Глава № 2
….Солнце садилось. Последние его лучи озаряли багровым отсветом вечернее небо. Сильный ветер поднимал в прокаленный воздух завесу сухой пыли, окутывая желтым саваном древнюю землю Та-Кемет.
Царь Верхнего и Нижнего Египта, сын Ра, владыка обеих земель Небмаатра Аменхотеп, теша собственное тщеславие, вновь вверг свой народ в пучину бедствий, согнав бесчисленные толпы на строительство храмов прославляющих его, Аменхотепа, могущество.
Десятки тысяч земледельцев были силой оторваны от своих наделов и, словно скот, отогнаны под охраной воинов в Уасет и Карнак. Люди гибли тысячами от непосильного труда и болезней, но железная воля сына РА была священна. Никто не смел противиться ей. Тысячи мирных землепашцев усеяли своими костями желтую землю родины.
И лишь ничтожная часть этих несчастных, доведенных до отчаяния людей, нашла в себе силы и мужество воспротивиться железной воле жестокого правителя.
Эти смельчаки бросали работы и, сбиваясь в шайки, занимались грабежами на дорогах и разорением усыпальниц.
Бывало и довольно часто, что их ловили. И тогда они, с поистине стоическим спокойствием, принимали страшную смерть. Но зачастую, бывало и так, что эти грабители доживали до старости и с великим удовольствием рассказывали внукам о своей преступной и богатой приключениями, жизни.
Как правило, выживали сильнейшие. Но сильнейшие, не в физическом смысле, а наиболее ловкие, хитрые, умные, изобретательные. И как это не печально, лишенные таких человеческих качеств, как доброта, сострадание, сочувствие…
Эти люди, обуреваемые местью и жаждой наживы, ниспровергали саму основу основ. При всем своем почтении к смерти, почитании умерших и обожествленных фараонов, при всей своей вере в загробную жизнь, они оскверняли старые могилы, движимые лишь одним желанием – желанием обогащения.
* * *
Глиняные дома, стоящие на окраине Уасет, постепенно погружались в ночной мрак. В одном из этих неказистых жилищ, на полу застеленном тростниковыми циновками, сидели двое мужчин. Один из них, с гладко выбритой головой, худощавый, тихо произнес:
– Я узнал, когда сменяется стража. Но за это нам придется кое с кем поделиться…
– Вот всегда ты торопишься, Пеихар! – недовольно проворчал его собеседник, высокий и крепкий человек с короткими волосами. – Не хочу я ни с кем делиться своей добычей!
– Ты еще не получил ее, Хапиур, – криво усмехнулся тот, кого звали Пеихаром.
В ответ Хапиур громко расхохотался.
– Что такое ты говоришь?! – воскликнул он. – Я сам, понимаешь? Я сам строил усыпальницы. И я уверен, что смогу с легкостью взломать любую гробницу. Считай, что сокровища уже в наших руках!
– Я верю в твое мастерство, – негромко произнес его товарищ, – но мне кажется, что пришло время позаботиться об инструменте.
– Да, да…. Ты прав. Сейчас я принесу его, – кивнул Хапиур, поднимаясь с пола. – А ты не забыл про факелы?
–
Я позаботился о них, – коротко ответил Пеихар
и указал на связку тростниковых факелов, лежащую в углу.
–
Хорошо, – одобрил его Хапиур и, замявшись, спросил:
–
Как ты думаешь, не прогневаем ли мы Богов?
–
Я не знаю, – негромко ответил Пеихар, но мне все равно. Я не боюсь их гнева. Я уже давно ничего не боюсь. Эта проклятая жизнь лишила меня всего, и страха тоже…
–
Ты не боишься гнева Богов?! – удивился его собеседник. – Так, может быть, ты скажешь, что и не почитаешь их?!
–
Да! – бешено заорал вдруг Пеихар, – Да! Я не боюсь и не почитаю их!
–
Ладно, тихо, не шуми…. – растерянно пробормотал Хапиур, – никто же с тобой не спорит…
–
Тогда кончай болтать и живо тащи инструмент! – приказал Пеихар.
–
Иду, иду… – закивал тот и выскочил из дома. – “Бешеный, ну просто бешеный!” – с досадой подумал каменщик, – “с таким нечестивцем даже рядом страшно находиться, не то, что лезть в гробницу!”
Пеихар же некоторое время сидел неподвижно и, не отрываясь, глядел на пламя очага. Затем он, криво усмехнувшись, подошел к своему ложу и достал из-под тростникового матраса, широкий медный нож. Тщательно осмотрев, он засунул оружие себе за пояс. Снаружи послышались торопливые шаги, и в дом, тяжело дыша, ввалился его приятель.
