Сосновый Бор,
Ленинградская область, Россия
12–13 июля 2012
Внешне взрыв выглядит просто. Короткая вспышка – и земля будто вскипает, становится дыбом. А следом по ушам бьет такой грохот, что даже не слышно посвиста разлетающихся осколков.
– Покинуть транспорт!
Рация разразилась коротким истерическим возгласом и надолго замолчала.
Вокруг ревели взрывы. Так часто, словно началась новая мировая война. Грузовик содрогался от звуковых колебаний.
«Бах!.. Бах!.. Ба-бах!..»
Кто-то кричал и звал на помощь; не сразу разобрать, женщина или мужчина. На тент упало что-то тяжелое. Металлические крепления застонали, но выдержали.
Рыжий первым скрылся за трепещущим брезентом. Следом в объятия летнего вечера выскочил Грифович. Бойцы привычно посыпались из грузовика, заученно рассредоточиваясь, насколько это было возможно в довольно тесном пространстве между воротами.
Внутренние ворота ЛАЭС оставались закрытыми. Военных зажали в узком проходе между стен; змея колонны замерла. Башенки бронетранспортеров беспомощно вертелись, выискивая врага. Солдаты окружали транспорт, беспорядочно рассеявшись по территории. На двоих грузовиках откинули тенты. Над бортами поднимались вороненые стволы крупнокалиберных пулеметов НСВ-12,7 «Утес». И лишь стрелять было не в кого.
В воздухе висел густой мат. Люди орали, словно от криков могла проясниться ситуация.
Рядом с командирским БТРом у переносной рации суетился связист. Рядом с ним, сотрясая воздух кулаками, бесновался полковник Орлов.
– Дай мне связь, мать твою! – потребовал он. – Быстрее!
– Помехи…
– Замуровали, сволочи! – Полковник разразился длинной матерной тирадой. Стукнул связиста по плечу: – Дуй к замыкающим. Пусть таранят задние ворота. Вынырнем оттуда и рассредоточимся – покажем уродам, где…
Перед высадкой некоторые солдаты успели обзавестись личными коммуникаторами, называемыми «воки-токи». Большинство бойцов не успело. Однако этот факт уже не играл какой-то важной роли: во-первых, воинство снабжали личной связью во время построения, которого не было, а во-вторых, неизвестный противник глушил любые радиосигналы, пусть даже особо мощные или сверхкороткие. Потому ни Орлов, ни кто-либо из журналистов не могли воспользоваться даже банальным мобильником, чтобы сообщить об атаке на ЛАЭС и вызвать подкрепление. А лучше – сообщить о происходящем отставшей бронетехнике. По расчетам она должна находиться близко. Одна надежда – там поймут и нанесут удар в тыл неведомому противнику.
Ба-а-бах!
С опоясывающей электростанцию стены брызнул град отломанных кусков бетона. Громадная глыба ударилась в дорогу всего в полуметре от Орлова. Полковник, побагровев, замахал кулаками.
– Где эти суки?! – заорал он. – Рассредоточиться, мать вашу! Определить противника! Террористы с ракетными установками, блин! Да кто это такие?
Везде царила неразбериха. Воздух вскипал серебристыми осколками каменной крошки. Кружились облака пыли. Беспорядочно валялись треножники камер и микрофоны. Камеры и фонари, впрочем, бесперебойно работали, рядом суетились операторы. Даже в момент смертельной опасности мало кто бросил свой инструмент. Бесстрашные служители десятой музы пытались заснять каждый миг происшествия. Им в противовес метались по дороге журналисты; этим не чуждо было чувство самосохранения. Некоторые благоразумно лежали, уткнувшись лицами в бетон. Только Людмила Батурина, то открывая, то закрывая рот, стояла под светом прожекторов. Ветров подумал, что на следующий день все новостные системы будут громко вопить о «героической отваге молодой телеведущей».
– Лежи, дуреха! – откуда-то выскочил майор Свистюк.
Батька несколькими широкими шагами подбежал к девушке. Подхватил ее за талию и зашвырнул между стеной и корпусом БТРа. Людмила только жалобно пискнула. Прижалась белоснежной спинкой топика к грязному колесу.
Над высокими стенами разбухали огненные шары. Некоторые долетали со стороны средних ворот, с жужжанием проносились над армейской колонной и исчезали за мрачной тушей ЛАЭС.
– Снайперам и пулеметчикам, тля! – разносились приказы полковника. – Занять позиции, мать вашу!
– Где? – спросил кто-то.
– В п…де! Хоть на вон тот микроавтобус залезь.
– Я лучше на стену. Там лестница вверх…
– Лестница? Что ж ты, сосунок, мне голову моро…
Ба-бах! Пронзительный визг осколков.
