Глава 5
Селби добрался до своего кабинета уже в начале первого. После свежего ночного воздуха помещение суда показалось жарким и душным. Толстые фолианты в кожаных переплетах, заполняющие стеллажи от пола до потолка, создавали в комнате атмосферу учености. На самом деле на полках покоились описания старых дел, участники которых давно умерли, дела же хранились потому, что могли когда-нибудь сыграть роль юридического прецедента.
Но стоило Селби щелкнуть выключателем, как кабинет ожил. Тени почивших в мире «сторон» судебных процессов надежно спрятались под прочными кожаными обложками пожелтевших от времени томов. Селби подошел к телефону и набрал номер редакции «Кларион».
– Сильвия на месте? – спросил он.
– Одну минутку.
Дожидаясь у аппарата, Селби слышал в трубке стук пишущей машинки и ровное, монотонное гудение линотипа. Но вот Сильвия Мартин весело произнесла:
– Хэлло, Дуг! Чем занимаешься? Входишь в роль филина?
– Уже начали печатать? – спросил Селби.
– Запустим минут через тридцать.
– Задержи выпуск и приезжай сюда.
– Ты не можешь сказать по телефону?
Селби после некоторого колебания ответил:
– Могу, но только то, что можно напечатать, я же хочу пообщаться с тобой подольше.
Сильвия рассмеялась и сказала:
– Находчив же ты, братец! Где ты находишься?
– У себя в конторе.
– Ладно, ничего не рассказывай. Я еду к тебе.
– Тогда я спущусь и отопру входную дверь.
– Нет нужды: я разжилась входным ключом. Задурила голову начальству, мне, мол, часто приходится видеться с представителями закона после работы… До встречи, Дуг.
Селби поудобнее устроился в кресле, набил трубку, закурил и стал выпускать синие колечки дыма, чувствуя, как головка трубки нагревается у него в руке.
Не прошло и пяти минут, как в коридоре дробно застучали каблучки Сильвии. Селби отпер дверь, и она вошла, воплощение бьющей через край энергии.
– Здравствуй, Дуг. Что за сенсация?
Опустившись в кресло, она моментально разложила на коленях блокнот, вынула остро заточенный карандаш и нетерпеливо взглянула на него.
– Ну?
Селби смотрел на нее с нескрываемым одобрением. Карие глаза, под стать им каштановые волосы. Обычно в этих глазах плясали веселые бесенята, но сейчас они смотрели внимательно и сосредоточенно. На красивом лице не отражалось никаких эмоций, и Селби невольно подумал, что иной раз Сильвию можно сравнить с безукоризненно работающим печатным станком.
– Не смотри на меня, – сказала она, – а рассказывай.
– Разве я смотрел на тебя?
– По-моему, да.
– Вот это мне нравится!
– Прекрати, Дуг. Я ведь специально задержала вечерний выпуск. Что за история? Выкладывай, не томи.
– Я провел весь день у Брэндона. Около половины одиннадцатого раздался телефонный звонок. Какой-то неизвестный сразу сознался, что он крепко заложил за галстук, и сообщил, что его зовут Карлтоном Грайнсом из Чероки-Флэтс, штат Оклахома, что у него есть брат по имени Первис, проживающий в доме 952 по Ист-Пейсайд-стрит, к которому он и направляется, что у него и прежде были неприятности, но он дал брату слово покончить с пьянством; однако сегодня сорвался, угнал в Лас-Алидасе чужую машину, а теперь его мучает совесть. Мне показалось, что он находится в том плаксивом состоянии, которое нередко наблюдается у заядлых пьянчужек и метко называется «распускать нюни».
– Ну, прямо хоть роман пиши! – усмехнулась Сильвия, ее карандаш с необычайным проворством скользил по бумаге…
– Мы с шерифом отправились за ним, – продолжал Селби. – Он назначил свидание на вершине подъема дороги, которая идет к центральному бульвару. Подъезжая к месту, мы заметили, что с горы мчится машина, быстро набирая скорость. Мы решили, что водитель не справляется с управлением: машину бросало из стороны в сторону, в одном месте она врезалась в левую обочину, отскочила рикошетом в сторону и угодила во встречный грузовик с прицепом, а тот развернулся и сшиб еще одну машину…
– У нас имеется подробный репортаж об этой дорожной катастрофе, который уже по счету за месяц. Кому принадлежала похищенная машина?
– По регистрационному номеру – Роберту К. Хинклу из Чероки-Флэтс. В машине имеется временное калифорнийское удостоверение с адресом в Лас-Алидасе. Шериф этого человека не знает. Я тоже. Мы съездим к нему, конечно, чтобы все было в ажуре… Напомни, чтобы позднее я рассказал тебе замечательную историю про собачонку.
– Ты хочешь ее напечатать?
– В субботней газете.
– А почему не сейчас?
– Потому что есть куда более важный материал.
– Выкладывай.
– Человек, сидевший за рулем похищенной машины, был мертв. Труп перенесли в офис коронера. На покойнике оказался поношенный твидовый костюм не по росту, особенно мал и узок был пиджак. По клейму на ботинках мы выяснили, что они сшиты на заказ для Десмонда Биллмейера, богатого владельца нескольких типовых бакалейных магазинов. Перкинсу пришло в голову, что Кармен Фрилмен, жена Джилберта Фрилмена, поможет разобраться в этой истории. Она работает у Биллмейера. Мы поехали к Фрилменам и привезли ее. Она взглянула на тело и грохнулась в обморок.
– Кто же это был?
– Десмонд Биллмейер, собственной персоной.
– Дуг, ты уверен?
