Часть 3
Конотопская ведьма
Не такой уж он и большой – славный город Конотоп. И как уже было сказано, бывший опер-«убойник» Сергей Горелый знал его как собственную ладонь, причем порой ему доводилось забираться в такие закоулки – храни Господь! Но даже при том, что дожать скорбящую вдову удалось довольно быстро, все равно он не уложился в обещанные Шполе полтора часа. Прогулка затянулась на два с лишним, и Андрей, когда друг наконец-то ввалился в прихожую, выглядел рассерженным.
– Малая, между прочим, только что угомонилась… – вполголоса буркнул он. – А я уже целый час сижу, жду и ломаю голову, откуда тебя сегодня придется вытаскивать.
– А Лида?
– Что – Лида? – недоуменно уставился на Сергея Шпола.
– Тоже улеглась?
– При чем тут Лида? Ты где шлялся?
– Думал.
Ответ показался Андрею не слишком убедительным.
– И до чего додумался? – без энтузиазма полюбопытствовал он. – Давай, проходи в кухню, нечего маячить в коридоре!
– Мне Лида нужна. Требуется женская помощь.
Идея, которую сейчас пытался озвучить Горелый, пришла ему в голову буквально минуту назад, когда он входил в подъезд. А на обратном пути от вдовы Коваленко он все еще понятия не имел, что делать дальше. Но теперь, когда его внезапно осенило, Сергей решил не останавливаться на достигнутом.
– Слушай, ты можешь объяснить по-человечески? Или по дороге где-то добавил, чтоб лучше думалось?
– Наоборот, Шпола, окончательно протрезвел. Потому и говорю тебе как человек, способный рассуждать исключительно трезво: без Лиды у нас с тобой ничего не получится. Или соседку зови, куму, любую женщину, которой можно доверять…
Шпола присмотрелся: друг и в самом деле не выглядел не то что пьяным, а даже подвыпившим. И тут же сообразил: за то время, что они с Горелым не виделись, он отвык от этой его манеры нести полную околесицу, прежде чем сообщить что-то действительно важное. И то, что Горелый все это время не просто блуждал по улицам, а занимался делом, и дело это не что иное, как предсказанное убийство предпринимателя Коваленко, сомнений у Андрея уже не вызывало.
– Говори, – коротко велел он, всем своим видом давая понять, что обо всем догадался, но пока не врубился, что теперь должно произойти.
– Ну не в коридоре же!
Сергей сбросил измазанные в грязи ботинки, но куртку не снял. Прошел в кухню, уселся на табурет и в нескольких фразах обрисовал, что успел сделать и какой результат удалось при этом получить.
А потом так же лаконично изложил собственный план действий, который на этом этапе предусматривал участие Андрея и, что еще более важно, его жены Лидии.
– Вот оно как… – протянул Шпола, еще не вполне утрамбовав в голове неожиданную информацию и, главное, пока не зная, как ею распорядиться.
Горелому было понятно его состояние. Реализация плана на первый взгляд не выглядела проблематичной. Начальству, тому же подполковнику Зарудному, будет вполне достаточно, если опер Шпола доложит, что сведения о некой Олесе, которая промышляет чем-то вроде пророчеств, он получил оперативным путем. Потребовать от оперативника рассекретить стукача не сможет никакое начальство, даже официально приказать. Да и настоящий профессионал никогда не исполнит такого идиотского приказа.
