Военный коммунизм в Советской России: модернизация или утопия?
С приходом к власти партии большевиков в России связана своеобразная модернизация (переход от традиционного общества к современному) на основе марксистских идей [см.: 2; 5; 7; 8; 9; 15—19]. Ее цель и методы реализации олицетворяют новую попытку «штурмующих небо» (как образно К. Маркс выразился о Парижской коммуне). В большевистском понимании грядущего социализма центральное место занимали установки на всеобщую национализацию и обобществление средств производства, огосударствление экономики, централизованное государственное распределение материальных благ.
Теория западных марксистов обрела практическое применение в Советской России. Но имело место существенное отличие: осуществить коммунистическое производство и распределение предстояло в крестьянской стране. В России, в отличие от передовых западноевропейских стран, большинство сельского населения не было наемными рабочими (сельским пролетариатом, по терминологии Ф. Энгельса) – они были мелкими производителями. Суть трансформационного перехода к новому обществу для руководителей большевистской партии оставалась неясной. Примечательно, что сам термин «военный коммунизм» впервые был употреблен В. И. Лениным в апреле 1921 г. (то есть тогда, когда от этой политики большевики отказались).
В современной историографии выделяются три трактовки военного коммунизма: традиционалистская, плюралистическая и нонконформистская. Традиционалисты воспринимают военный коммунизм как экономическую программу существования России в условиях кризиса, порожденного Первой мировой и Гражданской войнами, революциями 1917 г., интервенцией иностранных держав в Советской России и блокадой. Утверждая тезис о вынужденности военного коммунизма данными чрезвычайными обстоятельствами, традиционалисты отвергают какую-либо связь политики военного коммунизма с теоретическими разработками учения марксизма. Плюралисты допускают совмещение вынужденности военного коммунизма обстоятельствами и обусловленности идеологией марксизма. Нонконформизм основан на идее о том, что военный коммунизм есть не что иное, как реализация большевистских идей на практике [см.: 14, с. 335—336].
Приведенная классификация весьма условна. Название третьего направления (нонконформизм, созвучный ревизионизму) представляется неудачным, маргинальным, поскольку ассоциируется с крайним радикализмом. Оно противопоставляется сталинскому традиционализму: трактовка, названная традиционалистской, изначально является сталинской трактовкой, принятой советской историографией (именно Сталин создал легенду об обусловленности военного коммунизма исключительно чрезвычайными обстоятельствами Гражданской войны).
Трактовка ленинских теоретических конструкций в качестве дальнейшего развития и обогащения марксистской теории в современной литературе нередко подвергается критике. Оценивая с современных позиций систему воззрений Ленина, получившую наименование «ленинизм», высказывается точка зрения, которая рассматривает его как одну из версий понимания, трактовки и применения марксизма, прежде всего и главным образом к России. [см.: 3, с. 159, 160, 164]. Высказывается также и еще более категоричная оценка: попытка подобного инструментального применения ортодоксального марксизма к реалиям крестьянской страны породила проявление как догматических трактовок, с одной стороны, так и проявлений «революционного ревизионизма», с другой [см.: 10, с. 52].
Один из ключевых вопросов любой модернизации – ее субъект. Кто должен был стать социальной основой большевистской модернизации? Диктатура пролетариата, рассматривавшаяся как форма перехода от капитализма к социализму, предполагала, по Ленину, условие: она допустима, когда пролетариат составляет большинство населения [см.: 4, т. 39, с. 453]. В отличие от индустриально развитых капиталистических стран Запада, где крестьянство занимало незначительную долю в структуре населения, Россия являлась аграрной страной с 80% крестьянского населения. Ленин нашел, как ему представлялось, выход из подобной теоретической коллизии. Беднейшее крестьянство получило статус «полупролетариев» (в ленинском лексиконе использовались термины—синонимы «беднейшее крестьянство или полупролетарии»). Под полупролетариями понимались те, кто существовал в основном за счет продажи своей рабочей силы. В политическом контексте полупролетариат определялся как «эксплуатируемые и трудящиеся».
По расчетам Ленина, осенью 1919 г. общественная структура включала в себя: 20% пролетариата, 75% мелкой буржуазии (в том числе: 30% – бедных крестьян, 30% – средних, 15% – богатых), 5% капиталистов. Из этих данных выводилось требуемое, по Ленину, «большинство»: 20% (пролетариат) +30% (беднота, то есть «полупролетарии») + дополнительно 15,5% (вероятно, сторонников или сочувствующих из категории средних крестьян). Вот в таком арифметическом раскладе Ленин усматривал, по его словам, новое и существенное, в противовес оппонентам, которые, по ленинской терминологии, «жуют зады» о «пролетариате» вообще. Пролетариата «вообще», утверждал Ленин, в действительности не существует, есть реальный показатель в конкретной ситуации: по ленинской логике, сила 51% пролетариата (то есть большинство арифметическое) на практике может оказаться слабее коллективной мощи 20% пролетариата (с учетом полупролетариев и сочувствующих), если 51% пролетариата окажется подвержен буржуазному влиянию [см.: 4, т. 39, с. 454, 458]. Чтобы этого не допустить, марксистская формула «нейтрализации крестьянства» получила применение в России в виде политики «соглашения со средним крестьянством» [4, т. 37, с. 45, 478].
Конец ознакомительного фрагмента.