Приход № 3 (февраль 2014). Сретение. Мнения ( Коллектив авторов, 2014)

Фрагмент из книги игумена Петра Мещеринова «Жизнь в Церкви»

Таинство Священства в Православной Церкви занимает особое место, потому что им, во-первых, сохраняется апостольское преемство, а во-вторых, Священством открывается дверь к другим Таинствам. По церковному чину Таинства могут совершать не все христиане (кроме, в экстренных случаях, Крещения), а только особо уполномоченные на то≈Церковью; и полномочие это, благодать совершать Таинства, как раз и сообщается избранным на то христианам в Таинстве Священства; не будь его – не было бы и других Таинств.

Появление Священства восходит еще к Ветхому Завету, где Бог через Моисея установил трехступенчатую иерархию служения: первосвященник, священники и левиты. Их задачей было совершать храмовое богослужение и от лица народа приносить Богу разнообразные жертвы. То, что Ветхий Завет прообразовывал в виде грубого, внешнего и вещественного, в Новом Завете приобрело духовный, подлинный и всеобъемлющий смысл: уже не кровь козлов и тельцов, но драгоценная Кровь Христа Спасителя составляет предмет духовного жертвоприношения Церкви; не только храмовое Богослужение – сфера действия священства, но и все без исключения стороны человеческой жизни освящаются в христианской Церкви пастырями ее.

Вот некоторые тексты Нового Завета, указывающие на установление этого Таинства. Господь Иисус Христос «позвал к Себе, кого Сам хотел; и пришли к Нему. И поставив из них двенадцать, чтобы с Ним были и чтобы посылать их на проповедь, и чтобы они имели власть исцелять от болезней и изгонять бесов» (Мк. 3:13–15). Здесь речь идет о некоем особом поставлении для проповеди и дарования исцелений. Когда апостол Петр исповедал Господа Христом, Сыном Бога Живаго, Господь в ответ сказал ему: «и Я говорю тебе: ты – Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф. 16:18–19); это же обетование Господь подтвердил и другим апостолам (ср. Мф. 18:18). От того момента апостолы получили власть вязать и решать, т. е. строить и хранить Церковь. На Тайной Вечери, установив Таинство святого Причащения, Господь повелел апостолам: «сие творите в Мое воспоминание» (Лк. 22:19). По воскресении Христос, явившись ученикам, заповедал им: «как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20:21–23)… Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф. 28:19–20).

Итак, мы видим, что Господь дал Своим апостолам власть совершать Таинства, учить и проповедовать о Христе, строить и хранить Церковь, – и это не просто в качестве чего-то общего всем христианам, но именно как некое особое служение; а ко всем христианам относятся слова Христа, сказанные апостолам: «слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается» (Лк. 10:16). Облекшись духовною силою на это особое служение в день Пятидесятницы, исполнившись благодати излившегося на них Святого Духа (ср. Деян. 2:1–4), апостолы простерли свою проповедь даже до края земли (Деян. 1:8). Проповедь эта заключалась не только в учении о Христе, но главным образом в устроении поместных Церквей; и с самого начала бытия церковных общин священство получило ту форму, которая существует и поныне, а именно: преемниками себя апостолы ставили епископов, им помогали пресвитеры, т. е. священники; низшим, служебным чином были диаконы. Само Таинство совершалось через рукоположение. При избрании диаконов их поставили перед апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки (Деян. 6:6). Проходя Листру, Иконию и Антиохию, апостолы рукоположили им пресвитеров к каждой церкви (Деян. 14:22–23).

При дальнейшем развитии церковной жизни христианское священство стало восприниматься законным преемником трехчинной ветхозаветной иерархии: первосвященникам соответствовали епископы, священникам – пресвитеры, служителям левитам – диаконы. Но задачи стоят перед новозаветным священством уже совсем иные, нежели в Ветхом Завете. Там священство было прежде всего сакральным служением; в Новом Завете сакральность (понимаемая как возможность и право приближаться к Богу в молитве и в служении) перешла из внешне религиозного во внутренне духовный план жизни и стала достоянием всякого христианина: «вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Петр. 2:9), – говорит апостол Петр всем христианам без какого бы то ни было различия между ними. Несомненно, что совершение Таинств осталось действием сакральным; но по учению Церкви сакральность эта принадлежит не священнику как человеку, а является, как мы уже сказали, уполномочиванием Церкви. Таинства совершает не священник, а Сам Христос; и одна из главных «функций» Церкви состоит как раз в том, что она эту благодать Христову посредством Таинства Священства доносит до каждого человека, где бы и когда бы он ни жил. Не менее важной задачей священства, чем домостроительство таин Божиих (1 Кор. 4:1), в Новом Завете становится пастырство. Апостол Павел, обращаясь к своим преемникам, заповедует: «внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святой поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею» (Деян. 20:28). О пастырстве мы подробно будем говорить ниже, а теперь рассмотрим катехизическое определение Таинства.

Священство есть Таинство, в котором избранному на определенную степень церковной иерархии христианину преподается благодать Святого Духа, облекающая его духовною властью совершать Таинства, учить верующих догматам Христовой веры и руководить их в исполнении нравственного христианского закона, т. е. в жизни по заповедям Божиим. Разберем это определение.

