2
Как поверить в историю собственной жизни и стать ее хозяином
Присутствие – это наше внутреннее «я», просвечивающее наружу.
По-видимому, желание чувствовать искренне и не выглядеть фальшивкой в чужих глазах – одна из базовых потребностей человека. Может быть, именно поэтому термин «подлинное “я”» сейчас так популярен. Правду сказать, иногда мне кажется, что его разбрасывают горстями, как конфетти на Новый год.
Но вот вопрос: что такое «подлинное “я”»? То, что имеют в виду ваши друзья, когда говорят: «Просто будь собой»? Может быть, это ощущение, которое мы переживаем, когда «заземлены в реальности»? Возможно ли быть одним и тем же человеком в любых обстоятельствах, в любой момент? Сколько у нас «я» и как определить, какое именно из них нами сейчас управляет?
Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте сначала рассмотрим его в более широкой перспективе: что такое вообще «я»?
Этим вопросом занимались десятки психологов, набрав в общей сложности больше ста лет исследований и построения теорий. Прибавьте сюда философов, которые ищут ответ на него уже тысячи лет. Я не смогу в нескольких словах подытожить все их труды, но вот три, по моему мнению, наиболее важные вещи, которые нужно знать о понятии «я», особенно в аспекте присутствия[41].
Наше «я»:
1. Не едино, а многогранно.
2. Выражается и отражается через наши мысли, чувства, систему ценностей и поведение.
3. Динамично и гибко, а не статично и ригидно. Оно приспосабливается и реагирует на ситуацию – не как хамелеон, но таким образом, что мы способны откликаться на происходящее и в то же время открыты для роста. Это не значит, что меняются наши базовые ценности, но иногда наше подлинное «я» приспосабливается к ситуации или роли, в которой мы находимся, проявляя лишь определенные базовые ценности и черты и скрывая другие.
Но если наше «я» многогранно и динамично, есть ли у нас вообще определенное, стабильное, настоящее «я»? В былые времена ученые держались романтического мнения – да, есть. Но большинство современных психологов и философов согласны, что мы не обладаем полностью интегрированным, постоянным и подлинным «я»[42].
Я же придерживаюсь прагматического взгляда на этот вопрос: подлинное «я» – это состояние, а не черта личности. Это временное явление, описанное психологом Элисон Лентон[43] как «субъективное чувство, что человек является подлинно собой» или «преходящее ощущение, что человек живет и действует в соответствии со своим подлинным “я”»[44]. Я считаю, что это – ощущение, когда человек знает и чувствует, что сейчас он наиболее искренен и отважен. Это момент, когда мы независимо и честно выражаем свою систему ценностей в своих действиях. Это состояние приходит и уходит, но мы его узнаем, потому что в нем чувствуем себя «правильно». Практически любой припомнит моменты, когда был верен себе и знал это, но мало кто может сказать, что всегда действует и чувствует себя подобным образом. Наше восприятие себя тоже меняется в зависимости от роли, которую мы играем в тот или иной момент, и от контекста, в котором мы находимся (родитель, супруг, учитель)[45]. Так что, даже когда мы чувствуем, что верны себе, конкретные проявления этого «себя» – те части его, которые в данный момент активированы, – меняются от одной ситуации к другой.
А наше подлинное лучшее «я» и наше подлинное истинное «я» – это одно и то же или нет? Конечно, у каждого человека есть черты, которыми он не слишком доволен (и окружающие – тоже); кое-какие из них можно даже назвать деструктивными. Многие работают над собой, чтобы избавиться от нежелательных черт – иррациональных страхов или вспыльчивости. Кроме этого, у каждого человека есть глубоко личные аспекты, которые он не демонстрирует всему миру.
А еще бывают черты личности, которые безвредны для окружающих, но которые мы все же пытаемся изменить или спрятать, поскольку стыдимся их. Как, например, в этом письме:
«Я студент-медик, живу в Турции. Я хорошо учусь, мне очень нравится изучать медицину, обдумывать научные вопросы, искать новые идеи. Я сознаю свои способности и знаю, что во мне таится большой потенциал. Но вот в чем беда:
…я заикаюсь…
Из-за этого я не могу участвовать в дискуссии на занятиях, не могу обсуждать материал и, что еще хуже, не могу задавать вопросы… Уже четыре года я вынужден молчать».
Я получаю много писем от людей, борющихся с препятствиями, которые мешают им полностью поверить в себя и отважиться жить в соответствии со своим подлинным «я». У каждого из нас есть черты, которые, как нам кажется, нужно уничтожить или спрятать, – мы считаем, что эти черты не могут принадлежать человеку, которым мы хотим быть.
Эти препятствия вполне реальны. Они причиняют боль. Действительно ли нам лучше было бы жить без них? Зачастую ответ – «да». Но вот что я хочу сказать: возможно, представляя себе свое идеальное «я», мы не включили бы в него эти качества. Но тем не менее они – важная часть нашего подлинного лучшего «я»: они осложняют нам жизнь, но, несомненно, являются неотъемлемым компонентом личности. Мозговая травма, которую я пережила в студенческие годы, сегодня не слишком мешает мне жить, но она всегда будет важной составляющей моей личности – не только потому, что физически подействовала на мой мозг и нервную систему, но и потому, что ее последствия разбежались по моей жизни, как волны в пруду, влияя на все, что я пережила потом: мои отношения с людьми; мои решения; то, как я думаю, учусь, чувствую; мой взгляд на мир. Очень долго я стыдилась этой части своей личности. Очень долго она держала меня в плену.
