Глава 4
Дочь двух капитанов
– К чему такая спешка?! – плюхнулся я за столик к Срулю. – Дал бы мне аванс прогулять! Я такую девчонку встретил!
– Точно влюбился! – Радости за товарища в голосе детектива не было. – Мне теперь страшно за наше дело!
– Что за дело-то? И зачем тебе моя глянцевая личность? – Я положил на стол конверт с фотокарточками.
– Через три дня ты станешь финном.
– Финном?! А при чем здесь Сибирь?
– Вы полетите на международную станцию по контролю за химическим вооружением.
– Фу-у-уф, напугал! Я уже подумал, в космос!
– Зря веселишься! Дело не шуточное! – оборвал меня детектив. – Освободившееся место эстонского химика может занять только иностранец, поэтому, по легенде, вы будете финнами. Ты химик, Мишель твой переводчик.
– Точно, Мишель. Вчера ты это имя поминал. Кто она, снова напомни?
– Капитан таллинской полиции. Это ее напарник застрелился на той самой станции.
– Ну ладно, с ней понятно. А что, в Таллине все химики перевелись?
– Это вопрос политический. Наш клиент слишком известная там фигура и, по понятным причинам, хочет, чтобы об этом деле знало как можно меньше эстонцев. Ну, а потом, он из наших, – в первый раз за беседу Сруль улыбнулся и показал на свой шнобель, – а как много евреев-детективов ты знаешь? Так что я личность в наших кругах известная, и мне доверяют. Поэтому я тебя умоляю, не подведи меня!
– Сколько времени это все займет? – я привстал и попытался выглянуть на улицу, где меня ждала Танюшка, но куда там! Хоть у кафе и были две стены полностью из стекла, откуда и взялось название «Стекляшка», Сруль, как всегда, сел в самый дальний и самый темный угол.
– Твоей возлюбленной придется подождать месячишко-другой! – кивнул он в сторону улицы и, пытаясь предупредить мои возражения, быстро добавил:
– Зато потом будете наслаждаться жизнью в полной мере! Миллион за каждый месяц, проведенный в тайге, тебя устроит?
– Та-а-ак! Теперь уже значит в тайге?! Боюсь, как бы к концу нашего разговора место действия не перенеслось в кедровое дупло! – отшутился я, скрывая возбуждение от названной суммы.
– Помимо жирного гонорара, тебя ждет еще куча бонусов! – он достал конверт намного толще вчерашнего и положил передо мной. – Сегодня вечером или завтра утром мотнись в Выборг и справь себе гардеробчик из финских шмоток, а то обитатели научной станции могут не понять, почему их финский коллега все время ходит в одном и том же спортивном костюме!
– Ну, во-первых, я еще не был дома, чтобы переодеться! – парировал я. – А во-вторых, веришь или нет, но это трико самое что ни на есть финское!
– Верю, верю! – запоздало расхохотался Сруль своей шутке. – Не обижайся! Беги к своей зазнобе, но чтобы послезавтра был при полном параде и готовым к отъезду! Да, и последнее. Не забудь взять свой шпионский набор макияжа. Никогда не знаешь, с чем придется столкнуться.
– Не понял?! Как «и последнее»? – оторопел я. – А когда мы обсудим детали дела?
– Никаких деталей, никакой конкретики! Все, что тебе надо будет знать, расскажет Мишель во время полета. Тебе с ней полсуток болтаться в небе, так что не переживай, получишь полный инструктаж! И об одном прошу, никакой самодеятельности! Сиди в лаборатории и никуда не высовывайся. Ты – официальная причина для Мишель быть допущенной на станцию, и все! – детектив заметно нервничал. – Занимайся своей наукой, а она пусть шуршит насчет самоубийств!
Мне это все больше не нравилось. Все в спешке, все на ходу. Никаких четких задач. Сумасшедшие деньги ни за что. Роль финского химика. Ладно, по-фински я немного болтаю, незнающего язык человека можно провести, но химия? Отравляющие боевые вещества – еще куда ни шло, фельдшерско-армейская выучка вытянет, а что делать, если докопаются до высших материй? Поначалу можно будет списать на языковой барьер, а потом?
Я вышел из кафе, прокручивая в голове варианты развития событий, и попал прямо в объятия Танюшки.
– Ура! Ты так быстро!
– Шпионы долго не встречаются, – прошептал я ей на ухо и оглянулся.
Солнце отсвечивало от стеклянной стены кафе, и Сруля не было видно, но он, наверняка, следил за нами изнутри.
– Слушай! Мне нужно смотаться в Выборг. Поедем?
– Сегодня? – с неохотой спросила она.
– Можно завтра.
