IV. Эпоха Николая II
Неожиданно скончавшийся император Александр III не успел подготовить своего наследника к бремени венценосца, и Николай II принял бразды государственного правления абсолютным дилетантом. Личность вновь восшедшего на престол императора была расплывчатой, четких контуров не имела, в целом – малопривлекательной, ни внешней царственной фактуры, ни духовной мощи. Преобладала интеллектуально-волевая немощь, прикрытая упрямством, нетерпимостью к посторонним советам, гипертрофированной подозрительностью и чрезвычайной склонностью к мистицизму. Свойства, малопригодные для властелина одной шестой суши и благоприятные при определенных условиях для манипулирования им со стороны внешних инстанций. Ему было 26 лет и в склонности к увлечению государственными науками в предшествующие годы замечен он не был.
Чихачев (управляющий Морским министерством, октябрь 1894 года): «… наследник – совершенный ребенок, ни опыта, ни знаний, ни склонности к изучению широких государственных вопросов. Наклонности детские. Руль выпал из твердых рук и куда приплывет государственный корабль – Бог весть» (Гурко В. И. Черты и силуэты прошлого. Новое литературное обозрение, 2000. С. 29). В 1892 году Витте, министр путей сообщения и финансов, предложил Александру III назначить наследника председателем Комитета по постройке Сибирской железной дороги. Царь изумился: «Да ведь он совсем мальчик, у него совсем детские суждения» (Роберт Мэсси. Николай и Александра. М., Интерпракс, 1990. С. 30.). Через два года этот мальчик стал императором, а инфантилизм стал визитной карточкой всей его политики. В день смерти отца Николай признавался великому князю Александру Михайловичу: «Я не готов быть царем. Я никогда не хотел быть им. У меня даже нет понятия, как разговаривать с министрами» (Указ. соч. С. 45). Эти «царские достоинства» «украшали» его деятельность до самого отречения. Признаться бы юному царю, что его голубой мечтой было стать не царем, а командиром любимого им Лейб – гвардейского гусарского полка (Гурко… С. 13). Предощущал, наверное, что это – его потолок, да династические вериги предопределяли другую ношу – шапку Мономаха, не по душе, не по плечам. Так и правил, как Бог на душу положит, «спустя рукава». Что было не совсем обычно для молодого царя, так это повышенная религиозность, качество далеко не главное для носителя короны. Правда, склонность объяснимая, если принять во внимание, что воспитателем Николая, как и его отца, был Победоносцев, «злой гений» России, строжайший ревнитель православной нравственности. По Победоносцеву, самодержавие и православие – вечные скрепы Российской империи, а всякие там конституции, парламенты – от лукавого, которых никогда в России не будет. Парламент, свободная печать, сплошное образование народа и прочие прогрессивные общественные веяния подвергались Победоносцевым остракизму, осмеянию, как явления, расшатывающие государственные устои.
Но почему эти явления возникают и постепенно планетарно расширяются, главный российский «законник» не объяснял. Победоносцев истерично в 1896 году предрекал: «дети наши и внуки дождутся свержения этого идола (парламентаризма, – Б.)» (Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II. Белград. Т. 1. С. 42). Дети и внуки и он сам дождались торжества этого идола – открытие Госдумы в апреле 1906 года! А ведь было у царского наставника немало разумных рассуждений, например: «Вся мудрость жизни – в сосредоточении силы и мысли, все зло – в ее рассеянии» (указ. соч… Т. 1. С. 44). Только приходится удивляться, почему более чем за 20 лет он не научил этой мудрости своего ученика – Николая II, ограничившись курсом православно-самодержавной рутины, вбив ее догмы в головы детей Алексанра II и Александра III?! Усвоив мертвые истины реакционной утопии, они до последних дней верили в их непогрешимость. С первых дней царствования Николай II попал в плен своих многочисленных дядей, значительно старших по возрасту, политически более опытных и обладавших более сильной волей. Если Александр III одной своей фактурой сдерживал амбиции своих многочисленных родственников, то малорослый и слабовольный Николай, лишенный царственного величия и абсолютно неподготовленный к роли повелителя России, попал почти в полную зависимость от их советов, на многие годы продлив свое политическое младенчество, не преодоленное до последних дней. Политическое опекунство дядей в будущем сменилось опекунством царицы, что в конечном итоге имело трагические последствия как для династии, так и для России. Николай II был подвержен влиянию не только своих дядьев, Победоносцева и царицы, но и своего кузена – Вильгельма II, германского императора, который был старше на девять лет. Более политически грамотный и опытный, волевой и решительный кайзер сумел переориентировать интересы внешней политики российского императора с Запада на Восток, спровоцировав в конечном итоге войну между Россией и Японией. Личные качества последнего Романова имели решающее значение в Российской катастрофе, поэтому есть смысл остановиться на них более подробно.
