых солдат, вельможа почувствовал, что ярость куда-то исчезла. Его охватил липкий, холодный страх.
– Ваше вторжение недопустимо, – выдавил он из себя.
– Еще одно небольшое вторжение, и мы тут же уйдем, милорд. – Сержант усмехнулся, солдаты тоже хрипло рассмеялись. Он кивнул им, и те впились в свою жертву стальной хваткой.
– Отпустите меня сейчас же, я приказываю! Что все это значит?
Сержант показал на кровать. Солдаты подтащили вельможу и бросили на кровать лицом вниз. Сержант снял шарф, которым был подпоясан, и завязал им рот своему пленнику, затянув узлы так сильно, что тот вскрикнул от боли. Затем осторожно задрал золоченый халат, обнажив костлявый зад вельможи. Фрэнсис задергался, пытаясь освободиться, и замычал громче. Солдаты действовали согласованно, словно все это им уже приходилось делать и раньше. Четверо из них всей своей тяжестью придавили к кровати руки и ноги жертвы, а двое других уселись ему на поясницу.
– Осторожно, не наставьте ему синяков, – распорядился сержант.
Он медленно подошел к очагу, наклонился и поднял кочергу, затем неторопливо приблизился к кровати и повертел кочергой перед глазами Фрэнсиса.
– Ты любишь развлекаться с задницами; посмотрим, как тебе понравится вот это, милорд.
Глаза вельможи расширились, выражение жестокости сменилось мольбой. В отчаянии он что-то неразборчиво пробормотал в повязку.
Сержант достал из-под мундира узкий полый бычий рог и проверил, проходит ли в него кочерга. Затем он положил руки на потные от страха ягодицы своего пленника и раздвинул их, открыв анальное отверстие. Поплевав на кончик рога, он снова примерился к отверстию и медленно, но решительно вставил рог внутрь, засовывая его все дальше и дальше.
– Мягко идет, милорд, – произнес он. – Не хотелось бы причинить вам боль.
Солдаты захохотали. Вельможа отчаянно сопротивлялся, его ягодицы бешено дергались, но сержант затолкал рог внутрь еще на несколько дюймов, пока снаружи не остался лишь кончик.
Фрэнсис завыл от страха. По его спине ручьями тек пот. Сержант Прудлав поднес кочергу к огню и засунул ее конец глубоко в раскаленные угли. Вельможа замычал, пытаясь что-то сказать, но сержант хранил молчание, наблюдая за кочергой и натягивая толстую рукавицу.
Через несколько минут он вытащил кочергу. Отрезок в двенадцать дюймов на ее конце был раскален добела. Сержант прошел через комнату и поднес кочергу к лицу пленника.
– Приготовились, милорд?
Глаза вельможи были готовы вылезти из орбит. Сквозь кляп прорвался еще один протяжный стон и еще. Он пытался заговорить, давился собственной слюной и кашлял, затем снова в отчаянии пытался что-то произнести. Он рвался и метался, скинув со спины одного из солдат и высвободив руку. Но солдат тут же схватил его руку, прижав ее к кровати, а другой снова взобрался ему на спину. Сержант опять опустил кочергу в угли и подержал ее там несколько секунд рукой в перчатке. Вельможа выл не переставая.
Сержант вытащил кочергу, подошел к нему, обхватил рог, который выскользнул наружу на несколько дюймов, осторожно вставил в него раскаленный конец кочерги, словно меч в ножны, и твердой рукой с мрачной усмешкой на лице начал проталкивать ее внутрь.
Послышалось резкое шипение и булькающий звук, когда раскаленный металл прожег мягкую плоть прямой кишки. Сразу сладковато запахло горелым мясом.
Все тело вельможи сотрясалось в агонии, из-под кляпа раздался крик, словно вырвавшийся на свободу демон; казалось, он шел от потолка, от стен, от пола комнаты; леденящий душу вопль, становившийся с каждой секундой все сильнее и сильнее, в то время как сержант безжалостно проталкивал кочергу, держа ее обеими руками, поворачивая все глубже и глубже, пока кочерга не вошла по самую ручку.
Жертва выгнулась дугой, сбросив всех шестерых солдат. Шея несчастного была скручена, как змея, голова едва не вывернулась назад, словно у него была сломана шея. Он посмотрел сержанту прямо в глаза, и на мгновение тому показалось, что пленник собирается встать с кровати. Затем рот вельможи исказился, будто начинал таять, и из горла вырвался тихий, едва различимый смертельный стон; он постепенно перерастал в рев, становясь все громче и громче, и наконец, достигнув крещендо, казалось, отделился от потерявшего человеческий облик существа на кровати и стал сгустком энергии.
Солдаты попятились, затыкая уши, не в силах выносить звук, грозящий взорваться у них в голове и разнести ее вдребезги. Даже сержант разжал руки и закрыл ими уши.
Еще долго после того, как кочерга уже остыла и тело вельможи неподвижно лежало в луже собственных выделений и рвоты, с вонзенными в ладони ногтями, они слышали этот крик, словно он навечно поселился в их головах.