Глава 4
Обойдя по периметру весь двор, понукаемый жесткими тычками, оказался у небольшой двери, из которой выходили гладиаторы. Здесь как раз появилось несколько рабов с небольшой переносной жаровней, из которой торчала длинная металлическая ручка.
Восклицания сзади дословно я даже не расслышал, но по-любому это был приказ встать на колени. Для большего понимания мне добавили подгибающим ноги ударом древка, и я больно воткнулся в утоптанную землю.
Когда раскаленный прут с навершием для нанесения клейма приблизился, нацеливаясь в прореху кольчуги на плече, я попытался было дернуться, но сильные руки сноровисто меня удержали. Еще и пару ударов добавили, а после раздалось шипение кожи.
Внимание! Изменение социального статуса!
Статус «Раб Кания» сменен на статус «Гладиатор Кания».
Отныне вы – гладиатор Школы Кания!
Я реально делаю успехи! Мало того, что даже не закричал, когда раскаленное железо жгло кожу плеча, выжигая грубое изображение собачьей морды, так еще и карьера какая! Ого-го – всего-то за пару часов от раба до гладиатора! А то ли еще будет!
Не закричал, но зубами заскрипел, сдерживаясь – больно было по-настоящему. И все же я начинал понимать, что ощущения здесь не настолько сильные, как в реальности. Нет, действительно больно, и мясом паленым пахнет, когда железка с шипением в кожу вдавливается, но все равно чего-то не хватает. И боль отступила почти сразу же, едва железо убрали, а вместо болезненной раны с прожженной плотью уже через некоторое время остался красный, свежего вида шрам. Не простой, к тому же – скосил я глаза. «Магия», – мелькнула догадка, когда я заметил, что изображение ощеренной гротескной морды будто светится изнутри. Ну да, куда же здесь без магии-то?
Долго разглядывать клеймо не дали – совершенно невежливо подняли на ноги и тычками направили в угол площадки, где меня поджидал кряжистый наставник. Этот даже заговорить не удосужился – ткнул свернутым змеей хлыстом сначала в меня, потом в одно из бревен в куче у стены.
– А по-человечески сказать? – машинально произнес я, глядя на бронзовое лицо наставника.
– Барбаро, – произнес один из сопровождавших меня стражников.
– Барбара, барбара, – эхом откликнулся наставник насмешливо, буравя меня взглядом.
Полдня я таскал деревянную колоду по кругу. Наставнику до меня демонстративно не было дела – он прикрикивал на своих подопечных, которые увлеченно мутузили противников или манекены. Сразу трое тренировались с сетями – набрасывали их на вкопанные в землю бревна с поперечинами, обозначавшие противника, и кололи потом эти бревна трезубцами. С оружием друг друга дубасили всего шесть человек, три пары – рассмотрел я, остальные, около десятка, монотонно били по манекенам, разучивая определенные удары и стойки.
Постепенно солнце показалось из-за высоких стен и начинало ощутимо припекать. Вдруг рядом гул тренировки стих и послышался дружный перестук глухих ударов – погруженный в свои мысли я посмотрел на площадку и увидел, что все гладиаторы побросали тренировочное оружие и неспешно тянутся к выходу.
«Что я, рыжий, что ли?» – мелькнула у меня мысль и бревно, сброшенное с плеч, гулко ударило в утоптанную землю.
– Поднял! – вдруг резануло ухо криком.
– Чё?! – изумленно уставился я на закричавшего наставника.
Неожиданно мелькнуло, и росчерком метнувшийся хлыст обвился вокруг шеи, больно ужалив, и сразу же земля прыгнула мне в лицо, обжигая тупой болью.
Было бы реально больнее и обиднее, если бы не то изумление, которое я испытал, услышав русскую речь.
– Поднял! – давление на шею между тем ослабло, и хлыст уже изготовился к следующему удару, свернувшись в руке наставника.
Сжав зубы, я посмотрел на него исподлобья, даже прищурившись от гнева, и тут же широко открыл глаза, в очередной раз столкнувшись с вывертом виртуальности – очень четкая надпись, стоило мне прищуриться, появилась над головой наставника:
Таскер.
Наставник Школы Кания.
Уровень: 35.
