23
Гринхильда улыбнулась и поднесла чашку с чаем к губам. Рейнер фон Гедерберг, сидевший напротив неё, казался уставшим и напряжённым, а стоявший у него за спиной Нейхардт фон Кальтштейн – бесстрастным, как всегда. Она ждала их с того самого момента, как вернулась домой. Гринхильда позволила себе проспать всего два часа, она ведь должна была встретить гостей полностью одетой и готовой к беседе
– Я благодарен вам за информацию, фройлен Рейденберг. – Рейнер склонил голову в вежливом поклоне. Разумеется, она ответила тем же – это ведь моя работа. – Вы не возвращались после произошедшего в храме?
– Нет, но встречалась с одной женщиной из секты. Она сказала мне, что лидеры весьма встревожены проникновением чужаков. – Гринхильда разгладила ладонью складки на юбке. Старая женщина, её родственница, настолько дальняя, что некоторая нечистота её генов не заботила отца, пришла час назад, она была сильно взволнована и говорила очень быстро, без пауз. – Насколько я поняла из её слов, Истинный Путь решил действовать. Боюсь, у вас больше нет времени – оно закончилось.
– Вы уверены в словах этой женщины? – Голос спокойный и ровный, даже без вопросительной интонации. Гринхильда подумала, что это должно пугать, но ей было интересно, действительно ли у него нет никаких чувств, или его безразличие – хорошая, давно сросшаяся с лицом маска.
– Она моя дальняя родственница, так что не станет лгать, кроме того она крайне болтлива, но при этом не обладает ни фантазией, ни хитростью, ни сколько-нибудь значимыми умственными способностями. – Гринхильда позволила себе лёгкую улыбку как знак её отношения к этой женщине.
– Вы так пренебрежительно отзываетесь о своей родственнице. У неё ведь не достаточно чистые гены, верно? – Нейхардт слегка изогнул бровь. Гринхильда сжала ткань юбки, как он мог так её оскорбить? Она – лицемерка? Неужели это действительно так выглядело?
– Я говорю это не потому, что её генотип слабее моего. Вы забываетесь, оберштурмбанфюрер! – Гринхильда расслабила пальцы, позволяя ткани расправиться. Она и сама понимала, что это прозвучало слишком дерзко, слишком грубо и слишком не так, как ей бы хотелось. Этому человеку всё-таки удалось вывести её из равновесия. Она злилась на себя больше, чем на него – надменная лицемерка, привыкшая гордиться своим происхождением и ещё больше – своим умом. А ведь нужную информацию она получила как раз от глупой и наивной простушки.
– Достаточно. Значит, вы доверяете своему информатору? Это хорошо. – Рейнер сцепил пальцы в замок и упёрся локтями в колени. Нейхардт был груб, но фройлен прореагировала слишком бурно, на неё это не похоже – так легко поддаваться на провокации.
– Если, конечно, эту женщину не послали к вам намеренно, – Нейхардт словно не заметил выпада Гринхильды, – Хотя сейчас это уже не так важно. Секта решила, наконец, перейти к более активным действиям, время тайных игр прошло. Или вернее, пока отходит на второй план. От вас требовали каких-либо действий, фройлен?
– Нет, она просто сказала мне, что в храме очень неспокойно, младших послушников распустили по домам, приказали сидеть тихо и ничего не предпринимать. – Гринхильда заставила себя говорить спокойно – если он проглотил её высокомерие, то и ей придётся сделать вид, что ничего не произошло. Какой же дурой она выставила себя перед ним! Почему это её так волнует, да какое ей дело до того, что он подумает о ней? Какое ей дело до него?
– Отлично, значит, вам стоит оставаться здесь. Вы должны сохранить свою жизнь, свободу и, желательно, положение в секте при любом исходе. – Рейнер встал и повернулся к Нейхардту. Всего один взгляд – они отпустили тех, кто им ещё понадобится, это резерв, значит – только первый ход. – Я благодарен вам за информацию, надеюсь на дальнейшее сотрудничество.
– Конечно, я продолжу работать на вас, бригаденфюрер. – Гринхильда вышла из комнаты вслед за Рейнером и Нейхардтом – как примерная хозяйка она должна была проводить гостей до дверей. – Надеюсь, у вас больше не осталось вопросов, и вы, наконец, признаете меня невиновной? – это было сказано уже для дворецкого.
Гринхильда не стала выходить из дома – погода испортилась, а женщинам её положения не рекомендовалось находиться вне помещений во время сильного ветра или осадков – они должны были хранить чистоту генов для будущих поколений. Как же это глупо – она ведь не собиралась выходить замуж и рожать детей. Когда за спиной дворецкого закрылась дверь, Гринхильда, наконец, смогла позволить себе вернуться в библиотеку и без сил рухнуть в кресло. С тех пор, как она впервые увидела Нейхардта Кальтштейна, её не переставая мучил вопрос – почему ей так хочется разгадать его, почему она ждёт именно его одобрения? Сейчас ей казалось, она почти нашла ответ, и этот ответ ей не нравился, ведь он делал её слабой, глупой и уязвимой.