– Давай завтра! А то сегодня моих нету, и весь дом в нашем распоряжении! – она прижалась ко мне. – Я хотела тебе праздничный ужин приготовить! Я так рада, что мы будем одни!
По асфальту пробежал солнечный зайчик открывшейся двери кафе. Кто-то вышел и быстрым шагом стал пересекать улицу. На середине проезжей части человек в знакомом драповом пальто заложил руку за спину и, сжав кулак, поднял вверх большой палец. Я улыбнулся.
– А какой у нас праздник? – повеселев, спросил я.
– Ты тоже рад? – заглянула она мне в глаза, не ответив.
Настроение действительно было праздничное! Кругом веселились выпускники, только что отметившие «Алые паруса». После недавнего открытия фонтанов туристов тоже хватало.
«Жизнь кипит, а мне в глухомань уезжать! – переживал я. – Как об этом сказать Танюшке?!»
А она, ни о чем не подозревая, тянула меня в сторону парка. Хоть карманы у меня были набиты деньгами, в парк мы проникли через известную всем местным лазейку. Любуясь фонтанами, мы спустились к финскому заливу.
– Там мои работают! – показала она в сторону Кронштадта. – Папа капитаном на патрульном катере, а мама на таможне.
– Тоже капитаном? – пошутил я.
– Как ты догадался?! – она резко обернулась. – У меня мама капитан таможенной службы, так что я дочь двух капитанов!
– Поэтому мы к тебе через окно лазили? – я нежно поправил ей волосы, заброшенные ветром на лицо. – Папа патрулирует коридор, а мама у дверей проверяет на наличие сигарет и алкоголя?
– Скорее, на наличие офицерской формы, – грустно вздохнула она. – Меня всю жизнь готовят стать женой офицера, и желательно морского.
– А корабельный фельдшер не подойдет? Я ведь три года служил во флоте!
– Так ты судовой фельдшер?! – оживилась она.
– Главный корабельный старшина медсанчасти в отставке! – я откозырял позабытым движением и вытянулся в струнку.
– К пустой голове руку не прикладывают! – серьезно произнесла она.
– Понятно, – улыбка пропала с моего лица. – Без офицерской фуражки я тебе не пара.
На какой-то момент мне показалось, что она испугалась своих слов.
– Вовсе нет! Я не это имела в виду! – поспешила она. – Прости, у меня это само собой вылетело!
– Не переживай! – я притянул ее к себе. – Я же понимаю. Это на генетическом уровне!
– А кем ты, правда, работаешь? – сменила она тему. – Только не надо снова про шпионов!
– Ты права, шпионы – это у них, – я кивнул на группу проходивших мимо интуристов. – А у нас разведчики!
Она молчала, а я не знал, с чего начать. Я страшно боялся разочаровать ее, но врать почему-то не хотелось. И я решил начать с конца:
– Это все: и фотокарточки и встречи, на которые я тебя таскал, – связано с вербовкой.
– Значит, действительно шпион, – еле слышно прошептала она.
– Да, меня завербовали! – я выдержал паузу, чтобы плохая новость, которую я собирался сообщить, не казалась уже такой плохой. – Но не шпионить, а в таежную экспедицию, в Сибирь!
– В Сибирь?!
Она выглядела растерянной.
– Я не хотел тебя расстраивать раньше времени, но мне придется уехать на пару месяцев.
– Сибирь? – повторила она и отвернулась от меня к Финскому заливу.
Я взял ее сзади за плечи и, нагнувшись к самому уху, прошептал:
– Сибирь в другой стороне!
– Когда ты уезжаешь? – не поворачиваясь, спросила она.
– Дня через три.
– Ты едешь медиком экспедиции? Да?
Я промолчал: «Пусть так и думает».
– Зато эти три дня мы будем вместе! – я обнял ее за талию и поцеловал за ушком.
– Щекотно! – она прижала голову к оголенному плечику.
Я развернул ее и крепко поцеловал.
– А почему глаза на мокром месте? – почувствовал я соленый привкус на губах.
– Морской ветер.
– Да, ветерок усилился, – поежился я в своем трико. – Если честно, то я уже готов для праздничного ужина!
– Я тоже! Побежали! Согреемся!
Мы держали хороший темп и вскоре уже были на автобусной остановке. Танюшка раскраснелась, глаза ее горели, грудь часто вздымалась.
– А ты точно преподаешь в начальных классах, а не физкультуру? – спросил я, пытаясь отвлечься от неприличных мыслей.
– На физрука как раз ты больше похож! – рассмеялась она, – а особенно маслеными глазками!
– Неужели мои желания столь очевидны? – я игриво потупил взор.
– Я боюсь, что мои глаза говорят о том же! – она прижалась ко мне своим разгоряченным телом.
Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не подошел автобус.
Хоть мы и вернулись домой рано, обещанный ужин получился поздним. И не потому что мы его долго готовили. Вовсе нет! В руках у моей хозяюшки все, как говорится, горело! Просто к готовке того самого ужина мы приступили уже затемно. И если бы физическая активность не требовала подкрепления, то мы бы совсем не вылезали из-под одеяла.
– Завтра надо уйти до девяти, – подкладывала мне свиные отбивные Танюшка. – Пока родители не вернулись с работы.
– Может, им все-таки подойдет отставной старшина? – с надеждой спросил я.
– Может! – улыбнулась она. – Но не тогда, когда мои родители после суточного дежурства. А вот вечером можно попытать счастья!
– А если и вечером они меня не примут и укажут на дверь?
– Главное, милый, что я тебя приняла! – она погладила меня по небритой щеке. – Ну, а если что не так, то будем действовать по русской народной поговорке!
– Это по какой! С милым рай и в шалаше?
– Если милый атташе! – рассмеялась она. – Нет, по уже проверенной. Его в дверь, а он в окно!
После ужина, мы пошли вместе выгуливать Тоби.
– Не зайдешь? – кивнула Танюшка на дом Петьки Дмитриева, когда мы проходили мимо.
– Даже не знаю, – протянул я. – Мы не виделись лет десять, да и расстались мы не очень хорошо. А он что, у родителей живет? Я-то думал, что такой видный хлопец женится на богатой красавице с квартирой в центре!
– Может, и так, но я недавно видела его в автобусе. А почему вы плохо расстались?
– Ну, не то чтобы плохо, но я думаю, он на меня обиделся.
– За что?
– Да есть за что!
– Не хочешь, не говори. Я не любопытная. Если мне говорят, я слушаю, а нет, я не выпытываю.
– Я просто не знаю, насколько ты ревнива!
– Только не говори, что у вас с ним что-то было! – рассмеялась она.
– Ты не ответила, – улыбнулся я.
– Я за собой этого раньше не замечала, но мне почему-то кажется, что тебя я буду ревновать!
– Ну, если твоя ревность имеет только условное наклонение, слушай.
И я рассказал ей о своей первой подружке, которую сумел соблазнить. Конечно, «соблазнить» было громко сказано. Эта известная пожирательница сердец нашего медучилища сама затащила меня в постель. Однако моя первая попытка стать мужчиной с треском провалилась. Я настолько был сконфужен, что в оправдание своей неудачи ляпнул про Петьку, у которого в первый раз тоже ничего не получилось. Но Петьке повезло больше. Его медсестра с летней практики оказалась женщиной мудрой и, успокоив своего неопытного практиканта, под утро получила от него все что хотела. Мне же пришлось отдать остатки стипендии на такси для разочарованной подружки.
– Тогда я знал о женском коварстве только из книжек! – глянул я на реакцию Танюшки.
Она, как ни в чем не бывало, вышагивала рядом, держа меня под руку, ничуть не смущаясь моих откровений.
– На следующей дискотеке, – продолжил я, – Петька начал клеить мою бывшую прихехе.
– Почему бывшую?
– Второго шанса мне не дали, и отправили в отставку с жесткой резолюцией: «На словах ты герой, а не деле геморрой!»
– Дура! – резюмировала Танюшка.
Я спорить не стал, хотя в юности, я действительно болтуном был еще тем!
– Так вот, на Петькины притязания она со смехом ответила, что ей хватило одного девственника с не работающим прибором и что второго она уже не перенесет! Петька ничего не сказал, но глянул на меня так, что и без слов было все ясно. А через два месяца мы выпустились. Петьку пристроили служить фельдшером в военном городке под Красным Селом, а я на три года «загремел» на флот, и в отличие от Петьки «мальчиком».
– Я такого звания не знаю! – улыбнулась Танюшка.
– Это гражданское звание! Пойдем-ка домой, я ознакомлю тебя с процессом присвоения «мальчику» внеочередного звания «мужчина»!..
Ранним утром мы уже стояли на платформе. Обняв сладко зевающую Танюшку, я размышлял о превратностях судьбы: «Подумать только! Почти каждый день я видел крыши Тимяшкино из окон лаборатории и даже не догадывался, что под одной из них живет моя судьба!»
День пролетел на одном дыхании, а нервное ожидание встречи с родителями Танюшки лишь обостряло ощущение счастья.
Когда мы появились на пороге, то родители выглядели напуганными больше меня. И не удивительно. Их светящаяся от счастья дочь появилась в сопровождении одетого с иголочки франта, который одной рукой держал огромный букет, а другой новый, еще с бирками, чемодан.
– Познакомьтесь, это Рик! – вошла первой Танюшка.
