Глава 4
После этой встречи Флоры с ужасным сэром Френсисом Варни, обстоятельства, в которых оказались она и те, кто был ей дорог, требовали того, чтобы она их хорошенько обдумала, однако способность мыслить долго к ней не возвращалась.
Все неприятности, все, какие только могли разрушить спокойствие, вероятно, произошли с этой семьей. Как в Макбет, их беды пришли в самом деле батальонами, и теперь, когда безмятежность в их доме была уничтожена, мелкие несчастья и раздражения, которые во время безмятежности их не тревожили, сейчас стали гигантскими, и добавились к их затруднительному положению.
Стали возникать беспокойства по поводу маленького дохода, потому что спокойно экономить можно было только в условиях удовлетворенности души, которую может произвести только гармония обстоятельств. Хотя раньше, когда в доме были счастье, здоровье и мир, на это никто не обращал внимания.
Сейчас нельзя было предположить, чтобы бедная миссис Баннерворт, как это было раньше, когда ее разум был свободен от волнений, занималась обычными домашними делами, которые создают комфорт в семье. Расстроенная положением своей дочери и смущенная последовательностью мучительных событий, которые произошли за такой короткий период, она не вела активную жизнь.
Прислуга в испуге убегала из поместья Баннервортов, не желая оставаться под одной крышей с семьей, которую посещает такое страшное существо как вампир.
Среди тех, кто занимает позиции прислуги, безусловно можно найти и таких, которые, несмотря на то, что они понимают и чувствуют все, что происходит, и в горе сочувственно остались бы с семьей, которую они знали и в более счастливые времена.
Но иметь в доме таких как они Баннервортам не посчастливилось, эгоизм делал свое дело, и в конце концов они остались одни. Вряд ли кто-то решился бы пойти работать в такое место без сильного стимула, который, однако, Баннерворты предложить не могли.
Итак, все сложилось очень жестоко: в то самое время, когда им была нужна помощь и сочувствие, эта несчастная семья стала почти изолирована; и было абсолютно ясно, что для них было почти невозможно продолжать жить в поместье с комфортом и пользой для себя.
Исчезновение Чарльза Голланда больше не вызывало склонности считать что он совершил предательство. В конце концов каждый из них и все они поняли, что они не могут противостоять морю проблем, которое окружало их.
Читатель тоже не ошибется, если заметит, что этой семье была присуща гордая независимость, которая не позволяла им жить на чужую помощь; хотя они чувствовали, и не ошибались, что, когда Адмирал Белл, в своей искренней манере, предлагал им финансовую помощь, – это было не пустыми словами, они с обидчивостью отказывались, и спрашивали друг друга: зачем начинать зависимую жизнь, когда и у независимой-то неясные перспективы.
Тем не менее, благородная уверенность Флоры в своем любовнике, которая вызывала уверенность и в братьях, иногда внушала им чувство вероятности того, что они ошиблись; и что Чарльз Голланд, подверженный какому-то внезапному импульсу, представляя свое будущее, увидел, что он в опасности и уехал из поместья, и что он на самом деле писал письма, приписываемые ему.
Мы повторяем, что они сомневались только иногда, потому что их реальные мысли и желания были другими, хотя у мистера Маршдела, которого они могли понять, имелись свои сомнения, и они не могли не признать, что он мог смотреть на вещи спокойнее и более беспристрастно, чем они.
Фактически, сомнение, с которым он говорил с ними по этому вопросу, убеждало их в его колебаниях, потому что они объясняли его колебание страхом того, что им будет причинена боль, или будут задеты предрассудки адмирала Белла, с которым он уже разговаривал тоном, близким к перебранке.
Визит Генри к мистеру Чиллингворту не принес никаких результатов, кроме предположений. Все, что этот джентльмен мог сделать, – было выразить готовность направиться по их просьбе куда угодно, вместо того, чтобы предложить какой-то план действий в обстоятельствах, которые он не мог оценить так как они, те, кто были в этом месте и были свидетелями тех событий.
А сейчас мы предполагаем, что читатель готов заглянуть вместе с нами в одну из главных комнат замка Баннервортов. Вечер, несколько свечей отбрасывают слабый свет на просторное, некогда красивое помещение. На торжественном совещании собралась вся семья. А также адмирал, мистер Чиллингворт, Маршдел, и еще зашел Джек Прингл, с согласия своего начальника, но с видом, как будто у него было полное право присутствовать здесь.
Поводом для собрания был рассказ Флоры о странном и очень интересном интервью с вампиром. Детали этого интервью произвели глубокое воздействие на всю семью.