Нейхардт придержал дверцу машины, пропуская Рейнера. Он не ожидал такой сильной реакции на свои слова, более того – он ждал, что она сумеет достойно ему ответить. Кажется, сегодня они оба вышли за границы дозволенного в той игре, которую вели с первой встречи. Это было проявление слабости или просто последствия переутомления? Нейхардт прекрасно видел, что фройлен почти не спала, собирая и анализируя информацию, и ожидая их приезда. Игра? Почему они вообще это начали? Она – агент Гедерберга, он должен быть в ней уверен, а такое поведение провоцирует её показать свою силу и слабость. Вполне подходящее объяснение, вот только ему не хотелось заходить так далеко. Не хотелось? С каких пор его желания стали хоть что-то значить?
С тех пор, как он встретил эту женщину. Это не более чем игра, она – всего лишь ещё один инструмент Империи, которой он предан.
– Что скажешь, Нейхардт? – Голос Гедерберга разорвал тишину, обрывая мысли. Своё мнение, правила придуманные для другого.
– Она права. Не важно, было ли появление её родственницы ловушкой или нет, время действительно вышло – они перейдут к активным действиям. – Нейхардт перевёл взгляд на Гедерберга. Напряжённый, но внешне спокойный, сосредоточенный, скорее всего, думает, что делать дальше. – Нам надо немедленно возвращаться в Управление и готовиться к обороне. В первую очередь – собрать подконтрольных Башне химер.
– Обороне? Нейхардт, ты уверен, что они посмеют зайти так далеко? – Гедерберг кажется немного растерянным.
– Они убили Госпожу, пусть и чужими руками. Они посмеют. Они уже выбрали силовые методы, они уже обнажили оружие. – Нейхардт заметил понимание в глазах Гедерберга. Да, всё именно так. Они убили Госпожу, они мешают планам Господ на юге, они подослали убийц к военным из Управления, кого-то они переманили на свою сторону, кого-то убрали.
– Пророк решил не только захватить власть, но и сразу убрать всех неугодных. – Гедерберг покачал головой, привычно пригладил волосы. Нейхардт давно заметил эту его привычку – проводить рукой по голове, когда он обеспокоен или о чём-то размышляет. – Однако он видимо поддался обычному заблуждению, что Канцлер полностью подчиняется Господам. Пророк зря его недооценивает – этот человек никогда не позволит вмешиваться в дела Империи кому-то, кого он сам не считает достойным этого. Пока что методы Пророка вряд ли кажутся ему заслуживающими доверия.
– Однако вы не знаете наверняка, не так ли? – Нейхардт спокойно выдержал взгляд Рейнера. Остановись – то, что было в его глазах. Остановись, не говори того, чего не знаешь. Поздно, вы ведь и сами знаете, что это возможно. – Канцлер не вмешивается в противостояние Башни и Пророка, только стремится защитить граждан Империи. Я вижу этому только одно объяснение – он наблюдает и ждёт, как мы себя проявим.
– Если Башня и Управление проиграют Пророку, значит, мы все ничего не стоим, – Гедерберг сплёл пальцы в замок на коленях, – а с победителем уже можно будет вести диалог. В каждом механизме или программе со временем накапливаются сбои и ошибки, когда их становится слишком много, всё рушится. Кажется, Канцлер решил проверить нас на прочность. Что ж, тогда мы не имеем права проиграть.
– Однако если силы будут примерно равны, наше противостояние уничтожит Империю. – Нейхардт на миг прикрыл глаза, собираясь с мыслями. – Чтобы этого не произошло, кому-то придётся пожертвовать собой.
– Но тогда самыми преданными окажутся как раз проигравшие. – Рейнер подхватил мысль и повёл её дальше, привычно вплетая свои мысли в рассуждения Нейхардта. – С другой стороны, ни мы, ни Пророк не сдадимся, имея шанс победить, а пока силы примерно равны, вероятность победы всегда существует.
– Тогда нам стоит всё время оценивать меняющиеся условия и риски. Кто бы ни победил, Империя должна выстоять, иначе изменится смысл самого нашего существования. – Нейхардт замолчал, давая Гедербергу возможность продолжить. Эти слова были слишком пафосными и громкими, но сейчас он хотел сказать именно это – Империя должна существовать, не для того было потрачено так много сил и жизней, чтобы всё разрушить из-за банальной жажды власти. Империя обязана быть, он готов был отдать свою жизнь, чтобы сохранить её. Это не было ложью, не было показным патриотизмом, Нейхардт говорил то, что думал. Сохранить. Смогут ли они остановиться, если это потребуется, смогут ли отойти в сторону, даже если поймут – так надо? Люди слишком трусливы, они боятся перемен, боятся неизвестности. Люди слишком жадны, чтобы терять то, что считают своим по праву. Люди боятся смерти.
