Глава вторая
Брайтон Бич, Нью-Йорк
Жаклин Норрис стояла в темном переулке. Она укрылась за огромным мусорным баком, наблюдая, как трое выходили из боковой двери соседнего здания – из стрип-клуба. Мужчины направились вдоль по переулку. Когда они проходили мимо того места, где стояла Жаклин, она услышала русскую речь. Один из амбалов, сопровождавший мафиозного бригадира, описывал со всеми скабрезными подробностями то, что ему хотелось сделать с блондинкой, которая только что исполняла для него приватный танец.
– Dobry vecher, Костя, – Джек сделала шаг вперед, появляясь из непроглядной тьмы. Искреннее пожелание доброго вечера самому высокому из троих громадных русских.
Это был крупный сутуловатый мужчина с крайне неприятным выражением лица. Он чем-то напоминал хорька – глубоко посаженные бегающие глазки, узкие скулы и тонкие губы. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, а густые кустистые брови почти сходились над переносицей. Костя Олексеев был одет в дорогой костюм тройку – точно по фигуре, на плечи его было накинуто кашемировое пальто. Сверкающие туфли из тонкой кожи были итальянскими, ручной работы. Но его попытки претендовать на элегантность были абсолютно безуспешны: блеклые крупные пятна убогих татуировок покрывали тонкие руки и шею, увешанные, ко всему прочему, гроздьями нелепых золотых украшений. Несколько толстых цепей и увесистый крест на груди, Rolex и тяжелые браслеты на запястьях… и широкие золотые кольца, по три на каждой руке, не то подчеркивающие тяжесть кулака и остроту костяшек, не то скрывающие зоновские наколки.
Два мужика по сторонам от Олексеева направили на Джек стволы. У одного был Макаров, у другого Токарев.
– Придержи своих псов. У меня нет оружия, – косуха Джек была расстегнута, а черные кожаные брюки и тонкая футболка плотно облегали тело.
Она медленно подняла руки, показывая, что в них ничего нет. Мужчины оглядели Джек с пристрастием и убедились, что та не лжет.
– Это может быстрро измениться, – Олексеев говорил с жутким акцентом, нажимая на каждый звук. Русский английский.
– Все зависит только от тебя, – Джек держалась раскованно, в голосе ее звучала скука. – Я просто хочу поговорить.
Олексеев жестом приказал своим людям опустить оружие. Они повиновались, но стволы в кобуру не убрали.
– Вы меня искали, – подсказала Джек.
Олексеев улыбнулся, обнажая зубы, покрытые темными пятнами. Заядлый курильщик, пренебрегающий услугами дантиста.
– И мы тебя нашли.
– Да ты бы свой член не нашел, будь он хоть у тебя в трусах. Я тут стою только потому, что устала строить догадки.
Русские, стоявшие за спиной Олексеева, хохотнули, но осеклись, когда он повернулся и смерил их презрительным взглядом.
– Пахан хочет с тобой пообщаться, – сказал он Джек. Конечно же, имелся в виду глава местной русской бандитской группировки, так называемой Красной мафии.
– Чему же я обязана удовольствием личной аудиенции у него? – она знала, что редко кого приглашали переговорить с глазу на глаз с самим паханом. Обычно все его дела решали бригадиры вроде Олексеева. Личность пахана никогда не раскрывалась.
– У него для тебя работа. Большая серьезная работа.
– Почему для меня? У него полно своих людей.
– Он хочет, чтобы это сделал лучший и никак с нами не связанный. Посторонний.
Она улыбнулась.
– Кто же знал, что у него еще и вкус есть… Передайте ему, что мне не интересно.
Это была ее обычная тактика – набивать себе цену.
Олексеев недобро прищурился.
– Ох, он не обрадуется.
– Надо же! Насколько мне по барабану это… – она повернулась, чтобы уйти, уверенная, что выстрелов в спину не последует: она была нужна. Очень нужна этим русским.