Флора на собрании уже выглядела лучше, спокойнее и была более собранной, чем несколько прошедших дней.
Нет сомнений, что беседа, которая была у нее с Варни в летнем-домике в саду рассеяла массу воображаемых страхов, которыми она его окружала, хотя она полностью убедила ее, что он и только он был тем страшным существом, которое причинило столько горя. Тот разговор показал ей, что в нем есть что-то человеческое, и что не было опасности в том, что за ней охотилось такое ужасное создание.
Такое чувство как это, было, естественно, источником глубокого утешения. И более твердым голосом, с большей жизнерадостностью, она еще раз в деталях описала подробности этого разговора всем, кто собрался, сделав вывод, сказав:
– И это дало мне надежду на более счастливые дни. Если бы это было обманом, то счастливым. И сейчас эта пугающая вуаль тайны висит над судьбой Чарльза Голланда, с какой радостью бы я сказала адью этому месту, и всему, что сделало его ужасным. Я почти жалею сэра Френсиса Варни вместо того, чтобы обвинять его.
– Возможно это правильно, – сказал Генри, – до определенных пределов, сестра; но мы никогда не простим того горя, которое он принес нам. Это не так легко – вынудить нас уехать из нашего старого и очень любимого дома, даже если бегство освободит нас от его преследований.
– Но мой молодой друг, – сказал Маршдел, – ты должен вспомнить, что многие люди вынуждены постоянно бежать от зла, которое далеко от того зла, с которым мы столкнулись здесь. Это то, что даст облегчение страдания, если мы не можем полностью от него избавиться.
– Это правильное утверждение, – сказал мистер Чиллингворт, – до определенных пределов, потому что оно многого не принимает в расчет и поэтому не совсем мне нравится.
– Почему, сэр?
– Почему вы уверены, что уехать из поместья Баннервортов – это гораздо меньшее зло, чем остаться в поместье Баннервортов, и быть в опасности того, что за нами охотится вампир. При этом принимается без доказательств предположение о существовании вампиров, во что я никогда не поверю, я повторяю, снова и снова, это противоречит науке, философии и всем законам природы.
– Факты – упрямая вещь, – сказал Маршдэл.
– Несомненно, – заметил мистер Чиллингворт.
– Хорошо, сэр; а здесь как раз мы имеем факт вампира.
– Предполагаемый факт. Одна ласточка не значит лета, мистер Маршдел.
– Это напрасная трата времени, – сказал Генри, – конечно, количество доказательств, достаточное, чтобы убедить одного человека, является недостаточным, чтобы убедить другого. Вопрос в том, что нам делать?
Все взгляды повернулись к Флоре, как будто этот вопрос был особо адресован ей, и ей нужно было, больше чем кому-то другому, ответить на него. Она так и сделала: твердым, четким голосом она сказала:
– Я узнаю судьбу Чарльза Голланда и тогда покину поместье.
– Судьбу Чарльза Голланда! – сказал Маршдел. – Зачем? Разве что если этот джентльмен не захочет общаться на эту интересную тему. Мы можем узнавать его судьбу долго. Я знаю, что это не романтично подвергать сомнению то, что он не писал три письма, найденные на его туалетном столике, и то, что он потом сбежал. Но по-моему, это очень просто принимается за факт. Мне сейчас легче говорить, чем это было раньше, потому что я сейчас накануне своего отъезда. У меня нет никакого желания оставаться здесь, и вызывать разлад в семье, или ссориться из-за чьих-то предрассудков. – Он посмотрел на адмирала Белла. – Я покидаю этот дом сегодня же.
– Ты презренный бестолковый подлец, – сказал адмирал, – чем раньше ты уберешься, тем лучше. Почему ты, плохо выглядящий мерзавец, что ты имеешь в виду? Я думал мы все уладили.
– Я ожидал эту брань, – сказал Маршдел.
– Ты ожидал ее? – сказал адмирал выхватив чернильницу и бросив ею в Маршдела. Чернильница сильно ударила его по подбородку и расплескала свое содержимое на его груди. – Сейчас я тебя удовлетворю, ты, подлец. Провалиться мне на этом месте, если ты не второй Джонс, топящий корабль. Пусть трясется мой шпангоут, если я не скажу сейчас кое-что крепкое.
– Я действительно, – сказал Генри, – должен возразить, адмирал Белл, против такого поведения.
– Возражай и пошел вон.
– Мистер Маршдел возможно прав, сэр, или он может быть неправ, это его мнение.
