Пролог
Я всегда любила большой город, потому что большой город вселяет в нас веру и надежду на лучшее будущее. Несмотря на то что я родилась в маленьком провинциальном городке с тихими и спокойными улочками, я никогда не боялась всех отрицательных черт, которые присущи большому городу, и воспринимала большой город как памятник культуры, сосредоточие торговли, промышленности и как свое благо. Мне нравились многолюдные, шумные улицы, множество вечно куда-то спешащих мужчин и женщин, которые толклись в магазинах, различных учреждениях и дышали в затылок друг другу. Яркие огни большого города всегда влекли к себе молодых, заманивая их обещанием перспектив и поддерживая самые смелые мечты и надежды, а те слетались из своих провинций точно так же, как слетаются мотыльки на яркий свет. Проходит немного времени, и с глаз «мотыльков» спадает пелена сладких грез, и все провинциалы сталкиваются с реальными трудностями, которыми полон большой город. Выживают сильнейшие и далеко не многие. Большинство провинциалов устают от чересчур утомительного бега по кругу, слишком большого напряжения, связанного с разочарованием, сходят с дистанции и возвращаются домой в свой привычный круг вполне разрешаемых житейских проблем и обязанностей. Хоть и говорят, что большой город зажигает верой, но он очень быстро отбирает эту веру и возвращает провинциалов из мира грез в жестокую реальность, напоминая заодно о поговорке: где родился, там и сгодился.
Я часто вспоминаю свое первое знакомство с Москвой и незабываемое ощущение того, что это мой город. Я сидела с баночкой колы и смотрела на большой город сквозь гостиничное окно. За этим окном текла жизнь. Такая бурная и многогранная. Мне было немного страшно оттого, что я совершенно одна и что у меня нет ни единой ниточки, ни единой зацепки, чтобы здесь остаться. Я размышляла над тем, как повезло тем людям, которые родились в Москве. Они могут заходить в свои теплые квартиры, закрывать за собой дверь, читать прессу, звонить своим друзьям, гулять по Арбату, ездить в метро, посещать выставки, театры, концерты и… просто ежедневно дышать Москвой. Тогда мне казалось, что все москвичи грубые, высокомерные и бездушные, что они избалованы своей «центральностью». То, что для многих других труднодосягаемо, они воспринимают как должное. Я не скрывала, что я им завидовала. Я часто вспоминала людей русской провинции. Их гостеприимство, задушевную расслабленность, дружеское участие и добрые, милые сердцу улыбки. Чуть позже я стала приходить к мнению, что этакая жесткость – не вина москвичей, а всего лишь объективная необходимость. Москва – слишком большой, деловой город, который диктует свой темп и свои правила жизни. Характер этого города очень противоречив, и именно он формирует точно такой же противоречивый характер своих жителей.
Так вот, я пила колу, смотрела в окно и думала о том, что уже не смогу жить без этого, близкого пока еще для меня, города. Но я уже полюбила гулять по шумной Тверской, спускаться к Манежной площади, оглядываться назад на Тверскую и осознавать, что именно здесь сутки длятся намного больше, чем где-либо в Москве, а автомобильные пробки тут могут случаться и после часа ночи. Я полюбила смотреть на толпы прохожих, на элегантно оформленные витрины с дорогими сумками или предметами гардероба. В своих путешествиях по городу после Манежной площади я обычно шла на Красную, которая особенно красива ночью. Я спускалась вниз, за храм Василия Блаженного, а потом всходила на Большой Москворецкий мост и любовалась завораживающим видом во все стороны. А затем, чтобы оставить в своей памяти «живой» вид на Кремль, тот самый, который я с детства видела в школьных учебниках и в различных телевизионных заставках, шла на Софийскую набережную и на Большой Каменный мост.
А еще… еще я безумно полюбила ночную Москву, когда кажется, что жизнь сосредоточена вокруг мест, где люди могут слушать музыку, танцевать, смотреть шоу, живо общаться, играть на бильярде, наслаждаться изысками какой-нибудь экзотической кухни за бокалом вина или рюмкой отменного коньяка. Я полюбила сад «Эрмитаж», где можно было попасть на потрясающие концерты, прямо на улице выпить чашечку вкусного чая и при желании покурить кальян. Мне понравились дискотеки, особенно те, в которых звучала «живая» музыка.
