Проклятие Дома Ланарков. *** (А. П. Кротков, 2017)

– Но вы ведь пьёте не чай – заметила американка. – Я вижу, сэр Уильям, вы развлекаете моего мужа не только интересным

разговором

.

– Уверяю вас, я с удовольствием и вас угощу коньяком! – ещё более оживился граф и сам протянул ей бокал.

Вэй поблагодарила, после чего мужчины продолжили разговор, причём Арчи несло. Жестикулируя, он размахивал руками почти как итальянец. И куда только подевалась его некоторая угловатая медлительность и застенчивость, за которую в юности друзья прозвали его крабом.

– В работе я локомотив! – горделиво рассказывал раскрасневшийся писатель, не замечая смущения Клэр и смешков Флоры. – Если я решусь на что-то, то меня невозможно остановить. И у меня такое чувство, что я оседлал интересную тему.

– Хорошо сказано, дружище, – понимающе усмехнулся граф. – Хорошо сказано! Чувствуется, что в своём деле вы отличный наездник.

– Что ж, вы разбираетесь в людях, сэр Уильям, – обернулся к нему Арчи, принимая комплимент за чистую монету. Он поправил сползающее с носа пенсне, и пояснил:

– Просто у меня природный дар проникать в суть вещей и распутывать ребусы. Руководству полиции стоит сделать мне предложение – учить их сыщиков. Но, к сожалению, быть пророком в своём отечестве – не просто.

– О да, я вас вполне понимаю – с большой серьёзностью потрафил писателю граф и заинтригованно взглянул на быстро опустевший бокал его супруги:

– Хотите ещё выпить, мисс Вэй? – граф подозвал слугу. Скалли поставила пустой бокал на поднос и взяла новый. Так же по распоряжению хозяина поместья её заботливо укрыли пледом. В этот момент граф посетовал писателю, что, к сожалению, книги некоторых нынешних его коллег по литературному цеху грешат поверхностностью:

– Да, это так – охотно признал Арчи. – Но лично я основательно готовлюсь к каждой большой работе и изучаю массу источников по теме.

Граф уважительно покачал своей львиной головой, но Вэй почувствовала, что в ней появились недобрые мысли.

– Охотно соглашусь с вами, мистер Арчибальд, – снова заговорил сэр Уильям. – Ведь ваши книги написаны очень толково. Особенно тот роман об Индии.

– Моего мужа консультировал капитан Стивен Маккензи из 21-го гусарского полка, расквартированного под Бомбеем – заступилась за мужа Скалли, будто её мужу угрожает некая смутная опасность.

– И всё же не обо всём можно судить с чужих слов, не правда ли? – уклончиво заметил граф, и глянул из-под густых бровей так, что Скалли смутилась и замолчала. Но Арчи не обратил внимания на скрытый в словах хозяина подтекст, и продолжал рассказывать как для него важна точность даже в самых мельчайших деталях.

…В золотисто-сиреневых сумерках Скарлетт и Арчи в сопровождении сестёр Ланарк вышли из дома. Уже был подан автомобиль, чтобы отвезти писательскую чету обратно в гостиницу. Но неожиданно графский роллс-ройс отказался снова заводится. Вышел конфуз: гости уже попрощались с хозяевами и заняли места в салоне, а шикарный «Серебряный призрак» не собирался трогаться с места. Как шофёр старательно не вращал ручку стартёра, сколько не копался в двигателе, ничего не выходило. На то, чтобы запрячь лошадей в карету, требовалось около часа, между тем начинало смеркаться.

Правда, Арчи сейчас было море по колено, но Вэй вовсе не улыбалась перспектива оказаться на лесной дороге ночью. На помощь поспешила Флора, она молитвенно сложила руки у груди:

– Отец, позвольте нашим гостям остаться!

Законы гостеприимства практически не оставляли сэру Уильяму выбора:

– Что ж, – добродушно обратился граф к писателю и его спутнице, – с удовольствием приглашаю вас на ужин. Надеюсь, он станет для вас незабываемым.

А завтра утром я пошлю своего водителя в город, и он привезёт из гостиницы нужные вам вещи.

Глава 14

К ужину вышла графиня Элизабет Ланарк. В глаза бросилась её смертельная бледность, прозрачность кожи и влажные, как от слёз глаза. Болезненную бледность и худобу подчёркивал чёрный шёлк траурного платья и чёрная кружевная наколка, прикрывающая строгую причёску. При этом необычайное достоинство было разлито во всей её фигуре.

Хотя в доме имелось электричество, ели при свечах. Арчи заикнулся было, что это даже романтично – вот так сидеть в потёмках. Но миссис Ланарк взглянула на него с таким осуждающим недоумением, что писатель пристыжено замолчал и уткнулся глазами в тарелку.

Между тем ужин оказался гораздо обильнее и изысканнее обеда: блюда следовали одно за другим. И всё это на чудесном сервизе с видами усадьбы и парка. Но тяжёлая гнетущая атмосфера поминок за столом окрашивала всё в скорбные тона. Миссис Ланарк сидела прямая и молчаливая, горестные и строгие складки возле губ, выражение затаённой грусти в глазах, сама её величественная и трагическая поза действовали на всех подавляюще. Естественно, что говорили лишь об усопшей, отдавая почтительную дань её светлой памяти. В присутствии старшей графини завести беседу о чём-либо менее печальном было невозможно. Даже граф теперь сидел с насупленным видом, в отблесках пламени свеч его суровое тяжёлое лицо казалось свирепым.

Вэй исподволь рассматривала леди Элизабет, и к своему удивлению обнаружила, что у них небольшая разница в возрасте. Миссис Ланарк была лет на тридцать младше супруга, но переживания и болезнь превратили её в старуху. Тёмные волосы на её висках были будто припорошены серебром, а в покрасневших набухших глазах блестели невыплаканные слёзы.

– Вы верите в царство небесное? – обратилась к ней Вэй, но миссис Элизабет будто не поняла адресованного ей вопроса. Тогда Скарлетт пояснила свою мысль: – Верите ли вы, что ваша Анна на небесах в раю?

У графини мелко затряслись пальцы, одновременно задрожал, задёргался подбородок. Миссис Элизабет положила вилку и нож, поднесла платок к глазам и сказала:

– Простите, я оставила лекарство в спальне, – после чего торопливо покинула комнату. Граф последовал за супругой. Хлопнула дверь и в столовой повисла гнетущая тишина.

– …Мне жаль, что я невольно причинила новую боль вашей матери,– виновато сказала Вэй сёстрам. – Жизнь в приёмной семье научила меня, что вера в Бога помогает продолжать жить даже с ножом в сердце. Но теперь я понимаю, что мне не следовало этого говорить.

Вернулся граф. Как ни странно он не был зол на американку. Или же старательно прятал свой гнев.

– Уверен, что вы хотели помочь, мисс Вэй. – спокойно сказал он. – Я попытался объяснить это жене. Но, к сожалению, моя супруга пребывает в столь подавленном состоянии, что это трудно…

– Она мать, её можно понять – вздохнула Скарлет. – Несчастная… каждому ясно, как она страдает.

– Вы правы, но в конечном итоге нам ничего не остаётся кроме как принять волю божью и смириться с тем, что произошло. – Граф минутку подумал и мрачно добавил: – Только ведь одним лишь смирением бога не разжалобишь…коль вексель предъявлен оплате… – сэр Уильям медленно перевёл насупленный странный взгляд с лица Вэй на её мужа.

Ужин продолжался, беседа пошла более непринужденная. Через некоторое время хозяин дома вернулся к теме, которую уже затронул в разговоре с писателем:

– Из ваших недавних рассуждений я понял, что вы очень серьёзно подходите к своему ремеслу, мистер Флетчер – голос графа звучал вкрадчиво: – И так как вы часто описываете жизнь в наших восточных колониях, то верно разбираетесь в вопросе?

– Вполне – благодушно подтвердил Арчи. – В тех рамках, конечно, что необходимы мне для написания романа.

– А как насчёт индийской кухни? – граф улыбнулся. Нет, это была даже не улыбка, но хищный оскал с холодными глазами в предвкушении беспомощного трепыхания жертвы.

– Я специально посещал индийские рестораны, чтобы основательно изучить предмет – горделиво подтвердил ничего не замечающий писатель.

Вэй почувствовала, что лорд тянет мужа в ловушку, но разве можно спасти того, кто так тщеславен и чувствителен к похвалам аристократов?!

– О, чудесно! – воскликнула граф, едва не хлопнув себя по коленям от удовольствия. – Тогда у меня для вас приготовлен приятный сюрприз. Вы наверняка обрадуетесь ему.

Слуга тут же ловко и без малейшего стука поставил перед литератором новую тарелку под крышкой с неким кушаньем.

– Что это? – полюбопытствовал Арчи, бросая вопрошающий взгляд на хозяина.

– Знаменитое блюдо, его подают во дворцах махараджей. Попробуйте! Уверен, вы сразу поймёте, о чём речь.

Слуга убрал крышку, Арчи нанизал на вилку кусочек и отправил себе в рот. Граф весь подался вперёд, жадно ловя каждый нюанс на лице литератора:

– Ну что? Согласитесь, что оно так же прекрасно, как и всё, что происходит из Индии?

– О… ум…оно превосходно… – с большим усилием проговорил Арчи, испытывая адские муки от острейшего кайенского перца, которым была обильно нафаршировано кулинарная мина на тарелке. Ему словно напихали полный рот свирепых красных муравьёв. По щекам несчастного покатились крупные слёзы, и он из последних сил сохранял невозмутимый вид.

Вэй было больно видеть мужа в столь бедственном положении, она испытывала к нему почти материнскую жалость. Но одновременно Скарлетт чувствовала восхищение: настолько владеть собой, чтобы в столь болезненных обстоятельствах не выдать своих чувств! На такое способен лишь истинный мужчина и истинный британец! Как образцовый джентльмен, Арчи оказался на высоте положения, чем явно удивил графа.

– Клянусь честью, вы первый писатель, которого есть за что уважать – даже воскликнул он. Но Вэй то знала про мужа и раньше, что за маской бесхитростного благодушия скрывается гораздо более сложный характер. В определённых ситуациях этот увалень мог проявить неожиданную твёрдость, стремительность, ловкость и даже жёсткость. Правда, об этом знали не многие.

– О, я же говорил, что вы оцените искусство моего повара – хихикал граф. – Он у меня настоящий кудесник! Хоть он и француз, но виртуозно владеет рецептами со всего мира. – Злая забава развлекла хозяина, однако он не желал униматься

– А вы? – обратился граф к Скарлетт с любезной улыбкой, за которой сквозила издёвка, – не желаете ли кусочек чили?

– Чили? – холодно переспросила Скалли. – Извольте, – внутренне содрогнувшись, она положила зелёный стручок в рот, чтобы разделить с мужем его страдания, а заодно показать, что никто не заставит их кричать от боли и умолять о стакане воды. У наблюдающих это дочерей хозяина глаза расширились от ужаса и изумления.

Рот обожгло ужасной болью, словно она по ошибке хватила кипятку. На лбу её выступил пот, а из глаз – слёзы. Казалось, не хватит человеческих сил, чтобы выдержать такое мучение. Но Скарлетт заставила себя спокойно улыбнуться мучителю…

Вэй никак не ожидала, что в аристократических домах Британии в ходу подобные грубые шутки, словно в какой-нибудь торговой лавке, где хозяева любят жестоко насмехаться над приказчиками и прочими зависящими от них людьми. А тут всё-таки пэр и виконт! Получается, что и кичащиеся безукоризненными манерами титулованные вельможи вовсе не такие уж совершенные небожители. Но почему граф повёл себя так? У Вэй имелось лишь одно объяснение: похоже, так у здешнего диктатора прорвалось раздражение на дочерей, которые навязали ему нежеланных гостей, да ещё и уговорили оставить их на ужин.

Скарлетт также истолковала выходку хозяина дома, как месть за неумышленно причиненное его жене страдание; и как предупреждение чужакам не совать носы в дела его семьи. И не факт, что мстительная фантазия сэра Уильяма на этом становится. «Интересно, каким ещё испытаниям нас подвергнут в этом доме, коль мы тут персоны нон грата?» – с опаской размышляла американка.

Но граф снова удивил её. Отужинав, он бросил на стол скомканную салфетку, сыто откинулся на спинку стула и с неожиданным дружелюбием в голосе пригласил писателя в свой кабинет, при этом он пояснил:

– Я стараюсь в своём доме придерживаться традиций, а наш старинный английский обычай требует, чтобы после ужина мужчины уходили в курительную комнату или в кабинет, а женщины – в салон. Хотя нынче люди перестали чтить старые порядки. В Лондоне даже в приличных домах дамы без стеснения в присутствии джентльменов вытаскивают золотые портсигары и закуривают папироски. Но я считаю это проявлением вульгарности, и у меня так не будет. Так что прошу, сэр, в мою мужскую берлогу!

