Юрий Лопотецкий
Расщепление горизонта
– Осторожно возьмитесь правой рукой за правую ягодицу; левой рукой – за левую; нагнитесь параллельно полу и после этого – медленно раздвиньте ягодицы в противоположные от отверстия стороны.
– Простите?
– Для особо одаренных повторяю. Осторожно возьмитесь правой рукой за правую ягодицу; левой рукой – за левую; нагнитесь параллельно полу и только после этого – медленно раздвиньте ягодицы в противоположные от отверстия стороны. Сделали?
– Простите – нет.
– В чем проблема?
– В «противоположную» от какого отверстия?
– Вы ненормальный?
– А вы?
Врач, заинтригованный необычным поведением, очнулся. Озадаченно прервал рутину раз и навсегда заведенного ритуала. Осоловело вылупил недоуменные глазки, оторвавшись от гроссбуха со списком болезных. Сидя – как обычно – спиной к раскоряченному пациенту, он даже соизволил развернуться вполоборота в порыве сильнейшего изумления. Однако то, что он обнаружил, повергло его в еще большее удивление. Практически – в шок. Челюсть отвисла, очки медленно полезли на лоб. Оригинал? Или кретин?
– Больной, вы что…
– Кто вам сказал? – пациент, выглядывая из-за увесистой задницы, прервал врача на полуслове.
– Что сказал?
– Что я – больной.
– Ну как же…
– Послушайте, уважаемый. Я нахожусь на первичном осмотре. О том, болен я или нет, может сделать заключение лишь компетентная комиссия. Но не сейчас, а только после окончания тщательного осмотра всеми специалистами клиники. Вы согласны?
– Хм… Пожалуй.
– Не кажется ли вам, что называть меня больным допустимо только в том исключительном случае, если как минимум один специалист из всей представительной комиссии найдет у меня недопустимые отклонения от нормы?
– Да… Пожалуй.
– Считаете ли вы, что все сказанное выше – звучит вполне логично?
– Да…
– Тогда на каком основании вы только что назвали меня больным, а несколько ранее высказали скороспелое предположение, что я – ненормальный?
– Приношу свои извинения.
– Принято. Но впредь, уважаемый, вы – обязуетесь не называть меня больным.
– Хорошо. Но и вы поймите меня правильно…
– Будьте уверены: уж вас-то я пойму правильно! Итак, внимательно слушаю!
– Согласитесь, боль…
– Простите?
– Э… товарищ…
– Ну?
– Что я, по-вашему, должен думать, наблюдая, как вы, согнувшись, недвусмысленно пытаетесь раздвинуть ягодицы через ткань брюк?
– А что я, по-вашему, должен был делать?
– Как то есть что? Вы должны снять брюки и трусики – если они у вас есть, и лишь затем раздвигать ягодицы руками!
– Вроде бы логично. Но это, доктор, ложная логика. С одной стороны, казалось бы, звучит здраво. Но давайте, уважаемый, вспомним: разве вы говорили, что я должен снять брюки и тем более – трусики, если, конечно, они у меня есть?
– Знаете что, больной…
– Что вы сказали???
– Простите… э… товарищ… Видите ли, батенька, есть вещи, которые настолько очевидны, что не требуют специальных дополнительных уточняющих пояснений…
– Да-а-а? Вы, доктор, в этом уверены? То есть вы, как адекватный человек со здравым рассудком, беретесь авторитетно утверждать, что все инструкции, когда-либо высказанные вами в этом кабинете, всегда не только логичны, но и звучат лишь в том исключительном случае, если кому-то требуются дополнительные уточняющие пояснения?
– Берусь!
– Ой ли? А скажите-ка, уважаемый… Отчего вы решили, что я должен сам догадаться снять брюки и даже – трусики, если, конечно, они у меня есть, но при этом – мне, такому чертовски догадливому, было неясно, прямо-таки невдомек, что левую ягодичку принято раздвигать левой рукой, а правую – правой???
– Ну-у-у…
– Не уходите от ответа! Извольте внятно и недвусмысленно пояснить, с какой такой стратегической целью вы настойчиво дважды(!) уточнили, что левую ягодицу раздвигать именно левой рукой, а правую – правой? Чего вы молчите? Чего вы в рот набрали? Вы полагаете, что кто-то додумается шаловливо поменять руки?
– Э-э-э…
– А может вам пришло в голову, что найдется оригинал, который изощрится раздвигать ягодички не руками, а чем-то иным? Или в природе встречаются индивидуумы, владеющие искусством раздвижения посредством усилия воли – по аналогии с экзотической практикой шевеления ушами?
– Ну-у-у…
– Уточните: для вас принципиально сначала нагнуться, а лишь затем раздвигать? Предварительно раздвинуть перед изгибом – что, опасно для здоровья?
– Не совсем понял… э-э-э… первый тезис… По поводу шаловливой смены рук.