Территория вокруг центра управления атомной станции, окруженная двумя стенами, выглядела довольно целой – большинство снарядов невидимого противника ложились поближе к энергоблокам. Со стороны ЛАЭС ответа не было. Никто не мог и предположить, что для потенциальной атаки на электростанцию могут использовать тяжелое оружие.
– Ни хера не видно, – пожаловался Грифон, полуприсевший недалеко от Романа. – Со всех сторон стены. И еще, падлы, все телевизионные прожектора в нашу сторону поставили.
Точно расслышав его, полковник отдал приказ «стрелять по осветительным приборам». Кто-то из журналистов запротестовал, но тщетно. Воздух раскалился от скупых очередей «калашниковых» и «винторезов». Короткое «трак-трак», и лопнул первый прожектор. «Так-так-так» – сразу два взорвались горячими осколками.
Дополнительная подсветка погасла. До поздней летней ночи оставалось еще далеко, но еще вопрос, что лучше – бой в кромешной темноте или бой при свете?
– Хрэн пападут, – обрадовался Молодой.
Раньше он никогда не принимал участия в боевых действиях. Смуглая кожа армянина налилась зеленоватой белизной; пальцы судорожно сжимали автомат.
– А если у них тепловое наведение? – спросил кто-то невидимый за тушей бронетранспортера.
– Высе равно нэ пападут, – с плохо скрываемой надеждой в голосе ответил Молодой.
По небу прочертила дымно-огненный след ракета. Снаряд перевалил через стену и рухнул прямо в угол между дорожным покрытием и последними воротами; в то самое место, где минуту назад находилась госпожа Батурина. Кажется, там также стояли ученые-инженеры. Кроваво-апельсиновые языки потекли по стали ворот. Развороченный бетон застучал по створкам.
Телеведущая сдавленно охнула, догадавшись, какая участь ее ожидала, если бы ни майор.
Еще один снаряд угодил во внутренние ворота чуть повыше предыдущего. Сталь прогнулась, по горячему металлу побежали разводы растопленной краски. Брызги раскинуло на добрый десяток метров.
– Бля-я-я! – орал какой-то журналист, схватившись за обожженное краской лицо. – Помогите-е-е!..
Щуплый снайпер, которого продолжал поносить Орлов, преодолел последнюю ступеньку металлической лестницы. Упал на колено у края стены – там пролегал невидимый снизу бортик. Рывком привел в боевое положение невероятно длинную В-94, положил ее на кромку стены, замер на несколько секунд. Еще трое стрелков уже поднимались за ним, когда паренек резко отклонился назад. Сухой выстрел винтовки на миг заглушил остальные звуки. Пуля ушла в неизвестность.
– Есть контакт! – не меняя позиции выкрикнул снайпер. – Снял одного!
– Молодец, мать твою! – похвалил полковник. – АГС туда тащите! И хоть один «печенег»! И ворота мои где? Где мои ворота?..
Отряд находился в ловушке, и требовалось как можно быстрее вырваться из нее на оперативный простор. Как для того, чтобы дать отпор неведомым нападающим, так и чтобы избежать общей гибели в тесноватом для такого количества людей закутке.
Взрыв потряс стеной, точно обрывком газеты. Бетон проломился вперед – чуть ниже удачливого снайпера. Из громадной трещины, повитой согнутыми зубьями арматуры, лишь на миг вырвалось пламя. Стрелка отшвырнуло. Его тело в мгновение покрылось кровавыми пятнами. Кувыркаясь и уронив винтовку, снайпер пролетел многометровую высоту и замер на дороге.
Следом за первым снарядом в стену вонзился второй. Ракета ударилась в край разлома. Огненная волна накрыла карабкающихся вверх солдат. Те замерли. Когда огонь погас, медленно двинулись вперед, прижимаясь спинами к бетону.
– Валят как, уроды, – шипел майор Свистюк. – Продохнуть не дают.
Майор поглядывал на раздающего приказы полковника. Орлов заметил его взгляд. Нахмурился, побагровел:
– А вы, бля, что здесь делаете? Бегом к последним воро…
Приказ полковника оборвался громким ударом. Одновременно раздался рокочущий скрип – замыкающему БТРу удалось развернуться и удариться бронированным лбом в ворота. Промежуточный заслон был явно хрупче ворот, оберегающих электростанцию. Но бронетранспортеру не удалось набрать скорости на коротком пятачке, и удар получился несильным. Металлические створки прогнулись вперед – к проезжей части, но остались на месте, повиснув на верхних петлях.
Рядом с воротами расцвело облако пламени. Внутрь залетели комки земли и обломки бордюра – снаряд угодил в цветочную клумбу. Невзирая на опасность, «таран» пополз обратно, стукнулся в стоящий за ним бронетранспортер и снова ударил в ворота. На сей раз обычный металл поддался броне. Створки рухнули на крышу БТРа, удерживаемые тяжелой щеколдой; боевая машина устремилась вперед, таща за собой бесполезные железяки. Башенка торчала из-под створок, словно узелок галстука из воротника, ствол КПВТ поворачивался с трудом. Но все же работал. На ходу из башни полился расчерченный трассирующими пулями шквал.