Перед тем как увести Арчи с собой, сэр Уильям с необыкновенным изяществом поцеловал Вэй руку. Было ли это простым проявлением галантности или же хозяин таким образом проносил ей свои извинения, – это осталось для Вэй загадкой. Столь крутой поворот, ввёл её в состояние растерянности. Стало тревожно за мужа. Лишь бокал превосходного французского шампанского немного восстановил душевное равновесие. А Флора, пытаясь сгладить у гостьи неприятное впечатление, устроила ей нечто вроде экскурсии по дому, который представлял собой музей предметов искусства. Предки нынешних обитателей Ланарк-Грэй-Холла за два последних века собрали несколько первоклассных коллекций живописи, античной скульптуры и фарфора.

Глава 15

О том, что граф резко переменил своё отношение к гостям, можно было судить по спальне, которую по его распоряжению им выделили. Поистине она была достойна королей! Дворецкий со свечой в руках долго вёл Вэй сюда – вначале по большой холодной каменной лестнице на второй этаж, мимо застывших в нишах великолепных мраморных статуй из Греции и Рима. По пути старый слуга проверял платком чистоту перил. Затем они проследовали по длинному коридору мимо череды больших мрачных дверей и далее сквозь анфиладу тёмных залов. Шаги их звучали гулко, отчего создавалось впечатление покинутости этой части дворца. В коридорах было холодно. Вероятно, хозяева не могли себе позволить отапливать те помещения, которые пустовали. Чтобы согреть весь дворец требовалось столько дров, что любой богач вылетит в трубу.

Наконец, двери распахнулись, и Вэй ахнула от восхищения, настолько комната была красива. Она хранила на себе печать давно ушедшей эпохи. Это касалось величественной отделки стен и потолка, камина, старинной мебели, больших напольных часов. Дворецкий осмотрел комнату, проверяя, хорошо ли здесь всё подготовлено подчиняющейся ему прислугой, вплоть до того как взбиты подушки. Наконец, он пожелал гостье хорошего сна и удалился.

Оставшись одна, Вэй с величайшей живостью обежала всю комнату, полюбовалась на картины и старинные часы, чей маятник качался абсолютно бесшумно. Затем заглянула в огромные гардеробы, шкафы и комоды, попробовала пооткрывать ящики, которые оказались незапертыми; осмотрела туалетные принадлежности.

Её немного смутили лишь два ночных горшка под громадным мраморным умывальником, которые стояли по соседству с кувшинами с водой. И если наличие умывальника Вэй даже обрадовало, – всё лучше чем очередная новомодная американская штучка, которую можно сложить и превратить в стул или тумбочку, – то вид ваз интимного назначения смутил. «Ну ничего, – сказала она себе, – ночные горшки, так ночные горшки; в конце концов один раз можно обойтись и без ватерклозета». И всё же было странно, что в доме, где имеются городской телефон и электричество и даже лифт! (которым впрочем, похоже, почти не пользовались), не озаботились организацией современной канализации. Видимо, у этого обстоятельства была та же причина, по которой в комнате было довольно прохладно (огонь в камине едва теплился): похоже, хозяин был человеком экономным, если не сказать прижимистым. Что ж, это было вполне в местных традициях. Как тут было не вспомнить, что совсем недавно этой страной правила знаменитая королева Виктория, которая не признавала электричества и печатных машинок, поэтому требовала освещать свой дворец свечами, а документы подавать в рукописном виде.

Впрочем, что касается убранства комнаты, то всё было просто шикарно. Особенно великолепна кровать – с основанием из чёрного резного дерева и столбами в форме античных богинь, которые поддерживали раму с балдахином. Интересно, сколько тайн может быть связано с этим местом. Тяжёлый и плотный балдахин из красно-золотой парчи позволял скрывать всё, что происходило в кровати, – от супружеских измен до убийств…

Кровать была огромная и величественная, использовать её лишь для сна было бы кощунством. Скалли с нетерпением ожидала мужа, чтобы забраться с ним под одеяло и прижаться друг к другу. В объятиях они быстро согреются. А чтобы время ожидания пробежало быстрее, молодая женщина взяла со стола толстую библию, открыла наугад и прочитала: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне». Щенячий восторг в её душе как-то сразу приутих, вспомнилось, что по пути сюда она не встретила ни единой живой души. С книгой в руках Скалли задумчиво подошла к окну: темнеющий в ночном мраке лес вдали вызывал бессознательную тревогу. Перед этим диким лесом дом выглядел уязвимым. Во всяком случае, она предпочла бы провести ночь в цитадели за крепостными стенами…

Вернулся муж. От него пахло дорогими сигарами и коньяком. Оказалось, что кабинет хозяина поразил писателя не меньше, чем его жену спальня:

– Только представь себе, кошка, – взволнованно рассказывал Арчи, – за неприметной на первый взгляд дверью открывается фантастический вид, словно входишь в пещеру из восточной сказки. Или в древний храм, в пирамиду. Кабинет графа – настоящий путеводитель по его жизни, и эпохе имперских завоеваний. Я любовался бронзовым Буддой, которому больше тысячи лет! Рассматривал великолепные модели кораблей; трогал алтарь, на котором древнеегипетские жрецы ещё за пятьсот лет до рождения Христа приносили жертвы своему богу Ра (сэр Уильям финансировал раскопки гробницы фараона в Долине царей). На стенах кабинета развешено экзотическое индейское оружие, чучела убитых животных, повсюду видишь удивительные предметы, а вместе они повествуют о человеке невероятной судьбы. Если бы над моей головой пролетела тропическая птица, я бы не удивился!

Будто опасаясь, что жена начнёт его упрекать в мягкотелости и отговаривать, Арчи с несвойственной ему твёрдостью заявил, что намерен задержаться в имении, даже несмотря на то, что граф обошёлся с ним за ужином не слишком учтиво:

– Можешь смеяться надо мной сколько угодно, но переубедить меня тебе не удастся!

– Ну вот и отлично, – мягко улыбнулась Скалли и выразила желание выслушать в подробностях, как всё было.

Арчи стал рассказывать, как раскрыв перед ним коробку с кубинскими и манильскими сигарами, граф сказал:

– До вас порог моего кабинета не переступал ни один посетитель, который бы не принадлежал к избранному узкому кругу моих ближайших друзей и помощников. И конечно я не пущу сюда ни одного писаку. Но вы другое дело, – вы джентльмен! Поэтому я хотел бы просить вас об услуге. Дело в том, что я решил опубликовать кое-что из семейного архива, и мне нужна помощь в отборе документов.

У Вэй на языке крутился вопрос: отчего бы графу не поручить это своему секретарю. Но она не стала портить мужу настроение. Ведь Арчи обожал старые свитки и пергаменты.

– Ещё граф зачем-то спросил меня, владею ли я итальянским так же хорошо, как один из героев моего последнего романа – немного озадаченно вспомнил Арчи. – И я ответил, что к тому же ещё свободно говорю по-французски и по-немецки, а также знаю на приличном уровне древние языки, ибо в молодости хотел посвятить себя археологии и востоковедению. Этим я заслужил ещё большее уважение сэра Уильяма.

Арчи был страшно доволен и горд тем, что такой человек предложил именно ему, а не какой-нибудь архивной крысе из Оксфорда поработать в своей домашней библиотеке с бумагами, которые, несомненно, представляют собой большую историческую ценность:

– Ты должна понимать, что эти аристократы очень разборчивы, и можешь не сомневаться, что их благосклонность может заслужить далеко не всякий!

– Ну конечно, милый.

– Скалли, дорогая, ты только на минуту подумай, в какую настоящую сокровищницу я попаду волею счастливого случая! Наконец-то я чувствую запах тайны. Любой писатель мечтает о такой возможности и ждёт её – иногда всю жизнь. По сравнению с этим все обиды кажутся мелкими.

Молодая женщина мягко улыбнулась:

– У тебя доброе отходчивое сердце, ещё несколько часов назад я видела по твоему лицу, что ты готов вызвать шутника на дуэль.

– Поверь, я ни в коей мере не разочарован оказанным мне приемом, – заверил Арчи – Сэр Уильям весьма уважительно относится к моему творчеству и к моим взглядам на политику и историю Британии. Он разговаривал со мной необыкновенно любезно и даже сказал, что хотел бы видеть таких людей как я среди тех, кто вершит политику страны.

Вэй снисходительно смотрела на мужа, ведь если ты любишь мужчину, то надо принимать его со всеми его достоинствами и недостатками. Арчи же был простым парнем из шахтёрского Уэллса, которому просто повезло в юности вытянуть счастливый билет. Но быть просто модным писателем ему было мало. У мужа имелась слабость, которую Вэй про себя называла «Комплексом Вольтера», ведь известно, что великий философ, который любил подчёркивать собственную независимость от славы и денег, втайне просто млел от счастья, когда его обхаживали знатные персоны. Вот и её Арчи при всяком удобном случае был счастлив сойтись на короткой ноге с каким-нибудь титулованным господином. А заодно очень старался освоить манеру произношения и поведения, принятую в высшем английском обществе, чтобы в перспективе стать там своим. Поэтому то ещё он с такой охотой принял предложение сэра Уильяма подольше задержаться здесь.

– Главное, чтобы в голову графа не пришла идея новой шутки – иронично заметила Вэй.

Арчи пожал плечами:

– Сегодня мы расстались с графом друзьями, завтра я постараюсь ознакомиться с описью хранящихся в архиве бумаг и сосредоточусь на главном. Думаю, двух-трёх дней мне будет для этого достаточно. Быть может, немного погодя, я замечу ещё что-нибудь интересное, но самое ценное попытаюсь схватить сразу. Я ведь тоже понимаю переменчивый характер этого господина. – Арчи обнял жену: – Наши английские холода заморозили твои южные косточки. Я попрошу, чтобы тут как следует развели огонь в камине и принесли для тебя горячего молока. – Он собрался позвонить в звонок, чтобы вызвать прислугу, но Вэй игриво остановила его:

– Не стоит никого беспокоить. Лучше сам разогрей свою замёрзшую жёнушку в постели, милый!

Глава 16

…Часы пробили половину второго, а Скалли лежала, не смыкая глаз, и размышляла о самых разных вещах. То, что этой шикарной кровати суждено стать местом для размышлений наедине с собой, а вовсе не райским ложем для необузданного секса или хотя бы для обмена впечатлениями от минувшего дня, она поняла едва Арчи, быстро удовлетворившись, неуклюже сполз с неё. Что поделаешь, если страсть со временем проходит, а для красноречия супругу требуется допинг тщеславия! Муж был страшно словоохотлив в компании девиц, да и с графом они наверняка обсудили многое, с ней же его не хватило даже на несколько минут. Громкий храп был единственным ответом, который Вэй от него услышала. Впрочем, она не в обиде, в конце концов, главное, что между ними есть полное взаимопонимание и духовная близость, а слова… что ж, в конце концов можно обойтись и без них.

Да и вообще финал прошедшего дня получился не таким уж плохим. Скорее даже наоборот. В камине уютно потрескивали дрова, под толстым пуховым одеялом было тепло, как и на душе. И не так уж важно, что простыни пахнут нафталином и старым хлопком; что старая кровать скрипит при малейшем движении. Когда же ты просто лежишь спокойно, вся комната щёлкает и шевелилась, как если бы спальня привыкает к тому, что в ней кто-то, наконец, ночует после долгого периода заброшенности. Во всём этом была определённая романтика, как и в здешних людях. Вэй улыбнулась, вспомнив, как несколько часов назад в дверь тихо постучали. Супруги уже готовились лечь в постель и никого не ждали.

– Войдите, – в один голос ответили они. В спальню заглянуло безупречно-услужливое лицо дворецкого со слезящимися глазами дряхлеющего пса:

– Простите, миледи и вы сэр, но я подумал, что вам не помешает дополнительная забота. Вы не против?

– Мы будем благодарны вам, Роберт – проворковала Вэй. После этого показалась вся величественная и старомодная фигура пожилого слуги:

– Вы были ко мне сегодня добры и внимательны, – на продолговатой чопорной физиономии старика при этих словах не дрогнул ни единый мускул, словно речь шла о простой ответной услуге. – К сожалению, по заведенному хозяином порядку у нас не приняты поздние чаепития, а вы наверняка успели проголодаться с ужина. До завтрака же ещё далековато. – Роберт величественно, с прямой спиной прошёл по комнате, держа в одной руке поднос, на котором помимо мельхиорового чайника и кружек, высилась трёхэтажная пирамидка с аппетитной снедью. – Я попросил на кухне приготовить для вас пирожных и сэндвичей – скромно пояснил дворецкий, и поставил трехъярусный поднос на стол. – Позвольте мне «поработать мамочкой» (это старое английское выражение теперь нигде не услышишь), – любезно осведомился Роберт, и принялся разливать чай, пока пришедший с ним истопник, закладывал в камин новые дрова. Такая забота со стороны старого слуги выглядела очень трогательной.

Снизу на подносе лежали крохотные треугольные сэндвичи с яйцом, сёмгой и очищенными огурцами, в середине пшеничные булочки с джемом и топлёными сливками, а наверху целый набор миниатюрных пирожных. У вечно голодного Арчи глаза загорелись от зрелища такой вкуснятины. А дворецкий продолжал:

– Чай я заваривал сам по особому рецепту моей матушки: туда добавлены ароматные травы и немного ягодной настойки. Это поможет вам скорее согреться.

