Проект А. Рассказы +. Рассказы (Олег Паршев)

Как я познакомился с женой

С яростью на прекрасном лице, взъерошенная, словно маленькая сердитая сова, она сбежала по лестнице, едва не поскользнулась и схватилась за перила. А я подхватил её под локоть и придержал, не дав покатиться по ступенькам. При этом растрёпанные волосы девушки запутались в моём новеньком значке космонавта, укреплённом на лацкане, а я каким-то невероятным образом оцарапал ухо о её звёздочку-серёжку.

– Ненавижу бюрократов, – наугад брякнул я.

– Отдайте мои волосы! – выкрикнула на эту весьма дружелюбную сентенцию девушка.

– Они способны довести нормального человека до нирваны, – продолжил я, как ни в чём не бывало.– Не волосы, а бюрократы, конечно.

– Да что вы знаете о нирване? – с вызовом произнесла «маленькая сова».

Рывком она вытащила попавший в плен локон, слегка поморщилась и уставилась на меня во все глаза. А что? – там было на что глянуть! – новоиспечённые лейтенанты космофлота на дороге не валяются!

Если б она не суетилась, я бы отстегнул «ромб» и вытащил прядь без ущерба для её причёски, а так…

– Оставлю их себе на память.– Я проговорил это, указывая на волосы, обмотавшие значок.– А нирвана… у нас был курс индийской философии.

– И как же, по-вашему, высекается искра нирваны при ударе о трухлявую оболочку бюрократа? Они, на мой взгляд, ни на что не способны, кроме тупого крючкотворства.

Её образность мне понравилась. Наверное, она была из тех, с кем можно говорить на сложные темы.

– Процесс незамысловат, – охотно подхватил я затрепетавшую нить беседы.– Тут всё дело в нормальных людях. Ударившись о бездушие и глупость, они сперва доводят себя до исступления, а после, решив, что это им не к лицу, успокаиваются. И постепенно, мало помалу погружаются в безмятежность. А там и до нирваны недалеко.

– Любопытная теория, – сказала она, выслушав наскоро придуманные полусхоластические идеи.– Но вы не теолог? И не философ?.. Вы – лётчик.

Она выглядела удивлённой.

– Верно, – я склонил голову.– Более того, я – космонавт. Офицер Патруля Системы. И зря вы думаете, что среди нас нет умных людей. Я лично знаю с десяток гениев.

– И вы – один из них? – с изрядной долей иронии проронила она.

– О, нет! – я сделал отрицающий жест.– Я пока в пути. И себя к гениям не причисляю. Просто умный и хороший человек.– Я улыбнулся. – Меня зовут Иван.

К этому моменту мы уже успели покинуть негостеприимное здание Комитета по Делам Марса, и вышли в купол. Небо над сферой искрилось звёздами, втягивало в омут глубокого космоса.

– Я – Дарья, – перехватив мой взгляд, сказала девушка.– Можете оставить мои волосы себе. Если хотите.

– Хочу, – с готовностью проговорил я, вновь возвращаясь к ней и мыслями, и взором.– А ещё я хочу пригласить вас куда-нибудь пообедать.

Однако сбыться этим замечательным планам было не суждено. Потому что… Или Марс завертелся быстрее, или мойры на миг отвлеклись – выронили свои нити… В общем, чёрт его знает – почему. Но…

– Куда едем? – произнёс хриплый голос за спиной.

Я обернулся. Подле нас стоял великолепный автолёт с самым замысловатым тюнингом, какой только можно представить. Изумрудный сияющий кузов и многочисленные крылья да закрылки делали его похожим на гигантского майского жука. Сам же таксист, облокотившийся о капот, был в строгом костюме, гладко выбрит и с глазами навыкате.

– В кафе – на Площадь, – бросил я небрежно, подсчитывая в уме содержимое тощего кошелька.

– Прошу! – Водитель распахнул дверцу.

– А почему бы и нет? – произнесла Дарья, видимо обращаясь к себе.

И мы взлетели. Но совсем не к Площади, а в моментально открывшийся шлюз.

– Эй, куда ты? – прокричал я, оборачиваясь к таксисту, но вместо непомерно глазастой, но совершенно человеческой физиономии на нас смотрела… Смотрело… В общем, жук это был! С тремя парами челюстей, усами и жвалами! И этот скарабей (или навозник?), не дав нам опомниться, выхватил откуда-то аэрозольный баллончик. И направил на нас струю едкого газа…

*

– Ну, надо же!

Я разлепил веки. Мы с Дарьей сидели в центре небольшого круглого помещения, освещённого по периметру мигающими фонарями. В глубоких неудобных креслах. Прикованные по рукам и ногам.

– О, чёрт… – выдохнул я.– Где мы?

– Как – где? Ты что: не понял? Нас инопланетяне похитили!

– А это… здорово? – осторожно поинтересовался я.

– Здорово? Ещё как! Это просто супер! Это ж – приключение!

Честно сказать, её восторгом я как-то не проникся.

– А если нас начнут пытать? Или там – опыты всякие на нас ставить? Органы на эксперименты вырезать? – опасаясь её напугать, проговорил я.

– Интересно посмотреть, как это у них получится, – с интонацией, которую идентифицировать мне не удалось, произнесла Дарья.

И тут с потолка к нам спланировал наш жвалолицый знакомец. Хотя, возможно, это был его брат. А может, даже сестра. Право слово, не поручусь.

– Так, земляне!..– проскрежетал он.– Ваши дни сочтены, потому что вы попали в плен к могущественной цивилизации с Альдебарана. И после того, как вы расскажете нам про все свои главные земные тайны, про самые уязвимые места человечества, про… – Видимо, от избытка чувств он помахал в воздухе многочисленными конечностями, – в вашу систему вторгнется наш непобедимый флот. И захватит ваши жалкие планеты.

– Ух, ты! С ума сойти!..– воскликнула Дарья. Я увидел, что происходящее её здорово развлекает.– Прямо – кино! Кому скажу – не поверят! Эх, чёрт, правда же, не поверят!..