Когда на меня накатывало более романтическое настроение и хотелось о чем-то подумать, я приезжала на Патриаршие пруды, совершая неторопливую прогулку по окрестным булгаковским переулочкам, старалась собраться с мыслями и размышляла над тем, что накопилось в последнее время. Помимо Патриарших прудов, мне нравилось совершать пешие прогулки по улице Волхонка мимо Музея изобразительных искусств имени Пушкина и мимо храма Христа Спасителя. Когда я по-настоящему заболела Москвой, я стала приезжать на Воробьевы горы и, глядя с высоты на город, лежащий как будто у меня на ладони, думать о том, что когда-нибудь он обязательно будет моим. Я полюбила стоять на смотровой площадке, когда уже спускались сумерки, смотреть на море светящихся огней и чувствовать, как от этой неописуемой красоты на мои глаза наворачиваются слезы. Я смотрела на двери ресторана-замка «Рыцарский клуб», на выходящих оттуда хорошо одетых мужчин и женщин и представляла себе, что за дверьми этого замка течет, нет – бьет ключом какая-то не совсем обычная жизнь. Повеселевшие люди садились в машины, разъезжались по своим домам, а я все смотрела то на двери ресторана-замка, то на эффектный вид со смотровой площадки, то на стоящие рядом красивые мотоциклы…
Я с интересом прислушивалась к разговорам идущих мимо меня женщин, которые обсуждали модные шопинги и говорили о том, что в Москве все стоит намного дороже, чем в Европе или в Америке. Именно так, из этих уличных разговоров, я узнала, что нужно ходить в бутики, когда там проводятся распродажи по окончании сезона, поскольку тогда можно выбрать достаточно престижные и стильные вещи, а самое главное, что относительно дешевые, во всяком случае, по более разумной цене.
А вечером я вновь возвращалась в гостиницу, звонила домой, в свой маленький провинциальный городок, и убеждала маму в том, что у меня все будет хорошо, что у меня все получится и что я обязательно смогу здесь остаться. При этом я не сводила глаз с часов и старалась уложить разговор в несколько минут, потому что на счету у меня была каждая копейка. После звонка я вновь всматривалась в окно, за которым текла московская жизнь, и думала о том, что ждет меня впереди и смогу ли я здесь остаться. Чем и как молодая девушка может «взять» Москву, что мне предстоит для этого сделать? Я ведь совершенно обыкновенная девушка, не такая красивая, как девушки из модных журналов, не такая стильная и продвинутая, но все же во мне что-то есть. Хотя, может быть, этого слишком мало для того, чтобы остаться в таком шумном и деловом городе, как Москва. Однако во мне есть личный, женский, магнетизм. Я это знала и надеялась, что сумею им воспользоваться.
Но иногда я закрывала глаза, и мне казалось, что у меня ничего не выйдет и мне придется уехать. Тогда у меня начинали капать слезы, и я ощущала всю трагичность своего положения. Если я вернусь обратно домой ни с чем, в моей душе воцарится такая пустота, что даже страшно об этом подумать.
Нет, убеждала я себя, я должна добиться своего. Я смогу, и у меня все получится. Моя мама всегда говорила мне о том, что у меня есть крылья. Москва нужна мне, просто необходима! Москва – это моя любовь. А как можно жить дальше, если из жизни исчезнет любовь? Я могу жить только в атмосфере любви, потому что без нее жизнь слишком скучна и тосклива. И у меня ничего нет, кроме моей любви… Приехав в Москву, я наслаждалась минутами близости с этим городом и, несмотря на все трудности, связанные с познанием его, ощущала себя по-настоящему счастливой. Познакомившись с городом поближе, я пришла к выводу, что жизнь в Москве не может пройти бесцветно, потому что здесь такая разнообразная жизнь, такая захватывающая и дразнящая.