Физические и психологические препятствия, которые мы преодолеваем, оставляют на нас след. Преодоление дает нам опыт и новые знания, которых нет ни у кого, кроме нас. Я не хочу изрекать пошло-многозначительную «мудрость», но мы должны не просто принимать все жизненные препятствия – мы должны радоваться им и видеть их преодоление как источник новой силы. Возможно, мы бы предпочли не включать свои слабости в свое идеальное «я», но они уже являются его частью. Что же нам остается делать? Только признать их существование и завладеть ими.
Мы еще не подобрались вплотную, но уже ближе подошли к ответу на вопрос: «Так кто же такой или что такое – наше подлинное лучшее “я” и как найти его, когда мы в нем нуждаемся?» Может быть, ответ есть у тех, кто исследует причины человеческого счастья и эффективной работы. Эти ученые пытаются найти ответ на вопрос: как сделать, чтобы наемные работники были как можно счастливее в рабочей обстановке и работали максимально эффективно?
Лора Морган Робертс, исследователь организационного поведения и признанный специалист по способам выработки позитивной, органичной идентичности на рабочем месте, объясняет: у каждого человека бывают моменты, когда он чувствует себя подлинно живым, верным себе и работает с полной отдачей. От таких моментов у нас остаются особенно выпуклые, яркие воспоминания. «Со временем, – пишет Робертс и ее коллеги, – эти воспоминания о пережитом собираются в портрет человека, которым мы являемся, когда оперируем на максимуме своих личных способностей и возможностей»[46].
Робертс помогает людям создать такой портрет, выявляя «помощники» и «блокаторы» – взгляды, убеждения и схемы поведения, которые помогают или мешают человеку вывести на поверхность свое лучшее «я»[47]. Например, в списке «помощников» я могу записать: «У меня хорошо получается выявлять общие мотивы в идеях из совершенно разных областей», а в списке «блокаторов»: «Я совсем не умею определять, сколько времени займет реализация проекта». Вот несколько вопросов, разработанных Робертс и другими исследователями организационного поведения, чтобы выявить лучшие части нашего «я». Советую вам прямо сейчас взять листок бумаги и карандаш и записать собственные ответы на эти вопросы. Причем имейте в виду, что не обязательно ограничиваться поведением на рабочем месте[48].
• Какие три слова лучше всего описывают вас как личность?
• Какие уникальные качества в вас приводят к самым счастливым эпизодам вашей жизни и позволяют работать с самой высокой отдачей?
• Вспомните определенный момент своей жизни – на работе или дома, – когда ваши действия ощущались вами как «естественные» и «правильные». Как вы можете снова воспроизвести это поведение сегодня?
• Каковы ваши фирменные сильные стороны и как вы можете их задействовать?
Но выявить базовые ценности, черты характера и сильные стороны, характерные для вашего подлинного лучшего «я», – недостаточно. Вслед за этим вы должны опереться на полученные ответы и довериться им. Вы должны верить в их истинность. Они рассказывают важную часть вашей личной истории – а если вы сами не верите в свою историю, как другие в нее поверят?
Мы интерпретируем самые тяжелые жизненные проблемы как угрозу нашей личной истории – а точнее, считаем, что они ставят под сомнение адекватность человека, которого эта история описывает. Моменты, опасные для нашего «я», часто связаны с тем, что общество нас не одобряет или отвергает: провал на экзаменах в университет, увольнение с работы, разрыв отношений с любимым человеком, ошибка при публичном выступлении, лишняя откровенность в разговоре с человеком, который пользуется этим, чтобы нас осудить. Когда мы попадаем в опасное положение, то первым делом инстинктивно сосредоточиваемся на угрозе, бросая все психологические ресурсы на самозащиту. Психологи Джеффри Коэн и Дэвид Шерман описывают нашу реакцию на такую опасность, как «внутренний сигнал тревоги, пробуждающий нашу бдительность и стимулирующий нас к повторному утверждению своего “я”»[49].
Профессор Клод Стил, известный социопсихолог из Стэнфордского университета и автор книг, описал процесс, по которому мы пытаемся нейтрализовать угрозу еще до того, как она возникает: мы заново утверждаемся в системе наиболее дорогих нам ценностей – лучшей части нашего «я» – перед тем, как войти в потенциально опасную ситуацию. Он называет это «теорией самоаффирмации».
Важное замечание: возможно, слово «самоаффирмация» напомнит вам сатирическую сценку, в которой показана пародия на телепередачу из области популярной психологии, «Ежедневные аффирмации со Стюартом Смолли». Смолли (его играет Эл Фрэнкен), глядя в зеркало, произносит фразы вроде: «Я достаточно хорош, я достаточно умен, и, черт побери, я нравлюсь людям», «Я – достойный человек». Конечно, чем больше Смолли повторяет эти аффирмации, тем хуже себя чувствует, и в конце концов начинает кричать: «Я падаю в бездонную пропасть позора!», «Я сам не знаю, что делаю. Мою передачу отменят. Я умру бездомным, нищим, жирным. Меня никто никогда не полюбит!». Зрители смеются, так как знают – по опыту или интуитивно, – что подобные аффирмации обычно выходят боком тому, кто их использует.
Но самоаффирмации, о которых говорю я, – те, что исследовал Стил и другие ученые, – не имеют ничего общего с заученными расхожими фразами, которые положено твердить перед зеркалом. Они не имеют отношения к похвальбе или преувеличению собственных достоинств. Напротив, они напоминают нам о том, что для нас важнее всего, а следовательно – о том, кто мы есть на самом деле. В сущности, это способ вернуться на твердую почву истины, выраженной в истории нашей собственной жизни. В результате мы меньше зависим от чужого одобрения и, даже если окружающие нас не одобряют, спокойно переносим это.