Кажется, она проговорила это я сожалением. А потом пристально вгляделась в свои наручники. И те – под этим взглядом – расстегнулись сами собой. Надо заметить, ноги она освободила ещё проще – просто вырвала оковы с корнем. А после – так же незамысловато освободила меня. Аккуратно, но чрезвычайно изящно сломав кресло. Я даже залюбовался.

– Длпог шед рщшщшо! – прошипел жук.

– Так, секунду, – сощурилась Дарья.– Подключаюсь к интонационно-лингвистическому порталу… Ага!.. Это он сообщает своим, что надо убираться из этой системы. И это правильно!.. Гнскп? – Она обернулась к нашему похитителю.

Тот замахал конечностями.

– Вот и чудненько, – резюмировала она.– Убирайтесь! А если кто ещё вздумает…

– Нет, нет! Люди нам не по зубам! Мы никогда больше!.. Никогда!

Дарья дослушала тираду жука, покивала и ударом ноги впечатала его в стенку.

– Ладно, поигрались… Только подсоединюсь к их бортовому компу, – Она на мгновенье зажмурилась.– А, вот! Их корабль до сих пор на орбите Марса. Автолёт, на котором нас доставили сюда – в хвостовом отсеке. Бежим!

И мы помчались по коридорам. А на ходу Дарья раздавала проходящим мимо жукам крепкие оплеухи, от которых те разлетались по сторонам. Последнему досталось особенно – думаю, она сломала ему несколько челюстей.

– А что, сами виноваты! – буркнула она.– Как говорил один мой предок: «кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет!» Пусть радуются, что живы.

Наконец, мы добрались до шлюзовой камеры и, запрыгнув внутрь автолёта, стартовали с вражеского корабля.

– Слушай, – пробормотал я, здорово удивлённый.– Где ты так научилась?

– Да… Придётся тебе сказать… Я – из будущего. Там у нас все так умеют. Передвигаться без пучка волос, как Парамасаха – что может быть правильнее?

– И без священного шнура и накидки?

– Ну да, – отозвалась она.– И тогда мы в лёгкую достигнем унмани…

– То есть, практически, нирваны? – уточнил я.

– Её самой…

М-да… Как можно было упускать такую девушку? В общем, через месяц мы поженились. И я сразу же скинул своим – на Сириус – два сообщения. Одно о том, что с землянами нам не справиться (они невероятно сильны, и у них есть будущее), а потому лучше немедленно заключить с ними пакт о ненападении и вечной дружбе. А второе – о своём увольнении с поста наблюдателя по «собственному»… Поскольку хочу жениться и зажить тихой семейной жизнью.

Я подумал, что родина без меня не пропадёт, а в отпуск я в любую секунду могу смотаться из дашкиного будущего. Ведь оттуда в любой конец Вселенной – рукой подать.

Так что живём мы спокойно и без забот. Я начал службу в Патруле, Даша работает в Управлении, ждёт ребёнка. Её локон я ношу в медальоне, а по вечерам мы спорим об Упанишадах… В общем, всё у нас замечательно, и единственное, что меня несколько беспокоит – так это то, что не сказал я пока любимой, что я инопланетник. И долго шпионил за людьми. Как-то меня волнует её реакция… Но когда-то же надо! Вот, может сейчас? А?..

– Даш!.. Даша!..

2010

P. S.

– Странно, чертовски странно, – пробурчал Легоста.

Нахмурившись, он вгляделся в приборы. А потом, как бы не доверяя собственным раскосым глазам, встал и протёр экран тряпкой.

– Нет, ничего не понимаю. Тут новое дело, капитан. Планета с обратной силой тяжести. То есть… с обратно-пропорциональной. Первый раз такое… За счёт чего?.. М-м-м…

Он приподнялся, пожал плечами, попытался что-то сказать, помычал снова, но только развёл руками. И вопросительно посмотрел на меня.

А я что?.. Ну да, я – капитан. И между звёзд поплавал, но такого тоже пока не встречал. Поэтому оглядел команду с присущей мне строгостью, качнулся на каблуках и, развернувшись, двинулся на мостик.

А остальные – с опаской – за мной.

В общем, мы так и не смогли приземлиться. И ландшафт – чудный, немного пугающий и, конечно же, неземной – расположился над нами, радуя глаз разноцветной мозаикой, состоящей из оттенков белого, алого и зелёного. Сгрудившись на смотровой площадке, мы устремили взгляды вверх, не в силах оторваться от прекрасного пейзажа. И поверьте, там было на что посмотреть.

С поверхности, скрытой в клочьях тумана, поднимались лиловые скалы – кутались в ковёр из вьющихся трав. Меж ними бесшумно парили алебастровые шары, будто сотканные из паутины. А в глубине зелёных ущелий во множестве зажигались и гасли яркие рубиновые огоньки, издали смахивающие на цветущие розы.

И всё это великолепие находилось прямо у нас над головами, не более чем в трёхстах метрах. Право, тут было от чего разинуть рты.

– И что будем делать, капитан?

Это спросил Фернандес. Нарушил величие момента.

– Как водиться, – не позволив себе раздражения, невозмутимо ответил я, – возьмём пробу воздуха. И если всё в порядке, высадим десант. Не зря же мы сюда…

– И разберёмся с аборигенами? – с надеждой проронил Мбану – свирепый крепыш, суровый потомок венерианских отщепенцев.

– Отчего же, – сказал я, – можно и разобраться. Коль таковые существуют.

И мы двинулись к анализатору. А Фил, как всегда, вышел за дверь, считая, что ему нипочём чужая, неизвестная науке среда, какой бы агрессивной она не была.

Ну и команда у меня подобралась! Орлы! Герои! И дополняют друг друга так, что любо-дорого. Вот, например, Фил – Филипп Корро – он инопланетянин. С Денеба. То есть: с его окрестностей. Природа сотворила нашего друга из керамики и титана, так что бояться ему практически нечего. Даже кислота ему нипочём. Как-то попал он в одной дальней галактике под такой дождик – что и камни плавиться принялись. А ему – хоть бы хны! Покрылся смазкой – и на корабль…

– В атмосфере – кислород, вода и… почему-то кремний, – бормотание Легосты оторвало меня от мыслей.