– Иностранец что ли? – не отрывая от меня взгляда, холодно спросил отец.
– Так точно, финн! – отрапортовал я.
– Это мой отец Николай Иванович, а это мама Валентина Петровна.
– Проходите, проходите! – опомнилась хозяйка.
– Это вам! – протянул я ей цветы и подумал: «Так вот чьи огромные глаза унаследовала Танюшка!»
– Спасибо! – расплылась в улыбке Валентина Петровна и повернулась к дочери. – Ты, когда звонила, могла бы предупредить, что твой знакомый иностранец!
– Да какой он иностранец! – прыснула дочь. – Это однокашник Петьки Дмитриева!
Упоминание знакомого имени сразу же разрядило напряжение.
«Не зря педагогам преподают психологию!» – похвалил я про себя Танюшку.
– На побывку? – кивнул на чемодан Николай Иванович.
– Да нет, не сегодня-завтра в поход!
– Балтийское море?
– Зеленое море, – и, увидев недоуменный взгляд хозяина, добавил: «тайги».
– Рик идет медиком в таежную экспедицию! – вставила Танюшка и пребольно толкнула меня в бок. – Прекрати сейчас же! – прошипела она.
– И где же твой знакомый планирует остановиться до начала своего турпохода? – спросил у нее отец.
«Похоже, я переборщил! А все мой поганый язык! Теперь точно выставят за дверь!»
– У нас! – ничтоже сумняшеся ответила моя красавица.
– Я вас не стесню! – быстро добавил я. – Я могу с Тоби на коврике.
Ее отец жег меня взглядом, что-то лихорадочно соображая. Тоби, как назло, меня не признавал, хотя мог бы и помочь уйти из-под обстрела глаз пограничника. Но, видимо, новая одежда пахла финнами и отбивала знакомый запах.
– Хватит стоять на пороге! – вмешалась хозяйка. – Давайте раздевайтесь и за стол!
Я замялся, не зная, куда приткнуть чемодан с финскими шмотками. Николай Иванович взял его у меня и как пушинку закинул на платяной шкаф в прихожей.
– Раздеваться и мыть руки! – наконец выдавил он.
Мы только этого и ждали. Наперегонки кинулись в ванную и закрыли за собой дверь. С облегчением вздохнув, мы открыли воду и стали целоваться, как будто не виделись сто лет!
Сквозь закрытую дверь я услышал короткий приказ:
– Мать, задерни шторы! – И тот же грозный голос прервал нас: – Отставить плескаться! Еда стынет!
Когда сели за стол, Тоби наконец расчухал, что я это я, и стал тянуть меня за новые джинсы, пару раз в азарте прихватив ногу.
– Тоби не всякого принимает! – заметила Валентина Петровна.
– В отличие от нашей дочери! – с долей ехидства ответил муж и обратился ко мне:
– Я надеюсь, Татьяна сказала, что она из семьи военных?
Я кивнул и быстрее прожевал кусок отбивной.
– Очень вкусно! – похвалил я хозяйку.
– А ты сам-то в армии служил? – наседал глава семьи военных.
– Да куда ж я денусь с подводной лодки?! На Черноморском флоте, три года как с куста!
– Как я понимаю, фельдшером? На берегу или на корабле?
– На флагманском крейсере!
– Тогда, мать, не грех и по сто! – обратился он к жене.
Мы выпили за тех, кто в море, и Николай Иванович потянул меня на улицу курить. Я уже давно не баловался табаком, и с непривычки приятно закружилась голова. Я сел на крыльцо и прислонился к перилам. Тоби пристроился рядом.
– Как же так, сынок, после моря и вдруг тайга?
– Голод не тетка, – затянулся я, – заплатить обещали хорошо, а по лесам я с детства болтаюсь.
– С Танькой у тебя серьезно?
– Время покажет.
– Ладно, хоть не соврал, – он затушил сигарету. – Ты где живешь?
– В Сосновой Поляне.
– Почти соседи! Давай-ка я тебя, друг ситный, отвезу домой, а ты в своей тайге подумаешь, нужно ли морочить девчонке голову!
– Спасибо, товарищ командир! Но, во-первых, вам за руль сейчас нельзя, а во-вторых, я обещал вашей дочери, что проведу эти дни с ней. А мое слово верное!
– Я тоже обещал дочери, что выдам ее замуж за офицера. И мое слово, поверь, посильнее твоего будет! Так что давай заключим морское соглашение: я не мешаю тебе держать твое слово, а ты не мешаешь мне держать свое!
Он протянул мне руку.
«Что ж, – решил я, поднимаясь, – появился лишний повод надавить на Спиридона с моим трудоустройством!»