Были проведены сотни исследований для изучения действенности самоаффирмаций. В их числе – эксперименты, участники которых выполняли простые упражнения. Например, смотрели на список универсальных ценностей: семья, друзья, здоровье и хорошая физическая форма, творчество, упорная работа, успех в выбранной профессии, религия, доброта, служение другим и т.д. Затем выбирали одну или две главные для себя – наиболее близкие к собственным базовым ценностям. И писали короткое сочинение o том, почему для них важны именно эти вещи и в каком эпизоде или периоде жизни проявилась их важность[50].
Например, человек, для которого очень важно служение другим, мог бы написать: «Самое важное для меня – служить другим людям. Я самоотверженно служу другим и считаю, что все человечество выиграло бы, если бы каждый из нас стал в первую очередь заботиться о другом человеке. От служения другим я получаю глубокое удовлетворение и новый прилив душевных сил. Еще в школе я часто ходил в местный дом престарелых, обитатели которого были одиноки, поскольку потеряли мужа или жену. Я сидел с ними, слушал их рассказы, иногда держал их за руку. В те дни я чувствовал, что исполняю свое предназначение, поскольку делаю то, во что глубоко верю».
Чтобы понять, как работают самоаффирмации, давайте посмотрим на исследование, проведенное Дэвидом Кресвеллом и Дэвидом Шерманом вместе с другими учеными. В этом эксперименте участников просили произнести импровизированную речь перед жюри[51]. Чтобы усугубить стресс от публичного выступления, экспериментаторы попросили членов жюри напустить на себя чрезвычайно суровый и неприступный вид. После произнесения речи участникам эксперимента приказывали в течение следующих пяти минут вести обратный отсчет по 13 от 2083, причем судьи время от времени рявкали: «Быстрее!»
Если вы хоть сколько-нибудь похожи на меня, от одной мысли о том, чтобы оказаться в таком положении, у вас участится пульс. В этом и состояла цель эксперимента. Задание, известное как TSST (тест Триера на социальный стресс)[52], было разработано для намеренного введения участников в состояние максимального стресса, чтобы изучить реакцию людей в таких условиях. Это такой специальный кошмар для тех, кто боится выступать на публике.
Но при чем тут самоаффирмации? Дело в том, что перед произнесением речи участникам эксперимента случайным образом назначали одно из двух заданий: написать сочинение об одной из своих личных ценностей (это упражнение описано у меня чуть выше) или написать о ценности, не особенно важной лично для этого участника – ничего не прибавляющей к тому, как он сам себя видит.
После речей и мучительного обратного отсчета по 13 экспериментаторы оценивали эмоциональное состояние участников эксперимента. Для этого у них брали анализ слюны на кортизол – гормон, выделяемый организмом в состоянии стресса, особенно когда нам грозит общественное осуждение[53]. У всех проходивших TSST во всех экспериментах происходил выброс кортизола. Но в эксперименте Кресвелла и Шермана люди, писавшие о важных для них ценностях, показали гораздо более низкий уровень кортизола, чем у другой группы. Более того, у группы, выполнившей самоаффирмацию, уровень кортизола не повысился вообще! Участники из этой группы утвердились в том, что можно назвать их подлинным лучшим «я», – вспомнили о самых важных для себя вещах и связанных с этим сильных сторонах своей личности – и это защитило их от стресса.
Через несколько лет Кресвелл и Шерман повторили эксперимент, но на этот раз взяли реальный источник стресса – промежуточные (проходящие в середине семестра) экзамены в университете. На этот раз экспериментаторы замеряли до и после экзамена уровень гормона эпинефрина (он же адреналин), стимулирующего симпатическую нервную систему (так называемая реакция «дерись или беги»)[54]. У студентов, выполнявших самоаффирмации за несколько недель до экзамена, уровень эпинефрина не изменился. Прочим студентам повезло меньше. У них за период длиной в несколько недель, предшествующий экзамену, уровень гормона сильно повысился.
Помимо всего прочего в начале эксперимента участников попросили заполнить анкету, чтобы узнать, насколько они страшатся неблагоприятного общественного мнения (они должны были указать степень своего согласия с высказываниями вроде «Я все время боюсь, что, если буду плохо учиться в университете, все подумают, что я глуп» или «Я часто беспокоюсь о том, что не буду нравиться людям»). Студенты, которые беспокоились сильнее других, больше всего выиграли от аффирмаций, утверждающих их базовые ценности.
Самоаффирмации были изучены в сотнях других экспериментов, как лабораторных, так и поставленных в реальной жизни. Выяснилось, что самоаффирмации помогают в числе прочего повысить успеваемость, бороться с травлей в школах, отказаться от курения, усвоить привычки здорового питания, снизить стресс, повысить результативность работы психолога с супружеской парой, улучшить умение вести переговоры, повысить производительность труда. По-видимому, самоаффирмации наиболее действенны в стрессовых ситуациях, когда от исхода зависит многое[55].
Суммарный результат этих экспериментов показывает нечто очень важное: прежде чем войти в сложную для себя ситуацию, мы можем снизить стресс, напомнив себе о наиболее ценных для нас частях нашего подлинного лучшего «я». Когда мы чувствуем себя в безопасности с самими собой, мы с меньшей вероятностью занимаем глухую оборону и более открыты обратной связи от других людей – а это, в свою очередь, помогает решать поставленные перед нами задачи[56].