– Громкие слова, хотя мне кажется, ты действительно в это веришь, и это примиряет меня со многими другими чертами твоего характера. – Гедерберг едва заметно улыбнулся, расслабил плечи. – Знаешь, ты ведь прав. Всё, что мы действительно можем – это сражаться за Империю, сражаться из всех сил, до самого конца, каким бы он ни был.
Нейхардт молча кивнул. Разговор ни о чём и обо всём сразу, очередной договор, очередное соглашение. Мы будем сражаться вместе. Это война, самая настоящая, просто пока не настолько очевидная. Гринхильда тоже солдат на этой войне, она рискует жизнью, стараясь защитить. И в то же время, она как раз та, кого они сами должны защищать.
Рейнер откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Нейхардт удивил его уже дважды за это утро – сначала он вывел из равновесия фройлен Гринхильду, потом перевёл их разговор на глобальные вопросы и фактически поклялся в вечной преданности Империи. Немного поздновато – обычно это делают, когда приносят присягу. Или слишком рано – беспричинно в верности клянутся предатели. Всё-таки, Нейхардт странный человек, непонятный, но очень интересный – замкнутый, дисциплинированный, с коллегами общается только по работе, безгранично предан Империи. Кажется, что вся его жизнь – в здании Управления Безопасности, все его интересы связаны со службой, однако в их с фройлен Рейденберг разговорах всегда есть нечто, незаметное на первый взгляд, какой-то подтекст, понятный только им двоим. Пока это не влияет на их работоспособность, его это не касается. Наверное, он и сам был таким, пока не встретил Энаю, теперь ему есть, зачем возвращаться домой. Только вот в следующий раз это удастся ему ещё не скоро, настало время делать свой ход.
– Мы должны ударить первыми. Нет смысла скрывать то, что мы узнали от Шварцхерта, слишком высока вероятность того, что им уже сообщили о нашей беседе. – Рейнер выпрямился и посмотрел на Нейхардта. Теперь твоя очередь – предложи.
– Раз мы уже знаем, где проходят их собрания, то вполне можем напасть. Повод у нас есть – они удерживали в плену и пытали офицеров Управления. Судя по рассказам Шварцхерта, у сектантов там весьма разветвлённая сеть коммуникаций и обжитая канализация, вряд ли они уйдут оттуда сразу, хотя времени у нас всё равно мало – надо действовать быстро, не дав им ни шанса контратаковать.
– Логично и разумно. Однако нам так же не стоит ослаблять охрану Управления. – Рейнер кивнул и повернулся к окну. Нейхардт не мог не разделять его опасений, они оба понимали, что секта Истинного Пути могла быть всего лишь приманкой, и что им могли просто позволить узнать её местоположение. Пожертвовать малым, чтобы спасти большее – допустимая на войне и в политике логика.
– Не стоит забывать также, что внутри Управления могут быть предатели. Конечно, у нас есть списки сектантов Пути, но это далеко не единственная секта Пророка. – Голос Нейхардта был тихим, но спокойным, он как будто не хотел, чтобы их подслушали, хотя пассажирские места в бронированных машинах Управления полностью звукоизолированы. – От Принца нам известны названия ещё двух сект – Плакальщицы Детей и Озарённые, кроме того, мы уже ликвидировали две секты – Очищение и Ищущие. Сколько их появилось за последнее время знают только в Четвёртом Управлении, а сколько из них могут выступить против Империи – только Пророк. К тому же, высока вероятность того, что среди офицеров Управления по борьбе с опасными сектами есть предатели.
– Я согласен. Прежде, чем начать действовать, нам надо понять, какие ресурсы у нас есть. – Рейнер вздохнул и устало прикрыл глаза. Машина остановилась, разговор им предстояло продолжить в Башне. Конечно, система безопасности там на высоте, но Господа всегда знают, что происходит в их владениях.
Водитель затормозил у стены, тянувшейся по периметру комплекса зданий Управления, рядом с неприметной металлической дверью – входом в Башню. Редкие посетители заходили в здание, занимаемое Седьмым Отделом Пятого Управления, через главный вход, со всеми проверками и под прицелом камер. Особо доверенные сотрудники пользовались этим боковым входом. Дверь открывалась картой доступа, разработанной специально для Башни Четвёртым Отделом Четырнадцатого Управления. Скопировать, взломать или испортить карту было практически невозможно, к тому же, такие были у очень небольшого количества людей – высшего доверенного офицерства Отдела и ещё нескольких, выбранных самими Господами. Тот, у кого есть карта, мог беспрепятственно приходить в Башню в любое время. Рядом с дверью также висел коммуникатор, те сотрудники, у которых не было карты, могли связаться с пунктом охраны и попросить впустить их, этим тоже часто пользовались.