1) «Избранному христианину». Раньше, в первые века, клирики выбирались народом церковным, с последующим утверждением этого выбора епископом; а если избирался епископ, то его избрание утверждалось высшей церковной властью. В наше время ситуация хотя и изменилась – клирики назначаются церковным начальством без учета пожеланий паствы, но в любом случае элемент выбора остается: рукополагают все же не всех подряд. Смысл здесь тот, что к священству представляются (должно представляться) лучшие христиане, более опытные, ревностные и более подготовленные, чем прочие.

2) Об «определенной степени церковной иерархии» мы уже начали говорить выше: это трехчинная иерархия – епископ, священник и диакон. Епископ, или архиерей, есть преемник апостолов, носитель апостольской благодати; он совершает все без исключения Таинства, несет перед Богом полную ответственность за состояние вверенной ему паствы; епископ должен в полноте преподавать людям Евангельское учение, быть образцом христианской нравственности и учителем ее. Обязанности епископа прописаны в Пастырских посланиях апостола Павла. Епископ возглавляет Церковь данной местности и управляет всеми сторонами ее жизни, как духовной, так и административно-хозяйственной. Без воли епископа во вверенной ему Церкви (епархии) ничего совершаться не должно. Епископа рукополагают несколько епископов, ибо все они по благодати равны, и, следовательно, т. к. меньший всегда рукополагается большим, епископ не может произвести равного себе; поэтому для епископской хиротонии нужен собор епископов. В Православной Церкви с середины I тысячелетия принято безбрачие епископов, а в Русской Церкви – и обязательное монашество (хотя в Древней Церкви так не было, а монашеские обеты в некоторых случаях могут противоречить пастырскому служению). В зависимости от занимаемой кафедры или от положения в Церкви епископ может носить титул архиепископа, митрополита и патриарха; титул этот является свидетельством чести, но к собственно епископской благодати не прибавляет ничего.

Пресвитер, или священник (по-гречески «иерей») – вторая степень священства. Священник есть помощник епископа, во всем зависит от него, и действует в Церкви только по благословению и с ведома своего архиерея. Священнику дана власть совершать все Таинства, кроме Таинства Священства. У священника более ограниченные права в области учительской и канонической: священник, без особого архиерейского благословения не имеет права учить и действовать вне своего прихода; также есть ряд канонических вопросов, которые решает только архиерей (например, разводы). Священник – наиболее близкое лицо из клира к мирянам: епископ один на всю епархию, на некоторых приходах он может даже и никогда и не побывать. Поэтому священник должен быть ближайшим повседневным образцом христианской духовности и нравственности и обязан учить и назирать общину, предстоятелем которой он является, в вере и благочестии. Священство (и диаконство) в Православной Церкви может быть женатым (в отличие от Римо-Католической Церкви), одним, первым браком, заключенным до хиротонии. Священника рукополагает епископ. В зависимости от должности и положения священники могут носить титул протоиерея и протопресвитера; в монашестве – игумена, архимандрита.

Диакон – третья, низшая ступень священства. Диакон не имеет власти совершать Таинства; его задача – помогать епископам и священникам во всех областях церковной жизни. В настоящее время роль диакона сведена лишь к богослужению, иногда – к проповеди или наставлению в вере, например, в воскресной школе; раньше же круг обязанностей диаконов был гораздо более широким: в их задачу входило пещись о столах (Деян. 6:2), т. е. иметь попечение о материальной стороне жизни Церкви; они посещали больных и преподавали им Св. Дары и проч. Сейчас диакон (если он не обладает громоподобным голосом и вследствие этого является, по мнению церковного начальства, «украшением богослужения») рассматривается чаще всего как кандидат в священники. Диаконы тоже имеют свои наградные титулы: протодиакона и – для монашествующих – архидиакона. Диакона, так же как и священника, рукополагает архиерей.

3) О том, как преподается благодать Святого Духа, мы уже сказали: через рукоположение. Совершение Таинства происходит за Божественной Литургией.

4) Наконец, нужно сказать о власти совершать Таинства, обучать верующих истинам веры и руководить их в жизни по заповедям Христовым. Строго говоря, если понимать «власть» в обычном человеческом смысле, то власти совершать Таинства ни у какого человека быть не может, ибо они суть действия сверхъестественные. Таинства, как мы уже говорили выше, совершает Христос, в Церкви, Духом Святым; а священнику принадлежит роль доверенного лица Церкви, ее уполномоченного служителя. В деле совершения Таинств священник – лишь «инструмент»; Таинства есть действие Церкви, священниковы только, образно говоря, руки. Следовательно, пока священник законно служит, Таинства совершаются им независимо от прочих обстоятельств – если, конечно, он совершает их по уставу Церкви и от лица ее. Поэтому о «власти священнодействия» можно говорить лишь условно, непременно учитывая этот церковный контекст.