– Спасибо, Роберт. Вы очень милый. – Скалли взяла чашку и обхватила её ладонями, глядя, как истопник разжигает почти потухший камин.

Края бледных морщинистых губ дворецкого дрогнули вместе с касающимися их бакенбардами, однако на большее его неизменно серьёзное лицо просто не было способно, старик величаво поклонился и направился к выходу. Уже в дверях Роберт очень внушительно произнёс:

– В Ланарк-Холле существует традиция: вместе с пожеланием хорошего сна напоминать о необходимости запереть все засовы изнутри…

Когда старик ушёл, Вэй недоумённо посмотрела на мужа, который с аппетитом уплетал принесённые яства:

– К чему такие странные правила, разве недостаточно запереть входные двери дома?

Арчи взял с подноса очередное пирожное, полюбовался им, прежде чем положить в рот, и ответил благодушно:

– Я слышал про одного барона, к которому часто приезжали гости, вот только на ночь оставаться никто не хотел по причине того, что хозяин держал у себя двух ручных медведей и павиана, которых по ночам выпускал прогуляться по дому…

…Слова дворецкого не выходили у Скарлет из головы, и сон никак не шёл к ней. Она прислушивалась к малейшим звукам за дверью. Наконец, уже засыпая, Скалли стала думать о младшей дочери графа. Вэй вспомнила, и это показалось ей странным, как за обедом Клэр потянулась за салфеткой, но будто промахнулась, отчего сильно сконфузилась. «Экая хорошенькая, чистая девица, и всё же есть в ней что-то странное – сквозь сон размышляла Скалли. – Бедняжка дважды протягивала за салфеткой руку и всё мимо. А как она взглянула на дворецкого, когда старик подал ей салфетку! – Скалли вспомнилось выражение странной беспомощности в по-детски распахнутых глазах юной графини. Будто ища помощи, она посмотрела… нет, не на отца или мать, которые впрочем, будто не заметили её затруднения, а на этого старого дворецкого Робера.

Нет, на слугу так не смотрят. И отчего у неё такая неловкость? Ведь в иных обстоятельствах малышка умеет держать себя даже наравне с сильными мужчинами, не выказывая признаков нелепой застенчивости».

Чем дольше Скалли имела возможность наблюдать за этой девушкой, тем больше она её занимала. Платье младшей дочери графа всегда было очень простым, в отличие от дорогих нарядов сестры. Хотя всё должно было бы быть наоборот, ведь младших дочерей обычно балуют больше. И в её отношениях с родителями и с прислугой присутствовала какая-то скрытая напряжённость и неестественность. Да, в личности Клэр и в её положении в этом доме чувствуется загадка, и возможно не одна…

Глава 17

Среди ночи Вэй проснулась от мысли, что за разговорами они забыли с Арчи запереть дверь спальни. Как такое могло случиться? Ведь их же предупреждали!

Не было слышно ни единого звука, лишь ветер за окном раскачивал деревья и дождь стучал в окно. Однако, прислушавшись, молодая женщина услышала тихие крадущиеся шаги в коридоре, и сразу представила хищную тень зверя, которого выпустили на ночь прогуляться по дому. Отодвинув полог кровати, Скалли некоторое время вглядывалась в полумрак. Дубовая дверь должна выдержать, если только она заперта! Если только заперта… Огонь в камине тускло трепетал, дрожащее пламя не могло осветить всё помещение спальни, оно выхватывало лишь отдельные фрагменты обстановки. Поэтому Скалли не могла точно определить: задвинуты ли засовы.

«Немедленно вскочить и к двери! Чтобы успеть всё исправить, пока ещё не поздно». Её же будто парализовало. А снаружи уже кто-то скребётся когтями по дереву. Послышалось тихое утробное урчание, – что-то среднее между мяуканьем и приглушённым рыком… Дверь скрипнула. Вэй похолодела: высокий силуэт возник в тёмном проёме. Двуногий человекоподобный монстр сверкнул зелёными глазами, уставившись на женщину. Если бы Скалли была в состоянии это сделать, то завизжала бы от ужаса, но внутри у неё будто всё заледенело. Они смотрели друг на друга несколько секунд, после чего тварь неожиданно удалилась. Вэй перевела дух. Пронесло. Она подбежала к двери, но вместо того, чтобы запереться и до утра молиться всем святым за чудесное спасение и держать ухо востро, вдруг решила проследить за странным обитателем «замка».

На Скарлетт будто что-то нашло. Словно дурман какой. Схватив со стены старинную шпагу, женщина отважно устремилась в погоню. По пути выхватила клинок, в основании узкой полоски стали тускло блеснуло изображение бегущего волка – фирменный знак известной фирмы «Золинген». Совпадение ли?

Тёмный коридор тянулся и тянулся, из любой тёмной ниши на Скарлетт мог наброситься тот, кого она так безрассудно преследовала. С каждым шагом становилось страшнее и очень хотелось вернуться, но проклятое любопытство перевешивало даже инстинкт самосохранения. Догнать хищника Скалли не хотела, да и вообще плохо понимала смысл собственных действий, её гнал странный полупьяный азарт. И желание получше рассмотреть необычного обитателя дома, понять что он такое.

Справа раздался приглушённый рык. Вэй испуганно замерла, сердце её бешено заколотилось в груди. Спокойно! Ведь это всего лишь мужской храп. Похоже, за этой дверью спит сам хозяин поместья. Впрочем, храпеть может и его верный телохранитель. Можно идти дальше. Длинный коридор заканчивался и поворачивал под прямым углом. Теперь ещё медленнее и тише. Спешка тут опасна. Двигаясь по стенке, Вэй скользнула за угол и остановилась. Это была дверь спальни покойной Анны. Американка знала это, потому что накануне вечером побывала здесь в обществе Флоры и её сестры, и запомнила место. В комнате что-то происходило.

Скалли осторожно толкнула дверь, она оказалась не заперта. Комната была погружена в полумрак, но американка различила женский силуэт в кресле. Она сидела возле окна спиной к двери. Плечи и голова молодой женщины сотрясались, будто в сдавленном смехе. Вэй переступила порог и неуверенно сделала ещё несколько шагов. Навстречу ей из дальнего тёмного угла на свет вышла мощная фигура графа. Значит, в той комнате по пути сюда храпел вовсе не он.

– Зачем вы тут? – сердито прорычал хозяин, глядя исподлобья и угрожающе шевеля могучими плечами.

– Мне показалось, что…– начала было Скалли, но запнулась, не зная как описать увиденное ею существо, и как объяснить своё действительно бестактное вторжение в чужую спальню.

– Что вам показалось? – рявкнул граф. Он подошёл к чужестранке почти вплотную и уставился на неё своим пронизывающим тяжёлым взглядом из-под густых бровей. И вдруг неожиданно смягчился:

– Поверьте, я не хотел причинять ей зла. Напротив! Лишь я один могу защитить свою дочь. Анна дорога мне…

Вэй, успевшая привыкнуть к его резкой и величественной мимике, будто не узнавала графа, настолько неуловимым стало выражение его лица.

– Анна? Она жива? – от этой новости Скалли поёжилась и растерянно взглянула на отчего-то всё смеющуюся странным булькающим смехом женщину у окна.

– Мне пришлось спрятать дочь, инсценировав её гибель – признался сэр Уильям. – Иначе она действительно погибла бы. Но вы никому не должны говорить об этом. Обещайте, что сохраните тайну.

От голоса графа по телу Вэй отчего-то пробежали мурашки. В нём было что-то неестественное. Они стояли на расстоянии вытянутой руки, и Вэй ощущала холод и опасность.

Случайно взгляд её упал на зеркало за спиной графа, и волосы зашевелились у неё на голове, в нём отражалась сгорбленная спина человекоподобного зверя и мощный, заросший густой шерстью загривок оборотня. В этот момент женщина у окна обернулась к ним и Вэй увидела её искажённое гримасой ужаса и боли лицо неестественно бледного зеленоватого цвета. Из огромной рваной раны на её горле толчками с мерзким хлюпаньем выплёскивалась кровь…

Скалли закричала и… проснулась – вся в поту. Иссиня-черное небо за окном только-только начало светлеть предутренней синевой. Какое счастье, что это был лишь сон! Но что за настойку подсунул им старик-дворецкий с чаем?! После которой посещают кошмары.

Тут её чуткое ухо уже наяву, а не во сне, уловило чьи-то тихие крадущиеся шаги в коридоре. Господи, неужели всё повторяется! В дверь тихо постучали, но Скалли не ответила. Тогда послышался вежливый женский голос:

– Откройте, миледи, это прислуга.

И снова Вэй промолчала: после всего, что она только что пережила, открыть кому-то дверь? Да ни за что на свете!

Глава 18

Было раннее утро. Арчи ещё крепко спал, он терпеть не мог ранних подъёмов. Скалли снова проснулась, и приятно удивилась тому, что чувствует себя совершенно свежей и отдохнувшей. Стараясь не разбудить мужа, она осторожно поднялась с постели и на цыпочках прокралась к окну. Внизу возле дома никого не оказалось, но тогда что за стук она только что слышала сквозь сон? Или ей это тоже приснилось? Да нет же, вот он снова, и ещё: удары следовали с некоторым интервалом. Двойные стёкла сильно приглушали их, и всё же сон её был настолько чуток, что она была разбужена загадочным стуком.

Из-за угла дома показался знакомый ей молодой человек, секретарь графа. Обнажённый по пояс, не смотря на утренний холод, он нёс внушительную стопку наколотых дров. Вот так канцелярская душа! Скалли была заинтригована таким преображением и решила, что неплохо было бы поболтать с парнем. За дверью по коридору как раз снова прошелестели чьи-то лёгкие шаги.

Лучи восходящего солнца развеяли её ночные страхи, Вэй торопливо оделась, накинула на плечи шаль, осторожно отодвинула засов, повернула бронзовую ручку, и дверь почти бесшумно отворилась. В конце тёмного коридора мелькнуло тёмно-коричневое платье служанки и скрылось за поворот. Американка последовала за ней, но едва не потеряла. Горничная воспользовалась потайной лестницей, которая являлась частью скрытого от посторонних глаз параллельного мира. Оказалось, что в доме имеется система тайных ходов, спланированных таким образом, чтобы обслуга как можно реже попадалась на глаза хозяевам и их гостям. Неудивительно, что за весь прошлый день Вэй почти не замечала обслуживающего персонала, необходимого для содержания столь обширного дворца, хотя в подвалах, чуланах и пристройках наверняка выполняли свою важную работу десятки людей.

Н сразу обнаружив потайную дверь, которой воспользовалась служанка, Вэй спустилась по узкой винтовой лестнице, затем пригибаясь долго пробиралась длинным узким и кривым туннелем с низким сводчатым потолком. Она рассчитывала незаметно покинуть дом через дверь, которой пользуется прислуга, ибо парадные входы наверняка в столь ранний час ещё заперты. Из туннеля Скалли попала в небольшое помещение наподобие прихожей. И тут ей повстречались двое мужчин, которые как раз отпирали входную дверь, чтобы выпустить служанку. Все трое озадаченно уставились на внезапно появившуюся дамочку. Ещё больше смутилась Скалли, увидев в руках своей невольной проводницы ночной горшок, который та выносила из чьей-то спальни.

Потом удивление Вэй стало ещё большим, когда осмотревшись, она обнаружила, что комната по сути напоминает хорошо укреплённый бастион: окна закрыты металлическими ставнями, а мощная дубовая дверь с дополнительными накладками из толстого железа вполне могла бы выдержать удар вражеского тарана; на деревянном столе в центре помещения были разложены тяжёлые мушкеты с потемневшими от времени металлическими затворами и толстыми стволами, и пистолеты; на медной плошке горкой лежали круглые пули, отлитые из белого металла, напоминающего серебро.

– Люблю гулять на рассвете, – объяснила Скалли удивлённой прислуге, и смущённо улыбнулась.

Глава 19

Прежде чем подойти к секретарю, Скалли некоторое время тайком наблюдала за молодым человеком из-за угла. Пэрси Кендалл вертикально ставил очередное полено на круглую плаху и резким точным ударом раскалывал его надвое. Он повторял это снова и снова с большой ловкостью. Чувствовалась сноровка в обращении с топором. Парень оказался жилист и крепок. Под раскрасневшейся кожей его обнажённого торса переливались небольшие, но крепкие мышцы. А ей то казалось, что секретарь – неженка, что длинноногий верзила похож на нелепое чучело, которое вот-вот заскрипит на ветру. Она полагала, что под одеждой у этого «наполеончика» с мечтательными глазами и тонкими пальцами такая же кожа – белая и нежная, как у женщины. Кто бы мог подумать, что в этом тощем и нескладном на первый взгляд теле скрывается настоящая мужская сила.

Наконец, Вэй вышла из укрытия и подошла. Заметив её, Пэрси всадил топор в брус и принялся неторопливо надевать рубашку.