– Он сделает так, что ты не пожалеешь, – поспешил добавить Олексеев. – Если, конечно, справишься с работой. Речь идет о больших деньгах. Может, с лицом что-нибудь сделала бы.
Она резко повернулась на каблуках. Тон Олексеева мгновенно смягчился.
– В смысле, ну жалко же. Ты такая красивая женщина.
Немногие осмеливались делать замечания относительно ее шрама. Он был не меньше четырех сантиметров длиной и рассекал левую щеку поперек, до самого уголка губ.
– Мне мое лицо и так нравится, – Джек откинула за спину длинные черные волосы и шагнула в круг яркого света от фонаря. Теперь ее шрам был виден очень отчетливо. – Но что-то дела последнее время идут не очень. Скажи ему, я подумаю.
На самом деле, у нее уже несколько месяцев не было работы. А это значило, что оставалось слишком много времени на раздумья о своей жизни. Слишком много лишнего времени. А со своим прошлым Джек никогда не была в ладах.
– У тебя есть время до следующего утра, чтобы решить, – сообщил Олексеев. – Большие деньги.
– Большая работа, большие деньги… – задумчиво протянула она, ухмыляясь. – Что же он пытается компенсировать?
На лице Кости была озадаченность. Похоже, он не въехал.
– Тебе больше не придется возвращаться к работе.
– Ага, и бросить все это? – ответила она, не оборачиваясь. Только обвела изящным жестом глухой вонючий переулок.
– Вы, дамочка, очень хороши, но с годами не молодеете. А это может означать ранний выход на пенсию.
– Я тронута твоей заботой.
По его тону было понятно, как сильно его раздражала ее легкая манера общения.
– Мы говорим о миллионах долларров.
– Я ни с чьими псами дел не обсуждаю. Дам вам знать.
Она пошла прочь.
– Можешь мне позвонить, – предложил он.
– Я знаю, где вас найти, – ответила она не оборачиваясь.
Вслед ей донеслось сдавленное «с-сука».
– Да, и не забывай об этом, – бросила Джек, поворачивая за угол.
На протяжении последних восьми лет она работала на любого, кто предлагал хорошую цену, – фрилансер на службе у самых жестоких людей и аморальных организаций: недобросовестные политики, итальянская мафия, колумбийские наркобароны, азиаты, торгующие живым товаром. В известных кругах ее называли «тихой смертью». Безо всякой иронии: дело было в том, что никто никогда не видел, как она появляется и исчезает. Кто только ни искал ее услуг – и все благодаря ее репутации одной из лучших в своем деле.
Со временем она научилась выносить за скобки любые эмоции, связанные с убийством. Она не знала ни чем занималась жертва, ни какие мотивы у заказчика. Ей было все равно. Когда она встала на этот путь, ею двигали жажда крови и жажда наживы. Ей нужны были средства к существованию, но Джек не рождена была для офисной работы; о том, чтобы вернуться к своим прежним «дневным» занятиям, не могло быть и речи. Слишком большой урон она понесла после провала своего задания в Израиле – урон моральный и физический. Вернувшись, наконец, в Штаты, Джек поняла, что ее непредсказуемые вспышки агрессии не позволят ей быть прежней. И она выбрала мир, где ее злоба могла найти выход. Мир, где она могла безнаказанно творить насилие, от которого когда-то пострадала сама. Она работала на людей, которых ненавидела, ради того чтобы устранять тех, кого ненавидела еще сильнее. В конце концов, в прошлом она была одним из непревзойденных убийц, получивших безупречное обучение. И пусть задания и цели, к которым она стремилась, тогда были куда более благородными. Убийца есть убийца, как его ни назови.
Поначалу Джек важен был только успех: погоня, охота, месть. Что угодно, если это помогало справиться со снами и воспоминаниями. Сейчас, спустя годы, внутренние шторма, мучившие ее так долго, начинали стихать. Хотя сон по-прежнему, не приносил покоя, мрачные мысли были вытеснены тупым неотвязным желанием уйти от этой жизни и от прошлого.