В этих результатах есть нечто удивительное: аффирмации участников строились на их личных базовых ценностях, а не на ценностях или способностях, имеющих отношение к предстоящей сложной задаче. Чтобы набраться уверенности для публичного выступления, людям не обязательно было убеждать себя в том, что они выдающиеся ораторы, – им нужно было лишь вспомнить о какой-то важной части своей личности, например: «Я очень дорожу способностью к творчеству, к созданию произведений искусства». Знать, кто ты такой, полезно не только для укрепления веры в себя и хорошего выполнения конкретных заданий – это также повышает ощущение осмысленности жизни[57]. В одной серии экспериментов люди просматривали списки черт, которые перед тем выбрали как характеризующие их истинное «я» или ту личность, которую они показывают окружающему миру (например, остроумие, добродушие, самодисциплина, ум, терпение, готовность к риску). Затем участников эксперимента просили быстро указать, какие из этих черт свойственны им, а какие нет. Чем быстрее они помечали черты своего истинного «я» как свойственные им – то есть предположительно чем больше в этот момент ими руководило их подлинное «я», – тем выше они оценили осмысленность своей жизни и ее направленность к определенной цели.
В экспериментах, посвященных тем же вопросам, на подсознание людей влияли, предъявляя им слова, описывающие их внутреннее «я» или ту личность, которую они демонстрируют окружающим (у большинства из нас первое несколько отличается от второго). Участники этого эксперимента тоже испытали ощущение большей осмысленности и целеустремленности жизни.
Результаты всех этих экспериментов наводят на мысль, что можно подключиться к самым глубинным чертам своего «я» – для этого нужно лишь поразмышлять (и, может быть, записать свои размышления) о том, что вы собой представляете как личность. Ключ эффективности самоаффирмаций – в том, что они ставят нас на твердую почву истины. Чтобы достичь своего подлинного лучшего «я» – своего самого смелого «я», – не нужно накручивать себя или твердить: «Я выполняю это задание лучше всех», «Я победитель». Ваше лучшее «я» проявится само, когда вы полностью включитесь в свою систему ценностей и в черты своей личности, зная, что сможете искренне и независимо от внешних факторов проявить эти черты в своих поступках и во взаимодействии с другими. Это и значит верить в собственную историю. Самоаффирмация – это, в сущности, прояснение истории своей жизни для самого себя. Она подкрепляет вашу веру в то, что ваше истинное «я» проявится естественным образом в том, что вы говорите и делаете.
И то, как именно вы рассказываете себе собственную историю, тоже важно. В недавних исследованиях в области нарративной идентичности – то есть того, как мы осмысливаем события собственной жизни, – ученые опрашивали людей в возрасте от пятидесяти до шестидесяти с лишним лет, то есть в возрасте, для которого характерны перемены в семейной жизни, на работе и в состоянии здоровья. Это время, когда человек начинает смотреть назад, на прожитые годы, и обдумывать свою жизнь. Исследователи не только опрашивали участников, но и следили за их психологическим и физическим состоянием на протяжении четырех лет после того.
В этих интервью – в том, как люди рассказывали о своей жизни, – проявились четыре нарративные темы: свобода действий (люди ощущали, что они сами контролируют свою жизнь), общность с другими (по описанию, данному человеком, его жизнь вращалась вокруг отношений с другими людьми), облагораживание страданием (люди чувствовали, что пережитые испытания улучшили их характер или наделили их жизненной мудростью) и отпадение от благодати (благоприятное начало жизни обернулось плохим концом).
У тех, чьи нарративы попадали в три позитивные категории – свобода действий, общность с другими и облагораживание страданием, – душевное здоровье в последующие годы менялось по положительной траектории. А вот у людей, которые описывали свою жизнь в терминах отпадения от благодати, душевное здоровье претерпело упадок. Связь между нарративом и результатами в плане здоровья была наиболее ярко выраженной у людей, которые переживали значительные проблемы, такие как тяжелая болезнь, распад семьи или смерть близкого человека[58].
Как выразить свое подлинное лучшее «я»
Тем, кто нашел свое подлинное лучшее «я» и поверил в него, это поможет противостоять тяжелым испытаниям, которые в ином случае могут подкосить человека. Но одного этого еще недостаточно, чтобы обеспечить присутствие во время испытаний. После того как вы нашли свое подлинное лучшее «я», вам еще надо научиться его проявлять.
Марико, молодая японка, сотрудница крупной компании, готовилась делать доклад на конференции, проходящей под эгидой ООН. По словам самой Марико, она ужасно волновалась и у нее страшно колотилось сердце, что для нее было совсем нехарактерно. Обычно Марико в таких ситуациях чувствовала себя уверенно. Она решила, что нужно порепетировать свою речь. И она стала репетировать. Она репетировала и репетировала, без конца. Но это не помогало ей справиться с беспокойством. В отчаянии она пошла к человеку, чьему мнению доверяла, и он сказал: «Что ты все готовишься? Неужели ты не знаешь: самое главное, что нужно делать на презентации, – это присутствовать!» Марико поняла, что перестаралась с репетициями; они не только не помогали, но и отвлекали психологические ресурсы от задачи присутствия.
«Я поняла, что готовлюсь к тому, чего нет, – сказала мне Марико. – И еще поняла, что самое главное, что я могу донести до людей и до самой себя, – это быть собой и показать, как именно я это делаю».
Чтобы присутствовать, недостаточно знать, кто ты, и уметь это выразить. Нужно еще действовать в соответствии с этим. В 1992 г. психолог Уильям Кан изучал психологическое присутствие на рабочем месте и выявил четыре главных измерения: человек должен быть внимателен, подключен, интегрирован и сфокусирован[59].