Рейнер поднял голову и посмотрел в камеру – маленький чёрный шарик слева над дверью. В Империи почти невозможно остаться незамеченным, но люди всё равно упорно сопротивляются контролю, находят места, время, возможности. Как глупо. Раскрываются практически все преступления, а те, что считаются нераскрытыми, чаще всего просто не предаются огласке. Шансов избежать наказания почти нет – дело не только в камерах и общем тотальном контроле, Империя просто не допускает нестабильности и искажения. И всё равно они пытаются. Люди всегда были так упрямы – и это всегда было их слабостью, как, впрочем, и силой.
Дверь открылась бесшумно, пропуская двух мужчин внутрь. Длинный белый коридор без дверей и камер, только гулкое эхо шагов отражается от стен. Рейнер непроизвольно передёрнул плечами. Когда рядом с ним был Шварц, он всегда чувствовал тепло его тела – температура у химер выше, чем у людей. Сейчас же он ощущал холод. Нейхардт не был врагом, Рейнер не чувствовал никакой угрозы, скорее наоборот, интуитивно доверял ему, но в то же время, рядом с ним было неуютно. Большинство людей решили бы, что это из-за его ровного бесчувственного голоса, холодного взгляда серых глаз или из-за странной привычки смотреть на собеседника не моргая. Ему же казалось, что в этом было что-то иное, более глубокое, не объяснимое. Просто рядом с Нейхардтом ему было не по себе. Рейнер привык знать, чего боится. Он был близок к Индиго, встречался с Канцлером и Принцем, был лично знаком с самыми опасными людьми и химерами Империи и он всегда знал, кто из них и почему опасен. Это ощущение было сродни тому, что он чувствовал рядом с бойцами Серебряного отряда – как раз такое глубинное, почти животное чувство, но Нейхардт не мог быть химерой, у него была семья, родственники.
– Вас что-то беспокоит, бригаденфюрер? – Холодный голос заместителя заставил Рейнера вздрогнуть. В тишине коридора слова прозвучали неуместно, отразились эхом от стен.
– Почему тебе так кажется, Нейхардт? – Он даже не повернулся, затылком чувствуя взгляд. В досье нет ничего необычного – недостаточно чистокровная семья, отличные оценки, работа в Управлении без порицаний, но и без положительных отзывов, и при этом никаких побочных контактов. Другими словам, у него не было друзей ни когда он учился в Академии, ни позже, когда пошёл служить. Более того, он и не стремился общаться с кем-либо вне учёбы или работы. И засекреченная медицинская карта. Рейнер был уверен, что ответы на все его вопросы находятся там, но ему всё ещё хотелось разгадать эту загадку самому.
– Вас что-то не устраивает в моей работе? – Нейхардт не стал отвечать на вопрос Рейнера. В голосе ни капли страха или сомнения, совершенно не понятно, что он думает на самом деле.
– Нет, с работой всё хорошо, но сегодня ты был слишком резок с фройлен Рейденберг. Думаю, мне не стоит напоминать тебе, насколько нам необходимо её сотрудничество. – Рейнер решил изменить тему разговора, заставляя Нейхардта обороняться. То, что его заместитель первым начал разговор и первым потребовал ответ, давало ему некоторое стратегическое преимущество.
– Я признаю, что это было ошибкой. Я не учёл её физическое состояние и его влияние на способность к критическому мышлению. Мне стоило быть внимательней. Если вы пожелаете, я извинюсь перед фройлен Рейденберг. – В голосе Нейхардта не было раскаяния, зато было нечто иное, похожее на удивление. Рейнер едва заметно улыбнулся, вот оно что, он просто не ожидал, что она среагирует именно так.
– В следующий раз будь внимательней, Нейхардт. Нам нельзя допускать ошибок. – Рейнер вставил карточку в щель рядом с дверью. Он проспал всего несколько часов, а его заместитель, кажется, вообще не ложился. Если так пойдёт и дальше, они оба просто не выдержат.
Нейхардт зашёл в кабинет вслед за Гедербергом и остановился рядом с его столом. Странный разговор получился у них в коридоре – с одной стороны, Рейнера явно что-то беспокоило, это было видно и по его походке, и по тому, как он отвёл плечи назад сильнее обычного, при этом немого опустив голову, и то, что на вопрос он ответил с секундной задержкой. Всё это были едва заметные детали, означающие, что Гедерберг над чем-то усиленно размышлял. Не о работе – это они бы обсудили, так легче делать выводы и меньше риск пропустить что-то важное. Не о личном – он просто отмахнулся бы, как от чего-то, не стоящего внимания. Гедерберг перевёл разговор, заставил его оправдываться, защищаться, значит, в его мыслях было что-то такое, о чём он не хотел говорить. Там было что-то, касающееся его самого. Итак, Рейнер Гедерберг думал о нём, и ему явно не нравились выводы, раз он так быстро перешёл к нападению. Что ж, в этом нет ничего необычного или нового. Нейхардт скользнул взглядом по кофеварке, портрету предыдущего главы Отдела на стене и, наконец, посмотрел на Рейнера. Он доверяет ему, как офицеру Управления, но не может разгадать и понять, как человека.