– О, не обращайте внимания, – сказал Маршдел, – я смотрю на этого старого морского хулигана как на что-то среднее между дураком и сумасшедшим. Если бы он был помоложе, я бы его публично высек. Но пока я всего лишь живу надеждой сдать его в какую-нибудь комфортную психушку.
– Меня в психушку! – закричал адмирал. – Джек, ты слышал это?
– Да, да, сэр.
– Прощайте все, – сказал Маршдел, – всего наилучшего этой семье. Я не могу оставаться под этой крышей, чтобы меня так оскорбляли.
– Хорошее избавление, – кричал адмирал. – Я лучше проплыву вокруг света на корабле, полном вампиров, чем с таким мошенником и подлецом как ты. Убирайся вон, ты хуже чем юрист.
– Нет, нет, – кричали все, – мистер Маршдел, останьтесь.
– Останьтесь, останьтесь, – кричал Джордж и миссис Баннерворт.
Миссис Баннерворт тоже кричала останьтесь, но в этот момент Флора встала и четким голосом сказала:
– Нет, пусть уходит, он сомневается в Чарльзе Голланде. Пусть уходят все, кто сомневаются в Чарльзе Голланде. Мистер Маршдел, да простят вас Небеса за ту несправедливость, которую вы сейчас делаете. Мы, возможно, больше никогда не встретимся. Прощайте, сэр!
Эти слова были произнесены таким решительным тоном, что никто не возразил им. Маршдел странным образом осмотрел семейный круг и через мгновенье ушел.
– Ура! – закричал Джек Прингл. – Хорошо сработано.
Генри выглядел, скорее, обиженным, чего адмирал, однако, не мог видеть, и в беспечной манере, в какой он обычно говорил, старик обратился к нему:
– Послушайте вы, мистер Генри Баннерворт, вы не в восторге от меня, и зная это я не думаю, что останусь здесь, чтобы у вас были со мной проблемы. Что касается вашего друга, который только что вас покинул, он бы сделал это рано или поздно в любом случае, я говорю вам, ничего хорошего в этом парне нет. Вы думаете, что путешествуя по морям и океанам в течение шестидесяти лет я не научился определять: честный человек или нет? Но не берите в голову, я собираюсь поехать поискать своего племянника, а вы поступайте как знаете.
– Только Небеса знают, адмирал Белл, – сказал Генри, – кто прав, кто не прав. Я очень сожалею, что вы повздорили с мистером Маршделом, но что сделано, то сделано.
– Не покидайте нас, – сказала Флора, – позвольте мне попросить вас, адмирал Белл, не покидать нас; ради меня останьтесь здесь, потому что с вами я могу непринужденно и доверительно беседовать о Чарльзе, в то время как я не могу этого делать ни с кем другим. Вы знаете его хорошо и уверены в нем, а другие – нет. Я умоляю вас, поэтому, остаться с нами.
– Только при одном условии, – сказал адмирал.
– Назовите его, назовите его!
– Вы планируете сдавать поместье?
– Да, да.
– Тогда сдайте его мне, и позвольте мне заплатить за несколько лет вперед. Если вы этого не сделаете, хрен я здесь останусь еще хоть одну ночь. Мы должны совершить эту сделку немедленно, и вы должны оставаться здесь как мои гости пока не соберетесь еще куда-нибудь. Вот мои условия. Скажите да, и все будет в порядке, скажите нет, и я вылечу отсюда как круглое ядро из пушки. Будь я проклят если так не будет, скажи, Джек?
– Да, да, сэр.
После этого экстраординарного предложения последовала пауза и наконец они заговорили, сказав:
– Адмирал Белл, ваше великодушное предложение и чувства, которые продиктовали его, слишком очевидны для нас, чтобы притворяться, что мы их не понимаем. Ваши действия, адмирал…
– О, да хрен с ними, с моими действиями! Что вам до них? Слушай меня, я являюсь капитаном этого дома, дурак! Я вас всех приглашаю на обед, на ужин, и на все приемы пищи. Миссис Баннерворт, вы похвалите меня за то, что я, старый дурак, ничего не понимающий в семейных делах, буду покупать то, что хочу для себя и для своих гостей? Вот деньги, мэм. Пойдем, Джек, осмотрим наш новый дом. Что ты думаешь о нем?
– Нужна обшивка, сэр, кое-где.
– Правильно, но тем не менее он подойдет нам, нам здесь будет уютно, ты понимаешь. Пойдем.
– Да, да, сэр.
И адмирал с Джеком вышли, оставив двадцатифунтовую банкноту на коленях у миссис Баннерворт.