– Извольте, я поясню. Лично вы – пробовали когда-нибудь раздвигать собственную задницу следующим специальным образом: левую половину правой рукой, а правую – левой?
– Н-н-нет…
– Мда… Вы знаете, я почему-то с самого начала был уверен, что не пробовали. Более того, бьюсь об заклад, что лично вы свое сокровище вообще никогда не раздвигали. Но при этом присвоили себе эксклюзивное право раздвигать ее другим. И, что самое омерзительное, вы еще смеете после этого давать честным людям советы, как это непотребство исполнить наиболее практичным способом…
– Знаете что, батенька!
– Знаю! Что от меня требуется?
– Снимите. Нагнитесь. Раздвиньте.
– Снял. Нагнулся. Раздвинул.
– Ну, сука, держись! – мстительно пробормотал проктолог.
Впрочем, последней фразы пациент не расслышал.
– В связи с этим у меня еще один вопрос…
– Слушаю!
– Видите ли, уважаемый… – голос пациента звучал несколько напряженно из-за крайне неудобной позы. Врач по-хозяйски шуровал в коллекторе посетителя настолько рьяно и бесцеремонно, что несчастная жертва никак не могла найти устойчивое положение: при всех стараниях пациента закрепиться более-менее прочно, все его массивное тело непрерывно раскачивалось, словно полупустой бетоновоз на мартовской гололедице. – Я, собственно, чего хотел добавить… Ай… Ого! Видите ли…
– Вижу! – проктолог-садюга мстительно вонзил по самое запястье, отчего пациент ойкнул и слетел на крутом вираже с трассы, повалив ограничительные столбики. В смысле – рухнул на колени.
– Док!!! Что ты там ищешь, мать твою???
– Истину, мой друг, истину.
– И что? Истина где-то там?
– Известное дело! Ладно, обувайтесь.
Врач, вполне удовлетворенный, вальяжным жестом сдергивает перчатки, и, с довольной улыбкой, швыряет их в урну:
– Ну, батенька, о чем вы хотели спросить? Хотели, но так долго стеснялись?
– Стеснялся??? Изумительно… Откуда, по-вашему, я мог догадаться, что мне предварительно следует спустить подштанники?
– Здрасьте! Вы к кому пришли?
– На двери написано «Проктолог».
– А вы, типа, не знаете, какие запчасти проверяют у проктолога?
– А вы, типа, предполагаете, что обычный человек владеет вашей изуверской терминологией? Откуда я, неискушенный обыватель, должен знать, что означает сей кошмарный термин?
– Ха-ха-ха! Вы что, ненормальный?
– Стоп! Это мы уже обсуждали!
Врач, еще не так давно находившийся на пике триумфа, мгновенно сник. Только что он, отнюдь не глупый человек, понял, что «обломать» больного у него не получилось. Напротив – с какой-то невероятной тоской, он вдруг отчетливо осознал, что попал в цепкие лапы демагога. И что, скорее всего, здесь и сейчас начнут обламывать его самого. Иметь, как последнюю… Методично. Напористо. Творчески. С огоньком. Однако будучи человеком упертым, он, как правило, не сдавался сразу. Демонстративно поигрывая – на всякий случай – рыжей литровой клизмой, проктолог скабрезно поинтересовался:
– У вас остались вопросы по поводу анального отверстия? Могу исследовать более детально!
Пациент несколько побледнел, но довольно скоро взял себя в руки:
– Не суть важно… Скажите, вам известно, что такое «расщепление горизонта»?
– Господи… Это что за хрень? – обескуражено спросил растерявшийся врач.
– А я поясню. Мне не трудно. Это общепринятый на территории Российской Федерации русскоязычный аналог термина «split horizon».
– Как???
– Ах, вам даже и это не вполне ясно. Странно, весьма странно… Не находите? Впрочем, поясню подробнее. Split Horizon – это специальный прием, который довольно часто используется в протоколах канальной маршрутизации. Смысл его в том, что маршрутизатор не отправляет информацию о маршруте на тот интерфейс, с которого получил эту информацию.
– Да? Не может быть!
– Именно! Более того: основная, и самая приятная «фишка» состоит в том, что расщепление горизонта позволяет предотвратить появление петель в маршрутах.
– Ага. Теперь понятно! – с энтузиазмом подхватил проктолог. – Так бы сразу и сказали. Мол, «горизонт». Я бы сразу догадался. Ребенку ведь ясно: когда этот ваш маршрутчик расщепывает горизонт, он моментально, стервец, наматывает петли. На интерфакс. А то заладили: «сплит» да «сплит»… – Врач возбужденно ухватил пациента за рукав и принялся рьяно доказывать: – Вы знаете, батенька, я вообще – патриот. И категорически не приемлю всего иностранного. Да меня… – проктолог доверительно приблизил влажные губы к уху обалдевшего пациента, – просто бесит все это рабское преклонение перед иностранными словами.