– Вот…. Принес…. – отдышавшись, доложил Хапиур. Он осторожно положил свою ношу на глиняный пол. Пеихар с интересом уставился на сваленные в кучу инструменты. Хапиур принес тяжелый медный молоток, несколько деревянных и медных клиньев, бронзовые долота и деревянный сосуд для воды.
– Всё готово, – прохрипел Хапиур.
– Да, нам пора – согласился его приятель, – но сначала я возьму кое-что. С этими словами он выволок из грязного угла две большие корзины, медную мотыгу на прочной деревянной рукояти, пресный хлеб, несколько сушеных рыбин, сосуд с водой и длинную веревку, свитую из жилок пальмовых листьев.
– Сколько времени нам потребуется, чтобы проломить стену усыпальницы? – спросил Пеихар каменщика.
– Немного, – ответил тот. – Нам придется вбить пять или шесть клиньев, чтобы обвалить кусок стены.
Пеихар довольно кивнул. Приятели вышли на улицу.
–
Нам пора, – взглянув на усыпанное звездами небо, прошептал Пеихар.
Сообщники торопливо зашагали в сторону Нила. Позаимствовав одну из рыбачьих лодок, что лежали на берегу, они переправились через широкую реку. Вытащили лодку из воды и забросали ее песком, затем двинулись к Долине. Им пришлось идти весь остаток ночи и следующий день пока, наконец, они не подошли к ущелью. Сделав привал, приятели подкрепились сушеной рыбой и хлебом, после чего немного вздремнули.
Проснувшись первым, Пеихар взглянул на небо и растолкал сладко спящего Хапиура:
–
Вставай! Пора идти!
Они продолжили свой путь и вскоре достигли полуразрушенной ограды некрополя. В душу Хапиура холодной змеей вполз страх.
Здесь, в верхней части Долины, под охраной Рога – самой высокой вершины Фиванских холмов, покоился прах великих людей древности: фараонов, вельмож и знаменитых военачальников. Сердце Хапиура затрепетало от страха, когда подняв глаза, он увидел, как над погруженной во мрак Долиной поднимается Рог, словно гигантский палец, предостерегающий непрошенных гостей…
Каменщик вдруг вспомнил древнее предание про это жуткое место. Предание это повествовало о том, что в этой самой Долине обитает ужасная богиня-змея Меретсетрет – “та, которая любит молчание”.
Будучи на свою беду, человеком гораздо более суеверным, нежели его молодой спутник, Хапиур уже рисовал себе страшные картины чудовищных воплощений грозных Божеств, охраняющих покой мертвецов.
–
Мне страшно… – прошептал он.
–
И мне… – эхом отозвался ему Пеихар. Скосив на него глаза, каменщик поразился его белому как мел, лицу. Однако, было бы ошибочно полагать, что Пеихар трус. Трусом он не был. Хапиур знал, что несмотря на свою молодость, его приятель успел принять участие в походе против нубийцев. В боях он не раз отличался, но, являясь простым солдатом, конечно же, не мог рассчитывать на значительную долю добычи. Поэтому вернулся он из похода таким же нищим, каким и отправился на войну. Пеихар не побоялся бы никого из этого мира, никого их тех, кто ходит по земле. Страх, овладевший его душой, имел иное происхождение. Это был страх перед неведомым, перед непознанным.
Но жадность его, жажда легкой наживы, вступили в жестокую борьбу с этим страхом, с верой в могущество Богов и неотвратимость наказания.
И верх в этой жестокой борьбе одержала человеческая жадность.
Злобно сверкнув глазами на трясущегося каменщика, Пеихар прорычал:
–
Прекрати дрожать! Идем вперед!
Приятели осторожно двинулись через древнее кладбище к черной скалистой гряде. Подойдя вплотную к одной из скал, Хапиур увидел на ее темной поверхности замурованный вход. Эта гробница была очень старой: вход в нее, замаскированный среди скал, находился на очень большом расстоянии от самих погребальных помещений, высеченных глубоко в толще скалы.
–
Ты хочешь залезть в эту старую могилу? – дрожащим голосом спросил приятеля каменщик. – Может нам следует попытать счастья в новых усыпальницах?
–
Новые гробницы лучше охраняются, – ответил Пеихар и добавил: – Поменьше работай языком и побольше руками!
–
Пожалуй, ты прав… – согласился тот. Вытащив инструменты, приятели не стали жечь факелы, чтобы не привлечь внимания стражи. Огромная желтая луна обливала своим мертвым светом старые могилы. Ее света вполне хватало для того, чтобы проломить замурованный вход. Каменщик тщательно обернул молоток куском кожи, с тем, чтобы приглушить звук ударов, и принялся сильно бить по медному клину, вколачивая его в камень.
Спустя некоторое время приятели выломали порядочный кусок стены. Вытерев пот, струившийся по его бронзовому лицу, Хапиур предложил:
–
Давай соберем инструмент и пролезем внутрь. – Не торопись! – удержал он Пеихара. – Впереди нас может ждать ловушка!
