Глава 2
Надя сонная, но довольная сдачей последнего государственного экзамена, не спеша шла по улице. Больше всего ей хотелось сейчас съесть пару пирожных с ароматным кофе, а потом, вернуться в общежитие и хорошо выспаться. Всю торжественную часть, по случаю окончания вуза, они с девчонками отложили до выходного, после получения дипломов. Последние две ночи, она практически не спала, зарабатывая сегодняшнее «отлично». Голова была абсолютно пустой, а на душе светло и радостно. Она пять минут назад сообщила по телефону эту новость братьям с переговорного пункта и теперь шла «полакомиться». « Хорошо, что я отказалась от школы и приняла предложение профессора. Нынешние школьники, даже самой престижной школы, относятся к учителю ни как к педагогу, а как к врагу. Думая, что поставленная двойка доставляет ему удовольствие. Я всего пять лет назад окончила школу и мы, если и не «признавали» учителя, то не посылали его прямым текстом, куда подальше. Нет, я бы с ними не справилась», – думала Надя. Дойдя до пешеходного перехода, она чуть – чуть поторопилась, шагнув на проезжую часть, когда желтый еще мигал, а автомобиль с перекрестка пытался проскочить под сигнал уже мигающего желтого. Они «встретились». Последнее, что помнила Надя, скрип тормозов, сильный удар и свое падение.
В больницу ее, вместе с очевидцем, доставил водитель, который позвонил в милицию, и теперь в ожидании следователя и докторов, ходил по длинному коридору, одновременно ругая и себя и потерпевшую. Они оба были виноваты, их спешка не привела ни к чему хорошему. Прошло минут сорок, прежде чем к нему вышел доктор.
– Пока порадовать мне Вас не чем. У нее сильное сотрясение головного мозга, множественные ушибы, ссадины и переломы двух ребер. Вы что ее «подбросили» машиной? Падала она не с высоты своего роста. С какой же вы скоростью ехали? При ней были документы?
– При ней была небольшая сумка, в ней документы, мне ее вернули в приемном покое. Вот она. Девушка студентка, и судя по зачетной книжке, сегодня сдала очередной экзамен. Есть еще пропуск в общежитие. Чем я могу помочь?
– Пока ни чем. Свяжитесь с институтом, общежитием, найдите родственников, сообщите им. Решайте свои вопросы. Нам и вам остается только ждать.
– Я могу ее увидеть?
– Я не вижу в этом смысла. Она не приходит в себя, как будто сам организм противится этому, требуя передышки. Но, если вас это утешит, проходите.
Девушке было на вид лет двадцать. Она была бледная, с повязкой на лбу и ссадинами с левой стороны лица. Со стороны казалось, что она не дышит. « Господи, пусть она поправится. Накажи меня», – подумал он, покидая палату, представив на месте девушки свою дочь Лизу.
Следователь составил протокол и назвал адрес, куда ему следует прибыть в течение часа. В том, что водитель не сбежит, он был уверен, и ему совсем не хотелось самому ехать в общежитие.
Юрий Смирнов, так звали водителя, проехал по адресу, где находилось общежитие. Здесь он узнал все, что его интересовало, и рассказал, что произошло с их подругой. После общежития, он явился в отделение милиции и поделился своими сведениями. Его отпустили под подписку о невыезде, принимая во внимание его несовершеннолетнюю дочь, которую он воспитывает один. Согласно закону, этого делать не следовало, и Смирнова нужно было просто отпустить. Но следователь самостоятельно решил наказать его морально. Он посчитал: – « Потерпевшей сироте, может, понадобится помощь, а ее сделать проще, если Смирнов будет чувствовать себя «под колпаком». По протоколу, виноваты оба, оба и будут отвечать. Но один из них жив и здоров, а второй на ладан дышит. Доктор сказал, что надо ждать, вот и подождем».
После милиции, Юрий Смирнов отправился не домой, где жил с тринадцатилетней дочерью, отцом и домработницей, а к другу еще со школы.