Власть же пастырская, духовническая, власть созидать и хранить Церковь ни в коем случае не должна пониматься в мирском смысле – как насилие и принуждение. О недопустимости этого со всею силою предостерегали еще в древности Святые Отцы (я уже неоднократно приводил эту цитату): «да не вкрадывается под видом священнодействия надменность масти мирския; и да не утратим по малу, неприметно, той свободы, которую даровал нам кровию Своею Господь наш Иисус Христос, освободитель всех человеков». Власть священства – исключительно духовная и нравственная, она основывается на свободе и уважении к человеку и осуществляется не мирскими средствами, но словом убеждения и примером жизни.

Здесь необходимо опровергнуть очень распространенное мнение, что священник это «посредник» между человеком и Богом, и что, собственно, из этого факта «посредства» и проистекает священническая власть. Это совершенно неверно. В Церкви общение человека и Бога совершается непосредственно, во Христе, Духом Святым. Суть же пастырского служения – не посредство, а педагогика: приведение человека ко Христу и помощь ему в возрастании в жизни во Христе через точное проповедание Евангелия и правое преподание Таинств. Пастырь есть друг Жениха, говоря евангельскими словами (Ин. 3:29), и только лишь «свидетель», а не распорядитель над людьми.

Таким образом, власть священства, в точном соответствии с Евангелием (кто хочет быть большим между вами, да будем вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом (Мк 10:43–44), оборачивается ответственностью перед Богом, обязанностью пастыря самому познать веру, которой он будет учить других; самому идти путем заповедей Христовых, примером воодушевляя паству, помогая ей от опыта, а не от поверхностно прочитанных книг; самому понять смысл Таинств и заключенное в них богообщение и сознательно преподавать их другим. Наконец, священник должен очень хорошо осознавать и чувствовать, что власть эта – не его, а Христова, данная ему Церковью не для извлечения выгод или для того, чтобы ставить сомнительные «духовные» эксперименты на доверяющих ему людях, исходя из своих представлений о Христе, Церкви и духовной жизни, а для того, чтобы он даром священства служил христианам в духе Церкви и от лица ее. Из этого и нужно исходить, говоря о власти священнодействовать и учить. Совершает Таинство Церковь руками священниковыми: но руки должны быть чисты. Учение веры и благочестия содержит Церковь, и задача священника – донести его в целости и неповрежденности до своей паствы; но для этого пастырь должен сам идти путем христианской жизни и примером своей жизни в первую очередь (и лишь во вторую – словами) вести людей ко Христу.

И здесь перед нами встает ряд практических вопросов о норме отношений пастыря и паствы. Норму эту, как и все в Церкви, дает нам откровение Божие – Священное Писание. Мы сказали, что Господь дал власть Своим апостолам и их преемникам, епископам и священникам, строить и хранить Церковь. Власть эта (еще раз подчеркнем: власть не в мирском смысле, но в духовном – власть служения и проповеди) хранится в Церкви и передается в Таинстве Священства. Церковь – ковчег спасения; следовательно, необходимо быть в союзе с нею, а это значит, что необходимо послушание Церкви и ее уполномоченным служителям – пастырям. «Повинуйтесь наставникам вашим, и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для вас неполезно» (Евр. 13:17), пишет апостол.

Именно через послушание пастырям христиане состоят в богоустановленном церковном чине. Но такое положение дел налагает на священника, как мы только что сказали, чрезвычайную ответственность: за каждую душу, к нему относящуюся, он даст отчет Богу. От пастыря требуется прежде всего осознание этой ответственности: «внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святой поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе кровию Своею. Ибо я знаю, что по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте» (Деян. 20:28–31), наставляет пастырей апостол Павел; а апостол Петр подытоживает: «Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых, и соучастник в славе, которая должна открыться: пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и Богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду; и когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы. Также и младшие, повинуйтесь пастырям; все же, подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1 Петр. 5:1–5). «Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов… Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией… дабы во всем прославлялся Бог через Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь» (1 Петр. 4:8–11). Лучше не скажешь. Все учение Церкви о пастырстве – в этих словах.

Но есть в Евангелии еще один текст, который, казалось бы, опровергает значение вышесказанного: «не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья. И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник Христос. Больший из вас да будет вам слуга: ибо кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф. 23:8–12). Как все это понять? С одной стороны, очевидна необходимость священства для того, чтобы получать благодатное освящение в Таинствах и научаться истинам веры и благочестия. Мы видим, что таков изначально чин Церкви, установленный апостолами. С другой стороны – эти слова Христа: «не называйтесь учителями, отцами и наставниками»?

Здесь дело вот в чем. Господь с особой силой подчеркивает то, о чем мы уже сказали – священник не является и не может являться отцом, учителем и наставником самим по себе: все его учительство и наставничество тогда и только тогда становится действенным, когда он учит о Христе, наставляет ко Христу, является, по выражению митрополита Антония Сурожского, устами Христа, глазами Его, ушами Его, руками Его. И когда мы называем такого пастыря отцом – мы в его лице так называем Самого Господа. Если священник забывает об этом, если он делами и словами учит не учению Христа и Его Церкви, а тому, что он сам считает истиной, своим представлением о христианстве – он не пастырь, а «лютый волк», по выражению апостола Павла (ср. Деян. 20:29). В таких случаях священник начинает повелевать, а не служить, влагать в людей свои понятия о Боге и Церкви, отвращая их тем самым от истины, и губить их, а не спасать. Спасение – еще раз повторим – в приобщении Христу посредством точного усвоения Евангельского (а не какого-то иного) учения и жизни по нему и правого приобщения Таинств. И только такой священник становится истинным пастырем и отцом, который приводит человека ко Христу, а не к себе. Об этом и говорят тексты Священного Писания, нами приведенные.