Уже больше трех десятилетий из уст в уста передавалась легенда о начальнике Сумской областной полиции, назначенном на эту должность после увольнения с ответственного партийного поста в начале семидесятых. Неизвестно, кем был этот человек до того, как его «бросили на полицию», и кем стал впоследствии, потому что спустя полгода после этого очень странного назначения его без всякого объяснения причин отстранили, перебросили на какой-то другой, не менее ответственный участок работы. Не сохранился и созданный им уникальный документ – в архивах его нет, но время от времени находятся менты, которые своими глазами видели этот приказ, требовавший выдавать стукачам «удостоверение осведомителя». На самом деле ксива, которую, по мудрому замыслу начальства, должны были вручать тайным информаторам, называлась несколько иначе. А потребность в таком документе объяснялась в приказе следующим образом. Оперативный состав уголовного розыска получает из кассы определенные суммы якобы на оперативные расходы. Прежде всего на оплату ценной информации, полученной от добровольных внештатных сотрудников. Однако этих самых стукачей полицейское руководство никогда в глаза не видит. А факт их существования подтверждается только расписками, которые по большому счету не что иное, как филькины грамоты, которые могут быть написаны кем угодно. Поэтому возникает подозрение, что большинства информаторов вообще не существует в природе. Деньги же, выделяемые на оплату подобных услуг, используются оперативным составом на собственные нужды. Таким образом, учет расходования этих – не следует забывать! – государственных средств ведется неудовлетворительно. И раз уж такие затраты предусмотрены, предлагалось каждому стукачу выдать специальный документ с серийным номером, круглой печатью и вклеенной в него фотографией. Это позволило бы удостовериться, что информатор – реальное лицо, требовать от него отчета и, если его сообщения не принесли ощутимой пользы, лишать вознаграждения. Иными словами, новый полицейский начальник предлагал стукачам дважды в месяц обращаться в кассу управления – за авансом и зарплатой, как и обычные советские служащие. Более того, информация, не подтвержденная письменно с указанием номера удостоверения агента, не могла быть использована в оперативно-разыскной работе.
Понятно, что в полиции этот легендарный деятель надолго не задержался не благодаря этому своему новаторству. Подобная инициатива не могла получить одобрения, не прогулявшись по всем инстанциям. А в те времена и в той стране такие вещи хоть и рассматривались в Киеве, но окончательно утверждались или не утверждались в Москве. Без поддержки бюрократической иерархии в Советском Союзе такие вещи не проходили. Вот почему эта история так и осталась анекдотической легендой и вот почему ее припомнил сейчас Сергей Горелый.
Допустим, Зарудный и в самом деле не станет допытываться, где именно Шпола добыл контактные данные пророчицы по имени Олеся. Но как бы впоследствии ни развивалось это дело, женщина, которую они с Андреем уже успели окрестить конотопской ведьмой, – очень важный свидетель. Значит, рано или поздно будет проведена очная ставка между нею и потерпевшей стороной. Причем скорее рано, чем поздно. Или Зарудный, или кто-то другой из числа посвященных в обстоятельства дела поинтересуется источником информации. И тут стопроцентно всплывет фигура бывшего работника уголовного розыска Горелого, который не просто выжал из вдовы сведения, по какой-то причине скрытые ею от следственных органов, но и, скорее всего, действовал незаконными методами.
Да что там «скорее всего»! Любые подобные действия гражданина Горелого могут считаться незаконными. Ведь он, вчерашний заключенный, осужденный за взяточничество и злоупотребление служебным положением, не может иметь ничего общего ни с каким полицейским расследованием. Если, конечно, не является фигурантом уголовного дела.
Кто попустительствовал Горелому и делился с ним служебной информацией? Капитан Андрей Шпола.
Именно об этом сейчас и размышлял опер. Из сложившейся ситуации вырисовывалось, как водится, два выхода. Первый – использовать полученную информацию официально, тем самым рискуя навлечь неприятности как на себя, так и на Горелого. Второй – принять предложение Сергея и рискнуть, уже окончательно плюнув на субординацию и служебные инструкции. Именно это и было серьезным минусом второго варианта. Но его уравновешивал увесистый плюс: они, не теряя времени, пойдут по горячему следу.
Они!
Значит, так тому и быть. Нравится это кому-то или нет, но Горелый уже стал полноправным участником расследования – и даже не сегодня, а еще вчера вечером, когда в первый и последний раз увидел мужчину, убитого спустя несколько часов после этой случайной встречи.
Все это пронеслось в голове Андрея минуты за три. Здравый смысл подсказывал: возьми телефон, набери номер Зарудного, разбуди, если спит, и в двух словах поясни ситуацию. Причем даже в присутствии Горелого, пусть убедится в справедливости известной поговорки о друге Платоне и истине… Ясно, что все это закончится ссорой с Серегой, но ведь это ненадолго: не сосчитать, сколько раз они с ним ссорились и мирились. Зато Серый плюнет на все это, соберет шмотки и уберется из города в родное село. Там какое-то время будет пьянствовать, отлежится, прочувствует свободу, проветрит мозги. Главное – перестанет путаться под ногами и дразнить тех, кого в его положении совершенно не следовало бы выводить из себя.