Пожимая руку Николаю Ивановичу, я тогда не знал, что это сама судьба заключила со мной соглашение.
– И еще! – добавил он. – Завтра, а лучше сегодня ночью, вам лучше уехать и провести эти дни подальше отсюда. Ты таежник? Вот и возьми ее с собой куда-нибудь в лес, поучи походной жизни! У нас поселок маленький, мне лишние разговоры не нужны! Задачу понял?
– Так точно!
– После чая можешь приступать! Пошли!
– Я еще немного подышу, – я опустился обратно на крыльцо: «Кто бы сомневался. После подслушанного первой ночью разговора я чего-то подобного и ожидал!»
Тоби вскочил и побежал вслед за хозяином в дом.
Я посмотрел на небо. Звезды здесь были ярче, чем в городе, но из-за белых ночей они все равно были не такие яркие, как на Черном море. Во время службы мы частенько сиживали со Спиридоном на верхней палубе нашего крейсера, глядя в ночное небо и рассуждая о космических вирусах, которые разносятся по вселенной солнечным ветром. Спиридон, а официально военврач, капитан первого ранга Спиридонов Лев Вадимович, был не только главным медиком на флагмане, но и главным вирусологом Черноморского флота. Он-то и стал моим первым научным руководителем по жизни, а не на бумаге.
– Чтобы вывести из строя целый корабль, – начинал он свою первую «лекцию», – не нужны ракеты, несущие сотни боеголовок, достаточно одной консервной банки, несущей кишечный вирус! – и привел в пример английские и американские круизные теплоходы, где норовирус за один день привязывал к унитазу сотни туристов.
– И наша с тобой задача, – назидательно махал он кулаком, – не допустить подобного на вверенном нам корабле!
Он надавал мне кучу научной литературы и закрывал меня с ней в своей каюте, помогая скрыться от вездесущего мичмана, который так и норовил выцепить меня на какую-нибудь учебную тревогу. Поначалу я просто отсыпался, а потом втянулся в чтение, и меня это по-настоящему захватило. Теперь я частенько спорил со Спиридоном о вреде и пользе вирусов, и ему это ужасно нравилось. Многие идеи, которые я выдвигал, были, как я теперь понимаю, бредовые, но он никогда не смеялся над ними.
– Ты должен стать неплохим ученым! – говорил он. – Ты нестандартно мыслишь. И, что самое главное, не боишься свои мысли озвучивать! После службы поступай-ка на биофак, я дам тебе отличную характеристику и позвоню кому надо! У меня в Питере есть друзья. Они замолвят за тебя словечко!
А однажды Спиридон сам удивил меня. В очередной раз сидя под ночным небом, он вдруг заявил:
– А ведь Земля – это тот же корабль! Только плывет он не по океану, а дрейфует вокруг острова-Солнца и боится уплыть на просторы вселенной. А каких там только вирусов не встретишь! – мечтательно протянул он. – Ну да ладно! Рано человечеству еще. Нам бы, вон, со своими вирусами разобраться. Сколько их еще в африканских джунглях прячется?
– Почему в Африке? Что, других мест мало?
– Там они, там, родимые! Где первый человек появился? Правильно, в Африке. А, думаешь, без помощи вирусов обезьяна смогла бы так быстро превратиться в человека?
– Ничего себе быстро. Семь миллионов лет!
– Я думаю, что без вирусов по Земле до сих пор бы бегали мартышки! – улыбнулся он. – Вирусы, как никто, ускоряют мутацию генов и двигают эволюцию вперед. У меня такое подозрение, что вместе с зачатками жизни космос накидал на древнюю Африку кучу метеоритов с разными вирусами.
– Так что, жизнь на Землю пришла из космоса?
– А откуда же еще? Почитай старика Вернадского! Жизнь-то возникла задолго до образования Земли. На многих астероидах и кометах находят органические вещества! По гипотезе Вернадского, метеориты «засеяли» молодую Землю органикой, ну а заодно и вирусами! А сейчас, когда человечество полезло в джунгли, остатки этих вирусов дают себя знать. Откуда, ты думаешь, взялись Эбола и СПИД?
«Тебе бы, Спиридон, научную фантастику писать!» – думал я, глядя в ночное небо.
Мог ли я знать тогда, как это звездное небо круто изменит мою жизнь!
Скрипнувшая сзади дверь вернула меня с небес на землю.
– Ты почему в дом не идешь? С моим отцом не поладили?
Я обернулся. На крыльце стояла Танюшка.
– Поладили, поладили! – успокоил я ее. – Просто сижу и думаю, что когда я буду в Сибири, то мы будем сидеть – я возле палатки, а ты вот на этом крыльце – и смотреть на одни и те же звезды.
Она присела на корточки и обняла меня.