И здесь мы видим две основные ошибки, которые в сегодняшнем православном обиходе искажают богоустановленный чин пастырства и делают духовнические отношения явлением, вызывающим порой нарекания на Церковь. Первая ошибка – неверное, магически-автоматическое восприятие благодати священства. Вторая – такое же, магически-автоматическое восприятие подвига послушания. Среди церковных людей весьма распространено представление, что благодать священства действует «автоматически». Некоторый повод дает к этому уже упоминавшееся нами обстоятельство – Таинства совершаются священником в силу законного уполномочивания Церкви, независимо от его нравственного состояния. Появляется соблазн распространить это уникальное в своем роде обстоятельство и на другие сферы действия священства. Отсюда выходит, что многие и пастыри, и паства начинают думать, что достаточно только рукоположения как такового; после него все, что говорит священник, диктуется ему с небес, все, что он делает – безукоризненно, в силу действия благодати священства самого по себе, а малейшее сомнение в этом есть «хула на Духа Святого». Это и есть магическое восприятие Таинства. Благодать священства (как и все в Церкви) действует только тогда, когда ей содействуют; она не действует магически и более того: когда к благодати Божией относятся язычески-потребительским образом, она таким подходом оскорбляется, попирается и служит так воспринимающим ее людям в суд и осуждение.

Необходимы собственные усилия священника в раскрытии спасительного действия благодати священства. Благодать эта подается ему общим церковным порядком как семя, как то, что он должен развивать своим трудом. В самом деле, если человек гордый, глупый, невежественный, невоспитанный – никакой дар Божий автоматически не превратит его в смиренного, тактичного, просвещенного. Он должен потрудиться над этим сам; а Господь Своею благодатью будет ему в этом помогать, немощное укреплять, недостающее восполнять – но при непременном условии личной духовной и нравственной деятельности. Для этого нужно и должное образование; необходимо и правильное руководство со стороны старших, более опытных, чтобы новорукоположенный пастырь не «варился сам в себе», а воспитывался в духе Церкви; немалую пользу может оказать и просто общее нравственное, интеллектуальное и культурное воспитание. Сейчас пастырь не может быть «от сохи»: ему нужно быть культурным и образованным человеком (уже не говоря о том, что священник должен быть образцом воспитанности и порядочности). К сожалению, часто приходится встречаться с противоположными взглядами: считается почему-то, что как только человек вошел в Церковь, ему нужно отбросить всю культуру, вежливость, уважение к другим людям, порядочность, тактичность, деликатность как «мирское», «грешное», «фальшивое» и «лицемерное», и жить только «духовным». Но нельзя построить чердак, не положив фундамента и не выстроив этажей; также не может быть никакой духовности, если человек не состоялся как просто нравственная личность. Вообще, надо заметить, труднее всего быть просто нормальным человеком: это требует от православных, как показывает опыт, самых больших усилий… Итак, если пастырь сам не изучит веру Церкви, сам не будет жить по заповедям Христовым, а будет рассчитывать на действие благодати «самой по себе», он станет не пастырем, а требоисполнителем, или, другими словами говоря, жрецом, совершающим требуемые от него действия, воспринимаемые магически; и, конечно, никого и ничему научить не сможет.

То же можно сказать и о послушании, которое в этой системе взглядов воспринимается как «обратная сторона процесса»: автоматически действующая благодать священства, якобы сама по себе наставляющая человека, требует слепого нерассуждающего послушания, действующего также автоматически. При этом личные нравственные усилия (и вообще все личное) излишни, а результат гарантирован в силу самого факта послушания. Ярко иллюстрирует такой подход следующее широко распространенное в православном обиходе мнение: «пусть батюшка не разумеет тот или иной вопрос, но за мое послушание Бог ему все откроет; и если я без рассуждения поверю его указаниям, то независимо ни от чего благодать приведет меня к положительному результату». Но это типичный пример магического подхода к духовной жизни. Господь ведь не сказал: «Если есть два слепых, но второй верит, что первый не слепой, то первый упадет в яму, а второй за эту веру не упадет». Нет, Господь сказал с полной ясностью и определенностью: «если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15:14). Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал, что факт веры сам по себе еще ничего не говорит; главное, во что мы верим. Вера в истину спасает, а вера в ложь, пусть даже и выглядящую благочестиво – губит.

Очень важно: в Церкви нет ничего слепого и автоматического. И послушание тоже никак не может быть таким; оно не должно противоречить Священному Писанию и учению Церкви. Слушать нам надлежит Христа – послушание Ему только и может быть абсолютным; слушать мы должны Церковь (но опять же – Церковь, а не то, что тот или иной пастырь от невежества или от своих страстей и немощей считает Церковью); но ни Христос, ни Его Церковь никак не требуют от нас ничего нерассуждающего, автоматического и слепого. Послушание есть добродетель производная; оно вытекает из взаимной любви и уважения пастыря и паствы, и является естественным выражением того, что старшие в Церкви помогают младшим, заботятся о них, как бы «несут их на себе». Всякое послушание нужно испытывать по его плодам, в соответствии с евангельскими словами – по плодам их узнаете их (Мф. 7:16); плод же этот – христианская жизнь, зрелая, ответственная и самостоятельная. Также нельзя путать послушание и церковную дисциплину. Часто эти понятия смешивают, и тогда происходит подмена: вместо послушания Церкви – рабство у человека.