Шпола взял телефон.
Потом вышел, оставив Горелого в одиночестве, но ненадолго – вернулся в сопровождении Лиды. Та, взглянув на часы и увидев, сколько времени, только тяжело вздохнула:
– Вы уже совсем сдурели, мужики?
– Совсем, – согласился Шпола, и это было не так далеко от истины. – Еще ведь не поздно. Всего половина одиннадцатого.
– Лучше скажите, сколько вы уже выпили и не подождет ли ваша идея до завтра.
– В нашей работе, Лида, мало что может ждать, – проговорил Горелый.
– А ты тут вообще при чем?
– Видишь ли, все это я придумал. Думаю, пора уже все пояснить. В общем, так, Лида. – Сергей оторвался от подоконника и сделал шаг в ее сторону. Теперь их разделял только кухонный стол. – Описываю ситуацию: есть одна женщина – народная целительница, ясновидящая или что-то в этом роде. Нам с ней до зарезу необходимо встретиться и переговорить по-хорошему. Но она – по разным причинам – этого не хочет. И вообще, насколько я знаю, доверяет преимущественно женщинам. Твой муж сейчас наберет номер, а ты с ней поговоришь.
– О чем?
– Понятия не имею, – признался Горелый. – Пусть сначала ответит.
– А кто тогда имеет?
Лида растерянно взглянула на мужа. Тот пожал плечами и проговорил:
– Понимаешь, это особый случай. Встретиться с ней нам надо как можно быстрее. Потому что, судя по всему, утром эта особа может смыться из города. Если уже не смылась. Официальная беседа с ней, боюсь, ничего не даст. Поэтому надо хотя бы уговорить ее немедленно принять тебя. Пусть только скажет, куда приехать, а дальше мы сами разберемся.
– Кто она такая?
Лида имела право знать.
– Не бойся, не убийца. На данном этапе – ценный свидетель, а там видно будет.
– Допустим, я звоню, а она не отвечает или говорит, что не в городе и вернется не скоро. Что тогда?
– Тогда мы оставим тебя в покое, – пообещал Горелый. – А завтра твой муж даст этой информации официальный ход. Подключатся все, кому положено подключаться в таких случаях. Один звонок, Лид. Ври, как на допросе.
– Не была я на ваших допросах.
– Может, скажешь еще, что никогда не врала?
– Ну, было дело, – призналась Лида с самым серьезным выражением лица.
– Это когда же? – встрепенулся Шпола.
– Когда через два месяца после нашей свадьбы тебя пырнули заточкой в каком-то притоне, а я убеждала себя, что не знала, за кого выходила замуж и что меня ждет. Давайте номер, комбинаторы!
Сверяясь с синим листочком, Шпола набрал цепочку цифр. На всякий случай приложил телефон к уху, боясь услышать, что абонент не может принять звонок или находится вне зоны досягаемости, но вызов прошел, и Андрей протянул трубку жене. Через несколько секунд Лида заговорила, причем таким голосом и тоном, каких муж никогда еще не слышал:
– Добрый вечер, прошу прощения, что так поздно беспокою! Я с Олесей говорю? Извините, ради бога, еще раз, не знаю вашего отчества… Просто Олеся? Спасибо!.. Мне одна знакомая дала ваш телефон, долго отказывалась, просила не называть ее… Просто не знаю, что делать, муж из дома ушел… Куда, с кем – даже представить не могу… Мне сказали… Хорошо… – Лида сделала характерный требовательный жест, и Шпола моментально подсунул ей листок бумаги и ручку. Женщина начала торопливо записывать. – Спасибо! Прямо сейчас беру такси и еду, так что скоро буду…
Закончив, она выдохнула, словно поднялась по лестнице с тяжелыми сумками, а до того прошла пару километров по нечищеным зимним улицам.
– Даже не удивилась, – проговорила Лида, пожимая плечами. – Я бы на ее месте удивилась.
– Потому-то она на своем, – заметил Горелый.
Адрес конотопской ведьмы был записан рядом с номером ее телефона.
Панельный дом на Кубе, одной из городских окраин, ничем не выделялся среди сплошной рядовой застройки.