«Эти четыре показателя в совокупности определяют, что значит быть живым, присутствовать в полной мере и быть доступным для людей в своей рабочей роли, – писал Кан. – Результатом становится полная открытость человека работе (в том смысле, что он вносит в нее вклад мышлением и усилиями), другим людям (в том смысле, что он строит с ними отношения и проявляет эмпатию) и собственному росту (в смысле развития и освоения нового). Такое присутствие проявляется как личная вовлеченность[60]. Кан далее пишет:
«Рассмотрим пример. Менеджер в архитектурном бюро вела проект, в котором участвовал чертежник. Менеджер заметила, что чертежник явно не справляется с частью чертежа, которая кажется довольно простой. Срок сдачи проекта приближался, и менеджер решила поговорить с чертежником. Подходя к его рабочему месту, она обратила внимание, что у нее самой руки сжались в кулаки – она восприняла это как симптом раздражения и беспокойства. Она беспокоилась не только из-за этого чертежника, но и из-за сжатых сроков проекта и испытывала раздражение на вице-президента, назначившего такие сроки. Она спросила чертежника, как идет работа над проектом, и выслушала его рассказ о преодолеваемых сложностях и проблемах, связанных с тем, что, как утверждал чертежник, у него было недостаточно данных для выполнения работы. Менеджер задала ему дополнительные вопросы, чтобы прояснить, чего именно он не понимает, и пошутила, чтобы разрядить напряжение, – ее шутка относилась к недоступности нужной информации во всей компании (систему доставки информации разрабатывали заказчик и вице-президент). Затем менеджер сказала, что чертежник до определенной степени прав, но нужные данные у него были, просто он их не заметил. Затем она предложила способ структуризации проблемы для ее решения и дала оценку работы чертежника на данном этапе проекта. На протяжении всего разговора менеджер была спокойна, говорила прямо и стремилась помочь собеседнику»[61].
Когда мы задействуем наше подлинное лучшее «я», это неизменно дает положительные результаты. Политика организации, направленная на то, чтобы сотрудникам было комфортно раскрываться, – решающий фактор. В эксперименте Дэна Кейбла, Франсески Джино и Брэдли Стаатса участникам предлагали перед выполнением серии рабочих заданий подумать о своей индивидуальности (например, описать эпизод своей жизни, когда они действовали решительно и успешно, а затем придумать себе персональный герб). После этого сотрудники сильнее ощущали, что могут быть самими собой[62]. В результате они получали больше удовольствия от выполнения заданий, а кроме того, работали более эффективно и делали меньше ошибок.
В большинстве компаний новым сотрудникам рассказывают о том, что собой представляет компания и в чем нуждается, но забывают о личностях и потребностях сотрудников. В некоторых организациях работников даже карают за проявление индивидуальности. Эксперименты показали, что, когда человеку позволяют выражать свои уникальные личные черты на рабочем месте, он становится счастливее и работает лучше.
Выигрыш от ощущения подлинной вовлеченности в ситуацию проявляется не только в западной культуре, построенной на индивидуализме. Кейбл и его коллеги провели сопутствующий эксперимент в Индии, в центре телефонного обслуживания. Все новые сотрудники центра проходили тренинг длительностью в полдня. Часть сотрудников попадала на тренинг, который подчеркивал их подлинное лучшее «я», – их просили подумать и написать о своих уникальных качествах, благодаря которым они смогут внести ценный вклад в новую работу, а затем группа 15 минут выслушивала ответы всех участников. После этого им вручали свитшоты и бейджики с их собственными именами. Другая группа сотрудников проходила тренинг, в ходе которого подчеркивалось, что они должны гордиться новообретенной принадлежностью к компании. Им рассказывали об организационной культуре, а затем просили написать о том, какими отделами компании они больше всего гордятся, и группа 15 минут выслушивала ответы участников. После этого им вручали свитшоты и бейджики с названием компании. Третья группа, контрольная, проходила обычный базовый вводный курс.
Сотрудники, которых просили выразить и задействовать свое подлинное лучшее «я», работали эффективней, чем сотрудники из двух других групп (эффективность работы измерялась по опросам удовлетворенности клиентов). Кроме того, сотрудники из первой группы дольше оставались на работе в компании, а ведь текучка кадров – большая проблема в этой отрасли.
Мы все ближе подходим к достоверному, работающему определению того, что такое присутствие и как оно действует в реальном мире. Найдя свое подлинное лучшее «я», поверив в него, выразив его и задействовав – особенно если сделать это непосредственно перед сложным испытанием, – мы снижаем свое беспокойство по поводу того, что общество нас отвергнет, и повышаем свою открытость для других людей. И это позволяет нам присутствовать в полной мере.
Как «показать» присутствие
В тот или иной момент своей жизни, перед испытанием, от результатов которого зависело многое, вы наверняка слышали такой совет: «Просто будь самим собой». Мы все интуитивно понимаем, что это имеет смысл: действуя естественно, мы показываем себя с лучшей стороны, и другие люди откликаются с большей готовностью. Но ключевое слово здесь – «показывать»: ведь если рядом кто-то есть, то быть собой означает демонстрировать окружающим определенное поведение. Слово «показывать» обычно ассоциируется с видимостью, с чем-то искусственным, а это на первый взгляд кажется несовместимо с присутствием. И все же никто не будет отрицать, что великие артисты во время представления присутствуют в высшей степени – от них словно исходит заряд, электризующий зрителей. Чему можно научиться от великих артистов в плане присутствия?