Сообщники осторожно пролезли в пролом и зажгли один из прихваченных факелов. Хапиур предусмотрительно привязал веревку к обломку камня возле входа, и приятели ползком двинулись по коридору, уходящему вниз. Через десяток футов высота коридора увеличилась и они смогли подняться на ноги.
Неверный, колеблющийся свет факела едва-едва разгонял могильный сумрак. Подняв глаза, Пеихар увидел на стенах галереи росписи, изображающие воплощения АМОНА-РА в виде уродливых чудовищ. Его товарищ не в силах справиться со страхом, беззвучно шептал молитву.
В конце коридора сообщники чуть было не угодили в глубокий колодец, служивший ловушкой для воров. Но вовремя заметив опасность, смогли обойти его. Пройдя еще несколько ярдов, они оказались в тупике. К счастью Хапиур был опытным каменщиком и не дал себя обмануть: он простучал молотком обе стены и левая ответила характерным звуком, выдававшим пустоту. Взломав эту стену, приятели очутились в коридоре, поворачивающем влево и, вновь, уходящем вниз. На стенах коридора корчилась процессия ужасных демонов Подземного Царства. Проследовав по этому проходу сообщники попали в большой квадратный зал, поддерживаемый шестью колоннами, вырубленный прямо в скале.
Стены зала покрывали изображения шакалоголового Бога Анубиса, покровителя мертвых и богини любви Хатхор. Посреди зала призрачно белел алебастровый саркофаг. У его изголовья высилась каменная статуя Богини войны Сахмет. Богиня была изображена в виде стройной женщины с копьем в руке. Голова у нее была кошачья. По углам зала застыли боевые колесницы, блистая в свете факела медными и золотыми пластинами. Возле каждой колесницы лежала груда оружия и доспехов. Несомненно, это вооружение и колесницы принадлежали хозяину склепа. Вдоль стен расположились ларцы всевозможных размеров и форм. Ларцы украшенные серебром, золотом и слоновой костью.
У изумленных приятелей вырвался хриплый восхищенный вскрик, когда их глазам предстало все это великолепие. Взглянув друг на друга, они не сговариваясь бросились к саркофагу. Но приблизившись к нему, остановились в нерешительности.
– Может, не будем нарушать покой мертвеца? – неуверенно спросил Хапиур. – Вряд ли Богам понравится, если мы ограбим его в его же собственном саркофаге.
– Если так боишься Богов, то зачем же ты пришел сюда?! – презрительно сплюнул Пеихар. Но все же отошел от саркофага.
Его вниманием завладели ларцы, и он принялся взламывать их, разбивая замки и ломая крышки. Перемежая восхищенные возгласы проклятиями, Пеихар по самые локти погружал руки в золото. Сын нищего земледельца, сам нищий солдат, которому медный сосуд для воды казался целым состоянием, наяву, собственными глазами увидел такое множество драгоценных изделий, что у него захватило дух. В ларцах из эбенового дерева и слоновой кости блистали кольца, браслеты и ожерелья из серебра, золота и электрона. Блеск драгоценных камней дробился на тысячи искр. Камни сияли отовсюду. Камни различных цветов и размеров. Камни, которым ни Пеихар ни Хапиур не знали даже названия.
– Что ты встал, как столб?! Помогай! – вернул каменщика к действительности окрик приятеля, который трясущимися руками набивал корзины добычей. Хапиур послушно присоединился к нему. В корзины летели золотые и серебряные браслеты, кольца и ожерелья, бусы и печати, маленькие статуэтки и золотые слитки. Посаженные в кольца и подвески изумруды, гранаты и аметисты, казалось, лукаво подмигивали грабителям. Когда самые ценные вещи были, наконец, уложены, Пеихар вновь направился к саркофагу. По пути он с презрением швырнул на пол какую-то вещицу. Нагнувшись, Хапиур увидел, что это медная статуэтка Богини Сахмет.
– Зачем ты бросил ее? – спросил каменщик.
– Так ведь она медная, – проворчал бывший солдат. – Здесь имеются вещи подороже. Зачем же брать всякую дрянь?
– Пеихар! – испуганно понизив голос, прошептал Хапиур. – Разве ты не знаешь, что Сахмет никогда не прощает обиды? Ты оскорбил божество! Ты накличешь беду на наши головы!
– Да плевал я на твою Сахмет! – заорал в ответ Пеихар. – Лучше иди сюда и помоги мне! Пора нам познакомиться поближе с нашим хозяином.
И с этими словами он сбросил с саркофага крышку, которая, упав на каменный пол, с грохотом раскололась на несколько частей. Пеихар, не теряя времени даром, сорвал крышку с деревянного гроба, стоящего в саркофаге и выволок из него мумию.
