4
Кристиансхавн, 12 сентября 2013 года
Часы показывали девять минут первого, Могенс в своем кабинете нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Сквозь открытую дверь ему видны были часы в приемной с римскими цифрами на циферблате, он следил, как на них движутся стрелки. Когда длинная стрелка в режиме замедленной съемки переползла на цифру два, Могенс поднялся с кресла. Он взял со стола лежавшую перед ним прозрачную пластиковую папку и, достав из стаканчика с шариковыми ручками средней величины скрепку, положил ее в нагрудный карман. Пути к отступлению были отрезаны. Задуманному ограблению фирмы «Лауритценс Энтерпрайз» был дан старт. Мечту об этом он лелеял годами и потратил бесконечно много времени на то, чтобы во всех деталях до мелочей разработать план предстоящих действий. Наконец-то настанет отмщение за годы безропотно проглатываемых унижений, когда он, как собака своему господину, служил хозяину фирмы Акселю Пондусу Лауритцену. Теперь он уже не идиот, балбес и тупица, не умеющий сложить два и два! Воплощенная решимость, устремленная на выполнение задуманного плана, – вот что он сейчас собой представляет.
Могенс вышел из кабинета и направился в коридор через большую комнату с шестью рабочими столами, за которыми сейчас, как тому и следовало быть, никто не сидел. Три девушки из тех, что занимали эти столы, каждую среду ходили завтракать в кафе «Овен Вандет», и до их возвращения оставалось не менее двадцати пяти минут. Четвертая отпросилась сегодня по болезни, а последние две – Карен и Эллен Тюрегод, его персональная секретарша, всегда завтракали в столовой на третьем этаже. Эллен, самая пунктуальная из всех, неизменно возвращается ровно в половине первого, поэтому сейчас нельзя было терять ни минуты. Могенс вышел на лестничную площадку и спустился на первый этаж, где находилась мастерская. В открытую дверь он увидел мастера, поляка Стефаняка, тот работал на токарном станке, стоя спиной к двери. Вдруг со двора донесся шум – это в грузовой лифт, имевший вход со стороны двора, втаскивали контейнер. Обе двери лифта были раскрыты снаружи и изнутри, так что сквозь них было видно, что делается во дворе. Шофер выгрузил с тележки контейнер с канцелярскими принадлежностями и закрыл за собой наружную дверь. Канцелярские принадлежности фирма получала регулярно каждые шесть недель, отвозить их в лифте на третий этаж было обязанностью курьера Руне. Однако Могенс знал, что Руне, как всегда, сначала закончит свой завтрак, прежде чем удосужится спуститься вниз и закрыть лифт. Теперь Могенсу оставалось только выждать, когда слабый мочевой пузырь Стефаняка, не переносящий сквозняков, в очередной раз погонит своего обладателя в туалет, куда тот бегал несколько раз в час. По тому, как Стефаняк топтался, переминаясь с ноги на ногу, было видно, что долго ждать этого момента не придется. И после нескольких минут ожидания Стефаняк действительно отошел от токарного станка, и Могенс мог незамеченным пройти через мастерскую к лифту. Тихонько закрыв дверь, он нажал на кнопку. Старенький грузовой лифт со скрипом дотащился до третьего этажа, и Могенс оказался в нише, выходящей в длинный узкий коридор. Из столовой тянуло запахами съестного, через открытую дверь до Могенса долетали голоса коллег и обрывки разговоров. Вытянув шею, Могенс осторожно заглянул в секретарскую, где сидела Паулина в наушниках и что-то говорила в микрофон. Второй секретарши, Лизетты, в приемной не было видно. Разрабатывая свой план, Могенс отчасти основывал его на ее отсутствии. Он знал, что как раз в это время она должна отлучиться по особому делу в другое помещение.