– А дышать можно? – спросил я.

– Вряд ли. Захлебнёмся.

Пальцы Андрея исполнили на клавиатуре какой-то зажигательный народный танец.

– Так что делать?

– Не может быть, чтобы это была вода, – подал голос Рассел, – ведь атмосфера газообразна.

– Тогда – это пар.

– Минутку, – произнёс задумчиво Легоста, – посмотрите.

Он, наконец, обнулил тест и достал из аппарата склянку.

– Что это? – спросил я. В лёгком недоумении.

– Это проба воздуха.

– Проба чего?

В склянке плескалась вода.

– Э… Не знаю. Ведь если конденсат…

– А кто знает? – моё ангельское терпение стремительно подходило к концу.– Кто, чёрт возьми, знает?!

Этот отнюдь не риторический вопрос повис без ответа. Все только жали плечами и чесали в затылке.

– Забросим пробник ещё раз и поглубже, – сказал наконец Легоста.

Что ни говори, а он не зря ест свой хлеб.

Но ничего забрасывать не пришлось, потому что в это время вернулся Фил. С какой-то грязной посудиной в руке. Нашему керамическому другу, конечно, прогулка никак не повредила. Он даже раскраснелся.

– Ну, и где ты был? – поинтересовался я.

– Сначала поплыл по воздуху вниз – к планете. Или вверх?.. Тяготение тут странное… А потом, когда добрался – пошёл по земле. И, знаете, голова закружилась. Будто – вверх ногами.

– Ну и что там?

– Реки… Скалы… – протянул Фил.– А ещё животные. Всякие. Или рыбы… А вот и проба. Из реки.

Он протянул мне банку, наполненную мутной жидкостью. Вернее: массой.

– Это из реки?

Я было собрался задать ему взбучку, по поводу нарушения карантина и возможного распространения на борту патогенной микрозаразы, но поморщился и передумал. Пора уже было на что-то решаться.

– Да, – коротко ответил Филипп.

– Но это же… Глина?..

– Не знаю, шеф. Это из реки.

– Да что вы заладили: «не знаю, не знаю»?! – рявкнул я.

Вид у Фила был обескураженный. Кажется, он не врал. Но что это значило?

Я нажал кнопку общего сбора…

– Ну что ж, парни, – проговорил я, когда все собрались, – пора, пора что-то делать. Выходим на поверхность. Рассел, Фернандес и Ли остаются на корабле. Доктор – за главного. Остальные – за мной!

Я знал, что на доктора Рассела – Джона Чёрное Перо – положиться можно. Как на самого себя. Субъект он замкнутый, неразговорчивый, но дело своё знает туго. А Фернандес ему поможет. Если что…

Мы облачились в лёгкие скафандры. Включили индивидуальное защитное поле. Взяли лучемёты и карманные парализаторы, а так же большой запас твёрдого воздуха.

– Идём, – сказал я. И направился в шлюзовую камеру, где стоял наш потрёпанный дисколёт.

– Шеф, шеф! – услышал я за спиной.

Кенг Ли бежал следом, держа в руках пластину фиксатора.

– Мы получили «радио», – выдохнул он, запыхавшись.

– Откуда?

– Не знаю.

Как хорошо, что у Ли реакция боксёра! Импульс моего парализатора ударил в воздух прямо над его ухом.

– Ребята, – укоризненно качая головой, проговорил я, – если кто-то ещё разок скажет «не знаю», это будет последнее, что он скажет.

Команда дружно закивала. И правильно. В гневе я опасен.

Нацепив на нос очки (фамильная реликвия!), я взял пластину и вслух зачитал: «Небо начало плавиться и медленно стекать на землю. Люди превращались в рыб и всплывали наверх. Они тянулись в космос. Но там не было воздуха и тогда они ныряли обратно – в мерцающую прохладу городов, где в уютном мраке предавались размышлениям и печали. Холодные и жёсткие реки, прямые, как стрелы, стали извечными спутниками и недругами людей. Артерии вод тянулись от полюса к полюсу, словно щупальца гигантского спрута. Снова и снова люди объединялись и, уповая на милость богов, пытались повернуть реки вспять, дабы обратились они из враждебного людям вечного проклятия в послушное их орудие. Но – тщетно! Каждая новая попытка становилась лишь очередной, но не последней схваткой между тягучими водами рек и человеческим родом…»

Сообщение было написано на чистом русском языке.

– Что это? – спросил я.

Все молчали. Впрочем, не удивительно.

– Тогда – вниз?

– Да, шеф, конечно, – воодушевлённо подхватил экипаж.

И мы загрузились в дисколёт.

Ровно три минуты спустя аппарат достиг поверхности планеты. Преодолевая непредсказуемое тяготение, он пыхтел, выбрасывал клубы дыма, но со своей задачей всё же справился.

– Выходим, – произнёс я как можно увереннее, большей частью для того, чтобы успокоиться самому. И первым ступил на поверхность планеты.

Перед нами расстилалось обширное каменистое плато, усеянное какими-то минералами, тускло блестящими в свете красноватого солнца.

– Алмазы? – с надеждой произнёс Мбану, надевая маску. Влажность была просто невероятной.

– Посмотрим, – ответил я, следуя его примеру. И пытаясь справиться с головокружением.

Однако убедиться в достоверности сего заманчивого предположения – о драгоценностях валяющихся под ногами – нам не удалось. Потому что мы увидели: из-под земли выбирается нечто. То ли зверь, то ли гуманоид. Росточка он был невеликого – не более альтаирского гнома, но на всякий случай наш отряд мгновенно защёлкал затворами лучемётов, направив их на туземца.

– Я не зверь, – издалека крикнул тот, замахав руками.

– Ты что: говоришь по-русски? – удивился я, опуская оружие.

– Да хоть по-китайски.

«О, чёрт! – подумалось тут же, – даже я не могу по-китайски. А откуда же на далёкой планете, где никогда не было людей, взялся этот?.. Э… Кто?.. Который может…»

– Меня зовут Рва. Точнее, Уа Рва, – сказало существо, подходя ближе и протягивая руку, которую мы с опаской пожали.