Самая расхожая характеристика Николая II по многочисленным источникам: слабовольный, вместо силы воли – упрямство (т. е. каприз), недоверчивый, сдержанный, неумный, душевно пустой, лицемерный, фаталист, но образцовый отец семейства, политически близорук (недальновидный).
Современники отмечают также подверженность Николая II постороннему влиянию. Так великий князь Константин Константинович (поэт) фиксирует в 1903 году, что у молодого государя «последний докладывающий всегда прав» (Михаил Вострышев. Августейшее семейство. Россия глазами великого князя Константина Константиновича. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. С. 260). Один пример политической близорукости и отсутствия собственного мнения в выборе стратегического союзника связан с заключением секретного договора об оборонительном союзе между Россией и Германией, подписанном в июле 1905 года Николаем II и Вильгельмом II в Бьерке (Извольский А. П. Воспоминания. Минск: ХАРВЕСТ, 2003. С. 36–37). Германофобы из ближайшего окружения Николая II убедили его в ошибочности заключенного договора, и царь в октябре того же года сообщил Вильгельму II об его аннулировании. В пользу врагов России – Франции и Англии. Еще один пример политической недальновидности российского императора. В 1904 году министр внутренних дел Святополк – Мирский сделал попытку привлечения выборного населения к государственному управлению – уволен (Вострышев… С. 284). А через год сам был вынужден объявить манифест о созыве Государственной думы. Николай II был отягощен и другими грехами: мелочен, коварен, неправдив (Любош С. Последние Романовы. М.: АСТ; СПб.: Полигон. С. 186).
«Царь никого не ценит, держит человека, пока тот ему нужен, потом бессовестно выбрасывает… царь не хозяин своего слова… Николай II слабовольный, но скользкий как рыба» (Богданович А. Три последних самодержца. М.: Новости, 1990. С. 397, 439, 458). Штюрмер (март 1908): «Николай II фальшив, как Александр I, на него нельзя положиться» (Богданович… С. 470).
Американский публицист Е. Алферьев не согласен, что Николай II был человеком слабовольным: «Раз перенес все тяготы царствования и заключения – человек сильной воли» (Алферьев Е. Е. Император Николай II как человек сильной воли. Свято-Троицкий монастырь, Джондарвиль, H.I., 1983. С. 11). Алферьев упускает из виду, что человек равнодушный и фаталистически настроенный с относительной легкостью может переносить злоключения судьбы. Что особо переживать, коль на все воля Божья.
Достойно лишь сожаления, что последние русские цари – Александр III и его сын Николай II имели своим воспитателем религиозного фанатика Победоносцева, приучивших их, особенно Николая II, больше внимания уделять храму и молитвам, чем проникновению в тайны государственного управления. Свято чтя заветы своего воспитателя, Александр III наказывал учительнице своих детей: «Они должны хорошо молиться Богу и учиться» (Алферьев… С. 13). Из всех наставлений Николай превосходно усвоил только первое. При нем с 1894 по 1912 годы было открыто 211 новых мужских и женских монастырей, 7546 церквей; большое внимание он уделял церковному искусству, церковным ремеслам, хорошо знал церковный устав, понимал и любил церковное пение, ежедневно истово молился (Алферьев… С. 80, 82–85). Не лежала у Николая II душа к царскому делу! И потому совсем неслучайно он в январе 1905 года хотел сменить царский престол на патриарший, запросив согласия у Синода (Алферьев… С. 88). Симптом весьма показательный. Возможно, в условиях резкого накала социальной атмосферы, классовой борьбы Николай II ощутил свою неспособность как руководителя и, не желая нести ответственность за последствия бурно развивающихся событий (русско-японская война, недовольство ею в обществе, рабоче-крестьянские волнения, требования прогрессивных кругов расширения политических свобод и т. д.), решил уйти в тишь церковных алтарей, где чувствовал себя душевно комфортно. Этот шаг показывает, что резкая смена социального климата провоцирует у самодержца душевный надлом как следствие слабоволия и отсутствия устойчивого морального стержня, продуцируя принятие неадекватных, импульсивных, труднообъяснимых поступков с позиций типичных носителей такого уровня власти. Церковники в царском предложении могли усмотреть и подвох, и как более опытные психологи предусмотрительно промолчали, чем вызвали со стороны Николая II неприязнь к ним до его отречения. 20-летним Николай твердо усвоил, что «все в воле Божией и потому я спокойно и покорно смотрю в будущее» (Алферьев… С. 16). Покорность судьбе есть проявление не силы воли, а бесстрастия к происходящим вокруг событиям, отсутствие подлинного интереса к ним, нежелание или неспособность адекватно на них реагировать, уподоблению барану, влекомого на плаху. Да и сам Николай II в письмах из Ставки своей августейшей супруге подписывался в пику Алферьеву так: «Твой бедный маленький слабовольный муженек Ники» (Мэсси… С. 315). Несчастны государство и народ, которыми правит такой «муженек». И если Алферьев такого «муженька» находит человеком сильной воли, то Бог ему судья. Современники же Николая II дружно отмечают, что слабоволие российского императора заменялось феноменальным упрямством. Сановная мемуаристка А. Богданович (апрель 1894 года): «упрям и никаких советов не терпит» (Богданович А… С. 16).