– Его опознал и Джилберт Фрилмен.
Сильвия Мартин потянулась к телефону, соединилась с газетой и распорядилась:
– Чудо что за история! Задержите-ка выпуск. Я сейчас выясню подробности и все сообщу.
Положив трубку, она нетерпеливо повернулась к Селби.
– Давай подробности, Дуг.
– Я их уже сообщил.
Она покачала головой:
– То, что ты рассказал, можно спокойно печатать. А теперь я хочу услышать то, что не подлежит публикации. И поскорее.
– Предупреждаю: пока это строго между нами.
– Ясно, Дуг, – кивнула она.
– Я не уверен, что погибший человек был пьян. И не уверен, что он погиб в результате дорожной аварии.
– Что же вызвало смерть?
– Не знаю.
Она нахмурилась:
– Но… Он… Дуг, послушай, не думаешь ли ты?..
– Совершенно верно, я предполагаю, что он был уже мертв, когда машина помчалась под гору. Машину похитили. Вряд ли это сделал Биллмейер. У него в заднем кармане оказалась разбитая бутылка, которую могли кокнуть еще до того, как машина тронулась с места… Учти, Сильвия, я всего лишь думаю вслух.
– Продолжай думать.
– Очевидно, нам не удастся узнать, разговаривал ли с нами подлинный Карлтон Грайнс. Голос у него был как у отчаянно пьяного человека, язык заплетался. Он объяснил, что украл чужую машину, попросил приехать и арестовать его. Естественно, мы включили красные фары, а потом и сирену, чтобы ехать без помех. Любой наблюдатель с вершины холма за пять кварталов заметил бы появление полицейской машины. Улавливаешь мысль? Любой человек мог вскочить на подножку украденной машины и включить мотор. Как только показалась машина шерифа, ему оставалось только убрать запасной тормоз и пустить седан своим ходом. Машина развивала скорость постепенно, ведь уклон-то там – будь здоров!
– Но ведь этот человек не мог предвидеть, что произойдет авария на перекрестке, – возразила Сильвия.
– Нет, но вероятность аварии на оживленном бульваре велика. Чтобы остановиться, машина должна была на что-нибудь натолкнуться. Перед въездом на бульвар на дороге большой ухаб. Седан достиг бы его уже на сумасшедшей скорости. Ну и конечно, он просто не мог ни во что не врезаться!
Сильвия откинула голову и прищурилась.
– Дуг, и ты хочешь сказать, что предполагаемый неизвестный проделал все это лишь для того, чтобы полиция не смогла выяснить, что в машине находился Биллмейер?
– Ну нет.
– Какова же была тогда его цель?
– Помешать нам узнать, как и когда умер Биллмейер.
– Не уверена, что правильно тебя понимаю.
– В девятисот девяноста девяти случаях из тысячи человек, сидевший в машине шерифа и наблюдавший своими глазами такое столкновение на дороге, подошел бы к обломкам и, увидев, что водитель мертв и вся машина пропахла виски, решил бы, что картина ясна. Он позвонил бы коронеру и на этом умыл бы руки. Для порядка произвели бы вскрытие, скорее всего, со значительным опозданием. Показания шерифа предопределили бы и причину, и время смерти, ни у кого не появилось бы и тени сомнения. А к тому времени, когда бы было назначено дознание, были бы безвозвратно утеряны все улики, да и тело бы успело полностью остыть. Так что врач не мог бы определить, когда же в действительности наступила смерть.
– Но зачем кому-то надо скрывать время его смерти?
– Пока не знаю, но хочу узнать… Возможно, из-за алиби. Только этого ты не должна сообщать в газете.
– Дуг, ты считаешь, его убили?
– Не знаю, но о такой возможности нельзя забывать.
– Кто об этом знает?
– Ты.
– Еще кто? Газеты Лос-Анджелеса?
Селби покачал головой:
– Мы не намерены ничего говорить, пока доктор Трумэн не закончит вскрытие.
– Когда это будет?
– Я разбудил его. Думаю, он уже приступил.
Сильвия сунула в сумочку блокнот и поднялась с места.
– О’кей, Дуг. Я пошла… Почему Гарри Перкинс решил, что этот тип не был простым бродягой? Что заставило вас заняться его ботинками?
Селби неопределенно махнул рукой:
– Просто мелочи выпадали из общей картины.
– Прошу тебя, не скромничай. Если ты мне не расскажешь, я пойду к шерифу, он-то мне все выложит.
– Ладно… Я заметил его носки. Они были такого качества, что никак не вязались с твидовыми обносками. Заметил маникюр на ногтях. Потом обратил внимание на дорогие заказные ботинки. Конверт в кармане пиджака был десятилетней давности.
– Иными словами, если бы не ты, никто ничего бы не предпринял?
– Ну, я бы этого не сказал.
– Зато я говорю, – улыбнулась она, – даже напишу.
Подойдя к двери, она задержалась на самом пороге.
– А почему, собственно, Кармен Фрилмен упала в обморок? Труп что, страшно изуродован?
– Не надо печатать об обмороке. Пока, во всяком случае.
– Почему?
– Понимаешь, если в газете чуть-чуть перестараются, пойдут сплетни, что их связь была более интимной, чем в действительности. А ведь она вышла замуж всего четыре месяца назад. Так что будет куда спокойнее, если газеты Лос-Анджелеса не пронюхают про обморок.
– Ты хочешь сказать, что, если я им ничего не скажу, сами они ничего не узнают?
– Совершенно верно.
Сильвия вторично повернулась к выходу:
– Ты крепкий орешек, Дуг, и чертовски предусмотрительный парень.