– Хорошее имя, – проговорил кто-то из нас.

– Так себе, – с сожалением бросил тот.– У людей имена получше. Но я – рыба. Да ещё, из касты жрецов. Выбирать не приходится. У жрецов же, сами понимаете, имена должны быть старинные, даже древние.

– Ты рыба? – переспросил я, поймав себя на мысли, что обратиться к рыбе на «вы», не получилось.

– А что, не похож?

Голова его, и правда, была рыбья. Остальное же – руки, ноги – казалось вполне человеческими.

– А почему ты… вы… на суше?

– Эволюция, – со вздохом проговорил Уа. – Но каждый день я должен засовывать голову в аквариум, чтобы хорошенько отдышаться.

– А люди? Они, что – тут были?

– А как же! Раньше вся планета принадлежала им. Мы тогда жили, как полагается, в воде. В первобытном состоянии… А вы, глазам не верю, пришельцы, небось?

– Да, мы люди с планеты Земля, – гордо проговорил я, приосанившись.

А Легоста вытащил из планшета голограмму галактики и ткнул пальцем в Солнце.

– Мы отсюда, – пояснил он.

– С периферии, значит, – кивая головой, как бы в знак того, что всё про нас понял, промолвил Уа. – А планета ваша, говорите, Песок?

– Земля.

– Ну да, конечно. Как же ещё назвать землю? Только Землёй. Можно бы и «Почвой»…

«Спокойно, спокойно», – проговорил я про себя, не забыв бросить на Мбану (уж больно он бывает горяч), красноречивый взгляд..

– Надеюсь, ты не смеёшься над нами?

Это сказал Фернандес.

– Нет, нет, – торопливо проговорил Уа. – Я так, сам с собой, вслух… Дело в том, что подобное название весьма характерно для людей. Они всегда ухитряются совместить невероятную прямолинейность с самой витиеватой изощрённостью. Это их и губит.

– С чего ты взял? – поинтересовался я. Как-то меня покоробило это «губит».

– О, уж поверьте. Кому, как не мне – жрецу, этого не знать. Ведь у нас в храме хранятся все книги людей. Вся их, так называемая, «мудрость». Извините, я не хочу вас обидеть. Но только людей и погубила эта самая «мудрость». И не только тех, что изначально жили на Воде.

Видя наше недоумение, он уточнил:

– Вода – так люди называли нашу планету. Как видите, тоже незамысловато. А потом… Лет пятьсот назад прилетали другие… тоже люди, – продолжил он, – такие же, как вы, и как наши, но с центра и, что вы думаете? – ничего у них не вышло. Образовали они колонию, ну это у них, то есть у вас, – поправился он, – первейшее дело… А потом опять затеяли свою «мудрость». Начали двигать горами и реками. Переставлять небо и землю, укорачивать время, раздвигать материю. Ну, и доигрались.

– Как, доигрались?

– Исчезли. С сотню их осталось. Не больше. С людьми всегда так. Делают они что-то, делают, а потом – раз! И – нету! Сколько раз уже было тут всяких людей, а всё одним кончалось.

– Ну, ни черта себе! – почти задумчиво проговорил Легоста.

– А вы? – спросил я.

– Ну а мы, видя такие дела, быстренько развились. Отрастили руки-ноги, отбросили хвост, привели в соответствие воздухообмен, ну и ещё кое-чего по мелочам. Так и живём. Одно плохо…

– Что же?

– А то, что и среди нас появляются такие, кто не прочь уподобиться людям.

– И что они?

– Делают что-то, думают. Да – каждый по-своему. Придумывают разных богов, всякие науки. И ещё… некоторые говорят, что те, кто произошёл, скажем, от щуки, должны образовать свою партию, или даже, отгородиться в отдельную страну. Дальше – больше. Социальные вопросы… Речь идёт о неравенстве классов и полов. Акулы хотят прийти к власти, а пескари и ерши обещают поднять бунт. Или, не дай Бог, и того пуще: революцию устроить. Вот так-то… Вы уж летите отсюда, пожалуйста. Ничем хорошим ни для вас, ни для нас это не кончится…

Вот такой разговор вышел у нас с рыбьим жрецом; оставил в душе, честно сказать, тяжёлый осадок. Мне следовало принимать решение. И как можно скорее. Тем более что вечером мы ожидали делегацию водян…

*

В кают-компании весело потрескивал плазмо-камин, настроенный на запах еловых шишек и свежего кофе. Было тепло и уютно. Но расслабляться – увы – мы права не имели.

– Говорите, ребята! – добродушно, как истинный демократ, проворчал я, решив дать слово экипажу.

– Мало ли что там наговорил этот рыбий царь! – немедля воскликнул Мбану. – «Люди – не люди», «мудрость – не мудрость»… Полагаю: нечего его слушать! Оторвать ему башку, как придёт, и дело с концом!

– Мысль хорошая, – пробурчал Фернандес, – но несвоевременная.– Он был, как всегда мягок и осторожен.– Я вот думаю: нужно поговорить с ними обстоятельно, выведать какие-нибудь, скажем, секреты. А там видно будет.

О Стивене (это который, Фернандес), – о нём тоже следует сказать особо. Стив всегда осторожен, пунктуален, аккуратен. Даже, как бы, изыскан. И ногти у него всегда такие чистые и ухоженные, что ими впору позывные подавать – солнце в отполированную поверхность ловить и – зайчиками – на другую планету. Надо б про такую возможность не позабыть, коль, вдруг, без связи останемся… Шутка, конечно. Хотя…

– Что ж, – я встал с места, – так и поступим. Потолкуем, пораскинем мозгами, а там – посмотрим.

В дверь постучали. Я отправил Фила открывать, а с Люка взял слово сидеть тихо и не пытаться оторвать что-нибудь от рыбьих послов.