Причиной «магически-автоматического» подхода к благодати священства и к послушанию является, с одной стороны, нежелание нравственно трудиться, и даже неосознание необходимости этого; с другой – безответственность, боязнь христианской свободы, стремление переложить ответственность за свою жизнь на плечи другого, неумение свободно и сознательно строить свою духовную жизнь. И здесь опять нужно напомнить, что христианство есть синергия, сотворчество Бога и человека, сотворчество людей в Церкви, старших и младших, каждого в своем чину, на своем месте, и все это – во Христе, в Духе Святом, для созидания тела Церкви в любви, для спасения и жизни вечной (ср. Еф. 4:16). И в этой благодатной реальности нет и не может быть насилия, господствования одних над другими, подавления личности, превозношения и чванства и всяческой несвободы, выражаемой в том числе в магическом восприятии пастырского служения.

Как же в свете всего вышесказанного должны строиться отношения паствы и пастыря? Сначала, когда человек только входит в Церковь, ему желательно найти пастыря, духовника, с которым он сможет обговаривать свою жизнь достаточно подробно. Это нужно для того, чтобы человек правильно воцерковился, не заблудившись в дебрях псевдоцерковности. Этот процесс совершенно подобен воспитанию малого дитяти: его нужно научить ходить, разговаривать, читать, жить в социуме. Так и новоначальный христианин должен быть научен, как молиться, исполнять церковный чин, строить жизнь по началам благочестия, что и как читать и т. д. Духовник здесь выступает как заботливый опекун, воспитатель, педагог, имея целью, чтобы сегодняшний новоначальный развился в сознательного христианина, приобщенного духовной жизни Церкви, ответственного и самостоятельного. Дух этого опекунства уважение и любовь пастыря к новоначальному христианину, выявление Церкви не как схемы, а для каждого человека лично, применяясь к его устроению; со стороны же новоначального – доверие и послушание.

Когда период новоначалия кончается, отношения с пастырем меняются: они становятся отношениями совета, взаимного шествия по пути христианской жизни, взаимного, как бы уже на равных, доверия, уважения, сотрудничества. И здесь нужно избегать распространенной ошибки – когда новоначальнические отношения излишне затягиваются и превращаются в некое рабство у пастыря. Нелепо, когда после пятнадцати лет духовных отношений христианин караулит священника, чтобы спросить его, можно ли ему завтра поехать на дачу или сократить в случае усталости правило. Не делайтесь рабами человеков, увещевает нас апостол Павел (1 Кор. 7:23). Христианской жизнью нужно жить самим. Святитель Феофан Затворник удачно сравнивал духовника со столбом с указателями, стоящим на перепутье; а путь никто другой, кроме самого идущего, за него не совершит. Вообще говоря, пастырю принадлежит лишь право совета большего в новоначалии, более свободного – во «взрослом» христианском состоянии; но принимать решения и строить свою жизнь должен каждый христианин сам. Атмосферу же, в которой совершаются духовные пастырские взаимоотношения, должны составлять взаимные доверие и любовь, взаимное рассуждение, и никогда – не подавление, не командование, не манипулирование, не потребительский подход.

Но вот вопрос – где же взять такого пастыря? И как вообще искать себе духовника? Мы описали идеальное положение – вещей пастырь должен быть смиренным, тактичным, мудрым и гибким служителем Христа Спасителя, усвоившим учение и дух Церкви, чтобы живо и творчески, а не формально и схематически, дать доверившейся ему душе то, что Христос хочет дать именно этому человеку. Но все люди, и пастыри в том числе, далеки от идеала, только лишь ищут его, все немощны, слабы, грешны. Все мы в этой жизни должны со снисхождением терпеть друг друга, носить немощи и тяготы ближних – и пастырей в том числе. Поэтому к поискам и выбору духовника нужно отнестись с большой серьезностью и испытанием. На практике это осуществляется так: у одного батюшки поисповедаться, у другого, послушать, что говорит один, другой, третий – и прилепиться к кому лежит сердце, а главное – от кого есть польза для души. Эта должно быть поставлено во главу угла. Здесь нужно избегать всякого нездорового мистицизма. Часто спрашивают: можно ли менять духовника, если нет пользы душе от общения с ним, не грех ли это? Конечно, можно; в этом, как и во всех церковных действиях, не должно быть ничего «автоматически-магического». Выбрать духовника – это не в клетку попасться, а именно искать духовной пользы и духовного плода. Тут может быть и долгая история, и нужно молиться, чтобы Господь дал духовника; не все и находят, ограничиваясь исповедью одному и тому же батюшке, без каких-то глубоких отношений.