Это было заметно даже сейчас, поздним вечером, когда половина фонарей уже не горели. В больших городах такие районы именуют спальными, и однажды Горелый краем уха слышал по телевизору бурное выступление какого-то продвинутого архитектора, который восклицал, размахивая руками: «Правильно, такие районы по праву называют спальными: жить там нормальному человеку невозможно – только спать! Да они и не были предназначены для жизни, только для сна. Вот и погрузились в конце концов в летаргический сон».
Что имел в виду оратор, за что ратовал, против чего выступал, Сергея и тогда, и теперь совершенно не волновало. Потому что он был в принципе не согласен с архитектором: для сна предназначены в первую очередь центральные районы городов.
Взять хотя бы Конотоп – не мегаполис, но и не захолустный городишко. Однако открытые круглые сутки питейные заведения или прочие места для ночных развлечений отыскать в центре не так просто. Зато на окраинах, хоть и на той же Кубе, ночная жизнь намного активнее дневной. Сюда, подальше от центра, переместились многочисленные бары с игровыми автоматами. Здесь, в арендованных под увеселительные заведения подвалах, почти в открытую торгуют любыми наркотиками, и ни для кого не секрет, где именно в любой час ночи можно получить те удовольствия, за предоставление которых светит весьма серьезная уголовная статья. Здесь же, в сонной тишине безликих хрущоб и девятиэтажек, функционируют частные апартаменты шлюх и мини-бордели.
Но если кому-то понадобится скрыться от правосудия, на окраины лучше не соваться. Только на самый поверхностный взгляд все здесь повязаны причастностью к мелкому, среднему и крупному криминалитету. В действительности большую часть имеющихся в таких районах «точек» полиция не спешит прикрывать – и только потому, что их владельцы в обмен на гарантию неприкосновенности, часто довольно шаткую, охотно сдают таких беглецов вместе с потрохами. Подобные случаи в практике Горелого и Шполы встречались, и неоднократно.
По пути на Кубу оба, не сговариваясь, пришли к выводу: пророчица эта, или женщина, которая выдает себя за ясновидящую и представляется клиентам Олесей, не очень-то и прячется. Окраины обычно неспокойны в криминальном плане, и любые чудеса здесь воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Заставить насторожиться или испугаться городскую окраину может только что-то такое, что категорически не вписывается в здешнюю систему координат.
Следовательно, пророчица Олеся, кем бы она в итоге ни оказалась, в эту систему вполне вписывалась.
Набрав несколько цифр на панели кодового замка – их продиктовала по телефону ясновидящая, – Шпола открыл дверь подъезда и, прежде чем войти, внимательно вгляделся в полумрак. Горелый, следовавший за ним, по въевшейся в плоть и кровь привычке настороженно осмотрел подступы к подъезду. Ничего подозрительного, но, несмотря на это, чувствовал он себя не слишком уютно. Списав это ощущение на счет того, что он впервые в жизни собирается допросить особу, наделенную необычными способностями, Сергей последовал за другом, резко захлопнув за собой железную дверь. Та громыхнула так, что и сам Горелый невольно вздрогнул, а Шпола отскочил к стене, полуприсел и резко развернулся, ожидая нападения сзади и готовясь дать отпор.
Сообразив, в чем дело, Андрей выругался сквозь зубы и двинулся к лифту. Нажал на кнопку – никакой реакции.
– Вот тебе раз, – проворчал позади Горелый. – Седьмой этаж.
– Без тебя знаю, – огрызнулся Шпола и двинулся вверх по лестнице, почему-то торопливо перешагивая через две ступеньки.
Когда мужчины наконец оказались на нужном этаже, слегка запыхавшись от подъема, Шпола, даже не отдышавшись, сразу позвонил в дверь квартиры без номера – единственной на этой площадке, как и предупредили Лиду по телефону.
Дверь открылась почти сразу.
Словно тот, кто впускал поздних гостей, точно знал время, когда они явятся, и ждал по ту сторону двери.
Мужчины один за другим шагнули в полутемную прихожую.
Свет здесь был выключен, но впереди что-то смутно мерцало. Источник этого мерцания Горелый разглядел сразу: свет пробивался из-за неприкрытой двери, которая находилась прямо перед ними.