Вокруг замыкающей машины, вырвавшейся на свободу, вскипали огненные вихри. По бронированным бокам и раскачивающимся створкам ворот барабанили осколки. БТР отстреливался наугад, продвигаясь вперед и выискивая противника. Стоящие в середине колонны грузовики заревели двигателями. Не щадя бамперов и кузовов, они притирались к стенам – давали дорогу боевым машинам. БТРы протискивались между ними, высекая искры и натужно ревя моторами.
– Чего стоишь, второй?! – орал полковник, тыча пальцем в бронетранспортер, перекрывавший проход между воротами и колонной. – Выезжай!
Неизвестно, смогли ли услышать приказ водитель и стрелок БТРа. Но машина завращала колесами и выехала во внешний двор электростанции. Рьяно отстреливаясь, она расположилась левее «тарана» и сбавила ход.
За «вторым» БТРом поползли остальные. Бронетранспортеры выезжали задом; пока водители разворачивались, башенки кружились, громыхая очередями во все стороны.
– Вперед! – скомандовал полковник Орлов. – Всем за мной! Сразу за воротами рассыпаться цепью! Боровцев – правый фланг, Иванов – левый! Снайпера спецназа остаются на местах, двое – занимайте позицию у ворот! Свистюк, охраняешь сектор! И чтобы ни одна шавка тут не пробежала…б вашу мать! Берегите журналистов. И откройте станцию наконец, уроды недоделанные! Эй, ты куда погнал, мудак? Куда погнал? Правее держись! Там у них угол огня похуже будет.
– Выполнять приказ! – взревел майор Свистюк.
Маленькое войско в полном беспорядке двинулось к разрушенным воротам. Там было страшно, но находиться в ограниченном пространстве было еще страшнее.
– А мы туты астанымса? – спросил Молодой.
– Воевать охота? – прищурился Свистюк. – Так иди вон, с журналистами воюй.
– Чего?
– Того! Видишь тех троих гражданских? – Майор указал на двух репортеров и оператора с тяжелой камерой на плече, которые бежали следом за колонной, надеясь заснять боевые действия на внешней территории ЛАЭС. – Мигом их верни сюда. И чтобы волос не упал.
– Есть! – Молодой опустил автомат, пригнул голову и с места ринулся за журналистами: – Сытой, мат тываю! Сытой!
Спустя минуту он догнал работников СМИ и схватил оператора за шиворот.
– Пусти! – заорал оператор, с азартом вырываясь. – Там Пулитцеровская премия!
– Да хот баба голая, – не согласился Молодой. – Вам пыриказано вэрнуться!
– Имею право! – возразил оператор. И тут же остановился, с ужасом поглядывая на ствол «калашникова», упирающийся ему в живот. – Э-э-э…
– Вы не военные журналисты! – перекрикивая шумы стрельбы, проорал ему майор Свистюк. – Возвращайтесь назад!
Оператор, понурившись, поплелся обратно. Впрочем, не забыл заснять эпизод с автоматом.
Журналисты в нерешительности остановились. Один проскрипел зубами, оценивая невысказанную угрозу. Сплюнул, но пошел назад. Второй вдруг развернулся и припустил со всех ног.
– Есыли Бата гаварит вазвращаться, – поучающим тоном заметил Молодой, от волнения коверкая русские слова еще больше, – зыначит, нада вазвращаться.
Тяжелый кованый полуботинок догнал журналиста прямо в копчик. Репортер завизжал, прикрыв руками ушибленное место, и покатился по бетону. Турок схватил его за ногу и потащил обратно.
– Ветер, – шепнул майор, – писака заснял некультурные действия нашего товарища. Он имел в виду разговор между Молодым и оператором. – Разберись.
Роман кивнул, криво улыбаясь.
Когда пригнувшийся под весом стационарной камеры оператор проходил мимо, Ветров неосторожно поскользнулся. На ровном месте, увалень такой! И прямо под ноги оператору.
– Осторожнее, старлей! – прикрикнул Свистюк.
– Извините, – пробормотал Роман, когда оператор не смог удержаться на ногах и перелетел через него.
Камера с грохотом стукнулась о бетон, превратившись в бесформенную кучу пластика и стекла.
– Ты что наделал, мудак! – завопил журналист. – Она же стоит больше однокомнатной квартиры в Москве!
Сразу несколько взрывов громыхнуло по другую сторону стены. Настолько близко, что майор немедленно заревел:
– Всем укрыться! Не изображать героев, мать вашу!