Если же говорить о критериях, которым должен отвечать духовник, то главное здесь – способность священника к диалогу, когда он воспринимает пришедшего к нему человека не «сверху вниз», И не через ворох церковных схем, а непосредственно, как уникальную и богоподобную личность, пришедшую ко Христу, во всей сложности его индивидуальных внутренних и внешних обстоятельств. Чрезвычайно важны и педагогические способности духовника, чтобы он мог помочь человеку найти себя во Христе и в Церкви. Если нам посчастливится найти такую духовную атмосферу во взаимоотношениях с пастырем, тогда и благодать священства, и послушание обретут ту почву, на которой они смогут правильно развиваться. Противоположная ситуация – священник за Бога решает и точно «знает» все, относящееся до человека, и своим священническим авторитетом подавляет его. Обычно такое настроение называется и считается особою «духовностью»: но такой духовности, результат которой всегда бывает плачевным, необходимо всячески избегать: это – фарисейство. Нужно смотреть, какого духа священник Если он начинает пугать бесами, требует, что надо ехать на отчитку, начинает без всякого желания и согласия на то людей интересоваться интимной стороной их жизни или, как мы уже говорили, навязывает нечто авторитарное, противное Церкви, от такого «пастыря» нужно мягко, деликатно, но решительно удалиться.

Взгляд со стороны

Владимир Мартынов, композитор

Ситуация в Церкви меня беспокоит. Да и кого она может оставить равнодушным? Особенно последние события, связанные с Андреем Кураевым и с темами, которые он поднял. Проблемы, естественно, не только в православной Церкви, но и в католической, и в протестантской, где ситуация еще, может быть, хуже: закрытие церквей, люди перестали ходить в церкви в Дании, в Голландии, во Франции. Все это может быть предметом беспокойства, но таковы неизбежные процессы, потому что расцерковление мира и человека идет полным ходом, и я не знаю, что этому может воспрепятствовать. Только какой-нибудь катаклизм.

Так происходит не только в Церкви, подобная же деградация касается и культуры. Недавно приезжал с визитом бывший канцлер ФРГ Шмидт, и он сказал о том, что политики мельчают, и последними харизматичными политиками были де Голль и Черчилль. То же можно сказать и о художниках, композиторах, и в той же самой мере эти процессы касаются и Церкви. Когда я начинал церковную жизнь в середине 70-х одов, было очень много старцев, и самое интересное, что они были доступными. Я пришел в Церковь, потому что были архимандрит Таврион Батозский, схиархимандрит Амвросий Балабановский, отец Николай Гурьянов, и к ним легко можно было подойти, без вопросов. Сейчас не то что старцев нет, но до них не добраться… С тем же самым отцом Николаем, к которому я ездил за два года до его смерти, и было это по большому блату. Ехал я к нему с одним крутым богатеем, который имеет к нему доступ, и со священником. Что там было: какой-то ОМОН, кордоны, казаки – в общем, простой смертный туда уже не прорвется. Не могу, конечно, брать на себя такую смелость и говорить, что старцев нет, но если они и есть, к ним попросту не попадешь, как раньше в 70-е годы. И эти процессы идут, они необратимы.

Ну хорошо, ситуацией в современном обществе мы не управляем, но и в Церкви… Допустим, взять скандал с Pussy Riot – омерзительный, отвратительный поступок! Но нельзя, чтобы они за это пострадали. Это же глупость и властей, и Церкви превращать их в мучеников. В свое время, когда Бродского отправили в ссылку, Ахматова сказала замечательную вещь: «какую карьеру сделали нашему рыжему». Это, конечно, не мое дело, но какое-то патриаршее слово ожидали люди, лично я ждал, чтобы этих девушек помиловали, простили. Но ведь никакой реакции не последовало. Какие мы можем предъявлять претензии после этого? У меня был друг, такой поэт Дербенев, писал одни шлягеры. Уже в зрелом возрасте он стал очень верующим человеком, пришел к православию, и когда случаются эти нападки на Церковь – а ведь мы всегда ругаем московский патриархат – он говорит, ну что ты хочешь? Если прийти в комитет по делам спорта, увидишь, что там сидят пузатые люди, которые пьют пиво, мацают девок и так далее. Когда с ними общаешься, и не подумаешь, что где-то есть спортсмены, которые бегают быстрее всех, прыгают выше всех, поднимают тяжести…

Когда мы говорим о Церкви как о институте, мне становится неудобно, и иногда хочется как-то дистанцироваться просто от «такой» Церкви. Если в советские времена принадлежность к Церкви была предметом гордости, то сейчас есть такие компании, по поводу которых хочется сказать, что лично я не имею к этому отношения. Потому что просто стыдно. Издают какие-то чудовищные книжки. Вот, книга Андрея Яхнина «Антиискусство»: Малевич, Кандинский и все современное искусство клеймится ярлыком тоталитарной секты. Это даже не безграмотность, нет, это просто вонючая идеологическая книжка. А ведь получила разные церковные благословения. Как это возможно? И масса таких неприятных вещей происходит.