– Что мне делать, Стас? – спросил Юрий, рассказав о происшествии.
– Доктор сказал ждать, будем ждать, – ответил Стас. – Девочка молодая, организм справится. Главное не паникуй. Начинай каждый свой день с больницы, если не едешь, то звони. Придет в себя, сразу езжай туда. Самое главное, не напоминай, что она виновата не меньше тебя. Тебе это чести не сделает, а она может подумать, что ты ищешь себе оправдание, тогда ничего путного может и не получиться. Да, подружки подружками, но наведайся сам в институт. Она училась очно, а значит, получит вместе с дипломом направление на работу. Реши и этот вопрос, с фантазией у тебя было всегда нормально. Можешь позже сходить с Лизой, она сама сирота, девочку пожалеет. Хотя, если честно, это уже перебор. Держи меня в курсе, нужна будет помощь, обращайся.
После разговора с другом, Юрий Владимирович поехал в институт. Здесь, он выяснил все, что его интересовало, рассказав о случившемся, и только потом поехал в компанию. Рабочий день был в самом разгаре. Коротко обрисовав ситуацию в общих чертах, он извинился за опоздание, не вдаваясь в подробности. До вечера время тянулось очень долго, а работа на ум не шла. Вернувшись после работы, домой, он, как мог, скрывал от дочери свое состояние. Отказавшись от ужина, прошел в свой кабинет.
– Что у тебя случилось, на этот раз, пап? Неприятности на работе или несчастная любовь? – спросила язвительно дочь. – Дай я угадаю. Раз ты сегодня рано вернулся, значит, не повезло в любви. Много запросили? Я права? Как же мне надоели твои похождения. Женился бы и жил дома, а не болтался.
– Я Лиза сегодня сбил человека. Молодую девушку, которая оканчивая институт, сдала сегодня очередной экзамен, и которая сейчас лежит без сознания. Я, дочка под подпиской о невыезде до суда, а будет ли он по статье вред здоровью или смерти, в результате наезда, пока не известно.
– Давай по порядку, – попросила дочь, а, выслушав отца, задумалась. – Пап, а как бы ты поступил, если бы на ее месте оказалась я? Что бы ты сделал с виновником? Наверняка прибил или я ошибаюсь? Конечно, свое, оно и есть свое, и неважно соблюдает оно правила или нет. Хорошо, что не уехал, а помог.
–Глупости не говори. За нее не кому заступиться, она сирота. Правда, некоторые говорят, что у нее есть два сводных брата, но живут они далеко, а в личном деле таких сведений нет.
– Доигрался со своими куклами? Только не говори мне о том, что ты очень сожалеешь об этом. Я сейчас говорю не о наезде. Ехал бы с водителем, ничего бы не произошло. Ты хоть понимаешь, что сделал плохо не только ей и себе, но и мне? Если тебя посадят в тюрьму, что будет со мной? В детский дом я не пойду. Как ты скажешь об этом деду? Вот, что ты собираешься сейчас делать? Думаешь об адвокате? Не надо папа адвоката. Тебе самому не будет стыдно? Если все обойдется, нужно с ней договариваться мирным путем. Твой «танк» не пострадал? Нужно забрать одежду, которую с нее сняли, одежда же тоже пострадала, и купить новое, купить лекарства, передачу отнести.
– Купим и принесем, пусть только поскорее придет в себя, иначе я с ума сойду от неизвестности. Деду пока ни слова не говори, я потом сам.
Еще двое суток Смирнов не находил себе места. Осознание того, что он причастен к трагедии, даже косвенно, плюс «выводы» Лизы, морально давили на него тяжелым грузом. Утром третьего дня, на его телефонный звонок ответили, что Романова пришла в себя. Теперь не было смысла скрывать правду от отца, и Юрий рассказал ему о Наде. Они выехали втроем, прихватив с собой фрукты и сок. Перед тем, как навестить Надю, Смирнов с отцом зашел к врачу, который как будто ждал их.