Ветер подхватил остолбеневшего оператора под локоть, потащил его к ближайшей машине…
– Куда?! – в расстроенных чувствах выкрикнул тот. – Ты мне камеру разбил, скотина!
Он размахнулся и ударил Ветрова в ухо. Роман инстинктивно блокировал удар. Новый близкий залп заставил старшего лейтенанта оставить журналиста и упасть под прикрытие грузовика.
– Урод какой! – злобно крикнул ему оператор. – Ты у меня…
Целая серия взрывов наполнила собой все пространство между стенами. Били явно из чего-то наподобие «Василька». Не слишком мощные, однако кучные и весьма действенные в замкнутом пространстве. Кузов соседней машины вспух от прямого попадания. Три другие мины вздыбили землю и бетон. Только что стоял журналист – и вдруг валяется окровавленное, изорванное осколками тело. Нескольких солдат и репортеров подхватило воздушной волной и швырнуло на стены. Копоть смешалась с кровью.
Люди кричали, не в силах услышать себя. У многих из ушей и носов лилась кровь, глаза покрылись сеточками разбухших капилляров. Контузило всех.
Солдаты лежали вперемешку с журналистами. Многие на какое-то время лишились сознания.
Роману показалось, будто кто-то огромный со всей силы ударил его с двух сторон могучими ладонями по голове.
Перед глазами плыла мутная кровавая пелена. В ушах ревел замедленный оглушительный гул, сердце стучало прямо в висках. Рот заполнился горечью и рвотой. Окружающее завилось в беззвучный и непроницаемый для зрения кокон. Почерневшие машины, покрытые гарью бетонные стены, окровавленные тела вертелись в медленном вальсе. Земля уплывала куда-то к роскошным зарницам артиллерийского огня.
Время закуклилось вместе с пространством. Механизм биологических часов остановился, перестрелка и крики остались где-то за пределами ощущений.
За стенами ревели взрывы. Кто-то стонал, булькая горлом.
– Эй, ты меня слышишь?
Ветрова похлопали по щекам.
Роман не отреагировал. Невидящими глазами смотрел сквозь небо и космос – в непостижимые дали неизвестности.
– Очнись же, пожалуйста, очнись! – Его подняли за воротник. Потрясли.
Из тумана показалось бледное лицо, окруженное ослепительно-золотым нимбом. Насколько прекрасное, что казалось: вот-вот за спиной божественного создания раскроются крылья.
– Чт… – пробормотал Роман.
Мысли перемешались и спутались. Не удавалось сконцентрировать взгляд на одной точке. Липкая мерзость текла по шее, пробиралась под рубашку на груди.
– Вставай! Там ваших бьют!
Ветрову с трудом удалось понять, что тормошит его Людмила Батурина. Она говорила о чем-то страшном. Об атомных взрывах на территории России, о проклятых террористах, завладевших тяжелой артиллерией, об угрозе для Ленинградской АЭС. О том, что Ветер едва ли не единственный на побоище, кто выглядит живым.
– Слышишь меня? Там ваших почти перебили!
– Как? – опомнился Роман.
С помощью девушки приподнялся на локте. Затем с трудом, в несколько приемов, сумел встать.
Вытянутый двор между воротами изменился до неузнаваемости. Несколько грузовиков горели, отравляя воздух смрадом коптящей резины. Повсюду валялись изуродованные тела бойцов и журналистов – вперемешку, где кого застала смерть. Но еще кто-то носился в дыму, что-то старался делать. Свистюка не было видно, и Роман тяжело, пошатываясь, направился к внешним воротам.
Снаружи в уходящем свете позднего северного вечера бушевала настоящая война. Один БТР коптил багровым темным пламенем. Остальные застыли, поврежденные, а может, просто брошенные. Понять что-либо на расстоянии было решительно невозможно.
Хотя… Кажется, один еще огрызался, а другой спешно удирал куда-то прочь с поля боя. Или же – выполнял какое-то задание. Откуда знать? Видимая из ворот часть прилегающей территории сплошь была изрыта дымящимися воронками. Над зданием администрации поднимались огненные языки. Вражеские залпы поредели и реже ложились в цель – видимо, бойцам полковника Орлова удалось уничтожить немалое количество неизвестных противников. Но стрельба продолжалась. А вот пехота, кажется, оттягивалась в стороны, стараясь уйти из сплошного ада.
Домики и пристройки превратились где в решето – от шквального огня БТРов и пулеметов, а где в разворошенный хлам – после попадания ракет. Территория напоминала большую, объятую пламенем помойку. Казалось, даже небо над ней горит, исходя вонючими запахами жженой резины и плоти. Поодаль полыхал и краешек соснового леса. Хвойные красотки в бору потрескивали, кивая горящими головами, над ними расстилались тучи маслянистого дыма.