– А как же латынь? – посетитель на всякий случай отодвинулся подальше. Вероятно, в связи с тем, что из орального отверстия доктора дурно пахло. Практически так же, как из анального. Того самого, относительно которого в разные стороны…
– Что-вы-что-вы-что-вы! – зачастил врач. – Доверительно замечу: была бы моя воля, я обходился бы исключительно нашими, родными терминами. Ну их, этих латинян!
– Не придуривайтесь, Док. И не уводите разговор в сторону. Извольте дослушать. Иначе так и помрете невеждой. Учтите: даже расщепление горизонта не решает всех проблем маршрутизации. И зарубите себе на носу: в неполносвязной многоточечной сети Frame Relay расщепление может вызвать определенные проблемы.
– Какие? – упавшим голосом осведомился расстроенный доктор. Энтузиазма на его молодом розовощеком лице – как не бывало. Более того, стало очевидно, что Док, ранимая душа, имел обыкновение принимать все неудачи и назревающие проблемы слишком уж близко к сердцу. Предвидя длительные и ожесточенные споры, связанные с трудностями администрирования неполносвязных сетей, эскулап заметно упал духом. Не удивительно: очевидного решения проблемы расщепления горизонта он не видел, а на длительное изучение вопроса… Взгляд потух, лицо приобрело пасмурную тональность.
– «Каки-и-ие»! – передразнил пациент. – Это тебе, брат, не клизмы ставить! Это, брат, – наука! Понимаешь, Док, на противоположной стороне любого интерфейса «слушать» информацию может не один, а несколько маршрутизаторов. Поэтому подавлять распространение информации о маршруте не следует.
– Да, затаивание информации… вообще пагубное дело…
– Что???
– Я говорю, что скрывать информацию – если конечно, это не врачебная тайна – вообще моветон.
– Док, ты охренел? Да при чем здесь врачебная тайна???
Возбужденный пациент принялся негодующе расхаживать по кабинету. Развивая тему дискуссии, он последовательно остановился на всех аспектах использования расщепленного горизонта в каналообразующем оборудовании. В голосе прорезались менторские нотки, чувствовалась неподдельная увлеченность предметом обсуждения. Следует признать, что лектор обладал изрядными дидактическими талантами: все, что он доходчиво разъяснял на простых и жизненных аналогиях, становилось понятным буквально сразу – даже непосвященному слушателю. Умело вовлекая в дискуссию хозяина кабинета, подавленного харизмой лектора и с безвольной улыбкой тупо, согласно кивающего наподобие китайского болванчика, он методично склонял его к своей точке зрения. Склонив же – интеллектуально изнасиловал, оставив эскулапа с несмываемым клеймом ретрограда. Впрочем, через какое-то время, внезапно прервал себя на полуслове и с жалостью посмотрел на проктолога:
– Ты хоть уяснил чего, чучело?
– Кто вы? – вяло пролепетал убитый горем врач.
– Я? Как это кто? Полковник!
– Полковник… чего?
– Как то есть чего? Того, чего надо, того и – полковник! Еще вопросы есть?
– Что мы с вами… сейчас… обсуждали? – голосом умирающего осведомился несчастный ретроград.
– Принципы настройки вычислительных сетей и каналов передачи данных.
В кабинете повисло тягостное молчание. Хитрый, с прищуром взгляд полковника с явным удовольствием изучал редкостное в отечественных широтах явление, а именно: вставшие в раскоряку мозги дипломированного врача. Следует отметить, что данное аномальное явление было настолько очевидным, что наблюдалось невооруженным глазом: любознательному полковнику не пришлось применять каких-либо специальных измерительных приборов типа дальномера, перископа, спидометра и всяких прочих магниторезонансных томографов. Мозги скрипели, дергались в конвульсиях, редкие зоны повышенной электрической активности безвольно тонули в блаженстве резонансных волн криотринитропентодной рефраксно-референсной структуры. Ну и поделом…
– Каналов… данных?.. Полковник… а… где же тогда… Ваш полк?
– Ты что, Склифосовский, охренел? Может тебе еще код запуска баллистической ракеты назвать?
– Да я просто…
– Ма-а-алчать!!! Это что, военный санаторий, или дурдом??? Откуда вас, таких чучелок, понабрали?
Разъяренный полковник, заложив руки за спину, принялся нервно расхаживать по кабинету. Однако внимательный наблюдатель несомненно заметил бы, что в точках разворота стремительной траектории – на врача искоса поглядывал проницательный взор хитроватого исследователя, а не лихого рубаки.
– Если вы… полковник… то при чем здесь эти… как его? Маршрутизеры? Маршрутеры? Марш…
– Маршрутизаторы. По-твоему, Док, все полковники должны бегать с пистолетами во главе ватаги солдат? Мы, военные инженеры, ведь не считаем, что все врачи носят в карманах клизмы? Мы-то понимаем, что кое у кого есть скальпели и даже пассатижи.