– Бригаденфюрер, вам не обязательно понимать меня. – Нейхардт сцепил руки за спиной и расправил плечи. Этот разговор был необходим, хотя лёгким его назвать было нельзя. – Я даже не должен вам нравиться как человек или сотрудник. Единственное, что я могу вам обещать – я буду сражаться за Империю до самого конца. Это не ложь и не притворство, я просто плачу свой долг. Не сомневайтесь, я не предам.
– Смелые слова, но почему ты решил, что я сомневаюсь в тебе? – В глазах Гедерберга удивление и на самом дне – непонимание и крошечное зёрнышко страха.
– Я сделал выводы из нашего разговора в коридоре. Вы привыкли разбираться в людях, понимать их мотивы и методы, но вы не можете понять меня. – Нейхардт старался говорить спокойно и чуть более человечно, чем обычно. – В этом нет необходимости. Я прошу вас, поверьте мне. Я не предам и не отступлю. Всю свою жизнь, всё, что в ней есть или когда-нибудь будет, я отдам Империи. Я не буду объяснять причин, но моё решение останется неизменным – я умру, если потребуется, я буду жить, если так будет нужно. Я отдаю свой долг, моя верность, моя жизнь – это и есть моя плата.
– Нейхардт. – Рейнер замолчал, подбирая слова, пытаясь понять и осмыслить то, что он сейчас услышал. – Знаю, тебе непросто было сказать мне всё это. Этот разговор останется в стенах этой комнаты. Никто, кроме нас двоих, не узнает о нём. Я запомню твои слова, ты тоже должен их помнить. Нейхардт, я принимаю твою верность, принимаю твою жизнь и обещаю, что сделаю всё, чтобы защитить и сохранить Империю. Я обещаю, что, не задумываясь, пожертвую твоей жизнью, если это будет необходимо.
– Благодарю вас, бригаденфюрер. – Нейхардт поклонился. Больше между ними ничего не осталось, только эта клятва. Он понял и принял всё, что было сказано. Моя жизнь и моя верность – вот моя плата, примите её.
Хильдеберг обхватил ладонями кружку с горячим кофе. Они с Дереком вернулись в Управление полчаса назад, его до сих пор мутило от лекарств и морозило. Сектанты, выродки мутировавшие, как же плохо! Лейбрих сидел за своим компьютером и что-то быстро печатал. Хильдеберг показал ему несколько закрытых зашифрованных каналов для связи с другими Отделами, им необходимо было переговорить с теми, кому они ещё могли доверять. Или думали, что могли. Хильдеберг очень надеялся, что не ошибся ни в одном из них. В любом случае, менять что-то уже поздно. Если бы Харальд был сейчас здесь, если бы ситуация не была такой отчаянной, он никогда бы не решился на такой шаг. Итак, глава Одиннадцатого Управления внутренней разведки бригаденфюрер Оскар фон Архенгольц, их с Харальдом непосредственный начальник, глава Седьмого Управления бригаденфюрер Фолькер фон Гроссенталь, заместитель начальника Второго Управления сбора информации о неблагонадёжных гражданах штандартенфюрер Бруно фон Шерхендорф, начальник Первого Отдела Третьего Управления по координации операций по ликвидации террористических группировок бригаденфюрер Готфрид фон Вольфштадт, муж одной из сестёр Харальда, глава Третьего Отдела Шестого Управления по проведению оперативных операций криминальной полиции, штандартенфюрер Гельмут фон Херденфорд, глава Пятнадцатого Последнего Управления бригаденфюрер Вальтер фон Вейфрунг, и пара своих – штурмбанфюрер Рикерт Рейгольц, глава Пятого Отдела зачистки, и штурмбанфюрер Конрад Вебер, аналитик и агент Башни. Кого-то он знал лично, в основном по работе, с кем-то поддерживал отношения Харальд.
– Дерек, пригласи ещё Отто, может быть, он сможет что-то узнать или передать по своим каналам. – Хильдеберг сделал большой глоток кофе и откинулся на спинку кресла. Выпускники медицинского факультета Военной Академии работали почти во всех Управлениях и часто поддерживали связь друг с другом. Сейчас нельзя упускать ни одной возможности, у них слишком мало ресурсов, слишком мало сил и людей, которым они могут верить. Кроме того, Отто – друг Харальда, это придаст ему больше веса в предстоящей беседе. Главы Управлений и Отделом, высокородные и чистокровные, нет никаких шансов, что они будут его слушать или хотя бы вообще придут. Может хотя бы из любопытства?