Плеве, министр внутренних дел: «очень упрям, советов не терпит» (Богданович… С. 191). Феноменальным упрямством, под стать супругу, отличалась и Александра Федоровна (Лили Ден. Подлинная царица. СПб.: Нева, 2003. С. 87).
Николай II родился 6 мая 1868 года в день св. Иовы-Мученика, что символически как бы предрешало его мученическую жизнь. Он идентифицировал свою судьбу с судьбой этого святого и ни о каких изменениях ее не помышлял. С тупым равнодушием обреченного на заклание он шел навстречу своей Голгофе, ведя за собой и всю страну. Не вызывает сомнения, что судьба всех и вся ему была абсолютно безразлична. Какой смысл сражаться с судьбой, когда все предопределено Творцом. Эта жизненная позиция была принята давным-давно и пересмотру не подлежала. Ведь тогда бы пришлось усомниться в существовании самого Творца, что для сверхрелигиозного Николая было совершенно немыслимо. И многие факты из его жизни буквально окрашены этой мученической символикой. Так, при короновании Николай II просил Бога вразумить его управлять государством по воле и заповедям Господним. И Господь услышал, подал знак: при принятии Причастия тяжелая цепь св. Андрея Первозванного соскользнула с плеч императора и упала на пол (Любовь Миллер. Царская семья – жертва темной силы. Мельбурн, 1998. С. 37). Чем не зловещий символ, знак неба о Божьей неугодности?! Или проще: «Не по Сеньке шапка!» Не по плечам ношу взваливаешь на себя, претендент на российский престол!
В эти же дни имели место и другие зловещие предзнаменования, все те же знаки Божьей немилости к юному царю: пожар на Спасской башне (Миллер… С. 38); Ходынская трагедия, когда погибло 1282 человека со многими сотнями покалеченных. В искупление вины император из личных средств каждой пострадавшей семье выделил по тысяче рублей (Миллер… С. 40).
Корова стоила в те времена три рубля. За Ходынку Николаю II большевики приклеили прозвище «Кровавый». Жертвами кровавого террора Ленина и Сталина стали десятки миллионов человек, а они до сих пор у большевиков «Светлые» и «Чистые». Естественно, ни одной из жертв не компенсировали ни рубля. Наоборот, у многих имущество конфисковали. Задуматься бы молодому императору о сигналах свыше и попытаться приумножить свои познания в области государственного строительства, не дать мистическим знакам воплотиться в реальность и придать его деятельности трагический окрас. Мало просить Бога о вразумлении, надо еще и самому проявить рвение быть достойным Помазанника Божия. История повествует, что Николай II не отягощал себя трудом по освоению управленческих дисциплин. На дворе были не ХVI и не XVII века, когда можно было ограничиться набором традиционных для средневековья приемов в управлении государством. К ХХ веку мир чрезвычайно усложнился и знания нескольких иностранных языков (Николай II свободно разговаривал на немецком, французском, английском), географии и православия было далеко недостаточно для свободного ориентирования в вопросах международной или внутренней политики.