– Да-да, конечно… Но и вы поймите: приходит ко мне какой-то специальный замаскированный полковник в пижаме, а у него вместо пехотного полка одни маршрутчики – что я должен был подумать?
– Думать? Твое дело, Гиппократ, не думать, а смотреть. Сам знаешь куда. Впрочем… Думать ты тоже пытался. Даже что-то там вякал, спорить пытался.
– Ну и… как я вам? – заискивающе вопросил эскулап.
– Хреново. В информационных технологиях, ты, Док, полный пень. И консерватор. Я б тебя даже секретаршей на свою кафедру не взял. – Полковник плотоядно – на всякий случай – оценил упругие ягодички доктора, плотно и вполне сексуально обтянутые голубым медицинским халатиком.
Полковник устало присел на краешек стула и, уперев ладони в широко расставленные колени, с интересом посмотрел на раздавленного обстоятельствами врача. Покачал головой. Проктолог поежился, почуяв на себе изучающий взгляд опытного и тертого человека, и вся его былая спесь окончательно, без остатка, стекла куда-то в пол, растворившись позорной лужицей в потертом коврике возле стола. Убедившись в окончательности произошедшей метаморфозы, посетитель сбросил шутовскую маску и, вполне серьезно нахмурив брови, продолжил:
– Знаешь, Док, за что я вас, сволочей, не перевариваю? За то, что работать вы не хотите, толку от вас – чуть. Если только «больничный» спросить. Специалистов среди вас – полпроцента. Хорошие диагносты – вообще реликт. Но спеси и гонору – выше макушки у каждого второго. Будь по-моему, так ежели не нравится работать – уходи. Не хочешь развиваться, учиться, приобретать опыт – сдристни в туман. Ведь ты отвечаешь за самое ценное на свете – за человеческие жизни.
Полковник тяжело вздохнул, и, помассировав шею, продолжил:
– Ты хоть понял, к чему я затеял этот цирк?
Врач молча, сиротливо покачал головой.
– Потому что самая паскудная ваша, медиков, особенность состоит в том, что вы отчего-то решили, что пациент не только должен знать, чем он болен, когда и в какие сроки ему делали прививки, но и полностью владеть вашей инквизиторской терминологией. Сначала вы придумываете для препарата обнадеживающее название «Бронхипрет»[1], – при этом непонятно, кого он прет и прет ли вообще… Или того чудесатее – неприличное для интеллигентного человека ругательство «Апизотрон»[2], а затем находчиво спрашиваете: «Та-а-ак, что я вам прописал прошлый раз?» Я военный инженер! И мне плевать на ваши пероральные, оральные или анальные! Я этого не знаю, и знать не желаю. У меня и по моей специальности проблем – по самые гланды. И я не намерен зубрить еще и ваши садистские термины и теории. Этому учили тебя. Вот и изволь соответствовать. А не хватает мозгов – загляни в карточку и прочти, чудило, что там предыдущий спец накарябал куриной лапой. Но не мучай пациента идиотскими вопросами. Я хочу сказать – пусть каждый занимается своим делом. Ну что, Айболит, согласен?
Проктолог слабо кивнул.
– Апиздотрон… – крякнул полковник и, ядовито ухмыльнувшись, пожал плечами. – О чем, стервецы, думают?
Задумчиво пожевал губами, видимо, пробуя на вкус незнакомое слово, и через минуту продолжил:
– И напоследок хочу задать тебе один вопрос. Вот скажи, когда ты, в самом начале беседы, не смог квалифицированно ответить мне относительно расщепления горизонта, я над тобой смеялся?
– Нет… – хрипло ответил эскулап.
– Так отчего же ты смеялся надо мной? Зачем унизил меня? Унизил и фактически надругался над моим человеческим достоинством, когда я не знал, что означает надпись «Проктолог» на твоем кабинете? И еще, ежели ты разумный человек, скажи – правда лично к тебе это не относится – почему врач скорой помощи корчит недовольную рожу, если его спрашивают, какой препарат он вкатил загибающемуся от боли пациенту? И почему – в таком случае, если это такая уж военная тайна – врач следующей «скорой», приехавшей через два часа после первой, с пристрастием пытает несчастного, что ему впендюрил предыдущий инквизитор??? А забавный вопрос о количестве полных лет? Почему, кстати, «полных»? Лично тебе, например, какая разница: сорок девять мне или сорок восемь?
В кабинете надолго повисло усталое молчание. Но, против ожидания, это молчание не казалось тягостным для участников необычного действа. Чувствовалось, что где-то там, в глубине души, идет некая работа; что собеседники о чем-то размышляют, делают выводы. Инженер устало подпер тяжелый подборок кулаком; врач, нахмурившись, задумчиво теребил шариковую ручку. Встал из-за стола, неторопливо подошел к окну; заложил руки за спину, уставившись на набухшие почки ольхи, там, во дворе.