Могенс продолжил свой путь по коридору и очутился напротив чертежной, где не было никого, кроме лаборанта Лассе. Тот, как всегда, ничего не видел вокруг, с головой уйдя в компьютерную игру «Контрстрайк», и, конечно, не заметил, как мимо широкого окна крадучись прошмыгнул Могенс, направляясь в конец коридора к последнему кабинету на этом этаже. Остановился он перед дверью красного дерева с латунной табличкой, из надписи на которой явствовало, что за нею расположен кабинет директора Акселя Пондуса Лауритцена. Могенс приложился ухом к двери и прислушался, прежде чем взяться за ручку. Осторожно нажав на нее, он понял, что дверь заперта на ключ. Могенс вынул пластиковую папку и, нагнувшись, осторожно подсунул ее под дверь так, чтобы половина оставалась снаружи. Затем он выпрямился и достал из кармана канцелярскую скрепку. Распрямив скрепку, он осторожно засунул полученную проволочку в замочную скважину. Повернув ее несколько раз в замке, он услышал, как за дверью что-то негромко шлепнулось на пол. Могенс снова нагнулся и осторожно извлек из-под двери папку вместе с упавшим ключом. Он отпер дверь и вошел.
В кабинете Пондуса Лауритцена стоял легкий сигарный дух. Могенс бывал тут столько раз, что и сосчитать невозможно. Как правило, его вызывали для того, чтобы устроить разнос. Однако совсем другое дело очутиться вот так, одному, в этом сумрачном кабинете с огромным письменным столом и честерфилдовскими креслами, с портретной галереей нескольких поколений Лауритценов, которые все смотрят один другого мрачнее и сердитее. Бесшумно ступая по толстому ковру, Могенс подошел к сейфу, который стоял возле письменного стола. Напротив была приоткрытая дверь комнаты заседаний. Из кабинета Могенс увидел стоящего у торцового конца длинного стола для совещаний Пондуса Лауритцена. Могенс задержал дыхание и с бешено заколотившимся сердцем смотрел на хозяина. Пондус Лауритцен стоял спиной к нему в спущенных, свалившихся на пол брюках и голубой рубашке, которая едва прикрывала его бледную задницу. По обе стороны у него из-под мышек торчали две стройные ножки. Ноготки на пальчиках, лежавших на краю стола, были покрыты розовым лаком, но определить, кто же их обладательница, было невозможно. Однако Могенсу и без того было известно про эротическую связь шефа с Лизеттой и про то, что встречались они регулярно по средам во время перерыва на завтрак. Эта связь длилась уже полгода, и, согласно проведенным Могенсом тщательным замерам времени, продолжительность их соитий составляла от восьми до девяти минут. Уповая на то, что Лауритцен, несмотря на свой шестидесятишестилетний возраст, и на этот раз не сойдет с дистанции раньше времени, Могенс поспешил набрать нужный номер на диске кодового замка. 19 влево, 47 вправо, 12 влево, 05 вправо. Запомнить код было совсем не сложно, так как он совпадал с датой рождения Пондуса Лауритцена. В замке что-то тихонько щелкнуло, и дверца сейфа плавно открылась. Могенс нервно обернулся на конференц-зал и увидел, что Пондус Лауритцен начал спурт. Действовать надо быстро! На верхней полке сейфа лежали скоросшиватели с годовыми отчетами – как фиктивными для налоговой службы, так и настоящими, включающими статьи неподотчетных доходов. Рядом с папками лежала стопка ценных бумаг и три коробочки с ювелирными изделиями. На других полках лежали запечатанные стопки денежных купюр тысячекроновыми и пятисоткроновыми бумажками. Вид такого богатства потряс Могенса до глубины души. Тут оказалось больше, чем он рассчитывал. Прикинув, он подумал, что здесь наберется, пожалуй, целый миллион. Расстегнув пиджак, он начал распихивать пачки под заранее надпоротую подкладку. Для этого он и припас пиджак слишком большого для себя размера.
– Да-а! – раздался возглас у него за спиной.
Выронив от неожиданности пачку тысячекроновых купюр, Могенс оглянулся.
– Да! Да! Да! – со стоном восклицал Пондус Лауритцен. По-видимому, это был его боевой клич, издаваемый в решающий момент битвы.
Видя, что подкладка пиджака уже набита до отказа, Могенс начал запихивать деньги в носки, используя их вместо кошельков. Вынув из сейфа последнюю пачку, он выпрямился и оглядел себя сверху донизу. Вид был точно у набитого соломой пугала. В первый момент он пожалел о своей алчности и одновременно ощутил приятную щекотку от трущихся об икры ног денежных купюр.
