II
Пол сошел на берег последним, и сразу же адский грохот вырвал его из воспоминаний. Два пневматических молота дробили кусок асфальта, выли автобусы, изрыгая черные облака выхлопных газов. За забором строительной площадки что-то стучало, визжало и падало так, что закладывало уши. Улицы вокруг кишели людьми, которые куда-то бежали, толкаясь и наступая ему на ноги. Пол будто очутился посреди стремительного потока, увлекавшего его в шахту метро, в черное нутро города, грозящее его поглотить.
Его восхождение не должно было начаться таким образом. Поэтому, выругавшись, Пол подозвал такси и велел отвезти его на конечную остановку трамваев «Пик», откуда начиналась пешеходная дорожка к вершине. Пятьсот метров – высота, в лучшие годы не составлявшая для него проблемы. Он без труда преодолевал ее, иногда с Джастином на спине.
Пол сделал хороший глоток из бутылки, надел рюкзак и двинулся в путь. Узкая тропка вела мимо Мэй-Тауэр и Мэй-Тауэр-II, Бранксом и Бранксом-II и Мейфэр – невообразимо дорогих районов с тридцати-сорокаэтажными небоскребами. Безликие городские предместья, квартиры в которых тем не менее стоили много миллионов гонконгских долларов. В Мейфэре они с Мередит имели две просторные квартиры, которые в апогее бума на недвижимость в 1997 году сумели продать втрое дороже начальной стоимости. Прибыль поделили. Бо́льшая часть доли Пола ушла на покупку дома на Ламме. Оставшуюся сумму он положил в банк и теперь жил на проценты.
Пол свернул на Чатем-Пас, которая увела его в непроходимые тропические джунгли. Тропинка круто поднималась. Пол чувствовал, как напрягаются мышцы стоп, икр и бедер, толкая вверх его семидесятикилограммовое тело. Несколько дней над городом висело серое, словно пепельное, облако. Когда в первой половине дня оно рассеялось и из прорех засветило солнце, воздух наполнился удушливо жарким паром. Лес стоял вокруг сплошной зеленой стеной, городские шумы смешались в монотонный гул, перекрываемый щебетанием птиц и стрекотом саранчи. Пол остановился передохнуть, допил первую литровую бутылку и тряхнул головой, прогоняя мысли. Он старался ни о чем не думать, не вспоминать, не видеть картин прошлого, не вести мысленных диалогов с Джастином. Он и так говорил с ним достаточно долгими бессонными ночами.
От восхода до заката и снова до восхода…
Он хотел просто быть, здесь и сейчас. Просто идти, размеренно переставляя ноги. Воспринимая существование сына как непреложный факт, не вызывающий ни эмоций, ни нервного напряжения. Как оно и есть для большинства родителей.
И это удавалось ему на протяжении почти двух часов. На Файндли-роуд, когда до цели оставалась какая-нибудь пара сотен метров, стало значительно легче. Легким, пружинящим шагом Пол приближался к вершине.
Лугард-роуд вывела его на последний круг. За поворотом показалось кафе, где они обычно пили чай с лимонным пирогом – ритуал, введенный в обиход Джастином. Охлажденный кондиционерами воздух неприятно покалывал, Пола будто втолкнули в морозильную камеру. Потребовалось несколько минут, прежде чем тело привыкло к новой температуре.
В зале было непривычно пусто. В одном углу уединилась парочка, в другом сидел парень в наушниках. Девушка звонила по мобильнику, пожилой мужчина читал «Саут чайна морнинг пост». За их с Джастином столиком у окна сидела женщина, склонившись над картой города. Пол взял чай, кусок пирога и присел рядом, на место, с которым у него было связано так много воспоминаний. Вид на город отсюда открывался фантастический. Именно в том смысле, что Молох внизу казался Полу порождением его собственной фантазии. Высотные дома походили на серые каменные блоки с ровными, как пчелиные соты, рядами окон. В гавани шныряли юркие, как муравьи, суденышки. Трудно было поверить в реальность картины, открывшейся за непроницаемым для звуков толстым оконным стеклом. Автомобили, корабли, вертолеты и самолеты двигались, как в немом фильме.