Некоторое время спустя, врач прервал молчание: неловко кашлянул и, не оборачиваясь, хрипло спросил:
– Так что вы хотели? С чем пришли?
– Подпишите мне справку. Или как там у вас это называется? Нужны подписи в первичном обследовании в ознаменование моего торжественного прибытия на черноморский курорт… – устало произнес полковник. От его запальчивости не осталось и следа.
– Что же вы… ворвались в кабинет таким… возбужденным? Что стряслось?
– Понимаешь, Док, достали… Невропатолог – навязывал мне аппликатор Кузнецова. По сходной цене. Хирург нагло спросил, били ли меня по голове, а затем стал настойчиво предлагать какую-то мазь. По специальной скидке. Отоларинголог долго возмущался, что я, оказывается, страдаю тугоухостью. Его возмутило, что я заранее об этом не предупредил. Он, бедолага, долго, упорно и мучительно снимал мою АЧХ[3], затем обнаружил у правого уха провал в области одного килогерца, и спустил на меня всех собак.
– За что?
– Я, оказывается, должен был сам знать, что у меня провал. В области одного килогерца. Отчего-то ему кажется, что у всех дома стоят собственные измерители АЧХ. Наряду с телевизорами и микроволновками. Измерители АЧХ – вообще довольно распространенный в быту прибор, не находите, доктор?
– Не берите в голову. Он сам его неделю назад получил. До сих пор тащится. Вот и пыжится от гордости.
– Затем эта странная женщина… Глазник… Глазист? Глазовщик? Глазовик?
– Окулист…
– Да, окулист. Замучилась, трудяга, подбирать мне линзу в левый глаз. Стонала-вздыхала, вздыхала-стонала – прямо не клиника, а шахтерский забой, мартеновская печь, выгрузка новороссийского, сука, десанта{1}. Минут семь или более того, у нее ничего не выходило. Не вижу и все! Размыто при любых диоптриях… Потом додумалась в карточку заглянуть, в предыдущие каракули. Кстати, Док, вас специально учат писать задницей? Короче, сунулась в обследование за прошлый мой приезд. Сощурила свои поросячьи глазки, да как взялась визжать: «Ах, больной, ах больной! У вас тут оказывается не просто геморрой, а миопический астигматизм, чего вы мне тут голову морочите? Вы что, не в курсе, что у вас семнадцать градусов? С вашим открытым переломом вообще без толку очки подбирать. Тебе, бестолочи, при такой скарлатине просто вешают на левый глаз для симметрии то же, что и на правый! Ну и чего молчим?»
– Конечно, Марь Ванна женщина эмоциональная…
– Знаешь, Док, мне плевать, какая она там женщина. Я не к женщине пришел, а к специалисту. И вообще, кто ее просил линзу подбирать? Мне просто ее закорючка нужна. Глянула бы на глазное дно – и все дела.
– Ну, батенька, тут вы не правы. Ей, специалисту, виднее, чего смотреть, а чего нет.
– Прекрати, Док, называть меня «батенькой». Ты молодой еще парень, и тебе это совсем не идет. Глуповато звучит. Мой тебе совет, ищи другой образ. Или имидж, как сейчас говорят. А еще лучше, быстрее становись специалистом. Уважать тебя начнут за квалификацию, а не за словечки эти убогие… О чем это я? Короче, визжала-визжала, потом заявляет: «Странно, почему тот идийет, который у вас в глазу эту сколопендру обнаружил, никак вас не предупредивши?» А она и есть тот самый идиот со сколопендрой. Ибо сама и смотрела меня в прошлом году. Что самое забавное, опять на те же грабли наступила: справку подписала, но какие линзы намеряла – так и не сообщила.
– Мда… дела…
– Так что с подписью, уважаемый?
– Конечно… подпишу. Простите, я все же обязан задать вопрос…
– Валяй!
– Как вы спите ночью?
– Нормально.
– Я имею в виду, сколько раз встаете к унитазу?
– Один раз в четыре часа утра.
– О! Но ведь это… не есть гут!
– В смысле? – полковник слегка растерялся, и на секунду превратился в пациента. Мальчишка не замедлил этим воспользоваться, и мгновенно натянул маску эскулапа.
– Да это просто трагедия. Вас надо срочно лечить!
– Что??? – размякший пациент побледнел. Вряд ли это безвольное лицо могло когда-либо принадлежать командиру одной из самых мощных служб армии.
– Если срочно не взяться за ваш простатит, то вы плохо кончите.
– Я и так плохо кончаю, что дальше?
– Как? Вы еще и плохо кончаете? Ну-у-у тогда вообще!
– Доктор, угроза жизни есть?
– Нет…
– До свидания!
– Погодите! Вы что не понимаете, что здоровый мужчина, выпив литр воды перед сном, нормально спит до 6 утра?