В квартире было совершенно тихо и как-то тревожно и неуютно, как бывает в помещениях, где искусственно создана атмосфера таинственности, чтобы заставлять трепетать чувствительные и ранимые натуры. Даже бывалые менты напряглись. Андрею уже приходилось ощущать нечто подобное. Однажды ему, сидевшему в засаде, довелось стать свидетелем того, как подростки пытались принести в жертву бродячего кота, следуя какому-то неведомому ритуалу, а вмешаться он не имел права, поскольку тот, на кого была устроена засада, где-то задержался, а в конечном счете в ловушку так и не попал. Новоиспеченные оккультисты тоже успели убраться восвояси, благополучно избежав привода и протокола…
Женщина, находившаяся здесь, сливалась с полумраком, словно стремясь стать его частью. Об этом свидетельствовали и ее темная одежда, и длинные, столь же темные распущенные волосы. Не произнеся ни слова, она беззвучно, как привидение, переместилась из прихожей в мерцающую комнату.
Горелый со Шполой, последовавшие за ней, не обнаружили там ничего особенного. На полу и на подоконнике в произвольном порядке были расставлены зажженные свечи, еще две притулились на краях журнального столика, по одну сторону которого стоял стул, по другую – кресло. Сергей невольно начал подсчитывать огоньки свечей – шесть вместе с теми, что на столе, – а женщина тем временем подошла к окну, повернулась лицом к гостям и заговорила самым обычным, разве что слегка надтреснутым голосом, который совершенно не вязался со всей этой нарочитой театральностью.
– Ну и кто из вас Лидия?
– А кто больше похож? – брякнул Горелый.
– Прекратите. – Голос женщины продолжал звучать на одной ноте, без каких-либо оттенков эмоций. – Не будет никакой Лиды. Я знала, что придете вы двое.
– Тогда давайте по порядку. – Шполе нравилось, когда с самого начала всем все было понятно. – Давайте включим свет, погасим свечки и поговорим серьезно.
– А у меня тут и так все серьезно, – по-прежнему ровным тоном проговорила женщина. – Если вы думаете, что пришли в цирк и я сейчас начну кроликов из шляпы вытаскивать или шпаги глотать, сильно ошибаетесь. В таком случае вам лучше сразу уйти.
– Ну, сразу мы не уйдем, не надейтесь.
Шпола устроился в кресле, отодвинув столик. При этом пламя свечей, стоявших на нем, заколебалось, отбрасывая на стены причудливые тени. На мгновение Горелому показалось: вот-вот из полумрака высунется черная рука с растопыренными пальцами, каждый из которых оканчивается длиннющим – не короче пальца – когтем с металлическим блеском, который начинает расти, расти, чтобы схватить…
Тьфу, черт, и тут этот навязчивый детский кошмар!
– Если вы включите электрическое освещение, разговора не получится, – проговорила женщина. – Я не смогу вас видеть.
– А так можете?
– Так – могу. Человек виден только при естественном свете.
– А этот разве естественный? – Горелый жестом обвел свечи.
– Этот – естественный, – гнула свое женщина. – Свечи восковые, не какой-нибудь парафин. Настоящий пчелиный воск. В этом воске – энергия тысяч пчел… – У Сергея создалось впечатление, что она говорит, ни к кому не обращаясь. Слова срывались с ее губ и тонули в созданной ею самой сумрачной пустоте. – Пчелы черпают свою силу, перелетая с цветка на цветок. Цветы расцветают, питаясь солнечной энергией. Еще пояснять или уже все ясно?
Повисла тишина: каждому из мужчин внезапно остро захотелось, чтобы на этот вопрос ответил другой.
– То есть вы хотите сказать… – Горелый острожно подбирал нужные слова. – Это значит, что пчелы заряжают воск энергией солнца… Верно?
– Вы быстрее соображаете, чем мне сначала показалось.
В голосе женщине не было иронии – он по-прежнему ничего не выражал.
– Энергия солнца – это суть энергии жизни, – продолжала она. – Именно эта энергия помогает мне видеть при свете свечей то, что невозможно разглядеть даже в свете мощного прожектора. Или чего-то в этом же роде…
Конец ознакомительного фрагмента.