Руководители западных стран, как правило, имели за плечами престижные университеты. Университетом Николая II была иссушающая душу дидактика Победоносцева о неприходящих ценностях православия и незыблемости самодержавия, что чрезвычайно сужало его умственный кругозор. А главное – не было внутренней потребности к самосовершенствованию. И дневник российского императора засвидетельствовал чрезвычайные леность и скудоумие его автора, у которого на любые неудачи личного или государственного значения ответ был один: «На все воля Божья». На все советы (в том числе и матери-императрицы Марии Федоровны) повлиять на ход событий, изменить негативные тенденции в сторону положительных на протяжении всего царствования мы слышим монотонно-смиренное: «На все воля Божья». Ни малейших попыток упредить негативный ход событий, ни малейшего предвидения их последствий. Среди монархически настроенной публики были не только осуждавшие управленческие методы Николая II, увлечение им религией в ущерб государственной деятельности, но и такие, которые в чрезмерной увлеченности монарха религиозными службами находили положительные стороны, утверждая, что «вне религиозной настроенности – люди слепцы, религиозная настроенность пробуждает нравственную ответственность» (Князь Жевахов Н. Д. Воспоминания. М., 1993. Т. 1. С. 138) и т. п. У истово верующих притуплено критическое начало и потому сентенции святых, старцев, юродивых и прочих «божьих людей» для них были истины в последней инстанции, подтверждающие правильность их моральной позиции. По их понятиям эти люди были ближе к Богу, их устами глаголил сам Господь и потому их наставления воспринимались как руководство к действию, нормы бытия. В мировоззрениях «божьих людей» и Николая II можно найти много общего, что свидетельствует о том, что общение с ними (Пашей Саровской, Макарием Верхотурским и пр. – Жевахов… Т. 1. С. 204) не проходило для него бесследно. Вот, например, суждения старца Оптинской пустыни: «Зачем разбираться в трудностях жизни. Положись на волю Божью и Бог не посрамит тебя» (Жевахов… Т. 1. С. 127). Идентично рассуждал и Николай II, не пытаясь обременять себя радениями на пользу Отечеству. Видимо, был убежден, что молитвами убережет Россию от всех напастей. Вот только достойно сожаления, что религиозная настроенность монарха не сделала его зрячим и не помогла выбрать правильный курс государственного управления, занять адекватную интересам России и династии позицию между Германией, Францией и Англией в начале ХХ века. Находил время для бесконечных молитв и бесед с «божьими людьми», а вот для встреч со светилами отечественной мысли, сумевших бы просветить его относительно законов общественного бытия, управления государством, и времени не находил. Оно и понятно. Для человека, уверовавшего в сущее как промысел Божий, советы с учеными были бы проявлением агностицизма в существование Всевышнего, как соблазны Дьявола. А потому прочь, нечистые! Николай II во всем положился на Бога и Бог… посрамил его. Забыл самодержец антитезу божественному – Бог помогает смелым или: «на Бога надейся, а сам не плошай!»
Вот еще несколько примеров рокового фатализма Николая II. При известии о гибели «Петропавловска» и адмирала Макарова: «Во всем да будет воля Божия…» (Миллер… С. 54). По поводу сдачи Порт-Артура: «На то, значит, воля Божия…» (Миллер… С. 56). Подписав Манифест 17 октября 1905 года: «утешаюсь, что это воля Господня…» (Миллер… С. 68). В 1908 году Николаю II представили план индустриализации страны на случай войны. Он ответил: «Будем надеяться на Бога. Если война будет короткая, мы ее выиграем, ну а если длинная, то, значит, такова наша судьба…» (Миллер… С. 73). За год до начала Первой мировой войны премьер Коковцов при встрече с Николаем II, делясь своими впечатлениями о недавней поездке по Германии и интенсивной подготовке в ней к войне, предупредил его о серьезности положения и тщетности миролюбием царя остановить войну. После долгих раздумий Николай II молвил: «На все воля Божия!» (Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903–1919 гг. М.: Наука, Кн. 2, 1992. С. 299).
Не дай Бог иметь на троне фаталиста! Ведь фатализм – эта форма равнодушия, преднамеренное нежелание повлиять на ход исторических событий в благоприятном для себя, династии и страны направлении, вера в их божественную предопределенность. С такой установкой на ход мировой истории правитель обречен на второстепенную роль в игре мировых игроков, а страна – на разного рода катаклизмы.
Восшествие на престол нового властителя породило у либерально настроенной общественности России надежды на обновление одиозной для Европы общественной системы. Наиболее прогрессивно мыслящая в России и «конституционно зараженная» тверская общественность в своем приветственном адресе престолонаследнику 17 января 1895 года выразила пожелание «быть народу услышанным новой властью, которая в своих действиях будет руководствоваться верховенством закона» и т. п. По подсказке «недремлющего ока государева» Победоносцева Николай II лично вручил тверской делегации ответ, суть которого сводилась к следующему: «Забудьте о несбыточных мечтаниях… Я буду охранять начала самодержавия столь же твердо, как охранял их мой покойный родитель» (Мэсси… С. 64). По поводу этого ответа восторженную телеграмму Николаю II прислал Вильгельм II: «Я восхищаюсь вашей превосходной речью. Принципы монархии должны быть утверждаемы со всей силой» (Мэсси… С. 65). Юный царь был польщен, еще больше уверовав в правильности сохранения самодержавия в неизменном виде, совершенно не утруждая себя мыслью о том, что кайзер-то жил и управлял страной при парламенте. Вильгельм прекрасно понимал, что обуздание парламентских настроений в России будет только способствовать росту общественных противоречий, загоняя болезнь внутрь; росту социального недовольства, перегреву социального котла и неминуемому взрыву, что еще больше ослабит восточного соседа и развяжет ему руки на Западе. Он недвусмысленно намекал на приоритет дружбы России с Германией. Но, видимо, Николай II унаследовал от своего отца неприязнь к германским императорам и отказывал им в дружелюбии. Так, он в сентябре 1901 года дважды отказал Вильгельму II о встречах – по пустякам (Богданович… С. 269). На большую выгодность заключения союза с Германией, чем с Англией и Францией, настаивал министр Двора Фредерикс (генерал Мосолов А. А. При Дворе последнего императора. Записки начальника канцелярии министра Двора. СПб.: Наука, С.-Петерб. отделение, 1992. С. 159), наиболее дальновидный сановник из ближайшего окружения императора. Такого же мнения был и один из образованнейших и дальновидных дипломатов российский посланник в Японии Розен (Гурко… С. 321). Николай II пропустил эти советы мимо ушей. А зря! Союз с Германией сулил России более благоприятные перспективы, нежели с Францией и Англией. Политический дальтонизм Николая II зачастую просто чудовищен: глух к советам разумным, чуток к советам профанов. Прав был его отец Александр III: детский ум. Из которого так и не вырос. Эта умственная неполноценность и дала основание церемониймейстеру Евреинову отзываться о Николае II только как о идиоте (Богданович… С. 451).