Во главе с маленьким, горбатым, и каким-то «седоглазым» старым окунем, рыбы вошли в зал и, поздоровавшись, расселись в кресла, на которые я указал им жестом – как можно более учтивым. Уа Рва пришёл так же. Я отчего-то чувствовал к нему симпатию, да и он, судя по всему, отвечал нам тем же. Чего нельзя было сказать об остальных послах. Они глядели сурово, насколько это позволяла ограниченная рыбья мимика. Но допустить враждебности между сторонами я не мог. Потому что я – капитан и, следовательно, дипломат.

– Друзья! – воскликнул я воодушевлённо, глядя рыбам прямо в немигающие глаза.– У нас есть к вам несколько вопросов, на которые мы бы хотели получить искренние, правдивые ответы. Если они не овеяны какой-либо тайной.

– Людям верить нельзя! – гаркнул, вставая, один из послов – здоровяк, напоминающий мурену. – Но вы – гости. Спрашивайте.

Я мысленно досчитал до пяти, предостерегающе зыркнул на Мбану, сделал вид, что пропустил этот неуместный возглас мимо ушей, и тихо произнёс:

– Мы бы желали разобраться в вашей атмосфере. Дело в том, что мы взяли пробу и…

– Вместо воздуха – вода? Вместо воды – земля? – договорил за меня один из водян.

– Да, совершенно верно.

– Это устроили люди. Первая разумная раса планеты, – ответил за всех Рва.– Они что-то ускорили, что-то замедлили. Переместили.

– А сила тяжести? Получается, что река течёт в небе над землёй…

– Тоже они.

– Но зачем?!

– Чтобы планета стала более удобной для их существования. Очень многое им мешало. Природа, видите ли, ошиблась. И они принялись исправлять.

– Но куда ж они делись? Люди?

– Исчезли. Уничтожили сами себя, – встрял здоровяк – мурена.– Они постоянно делились на группы. По цвету кожи, по форме ушей, по национальности, вере, социальному статусу и всяким, так называемым, убеждениям. Очередное разделение стало для них роковым.

– Но что они не поделили последний раз?

– Кто их знает… Мы в ту пору влачили жалкое, дикарское существование. Архивы же весьма противоречивы, – вступил в разговор «седоглазый».

– Ещё вопрос, – не совсем удовлетворённый их ответами, произнёс я.– Мы получили странное сообщение. Словно отрывок из летописи. И там говорится, как раз, о людях. Вот оно…

И я зачитал рыбам полученное «радио». Воцарилось молчание. Мы терпеливо ждали ответа, но его не последовало. Потому что рыбы, переглянувшись, встали, вслед за «седоглазым» отвесили нам церемонные поклоны и двинулись к дверям. Мы не знали, что и подумать.

– Господа! – выкрикнул я вдогонку, но никто, за исключением нашего утреннего знакомца Уа, не обратил на это внимания. Он чуть притормозил, бросил на своих косой взгляд и, схватив меня за рукав, быстро прошептал:

– Улетайте! Ради всего святого! Иначе – нам несдобровать!

И торопливо двинулся прочь.

После ухода гостей мы ещё некоторое время совещались, но решения так и не приняли. И, отложив всё на завтра, пошли спать.

В результате меня всю ночь мучили кошмары. Снилось, что нас захватили рыбы и тащат на костёр, чтобы сжарить. При этом они плясали вокруг пламени ритуальный танец и кричали, что давно пора восстановить справедливость и отомстить людям, которые много тысяч лет питались рыбой без зазрения совести. «Возмездие!» – кричали они, застывая в угрожающих позах, закатывая в экстазе глаза и расправляя зловещие острые шипы спинных плавников… В общем, было чертовски жутко.

Когда я проснулся, то сразу вспомнил вчерашнюю встречу с послами. Почему они так неожиданно ушли? Чем их встревожило, а может, и напугало, зачитанное мною странное сообщение? Те же немые вопросы я разглядел в глазах моих подчинённых.

– Я думаю, что наш долг – во всём разобраться, – сказал Кенг.– Вдруг тут кому-нибудь нужна наша помощь. А мы, как трусы, всё бросим и убежим.

– Я тоже так думаю, – произнёс Рассел.

– И я, – вставил Мбану.

– Ладно, – подытожил я, – остаёмся.

– Браво, капитан! – вскричала команда, – мы верили в вас!

Мне аплодировали стоя…

*

«Я, Иван Кострома, астронавигатор 1 класса и, Божьей милостью, капитан

«Виктории», данной мне властью постановляю: мы остаёмся на С-альфа-4 до тех пор, пока не выясним всё до конца, и пока Господь благоволит нам. И нас бережёт».

Такую полушутливую запись я вывел в бортовом журнале на следующее утро. Вода очень напоминала Землю, и смена дня и ночи соответствовала нашему жизненному ритму.

Мы стартовали и, пару раз облетев вокруг планеты, совершили вылазку в другом месте. Как нам показалось, в более глухом. Там не было скал, покрытых зеленью и полупрозрачных белых шаров, безмолвно парящих в воздухе. Только жёлтая земля. И ничего более.

«Виктория» зависла на высоте трёх километров от поверхности, а мы собрались на совет. Вопросов к обитателям Воды у нас накопилось превеликое множество. Например, о тех же белых шарах. И о том, как, всё-таки исчезли люди. Да и самих людей найти б не мешало…

Но тут мы получили ещё одно «радио». Видимо, наше перемещение не прошло незамеченным. Кто-то знал, что мы здесь.

Я взял протянутую пластинку и прочитал: «Помогите! Я – человек! Мне нужно встретиться с вами!»

– Ага! – воскликнул Кенг, – я же говорил!

– А вдруг это ловушка? – тут же усомнился Фернандес.

– На борт его не пустим. Кто-то должен пойти вниз, – решил я.

– Я пойду, – сразу же откликнулся Ли.

– И я, – подхватил Джон.

– Пойдём вместе, – вымолвил я, обуреваемый сомнениями. Но я – капитан, а значит, должен быть впереди. Не мог же я показать, что испугался.

Спустя полчаса мы стояли на скале, покрытой чахлой буроватой травкой и оглядывались по сторонам. Ожидание вышло недолгим. Из пещеры, расположенной неподалёку, показалась голова человека. Несколько мгновений он пугливо озирался, а потом, приметив нас, вылез из норы и торопливо засеменил к нам.

