Глава шестая
Питера разбудил громкий крик. Молодой лорд вскочил с лежанки, уставившись на ошалелого Дуболома, стоящего посреди комнаты.
– Волки, чтоб их Шахир побрал, – заорал бешеный во всю луженую глотку. – Давайте быстрей на подмогу, а то всех лошадей загрызут.
Отряд кинулся к дверям. Питер замешкался, отыскивая меч, который кто-то в спешке задел ногой, и оружие отлетело в конец комнаты. Он выбежал из сторожки, застегивая на ходу пояс с ножнами.
На поляне выли и скалили зубы никак не меньше двадцати волков. Две окровавленные туши лежали в паре метров от крыльца. Пакостник яростно размахивал клинком, описывая замысловатые круги, пытаясь защититься сразу от трех животных. Один из них прыгнул и тут же упал замертво – голова покатилась к озеру и с громким плеском плюхнулась в воду.
Грифона обступили со всех сторон. Однако такое количество врагов его нисколько не беспокоило. Один из хищников решил атаковать, но Руби точным ударом пробил клювом оскаленную пасть. Нападение сзади также не принесло успеха – хвост грифона насадил волка аккурат посередине туловища и отшвырнул его прочь. Гринч достал трубку, и ядовитый дротик угодил в матерого хищника, который подбирался к Руби сбоку. Волки разделились и начали кружить по двое-трое вокруг неожиданно объявившихся людей.
Лошади дико ржали и вставали на дыбы, пытаясь пуститься вскачь. Но от панического бегства животных удерживали веревки, которыми они были привязаны к деревьям. Впрочем, скакунам ничего не угрожало. Хищники сосредоточили все внимание на людях, а лошадей как будто не замечали.
С воинственным кличем на волков бросился Расмус. Он размахнулся боевым топором и ударил особо наглого волчару. Тот повалился со страшной раной в боку. Вудс отмахивался от наседавших на него двух хищников большим мясницким ножом. Волки попались на редкость проворные: пока один пытался подкрасться к нему сзади, другой едва не сомкнул челюсти на запястье, сжимавшем оружие. Если бы не Пушистый, Драчун мог остаться калекой, а то и вовсе лишиться жизни. Кот бросился с крыши дома на врага, запустив острые когти в морду дикому зверю и выцарапал глаза. Вудс перехватил нож и ловко перерезал горло второму волку.
Батька колотил хищников грозной на вид палицей. Шипастый шар кромсал волчьи тела, вырывая куски мяса. Неожиданно на десятника упал волк и повалил его с ног. Батька принялся душить его руками, но тут вовремя подоспел Дуболом, который раскроил дубиной череп зверя. Удар был настолько силен, что волк отлетел на несколько метров.
На середине моста Лис орудовал двумя саблями, стоя на перилах, широко раздвинув ноги. Бешеный выбрал такую удобную позицию неслучайно. Хищники в прыжке бросались на воина, где в воздухе их встречала острая сталь, отправляя окровавленные тела на дно озера. В ночи Лис казался факиром из далекого Минада. Он как будто парил над мостом, исполняя смертельный танец с клинками, сверкавшими серебром в свете полной луны.
За домом лесника Весельчак сцепился с вожаком стаи. Волчара попытался достать клыками до горла бешеного, но тот вовремя подставил под раскрытую пасть руку, второй обхватив хищника. Питер увидел борьбу и поспешил на помощь. Вожак почуял опасность и, освободившись от захвата, цапнул Весельчака за бок. Но уйти не успел – Питер ударом меча перерубил волку позвоночник.
Оставшаяся в живых стая пустилась наутек. Волки растворились в ночном лесу, как будто их и не было вовсе. Лишь мертвые тела хищников напоминали о битве, да кровоточащая рана Весельчака.
– Все живы? – прогремел голос десятника. Быстро пересчитав отряд, Батька довольно кивнул. – Дуболом, Лис, Пакостник – на страже, остальные все в дом. Весельчак, ты как?
– Ерунда, жить буду. Так, куснул маленько, и все.
– Варух, есть чем рану обработать? – крикнул Батька забегая в сторожку. Но в доме никого не было.
– Вот дела, похоже старик слинял, – сделал вывод Питер.
– Кто-нибудь видел лесника, когда напали волки? – спросил Батька.
– Я видел, – ответил гном. – Он одного волчару ножом проткнул, а второй следом на него накинулся и…
– Зря он в драку полез, – вздохнул Смоки. – Его бы никто не упрекнул в трусости.
– Сразу видно, старый воин, – пробасил Батька. – Я это понял, когда он свой фокус с ножом показывал. Думаю, старик специально полез в бойню, чтобы умереть, как подобает солдату, а не в одиночестве на холодной постели.