На фоне вакханалии метались солдаты. Большинство бойцов полностью потеряли ориентацию. Молодой солдатик, наверное, контуженый, повернулся и начал стрелять в товарищей, засевших позади него. Не попал. И тут же свалился под ответной очередью.
Из люка застывшей неподалеку от ворот машины вылез водитель. Тут же пошатнулся. Схватился руками за грудь и полетел на землю.
– Держитесь, сосунки! – безадресно орал где-то вблизи полковник Орлов. – Вали их всех! Мать!.. Держитесь! Скоро помощь придет!
Из-за кирпичных построек, беспорядочно рассыпанных вокруг ЛАЭС, выдвигались фигурки врагов. Неизвестные бойцы, кто в маскировочных комбинезонах, кто вообще в штатском, перебежками приближались к заветной цели. Раз за разом они отплевывались вспышками очередей, падали под ответным огнем, но упорно продолжали атаку. Откуда-то из-за леса их поддерживали минометы и ракетные установки.
Роман попытался понять, кто же это напал на станцию? Понятно, что террористы, но не слишком ли их много? Да еще с тяжелым вооружением. Такого расклада изначально не предполагалось. Откуда неведомый противник вообще мог взять ракеты и прочее? Захватить где-нибудь? Но не настолько это легко. Не Кавказ – сравнительно спокойные места, да еще поблизости от одного из крупнейших городов.
Не ко времени. Рассуждать можно долго, только гораздо важнее отбиться, и уж потом выяснять, кто это сумел организовать подобное событие.
Сквозь шум стрельбы и канонаду взрывов прорезался басовитый рев. Со стороны городка к электростанции ползло приземистое чудище. Бесшумно повернулась носатая голова. «Пу-бум!» – громада отодвинулась назад. В здание администрации ударила тяжелая болванка. Чудом уцелевшие стекла брызнули осколками. Треснула увечная стена, обвалилась крыша. На засевших у здания солдат посыпались обломки кирпича и клочья рубероида.
– Танк! – заорал кто-то.
Двое солдат огрызнулись из гранатометов. Но подготовка нынешней пехоты явно хромала, может быть, гранатометчикам вообще не доводилось использовать штатное оружие в целях экономии драгоценных боеприпасов, и обе гранаты прошли мимо цели.
– Отступаем к станции! – тщетно силясь перекричать раскаты взрывов, крикнул полковник. – И по триплексам ему бейте, по триплексам!
Появление у неведомых террористов танка было последней каплей для мало что понимающих, ошарашенных внезапным боем бойцов. Любой стойкости есть предел. Ладно, какая-нибудь мелкая стычка, но настоящее сражение, да на практически открытом, насквозь простреливаемом месте! И еще грозная махина, так и норовящая подойти поближе, да пройтись гусеницами по нежной человеческой плоти. Тут у кого хочешь нервы не выдержат, тем более, молодые солдатики даже не понимали, за что им приходится умирать.
Многие просто разбегались или сидели в полной прострации, и лишь сохранившие самообладание пятились к воротам. Последние, наверное, слышали про закон любой войны: хочешь уцелеть – дерись до последнего.
Роман машинально провел руками по разгрузке, взглянул на висевший на ремне автомат. Против танка его снаряжение ничего не стоило.
В голове все еще гудело. Подташнивало, пусть не столь сильно, как в самом начале. Да и не до того сейчас было. Следовало найти какое-то действенное оружие, и парень сделал несколько шагов к ближайшему, с виду почти целому, грузовику.
По другую его сторону среди нескольких безжизненных тел обнаружился Свистюк. Майор сидел, обняв почерневшего от копоти Молодого, судорожно гладил турка по непокрытой голове:
– Сейчас, малыш. Сейчас станет легче. Ты открой пошире рот – чтобы уши отошли. А тогда мы с тобой поднимемся и покажем сраным террористам, что такое российские войска специального назначения.
– Вы живы? – спросила появившаяся невесть откуда Батурина.
– Более приятного вопроса мне в жизни никто не задавал, – вдруг расхохотался майор. В глазах его светилось что-то безумное. – Если все мои хлопцы в таком же состоянии, как я, то сегодняшний день – просто праздник какой-то.
– Ну, я к нашим пойду, – растерянно пробормотала телеведущая.
– Йды, дытятко, йды[3], – отечески согласился майор. – А мы тут воевать продолжим…
В живых осталось пятеро журналистов. Еще двое были тяжело ранены: одному оторвало руку, второй едва дышал, сипя пробитыми осколком легкими. Репортеры сбились в тесную группу за наклоненной взрывом кабиной здоровенного «КрАЗа». Без слов перебинтовывали раненых обрывками одежды и бинтами из чудом обнаруженной аптечки. Девушка бросилась помогать.