Подойдя и, видимо не зная, как поступить, он отвесил подобие средневекового поклона, а после, явно робея, проговорил:

– Меня зовут Роман Петрович. Это я слал вам письма. В надежде…

Мы пожали ему руку и назвали наши имена.

– О, вы – русский, – сказал он мне, а когда я кивнул, прибавил, доверительно глядя в глаза:– я, знаете ли, тоже.

– Отлично, – ответил я, решив все расспросы отложить на «потом». И, желая его подбодрить, похлопал по плечу.

Но Роман не отреагировал, а потупился и замолчал.

– Ну же, старина, – как можно мягче и вкрадчивей произнёс я, – смелее! Поведайте нам всё без утайки. Расскажите, что случилось. А то мы теряемся в загадках. И мы вам поможем.

– Мы многое сделали, – со вздохом, промямлил, наконец, Роман. – Мы строили, благоустраивали и… – он замялся.– А природа постоянно противоборствовала. И чем больше мы переделывали…

– Уничтожали, – буркнул Ли.

– Ну, по сути, да – уничтожали. И чем больше мы… э… тем больше становилось препятствий. А ещё реки… Они как бы жили сами по себе. И не хотели меняться. И тогда один учёный… его звали… да, впрочем, неважно… Так вот, он предложил слегка изменить генетику человека, чтобы не было нужды приспосабливать к себе реки, а, чтобы, наоборот, человек, как бы слился с окружающим миром. В частности, с реками. Вот тут всё и началось… Точнее: закончилось.

Роман замолчал; мы увидели слёзы на его глазах.

– И что началось? – поинтересовался Рассел.

– Одни страны начали перестройку организма, другие – нет. И люди окончательно перестали понимать друг друга. И началась война. Те, кто выжил, а их было немного, под действием радиации совсем забыли следовать обычаям человека. То есть внешне мы, вроде бы, люди, а внутри!.. Мы не можем даже нормально размножаться. И белые шары, что вы видели – это место, где развивается зародыш. До тех пор пока не вылупится… то есть, не родится.

– Ужас какой! – покачал головой Кеннет.

– Да, ужас, – охотно согласился Роман.– А после младенца пересаживают в бутоны. Ну, красные такие, большие. Как цветы… На сохранение…

Мы, не сговариваясь, вздохнули, покивали. Я потёр подбородок. Легоста— макушку. Доктор потеребил мочку уха.

– Да, дела… – протянул я, и чуть, для приличия помолчав, продолжил:– А почему, вернее, откуда тут, за миллионы световых лет от нас – точно такие же люди, как и мы?

– Как почему? – удивился Роман, искренне обрадовавшись перемене разговора.– А вы, что, не в курсе? У людей всегда так. Где бы они не жили. Вы что, не посещали другие миры? Да нет же… Ведь вы у нас. Почему же не знаете?

Мы переглянулись, а водянин, оценив глубину нашего невежества, продолжил:

– Сколько мы не путешествовали по вселенной, везде находили таких же людей, как и мы. Это – закон природы. А вы, простите, что: не встречались с людьми? На других планетах? – Нет, – промолвил я, несколько колеблясь, – сомневаясь в том, что словам аборигена можно верить

– Вам, наверное, не везло, – грустно сказал водянин.– Очевидно там, куда вы прилетали, эпоха людей или уже закончилась или ещё не начиналась. А те, кто там обитал либо не знали, либо не хотели говорить. Да и здесь вы захватили нас на самом краю. Мы ведь чудом остались. Мы, так сказать, «постскриптум». Наш период уже прошёл.

– А раньше? – не преминул поинтересоваться я.

– О, тут были города и страны. Всё, как положено. Москва, Париж… Россия, Америка, Франция, Китай… Да вы и сами знаете. Но теперь всё рухнуло.

– Как печально, – проговорил Рассел.

– Невероятно печально, – подхватил водянин.– Но вы же нам поможете?

Он с надеждой заглянул мне в глаза.

– А как? – спросил я.

– Ну, тут я вам не советчик… Это вы летаете за миллионы световых лет. Значит ваша цивилизация на гребне. Вам, как говорится, и карты в руки.

– Уничтожить рыб я не могу, – задумчиво произнёс я, – это антигуманно.

– Анти… что? – переспросил Роман.

– Я хотел сказать: противоречит человеческой этике и представлениям о добре и зле.

– Хорошо, – с некоторым сожалением согласился водянин. – Уничтожать кого-либо – это… действительно не согласуется с тем, что человек привык считать правильным. Но… Решайте сами. Мы не вправе требовать, а можем только просить.

– Вы бы хотели привести в соответствие с природными законами свою генетику? – спросил я.

– Может быть… Наверное… – протянул Роман.

– У нас есть специалист по генной инженерии и клонированию. Превратитесь в полноценных людей. А там, скорее всего, сами додумаетесь, как обойти рыб на очередном витке развития.

– Сами? – с сомнением произнёс абориген. Эта мысль явно поставила его в тупик. – Сами? – повторил он и почесал в затылке.

Мы смотрели на него, ничего не говоря, лишь ожидая, когда он созреет. Я видел: моя мысль одобрена представителями команды. И гордился.

– Чёрт возьми… – наконец вымолвил водянин.– А сможем?

– Но вы же люди! – воскликнул Рассел.

– Люди! – словно проснувшись, проговорил Роман. – Попробуем. Давайте!

И дело завертелось. За неделю мы облетели Воду, работая не покладая рук. Нынешнее поколение уже было обречено, но мы трудились во имя будущего. Под руководством и при непосредственном участии Рассела, мы провели около полутысячи операций. И девяносто процентов из них должны были дать положительный эффект. Так люди Воды получили второй шанс.

Рыбы, естественно, прознали о наших действиях. Но, охваченные замешательством и противоречиями, никак не вмешивались в происходящее.

Однажды на связь с нами вышел Уа. «Я знал, – писал он, – что владычество рыб на Воде недолговечно. Нам суждено вновь уйти в глубь рек и озёр, морей и океанов. А поверхность вернуть людям – законным владельцам суши. Что ж… Там, под толщей вод, мы построим наши новые города и постараемся не конфликтовать со старой расой, возрождённой из небытия. Жаль, что у нас не вышло. Прощайте!»