После 17/1–1895 Николай II заявил о себе как ретроград, не понимавший, как и его отец, современных тенденций общественного развития, оттолкнув образованное общество, спровоцировав усиление революционного движения. Первое десятилетие царствования Николая II выявило реакционность и бесперспективность самодержавного режима. Постоянный рост рабочих, крестьянских, студенческих волнений, терактов, либеральных брожений среди образованного общества и свидетельствовали о кризисе власти, росте политической зрелости общества, способности его наиболее энергичной и творческой части взять на себя ответственность за участие в хозяйственной и политической жизни, из статистов истории превратиться в ее творцов. Все эти поползновения «земщины», либеральных кругов высшая власть рассматривала как попытки к ограничению Богом данной самодержавной власти и, всячески препятствуя актуализации исторически назревших тенденций, еще более обостряла общественные противоречия, повышая температуру социального котла. Категорическое желание молодого царя твердо охранять самодержавные устои не охладило пыл сторонников самодеятельных начал, находивших в последующие годы решительных последователей в различных общественных слоях. Уж слишком кричащи были противоречия полукрепостнической России, чтобы народ смиренно и далее сносил ярмо нужды и различных притеснений, особенно в центральных областях ее. Бурное экономическое развитие последней трети ХIХ века в корне изменило лицо России. Появился класс буржуазии, рабочий класс, выросла грамотность населения, появился значительный слой образованных людей, возник общероссийский рынок, вовлекший в свою орбиту самые отдаленные части империи; значительно вырос слой студенчества и прочих субъектов исторического действа, для которых стали узки рамки самодержавного режима. Возникли политические партии, нелегальные кружки, ставившие своей целью свержение царизма. Стал возвышать свой голос пробуждающийся рабочий класс. Общество «забродило». Пробил час российского парламентаризма.
Власть не могла не замечать новых веяний, которые коснулись и «твердого поборника самодержавных начал», осознавшим лично или по подсказке более опытных советников, еще помнивших «парламентские томления» на рубеже 70–80 годов, что игнорировать «бессмысленные мечтания» не удасться и потому летом 1898 года в беседе с московским губернским предводителем дворянства П. Н. Трубецким Николай II высказывает осторожную мысль о готовности его поделиться властью с народом, но это было бы истолковано народом как насилие – интеллигенции над царем (Ольденбург С. С… Т. 1. С. 137). И напрасно эту мысль не претворил в жизнь! Введение представительного начала только бы усилило авторитет царской власти и вдохнуло бы свежую струю в общество, оживило бы общественную жизнь, привлекло к активной общественной деятельности наиболее творческий элемент из всех слоев населения. Но вместо определенной демократизации общественной жизни в 1899 году Николай II отказывается от расширения местного самоуправления (Ольденбург… Т. 1. С. 193).
Черниговское губернское земское собрание 6 декабря 1904 года телеграфирует Николаю II о незамедлительном созыве представителей земств, кризисе в обществе и т. п. Ответ царя: «Не дело земских собраний заниматься вопросами государственного управления» (Богданович… С. 320). И в декабре 1904 года, когда общество буквально бурлило, Николай II продолжает цедить затертую песню: «Да, я никогда, ни в каком случае не соглашусь на представительный образ правления, ибо я считаю его вредным для вверенного мне Богом народа» (Гурко… С. 731). Вот умственные способности вершителя судеб России: «Никогда… ни в каком случае!..» – и через 10 месяцев подписал Манифест, вводящий конституционную форму правления. Привлечения выборного элемента к государственному строительству требовали и либеральные дворянские круги, о чем свидетельствовала записка МВД в конце ноября 1904 года, 23 губернских предводителей дворянства, в их числе московский и петербургский предводители (Гурко… С. 373).