Оператора «Веб-ТВ» безудержно тошнило. Он сидел, обняв руками колени, и харкал желчью. Бормотал что-то о конце света.
– Рехнулся, – заметил журналист, которого руководство отстранило от выступлений в прямом эфире.
– Весь мир рехнулся, – ответила Людмила, стараясь не смотреть на обугленные тела.
Невероятным усилием сдержала рвотный порыв, отвернувшись от оператора.
Вспомнила вдруг, затряслась:
– А Ира где?
«Запрещенное» светило журналистики молча кивнуло в сторону. Под оторванным колесом грузовика лежало бесформенное нечто. Чуть поодаль, из воронки под дальними воротами ЛАЭС, виднелись халаты инженеров Дмитрия Всеволодова. Больше никому не удалось уйти от смертоносных разрывов.
Людмила без сил рухнула на бетон. Вцепилась себе в волосы и зарыдала.
Не найдя поблизости никакого гранатомета, Роман торопливо вернулся к проему ворот. Пехота отступала, некоторые бойцы уже торопливо вбежали во двор, но хватало и оставшихся на простреливаемом пространстве. И почти никто не думал, что заветный двор в настоящее время является настоящей ловушкой. Пока он казался спасением, и почти никто даже не пытался отстреливаться. Просто бежали, падали, вновь вскакивали… Напрасно уцелевшие в бою офицеры стремились восстановить подобие порядка. Их просто не слушали.
Ветров пристроился у краешка разломанной рамы ворот и попытался прикрыть отступавших. Короткими очередями поливал выдвигавшиеся из-за здания администрации тени. Крепко стискивал зубы, стараясь проигнорировать нарастающий рокот двигателей танка.
Еще кто-то засел неподалеку. И лупил откуда-то сверху пулемет. А так – даже не понять, есть ли еще кто живой и готовый драться до последнего – раз ничего другого все равно не остается.
Кому-то повезло миновать проем ворот, но очень многие полегли по дороге. Хотя некоторые из упавших еще продолжали ползти. Не каждого достала пуля – некоторые сообразили, залегли и теперь пытались достичь цели более медленным, зато менее опасным способом. Кто-то даже повернулся и стал отстреливаться.
Если бы не танк!
– Ты как? – Свистюк припал рядом с Романом, взглянул на поле боя.
Пули выбили каменную крошку рядом с ними. Пришлось пригнуться. Ветров воспользовался паузой, сменил магазин.
– Нормально.
До «нормально» было явно далеко, но раз жив, все прочее пока мелочи, не стоящие внимания. Или – пока жив?
На стене засели двое уцелевших снайперов. Длинные стволы В-94, потомков легендарных ПТР Великой Отечественной войны, шумно рыкали, посылая пулю за пулей. Тяжелейший снаряд калибра 12,7х108 миллиметров играючи пробивал бронежилеты врагов, доставая атакующих даже сквозь кирпичные стены полуразрушенных домов. Но против танковой брони снайперские винтовки были бессильны. Танк, обычная «семьдесят двойка», даже без активной защиты, – видно, цеплять ее не было у террористов времени, – неумолимо подкатывал ближе. Под прикрытием его брони двигалась вражеская пехота. К счастью, Т-72 пер под изрядным углом к воротам и не мог выпустить снаряд прямо во внутренний двор. Большая группа террористов скопилась у стен горящего административного здания.
Ба-бах!
Часть корпуса администрации рухнула, погребая под завалами пытавшихся укрыться там нападавших. Из-за облака пыли в небо устремилась очередь – погибший после смерти не перестал стрелять.
– Молодцы! Хорошо дали! – неизвестно кого похвалил Свистюк. – Знать бы, кто стрелял.
Вопрос был резонным. Тяжелого оружия выступившие на охрану ЛАЭС не имели.
Бах! Ба-бах! Луп! Луп!
Ракеты посыпались на обезображенный двор. Наступавшие разбежались.
– По своим стреляют, – удивленно заметил приползший к проему Орлов. – Хвала тебе, Господи, что умных террористов не бывает! А может, наши подошли?
Полковник был покрыт пылью и крошкой, но, кажется, каким-то чудом так и остался невредимым посреди всеобщей бойни.
Снаряды беспорядочно взрывались за внешней стеной. Ни один не попал в строения электростанции. Казалось, противники решили перестрелять друг друга. Даже танк застыл, пока танкисты решали, то ли двигаться дальше, то ли переключиться на нового противника.
В отдаленном лесочке, из которого перед тем велся огонь, вспыхнула громкая перестрелка. Там явно шел бой. Не легкая стычка, настоящее сражение.
– Ребята! Наши! – проорал Орлов со всех сил.
Чувствовалось, он бы с готовностью поднял уцелевших бойцов в контратаку, чтобы зажать террористов между двух огней. Только против танка на открытой местности любое наступление бесполезно.