Вызванная удивлением заминка стоила мне дорого – мелькнул хлыст, ударив по спине, почти одновременно наставник что-то выкрикнул, тут же подбежавшие стражники подхватили меня под руки, резко зафиксировав захватами, и буквально через несколько мгновений сильный удар спиной об стену выбил из меня дух. Лязгнуло железо вмурованных в стену цепей, и тут же после сильного удара в живот дубинкой я повис на них, задыхаясь.
К моему удивлению, больше на меня внимания не обращали. Подняв голову, наставника я рядом не увидел, а замкнувшие кандалы на моих руках стражи уже удалялись, переговариваясь между собой. Глубоко вздохнув, с облегчением чувствуя, как вернулось дыхание, я осмотрелся.
Двор теперь был почти пуст, только два стражника стояли у решетки ворот.
Ясно. Война войной, а обед по расписанию.
Я, прищурившись, присмотрелся к ним – стражники были оба тридцать пятого уровня, но надписи с именами над ними появились на латинице. А у Таскера по-русски ведь было написано, кстати – только сейчас дошло до меня.
Меню вызвать, хотя бы время посмотреть, не получалось – слишком высоко были подняты руки, но судя по ощущениям, пока висел, обед продолжался побольше часа. Когда двор вновь наполнил гомон, я не то чтобы задремал, а провис на цепях, погруженный в свои мысли. Тягостные надо сказать, буквально рвущие душу мысли. Картинки прошлого возникали перед глазами, вызывая тоску, и я едва сдерживался, чтобы не закричать, требуя мне все объяснить, или не начать просто и беззастенчиво крыть всех по матушке. Хотя последний вариант точно повлечет за собой не лучшие последствия.
Вновь начавшиеся занятия позволили мне отвлечься. Снова раздались уханья, сопровождаемые глухим стуком ударов деревянных мечей. Но в этот раз были изменения – те гладиаторы, что просто отрабатывали приемы, теперь работали в парах. А шестерки бойцов, сражавшихся друг с другом, во дворе видно не было. Может, на бои увезли? Хотя вряд ли – наставник же здесь, а какой он наставник, если не видит, как его подопечные сражаются?
Еще изменения в прежней картине – утром, когда часть бойцов сражалась друг с другом, Таскер давал им указания негромко, часто останавливая поединки, указывая и что-то объясняя. Сейчас же он действовал более грубо – часто свистел хлыст, и после следовали резкие выкрики. И на русском языке тоже, кстати. Впрочем, большая часть ударов хлыста предназначалась утоптанной земле.
«Ёпть, куда я попал?!» – мысленно выругался я и в отчаянии глянул на небо.
Это очень плохо, когда ограничивают твою свободу. Вот вроде бы над тобой красивое, голубое небо, но одни могут на него смотреть, сколько захотят и когда захотят, а другие зависят от чужой воли. Я едва не застонал, сжав зубы, а лицо непроизвольно скривилось в гримасе.
Таскер в очередной раз что-то резко крикнул, но я даже внимания не обратил, пытаясь совладать с нахлынувшей злостью. Но очевидно, обращался он ко мне, потому что уже через несколько мгновений меня обожгло болью – метнувшаяся змея хлыста прошлась по плечу.
– Не гримасничай, животное! – с каменным лицом бросил наставник.
Даже не по его взгляду, по намеку на взгляд, я перевел глаза в сторону и заметил, что на верхней террасе появились зрители. Зрительницы – две молодые дамы в туниках.
Наблюдательницы стояли близко друг к другу, и одна что-то нашептывала второй на ухо, смотря при этом на меня. На мое внимание к ним дамы не отреагировали, все так же продолжая перешептываться. Пока стояли, склонившись друг к другу, над ними мерно вздымали опахала двое чернокожих рабов, которых я даже сразу не заметил, настолько их практически неподвижные фигуры напоминали своей отстраненностью мебель.
В этот раз удар хлыста прилетел мне в лицо, хорошо, металлический кончик, разорвавший кожу на щеке, по глазам не попал.
– Ты куда пялишься, животное!
«Да твою ж то мать, а?!!» – мысленно взъярился я, закрыв глаза и опустив голову. Крупные капли крови, срываясь из разорванных краев раны на лице, падали вниз. Но буквально несколько секунд – и кровотечение прекратилось, а пульсирующая боль ушла.
Клянусь, кто-то за это заплатит. Если это шутка, смеяться будет долго, зубами отплевываясь. А если не шутка…
«Стоять, стоять, – мысленно оборвал я сам себя, – разбушевался тут, Фантомас».