– Доктор, я могу выпить два литра воды и спать до восьми. Но комфортнее я себя чувствую, если все же отолью в четыре. И не вижу здесь трагедии. – Волевым усилием пациент попытался взять себя в руки, вынырнуть из болота трагической безысходности и трясины инфернального ужаса. На секунду, где-то там, под поверхностью болотной жижи даже промелькнул волевой подбородок полковника, но… Не тут-то было. Схлопнулся. Пошел ко дну – только чавкнуло.
– Трагедия будет, когда вы станете ходить с баночкой в кармане!
– Как это?..
– Там будет… дренажная трубка из пузыря! Дренажная! Трубка! Из! Мочевого! Пузыря!
Освоившийся с ролью обличителя проктолог вошел во врачебный экстаз, садистки, со смаком, вколачивая в крышку гроба недавнего пациента – а ныне покойника – очередной гвоздь. Что ни термин, то гвоздь! Что ни термин, то гвоздь!! Что ни термин, то гвоздь!!! Чпок-чпок-чпок – входят в податливую сосну язвительные гвозди доктора: Дренажная! – чпок! Трубка! – чпок! Из! Мочевого! – дважды чпок! Пузыря! – чпок-хрясть-дзинь-чпок!
Глухой удар докторова молотка по утопленной в сосновой крышке головке финального гвоздя возвестил об окончании скорбного процесса. Вечная память!
Невероятно, но… Новопреставленный вновь – против ожидания – подал признаки жизни. Вялым, заискивающим голосом жалко вопросил:
– Доктор… Неужели… ничего нельзя… сделать… Господи… – с задрогом мямлил он.
– Нет!!! Допрыгались!
Нечто аморфное, распластавшееся на стуле бывшего пациента, попыталось собратья в более-менее структурно оформленную субстанцию:
– Не может же… быть… все так плохо?
– Вы что, не понимаете? У вас стремительно прогрессирует простатит!
– Елки…
– Но! Специально для вас-с-с! По сходной цене! Могу предложить! «Простамол Уно»! И, если вы купите прямо сейчас, то втора-а-ая пачка…
Во всех своих противоречиях, мировые религии сходятся в одном: душа не умирает. Более того, хитрозадые буддисты вообще считают, что существует стабильная, проверенная и апробированная тысячелетиями практика переселения душ. Проктолог тоже где-то про это слышал. Но не особо верил. Однако, минуту спустя, юноша с удивлением обнаружил, что в размазанную по сидению протертого стула субстанцию мощно и неодолимо вселилось нечто энергичное. Согласно буддисткой теории о переселении. Нечто энергичное находчиво и с нажимом произнесло:
– Послушай, Док! Если ты прав, то простатит у меня начался еще в нежном юношеском возрасте! Потому как в те доблестные времена, будучи курсантом на военных сборах в славных Вооруженных Силах Союза Советских, я каждое утро, еще до подъема роты, вставал ровно в четыре ноль-ноль отливать в гарнизонном туалете, который дислоцировался в полутора километрах северо-западнее моей палатки! И, тем не менее, никакой трагедии не испытывал! Обрати внимание, Док, в те блудливые годы я имел настолько шуструю, пронырливую дудку, и такую тугую, уписистую струю, что уверенно ставил свое факсимиле на многострадальной стене батальонного штаба! А надо заметить, что стена отделялась газоном шириной полтора метра! Какой, к едреням, простатит!? Где вы, гиппократы, видели простатитчика (простатера? простетика?), сгибающего к газону кусты рододендрона? Вам там, на лекциях, разве не говорили про индивидуальные особенности организма?
– О’кей, о’кей, о’кей! Нам там, там нам, нам там – говорили. И даже очень. Ладно! Не хотите «Простамол», хорошо. Но! Для профилактики вам надо больше заниматься сексом.
– Чем?
– Сексом! Вот, к примеру. Сколько раз в неделю, вы, батенька, пользуете женщину?
– А сколько надо?
– Ха! Да никак не менее двенадцати-семнадцати раз!
– В неделю??? Доктор, вы маньяк?
– Ага! Значит, у вас и с потенцией проблема! Порекомендую вам сперму памирского сайгака по льготной цене! Специально для вас-с-с! И! Если вы купите прямо сейчас, то…
– То что?
– Видите ли, боль…
– Кто?
– Видите ли, э… товарищ… нерегулярная половая жизнь приводит к рецидивному защемлению восходящей мерцательной протоки мужских половы…
– А расщепление горизонта? Как насчет петель в маршрутах?
– На противоположной стороне интерфейса? – робко уточнил проктолог.
– Именно!
– Яволь! Понял! Абгемахт! Заметано!
– Умница! Кстати, Док, а кто тебе сказал, что если я не пользую женщину, то у меня проблемы?
– Послушайте, больной, а как иначе?
– Как ты меня сейчас назвал?
– Когда?
– Сейчас.