У ворот стало чуть полегче. Пули продолжали свистеть, но в сравнении с тем, что было пару минут назад, их посвисты казались редкими.
Ветров воспользовался передышкой, высунулся и осмотрел ближайшие окрестности. Неподалеку, в какой-то сотне метров, рядом с убитым бойцом лежала самая дорогая вещь на свете – труба гранатомета. Вот только добраться до нее…
Если добежать до воронки, потом – до небольшого бугорка…
– Прикройте! – Роман вздохнул, словно собираясь нырнуть в холодную воду, и бросился к желанной находке.
– По триплексам бей! – кричал позади снайперам полковник. – Слепи его, гада! И пехоту отсекай! Пехоту!
Пули вздыбили фонтанчики чуть в стороне, но старший лейтенант уже достиг спасительной воронки и упал в нее. Перевел дух и, прижимаясь к земле, пополз к намеченному бугорку. Лучше уж медленнее, но целее.
Танк постоял и снова медленно двинулся вперед. В мужестве террористам отказать было нельзя. Даже с необеспеченным тылом они пытались достичь поставленной цели. А что им еще оставалось? Меньше двух часов до Питера – кто знает, вдруг оттуда пришлют подмогу? Пусть даже нет связи. Тянуть в любом случае не стоило.
В лесу тем временем стало немного тише. Ракеты перестали падать на станцию. Но передышка могла означать что угодно.
– Станцию откройте… – Полковник ругался самыми грязнейшими конструкциями. – Где, бля, обслуживающий персонал?
Ленинградская «атомка» молчала. Все, кто смог бы ответить на этот вопрос, погибли вместе с главным инженером еще во время первых взрывов. Молчали и пулеметные гнезда, установленные над воротами.
– Может, взрывчатку заложить? – прохрипел, обращаясь к полковнику, майор Свистюк.
Батю все-таки зацепило. Бронежилет на боку был разорван и окрасился кровью.
Орлов приподнялся на локте:
– У нас есть взрывчатка?
– У меня, старого хохла, все есть, – попытался улыбнуться майор. – Лишь бы машина целой была. Там имелось трошки.
– Лады! Взрывайте! Здесь все поляжем! – Полковник оглядел остатки своего воинства.
Оказавшись вне зоны обстрела, бойцы потихоньку приходили в себя. Перевязывали многочисленных раненых, кто-то извлек из уцелевшей машины цинки с патронами и теперь набивал опустевшие магазины.
На глаза Орлову попалась Батурина, и полковник немедленно приспособил журналистку к делу.
– Майора перевяжи! Не хрен без дела ошиваться!
Зажимая рот ладошкой, чтобы не стошнило, телеведущая занялась Свистюком. Батя скрипел зубами, но терпел, пока холодные женские пальчики опоясывали его живот обрывком бинта. Промедол Батя вколол себе сам.
А танк тем временем надвигался. Но и Ветров наконец дополз до вожделенной цели. К его немалому удивлению, гранатомет оказался «Вампиром». Каким образом новое оружие попало в войска, старший лейтенант не знал. Просто привык к гораздо более старым моделям, наследию предыдущей власти, а тут…
Судя по чистоте трубы, солдатик воспользоваться гранатометом не успел. Еще странно, что не бросил во время бегства. Гранаты, целых две штуки, так и покоились в чехлах на спине.
Зарядить грозное оружие было делом нескольких секунд.
Т-72 двигался уже не столь уверенно, словно на ощупь. Видно, выстрелы снайперов достигли цели, разбили триплексы, и экипаж не мог контролировать местность. Пехоты за махиной не было. Вернее, кто-то суетился у внешних стен электростанции, но находился далеко от грозной машины.
Танковая пушка с невероятным грохотом выпустила снаряд. Еще не отошедший от прежней контузии Ветров невольно дернулся.
Ничего. Враг проходил мимо, подставляя лежащему старлею борт. Нельзя упустить такой случай!
Пули иногда посвистывали над полем, и пришлось приложить некоторое усилие, чтобы оторваться от спасительной земли.
Двум смертям не бывать. Роман встал на колено, прицелился, благо до танка было-то с полсотни метров, и плавно спустил курок. Комбинированная граната впилась в не защищенный дополнительными экранами борт. Как раз туда, где под башней в автомате заряжания должен был храниться боекомплект.
Старший лейтенант машинально упал, потянул вторую и последнюю гранату, но она не понадобилась.
Несколько мгновений ничего не происходило. Танк продолжал все так же двигаться вперед, а затем словно вспух изнутри.
Грохот был такой, что заложило уши, а по голове словно ударили чем-то очень тяжелым. Башня «семьдесятдвойки» оторвалась, взлетела вверх, кувыркаясь, и рухнула на землю.