– Простите, что помешала вам… – начала Скалли, скромно опустив глаза. – Хотя видеть вас таким…необычно.

Прикрыв тело, секретарь с достоинством поклонился даме:

– В столь ранний час у меня обычно не бывает зрителей.

– Ещё раз простите, но разве это входит в круг ваших обязанностей? – она кивнула на топор.

– Нет, конечно. Я занимаюсь этим не потому, что мне за это платят, а для себя.

– А, понимаю, это такая гимнастика – догадалась Вэй.

– В какой-то степени… – качнул головой молодой человек.– Но дело не только в этом… Мои родители – они простые люди, и я не собираюсь забывать, кто я такой.

Секретарь прищурился на собеседницу:

– И как я понял, в этом мы с вами похожи, мисс Вэй. Ведь вы тоже выросли не в тепличных условиях?

– Вы правы.

– Тогда вы сможете меня понять. Моих родителей не пустили бы даже на парадную лестницу этого дома, но времена изменились. Сейчас трудолюбивый способный человек из народа может пробиться не только в бизнесе, но и в политике. Я хочу, чтобы мои старики гордились мною.

Когда поблизости не наблюдалось никого из Ланарков, Пэрси говорил так, будто примеривал на себя роль молодого трибуна; похоже, он уже работал над образом будущей восходящей звезды большой политики. Вэй снова убедилась, что глаза у него «банапартьи».

Она подняла лежащую поблизости библию:

– Я заметила, что вы везде носите её с собой?

– Жизнь – суровая вещь, – выражение лица Кендалла стало жёстким. – Чтобы выстоять и победить, требуется укреплять не только мускулатуру, но и дух. А что для этого может быть лучше, чем слово божье?

– Наверное, вам не просто здесь? – понимающе вздохнула Скалли, догадываясь, куда клонит её собеседник, ведь ему приходилось выносить явно непростой характер своего патрона, и смирять гордыню в присутствии его домочадцев.

– У этой семьи непростая карма – Пэрси улыбнулся, заметив, как изогнулись брови женщины. – Не удивляйтесь, мисс Вэй, ведь граф долгое время служил в Индии, и я невольно кое-что почерпнул от него.

– Да, я слышала эту легенду о волке – Вэй догадалась, куда клонит молодой человек, но ошиблась, ибо Пэрси имел в виду другую историю из прошлого этой семьи:

– Вы случайно не обратили внимания, миссис Вэй, что графу подают еду из отдельной посуды люди, которым он полностью доверяет – его личный телохранитель Ранульф и дворецкий? А перед этим они же пробуют еду.

– Граф опасается быть отравленным?

– Одного из предков сэра Уильяма отравила любимая дочь. Из-за наследства… И это не тайна.

Затем разговор коснулся недавней трагедии. Для Вэй стало откровением услышать от осведомлённого человека, что, оказывается, в семье покойную Анну недолюбливали, считали изгоем. Разве что за исключением матери.

– Да, для графини её смерть стала сильнейшим ударом, – рассказывал Кендалл, – от которого леди Элизабет может полностью и не оправиться. Что же касается сестёр, то, по-моему, у леди Флоры никогда не было особенного повода любить старшую сестру. А вот завидовать её свободе и независимому нраву она имела основания, ведь Анна посмела открыто любить вопреки воле отца.

– А как же сэр Уильям? Ведь он отец!

– Последний год они почти не разговаривали, общались больше перепиской. Анна делала много вещей ему назло.

– То есть, как перепиской? – не слишком поняла Скалли. Кендалл пояснил:

– Писали письма, запечатывали их в конверт и отдавали мне. Я исполнял роль почты. Последнее письмо от батюшки я доставил леди Анне почти перед самой её гибелью.

– Да…в этой смерти много загадочного… – в ответ на свои мысли протянула Вэй.

Но Пэрси не видел в случившемся никаких оснований для поиска скрытого убийцы:

– Произошёл несчастный случай. Всё это прискорбно, но объяснимо: голод довёл сбежавшего из зверинца хищника до такого состояния, что ему было всё равно, на кого напасть. К тому же я слышал, что при побеге зверь был ранен. Сидящая в нём пуля причиняла ягуару сильную боль, отчего его ярость на людей лишь накалялась. Поэтому ничего не удивительного, что при первой же возможности он убил человека. Всё остальное сказки, которые придумывают сплетники.

Но я мечтаю найти того негодяя, который распускает оскорбительные слухи о сэре Уильяме. Чтобы вызвать его на дуэль. Тому, кто рассказывает мерзкие небылицы про якобы психическое нездоровье моего патрона, самому надо нацепить на рот стальной намордник и посадить на цепь в «жёлтом доме».

Глава 20

Сразу после завтрака Скалли оказалась предоставлена сама себе. Арчи удалился в библиотеку, где его ждали драгоценные свитки и фолианты; а сестры Ланарк отправились в спальню своей матушки, у которой ночью случился очередной приступ болезни.

Пройдя длинными гулкими коридорами, Вэй вышла из дома и с удовольствием вдохнула полной грудью прохладную свежесть. Она снова полюбовалась строгой красотой дворца, и отправилась прогуливаться по обсаженным кустами дорожкам. Погода была сухой, но солнце казалось каким-то тусклым и мутным. При каждом шаге под ногами шуршали сухие, опавшие листья. Иногда их поднимало с земли порывами ветра и закручивало в легком вихре.

Сад был красив и величественен, хотя и выглядел умирающим. Почти все деревья пожелтели, а листва быстро опадала. В ее осеннем танце было что-то печально-трогательное. При виде этого прекрасного увядания душу охватывала щемящая тоска.

Кое-где среди деревьев и зарослей кустарников шиповника Скарлетт встречались каменные статуи. Они стояли, опустив головы или устремив неподвижные глаза вдаль, будто погрузившись в далекие мечты.

Вэй остановилась около величественной статуи льва. Грозный каменный хищник на высоком постаменте, оскалившись, грозил могучей лапой в сторону леса. Скалли нашла много общего в облике рычащего зверя и хозяина поместья: та же грива дыбом, те же развивающиеся в рыке клочья шерсти бакенбардов…

Пока она рассматривала гранитное изваяние, со стороны дома появилась Флора. Она быстро подошла и сразу заговорила о деле:

– Я чувствую, что вы неравнодушный искренний человек, поэтому я вам верю. – Флора вынула из сумочки красивую шкатулку, изготовленную в восточном стиле, и объяснила, что её подарил покойной Анне её жених лейтенант Роланд Болдуин:

– Вот видите здесь буквы А и R. Они соединили свои инициалы, и хранили в ней то, что дорого обоим. – Флора извлекла из верхнего отделения шкатулки брелок в виде якорька, который символизировал для пары надежду. Тут же находился лётный значок лейтенанта в форме серебряных крылышек и обручальное колечко Анны – довольно простенькое для леди из столь знатной и богатой семьи. – При отце она не решалась его открыто носить – пояснило Флора.

– Как много здесь разных вещиц, этакая маленькая лавка чудес! – восхитилась Скалли.

– Я бы никогда не позволила себе взять шкатулку, – стала оправдываться Флора, – но мне кажется, что в смерти бедняжки Анны всё далеко не так ясно, как утверждает полиция. В этом Клэр права… Но говорить об этом вслух опасно, ведь если узнает отец…

– Да, да, полагаю, вы поступили правильно, – машинально ответила Скалли, с благоговейным любопытством разглядывая символы чужой трагической любви. Внезапная реплика собеседницы настроила её совсем на иной лад.

– На дне шкатулки в секретном отделении сестра прятала самые интимные письма – Флора привела в действие скрытую пружину, и из торцевой части коробочки с сухим щелчком выскочил ящичек, о существовании которого посторонний человек не должен был знать. Молодая графиня взяла письмо, которое лежало отдельно от стопки других конвертов, перевязанных голубой лентой:

– Полагаю, что именно данное послание Анна читала перед гибелью. Поэтому то я и решилась взять шкатулку, о которой никто кроме меня в доме не знает, да и я проникла в эту тайну совершенно случайно. – Флора быстро оглянулась, прежде чем продолжить: – В секретере в комнате Анны имеется потайной ящичек – «голубиное гнездо» с очень хитрым замком для писем и других заветных вещиц. Но я знала о его существовании, и знала, где сестра держит ключ…

– Вы намерены рассказать об этом полиции?

– О, я представляю, с каким жадным любопытством этот неотёсанный деревенщина констебль Пит Север примется за личные секреты моей сестры! – брезгливо сморщилась девушка.

– Пожалуй, я могу вас понять, – согласилась Скалли, – не стоит без веских на то оснований посвящать посторонних в дела семьи.

Её собеседница протяжно вздохнула и заговорила о себе:

– Помните, миссис Вэй, вы сказали, что каждая женщина вправе сама распоряжаться собой, даже если рискует при этом вызвать неудовольствие своего окружения и рассердить родителей?

Скалли неуверенно кивнула, хотя подобными фразами она обычно не разбрасывалась. Тем более что насколько она помнит, они беседовали ещё до того, как граф угощал её своим действительно отменным коньяком.

Но собеседнице только того и нужно было. Стоило американке взять ответственность за якобы сказанное ею, как Флора взмолилась:

– Тогда поговорите с моим отцом! Я не утверждаю, что он – чудовище, но то, как он относится к своим близким – жестоко. Мы живём тут, хуже, чем в монастыре! Обычная косметика приравнена к страшной контрабанде! За свою любимую губную помаду Макс Фактор я могу на неделю угодить под домашний арест.

Видимо, прочитав в глазах иностранки сомнение, Флора призналась:

– Ещё недавно мы по его прихоти вынуждены были носить корсеты! И всё было бесполезно, отец просто не обращал внимания на наши мольбы и сопротивление нашей матери.

– Неужели такое возможно в наше время! – недоверчиво покачала головой Скарлет, а про себя представила лицо графа за ужином и сегодня утром за завтраком, пытаясь вспомнить, не было ли «безуминки» в его взгляде.

– Я понимаю, миссис Вэй, мои слова могут казаться вам фантазией. Но поверьте, у меня нет причин для лжи. Одно время отец даже заставлял нас носить испанские металлические корсеты якобы полезные для поддержания здоровой осанки и аристократической худобы, а также «для дисциплинирования дурной плоти и возвышения духа». – Флора болезненно наморщила лоб, внутренние края её тонких бровей изогнулись: – Об этом невозможно вспоминать без содрогания. Нас «заковывали» в них и затягивали так туго, что с трудом можно было дышать. И только после того, как сочувствующий нам доктор где-то откопал древний номер журнала Lancet со статьей о вреде корсетов – с рентгеновскими снимками, демонстрирующими, как ношение пыточного каркаса из металла и китового уса деформирует женские кости и внутренние органы, отец смилостивился и разрешил нам носить более свободную одежду.

И так во всём! Отец считает нас своей собственностью, а на наши чувства и желания ему наплевать. Кто-то должен ему об этом сказать. Мне кажется, после того, что произошло с Анной, отец может прислушаться к вашим словам, миссис Вэй. Вы представительница свободной страны; к тому же вы умная современная женщина, вас нельзя не уважать. В конце концов, не хочет же он потерять ещё и вторую дочь!

– Хм… ну хорошо, я попробую – пообещала Вэй, хотя и без особого энтузиазма. – Но должна сразу предупредить, что если мои слова не будут услышаны, вам придётся принимать самостоятельное решение.

– Да благословит вас Бог! – воскликнула счастливая девушка. – Вы подарили мне надежду! И прощайте пока, а то сюда идёт мой отец. В последнее время он стал чересчур подозрителен. Везде ему мерещится заговор. Стоит упомянуть его имя, как он тут как тут! – молодая графиня протараторила это в большой спешке, стремясь не попасться родителю на глаза.

Граф с угрюмым видом, задумчиво склонив голову и заложив руки за спину, властно вышагивал по своей вотчине. Глядя на приближающегося хозяина поместья, Вэй ощутила, как по позвоночнику пробежал холодок, ей вспомнился образ из недавнего кошмарного сна. Вслед за сэром Уильямом на расстоянии вытянутой руки следовал высокий плечистый блондин с ружьём наперевес. Своим грубым тяжёлым лицом с рублено-правильными скандинавскими чертами и атлетичным сложением телохранитель походил на викинга.

Когда они оказались неподалёку, Вэй приветливо обратилась к графу:

– У вас тут можно проложить отличную философскую тропу. Прекрасное место для размышлений.

Граф повернул голову на голос, и взглянул исподлобья странным мутным взглядом, будто не узнал. Его охранник тоже смерил иностранку суровым оценивающим взглядом; и они прошли мимо, даже не поздоровавшись. Ошарашенная Вэй смущённо пробормотала:

– Скажите какая воспитанность! Вот он хвалённый британский аристократизм.