Что важно еще было для моей веры? В Советском Союзе Церковь была гонима, и для того, чтобы в ней находится, не то, что бы мужество какое-то нужно было, но это все-таки вызывало какое-то уважение у окружающих. Сейчас мы видим альянс с властью, и невольно начинаешь испытывать неудобство на этот счет. Однако любые процессы зависят от состояния человека, который приходит в Церковь. Вот такая история: один знакомый привез икону святителя Николая XV века, и так получилось, что она у меня дома была три дня. Я испытал несколько двойственное чувство от этого и даже немного обрадовался, когда он забрал ее, потому что при ней уже многих вещей не сделаешь, она обязывает. Когда эта икона стоит, возникает такое детское чувство: помните, маленькими мы отворачивали иконки к стене, чтобы варенье украсть. Примерно то же самое случилось и с церковной традицией, в частности, со знаменным распевом, всей системой богослужебного пения – они предъявляют определенные требования к молящимся, и эти требования неудобоносимы для современного человека. Наша психика и внимание расслаблены, а состояние богослужебного пения напрямую связано с состоянием тех людей, которые приходят в храм.

А что происходит с архитектурой! Вся Россия наполнена этими ужасными храмами а-ля «Христа Спасителя». Впрочем, ужас даже не в этом: ладно ты сделал плохую копию, но повтори хотя бы архитектуру исторического памятника. Но ведь даже этого не могут сделать, и в результате мы получаем ужасный церетелевский бронзит, полный кошмар. А если вы были внутри храма Христа Спасителя, там есть такой зал съездов с бронзовыми павлинами. Как к этому можно относиться? Когда все только начиналось, мы все были настроены оптимистично, знакомились с проектами восстановления храма и думали, что будут привлечены лучшие иконописцы, строители. Но потом мафиозные структуры всех оттеснили, и получилось то, что получилось.

Подобные процессы деградации затронули все, что связано с церковной культурой, и мы являемся свидетелями настоящего раскультуривания Церкви. И это очень неприятная тенденция, потому что мы говорим о расцерковлении в культуре, но ведь одновременно идет и раскультуривание Церкви. Поэтому очень важно замечать и говорить о таких оазисах, как у игуменьи Ксении Зайцевой в Коломне, где создан «Музей органической культуры». Только задумайтесь – это монастырь, где есть музей современного искусства, где все время проводятся современные кинофестивали, концерты. Вот такой культурный центр. Но, к сожалению, все подобные положительные примеры блекнут перед той стыдобой, которая оказывается на самом виду.

Я в церковных структурах провел много лет, в 1979 году начал преподавать в Академии, и я хочу сказать, что судьба «церковных интеллектуалов», таких хороших, настоящих, умных профессиональных людей достаточно незавидна. Хорошо, я просто штатский человек, «пиджачник», а вот если ты монах, да еще и более-менее умный и видный, тебя могут очень легко отправить в ссылку. Где нет этой здоровой критики изнутри, на ее месте возникает похабная антицерковная пропаганда. Определенно в этом и сама Церковь виновата, потому что она блокирует внутренние силы. Против того же Кураева развязана явно какая-то кампания, и это конечно, очень щекотливая тема. «Голубое лобби» не только в Церкви, но и в культуре, в музыке. Если ты не «голубой», до верхушки лестницы ты никогда не дойдешь, и это все знают. Только ведь это с Церковью несовместимо – вот, что действительно ужасно. Впрочем, оказывается, что даже заикаться на эту тему нельзя, нельзя говорить об этом, обсуждать эту проблему.

Считайте это старческим ворчанием, но хорошо, когда Церковь под спудом. Это не очень приятно звучит, я понимаю. Но это как-то организовывало людей: ну, нельзя было нести ту чушь, которую сейчас говорят люди в облачении, так, что просто уши вянут. Получается безответственность от вседозволенности. Когда было «все нельзя», это привносило больший контроль и дисциплину. Конечно, не могло тогда быть таких очередей к святыням, но очень трудно сказать, что лучше, и что хуже. Есть такой полуфантастический фильм Бертрана Блие про компанию молодых людей, которые находятся то в современном обществе, то переносятся во времена второй мировой войны. И получается, что и там не хорошо, и здесь плохо – здесь СПИД, а там фашисты. Поэтому трудно сказать, какое время лучше. Но совсем не хочется верить, что то, в котором живем мы.

Скандал

Фрагмент интервью Дмитрия Ольшанского на радио РСН

Хочу сказать сначала для тех, кто не знает или знает не очень хорошо, кто такой вообще протодиакон отец Андрей Кураев. Ему 50 лет. Он родился в Москве в довольно интеллигентной и образованной университетской семье, и в 80-е годы отправился в Церковь, закончил семинарию, академию и примерно в годы перестройки, в самом конце 80-х годов, он становится в молодом возрасте довольно заметной фигурой в церковной среде. И, в общем, с этого времени уже все последние 25 лет он очень активно влияет на церковную жизнь России, несмотря на то, что он не является формально никаким большим церковным начальником, но, тем не менее, он знаменитый русский миссионер последних 25 лет. Он пишет много книг, ездит по всей России с лекциями, выступает, дает интервью, пишет статьи, вообще очень активно высказывается. И я бы определил его позицию как достаточно умеренную, консервативную, прагматичную. То есть он не революционер, не радикал, но вместе с тем, его главная вообще тема всю жизнь – это взаимоотношения Церкви, взаимоотношения православного христианства с разными другими, зачастую экзотическими явлениями и движениями нашей жизни.