Я люблю живую музыку. Боюсь сказать, сколько часов (очень много) я провела на концертах, от крохотных баров до огромных стадионов, от никому не известных провинциальных ансамблей до легендарных рок-групп. Когда музыка звучит в такт с биением сердца зрителей, это опьяняет. Мне не доводилось переживать более высокого блаженства, чем подобные моменты на концерте. Но как достигается такое идеальное слияние? Когда музыканты полностью погружаются в музыку, все, что они делают, – даже едва заметные движения головы и тела – гармонирует не только с ритмом и мелодией, но и с душой музыки. Выступающий музыкант не мыслит фрагментарно: «Так, дернули за струну G, теперь наклоним голову влево, перенесем вес тела на правую ногу, пауза на четыре счета» и т.д. Когда музыкант присутствует, музыка трогает нас, переносит в иное место, убеждает. Когда музыканты присутствуют, они втягивают и нас в свое присутствие.
Приятель-музыкант, Джейсон Уэбли, однажды сказал мне, что хорошее выступление – не то, которое кажется фильмом, что можно крутить снова и снова. Нет, хорошее выступление – это что-то такое, что разворачивается перед тобой словно впервые.
«Ничего страшного, если выступающий слегка волнуется, – сказал он. – Мне приятно знать, что я вижу нечто настоящее, творимое человеком, который любит свое дело. Это убеждает меня в подлинности того, что я вижу и слышу. Тогда я верю музыканту».
То же мы видим и в танцевальных выступлениях. Технического мастерства недостаточно, чтобы балетного танцора сделали премьером, главным танцором труппы. Танцор может набрать внушительный послужной список сольных ролей. Но премьер или прима-балерина выходят за пределы технического совершенства – они сливаются воедино с музыкой, партнером или партнершей, другими участниками постановки и аудиторией. Они не просто выступают, развлекая зрителей. И зрители это чувствуют, хотя, вероятно, и не смогут объяснить почему; если их спросят, они ошибочно припишут успех балерины совершенству ее техники. Премьер или прима-балерина – это человек, который убеждает всех, включая коллег по труппе и аудиторию.
Микко Ниссинен – художественный руководитель Бостонского балета. Он родился и вырос в Финляндии и танцевал во многих труппах, включая Балет Сан-Франциско, где он девять лет был премьером. Я сама когда-то занималась балетом, и потому мне особенно не терпелось узнать мнение Микко по поводу присутствия.
«Любой новый опыт будит у человека вопросы, сомнения, и это отвлекает от зоны максимальной сосредоточенности. Когда находишь точку истинного присутствия, пребывание в ней дает силу. Пребывание в ней в состоянии равновесия, потому что не пытаешься себя защитить. Просто пребываешь. Так что это в каком-то смысле истинное состояние человека». В качестве примера он рассказал про выступление Михаила Барышникова в одноактном балете, хореографию которого разработал специально для Барышникова легендарный Джером Роббинс. Микко видел Барышникова в этой роли годом раньше, когда он только начал ее танцевать. Технически его исполнение было совершенно. Но во второй раз оно стало чем-то значительно большим: «Я должен сказать, это было почти… преображением. Он танцевал хорошо, как и год назад, но на этот раз… благодаря его присутствию, благодаря энергии, которая циркулировала между… – Тут Микко застыл с открытым ртом, подыскивая нужные слова. Между Барышниковым и залом? Между Барышниковым и музыкой? – Он как будто соединял нас со… со всем сразу! Он строил мост на небеса! Это было невероятно. Боже мой, просто совершенное мастерство присутствия в настоящем моменте!»
Недавно я беседовала с одной актрисой, и меня поразило, что она интуитивно постигла понятие присутствия. Я говорю «интуитивно», но пусть это слово вас не обманывает: возможно, каждый отдельный шаг к присутствию был ей интуитивно понятен, но это не значит, что он был прост и легок. Эти шаги становятся легче благодаря опыту. И мы тоже можем научиться их выполнять.
К тому времени я изучала и обдумывала тему присутствия уже года два, и, когда говорила с этой актрисой, мне казалось, что передо мной сидит живое воплощение всех моих исследований. Ее лицо, проницательное и теплое, словно озарялось светом во время нашей беседы. Она подавалась в мою сторону, участливо смотрела на меня, глаза в глаза, кивала и улыбалась, разделяя мое воодушевление. Мы с ней одинаково понимали присутствие, но она постигла его суть так, как я постичь не могла.
Мы сидели у нее на кухне – домашние приходили и уходили, кто-то мыл посуду, кто-то доедал остатки вчерашнего обеда, собака лаяла у двери, просясь на улицу, соседи забегали по какому-то делу. Все это выглядело так обычно, что, если бы не тема нашего разговора, я забыла бы, что передо мной сидит одна из величайших актрис за всю историю Голливуда.
Я не единственная оценила по достоинству то, как Джулианна Мур овладела понятием присутствия. Месяца через два после нашего разговора ей вручили «Оскар» за главную роль в фильме «Все еще Элис»[63] – роль еще нестарой женщины, у которой диагностируют болезнь Альцгеймера.
В рецензии на фильм, напечатанной в журнале Тime, Ричард Корлисс писал про Мур: «Одна из величайших американских актрис превращает историю трагической потери памяти в историю героической борьбы… Элис нашла идеальное воплощение в Мур, которая почти всегда умудряется полностью вживаться в роль и в то же время сохранять бесстрашие»[64]. Дэвид Сигел, режиссер фильма «Развод в большом городе» (2012), сказал: «Она непоколебимо уверена, что актер должен присутствовать во время игры… но не забирает с собой это присутствие, когда уходит»[65]. Она входит без страха, играет без сомнений в себе и уходит без сожаления.