– А можно с тобой? – спросила она мечтательно, положила мне голову на плечо и посмотрела на небо.
– В космос что ли? – отшутился я. – Пошли-ка в дом, холодно уже!
За чаем меня пытали, куда я еду да зачем.
– Это корпоративная тайна, и пункт назначения я узнаю только из авиабилета, – отбивался я, – у нас даже мобильники заберут!
– А что за корпорация? – не унимался отец семейства.
Пришлось выкладывать свой козырь.
– Один из секторов военной промышленности! – прошептал я и заговорщицки приложил палец к губам.
Расспросы тут же прекратились, а Танюшка пнула меня под столом и осуждающе покачала головой.
«Опять пострадал за правду!» – молча выругался я и нагнулся потереть ушибленную лодыжку.
В руку тут же ткнулся мокрый нос Тоби. Пришлось незаметно отломить кусочек пирога и кинуть под стол.
Бурной ночи в этот раз не получилось. Танюшкин отец хоть и не выгнал нас на ночь глядя, зато периодически устраивал вылазки из своей комнаты на кухню и обратно. Так он прокурсировал всю ночь, а в шесть утра сыграл подъем кулаком по нашей двери.
Включив мобильник, я увидел сообщение от Сруля, посланное около полуночи. Так необычно ранний завтрак превратился в завтрак прощальный.
– Маршрут экспедиции определен! – браво отрапортовал я. – Пулково – Толмачево.
– Поселок Толмачево? – переспросил Николай Иванович. – Это тот, что под Лугой?!
– Никак нет! Аэропорт Толмачево в Новосибирске! Отправление в двадцать один ноль-ноль!
– Я сейчас подброшу тебя в Питер! – взбодрился он.
Не знаю, чему он обрадовался больше, моей военной выправке или моему скорому отъезду.
– Спасибо, но я сначала к матери! – еще больше обрадовал я его ближним маршрутом.
Чем веселее становился ее отец, тем грустнее выглядела Танюшка.
– Ты со мной? – кивнул я на входную дверь.
– Конечно!
Воровато озираясь, Николай Иванович усадил нас в свою семерку, загрузил чемодан и на малых оборотах выкатил из поселка. На шоссе он от души газанул, и через полчаса мы уже были на улице Пионерстроя.
Мать была готова встретить меня очередной едкостью, но увидев, что я не один, расплылась в улыбке.
– Прямо с вокзала? – посмотрела она на чемодан. – Только не говори, что ты сдал свою комнату этой милой девушке!
– Да! Я уезжаю на пару месяцев, а она тут пока поживет!
– Он шутит! – быстро встряла Танюшка. – Я его просто провожаю.
– Не просто провожаю, а приехала знакомиться с мамой своего молодого человека! – подтолкнул я ее вперед. – Это Татьяна Николаевна, преподаватель младших классов. А это моя мама, пенсионер союзного значения. Ну, а поскольку «Союза» уже нет, то и значения никакого нет, отсюда и пенсия никакая.
– Опять зачесал языком! Не слушай его, Танюша, проходите, я сейчас чай поставлю.
Оставшийся день был посвящен телефонным переговорам со Срулем и сборам. Когда все бирки были оторваны и чемодан аккуратно упакован, мы с Танюшкой вышли погулять по микрорайону.
– Зайдем на минутку? – попросил я, проходя мимо универсама.
Она молча кивнула.
В самом углу было интернет-кафе. Заплатив за полчаса, мы устроились перед монитором.
– У тебя есть скайп? – спросил я, забивая пароль своего аккаунта.
– Нет, а что это?
– Система телекоммуникации через Интернет.
– А «Fag» – это что? – спросила она, увидев мой ник и картинку гексагональной головки вируса.
– Это вирус, который убивает бактерии и не трогает людей, – в двух словах объяснил я.
– А почему ты себе выбрал такой ник?
– Потом расскажу. Сейчас мне нужно перевести деньги с мобильника на скайп, тогда я смогу тебе звонить через компьютер из любой точки мира, где есть интернет.
– Ты правда будешь мне звонить?! Ты же сказал, что там связи не будет!
– Телефонной не будет, но я думаю, что какой-никакой цифровой сигнал через геодезический спутник должен быть.
Танюшка как-то сразу притихла. Видно, окончательно поняла, что я на самом деле уезжаю.
В аэропорт мы приехали за два часа до вылета. Я оставил Танюшку с матерью возле входа и, следуя инструкциям Сруля, отправился к стойке госкомпании «Россия». Там меня ждал билет до Новосибирска. План дальнейших действий и финский паспорт я должен был получить от Мишель. Возле стойки никаких девиц не было. Я потоптался еще немного и пошел к своим.