Мы двигались по планете методично и размеренно, стараясь как можно лучше выполнить свою задачу. Думается, это нам удалось.

Как-то раз нас попытались атаковать. Воинственный конгломерат ершей выпустил по «Виктории» ракету, но мы сдержались. Единственно, поставили защитный экран и ощетинились пушками, продемонстрировав наш немалый потенциал. На этом всё и закончилось.

Когда же наш труд был завершён, мы вновь встретились с Романом. Он так и сиял.

– Спасибо, спасибо вам, – восклицал он, пожимая нам руки. – Прилетайте ещё. Всегда на Воде будете как дома!

– Конечно, – сказал я.

– Обязательно, – произнёс Люк.

– Может быть, – проговорил Фернандес.

И через несколько минут, стартовавшая «Виктория» уже уходила за пределы Воды. Или С-альфа-4, как она называлась в «Звёздном каталоге».

Мы не договаривались о нашем дальнейшем пути. Но я решил, что наша следующая остановка – Земля. Я чувствовал – родная планета ждёт нас. Мы ей нужны. Ведь там – на краю галактики – древнюю людскую колыбель захватили коварные бездушные минералы. А мы, команда «Виктории», являлись лишь беглецами, жалкими осколками давно уставшего от беспрестанных побед человечества. И позорно бежали, не имея перед собой иной цели, кроме спасения собственной шкуры.

Но теперь мы возвращались. Сплочённые как никогда. Отважные до безрассудства.

Мы не хотели, чтобы нас воспринимали, как забавный и совсем необязательный постскриптум. И верили, что именно нам предначертано вступить с камнями в борьбу, и вернуть свой утраченный мир. Для себя и наших потомков. И всего человечества.

Мы неслись среди звёзд и знали, что это нам по плечу. Потому что мы – люди. А это значит, что среди наших достоинств есть (и вечно будет!), такая штука, как человеческая гордость.

2009

Сказки, не рассказанные на ночь

Я – Гелла. Зря Мастер всем рассказал, что я зеленокожая. Это не правда, на самом деле, я – вечно молода и бела, словно прибой на рассвете. Стареть не в моих привычках, а единственный мой недостаток в том, что я не отбрасываю тени. Но – что с этим поделать? Я ж – сама тень. А лишь свет может отражаться… Так что Мастер, скажем так, погорячился. Хотя, я на него не в обиде. Он тогда был рассержен на меня. Ну, не захотела я лететь с ним. И с мессиром, и с прочими… Я в то время озаботилась совсем другими делами. И даже мессиру не удалось меня урезонить… Впрочем – всё пустяки…

Ночью я растворяюсь в сумраке, а утром – снова жива. А как только просыпаюсь – перво-наперво открываю окно и выглядываю во двор. На мне длинное очень тёмное синее платье, длинные перчатки из шкурки змеи, широкополая шляпа. Иногда – очень редко – что-то ещё, например, узкие бардовые (почти багровые), сапоги. Однако – должна сознаться – я не люблю одежду. Ведь она мешает чувствовать ветер. И дождь, и тепло, и… Она нужна мне единственно как защита от солнца.

За окном собираются мои слушатели. Они всегда там. Изо дня в день. Из года в год. Из вечности в вечность. Вот и сегодня – всё, как всегда. Уже все на месте – трое пушистых котят из деревни, молодой и серьёзный лис, живущий в дубраве, что напротив моего дома, пригоршня прошлогодних желудей, сосчитать которые я никогда не могу – надеюсь, когда-нибудь из них выйдут замечательные кряжистые дубки, старый потрёпанный веник, разбитый кувшин да огромный, ржавеющий подле забора, двуручный меч, забытый каким-то рыцарем.

Я оглядываю всех, киваю им и говорю:

– Итак, слушайте. Я начинаю…

*

– Давным-давно жил-был один учёный. То ли алхимик, то ли физик…

– Алфизик? – перебил один из котят.

– Нет, просто физик.

– А «Ал» – это имя? – тут же встрял другой. – Как у Капоне?

– Нет, это не имя. – Я очень терпелива. – И это – неважно… И задумался он как-то о вечности и пустоте, об атомах и фотонах. Да ещё – о времени. Очень смущало его то, что люди всегда делят время на части. У них всё – когда-то. Или в прошлом, или в будущем. Или сейчас. Причём, с первым и вторым всё понятно. Они равны друг другу, как лучи, полупрямые. И нет у прошлого начала, а у будущего конца. Но – настоящее?! Есть ли этот миг, который посредине? Или это только граница? Черта? Горизонт?.. И построил он тогда машину времени. Но не такую, чтоб путешествовать по царству Кроноса взад и вперёд. А чтобы проникнуть в самую глубину секунд и почувствовать, увидеть, пощупать самое мелкое мгновенье, какое только бывает на свете.

И отправился в путь. Всё глубже и глубже. Словно жук, который оступился и проваливается в дупло, не зная: а будет ли предел этой бездне?.. Или его падение бесконечно? Так и наш учёный всё падал и падал… Сотая доля секунды, тысячная, миллионная, миллиардная… Везде его встречали свет, и тьма, и жизнь, и смерть. И всюду что-то происходило. Жили люди, которые любили, искали и верили; и падал снег, и глядело на землю солнце. А он плыл и плыл. Люди провожали его взглядами, улыбались и махали вслед. Сколько это продолжалось – неведомо никому. И тогда это ему наскучило, и он повернул назад.

Он вернулся, так и не отыскав того кусочка времени, который бы он мог бы назвать самым малым, который он мог бы схватить и подержать в руках…

Я умолкла.

– И это – всё?..– разочарованно протянул Старый Веник.