Глава 21

Продолжив прогулку, Скалли достигла ворот, украшенных хозяйским гербом. От старинной ограды, определяющей границы поместья, остались лишь редкие фрагменты выщербленного дождями кирпича, поросшие мхом. Она вошла в арку и свернула с дороги на едва заметную в мокрой траве тропинку. Во всём ощущалось приближение зимы: лес стоял, почти не шелохнувшись; не видно и не слышно птиц, разве что бесшумно и уныло спорхнёт с ветки облетающий листок. Иногда обдувающий лицо ветерок приносил с собой умиротворяющий аромат преющей листвы, гнилого пня и грибов…

…Пора было возвращаться. Вряд ли тропу проложил человек, это могли сделать дикие звери, например, волки. При мысли о волках Вэй сделалось немного не по себе, но она упрямо шла вперёд, будто чувствовала, что дорожка приведёт её к чему-то интересному. И не ошиблась. Внезапно впереди показалась хижина – примитивная хибара без окон, сложенная из крупных грубообтёсанных камней, с крышей из соломы.

– Эй, есть тут кто? – позвала Вэй приближаясь, но никто не отозвался. Внутри хижины тоже всё было устроено предельно просто: на земляном полу – длинный стол и пара табуретов; вдоль стен шли широкие полки из необструганных досок, на которых теснились клетки с кроликами, дикими голубями, белками, барсуками и прочей лесной живностью. Заметно было, что за здешними обитателями есть регулярный уход – в кормушках свежее угощение, да и сами клетки, как и их обитатели, выглядели ухоженными.

Осмотревшись, Скалли вышла обратно на воздух, и через десяток шагов наткнулась на врытые в землю валуны. На них были выбиты какие-то рунические символы. Некоторое время Вэй пыталась вникнуть в смысл непонятных знаков, но не преуспела в этом. Тогда она решила проверить, что находится позади хижины, и обнаружила загон, обнесённый изгородью из тонких жердей. Здесь тоже кто-то мог обитать, но в данный момент отсутствовал по причине открытых ворот. Причём на земле отчётливо отпечатался след маленького копытца. А вот и ещё один неподалёку. Скалли не стала ломать голову над этой загадкой, а просто направилась в ту сторону, куда вели следы.

Её окружил тёмный еловый лес. Она пересекла ручей, через который были перекинуты мостки из небольших бревенчатых брусков. Будто послышался чей-то голос неподалёку, и Вэй пошла с большей осторожностью, стараясь ступать бесшумно. Вскоре она заметила движение за кустами. Там что-то шевелилось.

Подойдя ближе и осторожно отодвинув мешающую ветку, Скалли увидела младшую графскую дочь – Клэр. С распущенными волосами с венком на голове, сплетённым из каких-то поздних трав, в простом платье она возилась с трогательным оленёнком, который умильно стоял перед ней на тонких дрожащих ножках. Девушка что-то ласково говорила, а детёныш смотрел на неё преданными блестящими глазами и шевелил большими ушами, будто понимая. Похоже, добрая душа обучала сироту навыкам, необходимым для самостоятельного выживания в лесу.

Вэй невольно залюбовалась трогательной картинкой и на секунду потеряла осторожность, под ногой у неё предательски треснула ветка. Клэр вся встрепенулась и резко обернулась на резкий звук. К своему изумлению Вэй увидела в её глазах уже знакомую ей беспомощность (как тогда за столом, когда девушка не смогла сразу взять салфетку), хотя их разделяло каких-то двадцать шагов.

– Кто тут? – позвала Клэр. Вэй стало неловко, и она предпочла тихо удалиться. На обратном пути её застал дождь.

К обеду Арчи не вышел. Флора объяснила Вэй, что её супруг-писатель так увлечён изучением архивов, что она распорядилась отнести еду в библиотеку:

– Но вам то, в отличие от мужа, наверняка, скучно у нас?

– Ну что вы! Мне никогда не бывает скучно наедине с собой – ответила Вэй, и заверила, что вовсе не нуждается в том, чтобы её специально развлекали: – Мне по сердцу окружающие пейзажи. Я хочу насытиться впечатлениями и попробовать тоже что-нибудь написать, хотя муж постоянно ворчит, что на одну семью довольно и одного литератора. Поэтому, сейчас я снова отправлюсь на прогулку, тем более что дождь закончился.

– Только не уходите далеко от дома в сумерках – предупредила Флора, при этом небольшая вертикальная морщинка наметилась на её переносице. Скалли внимательно взглянула в глаза Клэр, которая за обедом пока не проронила ни слова, и заверила:

– Обещаю впредь более осмотрительно выбирать тропинки для прогулок, чтобы случайно не нарушить чужих границ.

Глава 22

…Через два с лишним часа Вэй неспешно возвращалась парковыми дорожками обратно к дому. Навстречу ей размашисто и бодро шагал, помахивая зонтиком-тростью, Арчи, в своём пальто из толстой шерстяной ткани, именуемом ещё за классический крой «верхним сюртуком» или frock overcoat.

Он нежно обнял жену и привлёк к себе для поцелуя:

– Давай, Кошка, ещё немного погуляем! А то у меня полные лёгкие древней архивной пыли. Боюсь, что если не провентилировать их немедленно, твоему бедному муженьку угрожает преждевременная гибель от «болезни легионеров».

Взявшись за руки, супруги повернули обратно. Они шли по темнеющим аллеям в полной тишине, лишь ковёр из опавших листьев шуршал под ногами.

– Как приятно проводить жизнь вот так! – восторженно рассуждал Арчи. – Говоря откровенно, я не знаю большего удовольствия, чем проводить время за увлекательным чтением. Насколько быстрее устаёшь от всякого другого занятия! Когда мы обзаведёмся собственным домом, я непременно начну собирать хорошую библиотеку. А ещё у нас тоже будет свой парк.

Свернув с аллеи на извилистую тропинку, супруги оказались в лабиринте высоких кустов, за которыми виднелись силуэты причудливых деревьев и каких-то затейливых конструкций. Так бывает в детстве, когда мир кажется наполненным удивительными тайнами. По пути они обнаружили множество укромных уголков и уютных беседок. Казалось, что сад едва слышно нашёптывает им о своих секретах и заманивает в свои глубины. В конце концов, исследователи оказались на берегу заросшего кувшинками пруда. В тёмной воде отражались окружающие деревья и старинный парковый павильон из потемневшего камня. Декоративную постройку украшали скульптуры причудливых существ довольно мрачного вида. Арчи стал рассказывать, что эта зловещего вида конструкция, наверняка была свидетелем драматичного возвышения своих первых владельцев:

– Поместье быстро превратилось в символ стремительного обогащения Ланарков – вдохновлено представлял как это было писатель. – В недавнем прошлом скромные сельские сквайеры, они быстро превращались во влиятельный клан политиков и чиновников национального уровня, имеющих развитые связи с колониальной верхушкой. Дворец и парк стали продолжением амбициозных личностей своих хозяев с их показным богатством и жаждой власти, ради которой они не гнушались использовать любые средства.

Но если не раз перестраиваемое за последние два столетия основное дворцовое здание по больше части избавилось от суровых символов эпохи, когда первым Ланаркам приходилось жестоко бороться за место под солнцем, то мрачная красота второстепенных построек сохранила в своём облике напоминание о суровых нравах прошлого.

Водосточные желоба под крышей павильона были стилизованы под каменные фигуры мифических горгулий. Но наблюдателей внизу больше заинтересовало скульптурное изображение зверя – то ли льва, то ли волка, – поедающего обнажённого человека. Причём несчастного сжирали головой вперёд. А по соседству кровавая трапеза начиналась с ног.

– Наверное, монстр здесь уже отрыгивает пищу – деловито предположил Арчи. Он не спеша раскурил взятую с собой трубку, которую заранее набил табаком, при этом не спуская глаз с крыши павильона: – Думаю это предостережение. Обитатели Ланарк-Холла словно предупреждали своих противников: с нами шутки плохи! Живьём съедим и отрыгнём! Полагаю, этот парк и пруд видели немало страшных событий.

Арчи пересказал супруге несколько леденящих кровь историй, о которых вычитал в документах. Слушая, Вэй засмотрелась на плавающие по поверхности пруда кленовые листья, иногда вода под ними подрагивала от мелкой ряби. Старая гибкая ива опускала свои ветви в воду. С ее листвы все еще падали капли прошедшего несколько часов назад дождя, нарушая покой зеркальной глади водоёма. Эта ива напоминала Скалли плачущую женщину, которая стоит у пруда и зовет своих утопленных здесь близких. Эти мрачные картины были навеяны рассказами мужа. Вэй даже показалось, что она слышит тихий плач.

– Да, обманчивое спокойствие – согласилась Скалли.

– Не могу понять, как здешним обитателям живётся здесь, – произнёс Арчи очень серьёзно, и снова задрал голову, чтобы взглянуть сквозь пенсне на каменных зверей, пожирающих свои жертвы. И сам же ответил на свой вопрос: – Видимо таков уж британский характер: даже если нам будет грозить конец света, в наших домах, всё останется как обычно, – как заведено предками.

– Тебе удалось накопать в графском архиве что-то особенно интересное? – догадалась Вэй.

– Навроде того, – машинально ответил муж, хотя мысли его явно блуждали где-то далеко. Некоторое время они стояли молча, вслушиваясь в окружающую тишину.

– Изо дня в день мы обитаем в своих уютных квартирах, ведём спокойное размеренное существование, – снова заговорил муж. – Комфорт и безопасность городской жизни ограждают нас от первобытного ужаса, который постоянно сопровождал жизнь наших предков. Но теперь я, кажется, начинаю понимать, что значит жить за городской стеной…

Он слегка передёрнул плечами и огляделся:

– И, возможно, нам не стоило так далеко удаляться от дома, ведь ожидается полнолуние.

После таких слов мужа Вэй сделалось очень неспокойно. А тут ещё устрашающая тишина и сгущающийся мрак. «Да, невесёленькое место» – поёжилась она, ловя себя на том, что окружающее оцепенение и беззвучие заставляют и её тревожно озираться и напрягать слух. Но, в конце концов, она женщина, и не обязана демонстрировать безукоризненное хладнокровие. Скалли посмотрела туда, где в темноте за деревьями уютно светились окна «Замка». Уже почти стемнело, и на землю опустился туман. Пока ещё это была лишь дымка, которая, впрочем, очень скоро могла плотной завесой скрыть всё вокруг. Скарлет взяла мужа под руку:

– Пожалуй, это будет не слишком вежливо по отношении к хозяевам, если мы опоздаем к ужину.

Со стороны дома ветер донёс печальные звуки рояля. Похоже, кто-то из слуг приоткрыл для проветривания форточку по соседству с гостиной и выпустил волшебное звучание «Лунной сонаты» Бетховена. Эта музыка плыла над вековыми дубами, над свинцовой водой и каменными горгульями на крыше павильона, создавая ощущение нереальности происходящего. И словно по заказу из-за облаков показалась полная луна.

И вдруг где-то неподалёку жутко завыл волк. У Вэй аж мурашки побежали по телу.

Глава 23

– Этого не может быть… – пробормотал Арчи. Он раз пять уже оглядывался, но никого не видел. Только ощущение чужого взгляда не исчезало. Вэй чувствовала, что если бы не гордость джентльмена и не ответственность за жену, то муж припустил бы к дому самой короткой дорогой, перемахивая через кусты и вытаптывая клумбы. Ей и самой было жутко. Леденящий холодок тронул её сердце, когда ей показалось, будто между деревьев мелькнула крупная серая тень.

– Бежим! – прошептала Скалли и потянула мужа за собой. Она практически тащила его за руку сквозь сгущающуюся пелену тумана. Но каблучки мешали ей, тогда Арчи отшвырнул трость, без сожаления сбросил дорогое пальто, и подхватил подругу на руки. Вышло лихо, да вот только подвиг требовал немалой выносливости. Через пятьдесят метров полноватого неспортивного мужчину стала одолевать одышка. Он держался пока оставались силы, и всё же вынужден был сдаться.

Запыхавшийся Арчи осторожно опустив жену, и виновато выдавил из себя: – Уф… плохой из меня герой-любовник, но ты всё равно не бойся, Кошка, – писатель поставил жену к ближайшему дереву и закрыл её своей спиной; выставил перед собой кулаки в боксёрской стойке. Выглядело это немного нелепо.

– Всё равно ты мой герой, – Скарлет поцеловала мужа в щёку.

Между тем сгустившийся туман поглотил заветные огни, и стало ясно, что они заблудились. И тут послышалось быстрое цоканье копыт на дороге. Из тумана появилась конная бричка, в которой сидели секретарь графа и его телохранитель. Пэрси соскочил с облучка и подбежал к ним, в одной руке он держал свою неизменную библию, а в другой большой револьвер.

– Вы очень вовремя, мистер Кендалл! – радостно приветствовала его Вэй. – Кажется, одному из обитателей Блэкстоунского леса пришлась по вкусу «Лунная соната», и он решил подойти к дому поближе. Вы ведь слышали этот вой?

Секретарь ответил ей не сразу, прежде они сели в бричку и помчались к дому. И ответ его озадачил Скарлетт и её мужа.