– Ну что, девчонки, посидим в кафешке, пока посадку не объявили?
Я сел лицом к билетной стойке. Через сорок минут объявили посадку, но девица, подходящая под описание Мишели, так и не появилась.
«Наверное, у нее электронный билет, – решил я. – Да оно и к лучшему! А то Танюшка подумала бы черт знает что. Вон, и так к пирожному не притронулась!»
– Худеешь! – кивнул я на нетронутую корзиночку.
Она натужно улыбнулась. Я поднялся, обнял и поцеловал мать.
– Пойду, подышу свежим воздухом, – подтолкнула она меня к Танюшке.
Когда мы остались одни, Танюшка повисла у меня на шее:
– Обещай, что будешь звонить!
– Как только появится возможность. Я ведь не шутил про мобильники, да и связи в тайге нет. Но я постараюсь что-нибудь придумать!
– Постарайся! – дрожащим голосом прошептала она.
Мы еще долго стояли обнявшись, думая каждый о своем. Не знаю, о чем думала Танюшка, но лично я уже прикидывал возможности связи с большой землей.
«Свой мобильник отдашь Мишель! – звучали в голове инструкции детектива. – Еще не хватало, чтобы кто-нибудь услышал, как финский ученый чешет по-русски. Нам провал не нужен!»
– У меня престарелая мать! Я без связи не могу! – возражал я.
– Дашь матери мой номер, я помогу, если что. В экстренном случае дам тебе знать через Мишель, у нее будет спутниковый телефон.
Откуда у них была военная связь, я спрашивать не стал, но подумал, что, наверняка, смогу договориться с партнершей о периодических звонках домой.
Из-за затянувшегося прощания я попал на регистрацию одним из последних. Передо мной стоял дядечка с щенком на руках и уверял работницу аэропорта в том, что никакого намордника его собаке не нужно, и тем более клетки! Он пихал им какие-то бумаги, а щенок пытался их укусить, думая, что с ним играют.
– Давайте подержу! – предложил я.
– Ой, спасибочко! – выдохнул задерганный собаковод и сбагрил мне слюнявого непоседу.
В результате на самолет я заходил самым последним.
– Вам в хвост по правую руку! – улыбнулась стюардесса, глянув на мой билет.
– Поближе к спиртным напиткам! – улыбнулся я в ответ.
– И к туалетам тоже!
– То, что доктор прописал! Зенки залил, тут же отлил!
– Поторопитесь! Вас только ждем!
Я поспешил за дядечкой с шевелящейся хозяйственной сумкой. Все-таки его заставили изолировать щенка от общества до набора высоты.
Приближаясь к хвосту, я увидел единственное свободное кресло. Оно светилось синим пятном, и на нем явно не хватало слогана: «Самое последнее кресло для самого последнего пассажира!».
Теперь стал понятен стратегический выбор места. Сужающийся к хвосту салон вмещал только по два кресла с каждого борта, которые, к тому же, были разделены двумя проходами и шкафчиком с какой-то дребеденью. К спинкам кресел примыкала туалетная кабинка, так что присутствие лишних ушей сводилось к минимуму.
– Ты почему опоздал?! – резко встретила меня сидевшая у иллюминатора блондинка, и ее крашеные волосы, собранные в хвост, зло мотнулись вместе с головой хозяйки.
«Хотя постойте, она была не совсем блондинка, и совсем не крашеная!»
Я застыл в проходе и изучал ее волосы. Они были необычного пепельного цвета, почти серого, причем чуть светлее на висках и без каких либо признаков темных корней.
– О чем задумался? Сядь! – она зло хлопнула по сиденью.
Благодушное настроение как рукой сняло. Я посмотрел в колючие глаза девушки, и мне тут же захотелось оправдываться. Хоть на ней и было надето подчеркивающее фигуру платье, мне показалось, что на поясе у нее висят кобура с полицейской дубинкой.
«Ну, я попал! – внутренне чертыхнулся я. – С этим мужиком в юбке я, похоже, хапну горя!»
Конечно, на мужика она была мало похожа. Правильное строгое лицо, прямой нос и высокий лоб делали ее чертовски привлекательной, но красота эта была какой-то отталкивающе-холодной, совсем не сравнить с моей радужной Танюшкой!
– Ты будешь стоять столбом? – уже мягче спросила она, и теперь я уловил легкий эстонский акцент.
– Так и будешь стоять столбом, – поправил я ее. – А стою я столбом, потому что пытаюсь понять ваш вопрос «Почему опоздал?». А куда, позвольте узнать, я опоздал?
– На посадку!
– Какую посадку, мы еще даже не взлетали?!
– На посадку сюда! – она снова хлопнула по сиденью.