И что, собственно, произошло – в последние несколько недель он стал выступать с очень резкими обвинениями в адрес разных правящих архиереев Московской Патриархии, а также публиковать чужие обвинения в своем блоге. Такие скандалы были в Русской Православной Церкви за последние 20 лет несколько раз. Но они не привлекали такого большого внимания светской публики. И тот же Кураев не был тогда на острие этого скандала. Но сейчас он такие обвинения выдвигает, он печатает их в своем блоге, и, конечно, это производит очень сильное впечатление. Сам отец Андрей Кураев говорит о том, что он вмешался в эту историю после скандала в Казани, где семинаристы пожаловались, по их мнению, на приставания со стороны их начальства. Была вызвана комиссия из Москвы, из Патриархии, которая вроде как заняла сторону семинаристов, и кто-то из церковного начальства был уволен. И сам отец Андрей Кураев решил опубликовать эту историю и тем самым помочь семинаристам, чтобы их дело не было «убрано в песок» или «под полу», но дальше пошло и поехало. Дальше он стал печатать уже разные другие истории про церковных начальников, и, в общем, скандал стал разгораться. И сам он говорит со своей стороны, что это все чистое правдоискательство, во что, честно сказать, я не очень верю, потому что Кураев – это человек, который всегда очень прагматично выступает, то есть всегда вовремя, тогда, когда это ему нужно. Он не тот человек, который будет гоняться за своей правдой все время, невзирая на обстоятельства.

Кураев такой церковный пиарщик, церковный политтехнолог, а не правдоискатель. Это важно понимать. При этом, с другой стороны, его обвиняют, что есть какая-то борьба партий, что есть «питерские», «московские», что он занимает сторону одной из партий, что существует такая клановая борьба. Во все это я тоже не очень верю, потому что всегда можно придумать такие простые объяснения. Как всегда нам любили говорить про политику, что есть силовики и либералы, и они борются. Я думаю, что реальная подоплека заключается в том, что у Кураева испортились отношения с начальством после того, как был гораздо более громкий скандал про Pussy Riot. Он был одним из немногих людей, которые выступили скорее косвенно в защиту этих девушек. Теперь он выбрал вот такую тему, чтобы нанести свой удар в ответ, потому что тема, конечно, для верующих людей очень благодатная. Понятно, что никого не могут радовать гомосексуалисты, которые числятся среди духовенства.

И здесь мы подходим к тому, что Кураев отчасти прав. Понятно, что невозможно создать весь этот шум на пустом месте. И, действительно, я думаю, что, к сожалению, много правды в его обвинениях есть, и много правды есть в этих ужасных историях про то, как мальчики поступают в семинарию, принимают монашество, а дальше начинаются домогательства, которые подпадают под УК. Есть такая статья в Уголовном кодексе – не изнасилование, а склонение к сожительству человека с помощью шантажа, связанного с материальным положением, рабочим статусом человека и так далее, то есть давлением на него. И, конечно, я думаю, что такие вещи имеют место. И не потому, что Церковь или не Церковь – дело же не в этом! В чем главная причина? Главная причина в том, что это закрытое сообщество. Вообще, в принципе, закрытые сообщества в нашей жизни, такие как армия, тюрьмы, закрытые интернаты и тому подобное, имеют свойство прирастать такой жестокостью и, в том числе, очень часто на сексуальной почве.

Всякое закрытое сообщество активно сопротивляется попыткам влезть в него. И более того, понятно, что сам Кураев человек знаменитый. Он теперь оказывается тоже в другом статусе, потому что человек, который выносит сор из избы, то есть выходит из среды армейской или церковной или какой-то еще и начинает говорить правду о том, что там происходит внутри, его, конечно, немедленно отовсюду должны увольнять, выгонять и так далее. Я думаю, что, несомненно, какие-то санкции ему дальнейшие грозят. Еще Кураев принципиальным образом отличается от других знаменитых разоблачителей, которых мы видели в мире и в России, начиная от WikiLeaks и заканчивая Алексеем Навальным. Я думаю, что все-таки в случае с другими разоблачителями есть буквальные фактические материалы, которые вывешиваются в интернет, какие-то документы, сканы документов, проверки по реестрам. Там же кто-то что-то украл, купил там, где нельзя и так далее. То есть нам предъявляются какие-то доказательства, которые, возможно, сфальсифицированы, на самом деле, но все-таки это некоторые документы. Значит, в случае с Кураевым ситуация принципиально иная, потому что он предъявляет, в основном, некие анонимные свидетельства в жанре ОБС («одна баба сказала»). Просто другое дело, что этих свидетельств так много, и они выглядят так правдоподобно, что, к сожалению, приходится предположить, что наверняка какая-то правда за этим есть. Но доказательств реально пока нет, и я что-то сомневаюсь, что доказать это будет легко, потому что довольно сложно доказывается, что кто-то кого-то принуждал к каким-то не тем половым отношениям, применяя угрозы и шантаж. Это надо все записывать на магнитофон и тому подобное. Как ты это просто докажешь?

Конец ознакомительного фрагмента.