– Девушка пришла в себя, но постарайтесь, ни о чем ей не напоминать, выслушайте сразу ее, тогда поймете все ли так хорошо или плохо, помнит ли она, что произошло, Только вы двое знаете правду. Неделю, как минимум, она проведет у нас, строгий постельный режим, а дальше посмотрим. В любом случае, ей в течение года будет необходимо наблюдение специалиста. Сейчас ей нужен только покой. Есть ей можно все, но лучше больше витамин, соки, фрукты. Ее одежду, лучше забрать, выбросить ее, мы не имеем права. Палату менять не будем до тех пор, пока не появятся клиенты из реанимации. Будут вопросы, заходите. Сумку мы ей вернули, она в ее тумбочке.
Смирновы нашли палату Нади и тихонько постучали в дверь. Не дождавшись ответа, приоткрыли дверь и увидели, что девушка рукой показывает им, чтобы они входили. Подойдя к ее кровати, и не зная с чего начать, посетители молчали.
– Мне трудно говорить громко, в груди болит. Присаживайтесь. Вы водитель той машины? – спросила Надя и, получив в ответ кивок головой, продолжила. – Я виновата во всем, что случилось, извините. У меня нет к Вам претензий. Все, что нужно, я подпишу. Нельзя быть такой рассеянной. Доктор говорит, что у меня сотрясение мозга. Нет там никаких мозгов, иначе я не пошла бы на желтый свет. Вот только не знаю, как мы решим вопрос с ремонтом Вашей машины? Я еще даже не начала работать.
– Давайте сразу познакомимся. Меня зовут Смирнов Юрий, а это мой отец Владимир Петрович и моя дочь Лиза. Ничего, что мы всем семейством к вам пожаловали? С машиной все в порядке, тебе не о чем беспокоится. Ты ее даже не поцарапала. Все, что сейчас тебе нужно, поправиться, как можно быстрее. Ты куда так торопилась?
– Вы очень похожи друг на друга. Ни куда я не торопилась, в этом не было необходимости. Я, практически не спала две ночи до экзамена, а сдала его и решила отпраздновать это событие в «Лакомке». Я видела желтый свет светофора, но почему не дождалась зеленого, не знаю, – сказала она тихо.
– Экзамен стоил двух бессонных ночей? – задал вопрос Смирнов старший.
– Пятерку я получила, а вот пирожных с кофе так и не попробовала, – ответила она с огорчением.
– А я тебя знаю. Ты была у нас на практике зимой. Точно. Ты тогда говорила, что присутствие на уроке дает нам шанс на слабую тройку. А еще говорила, что надеясь на деньги родителей, мы не станете грамотнее. Знания нельзя купить, так же как и дружбу, и любовь, – сказала Лиза.
– Ты учишься в 17 школе? Я отказалась от школы, у меня был выбор и я останусь в институте. Там «дети» постарше, с ними проще.
– А какие ты пирожные любишь? – спросила Лиза, с интересом наблюдая за девушкой.
– Мне нравятся корзиночки, с масляным кремом и эклеры. У мамы они получались очень вкусными. Правда, это было давно, но вкус я помню.
Она говорила, с какой-то секундной паузой, прикусывая губы, а на лбу выступали мелкие капельки испарины. Лицо было бледным со следами ссадин, что делало его совсем больным, а руки, лежащие вдоль тела, сжимали ткань пододеяльника.
– Надя, может, кому сообщить, что ты в больнице? – спросил Смирнов.
–Нет, что Вы, не надо. У меня есть два сводных брата, но беспокоить их по этому поводу не стоит, – возразила она. – Все обошлось, я жива и, будем надеяться, что скоро буду здорова. Через неделю мне разрешат вставать, и все будет хорошо. Моему старшему брату 46, младшему 41, у них семьи, дети. Хорошо, что я успела им позвонить до того, как это случилось. Узнав обо всем, один из них обязательно прилетит. Это же лишние затраты, беспокойства. Простите, но у меня есть другая проблема. Я, боюсь, что потеряв меня в общежитии, из которого мне через неделю следует съехать, мои вещи могут просто выставить. Никто же не знает, что я здесь. Диплом никуда не денется, а вот вещи, лучше сохранить.