– Хотя граф запретил охотиться на волков в своих угодьях, браконьеры сделали своё чёрное дело – сообщил им секретарь. – Но некоторые лесные птицы имеют очень неприятные голоса… Впрочем, то, что вы слышали, может быть и порождением трясины, ведь жизнь болот ещё плохо изучена. Говорят, болотный газ вырывается на поверхность с жутковатым воем.

– Тогда почему вы примчались к нам на помощь при оружии? – задал резонный вопрос писатель. – Неужели, чтобы уберечь нас от безобидной лесной птахи? Хотя, в любом случае, мы благодарны вам за заботу.

Секретарь пожал плечами:

– Нас послал граф…

…Уже в своей комнате за закрытой дверью Арчи обнял жену и произнёс с облегчением:

– У меня чувство, что мы легко отделались, что бы там не плёл этот парень.

Рубашка мужа насквозь промокла, его мучила сильная жажда. Лёгкое вино, которое принёс внимательный дворецкий Роберт, было как раз то, что требовалось. Лишь сделав несколько глотков и уняв дрожь в пальцах, Арчи признался, что наткнулся сегодня на документы, которые заставили его по-новому взглянуть на всё, что здесь происходило и происходит:

– Ещё полтора часа назад я склонен был думать, что всё это лишь легенды, страшные сказки.

– А теперь ты готов поверить в эти сказки?

– Может, и сказки…Но у меня в ушах всё ещё стоит этот жуткий вой. В нём было что-то демоническое… Местные хроники гласят: «Тот, кто входит на территорию Зверя после захода солнца, обратно не возвращается».

Глава 24

Они едва успели освежиться и переодеться, как за ними явилась служанка, чтобы пригласить к ужину. Но Арчи попросил дать им ещё немного времени, он хотел появиться сегодня перед этими аристократами при полном параде.

– Можно подумать, что из нас двоих ты женщина, – с иронией сказала Скарлетт, наблюдая, как муж прихорашивается перед зеркалом. – Послушай, нас всё-таки человек ждёт за дверью, а ты усики подстригаешь.

– Ничего, пусть подождёт, на то она и прислуга – небрежно ответил Арчи. – Сегодня я стану одним из них.

– Почему ты так мечтаешь об этом? Ведь это означает расстаться с изрядной частью внутренней свободы, быть вынужденным играть по их кондовым правилам. Не лучше ли оставаться самим собою?

– Боюсь, Кошка, этого ты никогда не поймёшь. Это всё равно, что мечта игрока когда-нибудь сыграть в высшей лиге. Мне нужно это, чтобы утолить все свои комплексы, и начать по-настоящему уважать себя. А чтобы быть допущенным в избранный круг, для начала необходимо выглядеть как они. Я же видел какими глазами этот Ланарк смотрел за обедом на мой красный шарф – словно бык на тряпку тореадора.

– Неужели, можно судить о человеке по его галстуку? – скривилась Вэй.

– Зря иронизируешь – серьёзно произнёс муж, тщательно поправляю бабочку. – Хороший галстук стоит дорого, научиться правильно и красиво завязывать узел – почти искусство. А выглядеть, как джентльмен с обложки модного журнала, хочется, вот для плебеев и изобрели галстук, незаметно закреплённый на шее и почти неотличимый от классической модели. А ещё пристяжные манжеты, фальшивую сорочку под смокинг и прочие «эрзацы». Впрочем, опытный взгляд сразу разоблачит фальшивку.

Арчи криво улыбнулся:

– Представляю, как поморщился бы граф, если бы узнал, что я ношу галстук-самовяз! То есть галстук-регат с готовым узлом на потайной застёжке, – эта мысль показалась Арчи даже забавной. Хотя его ирония была показной. Уж Вэй то знала, как муж бывает неуверен в себе и мучим комплексом неполноценности. Бедный Арчи всегда жил с подсознательным ощущением, что лишь по какой-то ошибке он занял чужое место, и однажды выясниться, что вовсе он никакая не знаменитость, а шарлатан. Отсюда проистекала его болезненное честолюбие, доходящее до смехотворности:

– Да, – усмехнулся Арчи снова, – если бы граф узнал, что перед ним обладатель регата с «фабричным узлом», то никогда бы не пригласил меня в свой кабинет, ведь такие обычно носят официанты, портье и прочая мелюзга.

…С массивным подсвечником в руках служанка шла впереди, освещая путь в тёмных коридорах. Но даже огонь семи свечей не мог рассеять тьму, захватившую залы и комнаты. Что тут скажешь! В отношении этого дома нельзя было утверждать, что он является примером «чисто английского рационализма», ведь потратив явно немало средств на проведение электричества, хозяин отчего-то запрещал им пользоваться для нормального освещения своего огромного дворца. Да и вообще, чем дольше Скалли находилась тут, тем больше она сочувствовала аристократам, вынужденным ради поддержания своего статуса обитаться в родовых гнёздах. Это только с парадного фасада всё выглядит безупречно, а на деле жить в постройках многовековой давности накладно, да и не слишком уютно.

В этой части дома стояла уже сделавшаяся привычной тишина. Лишь их собственные шаги гулко отзывались в безмолвии. Пока Арчи и Вэй шли следом за своей провожатой, они не встретили ни одной живой души. Неспокойное пламя свечей освещало причудливую лепнину, украшавшую потолки, и портреты на стенах. Вэй вглядывалась в лица на потемневших от времени холстах. И казалось, мёртвые предки Ланарков неприязненно следят за каждым её шагом.

Служанка вела их по длинному коридору с множеством дверей. И тут сердце Скалли ёкнуло и бешено заколотилось в груди. Она узнала место, которое видела накануне во сне. Вэй взглянула на мужа: Арчи шёл чуть впереди следом за служанкой, погружённый в глубокие размышления. И даже не повернул головы, когда она остановилась.

Дождавшись когда её спутники скроются за поворотом, Скалли осторожно толкнула дверь, которая оказалась незаперта. Какая-то сила потянула её зайти. В комнате было темно. Скалли с порога увидела кресло, стоящее у самого окна спинкой к двери. То самое! В тусклом свете лунной ночи, ей снова показалось, что в кресле кто-то сидит. Господи! У молодой женщины мурашки побежали по телу. Первым желанием было захлопнуть дверь и бежать вслед за мужем, но Скалли умела брать себя в руки: «Там никого нет и быть не может, потому что приведений не существует! – властно сказала она себе. – Сейчас ты сама в этом убедишься».

Немного подождав, пока глаза привыкнут к темноте и внутри всё немного успокоиться, Скалли переступила порог. На столе стояла массивная электрическая лампа. Это было не просто, но она преодолела эти несколько метров. Осветив комнату, Вэй убедилась, что кресло пусто. Сразу сделалось легко, даже гордость появилась за себя. Всё же напрасно мужчины считают всех женщин тепличными растениями. А то, что ей вначале стало немного не по себе в большом чужом доме, так в этом нет ничего постыдного. Как и многие, она начиталась книжек про знаменитые привидения британских замков, вот детские страхи и всплывают на поверхность.

Скалли внимательно осмотрелась: теперь в комнате царил уютный – из-за изобилия всевозможных тканей – полумрак. Не только мебель, но и стены были обтянуты шёлком, парчой, атласом; окно наполовину прикрыто тяжеловесными гардинами красного бархата.

С висящего на стене портрета взирала красивая статная девушка с непокорной гривой рыжих волос. Взгляд её был горд и даже надменен, а вьющиеся рыжие волосы свободно спадали на плечи – подстать неукротимому темпераменту их обладательницы. Это была покойная Анна. В чём-то они были похожи, даже внешне. Прежде Скарлетт тоже приходилось носить длинные волосы. Она всегда недолюбливала сложные причёски, и если того требовала необходимость, укладывала волосы «с помощью двух шпилек».

Скарлетт продолжила осматриваться. На мебели, многочисленных безделушках и книгах не было заметно пыли; в камине аккуратной горкой уложены дрова, – словно всё готово к возвращению хозяйки с прогулки. И что странно, всё выглядело примерно так, как и в её недавнем сне.

Скалли подошла к старинному зеркалу в потемневшей бронзовой раме и остановилась в нерешительности, не смея заглянуть в него: воспоминание от привидевшегося ей во сне кошмара ещё было свежо. Лишь после некоторой внутренней борьбы Вэй всё же удалось перебороть себя. А в результате она даже подмигнула своему отражению:

– Ну что, убедилась, что приведений не существует?

Американка опустилась за туалетный столик перед зеркалом и попыталась вспомнить свои ночные ощущения от привидевшегося ей ужасного оборотня. Рискованная игра показалась даже увлекательной, – совсем как тогда на аэродроме, когда знакомый лётчик предложил кому-нибудь из приятелей Арчи «прошвырнуться» с ним за сто пятьдесят миль к побережью в задней кабине старенького одномоторного аэроплана. Она единственная из всей их компании вызвалась, и получила массу удовольствия. Особенно от высшего пилотажа над аэродромом, видя как внизу, задрав головы, испуганные мужчины следят за всеми их «мёртвыми» петлями и переворотами…

Так что она старалась не упустить любую возможность пощекотать собственные нервы. Тем более что новым сильным переживанием можно подлиться с Арчи, – он с писательской жадностью коллекционировал всё необычное, и многое впоследствии использовал в работе над новой книгой…

Чувства Вэй были обострены до предела, так что воображение включилось почти мгновенно и настолько мощно, что Скалли даже уловила резкий запах волчьей шерсти и крови… Она вздрогнула и прислушалась. Почудилось, что снова в коридоре прошелестели тихие крадущиеся шаги. Впрочем подозрительный звук тут же слился с окружающим безмолвием. «Старый дом упорно хочет меня напугать» – сквозь страх усмехнулась Скарлетт. Обычно в старых домах, наподобие этого, постоянно что-то поскрипывает, постукивает, ветер свистит в дымоходах, а кажется, что это кто-то сипло дышит за стенкой.

И всё же молодая женщина поднялась со стула, чтобы запереть дверь. За спиной – со стороны окна послышался странный звук, будто ветка скребёт по стеклу. Вэй резко обернулась, но на улице было темно, и она ничего не увидела. Однако через несколько секунд звук повторился. На этот раз ей показалось, что там за окном появилось лицо: страшное, чёрное, будто в маске; с отчётливо белеющими белками глаз. Оно прильнуло к самому стеклу! Скалли в ужасе отпрянула и налетела спиной на комод. Раздался жутковатый механический смех.

Глава 25

«Успокойся! И присмотрись получше! За окном же никого нет! – убеждала себя Скарлет. – Тебе просто в очередной раз померещилось». И в самом деле, что это, как не игра собственного ненормально разыгравшегося воображения. Похоже, всё дело в её снотворно-успокоительных порошках, пора заканчивать ими злоупотреблять! Не даром же Арчи предупреждал её неоднократно, что добром это не кончиться.

Что же касается внезапного жутковатого хихиканья за спиной, то тут как раз никакой мистики. Его источником стала шкатулка в китайском стиле, точнее выскочивший из неё фарфоровый болванчик. Вэй даже мстительно щёлкнула пальцем по улыбающейся физиономии статуэтки.

Перед тем как уйти она в последний раз окинула комнату взглядом. И вдруг…заметила в дальнем углу потолка небольшую тёмную прорезь, очень похожую на потайной глазок для скрытного наблюдения. Вероятно, в иной ситуации она бы не обратила внимания на столь мелкую подробность, тем более что в том месте на потолке залегла тень. Но после пережитых волнений её чувства обострились настолько, что взгляд фиксировал малейшие изменения в деталях обстановки.

Тем не менее, Скалли постаралась внешне никак не отреагировать на сделанное открытие. А через несколько секунд щель исчезла – потолок снова стал ровным, будто там ничего и не было.

Вэй вышла из комнаты, плотно затворила за собой дверь и немного постояла в тёмном коридоре, прислушиваясь и обдумывая сделанное открытие: «Неужели граф ведёт слежку за своими дочерьми? Но тогда это низко, и уж конечно никак не достойно человека его воспитания и положения». Вэй сочувственно представила, каково приходиться бедным девушкам под постоянным пристальным контролем со стороны тирана-отца. Похоже, что Флора не сгущала краски, когда жаловалась ей на свою нелёгкую жизнь. «За что страдают эти невинные души? – задавалась вопросом Скалли. – Неужели это расплата за грехи предков, пытавших в здешних подвалах врагов и провинившихся слуг; и хоронивших следы своих преступлений в окрестной земле».

Погружаться в тайную жизнь этой семьи было довольно грустно, да и жутковато. Слишком много несправедливого и трагичного выплывало на поверхность. Но коль уж так случилось, то не попытаться как-то помочь бедняжкам, было бы безнравственно с её стороны. Да она и не привыкла оставаться равнодушной к чужим несчастьям.

В одной из комнат по соседству часы пробили десять. Неужели она здесь уже полчаса! Вэй поспешила к лестнице. По пути ей показалось, что с первого этажа доносится музыка. Чудесные задумчивые звуки наполняли сумрачные коридоры и залы, и будто даже становилось светлее.