– Я обработаю рану и перевяжу Весельчака, а ты, Батька, дай приказ своим парням, пусть найдут тело лесника, – Драчун вытер пот со лба. – Надо все-таки старого воина в последний путь проводить, как подобает.
– Твоя правда, вудс, – ответил десятник и вышел из хижины.
* * *
Варуха решили не предавать земле, как того требует Кависти. Волки могли вернуться в любой момент и раскопать могилу. Эти вольные жители леса иной раз не брезгуют и мертвечиной. Поэтому Бешеные Псы положили тело лесника на печь, прикрыли шкурами, заколотили окна, дверь, и тронулись в путь.
На небе уже забрезжил рассвет, и когда отряд вышел из леса на старый тракт, уже совсем стало светло. После битвы с волками в голову лезли противоречивые мысли. Первым на этот счет высказался Питер:
– Никто не заметил странную особенность в поведении волков?
– Что вы имеете в виду, милорд? – спросил Батька.
– У меня сложилось впечатление, что кто-то четко руководил их действиями.
– Я это сразу понял, – сказал вудс. – Как будто волки нападали по четко отработанной схеме. Разбились на небольшие группы и окружили каждого из нас. По сути, они не давали нам собраться вместе, хотели загрызть по одиночке. Прямо таки не звери, а опытные вояки.
– Неужели все-таки это его проделки? – вслух подумал Питер.
– Ты про колдуна? – поинтересовался гном.
Бернс кивнул.
– Я все-таки думаю, что Дейтмар руководил действиями зверей. Магистр Патиас предупреждал, что чародей продал душу Шахиру в обмен на бессмертие и тайные знания. Тогда на площади он подавил мою волю настолько, что я чуть не отдал ему амулет. А с животными фокусы с сознанием, я слышал, проделывать куда проще.
– Милорд, – обратился к Питеру Дуболом. – Если этот колдун такой могущественный, то почему у него ничего не вышло там, на площади?
– Полагаю, что амулет защитил меня от чар Дейтмара. Когда он потерял надо мной контроль, то был просто в бешенстве и напоследок дал понять, что будет постоянно следить за всеми моими передвижениями.
– Но как он узнал, что мы находимся в сторожке лесника? – недоумевал гринч. – Тракт заброшен. За те дни, что мы шли по нему, нам не встретилась ни одна живая душа.
– Откуда мне знать, Смоки, – пожал плечами Питер. – Все колдуны, будь то белый или черный, черпают свои силы от природы и подчиняют ее себе. Если он подчинил себе волю волков, то запросто мог отдать приказ любым обитателям чащобы следить за тем, что происходит в округе. Лес от старой дороги всего в десятке метров. Где гарантия, что и сейчас из-за деревьев за нами не следят волчьи глаза?
– Да уж, дела, – покачал головой Весельчак. – Если это так, то у меня теперь с этим колдуном свои счеты. Из-за него я едва не лишился жизни.
– Кстати, как бок? – справился о здоровье друга Лис.
– Немного побаливает, а в целом неплохо.
– А ну-ка покажи, – попросил Пакостник. Весельчак приподнял рубаху. – Эгей, так у тебя кровь через повязку просочилась, видно, хорошо волчара клыками поработал.
– К вечеру сделаем привал, – сказал Питер. – Заодно посмотрим, насколько рана оказалась серьезной.
– Да ерунда, милорд, – отмахнулся Весельчак. – Рана пустяковая. Немного покровит да перестанет.
* * *
– Никто не против зайчатины? – осведомился Драчун, выезжая из леса к отряду с добычей. Однако ему никто не ответил. Пушистый бежал следом за лошадью вудса.
– Предлагаю чуть отклониться в сторону, – сказал Смоки. – Мы с Руби нашли неподалеку небольшой овраг. С воздуха обследовали местность на несколько миль вперед – вроде все спокойно – ни тебе волков, ни колдунов.
– Вудс тоже спокойное место нашел, а оно вон чем все закончилось, – пробурчал Дуболом.
– Да откуда же я знал, – начал оправдываться Драчун.
– Хватит, Дуболом, вечно ты всем недоволен, – упрекнул того Батька. – Давай, гринч, показывай дорогу.
Идти пришлось недолго. По краям овражка росли кусты и чахлые деревца. Рядом журчал ручей. Батька и Питер расседлали навьюченных лошадей и пустили пощипать траву. Кот припал к воде и принялся лакать.
– Да, – многозначительно сказал Лис, когда снял повязку с Весельчака.
– Что там у него? – крикнул Пакостник разводя костер.
– Странное что-то, – ответил Лис. – Обычно рана начинает гноиться через два-три дня, а тут и суток не прошло.
– Видимо, волчья слюна была ядовитой, – попытался сострить Весельчак.
– Сильно болит? – спросил Расмус, немного надавив пальцем на край раны.