Неравнодушный зритель продолжающейся смуты мадам Богданович в первые недели 1906 года ставит вердикт режиму царствующего «идиота»: «…главная беда наша – бесхарактерный, бездарный царь, при нем порядка в России не будет» (Богданович… С. 367, 370). А «идиот» на троне, Манифестом 17 октября 1905 года ограничивший свою власть, в феврале 1906 года при встрече с депутатами из Иваново-Вознесенска продолжает как ни в чем не бывало, бубнить: «Я, как встарь, буду самодержавный и неограниченный» (Богданович… С. 371). Что понуждает Штюрмера месяц спустя сделать вывод: «…царь не отдает себе отчета в настоящем положении России» (Богданович… С. 371). Ознобишин (саратовский губернский предводитель дворянства) о встрече с царем в марте 1906 года: «Я говорил о тяжелом положении в России, царь слушал равнодушно, мысли его были далеко» (Богданович… С. 378).
Разумеется, социальные реформы необходимо было проводить параллельно с жесткими мерами по обузданию террористической деятельности радикальных элементов эсэровского и большевистского типа. Безжалостное уничтожение их предохранило бы общество от дальнейшего распространения этой заразы, чумы российского общества. И только слабоволие, нерешительность высшей власти, ее политическая близорукость ввергли Россию в омут революционной стихии 1905–1907 годов, а затем и 1917–1922 годов.
По-прежнему острой проблемой европейской части России оставался земельный вопрос, как и в целом положение крестьянских масс – малоземелье, малопродуктивность крестьянского труда, сплошная неграмотность, сохранение телесных наказаний, произвол земских начальников, выкупные платежи, вызывавшие постоянные взрывы недовольства. Для выяснения насущных потребностей крестьянства и возможного удовлетворения некоторых из них в начале 1902 года во всех губерниях Европейской России было создано около 600 губернских комитетов, заседания которых велись публично (Ольденбург… Т. 1. С. 178). Комитеты работали с лета 1902 по весну 1903 года, в них приняли участие до 50 000 работников местного самоуправления и крестьян (Ольденбург… Т. 1. С. 182, 187). Обсуждались вопросы:
1) широкого распространения народного образования;
2) реорганизации судов;
3) создания определенных форм народного представительства;
4) признания существования земских учреждений;
5) уравнения крестьян в правах с другими сословиями (Ольденбург… Т. 1. С. 181–183).
В 49 губерниях Европейской России (кроме Донской области) вопрос об общине, как тормозе общественного развития, ставился в 184 комитетах; из них в 125 – против общины, но только в 52-х из них за принятие решительных мер против нее (Ольденбург… Т. 1. С. 186). В 73-х – за ее сохранение, но со всякими оговорками. Опираясь на выводы этих 73-х комитетов, Николай II и опубликовал 26 февраля 1903 года Манифест, в котором высказался за неприкосновенность общины, но допускал облегчение выхода из нее отдельным крестьянам, а также гарантировал удовлетворение нужд земской жизни и отмену круговой поруки, которая и была отменена законом от 12 марта 1903 года (Ольденбург… Т. 1. С. 187–189). Годовая работа земельных комитетов значительно активизировала массу сельского населения, вовлекая их в непосредственное обсуждение насущных проблем, способствуя политическому просвещению их, выяснению своих прав и более решительному и грамотному отстаиванию их в отношениях с царской администрацией. Низы требовали самостоятельности, начался тектонический сдвиг в ранее малоподвижном социальном материке. «Сводки МВД зафиксировали в течение этого периода резкое обострение борьбы между властью и сельским миром» (Ольденбург… Т. 1. С. 182). «Обломов проснулся…» Но в целом вопросы земли и общины решены не были, что и предопределило их кровавую постановку в революционных потрясениях 1905–1907 годах. Решение многих из них было перенесено в стены открывшейся в апреле 1906 года на основе Манифеста от 17 октября 1905 года Государственной думы. И здесь необходимо вкратце остановиться на отношении российского императора к Думе.