– Доброе утро, оберштурмбанфюрер. – Высокий светловолосый мужчина закрыл за собой дверь. Как глава Управления внутренних расследований, Оскар Архенгольц мог заходить в любое помещение без разрешения. – Признаться, я был несколько удивлён, получив приглашение от тебя. Заодно хочу поблагодарить за помощь с тем поездом, мои ребятки раскопали там кучу всего интересного. Вот только знаешь, что самое странное? Четвёртые попытались всё замять.
– Доброе утро. Я ожидал чего-то подобного. – Хильдеберг вздохнул. Значит, Управление по ликвидации неблагонадёжных сект всё-таки переметнулось. – Присаживайтесь, бригаденфюрер. Кофе?
– Да, был бы благодарен, утро выдалось совершенно сумасшедшим. – Оскар улыбнулся и развёл руками. Хильдеберг знал, что, не смотря на кажущуюся доброту и простодушие, глава Одиннадцатого Управления был человеком жёстким, сильным и очень наблюдательным, и всегда действовал так, как считал нужным. У него было много врагов, однако и союзников не меньше, к тому же его поддерживала семья, несколько его братьев работали в Штабе и Управлении. – Мы ждём ещё кого-то?
– Да, ещё нескольких человек. – Хильдеберг налил кофе в одну из заранее принесённых Дереком кружек. Молодец, парень, продумал заранее все детали.
Оскар кивнул и с улыбкой принял кружку. Хильдеберг вернулся за стол Харальда. Пришлось выпросить кофе у аналитиков, они себе заказывали лучший. Он повернул голову и посмотрел на Дерека. Юноша сидел неподвижно, прикрыв глаза, казалось, он задремал. Хильдеберг прикусил нижнюю губу, чтобы не выругаться. Они оба сейчас не в том состоянии, чтобы делать что-то настолько глобальное, так какого? Оскар вопросительно изогнул бровь, проследив за взглядом Хильдеберга. Между вами что-то есть? Он нездоров? Пришлось сделать вид, что взгляд был случайным, может быть, он даже поверил.
Вторым пришёл Рикерт. Хильдеберг временно снял защиту с двери – привилегия начальников Управлений и Отделов, конечно, потом придётся объяснять, зачем он это сделал, но это потом, сейчас время слишком дорого.
– Привет, Хильдеберг, доброе утро оберштурмбанфюрер. Вижу, у нас запланирована вечеринка? – Рикерт усмехнулся, развернул один из стульев спинкой вперёд и сел, не дожидаясь приглашения. – Это ведь ещё не все приглашённые?
– Верно, не все. – Хильдеберг кивнул Рикерту и на секунду прикрыл глаза. Голова кружится, мутит уже от этого яркого света.
– Плохо выглядишь, я слышал, ты сбежал из больницы. – Рикерт покачал головой. Он не стал спрашивать почему, всё было очевидно – не стал ждать полного выздоровления и сразу по возвращении устроил сбор в кабинете Харальда, итак ясно, что дело плохо. Рикерт занимался тем, что не допускал распространения слухов, убирал трупы, приводил места резонансных преступлений в порядок – он был необходим Управлению, поэтому мог позволить себе больше, чем многие другие, более чистокровные и высокопоставленные. Хильдебергу часто приходилось работать с ним вместе, поэтому они хорошо знали друг друга.
Оскар повернул голову и посмотрел на Хильдеберга, снова вопросительно изогнув бровь. Сбежал, да? Он ничего не сказал, понимал, что рассказывать ему одному ничего не станут. Следующим пришёл Гроссенталь, за ним почти сразу – Отто. Оба не стали ничего спрашивать, просто расселись на свободные места. Этих двоих Хильдеберг знал хорошо, они его – тоже. Если его начальнику и не понравилось такое поведение заместителя руководителя Отдела, он решил дать ему шанс оправдаться. А вот Отто казался настороженным. Дерек, скорее всего, предупредил его о том, куда они идут, ночью они не вернулись, утром оказались в больнице. Вполне возможно, он даже знал, в каком состоянии их доставили. Отто неодобрительно посмотрел на Хильдеберга, потом на Дерека – встревожено.
– С каждым пришедшим мне становится всё интересней. – По губам Оскара скользнула улыбка, его явно забавляло всё происходящее. Хильдеберг никогда не мог понять, о чём думает этот человек. Ближайшие подчинённые готовы были отдать жизнь за своего начальника, люди, сталкивавшиеся с ним по работе, обычно его боялись или ненавидели.