Этот противный русский с острым взглядом и масляными глазками был прав. Джек начинала стареть. Годы бессонницы брали свое, а потребность в охоте давно отпала.
Ей, пожалуй, хотелось почувствовать что-то помимо злобы. Многие годы единственной мотивацией для нее была ярость. Только она вела ее. И вот теперь, казалось, она достигла точки, когда готова была… отпустить. Джек уже и не знала толком, на что была направлена ее агрессия, пока кто-нибудь неосторожным замечанием не напоминал ей шраме.
Хотя она никогда не смогла бы забыть, как ее предал единственный в ее жизни любимый человек, как предали ее те, кого она считала своей семьей и кому не было прощения. Джек ужасно устала от того, что ярость водила ее кругами, не давая идти вперед.
Ей было почти сорок. Как никогда Джек отчетливо ощущала необходимость кардинальных перемен. Нужно было все начинать с начала, а это очень непросто. Никто не знал, кто она такая. Для всего мира она была мертва. Джек, подобно призраку, предпочитала сама выбирать, когда появиться. Она давно уже забыла, что значит мечтать, нуждаться в чем бы то ни было, хоть отдаленно напоминающем нормальное. Теперь появилась перспектива сделать паузу, выполнив работу для русской мафии, известной особой жестокостью и кровожадностью. Но пока Джек не была уверена, мог ли договор на миллион долларов дать ей вдохновение и импульс, в которых она так нуждалась.
Неподалеку от парка Поднероса, Аризона
Это был первый день после возвращения в фургончик, стоявший в пятидесяти километрах от Чино Вэллей. Уолтер тщательно отчищал обшитые вагонкой стены, тер пол своего священного убежища, вымывал каждый угол с хлоркой и отбеливателем. Он стоял на четвереньках, вооруженный жесткой проволочной щеткой, и оттирал каждый сантиметр линолеума, хотя делал это после каждой жертвы. Он полировал стальной стол до блеска, потом переворачивал его и прислонял к стене. Ни единого следа присутствия кого-либо из его «доноров». После каждой жертвы Уолтер собирал одежду женщины, все ее личные вещи и избавлялся от них, рассовывая по мусорным бакам на задворках крупных магазинов или газовых заправок.
На следующее утро он провел генеральную уборку, хотя все и так уже было стерильно. Уолтер был безумно дотошным, его дотошность граничила с одержимостью: все должно быть на своих местах, ни больше ни меньше.
Хотя он провел в Аризоне почти десять лет, его пребывание не оставило особых следов – ни в доме, ни в тайном убежище. Весь его гардероб умещался в пару компактных чемоданов, а одежда была невероятно однообразна. Уолтер носил серые рубашки с коротким рукавом и черные брюки. Брюки не представляли собой ничего интересного – он всего лишь не любил джинсы и не любил выделяться. А еще у него было три пары черных ботинок, почти одинаковых. Одна из пар была предназначена исключительно для этого убежища и для места захоронения.
Вся обстановка – стул, стол, лампочка и крохотный телевизор – была подержанная, как и несколько кастрюль, сковорода и тарелки, которыми он пользовался, чтобы приготовить себе еду на электроплитке. Угол, служивший ему кухней, был оборудован стенным шкафом со встроенными полками – для пары консервных банок с полуфабрикатами и тары с питьевой водой. Удобства были, что называется, во дворе. Каждый день новый куст.
Фургончик стоял в чаще леса у безымянной грунтовой дороги неподалеку от парка Поднероса. Уолтер никогда не оставался там надолго, и в этот раз не планировал. В тот вечер он вернулся, чтобы забрать маски, реагенты, компьютер и кое-какие пожитки, прежде чем отправиться на север, может быть, в Монтану. Там было полно мест, где десятки лет не ступала нога человека и где люди, скорее всего, не появятся еще столько же.
Из фургончика Уолтер планировал забрать еще скальпель, инъектор с транквилизатором и единственную маску, которую держал там, ту самую, что одевал, когда занимался… творчеством.