А возвращаясь в свой провинциальный городок, я всегда чувствовала себя, как, наверное, человек чувствует себя в ужасное утро похмелья, после грандиозной и сумбурной пьянки. Да, мне становилось физически плохо. Я выходила из дома и вдруг ощущала, что мне хочется кричать. Кричать от серой, бездонной и мрачной пустоты, окружающей меня здесь. Я начинала ломать голову над тем, как же мне дать содержание своей опустевшей жизни, и не находила ответ, и, что бы я ни делала, что бы ни создавала вокруг себя, мне становилось ясно: никакого содержания нет и уже никогда не будет. Я не могла примириться с тихим, неспешным течением жизни моего маленького провинциального городка. Я смотрела вновь и вновь на то, что окружало меня с детства, и думала: неужели это все, что я желала в этой жизни? И не будет в ней ничего решительного и судьбоносного? Нет, отвечала я самой себе, согласиться с этим получится у кого угодно, но только не у меня. В Москву, только в Москву! А чтобы остаться в Москве, нужно слепо в нее верить. Нужно уметь идти вперед, и я чувствовала в себе эту веру.
Я смотрю на свои детские фотографии и вижу перед собой маленькую девочку, которая постоянно о чем-то мечтала, что-то искала, всюду влезала и всюду заглядывала. В душе этой девочки было слишком много противоречий, и именно противоречия заставляли ее идти вперед и вперед. Это была слишком беспокойная девочка, и своим беспокойством она создавала очень много проблем своей маме. А когда она выросла, то и дальше продолжала что-то искать, о чем-то спрашивать и двигалась только вперед и вперед.
И вот настал момент, когда скорый поезд понес эту девушку в город ее мечты, оставляя позади длинную ленту дороги. И чем быстрее приближался этот город, тем больше улучшалось настроение девушки. Она словно оживала и расправляла свои невидимые крылья. Ее серые тоскливые мысли оставались тоже позади, а на смену им приходило какое-то непонятное и праздничное состояние.
Мне, этой самой девушке, было немного страшно: я ведь не знала, что ждет меня впереди, – и было грустно оттого, что своим отъездом я заставила страдать дорогих и близких мне людей, которые меня искренне любили и которые совершенно не понимали, зачем мне сдалась эта Москва. Но иначе я не могла! Да, я не могла поступить иначе! Остаться в провинции значило для меня обмануть саму себя и потерять себя навсегда. Я на всю жизнь запомню, как меня уносил поезд, который слегка раскачивался на стальных упругих рессорах, – в погоню за новой жизнью, той жизнью, о которой мечтала совсем не провинциальная женщина…
Спустя годы, когда Москва стала для меня домом, я обнаружила в себе одну странную особенность: у меня больше не осталось юношеских комплексов по поводу того, что я родилась в провинции. Наоборот, я начала этим гордиться, ведь именно моя провинция подарила мне мои крылья и подтолкнула лететь вверх навстречу своей судьбе и своему будущему. Именно моя провинция научила меня брать все то, что предлагала жизнь. Да и брать не только то, что она мне давала, а еще и завоевывать то, чего я сильно хотела. Моей козырной картой в покорении и вживании в столицу была безудержная влюбленность в жизнь, за которую я всегда буду благодарна своему маленькому провинциальному городку, оставшемуся где-то там, позади меня. Я не знаю, ведется ли в небесной канцелярии учет горя и радостей, выпавших на долю каждого человека, но лично я ни на что не в претензии, я просто всегда четко шла к поставленной цели. Моя жажда жизни сломала сопротивление, которое поначалу оказывала мне Москва, и я смогла остаться в ней навсегда, считая ее своим настоящим домом. Любовь оправдывает все.
А еще… Еще я считаю, что у провинциалок есть чему поучиться. У них можно поучиться настойчивости, целеустремленности, активности и желанию добиваться поставленной цели. Мой первая любовь случилась в провинции, и я всегда буду благодарна своему городку за первый опыт в любви. А моей любимой Москве… Москве я всегда буду благодарна за мои силы, за образ роковой женщины, за то, что научилась улыбаться при любых обстоятельствах, даже тогда, когда я испытывала душевную боль. За гордость, за то, что я никогда не терпела жалости по отношению к себе, и за то, что именно Москва сделала меня поистине сильной женщиной. Счастливый притягивает к себе счастье, а несчастливый – горе, и эту истину мне не раз доказала МОЯ МОСКВА.
Теперь, спустя много лет, я москвичка. Степенная, любящая комфорт, уют и столичную жизнь, но в глубине души я все же остаюсь… провинциалкой. В том смысле, что остаюсь такой же дерзкой, изменчивой, сумасшедшей, способной преодолевать любые трудности и до неприличия жадной до жизни, какой была тогда, когда помчалась завоевывать Москву.