– В общежитии знают, что с тобой случилось. Я, два дня назад, заезжал к твоим подружкам. Думаю, они сегодня тебя навестят, – сказал Смирнов.
– Спасибо. Теперь уже проблем нет. Девочки решат, что делать со всем моим приданным, – сказала Надя, пытаясь пошутить.
– Давай мы их заберем к себе, у нас будет надежнее, – предложила Лиза. – Ты кто у нас по профессии?
– Учитель английского языка. Так напишут в дипломе.
–Значит, будем считать, что репетитора я уже нашла, – сказала Лиза улыбаясь. Мы принесли тебе фрукты и сок. Что тебе принести из твоих вещей? Я приду к тебе завтра. Можно?
– Приходи, если есть желание, – сказала Надя, прикрыв глаза.
Посетители еще не ушли, а в дверь тихонько постучали. Пришли подруги из общежития. Они тоже интересовались состоянием подруги, а узнав, что она пришла в себя, поторопились навестить, справится о здоровье, и рассказать последние новости. Они принесли ей халат, сорочку и тапочки. Смирновы попрощались с новой знакомой и ушли.
– Девочки, вы запомнили этих людей? Если они придут за моими вещами, соберите все и отдайте. Вы съедите с общежития, где я потом буду искать свое добро? Ну, а если не придут, тоже соберите и попросите коменданта сохранить их до моей выписки. Теперь рассказывайте свои новости.
Подруги по очереди рассказывали о событиях последних трех дней, о том, что завтра им вручают дипломы и у них будет большой праздник. Все это слышала Лиза, стоя под дверью палаты, которой было тринадцать и которая, как все «взрослые» дети, была очень любопытная. Узнав то, что ее интересовало, она догнала отца и теперь, шагая с ним к машине, мысленно давала оценку Наде. « Видно, что ей хорошо досталось, но она не сказала, ни одного плохого слова о папе, считает виновной во всем себя. Не верит, что мы заберем ее вещи. Старается держаться бодро, но даже я заметила, как она закусывает губы, а на лбу выступает пот. Она не корыстная особа, способная повесить на папу все. Но самое главное, завтра будут вручать всем дипломы – это праздник. Для нее он не состоится», – думала Лиза. Отец, шагающий рядом, тоже думал, но совсем на другую тему. « Не проспи я в объятьях «куклы», так дочь называет моих подруг, ехал бы с водителем, и всего этого можно было избежать, дорога совсем другая. Мои сексуальные похождения для Лизы давно не секрет. Это трудно не заметить, когда отец проводит ночь вне дома. Стас прав, мне нужна жена, а Лизе подруга, я плохой отец, думающий только о себе», – думал он, садясь в машину. Смирнов старший думал о том, что окажись его внучка на месте этой девочки, он бы «луну достал с неба», чтобы облегчить ее страдание и доставить маленькую радость. Он был уверен в том, что девушка искренне сожалеет о том, что случилось и не сделает его сына крайним. Но сын должен ей помочь, хотя бы потому, что больше не кому.
– Пап, не спеши, у меня есть к тебе разговор, – начала Лиза. – Завтра в институте всем выпускникам будут вручать дипломы. Я это слышала. Ты сможешь сделать так, чтобы Наде тоже вручили завтра диплом? Не говори сразу нет, подумай. Она шла к этому пять лет. Давай устроим ей завтра праздник. Цветы и шары я куплю, организую ей любимые пирожные и торт, пригласим доктора и медсестер. Что ты молчишь? Ты же занимаешься благотворительностью? Чем отличается от нее помощь одной девушке? От тебя нужно только одно – договориться с институтом. Привезти и доставить обратно того, кто вручит ей диплом. Ты сам можешь не присутствовать на этой церемонии, если тебе не интересно. Сделай это ради меня.
– Ты предлагаешь мне поклониться в институте, а потом поработать извозчиком? Ни куда ее диплом не денется. Выпишется из больницы и заберет сама, – ответил Лизе отец, даже не повернув голову в сторону дочери.