Успокоиться не получалось, внутри все так же клокотала с трудом сдерживаемая ярость, но получилось не тешить себя мыслями о том, что я сделаю с теми, кто меня сюда запихнул. Смысл? Вот когда смогу хотя бы узнать, кто это, тогда и можно будет подумать. Только не помечтать, а рассчитать.
Еще один удар хлыста буквально взорвал сознание злостью. А этот урод Таскер, похоже, сильно наслаждался происходящим.
– Ты сюда спать пришел, животное?! Смотри, как тренируются настоящие гладиаторы, а не виси куском говна!
Вот урод.
Нет, кто-то за это точно ответит – выдохнув, я бросил быстрый взгляд на небо, призывая его в свидетели, а после перевел взгляд на площадку.
Пять пар. Три пары составляли ретриарии, бившиеся против вооруженных мечами и щитами бойцов, остальные две пары просто мутузили друг друга мечами, периодически закрываясь щитами. Оружие все было учебным, деревянным и довольно тяжелым, судя по виду. Практически все бойцы были только в набедренных повязках, доспехи были лишь у четверых, хотя какие это доспехи – так, больше для видимости. У одного поножи на обеих ногах, у двоих щитки, закрывающие только одну руку.
Офигительная защита.
Несмотря на незавидное положение, у меня получилось кое-как отвлечься и с интересом наблюдать за ходом поединков. Места для полноценных схваток во дворе было мало, и пары с ретриариями отрабатывали лишь момент броска. Ретриарии тренировали бросок, мечники – уход от сети, соответственно. Остальные две пары пытались достать друг друга тяжелым учебным оружием, довольно, кстати, однообразным набором атак. Периодически, после резких окриков наставника, бойцы менялись, образуя новые пары.
Новички. По-любому новички – подвел итог я своим наблюдениям. Хотя в первой половине дня я не особенно внимательно присматривался к действу на тренировочном дворе, но бойцы, бившиеся парами утром, двигались намного более умело. И как-то резче, задорнее даже. Эти же – будто механизмы, понукаемые криками наставника. Он, кстати, по-прежнему на русском указания давал.
Когда солнце, появившееся утром из-за стены с террасой, скрылось за противоположной стеной, общая часть занятия закончилась и бойцы потянулись на водопой. Глядя на то, как сгрудившись в углу, они утоляют жажду, я почувствовал, как пересохло в горле. Пить мне хотелось уже давно. Есть тоже хотелось, но на фоне жажды даже тянущее чувство голода было не очень заметно. Напившись, бойцы начали с фырканьем поливать себя, смывая пот и причиняя этим зрелищем мне почти физическую боль – глядя, как крупные потоки воды падают вниз, разбиваясь о твердую землю и растекаясь, смешиваясь с пылью и превращаясь в грязь под босыми ногами, я едва не застонал от жажды.
Даже появившаяся подпись о том, что дух у меня увеличился еще на одну единицу, страдания не облегчила. Наоборот, еще больше злость нахлынула – ведь каждое очко характеристик приближает меня к возможности вырваться отсюда.
Хотя бы попробовать.
После небольшого отдыха начались одиночные поединки. Бойцы образовали полукруг, и теперь по команде наставника выходили поочередно друг против друга. Особого впечатления на меня схватки, если честно, не произвели. Какие-то они зажатые были, что ли. Таскер, кстати, был со мной солидарен, почти беспрерывно сыпля потоком ругательств. Около двух часов продолжались тренировочные схватки, после чего, повинуясь резкой команде, гладиаторы побросали на землю оружие и потянулись со двора. Стражники, которых после обеда стало поменьше, тоже ушли, а через какое-то время по двору забегали несколько рабов, собирая оружие.
Когда ушли рабы, над квадратом двора повисла непривычная тишина.
Один лишь я как висел, так и остался. Пока висел, появилась очередная надпись об увеличенной характеристике духа.
Какой я вскоре буду… одухотворенный.
Никто ко мне не подходил, никто моей персоной не интересовался. Пить хотелось все сильнее, горло пересохло так, что глотать не получалось – даже слюны не было. Хотя солнце скрылось, воздух был тяжелым, еще дневным, горячим.