– Нет, конечно, – сказала я. – Он не нашёл того, что искал, но он понял, что стоит жить. И надо ценить то, что сейчас. И тогда он бросил свою алхимию и стал просто жить. Он даже женился. И у них были дети, много детей. А ещё – сад и музыка. А по вечерам он писал стихи, а его жена рисовала картины. И они, смеясь, показывали их друг другу. И радовались тому, что у них есть… Но!.. Самое главное, что он понял: человеческая жизнь – это и есть настоящее. Потому что она неподдельна! А так как в нём есть часть его родителей, а в его детях – часть его самого и, при этом, опять-таки, его родителей и родителей их родителей и их дедов и прадедов… То, значит, настоящее продолжается. И нет прошлого. И будущего. А есть только одно огромное, бесконечное настоящее…

– Это грустная сказка, – просипел Ржавый Меч.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что он не осуществил то, что задумал. Его мечта осталась нереализованной… Вот, когда Галахэд ускакал за Святым Граалем… Он тоже ни черта не нашёл, но как он был разочарован!..

– Но он понял, что стоит жить, – возразила я. – Может, и Галахэд в конце концов это понял…

Меч чуть задумался, а потом быстро проговорил:

– Но всё равно!.. И к тому ж… У меня другое мнение!

– Ладно, – сказала я примирительно. – Говори…

– Я думаю, что никакого Сейчас нет! Ты пробовала рисовать акварелью? Помнишь как ведут себя краски на границе цветов? Они смешиваются. Так и прошлое смешивается с будущим. А настоящее – не более, чем смешение красок, смешение цветов… забыл… как это…

– Диффузия, – немедля подсказал Веник. Он жил раньше на кухне, а там, как известно, чего только не понаслушаешься, чего только не узнаешь…

– Возможно, – согласилась я, – возможно… А, возможно, верны оба варианта. Это ж время – а она штука непростая.

– Ты права, Гелла, – буркнул Веник, – время – это тебе не примус. Его, сидя на люстре, не починишь…

– Тогда попробую рассказать вам другую сказку. Что-нибудь весёлое…

И я начала…

*

– В некотором царстве, в некотором государстве жил-был один народ. И была у них королева. А ещё – придворные и фавориты, и рабочие, и строители, и солдаты. Всё, как в любой стране.

И среди всех прочих жили там трое ребят. Две девочки и мальчик. Мальчик, которого звали Мра, хотел стать военным, а девочки – Вей и Ура – ссорились, так как одна из них хотела стать актрисой, а другая великим химиком.

Потом, как водится, начали они взрослеть. Мра подал документы в военное училище, но… его туда не приняли, даже прогнали… И он начал служить при дворе императрицы. А Вей и Ура тоже никак не могли обрести своё призвание. Нигде не могли они выучиться своему ремеслу – на актрису и химика – и им целый день приходилось (чтобы заработать себе на хлеб), таскать тяжести, а иногда ухаживать за детьми. Особенно страдала от этого впечатлительная Вей. Нет, она ничего не имела против своей повседневной работы… Кто-то же должен ухаживать за младшими!.. Да и возить – носить тоже кому-то нужно, но… Но ведь она жаждала выступать на сцене! Петь, танцевать. Чтобы все восхищались ей, видя, как она мила и грациозна…

По вечерам она приходила домой. И пела, и танцевала. И танцевала, и пела… До самого утра. Но с рассветом её мечта рассыпалась, словно карточный домик. И ей снова приходилось идти на работу. И так каждый день… И никак она не могла вырваться из заколдованного круга… Как и Мра. И как её подруга Ура. И как многие другие…

Всё это происходило в царстве муравьёв. В большом муравейнике в самом центре нашего леса…

Я посмотрела на Лиса. А он поднял на меня свой грустный взор и протявкал:

– У тебя не получаются весёлые сказки.

– Но это ещё не всё, – сказала я.– Дальше было вот что: Вей ушла из дома на самую окраину леса и стала певицей. Она выступала перед другими обитателями трав и цветов. А через некоторое время позвала к себе Уру. И та начала брать уроки любимой химии. А когда выросла, открыла множество законов. И элементов. А потом и другие муравьи начали приходить к ним. И Мра тоже. Он основал свою армию. И даже выбился, в конце концов, в генералы. И все вместе они образовали свою колонию, построили города, а затем целую страну. И пели и танцевали, и работали, и учились, и любили. И страдали. И всё у них было так, как они задумали. И всё к чему стремились начало сбываться… Они сумели победить предопределение, стать выше судьбы. И сделали всё то, что и людям-то удаётся не всегда. Вот, теперь всё…

Я умолкла. Молчали и другие.

– Выкрутилась, – проскрипел, наконец, Двуручный Меч..

– Ничего я не выкрутилась, – ответила я, – всё и в самом деле – так. Я старше тебя, так что – не спорь. Можете пойти и посмотреть. До сих пор эти муравьи живут и здравствуют на Северной Поляне.

– Это хорошая сказка, – промяукал один из котят.– Можешь считать, что ты нас уговорила. У неё хороший конец. Поэтому она похожа на сказку. Они должны быть такими. А теперь расскажи нам что-нибудь ещё.

– Конечно, – кивнув, промолвила я, – только это будет последняя на сегодня. А то мне нужно похлопотать по дому. День скоротечен… А дел всяких…

– Ну, тогда рассказывай быстрей, – закричали наперебой жёлуди, – не отвлекайся!

И я…

*

– Однажды, давным-давно, а может, недавно, это уж как посмотреть… жили-были, честно сказать, не знаю где, какие-то… люди…

Разбитый Кувшин поглядел на меня недоверчиво.

– А может, и не люди вовсе, – тут же сказала я.– Какая разница? И жили они себе, не тужили. Развивались, что-то строили – разные там башни, храмы, пирамиды и много – много чего… всякого разного. И, конечно, развивали науку и технику. И философию. Случались у них иной раз войны, но довольно редко. Большей частью, всё у них было тихо и мирно.

Очень гордились они тем, что природа сотворила их круглыми, как мячики. «Всё самое совершенное, – говорили они, – например, капля, зависшая в невесомости, – имеет форму шара, круга, спирали. Следовательно, мы – высшая форма материи. А всё остальное – ошибка, опечатка в генетическом коде. Только мы – идеальны, ибо всё в нас целесообразно и соответствует золотому сечению».

Конец ознакомительного фрагмента.