Пол вспомнил, как прибыл сюда тридцать лет назад. Тогда он не сомневался, что эта английская колония – лишь перевалочный пункт на его пути в Китайскую Народную Республику. Год-два – он не имел намерения задерживаться здесь дольше. Пекин был его конечной целью. Требовалось лишь переждать, пока стабилизируется неблагоприятная после культурной революции политическая обстановка. Но так получилось, что Пол застрял в Гонконге надолго. Отчасти потому, что беспорядки в Китае не стихали. Но главное – он успел сродниться с Гонконгом, обрести в нем родину, даже не вторую, а единственную. Этот город был выстроен руками скитальцев для таких же скитальцев, как он. Отсюда – его нервный ритм, вечное беспокойство, в котором живут все гонимые. Но не от него бежал Пол, когда решил переселиться на остров. Оно, напротив, было отражением его собственной бесприютности и из одиночки делало его частью некоего целого – многоликого, мятущегося тем не менее. Непривычное чувство. Ничего подобного Полу не приходилось испытывать раньше.
– Вы местный или в деловой поездке?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Пол чуть не уронил с вилки кусок пирога. На него смотрела женщина, сидевшая за его столиком. Американка, судя по всему. Кто еще так запросто решится заговорить с незнакомым человеком в общественном месте? Сколько раз досаждали ему в самолетах эти болтливые американцы.
– Я здесь живу, – ответил Пол.
– О-о, любопытно… И как долго, позвольте спросить?
– Тридцать лет, – пробурчал он, всем своими видом давая понять, что не заинтересован в продолжении беседы.
– Тридцать лет! – воскликнула дама. – Бог мой, как вы переносите эту сутолоку?
Странный акцент. Откуда она? Пол скосил глаза на незнакомку. Средний Запад, что-то вроде того… Спортивная фигура, облаченная в светло-коричневый брючный костюм, на шее жемчужное ожерелье. Дама нерешительно поднесла ко рту кофейную чашку. Пол обратил внимание на ее длинные ухоженные пальцы, унизанные множеством золотых колец и перстней с драгоценными камнями. Но вся эта роскошь не могла скрыть от него того факта, что руки женщины дрожали.
Трудно было определить ее возраст. Лицо выглядело моложе, чем руки, но его неестественная гладкость раздражала. Особенно в сочетании с морщинистой шеей, выдававшей, что собеседница Пола далеко не молода. Ей можно было дать и сорок пять, и шестьдесят с равным успехом. Жизнь не оставляет следов на таких ухоженных лицах. Дама была в легких спортивных туфлях, но ее костюм – блуза, жакет – казался не по сезону теплым. Кондиционеры, судя по всему, совсем ее не раздражали, в отличие от Пола. Должно быть, она приехала сюда на такси прямо из отеля и не имела ни малейшего представления о том, что творится на улице.
Пол молчал. Он надеялся, что на этом разговор закончится.
– Как вы переносите эту сутолоку? – повторила она. – Хотя со временем ко всему привыкаешь.
Пол глубоко вздохнул. Не ответить на этот вопрос было бы слишком невежливо.
– Я живу не здесь, а на острове Ламма. Там гораздо спокойнее.
Она кивнула, как будто удовлетворившись этим объяснением:
– Вы, конечно, много разъезжаете по Китаю?
– Раньше да, теперь нет. А вы?
Пол сам себе удивился. Что с ним случилось? С чего вдруг ему вздумалось задать незнакомке этот пустой вопрос? Она, конечно, воспримет его как приглашение к беседе, которого так добивалась.
Теперь она будет рассказывать ему о своих поездках по Китаю, о подругах и муже. О Великой стене и Запретном городе. О странном обычае пукать и чавкать за столом, о детях, которые не носят подгузников и испражняются через прорезь в штанах прямо на улице. А может, вспомнит о небоскребах в Шанхае, дорогих «мерседесах» и «БМВ», которые не ожидала увидеть в социалистической стране. А потом еще спросит, правда ли, что китайцы отрезают головы живым обезьянам и высасывают мозг?
Но, вопреки ожиданиям Пола, дама молчала. Потом впервые взглянула ему в лицо, и он вздрогнул. Что-то знакомое почудилось ему в пронзительном взгляде этих огромных голубых глаз, беспокойных, даже пугливых. Они встречались, в этом не было сомнения. Возможно, всего один раз, но, похоже, совсем недавно. Едва ли не вчера. Но где?
– Мы знакомы? – Собственный голос показался Полу непривычно взволнованным.
– Не думаю, – покачала дама головой.
– Но я точно где-то вас видел. Вы, случайно, не работаете в больнице Королевы Елизаветы?
– Нет.
– Может, в банке? Мою жену зовут Мередит Лейбовиц, вы ее знаете?
– Нет.
Пол лихорадочно напрягал память. Где же это могло быть? Может, в школе Джастина? Что, если его собеседница некоторое время жила в этом городе?
– У вас есть дети?
– Сын, – кивнула американка.