Ради умиротворения общественных страстей, Николай II был не против образования коалиционного правительства во главе с кадетами во время работы первой Думы, но те заломили чрезмерную цену – ответственность только перед Думой, переход к однопалатной системе (т. е. упразднение Госсовета и Основных законов 1906 года), всеобщая амнистия «эксам» из большевиков и эсеров, отчуждение помещичьих земель, создание правительства только из представителей кадетской партии и пр. На меньшее Милюков был не согласен. Такая категорическая позиция лидера кадетской партии свидетельствовала о политической незрелости его и руководства партии. Только по их вине идея коалиционного правительства, компромисса между властью и обществом провалилась. Из-за категорической неуступчивости Милюкова и его братьев по партии провалилась идея образования коалиционного правительства и во второй Думе (Рутыч Н. Н. Думская монархия. СПб.: Logos. С. 35–46). Что подвигло дипломата и члена ЦК кадетской партии Нольде к выводу: «Кадеты – соль земли русской, но глуповаты» (Михайловский Г. Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914–1920. М.: Международные отношения, 1993. Кн. 1. С. 414). Мог ли Николай II согласиться на компромисс на условиях Милюкова? Взять хотя бы требование амнистии всем политзаключенным. Его удовлетворение означало освобождение многих тысяч участников вооруженных бунтов 1905–1906 годов, террористических актов, ответственных за массовые убийства как воинских чинов армии и флота, полицейских, кассиров, инкассаторов, так и представителей царской бюрократии (начальников тюрем, прокуроров, губернаторов, министров и пр.), так и рядовых обывателей, ставших жертвами грабежей и терактов.
Выпустить этих убийц и насильников на свободу в еще необузданную революционную стихию – значило собственными руками усилить революционную анархию, вызвать новую волну насилия, показать свою слабость и глупость. Глупостью было бы и удовлетворение требования о создании однопартийного правительства, члены которого никогда не принимали участия в управлении государством. На что способно такое правительство, наглядно было продемонстрировано Временным правительством, окончательно добившим исторически сложившуюся российскую государственность и без боя сдавшим ее большевикам.
Николай II, убедившись в политической недееспособности кадетов, видимо, пришел к мнению о думской оппозиции в целом как политически неконструктивном образовании и стал в дальнейшем относиться к ней сугубо негативно. Можно лишь сожалеть, что малоподвижный ум императора не уловил веяний времени и не сделал различия между кадетской оппозицией первых двух Дум и правительственной оппозицией председателю правительства Горемыкину осенью 1915 года, не согласной с его антигосударственной политикой и настаивавшей, ради быстрейшего выхода из кризиса на образовании «правительства доверия». Так, сначала из-за детского максимализма Милюкова и руководства кадетской партии, а затем династической спеси и узкомыслия Николая II Россия лишилась исторической возможности компромисса между властью и обществом и образования «правительства доверия», что наверняка бы благотворно сказалось в дальнейшем на внутриполитическое и экономическое развитие страны, предотвратив Февральскую революцию и последовавшие разрушительные социальные катаклизмы.
В революцию 1905–1907 годов резко обострился еврейский вопрос, тлевший в течение всего ХIХ века, особенно после четырех разделов Польши и отходу к России территорий, на которых проживало немало представителей этого неспокойного племени. Как известно, евреи были ограничены в передвижении по территории России. Для них существовала черта оседлости, были ограничения по овладению определенными профессиями и пр. С последней трети ХIХ века намечается рост еврейской активности в борьбе за равноправие. В 1897 году образуется политическая партия еврейского рабочего класса Литвы, Польши и России. Еврейские активисты входят в руководящие органы и эсеров, и социал-демократов, принимают активное участие в первой русской революции. Более того, они являются ее катализатором, от участия которых даже зависело продолжение или прекращение революционной анархии в пределах России. Так, во время волнений 1905–1906 годов к министру Двора Фредериксу дважды являлась депутация из видных евреев – барона Гинсбурга и Полякова с предложением: евреям равноправие – и народные беспорядки прекратятся и никакой Думы не надо будет (В. И. Воейков. С царем и без царя. М., 1994. С. 65).
Международная общественность также не оставалась в стороне от еврейского вопроса в России, требуя от царского правительства его положительного решения. Но Николай II еврейский вопрос рассматривал чисто внутренним вопросом и был против вмешательства иностранных государств в это внутреннее дело России (Михайловский Г. Н… С. 124). Евреи ответа от царя не дождались, поэтому беспорядки продолжались. А ведь мог через своих агентов вступить в переговоры, какие-то права дать сразу в обмен на прекращение смуты, по каким-то продолжать переговоры. Даже худой мир лучше войны. Не собирался же он решить еврейский вопрос с сегодня на завтра выселением их всех на Луну или уничтожением всех, как сделали турки, перебив 2 миллиона армян. В очередной раз не проявив гибкости в острейшем вопросе, он загнал болезнь внутрь, пока гнойник не взорвался океаном ненависти к русскому народу в годы гражданской войны.
На вопросы внутренней политики начала ХХ века наслаивался вопрос политики внешней, особенно на ее дальневосточном направлении. Ее крайняя недальновидность во взаимоотношениях с Китаем, Японией, Кореей, прокладка КВЖД, строительство военной базы Порт-Артур. Вместо освоения дальневосточных просторов – Хабаровского, Приморского краев – Николай II стал обустраивать, индустриализировать Китай. Вместо укрепления обороноспособности восточных рубежей, переселения избыточного населения Европейской России на Восток разбазарил громадные средства – финансовые, людские и прочие – на совершенно ненужную железную дорогу до Порт- Артура. Дальневосточная политика Николая II проводилась в рамках «Азиатской программы», которая объявлялась им задачей его правления (Ольденбург… Т. 1. С.214).