Мы с Джулианной в конце концов проговорили четыре часа подряд. Я приехала, чтобы говорить с ней о роли присутствия в ее профессиональной жизни, но сразу поняла, что в ее личной жизни присутствие играет не меньшую роль. Джулианна в легинсах, фланелевой рубашке и шерстяных носках – ослепительно прекрасная, как всегда, – мыла подсвечники: несколько десятков подсвечников, оставшихся от праздничного сборища, которое она устраивала накануне. Одновременно она шутливо пикировалась с дочерью и мужем о том, можно ли есть кексы до завтрака, – в конце концов, чем они так уж отличаются от блинов (кексы в результате победили), болтала с сыном, заканчивающим школу, о том, в какие университеты надо съездить на день открытых дверей, и хихикала вместе со мной, обмениваясь забавными историями о неловких моментах из родительского опыта.
Читая расшифровку записи нашей беседы, я пришла в ужас: полных два часа из четырех мы болтали о совершенно заурядных вещах, и при этом я говорила почти столько же, сколько Джулианна. Моя первая мысль была – как это мы настолько уклонились от темы? И как я умудрилась отнять у нее столько времени впустую? Но тут я поняла, что естественное течение беседы – еще одно проявление способности Джулианны присутствовать в настоящем моменте и вводить в него других людей.
Когда мы наконец дошли до разговора о присутствии, порой по нашим речам невозможно было бы сказать, которая из нас пишет о нем книгу.
Я спросила:
– Как вы думаете, что мешает человеку полностью присутствовать в жизни, в общении с другими?
– Люди не ощущают своего присутствия, когда чувствуют себя невидимыми, – ответила она. – Невозможно присутствовать, если тебя никто не видит. Причем это заколдованный круг: чем упорней люди не признают твоего существования, тем сильнее ты чувствуешь, что не существуешь. Для тебя нет места… И наоборот, сильнее всего присутствуешь, когда к тебе приковано наибольшее внимание… в этом случае оно подкрепляет твое ощущение себя.
Девочкой Джулианна не любила быть в центре внимания, но, как и все мы, мечтала, чтобы ее заметили и поняли. Семья часто переезжала, и на каждом новом месте Джулианна неизбежно чувствовала себя невидимой – ее не замечали ни соученики, ни педагоги. По ее словам, каждый раз на новом месте она признавалась себе: «Я не знаю, кто я в этой ситуации. Нужно это понять».
После каждого переезда Джулианне приходилось утверждать себя заново. И каждый раз она искала, находила и утверждала свое подлинное лучшее «я». Пока она этого не делала, ее никто не видел.
Я спросила:
– Кроме того, что актер находится в центре внимания, – что означает для него присутствие? Как актеры учатся присутствовать?
– Ключ к присутствию – и об этом актеру говорят его преподаватели – расслабленность. Но когда тебе восемнадцать лет, ты только начала учиться в школе актерского мастерства и тебе говорят, что надо расслабиться, не напрягаться, – ты кричишь: «Но ведь все мои чувства рождаются от напряжения, от беспокойства! Приступы гнева и горя, слезы…» А много лет спустя понимаешь то, чего не понимала в восемнадцать: ключ к передаче эмоций, чувств, нюансов, присутствия… быть расслабленной, не напрягаться.
Еще я спросила Джулианну, как она готовится к созданию образа. Понятно, что она относится к этому очень серьезно и заранее отрабатывает мелкие жесты, детали поведения своего персонажа – она изучала психологию и знает, что все это должно согласоваться с личностью персонажа и его эмоциональным состоянием.
– Я готовлюсь так, чтобы, отпустив себя на волю, пережить нужные чувства перед кинокамерой, – ответила она. – Если я не подготовилась, я слишком нервничаю и не могу присутствовать.
Впрочем, Джулианна понимает, что подготовка – это еще не все. Как она объясняла в телепередаче «За дверями актерской студии», она впервые раскрывает 95 % своей роли на съемочной площадке. «Я стараюсь получить представление о характере своего персонажа, а потом встаю перед кинокамерой и уже позволяю персонажу вести меня…»[66].
Кстати, сейчас – удачный момент, чтобы поговорить о подготовке в более широком плане. Иногда люди ошибочно считают, что я предлагаю вообще не готовиться к выступлениям и встречам и полностью положиться на импровизацию. Это не так. Если человек не обдумал заранее, что именно хочет сказать, то будет чувствовать себя неуверенно и не сможет присутствовать. В журнале Harvard Business Review была опубликована статья Карен Диллон, одного из авторов книги «Стратегия жизни». Статья посвящена подготовке к собеседованию при устройстве на работу и объясняет, на чем следует сосредоточиться[67]. В частности, Диллон предлагает заготовить «небольшие рассказы», отвечающие на вопросы, чаще всего задаваемые на интервью (и отвратительно неопределенные), такие как «Почему мы должны вас нанять?» или «Почему вы подходите на эту должность?». Она также рекомендует подготовить ответы на вопросы, которых нам хотелось бы избежать, – просто на всякий случай. Совсем не нужно расписывать сценарий всего интервью и заучивать все свои ответы наизусть. Что вам нужно, так это упростить когнитивный доступ к информации, чтобы освободиться от страха и сосредоточиться не на пугающих возможных поворотах беседы, а на том, что в самом деле происходит.
Скажу иными словами: подготовка бесспорно важна, но в определенный момент нужно прекратить подготовку содержания и заняться подготовкой настроя. Переключиться с того, что вы собираетесь говорить, на то, как вы собираетесь это говорить.