– А ты боишься переломиться в поклоне? Не рано ли загордился, барин? Профессура ему не по чину. Ты помнишь, как вручали тебе диплом? Что ты при этом чувствовал? – строго спросил отец, явно недовольный поведением сына. – Тебе не кажется, что ты слишком рано успокоился, услышав от девушки извинения и признание в случившемся? Я очень хочу надеяться, что все с ней обойдется, а тебе успокаиваться рано, не спеши.
–Ладно, забудь о моей просьбе, тебе к этому не привыкать. Ты слишком занят собой, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Я деда возьму в помощники. Сделаем все, что в наших силах.
Они оба вышла из машины, громко хлопнув дверью, и не спеша, пошли в сторону центральной улицы.
– Поехали в институт, – сказал Смирнов водителю. – Вот что с ней делать? Я должен исполнять все ее прихоти, и отец туда же. Ты тоже так считаешь?
– Я считаю, что Ваша дочь, Юрий Владимирович, права. Это не прихоть. Она не просит у Вас что-то для себя, она хочет сделать приятное почти незнакомому человеку, который оказался здесь, пусть и не совсем по Вашей вине. Значит, она не бездушная кукла, простите, а девушка, способная сочувствовать чужой беде, сделать доброе дело. Вы на меня не обижайтесь, Вы спросили, я ответил, – сказал водитель.
Юрий Владимирович не сказал ни слова до самого института, думая о своем. Он направился к ректору, где изложил свою просьбу. Тот вызвал к себе декана факультета, который не только согласился вручить Наде диплом, но и порадовался такой возможности, озвучив причину радости вслух. Они распрощались до завтра, договорившись о времени, когда подъедет машина. Выполнив частично просьбу дочери, он сам удивился своему внутреннему состоянию, поймав себя на том, что напевает мелодию, что бывает крайне редко и только в случае полного душевного удовлетворения. Смирнов поехал на работу, а через час позвонил дочери.
– Ты еще дуешься? – спросил он. – Готовь свой сюрприз к 11 часам. Я договорился. Деду передай, что в поклоне я не переломился. Девочку там все любят, согласились, даже не раздумывая. Сам профессор приедет.
– Спасибо. Я рада, что смогла до тебя достучаться, ты стал таким толстокожим. Поговорим вечером, если он у тебя будет свободен, – сказала Лиза. – Когда ты уже наиграешься? Деду все передам, он рядом.
Смирнов позвонил Стасу, рассказав ему все и обо всем, закончив свое повествование выдумкой Лизы.
– Ты, Юра, действительно не только толстокожий, но и тугодум. Твоей Лизе четырнадцатый год, а соображает она на ходу, не в пример тебе. Самому трудно было до этого додуматься, а еще и дочь обидел. Виноваты оба, но кто и насколько неизвестно. Пока это не установят, относись к ней просто, как к пострадавшей, пусть и по своей вине. Поменяйся с ней на время местами, и тогда соображать начнешь быстрее, а главное действовать. Давай номер больницы, я завтра тоже подъеду. Мне понравилась идея Лизы, поеду, поддержу девочку. Сам поедешь на вручение? – спросил Стас.
– Поеду. После твоей проповеди, я чувствую себя круглым идиотом, не способным к сопереживанию ближнему. До завтра.
Дел в компании было много, и Смирнов до вечера не вспоминал о завтрашнем мероприятии, но переступив порог дома, вспомнил о нем сразу. В гостиной, к одному стулу были привязаны разноцветные гелиевые шарики, а с кухни доносились громкие голоса дочери и Никитичны, домработницы Смирнова. Они о чем-то спорили.
– Что за шум? Рукопашного боя не ждать? О чем спор? – спросил он, обращаясь к обеим.