– Неужели тебе так мало золота?! Зачем ты потревожил покойника? Боги покарают тебя! – крикнул каменщик. Но Пеихар не обратил на него ни малейшего внимания. Разодрав покровы, он сорвал с мертвеца золотую цепь, украшенную красными и зелеными гранатами.
– Какой прекрасный перстень! – воскликнул он, стаскивая с мертвого пальца серебряное кольцо с изображением священного жука скарабея.
Каменщик, махнув на приятеля рукой, опустился на колени возле статуи Сахмет. Умоляя великую Богиню не гневаться на него, он случайно взглянул на ее копье. Оно поразило каменщика своим необычным видом. Копье было коротким, ярда два длиной и его древко было покрыто тончайшей резьбой, чередующейся с каким-то таинственными знаками. Самой же примечательной частью копья являлся его наконечник. Серебристый металл его горел синеватым огнем. Как будто изнутри и это сияние завораживало Хапиура…
– Ты что, заснул что ли?! – грубо окликнул его Пеихар. Взглянув на приятеля, каменщик вздрогнул: черные глаза Пеихара горели каким-то дьявольским огнем.
– Ты жалкий трус, Хапиур! И я не стану делиться с тобой добычей. Ты так почитаешь Богов и мертвых, что должен остаться здесь! С ними! – Пеихар выхватил из-за пояса нож и бросился на Хапиура. Каменщик отскочил назад и попытался увернуться от удара, но бывший солдат хорошо знал свое ремесло. Медный нож вонзился в живот Хапиура и тот, тяжко застонав, рухнул на каменный пол. Но прыгая вперед, Пеихар, обуреваемый жаждой убийства, не заметил острого копья статуи и со всего размаха напоролся на него.
Собрав последние силы, он вырвал копье из раны и упал, обливаясь кровью. Сквозь красный туман, застлавший ему глаза, ему почудилось, что изображения демонов на стенах вдруг пришли в движение. Медленно танцуя, они приближались к умирающему и угрожающе протягивали к нему свои ужасные руки.
Приподнявшись на локте, Пеихар заслонился от них ладонью и хрипло прошептал:
– Прочь от меня! Прочь! – Из его горла вылетела кровавая пена и, потеряв последние силы, Пеихар рухнул навзничь у ног каменной статуи. Он лежал и смотрел как с копья падают капли крови. Его, Пеихара, крови. Дикий, леденящий ужас вдруг объял все его существо: глаза статуи загорелись адским зеленым пламенем и опалили саму его душу. Ему показалось, что слова, обращенные к нему, зарождаются в его собственном, воспаленном мозгу. Медленно и тяжко, подобно расплавленному свинцу, падали эти нечеловеческие слова на поверженного нечестивца.
– О ничтожный червь! Как посмел ты оскорбить Богов?! Как посмел нарушить покой ушедшего? Того, кто неизмеримо выше тебя? Будь же жестоко наказан. Сама смерть ничто перед этим наказанием. Но значение его тебе пока постичь не дано. Я, Сахмет, проклинаю тебя! Живи, но будь проклят!
Жуткий хохот закружил всё перед его глазами и он почувствовал, что неудержимо падает в бездонный колодец. Перед ним, подобно мотылькам, замелькали его мысли, чувства и надежды. И, превратившись в отвратительных червей, канули в черную воду отчаяния.
Но всё это уже не имело для него никакого значения.
Яркая красная вспышка вдруг обожгла лицо Пеихара и он очнулся. Открыв глаза, он увидел, что тростниковый факел упал и опалил ему брови. Вскочив на ноги, Пеихар с изумлением обнаружил под собой огромную лужу крови. С трудом вспоминая происшедшее, он поймал себя на мысли, что совсем не чувствует боли. Подобрав с пола факел, Пеихар осмотрел рану. Но раны не было. Под левой ключицей белела лишь тонкая полоска шрама, выглядевшего так, будто этот шрам был получен несколько лет назад.
Пеихар озадаченно огляделся. Его взгляд упал на скрюченное тело несчастного каменщика. Кровь его, не успев загустеть, красной лужей растеклась по каменному полу. Набравшись смелости, Пеихар взглянул на статую. Каменная Сахмет стояла неподвижно, все так же сжимая в руке копье.
Не с силах сдержать внезапно охватившей его ярости, Пеихар плюнул на пол и закричал:
– Я жив! Слышишь ты?! Я – жив! Я плюю на тебя!
Затем, устрашившись своей дерзости, поспешно отскочил назад, приготовившись принять страшную смерть от руки оскорбленного Божества.
Но статуя лишь равнодушно взирала в пространство глазами из зеленого нефрита. Губы Пеихара скривились в нехорошей усмешке. Презрительно оттолкнув ногой труп каменщика, он поднял корзины с добычей и, освещая себе путь факелом, медленно пошел к выходу.