Однако часто нам предстоят испытания, о которых мы мало что знаем. Нам неоткуда взять информацию о том, чего от нас ожидают. Это может выбить из колеи, и в таких случаях практически невозможно подготовиться. Что тогда?
Джулианна подумала и сказала:
– Это напоминает мне, как я прослушивалась на роль в фильме Тодда Хейнса «Безопасность». Я прочитала сценарий и как будто отчетливо услышала его у себя в голове. И очень, очень сильно захотела в нем сняться.
Но Джулианна не знала, как сам Хейнс, режиссер, видит этого персонажа, и не могла подготовиться соответственно.
– Я помню, как шла по Бродвею на прослушивание. На мне были белые джинсы и белая футболка, все очень такое… Я хотела выглядеть как чистая доска. И я подумала: «Если ему не понравится то, что я сделала, значит, я неправильно поняла эту роль – мой голос будет не тем голосом, который написал он. Потому что именно этот голос я слышу. И если он [Хейнс] слышит то же самое, то он возьмет меня на эту роль. Но если ему нужно что-то другое, я знала: я этого сделать не смогу».
Она говорила спокойно, без надрыва, принимая происходящее. Как выяснилось потом (и как вы знаете, если видели «Безопасность»), Мур и Хейнс услышали один и тот же голос.
Так что, даже служа вместилищем для персонажа, Джулианна может делать свою работу только в том случае, если ощущает подлинность и честность результата.
Развивая тему испытаний, к которым невозможно подготовиться, она сказала:
– В Америке есть любимая поговорка: «Делай так хорошо, как можешь». Когда человеку говорят такое, у него могут опуститься руки, потому что – что это вообще значит? Может, это значит «Делай лучше всех»? А если ты не знаешь, что должен делать, то как можно это делать лучше всех? В сущности, я думаю, это о том, что нужно быть собой, присутствовать по максимуму. Заполнить собой пространство. Вложить себя всего.
– Но что случается, если человек вложил себя всего и не добился успеха? – спросила я.
В одной из финальных сцен фильма «Конец романа» (1999) Джулианна должна была броситься, рыдая, на бездыханное тело любовника.
– И я не смогла этого сделать. У меня никак не получалось. Я все время пыталась, мы возвращались к этому эпизоду, и я просто не могла. Мы уже отсняли большую часть фильма, и то был предпоследний эпизод.
Режиссер, Нил Джордан, уговорил Джулианну вернуться к себе в вагончик и отдохнуть. Он сказал: «Понимаешь, ты отыграла весь фильм. Даже если ты не сможешь сделать одну вещь, это уже никак не испортит то, что ты создала».
По словам Джулианны, тогда она узнала, что «иногда натыкаешься на каменную стену. И это нормально. Даже если переживаешь по этому поводу, это нормально. Потому что скоро перестаешь переживать – переживания быстро проходят».
Никаких сожалений, никакого бесконечного пережевывания. Ни стыда за прошлое, ни страха, что следующая роль не удастся. И конечно, чуть погодя они отсняли ту сцену как нужно.
Ближе к концу нашей беседы Джулианна сказала:
– Иногда кажется, что тащишься по болоту, не приближаясь к цели; роль просто не может «оторваться от земли». А потом вдруг чувствуешь, что она «взлетела». И тогда ощущаешь себя подлинно живой. Потому мы этим и занимаемся. Каждый актер играет именно для этого. Ради этих моментов. Потому что они ощущаются… я не люблю громких слов, но они ощущаются как принадлежащие вечности.
Она продолжала:
– Но если человек чувствует себя беспомощным и загнанным, он будет слишком бояться и не сможет присутствовать. И еще он выстроит слишком сильную защиту. Когда защищаешься от тех, кто хочет причинить тебе вред или унизить тебя, – не можешь присутствовать, потому что защита непроницаема.
Она помолчала и снова заговорила:
– Все дело в силе. Всегда дело в том, у кого сила, разве не так?
Неужели это и есть ответ? Может быть, присутствие – всего лишь синоним слова «сила»? Это многое объяснило бы.
– А что вы делаете, если присутствуете и открыты к взаимодействию с другим человеком, а ваш партнер в этой сцене – нет? – спросила я.
– Иногда актеры заранее решают, что будут делать, и не собираются учитывать тебя, поэтому они просто отбарабанивают свое… и никак не выходит установить с ними связь, поймать взгляд, подключиться к ним физически. А ведь актерская игра – это в большой степени именно взаимодействие, понимаете? И самое захватывающее происходит там, где не знаешь, что должно случиться, там, где два человека присутствуют, подключаются друг к другу и творят что-то вместе, и это похоже на… Именно эти моменты трансцендентны.
По мнению Джулианны, даже если второй актер не вовлечен в происходящее, сила присутствия может иногда преодолеть и это препятствие.
– Когда ты присутствуешь и открыта людям, они готовы предъявить тебе свое подлинное «я». Достаточно попросить. Никто не сможет ничего от тебя утаить. Абсолютно никто. Поначалу они, может быть, не захотят рассказывать, но в конце концов выложат историю всей своей жизни. И все потому, что люди хотят, чтобы их увидели.
Я ответила:
– Похоже, что когда присутствуешь, то тем самым позволяешь присутствовать и другим. Присутствие не делает человека доминантой, альфой: на самом деле оно позволяет выслушать других людей. Чтобы они почувствовали, что их слышат. И тогда они тоже начинают присутствовать. Так можно прибавить людям силы, даже если не можешь наделить их формальной властью.
Она умолкла, и лицо ее просияло.
– Да! И когда это случается – когда своим присутствием помогаешь присутствовать другим, – все поднимается на новую высоту.