– И чем же это вас так забавляет, бригаденфюрер Архенгольц? – Гроссенталь явно нервничал, ему не нравилось присутствие Оскара. Хильдеберг надеялся, что старик потом не отыграется на нём. Обычно Фолькер не лез в дела подчинённых и давал им определённую свободу, но сегодня он был явно не в духе.
– Разве вам это не кажется странным? Главы Управлений, казалось бы, не связанных между собой, начальник Отдела, причём одного из ваших, зачем его приглашать, если он и так подчиняется вам? Про герра доктора я промолчу. – Оскар продолжал улыбаться, глядя на Фолькера поверх чашки с кофе.
– Простая экономия времени, не пора бы вам прекратить искать заговоры и тайны там, где их нет, бригаденфюрер? – Рикерт сложил руки на спинке стула и положил на них подбородок. – Прежде, чем строить догадки, давайте дождёмся остальных. Лично мне интересно, зачем Хильдеберг нас собрал – компания и правда замечательная.
Дверь снова открылась, в кабинет вошли трое. Первый, высокий, худощавый мужчина в очках вежливо поздоровался и прошёл к кофейнику. Бруно фон Шерхендорф, заместитель начальника Управления сбора информации о неблагонадёжных гражданах, как и все офицеры, работающие с данными, не мог прожить без хорошего кофе. Второй был крупным мужчиной с широкими плечами и повязкой на левом глазу. Гельмут фон Херденфорд, глава оперативного Отдела Управления криминальной полиции, производил впечатление сильного и жёсткого мужчины, не признающего компромиссов и всегда действующего напролом. При первой их встрече Хильдеберг так и решил, подумав, что ему достаточно быть сильным, но не обязательно – умным. К концу расследования он понял, что ошибался, Гельмут обладал не только умом, но и хитростью. Немного позже Харальд объяснил ему, что должность начальника Отдела в Шестом Управлении требует от человека качеств солдата и командира одновременно. Он должен уметь подчиняться, потому что ему часто приходится работать с кем-то, имеющим больший вес в Управлении Безопасности, но при этом не прогибаться под него, иначе он быстро сломается и не сможет удержать власть. Многие офицеры считают полицейских людьми второго сорта, стоит дать слабину и заблуждение превратится в реальность. В то же время, он не должен быть слишком жёстким – любой начальник это в первую очередь буфер между подчинёнными и ещё более высоким начальством, он должен уметь держать удар, прикрывать оперативников и не нарываться на неприятности. Да и получить эту должность тоже не так-то просто.
– Немного неожиданно, мой мальчик, надеюсь, ты всё нам расскажешь? – Последний из вошедших, Вальтер фон Вейфрунг, начальник Последнего Управления, вопросительно посмотрел на Хильдеберга.
– Не торопитесь, мы все здесь ждём, кого же ещё позвал герр заместитель начальника Отдела расследования резонансных преступлений. – Оскар едва заметно прищурился и улыбнулся Вальтеру. Хильдеберг задумчиво перевёл взгляд с главы Управления внутренней разведки, на главу Управления дознания. Между ними вражда? Не слышал об этом, но очень похоже, они следят за каждым движением друг друга и при этом улыбаются ещё более беззаботно и искренне, чем обычно. Неужели Вейфрунгу не нравится то, как и кого Оскар к нему отправляет? Или в каком состоянии? Вряд ли у Архенгольца есть хоть один повод быть недовольным работой Вальтера – он всегда добивается признания или получает информацию, в этом Хильдеберг успел убедиться за годы работы в Управлении.
Последними пришли Готфрид фон Вольфштадт и Конрад Вебер. Мужчины поприветствовали присутствующих и заняли оставшиеся места. Главу Отдела координации операций по ликвидации террористических групп Хильдеберг пригласил только из-за того, что Харальд хорошо о нём отзывался. Готфрид был мужем его сестры Маргарет, поэтому им приходилось общаться не только по работе. Можно ли ему доверять? Пророк в первую очередь попытается переманить на свою сторону или вывести из игры тех, кто для него опасен – работающих с сектами и террористами, полицию, аналитиков, безопасников. Значит, из собравшихся здесь самыми вероятными предателями являются как раз Готфрид, Фолькер и Бруно. Нет, спокойно, ты же сам пригласил этих людей, подозревать их сейчас как минимум невежливо.
Конрад ехидно усмехнулся и налил себе кофе, позаимствованное у его же Подразделения. Хильдеберг понимал, что этот человек сейчас нужен здесь как никто другой. Потому что он агент Башни. Как же сложно без Харальда, у него всё это получалось лучше, и имена тех, кому можно довериться в крайнем случае, Хильдеберг тоже знал от него, но он сейчас далеко и у него свои проблемы.
– Я рад, что вы все пришли, – надо перехватить инициативу, пока не заговорил кто-то из приглашённых им офицеров, тогда придётся оправдываться. Я не Харальд, но вам всё равно придётся меня выслушать. Надеюсь, получится.