– Сдурел, бородач, – завопил Весельчак, заметно побледнев. – Я тебе что, подопытный в знахарской школе? Еще живой пока.
– Извини, – убрал руку гном. – Ты оказался прав. В волчьей слюне действительно была какая-то зараза. Рана и впрямь сильно загноилась.
– Как бы мне этого не хотелось, все же придется свернуть с намеченного пути, – сказал Питер.
– О чем это вы, милорд? – не понял Весельчак.
– В пятидесяти милях отсюда есть город Монервиль. Остановимся там, нужно показать твою рану лекарю.
– Не стоит из-за меня терять драгоценное время, – запротестовал бешеный. – В пути заживет.
– Это мое последнее слово, Весельчак, – отрезал Питер. – Я не собираюсь с тобой больше спорить. Отряду нужен здоровый воин, а не мертвец.
Костер разгорелся в полную силу. Драчун разделывал заячьи тушки. Пушистый смотрел голодными глазами на мясо, расхаживая вокруг костра и урча в предвкушении пиршества.
– Эй, Смоки, не хочешь мне помочь? – спросил вудс.
– Нет уж, увольте, – гринч посмотрел на тушки и поморщился. – Я же не мясник какой-нибудь.
– Ой, чистоплюй нашелся, – ответил гном, подсаживаясь к вудсу. – Как лопать, так ты у нас всегда в первых рядах, а когда до готовки дело доходит, сразу я – не я, и кобыла не моя.
Гном взял заячью тушку, натер ее солью и нанизал на небольшой вертел. В воздухе запахло жареным мясом. Драчун кинул разделанную тушку Пушистому. Котяра на лету схватил свою законную долю и принялся ее терзать. Разделавшись с зайчатиной, он растянулся у костра и задремал.
– Ну, кто тут самый голодный? – вудс махнул рукой, подзывая товарищей. – Налетай, пока не остыло.
Отряд уселся возле костра и отдал ужину должное.
– Ну ты и кулинар, вудс, – Дуболом облизал жирные пальцы. – Такого вкусного жаркого я давненько не пробовал.
– Это еще что. Я и не такое приготовить могу, – гордо заявил Драчун.
– Значит, решено, ты и будешь кашеварить. Думаю, никто не против? – спросил Лис.
В знак согласия все дружно взревели.
– Давайте укладываться, – Питер вытер руки о платок. – Завтра рано вставать. Батька, я первым на страже постою, не против?
– Что вы, милорд, отдыхайте, мы с ребятами сами управимся.
– Вы дежурили в прошлый раз, теперь наша очередь. Драчун, будь готов, через пару часов тебя разбужу, заступишь в наряд. Смоки, ты следом, а Расмус тебя сменит.
Питер встал и пошел на обход. Все было спокойно. По оврагу гулял слабенький ветерок, играя с пламенем костра. Ручей пел свою вечную журчащую песнь. В траве без умолку стрекотали кузнечики и цикады. Все это действовало на Питера умиротворяюще. Он обошел лагерь кругом и сев возле догорающего костерка, подкинул поленьев. Вверх взметнулись языки пламени, во все стороны разлетелись снопы искр.
Молодой лорд пустился в путешествие по воспоминаниям. Он вновь вернулся на городскую площадь, когда произошла неприятная встреча с колдуном. Этот человек нагнал на него страха. Впрочем, его напугал не сам чародей, а исходившая от него темная сила, которую молодой лорд не мог понять.
Питер всегда относился с неприязнью к черным магам. Когда он был еще мальчишкой, то часто гостил у своего дяди в одной из провинций Катерии. Как-то они пошли на ярмарку, где выступали заезжие гастролеры. Среди них был темный чародей, который показывал магические фокусы. Один из них врезался в память маленькому Бернсу на всю жизнь. Чародей взял курицу и отрубил мясницким ножом ей голову. Кровь брызнула прямо на зрителей. Птица забилась в агонии. Затем он соединил разрубленные части воедино, что-то прошептал, и на удивление зевак голова вновь приросла к шее: вот только с обратной стороны. Тогда, столкнувшись с темным колдовством, Питер испытал одновременно жуткий страх, отвращение и неприязнь. В тот раз на площади его посетили точно такие же чувства. Как будто некая могущественная тварь, пришедшая из мрачных глубин небытия, дотронулась до его души, окутав ее ядовитой слизью.
Питер содрогнулся от отвращения. Во рту пересохло. Он подошел к вьюкам, достал флягу с вином и сделал несколько больших глотков.
«Теперь немного лучше», – отметил про себя Бернс и положил флягу обратно.
Пит пошел к лагерю, разбудил гринча, чтобы тот постоял на часах, а сам завернулся в одеяло возле костра и провалился в глубокий сон.