– А почему вы так себя ведете? Мы разве знакомы?
– Ты ведь Рик?
– Александр Федорович, – представился я и полез в карман. – Сейчас паспорт покажу!
– Извините, а где вы взяли билет?! – изменилась в лице девушка.
– Купил с рук прямо в аэропорту.
– У кого?!
– У одного одетого с иголочки франта.
Девушка судорожно открыла лежавшую на коленях сумочку и выдернула мобильник. Набирая номер, она вскочила и шагнула в проход. Я схватил ее за руку так, что телефон-раскладушка закрылся.
– Что вы себе позволяете! – выкрикнула она и, извернувшись, заломила мне назад руку.
– Что там происходит?! – заорала ближайшая стюардесса.
– Ничего, ничего! – улыбнулся я сквозь боль. – Просто мы с подружкой спорим, кому сидеть у окошка! – и прошипел девушке: «Мишель, отпусти! Это я, я!»
– Будешь так шутить, в следующий раз могу тебя случайно застрелить!
– Понял, понял! Давай садись! – я пропустил ее к окну.
«Застрелить! – усмехнулся я про себя. – Да из твоего захвата я бы вышел как нечего делать, развернулся бы в противоход, оттолкнулся от пола, да свободным локтем в челюсть! Зря что ли я на своем корабле с морскими пехотинцами терся? Я им спирт, они мне науку. Только боюсь, что после таких выкрутасов в тайгу бы ты летела одна!»
– Пристегните ремни! – прорычала подоспевшая стюардесса и подозрительно окинула нас взглядом.
– Извини, милый! – погладила меня по щеке Мишель. – Будем сидеть у окошка по очереди, – и для большей убедительности поцеловала меня в губы.
– Милые бранятся, только тешатся! – улыбнулся кто-то из пассажиров.
– Вообще-то у меня есть невеста! – прошептал я. – И за такие поцелуи я могу потребовать прибавку к жалованию как компенсацию за моральный ущерб!
– Первое, – сказала она железным голосом, – это было производственной необходимостью, чтобы исправить ситуацию, которая возникла из-за тебя! Второе: меня мужчины в принципе не интересуют! Третье: где твой паспорт?
«Европа! – восхитился я. – Никаких предрассудков! Так бы уже сразу и говорила: “Я лесбиянка!”»
Смешно, но в этой ситуации смущенной стороной был я. И как всегда, свое смущение я скрыл за наигранной бравадой.
– Это потому, что не тех мужчин встречала! – заявил я и выпятил вперед грудь.
Она как-то странно на меня посмотрела. Что-то переменилось в ее лице. Оно как будто заострилось и стало жестче.
– Паспорт! – повторила она.
Я достал из внутреннего кармана ветровки паспорт и раскрыл его, чтобы она удостоверилась в моей личности.
– Твоя фотокарточка в детстве меня не интересует! – Мишель выхватила паспорт и сунула к себе в сумочку.
От такой наглости я на мгновенье опешил. Тянуть к сумочке руку, которую только что выкручивали, я не рискнул.
– До конца операции ты финн! – отрезала она и отвернулась к иллюминатору.
Ее красивый профиль, казалось, стал еще холоднее.
«Теперь я знаю, с кого Андерсен писал Снежную Королеву!» – внутренне поежился я.
Стюардесса в это время демонстрировала, как правильно надувать спасательный жилет.
– А там, куда мы летим, есть большая вода? – попытался я завязать разговор, а заодно выяснить место операции.
Ее молчание было не то что холодным, ледяным!
«Да-а-а, девчонку лучше не трогать! Себе дороже!» – вспомнил я случай из нашей со Спиридоном практики.
Во время одного боевого похода, вроде к берегам Венесуэлы, один из наших матросов конкретно «отморозился».
– Не трогайте меня! – в ужасе кричал он и сторонился всех встречных. – Вы разобьете меня! Я же сосулька!
Если бы он не был «дедом», его бы уже давно «разбили», а так только прятали улыбки да спрашивали, где достал такую хорошую траву. Длилось это недолго, до утреннего построения.
– Почему тебя не было на верхней палубе? – орал мичман Прокопенко.
– Я же сосулька!
– Да мне по барабану, какую роль тебе отвели в этом кубрике! Все, кто не на вахте, должны быть в строю!
– Там же солнце! Я растаю!
– А-а-а, ты в этом смысле сосулька?! – опешил на мгновенье мичман. – А давай проверим!
– Не трогайте меня, а то разобьете! – забился в угол матрос.
Как только Прокопенко схватил его за грудки, тот потерял сознание и, как оказалось, навсегда.
Какие только экспресс-тесты мы со Спиридоном ни проводили, никаких следов галлюциногенов в крови погибшего не нашли.