Он приготовил себе чашечку кофе в последний раз перед отъездом и включил телевизор, чтобы посмотреть полуденный выпуск новостей.
Главный сюжет привел его в такое смятение, что Уолтер уронил кружку и она разлетелась вдребезги.
С экрана смотрел его компьютерный портрет, такой точный, что Оуэнс сразу понял: они все знают.
– ФБР обращается к гражданам США за помощью в поимке одного из самых опасных серийных убийц, находящегося в розыске вот уже два десятилетия, – проговорил ведущий новостей.
– Это Уолтер Оуэнс, главный подозреваемый в деле так называемого «охотника за головами». Предположительно, он сейчас находится в Аризоне.
Репортаж продолжался, портрет Уолтера сменился видеоподборкой из Аризоны и других мест, где он раньше жил. Ведущий сказал:
– Десять жертв серийного убийцы было обнаружено десять лет назад в лесах Северной Каролины, останки еще как минимум двадцати семи женщин, найденные в пустыне Сонора, к северо-востоку от Викенбурга, ФБР тоже считает связанными с этим делом.
Снова появился фоторобот. А снизу – номер бесплатной горячей линии.
Оуэнс смотрел на экран, не веря своим глазам. Как они могли его найти? Он узнал свой снимок для школьного альбома за четвертый класс. Они изменили возраст… а шрамы были изображены с пугающей точностью.
– ФБР распространяет портрет этого человека во всех аэропортах, железнодорожных вокзалах и автостанциях, на КПП и на основных магистралях штата. На Мексиканской границе введен особый режим готовности: не исключено, что подозреваемый может попытаться сбежать из страны. ФБР предостерегает граждан: не приближайтесь к подозреваемому. Если Вы видели этого человека, звоните по указанному на экране номеру горячей линии – и Вас соединят с отделением ФБР в Фениксе. За информацию, которая приведет к аресту Уолтера Оуэнса, будет выплачено вознаграждение в размере пятисот тысяч долларов.
Он трясущейся рукой выключил телевизор. Ему нужно было время, чтобы подумать. О том, чтобы возвращаться домой, не могло быть и речи. Слишком велик был риск, что кто-то из его соседей или продавцов магазинов, где он был постоянным покупателем, видел новости и мог его заложить, если они этого еще не сделали. Может быть, люди ФБР уже поджидают его там.
Он пытался успокоить себя тем, что в доме не было ничего, что могло выдать местонахождение тайного убежища в Пондеросе. Он арендовал фургончик давно, через интернет, а владельцу участка платил наличными. Из соображений предосторожности Уолтер никогда не заглядывал в ближайшие магазины и даже на заправки.
Он не мог вернуться домой, но и немедленно сорваться в бега – тоже. По крайней мере, пока на дорогах стояли посты, а их явно не собирались снимать как минимум несколько дней, а то и недель. Уолтеру нужно было спланировать все так, чтобы уехать как можно скорее. Он дождался сумерек, прежде чем покинуть фургончик, чтобы избежать риска быть узнанным при свете дня. И все же у него оставалось достаточно времени, чтобы успеть до закрытия одного магазина в Прескотте. Хозяин магазина мог помочь Оуэнсу сбить ФБР с толку, направить их по ложном следу. Тогда у него было бы время уйти.
Месяца два назад он зашел туда за продуктами. Уолтер и хозяин магазина были поражены тем, как похожи их шрамы, до мельчайших деталей. Этот мужчина даже говорил Уолтеру, что считает ожог чем-то вроде родимого пятна и что такое совпадение не могло быть случайным. Пригласив Оуэнса выпить кружку пива и обсудить тот печальный опыт, который был для них общим, он заявил, что шрамы связывали их особым мистическим образом.
– После того, как это случилось, моя девушка бросила меня. И ни одна с тех пор на меня даже не взглянула. Ужасная жизнь, да? – пожаловался владелец магазина.
Уолтер терпеть не мог любые проявления человеческих слабостей, а уж тем более открытого выражения жалости к себе.