Потом отвернулась, как будто собираясь подняться, но задержалась на полпути и в изнеможении упала на стул. Через некоторое время она предприняла вторую попытку, оперлась о стол обеими руками, но снова села.
– Вам плохо?
– Так, голова закружилась, – одними губами пролепетала она. – Давление… Я плохо переношу здешний климат.
– Воды?
– Да, пожалуй.
Пол направился было к бару, когда за спиной послышался грохот и приглушенный стон. Он оглянулся – американка лежала на полу рядом с опрокинутым стулом.
«Скорая» из больницы Святой Матильды приехала спустя несколько минут, но к тому времени Элизабет Оуэн уже успела очнуться. Бледная как смерть, она присела на стул, откинувшись на стену, и глотнула воды. Пол опустился рядом на корточки.
Ехать в больницу она категорически отказалась. Миссис Оуэн хотела в отель, к мужу. Она всю жизнь страдала от пониженного давления, но сегодня почему-то забыла взять с собой таблетки. Плюс жара и влажность. Ей полегчает, стоит только принять лекарство. В госпитализации нет необходимости. Санитары помогли собрать вещи, и Пол вывел ее к остановке, где, выстроившись рядами, дожидались клиентов такси.
Элизабет Оуэн проживала с мужем в отеле «Интерконтиненталь» в Чимсачёе, что в коулунской части гавани[2]. Возле такси она уверяла Пола, что сопровождать ее туда не нужно. В машине с ней ничего не случится, подняться в номер ей поможет персонал отеля, а там подоспеет муж. Но Пол настаивал, и она уступила, отблагодарив его чуть заметной улыбкой.
Поездка растянулась на целую вечность. Возле строительной площадки на Пик-роуд они попали в пробку. Бесконечный хвост машин с черепашьей скоростью тянулся в сторону центра. Подъезд к туннелю Кросс-харбор был закрыт, как всегда в эти часы. Они почти не разговаривали. Элизабет Оуэн сидела, прикрыв глаза. Иногда по ее щекам текли слезы, но всхлипываний Пол не слышал. От излишних в данной ситуации вопросов воздерживался. В конце концов, зачем ему вмешиваться? С какой стати его должны волновать проблемы этой женщины? Подобные мысли приходили в голову сами собой, словно по привычке.
В отеле он позаботился о том, чтобы миссис Оуэн проводили в номер и сообщили о случившемся ее мужу. Что еще он мог для нее сделать? Оставить номер своего телефона на всякий случай? При всем желании он не чувствовал себя способным на большее. Слишком утомили его последние несколько часов: за всю предыдущую неделю ему не пришлось столько разговаривать. Пол хотел домой, на Ламму. К себе и своим воспоминаниям.
Элизабет Оуэн. Имя ни о чем ему не говорило. Неужели он ошибся или они все-таки виделись? Но где? Когда? И почему она делает вид, будто они незнакомы? Это была последняя мысль, мелькнувшая в его голове уже на Глостер-роуд, прежде чем глаза сами собой закрылись.
В нерешительности Пол остановился посреди холла. В такси удалось вздремнуть, поэтому он чувствовал себя отдохнувшим. Элизабет Оуэн приходила в себя в номере в ожидании мужа. Пол спросил на ресепшене, который час. Группа девушек и молодых людей в черной униформе посмотрела на него с подозрением. В походных сапогах, шортах и с рюкзаком за плечами, он действительно плохо вписывался в обстановку фешенебельного отеля.
Пол никак не мог решить, что ему делать. Было начало второго, и у него оставалось достаточно времени, чтобы вернуться на Пик и продолжить прерванное восхождение, но он сомневался, хватит ли на это сил. Можно было, конечно, позвонить Кристине и поинтересоваться, успела ли она пообедать. Но она могла принять это за шутку. До сих пор Пол отвергал ее приглашения и вчера откровенно резко разговаривал с ней по телефону. Слишком часто он бывал груб с ней и удивлялся, почему она до сих пор с ним общается. Нет, уж лучше поторопиться на ближайший паром до Ламмы. Он был на Пике и не нарушил традиции. Не его вина, что обстоятельства вынудили его помочь женщине и тем помешали завершить восхождение к вершине. Разве он мог поступить иначе? Но теперь все. Домой, на Ламму.
– Могу я быть вам полезен? – Взгляд менеджера отеля в черном костюме показался ему вызывающим. Обычный вежливый вопрос прозвучал как откровенный намек на то, что гостю пора сматывать удочки. – Хотите чего-нибудь? – продолжал мужчина. – Что я могу для вас сделать?
– Ничего из того, чего бы мне хотелось, – пробурчал Пол, поворачиваясь к выходу.