Неожиданно я почувствовал на себе чей-то взгляд. Но уже наученный горьким опытом, лишь слегка повернул голову, скосив глаза в сторону террасы. Не ошибся – на меня сейчас оттуда пристально смотрела совсем молодая девушка, облаченная в белоснежное платье, обхватывающее гибкую фигуру и закрывающее тело вплоть до горла, но оставляя открытыми плечи и руки в перчатках, тоже белоснежных.
Невольно выпрямившись на цепях, я широко открытыми глазами посмотрел на девушку. А та в свою очередь смотрела на меня, чуть наклонив голову. Буквально утонув во взгляде огромных голубых глаз, я почувствовал стыд за свой оборванный вид, потеки крови на груди, босые ноги, лохмотья обрывков кольчуги…
– Бедный, – неожиданно протянула девушка негромко, – издеваются над тобой здесь, да?
«Да нет, все здорово», – ответил бы я, если б не так в горле пересохло.
– Тебе, наверное, хочется пить?
Не отвечая, я просто слабо кивнул.
– Сейчас попрошу, чтобы тебя напоили, – небесной музыкой прозвучали для меня слова белоснежной девушки, и она удалилась.
Через несколько томительных минут скрипнула решетка, и во дворе появился Таскер, который, держа что-то в руках, пошел в мою сторону. Следом за ним появились два стражника, но ко мне не подошли, остались у открытой решетки, внимательно глядя на меня.
Честно, когда я увидел в руках наставника гладиаторов миску с водой и большой, пышущий румяным жаром поджаренной корочки окорок на кости, я совсем не обрадовался. А надежду, что это мне, постарался запихнуть поглубже. Очень глубоко, так чтобы даже мысли не появлялось о воде, часть которой выплескивалась через края заполненной миски, разбиваясь каплями об утоптанную поверхность земли и обозначая путь наставника ко мне.
– Пить хочешь? – поинтересовался подошедший Таскер, приподнимая миску.
От резкого движения миска дернулась, и еще немного воды выплеснулось.
Не отвечая, я кивнул, глядя в глаза Таскеру.
– Жрать тоже хочешь? – с интересом глянул на меня наставник и, приблизив окорок к себе, шумно втянул ноздрями ароматный воздух. При этом капелька жира осталась на кончике его носа, которым он неосторожно коснулся мяса.
Невольно попытавшись сглотнуть, я слегка кивнул, но как ни старался, глаза все время косились на миску с водой в руке Таскера. Тот вдруг обернулся к двоим стражникам и рукой с окороком сделал жест, после которого они кивнули и удалились со двора.
– Ладно, мы ж тут не совсем звери, – дружелюбно произнес наставник и поставил миску на землю, подойдя к стене рядом со мной. Я покосился на него, чуть повернув голову, но постаравшись сделать это незаметно, чтобы не вызвать гнева Таскера. Тот заметил, но внимания не обратил – засунув руку в углубление, он резко выдернул металлический штырь, и неожиданно цепи, на которых я почти висел, ослабли, со змеиным шелестом опадая рядом. Тут же и я упал на колени, едва не ткнувшись лицом в землю, но вовремя справился с телом.
Пошевелив руками, разрабатывая непослушные мышцы, я покосился на наставника.
– Попей, – кивнул он на стоящую неподалеку на земле миску.
Стараясь выглядеть невозмутимо и в то же время не сорваться в прыжке к воде, я поднялся с колен и сделал неуверенный шаг вперед, не в силах поверить, что это действительно происходит.
«Может, я ошибся, плохо о нем думая? – мелькнула мысль, когда я приблизился к миске. – А хлыстом он на публику работал?»
– С-сука, – одними губами выдохнул я, когда цепи лязгнули, остановив руки в десятке сантиметров от миски.
– Ох ты, далеко поставил, да? – участливо поинтересовался Таскер, отступая от стены.
Нет, давать волю надежде и в этот раз не стоило – мелькнул сапог, и опрокинувшаяся миска покатилась в мою сторону. Вода выплеснулась на землю, и сейчас растекалась по нескольким углублениям. Отдельные язычки даже до моих ног докатились, постепенно истончаясь и обволакиваясь пылью выжженной солнцем, щедро истоптанной земли.
– Попей, – кивнул на лужу Таскер и рванул мясо окорока зубами, – я пока пожру. Как напьешься, скажи, – мелькнул окорок в воздухе полукругом, – кость погрызешь…
Когда раздался его искренний в своем наслаждении весельем смех, я прикрыл глаза.
Но перед веками все равно остался четкий красный силуэт.