– Пап, мы с дедом привезли вещи Нади, ну покопалась я немного в них, соображая, что можно отвезти ей в больницу. Ничего подходящего не нашла. Поехала за тортом с надписью, который мы заказали с дедом до этого, за пирожными, и по пути купила ей летнюю пижаму. Никитична против такой самодеятельности, мол, нельзя рыться в чужих вещах. Говорит, что надо было отвезти свое, к чему она привыкла. Вот и спорим кто прав. Нет там ни сорочек, ни пижам, а есть только верхние вещи.
– Стоит из-за этого спорить. Пижама по размеру подойдет?
– Я взяла с «запасом», – ответила довольная Лиза.
– А Никитична тоже права. Не стоило копаться в вещах, можно было просто так купить, как подарок. Вижу, обе стороны довольны моим решение, можно ужинать, за ним и поговорим. Шары я видел, о торте, пирожных и пижаме рассказала. А что с цветами?
– Цветы купим завтра, по дороге в больницу. Как думаешь, два букета хватит? Мы с дедом поедем чуть раньше, договорюсь с доктором и сестричками. Зову Никитичну с собой, но она в глубоком отказе. Мне так хочется, чтобы народу было как можно больше.
– Одного человечка я тебе гарантирую, Стас приедет. А цветы возьми из расчета от нас, от доктора, от профессора. Вдруг он приедет без цветов. А потом, цветов много не бывает, но букеты бери разные. Может, решишься Никитична? Ты же член семьи. Девушка, как и ты из Солнечного, значит землячка. А вдруг вы знакомы? Представляешь, как будет приятно и тебе и ей.
– Как ее фамилия? – спросила Никитична с интересом
– Романова Надежда Николаевна, ей в августе будет 22 года. Это все, что мы о ней знаем. Она говорила еще о сводных братьях, но они гораздо старше ее и живут далеко.
– Я знала одну семью, город тогда был маленький. Молодая учительница вышла замуж за вдовца с двумя сыновьями, он преподавал историю. Я в этой школе заканчивала семилетку. У них родилась дочь, когда старшему сыну исполнилось лет 25. Это может быть совпадение, а может и она самая. Но за столько лет знакомых у меня там не осталось.
Так за разговорами прошел их ужин, когда Лиза все же решила задать отцу вопрос, но начала издалека
– Пап, ты сам говорил, что у меня проблемы с английским.
– Я и сейчас могу это сказать. Больше чем на тройку ты его не знаешь и твоя четверка за год, незаслуженная.
– Давай я буду заниматься с репетитором. Начну прямо с азов, может, удастся мне его понять и догнать программу, – спросила Лиза отца.
– Откуда такое рвение? Постой, ты хочешь сказать, что обратишься за помощью к Наде? – вопросом на вопрос ответил отец.
– А, что здесь такого? Пока она будет искать жилье, может пожить у нас. За обучение, будем предоставлять ей комнату. Будет работать, а после работы заниматься со мной. Ты не сердись, дай мне помечтать немного. Я имею на это право?
– Мечтать не вредно, но давай договоримся, пусть Надя пока поправляется, страсти по поводу наезда улягутся, а потом мы вернемся к этому разговору. Тебя устраивает такой вариант?
– Меня в сегодняшнем разговоре все устраивает. Мы так давно с тобой не беседовали. Давай уточним еще раз. Я еду со Стасом и дедушкой, ты приезжаешь с профессором. Я ничего не путаю? Позвоню Стасу и пойду готовиться к завтрашнему дню.
Они разошлись по своим комнатам, и каждый занялся своим делом. Лиза приготовила пакет для Нади, куда кроме пижамы положила плитку шоколада и небольшую коробку конфет. Остальное, кроме цветов и шаров, ожидало своей очереди в холодильнике. « Почему Лизавета так быстро привязалась к девушке? Что это игра, способ защитить отца от наказания или искреннее желание подружиться, найти в лице Нади подругу?» – думал Юрий Владимирович. Его в данной ситуации устраивал второй вариант. Ему не хотелось принимать то, что Лиза делает это ради него, а значит, поступает корыстно. « Так можно додуматься черт знает до чего», – подумал он, открывая папку с бумагами и углубляясь в чтение.