Ветров не слышал восторженных криков засевших в воротах и на стенах бойцов. В ушах у него стоял звон, мучительно хотелось немного полежать в тишине, однако нужно было уходить. Ветров подхватил гранатомет: вдруг еще понадобится. Где ползком, где – короткими перебежками, стал отступать к электростанции.
Он не мог знать, что бойцы Свистюка добились еще одного немалого успеха. Благодаря взрывчатке удалось приоткрыть одну из створок последних ворот, и первыми во внутренний двор электростанции ринулись Рыжий, кое-как оживший Молодой и сам майор.
– Давайте сюда – все чисто, – крикнул Рыжий, высовываясь из щели в воротах.
Полковник распорядился «впихнуть журналистов» и лишь затем занялся бойцами.
– Раненых туда заносите! Раненых! Патроны не забудьте! Куда «Утес» бросили? К теще на именины приехали, что ли? Да пошевеливайтесь, мать вашу тридцать три раза через колено!
Если бы кто еще объяснил, почему опустела станция, и что за враг вдруг атаковал ее, не считаясь с потерями!
Если бы!
Аналитическая программа «Мир»,
телевизионный канал Euronews
Тема: Глобальное потепление или?..
Подтема: Катаклизмы и природные бедствия
в 2012 году
Планируемый выход – 10 сентября 2012
(запрещена к трансляции в эфир как провокационная)
…по сравнению с любым годом нового или прошлого тысячелетий количество необъяснимых природных аномалий ужасает. Катаклизмы происходят с пугающей частотой. Кроме того, землетрясения, цунами, извержения вулканов, грозы, торнадо и другие природные бедствия обладают невероятной мощью и продолжительностью. Только ураган «Селеста-2», бушевавший на восточном побережье Североамериканского Содружества, унес жизни 4017 человек.
Мы можем проследить краткую хронологию самых масштабных бедствий, начиная с 1 января 2012.
3 января – так называемое ледяное мегацунами, или «Санта», вызванное землетрясением в Северном Ледовитом океане. Волна высотой в 62 метра обрушилась на северное побережье Евразии. Точное число погибших неизвестно, однако счет шел на десятки тысяч.
4 января – землетрясение разрушило береговой шельф неподалеку от города Мурманска, Российская Федерация. Часть суши ушла под воду (в том числе южный берег полуострова Рыбачий и северо-западный берег острова Кильдин), образовались два новых острова. Несмотря на то, что землетрясение было несильным для таких масштабов – всего шесть баллов, во время обвала береговой линии погибло 162 человека.
8 января – в Европейском Союзе зарегистрирована рекордная минусовая температура. Ртутный столбец упал до отметки 35 градусов по Цельсию, что на четыре градуса превышает рекорд 2010 года, зарегистрированный в Польше (31 °С). Морозы держались пять дней. От обморожений умерли девятнадцать человек, более двух тысяч британцев попали в больницу с диагнозом «переохлаждение».
14 января – дожди и резкое потепление на Британских островах. Пострадали двенадцать городов. Наводнения унесли жизни 3245 человек. Примерно столько же пропали без вести.
29 января – окрестности города Нук, Гренландия, заволокло паром, предположительно вызванным резкой активизацией гейзеров.
31 января – после нескольких масштабных бурь в канадской части Североамериканского Содружества начались наводнения. Погибли примерно 200 человек.
Как видим, в январе 2012 года были зарегистрированы аномальные колебания температур, причем по всему Северному полушарию планеты. Ученые не сумели однозначно объяснить этот феномен. Кроме версии глобального потепления выдвигались десятки гипотез. Некоторые из них порой – самые фантастические. Вот одна из них.
Говард Лавербах из Института погоды в Ньюкасле, Британия, предположил, что в океане формируется новое теплое течение, масштабами почти приближенное к Гольфстриму. Подводный поток тепла (от неизвестных действующих вулканов, разломов земной коры или из-за резкого вливания пресной воды в океан) привел к катастрофическим последствиям: ледники продолжили стремительное таяние, а холодный воздух, «вытолкнутый» из воздушного пространства над океанами, «вышел» на побережья Евразии и Северной Америки.
Лаборатории, осуществляющие наблюдение за подводными течениями, не подтвердили гипотезу доктора Лавербаха. Согласно их данным, изменения температур в океанах не выходили за среднестатистическую норму.
Как бы то ни было, начиная с января этого года, масштабы стихийных бедствий увеличиваются. Практически каждый день синоптики регистрируют один-два урагана в Северном и Южном полушариях. На вопрос, что происходит с планетой, никто не может дать однозначного ответа. Фонд Альфреда Бернхарда Нобеля даже учредил отдельную премию и пообещал вручить ее тому, кто первый разгадает загадку природы-2012.
Перейдем к февралю…