Утверждая эту программу, необходимо было предвидеть, что она будет противоречить интересам Японии, Китая, США и европейских держав – Англии, Франции, не желавших усиления России в этом районе. Необходимо было предположить, что удержать такие громадные пространства – Маньчжурию, северо-восточный Китай с Порт-Артуром без величайших напряжений невозможно, что это база для будущих конфликтов. «Азиатская программа» была порочна по сути. При чрезвычайной малочисленности Сибири и Дальнего Востока, малочисленности тамошнего воинского контингента, чрезвычайной удаленности от центра России, чрезвычайной финансово-материальной емкости она более походила на авантюру, чем на продуманную политику. Мирное население Дальнего Востока было менее 1 миллиона человек. В Порт-Артуре гарнизон – 20 000, в Уссурийском крае – 50 000, около 20 000 стояло гарнизонами в Маньчжурии. Япония мобилизовала 500 000, от Японии до Кореи менее суток хода морским транспортом, вся армия России – 1 миллион человек (Ольденбург… Т. 1. С. 229–230). В итоге результаты «Азиатской программы» были плачевны. Строительство КВЖД (1896–1901) было в интересах тогда еще всесильного министра финансов Витте (его вотчина!) и совершенно не соответствовало интересам России. Ею он обогатился, а казна опустела. Во время «боксерского восстания» 1899– 1901-х годов 900 километров дороги было полностью разрушено. Дорога к расцвету торговли и дружбы не привела, российские товары были неконкурентоспособны с более дешевыми товарами из Японии, Англии, США. Слишком велики были транспортные расходы. Подобные последствия были предсказуемы (Новый часовой. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997. С. 58–59). Витте нанес громадный ущерб развитию экономики Приморья, перенеся центр торговой деятельности в Дальний (близ Порт-Артура), объявив его зоной беспошлинной торговли с 1899 года, и ввел таможенные пошлины с 1900 года во Владивостоке, что привело к резкому снижению товарооборота. Если в 1900 году во Владивосток морем доставлено было 21,7 млн пудов груза, то в 1902 году только 14,1 млн пудов. Оптовые закупки торговых фирм уменьшились на 60–70 % (Новый часовой… С. 60). Активизация проникновения России в Китай и Маньчжурию привела к ответной реакции Пекина – к усиленной колонизации Маньчжурии и Дальнего Востока: в 1906 году там осело около 150 000 китайцев, прибравших к рукам мелкую торговлю и создавших проблему для русских на рынке труда (Новый часовой… С. 61). Вот цена авантюры Витте и слабоволия, политической близорукости «адмирала Тихого океана».
«Азиатская программа» обществу была непонятна и чужда (Ольденбург… Т. 1. С. 219). Еще бы! В центре проблем полно – экономических, политических, демографических и пр. А тут какие-то концессии на р. Ялу (Корея) за тридевять земель, у черта на куличках, обыватель и представить не мог – где это?! Лесная концессия на р. Ялу была предоставлена в 1898 году купцу из Владивостока, в 1902 году он перепродал ее Безобразову, статс-секретарю «без ведомства» (1903–1905), возглавившему группу высших сановников для организации «Восточно-Азиатской промышленной компании», часть акций которой предназначалась и для царской семьи (Кирьянов И. К. Россия, 1900–1907. Документы, материалы, комментарии. Пермь, 1993. С. 142), а после русско-японской войны передана Японии (Соловьев. Ю. А Воспоминания дипломата, 1893–1922. Минск: Харвест, 2003. С. 120). Стоило огород городить?! «Азиатская программа» предполагала укрепление России в Маньчжурии и Корее, северо-восточном Китае. С точки зрения некоторых представителей высшей власти той эпохи, отказ от ее проведения нанес бы удар по престижу России и грозил поглощением Маньчжурии Китаем, Кореи – Японией и в будущем возможной аннексией Приамурья и Приморья Китаем и Японией. Но если бы средства, угробленные Николаем II на КВЖД и Порт-Артур, были бы вложены в промышленное освоение Дальнего Востока и его заселение, то никакая агрессия бы со стороны слабого Китая и Японии не грозила России и предотвратили бы разорительную войну с Японией и революцию 1905–1907 годов. Мнением же кого-либо можно было пренебречь. Это только внешне Россия выглядела громадной и сильной. В действительности мощь ее была кажущейся. Европейским державам, особенно Германии, было выгодно ослабление позиций России в Европе, они толкали ее в безбрежные дальневосточные просторы, где она и похоронила престиж свой и свою мощь.
Конец ознакомительного фрагмента.