– Прямо сейчас?
– Да!
– Вот прямо сейчас? Не перед этим?
– Да!!! Вот прямо сейчас! Сорок секунд назад!
– Простите. Приношу извинения. Итак, поясните свою глубокую мысль.
– Да мало ли? Например, мужик может уставать на работе. Или вдрызг разругаться с любовницей. А еще у него могут быть принципы, согласно которым, он ни с кем, кроме жены…
– Ни с кем? Кроме жены?
– Ни с кем! Кроме жены! …А жена заболела…
– Заболела?
– Заболела!
– Прямо-таки заболела?
– Прямо-таки! Заболела! И вот…
– И вот прямо-таки заболела! Позвольте спросить, чем же таким интересным она у нас заболела? А, товарищ?
– Не хами, Док! Это не то, что ты подумал! У нее часто болит голова!
– Ага! Как только вы соберетесь взойти на брачное ложе, то у супруги сразу болит голова!
– Да! Болит! Голова! Как только!
– Забил снаряд я в пушку туго…
– И думал: угощу я друга…
– И ядрам пролетать мешала гора кровавых… Я вас умоляю! Клиника! Да я с вас просто смеюсь! Вы что, мальчик? Наивный юноша? Вы что, не знаете, когда у супруг болят головы? Купите!
– Что?
– Купите «Солпадеин»! Тройной удар по боли!
– А если расщепление горизонта? В плане петель в маршрутах?
– На противоположной стороне интерфейса?
– Именно! Впрочем, какого черта! С какой стати я должен перед вами исповедоваться? Мало ли, какие у меня… Не твое дело, Док!
– А вот и хрен-то! Мое! В моей юриспруденции!
– Юрисдикции…
– Юрисдикции!
– Точнее – компетенции…
– Я и говорю – в моей компетенции! Тем более – при импотенции.
– Импотенция – ваша компетенция???
– Да, импотенция – моя компетенция!
– Моя импотенция – ваша компетенция?
– Да моя импотенция – ваша компетенция!
– Ваша импотенция – моя компетенция? Док, вы уверены?
– Что? Тьфу! Наоборот! Итак, вы женаты?
– Да!
– Супруга половозрелая?
– Да!
– Способна?
– Еще как!
– Ну и?
– Что «и»?
– То есть у вас, дома, есть настоящая живая женщина, которую вы… можете несколько раз за ночь, совершенно бесплатно… В любое время, без разрешения…
Психика современного человека устроена довольно причудливым образом. Некоторые скрытые от глаз неспециалиста особенности ей даровала Сама Госпожа Природа, находчиво – дабы не изобретать велосипед – передав их от косматых предков, терпеливо терзавших тупыми рубилами неподатливый хобот мамонта. Но кое-что и, порою весьма неожиданное, мы привносим в свою многострадальную голову сами, безбожно придумывая бессмысленные условности современного мира, причудливо нагромождая одно на другое. Кто сказал, что начальник – грозен? Став специалистом, возмужав, набравшись авторитета, разве не обнаруживаем мы в один прекрасный день, что утопающий в кожаном кресле монстр, метающий гром и молнии, на самом деле – беззащитный, сморщенный старикашка? Несчастный маразматик, некогда на пике власти распявший на своем письменном столе не один десяток прелестных сотрудниц, давно уже стыдливо прячет во внутреннем кармане пиджака пробирку с дренажной трубочкой. Глаза раскрываются, наваждение рассеивается, и что? Где этот некогда грозный Зевс-Громовержец? Не это ли облысевшее создание с отвислой задницей в кресле шефа? И чем еще, кроме экзерсисов психики можно объяснить наше странное нежелание разглядеть трясущийся полутрупик в кресле хотя бы лет на пять раньше? Отчего так долго? Кто застил нам, разумным людям, глаза? Ведь король-то голый! Голый! И голый – уже давно!
Или, к примеру, еще один парадокс. Кто сказал, что шапочка стюардессы – сексуальна? Сними шапочку, сбрось пиджак с крылышками, и перед нами – обыкновенная баба! Но почему-то миллионы мужчин плотоядно провожают взглядом любую особу, если ее прелестная головка увенчана шапочкой стюардессы. Ведь прелестных головок много! И возможны варианты – кто-то нравится, кто-то – не очень. Но шапочка стюардессы в сексуальном смысле – инвариантна. Это беспроигрышный способ нажать на мужчине нужные кнопки. Любой джентльмен средней агрессивности автоматически проводит взглядом чертовку, если только у нее – элегантная шапочка стюардессы. Отсюда вывод: вопреки логике и здравому смыслу, шапочка стюардессы все-таки фантастически сексуальна. Сексуальность из нее просто сочится, бьет фонтаном. Так считается именно потому, что миллионы мужчин автоматически провожают взглядом любую даму в шапочке стюардессы. Провожают – значит, сексуальна. Сексуальна – значит, провожают. Следует добавить, что не менее сексуальны белые фартучки парадной школьной формы 50-х годов прошлого века, пионерские галстуки, халаты медсестер и русские сарафаны с коромыслом.