– Да-а-а-а! – выдохнул Пондус Лауритцен последний истомленный вопль.
На короткий миг он застыл, выпрямившись, и постоял, пошатываясь с раскрасневшимися щеками и вспотевшим лицом, глядя на обнаженные груди Лизетты.
– Черт побери, Лизетта! Ты меня угробишь.
Затем он нагнулся, натянул брюки и надел на плечи подтяжки. Не дожидаясь ответа Лизетты, он повернулся и пошел в кабинет. Войдя, он быстро обвел взглядом обстановку, словно почувствовав что-то неладное, но в темном кабинете никого не было.
В грузовом лифте Могенс спускался на первый этаж. Он стоял, опершись на контейнер с канцелярскими принадлежностями, чувствуя, что его прошибает пот. Причиной были не только нервы, но и прибавившийся в костюме утеплительный слой. Выходя из кабинета Пондуса Лауритцена, он не забыл вернуть ключ в замочную скважину. Однако запереть дверь снаружи было невозможно, и он оставил ее просто закрытой. Могенс надеялся, что, обнаружив незапертую дверь, Пондус Лауритцен припишет это собственной забывчивости, но знал, что на это нельзя полагаться с уверенностью. С таким же успехом Лауритцен мог что-то заподозрить и тотчас же проверить содержимое сейфа.
Открыв дверь лифта, Могенс вышел в мастерскую. Стефаняк стоял к нему спиной и был, по-видимому, так занят своей работой, что не поинтересовался, кто там выходит из лифта. Могенс поспешил к лестнице, чтобы подняться в свой кабинет. Больше всего ему сейчас хотелось поскорее уйти, но сперва нужно было зайти в кабинет, чтобы забрать портфель, в котором лежали билеты и паспорт. С пачками денег в штанинах ему трудно было передвигать ноги. Он чувствовал, что походка у него стала, как у Чарли Чаплина, и все видят, что он набит деньгами. Ему повезло, что никто еще не вернулся после перерыва. Мигом схватив со стола портфель, он снова вышел на лестницу и направился к двери, навстречу свободе.
– Могенс! – окликнул его вдруг кто-то с верхней площадки. – Погоди бежать!
Могенс замер на месте и обернулся.
Сверху спускался Карстен Камаро. Бросив на Могенса недружелюбный взгляд, он спросил:
– Куда это ты собрался?
Могенс почувствовал, как на лбу у него выступила испарина.
– Я… Ну, ты же сам знаешь. Сегодня среда… Пошел относить заполненные купоны тотализатора.
Могенс похлопал по своему портфелю, и тут из одного рукава у него высунулся краешек тысячекроновой купюры. Должно быть, на подкладке там разошелся шов. Еще немного, и на глазах у К. К. из Могенса посыплются деньги!
– Понятно, – ухмыльнулся Карстен. – Но только если заодно захватишь мои.
– Ну конечно! Извини, что я забыл про тебя.
– Надеюсь, ты не собираешься разом поставить все свое состояние? – сказал Карстен, доставая из кармана несколько купонов.
– Нет, нет, еще осталось.
– Ты тоже поставил на победу «Эвертона»?
– Двойной шанс.
Могенс взял у Карстена купоны и расстегнул портфель. Когда он прятал купоны, из рукава в портфель соскользнуло две или три купюры. Но это произошло вне поля зрения Карстена.
– После сочтемся!
Могенс застегнул портфель и уже шагнул со ступеньки, как вдруг Карстен схватил его за локоть:
– Думаешь, глупо было ставить на их победу?
– По-моему, нормально, К. К., – сказал Могенс, осторожно отнимая у него руку. – Как говорится, кто не рискует…
И вот Могенс уже идет по Овергаден-овен-Вандет. По каналу проплывал экскурсионный катер, гид давал пояснения на трех языках. Могенс ощутил пронизывающий ветер, дувший со стороны портовой акватории. Ветер охладил его жар, и это было приятно. До сих пор все шло удачно, по плану, теперь оставалось выполнить только еще один пункт, и тогда можно смываться.