Скалли тихими шагами зашла в гостиную и увидела Флору, которая сидела за роялем и играла грустную мелодию. Вэй остановилась в дверях и залюбовалась ею. Странно, что при первом знакомстве эта девушка показалась ей бесчувственной надменной куклой. Оказывается, она не всегда бывает говорлива и поверхностна.

Флора выглядела немного бледной. Эта бледность делала её ещё более аристократичной и утончённой. Средняя дочь графа задумчиво смотрела в ноты, не замечая американку.

Скарлетт хотела подойти и пожелать Флоре доброго вечера, но тут она услышала тихие шаги за спиной. Вэй обернулась и увидела в полумраке коридора высокий и тонкий женский силуэт. Это была жена графа Уильяма, миссис Элизабет: статная, ещё не утратившая былой красоты, и при этом исхудавшая, будто высохшая и вытянувшаяся, отчего изящное чёрное платье висело на ней словно саван. Из-за этого графиня напоминала привидение.

– Добрый вечер, леди Элизабет – учтиво поздоровалась Вэй. Графиня вышла на свет. На измождённом лице отчётливо проступали следы болезни и крайней усталости. С прошлой их встречи она стала выглядеть ещё хуже. Веки её были воспалены, под глазами залегли тёмные круги. Вэй сразу поняла, что супруга графа не спала ночью. Скорее всего, это была далеко не первая её бессонная ночь. И всё-таки Скарлетт снова испытала неловкость и чувство вины за свою вчерашнюю крайне неловкую попытку утешить её, будто это её «заслуга», что графиня тает на глазах.

– Благодарю вас, мисс Вэй, – любезно ответила графиня, но в ее улыбке чувствовалось какое-то напряжение, будто что-то причиняло ей боль. «Конечно, ей неприятно меня видеть – догадалась Вэй. – Приходиться улыбаться и терпеть присутствие бестактной иностранки!».

Флора услышала их разговор и перестала играть.

– О, мисс Вэй! – обрадовано воскликнула девушка, затем подошла к матери и ласково поцеловала её.

Следом за женой появился граф. Он извинился, что из-за срочных дел приходиться садиться за стол гораздо позже обычного, после чего пригласил всех в столовую. Сэр Уильям выглядел настолько спокойным, что Вэй засомневалась, что это он мог подглядывать за ней в комнате Анны сквозь щёлку в потолке.

Глава 26

Арчи единственный сидел за пустым столом в окружении слуг, и читал газету. И выглядел он действительно безукоризненно элегантно. «Как концертный рояль» – усмехнулась про себя Скарлетт.

Сама она надела «простое» шёлковое платье-тунику светло-голубого цвета, отороченное мехом, и нитку жемчуга в качестве украшения, довольно и этого. Хотя вполне могла бы обойтись и бижутерией. Некоторые искусственные украшения Вэй ценила даже больше, чем подаренные ей Арчи дорогостоящие «цацки» «от Картье». Эти вещицы больше шли к определённым нарядам. И в этом был определённый шик – носить то, что нравится, а не то, что положено и престижно.

Недаром Габриель Шанель, которая ввела моду на искусственные украшения, постановила: фальшивые бриллианты – это не дурной тон, и не жалкая попытка подделать натуральные драгоценности, а новый вид искусства и символ женского феминизма. Женщина больше не мужская игрушка!

Она просто пожалела мужа, который бы не «пережил» унижения, если бы его супруга украсила себя на аристократическом ужине «стекляшками» и «пластмасками».

Другое дело Арчи! Он был словно «принц Уэльский» – гладко причёсан, в смокинге или как говорят в Англии в «dinner jacket», то есть в «пиджаке для ужина»; при обязательном жилете, белоснежной сорочке с воротником-стойкой и в чёрном галстуке-бабочке. На ногах лаковые туфли при белоснежных замшевых гетрах-гамашах. Именно белоснежных, а не в тон костюму. Тщеславие требовало продемонстрировать хозяевам, что в его гардеробе нет вещей из обихода среднего класса. Ведь мужчина, обладающий белоснежными гамашами, словно рассказывает окружающим: в своей повседневной жизни он мало передвигается пешком, в основном ездит на автомобиле. У него есть прислуга, которая следит за чистотой гардероба, да и сам гардероб подобран по последней салонной моде. То есть мужчина в белых гетрах – состоятельный, очень благополучный джентльмен-интеллектуал.

Скалли всегда немного забавляло трепетное отношения мужа к собственной внешности, когда дело касалось великосветских салонов. Тут он не упускал ни одной мелочи – «воротник сорочки не просто должен стоять, но уголки его при этом обязательно должны быть загнуты ровно на положенное количество сантиметров, как того требуют строгие правила приличия». Что ж, теперь щепетильный хозяин дома наверняка одобрит новый облик своего гостя.

Однако вид при этом у Арчи был расстроенный, он недовольно сверкнул моноклем на жену; и едва Скалли села рядом, раздражённо прошептал, наклонившись к самому её уху:

– Куда ты подевалась? Я тебя потерял. К счастью в этом доме не так строго придерживаются собственного распорядка, а иначе мы бы снова оскандалились.

– Не обижайся, милый, я потом тебе всё расскажу.

За ужином хозяин поинтересовался у Арчи, как ему работается в семейном архиве.

– Я чувствую себя золотоискателем на Клондайке, которому повезло наткнуться на золотую жилу! – с восторгом ответил писатель.

– А как вам гостится у нас? – обратился граф к Скарлетт.

– Спасибо, сэр, прекрасно – ответила Вэй, и перехватила напряжённый взгляд Флоры, в её глазах читалось напоминание о данном ей обещании поговорить с отцом.

– Но я слышал, будто вас что-то напугало в парке? – ехидно прищурился сэр Уильям.

– О, не стоит придавать происшествию такого значения. Теперь мы с мужем даже рады этому приключению. Не так уж важно, кто это был на самом деле. Важно, что в Лондоне такого точно не услышишь.

– Это точно – согласился сэр Уильям, и было непонятно, то ли это льстит ему, как хозяину поместья, то ли, напротив, удручает: – Хотя осенью парк представляет собой довольно унылое зрелище. Начинаешь невольно задумываться о жизненном увядании и смерти. И этот волчий вой… По-моему нет в мире песни тоскливей. – На лице хозяина поместья промелькнуло странное выражение тревоги. Что-то мимолётное и неуловимое. Граф тряхнул головой, и оживился: – А я то думал, что этот «волк» – тут он хмыкнул, – напугал вас и отбил всякую охоту покидать дом – в голосе Ланарка прозвучали одновременно ирония и уважительное удивление.

– Ну что вы! Я с удовольствием снова прогуляюсь по чудесному парку завтра утром. Он очень красив и величественен. Хорошо, что он не испорчен чрезмерной искусственностью. Признаться мне не слишком импонируют все эти игрушечные ландшафты, которые регулярно публикуются в журнале Country life Illustrited. В них нет души. И потом, все эти новые усадебные парки так похожи друг на друга, что создаётся впечатление, что их разбивают по одному стандартному плану. Поэтому мне бы хотелось, чтобы муж описал именно ваше поместье в одном из своих романов.

Сэр Уильям благосклонно закивал головой:

– Да, уважаемая мисс Вэй, именно так! Этот парк появился ещё при моём пра-пра-прадеде. Пруд вырыли почти сразу. Правда, не все понимают, почему я не привожу его в «порядок». Чтобы понять меня, требуется развитое чувство вкуса. – Граф с благодушным видом откинулся на спинку стула и произнёс с явной симпатией: – Я вижу, мисс Вэй, мы с вами мыслим похоже. Оказывается, у нас много общего…

Скалли могла бы поздравить себя, что почти сумела подружиться с этим сложным человеком. И спокойно завершить вечер, если бы постоянно не чувствовала нетерпеливое ожидание Флоры.

Вэй бросила на девушку быстрый взгляд: средняя дочь графа смотрела на неё с плохо скрываемой мольбой. Её младшая сестра уткнулась в свою тарелку и не произнесла ещё ни слова, но ведь и её положение в этом доме не лучше. Если всё обстоит именно так, как поведала ей Флора, то отец держит их обеих, словно в тюрьме: запрещает покидать поместье без разрешения, свободно видеться с друзьями, просматривает их письма. Тайком следит за дочерьми даже в их личных покоях! И это в наше время, когда права отдельной личности выходят на первый план в цивилизованном мире! Не удивительно, что старый граф пугает родную дочь. Со временем сёстры даже могут ощутить к отцу ненависть, если он, пока это ещё не поздно, не осознает, что душит детей своей чрезмерной опекой, и не переменится к ним. Уберечь дочерей от всех опасностей мира граф не сможет, ведь они уже не девочки, а взрослые девушки, которым нужно выходить в самостоятельную жизнь, и чрезмерная родительская опека травмирует их души.

Скарлетт даже готова была допустить, что сэр Уильям психически не совсем адекватный человек, иначе, зачем ему все это нужно. Если же всё дело в деньгах или в непомерном честолюбии, то графу можно попытаться объяснить, что он совершает серьёзную ошибку, ставя на одни весы любовь своих близких и собственные меркантильные интересы.

Скалли осторожно завела разговор о том, что молодёжь в её стране пользуется гораздо большей свободой от родителей, чем ещё двадцать лет назад. Война многое поменяла во взглядах общества на традиционное воспитание. Даже в южных штатах, где во многих семьях сохраняется патриархальный уклад жизни, конфликт поколений в целом решается мирно и в духе времени.

– Кстати, вы не читали книгу знаменитого профессора-психиатра Кроули о причинах неврозов у молодых людей?

Граф ничего ей не ответил, однако Вэй показалось, что, не смотря на явное недовольство, сэр Уильям всё же нехотя слушает её, поэтому она продолжила: – И конечно у нас в США никому и в голову не придёт ограничивать свободу своих детей после достижения ими совершеннолетия. Ибо это уже насилие над личностью. Я слышала, что в Англии это тоже не приветствуется.

Но оказалось, что все её слова падали в пустоту. Только теперь Вэй начинала понимать, что за гордый и упрямый человек – здешний хозяин. На его тяжёлом мрачном звероподобном лице в обрамлении густых бакенбардов легко читалось, что гордыне и надменности его нет придела. И конечно, хозяин дома не собирался придавать ни малейшего значения тому, что она сказала. Похоже он вообще не понимал, как эта безродная иностранка, плебейка смеет лезть в его семейные дела! Сэр Уильям продолжал молчать и время от времени зло исподлобья оглядывал американку. Наконец произнёс ледяным тоном:

– Благодарю за сообщение, но меня ждут дела. – Уже в дверях граф остановился и произнёс со значением: – Кстати, последнего волка в этих краях убили шесть лет назад. С тех пор их тут не видели.

Глава 27

После ужина в гостиной остались лишь писательская чета и сёстры. Позже к ним присоединилась и леди Элизабет. Между тем начиналась гроза – за окнами не переставая, раздавались раскаты грома и сверкали молнии. Флора снова села за рояль; Клер читала; их мать молча сидела в кресле и смотрела на огонь в камине.

Вэй заняла свободное кресло рядом со старшей графиней. Арчи всё время с опаской поглядывал на жену, будто ждал, что она снова заговорит о чём-нибудь опасном и напугает леди Элизабет.

Впрочем, вскоре хозяйка дома ушла к себе, сославшись на усталость и головную боль. Но и после её ухода разговор как-то не клеился, ибо все были не в духе вероятно из-за сильного ливня за окном. Через час сёстры пожелали гостям хорошего сна и тоже удалились. Теперь для Вэй разразилась настоящая гроза, ибо настал момент непростого объяснения с мужем.

– Ты же обещала не предпринимать ничего решительного, не спросив вначале моего совета! – не скрывал досады и раздражения Арчи. Он был неприятно поражён тем, что жена фактически подставила его. Скарлетт пыталась объяснить свой поступок:

– Как ты не поймёшь, милый, что эти несчастные девушки фактически находятся в плену тёмных предрассудков своего отца. Я честно пыталась не вмешиваться, но как я могла отвергнуть мольбу о помощи?

– А, по-моему, ты просто переносишь собственные страхи на эту семью – Арчи прямо давал понять, что все её подозрения беспочвенны, и вызваны призраком собственного прошлого. – Пойми наконец, что далеко не каждый отец испытывает патологические чувства по отношению к своим дочерям.

– Причём тут моя история! – возмутилась Вэй. – Я избавилась от проклятого прошлого и не ищу в каждом взрослом мужчине своего отчима. Но здесь действительно существует проблема. Ты думаешь, что уже знаешь Ланарка? Ошибаешься! Сколько же в его душе хитрости и притворства! Сэр Уильям убеждён, что дочери, – это часть его имущества, которым он вправе распоряжаться, как своей землёй, скотом, этой нелепой каретой, разным хозяйственным инвентарём и банковскими счетами. Я была уверена, что ты меня поймёшь…

Арчи поднял руку призывая жену остановиться, после чего заговорил нарочито негромким и спокойным голосом, от которого у Вэй однако мурашки побежали по коже:

– Я давно смирился с тем, что ты не можешь спокойно пройти мимо бездомного котёнка или щенка; что несчастный вид уличной нищенки способен так растрогать тебя, что ты отдаёшь все наличные деньги. Хотя я не раз объяснял тебе, что это неприлично – подавать слишком большую милостыню.