– Вы ведь сами позвали нас, к тому же по зашифрованному каналу. – Готфрид мягко улыбнулся. У него была обычная, ничем не примечательная внешность и тихий голос, но Харальд говорил ему, что бригаденфюрер Вольфштадт сильный и умный человек, способный быть жёстким, когда это необходимо. Самые сложные операции он координирует лично, не допуская ни капли слабости или жалости. – Мы обязаны были прийти хотя бы из любопытства. Насколько я понимаю, вы решили воспользоваться связями вашего учителя и наставника, стало быть, ситуация действительно серьёзная.
– Вы так думаете, бригаденфюрер? – Бруно Шерхендорф поправил специальные, оснащённые камерами, датчиками и анализаторами очки и посмотрел на Готфрида. – Или, возможно, юноша просто паникует.
Хильдеберг с трудом проглотил готовые сорваться с губ слова. Вступать в перепалку с потенциальным союзником было для него сейчас просто недопустимо. Он должен держаться, хотя бы ради репутации Харальда.
– Так получилось, что я немного в курсе дел. Самую малость, прошу заметить. – Ещё одна мягкая, ничего не значащая улыбка. Хильдеберг попытался вспомнить, говорил ли ему что-то Харальд про Готфрида в последнее время. Так, та заварушка с зарвавшимися террористами, как-то относящаяся к его прошлому делу. Да, всё может быть.
– Так ты хочешь сказать, что мы не зря сюда пришли? – Оскар вопросительно вскинул бровь, – хотя я и сам последнее время замечаю некоторую напряжённость и странную моду среди офицеров. С недавних пор многие стали интересоваться религией, мне это совсем не нравится.
– Раз не нравится, тогда, может, всё-таки послушаем то, ради чего мы сюда притащились посреди рабочего дня. – Рикерт усмехнулся и выгнул спину, потягиваясь. – У меня там ещё пара трупов в морозилке лежит.
– Вы все пришли сюда по своему желанию, не думаю, что сейчас стоит говорить о причине. – Хильдеберг на секунду прикрыл глаза. Надо их заинтересовать, удержать, не выдав слишком много. Доверие и осторожность, нужен баланс. – Я действительно собираюсь поделиться с вами некоторой информацией, но сейчас она несёт в себе серьёзную угрозу. Если вы не готовы рисковать, вы можете уйти. Я не могу требовать от вас чего-либо, я прошу о помощи.
– А потянешь, парень? – Гельмут криво усмехнулся. Начальник оперативного Отдела криминальной полиции всегда неплохо к нему относился, хотя явно считал едва вылезшей из репликатора химерой, молодой и неопытной.
– Не думаю, что у меня так уж много вариантов. – Хильдеберг сплёл пальцы в замок. Может, информация о Пророке хотя бы частично покроет этот долг. – В последнее время резко увеличилось количество разных религиозных сект, в том числе и признанных безопасными.
– Они начали появляться месяца три назад, мы не успеваем собирать информацию, к тому же, последнее время нам начали мешать. – Бруно прикусил нижнюю губу и скрестил руки на груди. Ему, как и любому офицеру, работающему с большими объёмами информации, не нравилось, когда ему мешали. – Но мне никак не удавалось понять, что за этим стоит – слишком много работы, я уже полторы недели домой не возвращался, ночую в Управлении. Кроме сект ещё террористы развлекаются, да и дела там мутные.
– Подтверждаю. Последний взрыв поезда в районе пограничья, туда ведь согнали все Отделы, которые могли хотя бы косвенно быть причастны, – Оскар отвесил полушутливый поклон Хильдебергу, – а оказалось, что это дело рук наших же, управленцев. А вот потом уже интересно было. Мне удалось найти их связь с одной из недавно появившихся террористических группировок, «Новый Огненный Дождь», если не ошибаюсь.
– Погодите, остатки «Огненного Дождя» был уничтожены около четырёх месяцев назад вместе с «Синим знаменем» и «Первоцветами» в ходе совместной с Башней операции. – Готфрид постукивал указательным пальцем по подлокотнику. Его Управление тогда в операции не участвовало, но отчёты он изучал.
– Верно, – Оскар усмехнулся и закинул ногу на ногу, – и вот оказывается, что у этих ребят оказались подражатели. И что самое забавное, они, в свою очередь, связаны с одной религиозной сектой, разрешённой, разумеется. Что скажете, оберштурмбанфюрер?
– В Империи появилась сила, желающая изменить текущее положение вещей. – Хильдеберг надеялся, что звучит это не слишком пафосно. Только бы они поняли, только бы поверили! – Человек, которого называют Пророком, стоит и за сектами, и за террористами, это он манипулировал Детьми Мёртвых Богов и сейчас вмешивается в дела Управления.
Конец ознакомительного фрагмента.