Но! Почему тот же пресловутый халат медсестры, одетый на мужчину в строгом галстуке, вызывает вместо сексуального наслаждения благоговейный трепет и легкую панику у пациентов – задача для психологов. То, что даже сопливый мальчишка-интерн автоматически внушает непререкаемый авторитет и веру в завтрашний день, едва напялив белый халат, – вопрос даже не дискуссионный. Почему мы, обыватели, не видим за белым халатом человека – непонятно. Почему нам, обычным людям, требуется волевое усилие, дабы разглядеть там, под белой шапочкой, – недоумка или неуча вместо специалиста – объяснению, к сожалению, не поддается.
Точно так же не поддается объяснению тот факт, что бравый полковник не сразу разглядел в халате проктолога обыкновенного мальчишку. Прыщавого. С буйствующей юношеской гиперсексуальностью. Умудренный врачебным опытом специалист при ближайшем рассмотрении оказался вчерашним выпускником мединститута в том самом любознательном возрасте, в котором возбуждает все, что шевелится. У прозревшего командира возник только один вопрос: «Что мне этот Специалист может посоветовать?» В отупелой от ошеломления голове крутилась лишь одна фраза: «Дома есть настоящая живая женщина, которую можно совершенно бесплатно».
– Простите, недопонял?
– Послушайте, батенька… При наличии здоровой супруги не иметь регулярного сек…
– «Батенька»? Вы опять сказали «батенька»? Малыш, где ты набрался этой пошлости?
– Да, я помню, вы советовали… Имидж… И все такое… Однако же… Ближе к делу!
– Ближе! Попробую объясниться.
Полковник неторопливо, со вкусом, кладет ногу на ногу, устало прикрывает глаза и по-отечески тепло спрашивает:
– Скажи, Док, какие игрушки тебе нравились в детстве?
– В смысле?
– Ну самые любимые игры? Оружие? Мяч? Марки? Солдатики? Спички?
– Э-э-э… Это… Паровозики. У меня была солидная коллекция 9-ти миллиметровых железных дорог. Немецкого производства. Рельсы. Вагоны. Локомотивы. Мосты. Тоннели.
– И вы в это играли?
– Да… Я их это… Стыковал рельсы, всякие там стрелки, семафоры. Пульт управления с батарейками… Сделал огромный фанерный стенд… Холмы из пенопласта, деревья… Специальная травка, станционные домики из наборов, перроны, скамейки…
– Об-б-балдеть! Просто об-б-балдеть! Это же невероятно изысканная игрушка! Я сам когда-то мечтал о такой. Но в мои годы это был страшный дефицит… Их привозили из ГДР… Док, вы ее выкинули?
– Кого?
– Коллекцию электрических железных дорог?
– Да нет, что вы! Ее с таким трудом пришлось собирать… Она уже выходила из моды, многие элементы постепенно исчезали из продажи. Но мне – нравилось. И я собирал. Упорно собирал… Рука не поднимается выкинуть…
– Ага… Не выкинули… Док, а вы часто в нее играете?
– Чего? Да я это… некоторым образом вырос… из этого возраста… Я что, ребенок?
– Странно… Очень странно…
– Да что тут странного-то? У каждого возраста свои интересы!
– Пра-а-авда? А я тут сижу, дивлюсь… Как же так… У вас дома такая ценная вещь. Модель симпатичной железной дороги. Нет, доктор, вы определенно больны! У вас дома есть настоящие маленькие паровозики, в которые можно несколько раз за ночь совершенно бесплатно играть! В любое время, без разрешения. А вы этого не делаете…
– Да вы что, больной? Я же…
– Нет, не больной, и мы это уже обсуждали!
– Хорошо! Согласен! Но! Я же сказал уже: у каждого возраста свои интересы! И это – нормально!
– Вот именно, юноша. Вы сами ответили на свой вопрос. У каждого возраста свои интересы. И это нормально. Вы перестали играть в паровозики, а у меня пропал интерес – простите – к влагалищу. Я, конечно, могу в него… влагать, но как-то не чаще одного раза в два месяца, и то, если она, моя благоверная, меня сильно удивит. Когда ты, малыш, наконец повзрослеешь, то со временем поймешь, что на свете есть много других интересных занятий, кроме как… влагать обезумевший член в любую подходящую по размеру дырку. Футбол. Рыбалка. Пиво. Телевизор. Автомобили. Друзья. Внуки. Туризм. Книги. Интересная работа. И даже… расщепление горизонта. Ты меня понял, Док?
Врач долго молчал. А потом поправил шапочку и вдруг раскатисто захохотал:
– Я, кажется, понял. Обойдемся, батя, без простамола. Давайте вашу справку.