– Неприлично для кого?

– Не перебивай, пожалуйста. Пойми, тут не Америка, а мы не «Армия спасения». И конечно ты не имела никакого права вмешиваться в частную жизнь этой семьи.

– Просто ты испугался, что сэр Уильям запретит тебе и дальше копаться в своём архиве! – от досады на мужа вырвалось у Скарлет. На этом разговор был закончен. Арчи покинул гостиную, не поцеловав жену и не проронив больше ни слова. Вероятней всего он отправился в свою библиотеку, где просидит до утра. Вэй отлично видела, как он огорчён и обижен на неё. Она и сама была расстроена, и сожалела, что всё так вышло. Наверное, ей следовало говорить с мужем как-то иначе, успокоить его. Повиниться наконец! Она же отлично видела, в каком он находится состоянии. Из-за конфликта с графом Арчи действительно может лишиться важного источника творческого вдохновения! Но вместо того, чтобы подбодрить его, внушить веру в то, что ничего не потеряно, она просто высмеяла его. Но коль уж так вышло, то ей следует сделать первый шаг к примирению.

Отпустив служанку, которая собиралась проводить её до спальни, Скалли отправилась вслед за мужем в библиотеку, и убедилась, что дверь заперта изнутри. Она даже заподозрила Арчи в возвращении к пагубной привычке…

Лет шесть назад во время серьёзного творческого застоя он слишком часто стал использовать спиртное в качестве допинга для изменившего ему воображения, да так увлёкся, что едва не спился. Правда, это было ещё до того, как они встретились, и муж сам рассказал ей об этом, как о забавном эпизоде из собственного прошлого. Но ведь бывших алкоголиков, как известно, не бывает… Арчи же спиртное было категорически противопоказано, ибо для потери контроля над собой ему достаточно и малой дозы.

Вэй тихо постучала в запертую дверь, но муж не ответил. Она предприняла ещё несколько настойчивых попыток достучаться до него, но результат оказался тем же. В конце концов в ней тоже возмутилось уязвлённое самолюбие: «Ладно, не хочешь меня видеть, и не надо! – Скалли горько усмехнулась: – Можешь топить свою злость в вине. Приятного свинства!».

Поднимаясь по лестнице по пути к себе в спальню, Вэй услышала голоса. Разговаривали двое, причём на повышенных тонах:

– Ты грязная шлюха! – Скалли узнала грубый рычащий бас сэра Уильяма. Ему ответила супруга:

– Ты можешь оскорблять меня, сколько хочешь. Мне всё равно уже не больно – внутри у меня всё мертво.

Вэй остановилась, не зная как быть. Ей стало неловко, что она невольно подслушивает.

– Тогда я стану рвать твою плоть! – мужской голос наполнился такой свирепостью, что Вэй была ошеломлена степенью озверения, до которой может себя довести внешне вроде бы абсолютно нормальный человек. – Заживо освежую тебя, как тушу оленя! Поверь, напрасно ты разбудила во мне тёмное.

Послышался торопливый стук убегающих женских каблучков и несколько страшных проклятий брошенных вслед супруге рассвирепевшим мужем. Затем всё стихло.

«И как они живут до сих пор под одной крышей?! – удивлялась Скарлетт, одновременно ужасаясь проступающему всё отчётливей страшному облику хозяина поместья: – Да он же просто чудовище!». Скарлетт была так ошеломлена. Зато теперь она ещё лучше чувствовала всё отчаяние Флоры. И как же это было похоже на её собственное прошлое!

Перед глазами Скарлетт невольно стали всплывать картинки из её собственного прошлого: нависшее над ней всего в нескольких сантиметрах перекошенное яростью звероподобное лицо отчима; она чувствует на себе тяжесть придавившего её тела, от него исходит тяжёлый запах пота и алкоголя. Вдруг резкая боль пронзает её между ног, она кричит от ужаса, жуткого ощущения беспомощности парализует её…

Глава 28

После всего произошедшего за последнее время Скарлетт была, мягко говоря, не в восторге оттого, что приходится в одиночку идти по страшному дому. Но оставаться одной в комнате было ещё неприятней. Её негодование на мужа лишь усилилось. Зайдя в спальню, молодая женщина прежде всего заперла дверь на все засовы, затем зажгла свечи. По оконному стеклу ещё барабанили капли дождя, но ливень явно стихал.

Из головы Скарлетт никак не выходил здешний хозяин, показавший себя без масок. Вот уж действительно человек на грани волка! Сумевший запугать своих близких настолько, что, зная и боясь его, они позволяют мучить себя, не предпринимая каких-то решительных мер к своей защите.

«А впрочем, что эти слабые женщины могут реально предпринять? – задалась вопросом Вэй. – Обратиться в полицию или подать жалобу окружному судье? А если они настолько запуганы, что панически бояться вызвать гнев домашнего тирана?». Жуткий голос графа, угрожающего жене жестокой расправой, ещё звучал в ушах Скалли. Он напоминал ей голос отчима, и это было жутко.

Рука сама потянулась за заветным порошком. С его помощью можно спрятаться от страха, тяжелых мыслей и воспоминаний в чудесный сон и проснуться уже при свете солнца. Женщина достала маленький белый конвертик из небольшого ридикюля, в котором хранила медикаменты, и налила воду в бокал из кувшина…

– Это чудовищно – пробормотала Скалли, думая о графе; и почувствовала, как тяжёлая атмосфера дома, ощущаемая в комнате, становится настолько невыносимой, что сердце сжало, будто в тисках и трудно стало дышать. Буря за окном начала стихать. Дождь почти закончился, хотя раскаты грома все еще продолжали грохотать где-то вдали. Надо скорее впустить свежего воздуха!

Скалли подошла к окну подняла раму. На лицо повеяло свежестью, особенно оказались сладки первые глубокие глотки прохладного, насыщенного озоном кислорода. Вдруг что-то привлекло её внимание, она заметила какое-то движение в парке. Но трудно было сразу привыкнуть к мраку улицы. Тогда Вэй сузила глаза, изо всех сил напрягая зрение. То, что она разглядела, вызвало у неё суеверный ужас и отвращение. Она смотрела и не верила своим глазам: на мокрой траве под высоким старым дубом медленно поднималась с земли скрюченная фигура. Сначала «это» стояло на четвереньках, а затем распрямилось во весь рост. Ноги его имели странное вывихнутое строение. Во всяком случае, Вэй показалось, что колени вывернуты в обратную сторону, что, впрочем, не мешало монстру двигаться чрезвычайно быстро – жутковатой скачкообразной походкой.

Существо двинулось к дому, стремительно приближаясь. Оно было в чёрном пальто, штаны заправлены в высокие сапоги для верховой езды, на голове широкополая шляпа, скрывающая лицо. Женщина резко закрыла окно и отпрянула вглубь комнаты. И почувствовала слабость и головокружение. Она устало опустилась на кровать, ей вдруг стало всё совершенно безразлично: снотворное начинало действовать…

Утром проснувшись, Скалли первым делом бросилась к двери. Так она и думала: провалившись в глубокий сон, она не услышала, как вернулся муж. Бедняга Арчи спал прямо на полу возле двери, словно пёс свернувшись калачиком и подложив под голову свёрнутый пиджак. Сердце наполнилось нежностью и жалостью к нему. Но затем Скалли вспомнила, как муж повёл себя с ней накануне, и жалость к супругу куда-то испарилась: «Он то меня не впустил в библиотеку и заставил пережить весь этот ночной кошмар!».

Вэй всё ещё немного подташнивало, так всегда бывало после приёма порошка. Теперь ей казалось, что увиденное ночью было очередной галлюцинацией. Похоже, проблема прежде всего в ней самой, в её собственном прошлом, и в этих порошках. «Наверное, Арчи всё же отчасти прав: прежде чем обвинять кого-то, сперва нужно иметь смелость и честность заглянуть в собственную бездну».

Скалли вернулась в постель, легла на спину и закрыла глаза. И заставила себя вернуться туда, куда боялась возвращаться, и о чём изо всех сил пыталась забыть. Через год после смерти родителей её – ещё юной девочкой поместили в приёмную семью. Вначале отчим был очень добр и внимателен к сироте, и она даже стала звать его папой. Но впереди её поджидало ужасное открытие: оказалось, что под маской доброго заботливого мужчины скрывается настоящий хищник. Он похитил у неё детство, искалечил душу…

Затем Скарлет мысленно перенеслась на несколько лет вперёд, увидев себя уже взрослой и самостоятельной, но ещё такой глупой! В Нью-Йорке знакомый студент-медик предложил ей надёжное средство от мучавших её много лет ночных кошмаров и приступов депрессии. Это обещало стать событием, которое навсегда изменит её жизнь к лучшему. И действительно, на какое-то время в мир словно вернулись краски! Будто сам милостивый господь послал ей со своим ангелом утешение в виде маленьких пакетиков с белым порошком внутри. И она решила, что полностью излечилась от прошлого! Но всё оказалось иллюзией, жестоким обманом…

Глава 29

Утром никто из Ланарков не появился за столом. Вэй истолковала это как нехороший знак, и не ошиблась. В самом конце завтрака дворецкий известил гостей о том, что их ожидает автомобиль, чтобы отвезти обратно в гостиницу.

– Что это значит, Робин?! – спросил ошеломлённый Арчи.

Старый слуга смущённо взглянул на Скарлетт, опустил глаза, и передал, что ему велели:

– Вас просят покинуть Ланарк-Грэй-Холл.

Втайне Вэй была рада убраться из этого душного тяжёлого дома. Но она видела, как расстроен супруг. Поэтому по пути из столовой, сославшись на то, что всё-таки хочет по-людски проститься с хозяевами, Скарлетт оставила мужа. Тот удивлённо посмотрел ей вслед: стоит ли заботиться о соблюдении правил приличия, когда тебя вот так выставляют за дверь – через слугу? На самом деле Скарлетт достаточно спокойно отнеслась к происшедшему. В своей прошлой жизни ей пришлось пережить немало унижений и похлеще этого… Хотя, впрочем, Флора могла бы с ней и проститься, ведь всё произошло из-за неё. Ну да бог с ней! Но Арчи, действительно жаль, он то пострадал незаслуженно.

Вэй стала искать сэра Ланарка. Но его комната и кабинет оказались заперты. Блуждая по тёмному (даже в этот ранний час) и притихшему дому, Скарлетт подошла к библиотеке. Дверь была приоткрыта. Молодая женщина постучала. Ей не ответили. Тогда Скарлетт бесшумно вошла. Библиотека была просторной и светлой благодаря большим окнам. У самого большого стояли кресло и стол, на котором среди чернильниц и перьев были оставлены книги и древние пожелтевшие свитки. Судя по всему, именно с ними прошлым вечером работал её Арчи.

Но сейчас за столом восседал сэр Уильям с сигарой в зубах. Хозяин дома даже не услышал стук, его задумчивый взгляд был направлен на листок с каким-то рукописным текстом. Лицо графа выглядело сосредоточенным и мрачным. Не оно ли скрывалось под широкополой шляпой там – в парке минувшей ночью? Вэй почувствовала лёгкий озноб: оказаться наедине с этим человеком было жутковато.

Наконец, сэр Уильям заметил её, и сразу убрал листок под какую-то толстую книгу на столе. Лицо его из мрачного неожиданно сделалось приветливым.

– А, хорошо, что вы зашли, миссис Вэй – в голосе мужчины не чувствовалось и намёка на вчерашнюю враждебность. Напротив! Он будто извинялся: – Я собирался проводить вас, да вот – что-то разболелась голова.

Эта резкая перемена поразила Вэй. Похоже, в этом доме в присутствии чужих принято носить маски, и снимать их, лишь оставаясь наедине с собой или с близкими.

– В таком случае я не хочу беспокоить вас – смутилась Скарлетт, собираясь уйти.

– Нет, нет, мне уже лучше! – остановил её граф. – Прошу вас, останьтесь, тем более что вы наверняка хотели мне что-то сказать. Я слушаю вас.

Скарлетт собралась с духом, и начала:

– Сэр Уильям…я хотела бы поговорить о своём муже. Он только приступил к изучению документов, – Вэй обвела взглядом бесчисленные полки с книгами, – и эта работа увлекла его. Дайте мистеру Флетчеру ещё хотя бы два дня, и уверяю – результат удовлетворит вас… – Скарлетт показалось, что граф заколебался, и она решила открыть карты: – Давайте говорить откровенно: если проблема во мне, то я могла бы пока вернуться в гостиницу – одна. У меня есть дела в городке… Но я уверена, что присутствие моего мужа здесь пойдёт на пользу всем. Ему нужно всего два дня!

Не выпуская сигары изо рта, граф и с сожалением развёл руками:

– Ваша напористость и открытость мне по душе. И проблема вовсе не в вас, уважаемая миссис Вэй. И уж конечно не в вашем супруге, которого я, поверьте, искренне уважаю…

Конец ознакомительного фрагмента.