7
…И очутился в просторной гостиной комнате…
Я так назвал помещение размером с небольшой спортивный зал потому, что справ в углу, на фоне шикарного посудного шкафа переполненного сервизами, увидел невероятно шикарный обеденный стол с дюжиной стульев вокруг него…
Они мне показались странными. В метре от пола, висела массивная шайба из тёмно-коричневого стекла, немного вытянутая под эллипс, с отверстием в центре. Из отверстия выглядывало средних размеров дерево, похожее на лиственницу. А по периметру шайбы парили стулья из викторианского гарнитура, без ножек. Я, Фома не верующий, подошёл и подёргал стол и стулья. Всё держалось на своих местах прочно. Стулья можно передвигать, воспользовавшись кнопками в подлокотниках. Лиственницу можно понюхать. Она пахнет натуральной лиственницей.
Остальное пространство комнаты свободно для прохода, для танцев, если у вас гости и музыка нежно ласкает нервы; и для воздуха, если ты один на один с тишиной и благими мыслями о предстоящей встрече с Мадлен…
Стены в притягивающих взоры картинах с пейзажами. Огромные окна с видами на ту же холмистую долину, украшенную не-то столетними дубами, не-то разлапистыми гигантами-баобабами. В левом углу пара кресел возле неприметного журнального столика с пепельницей и вазой «отягощённой» шикарным букетом полевых цветов – васильков и ромашек. Цветы источают тонкий приятный аромат…
Нет, извините, то не васильки и не ромашки… Даже не похожи. Чёрт знает что! Но уж очень красивы и пахучи!
Комнату, в которой я мог побриться и принять душ, обнаружил не сразу. Вначале прошёл через гостиную в одну из дверей и, миновав небольшой коридорчик, попал в кухню. Там меня встретила Роза…
Точнее, я вошёл, а она там уже была. Девушка лет восемнадцати, белокурая, стройная, пышногрудая. Одетая в цветастое платьице, облегающее изумительную фигуру. Сзади на талии топорщился бантик от передника. Точёные ножки в белоснежных туфельках. Белокурая копна кудрей едва прикрывает прелестную шейку. Она стояла возле кухонного стола и что-то там готовила. Рядом на плите шкварчела яичница с беконом. Или… Ну, что-то там, несомненно, шкварчело и источало ароматы…
У меня сразу ёкнуло внутри. Какого чёрта я спутался с доктором Гамильтон, когда у меня дома в кухне прозябает такая красавица. Прямо-таки графиня Ростова Натали… или Наталья… Роза-мимоза… Нет, просто донна Роза.
Руки ловеласа, видимо по воле инстинкта, ещё не подчинявшегося моим командам, выскользнули из карманов халата, плавно легли на овальные бёдра девушки и заскользили по талии к верхним полушариям. Девушка вздрогнула, повернулась ко мне изумительно симпатичным личиком и произнесла монолог из трёх десятков не понятных для меня слов. Кроме имён Майкл и Мадлен я ни чего в озвученном монологе не разобрал. Смысл сказанного, видимо по-английски, можно было понять по-разному.
Во-первых, кухарка, работающая в моём доме, в резких тонах обещала лишить меня причинного места, если я не прекращу хулиганить. И об этом пожалеет благочестивая Мадлен. При этом Роза профессионально фехтовала перед моим носом огромным, сверкающим в лучах утреннего солнца, кухонным ножом!
Во-вторых, юная принцесса Великой Британии, готовящаяся в ближайшее время стать Монархиней, грозилась линчевать разбушевавшегося подданного на площади перед башней Биг Бен, сегодня в полдень, под бой курантов. Что тоже огорчит доктора Гамильтон. При этом белокурая бестия размахивала, опять-таки перед моим носом, обрубком не до конца разделанной рыбы…
Я не уверен в точности перевода монолога Розы, но Кухарка и Принцесса в одном лице обещали пожаловаться на меня Мадлен, чего я, видимо, должен не допустить, немедленно изменив тактику поведения…
Моментально переварив оба варианта, я оттолкнулся от кухарки и принцессы одновременно, и спрятал похотливые «грабли» в карманы. Мне даже стало стыдно. Вполне возможно, что я покраснел. Донна Роза могла это заметить. Такого раньше я себе не позволял. Ну, разве что с… ткачихами из общежития, но не с принцессами же, то бишь – с дочками бандитов… или хотя бы с рыже-конопатой и легко доступной для меня наследницей богатства бывшего директора, а ныне владельца ткацкой фабрики. Там не только причинного места могли лишить, но и буйную головушку в расход пустили бы.
Фу, напасть! Как бы не пропасть! Что это со мной?
Ведь надо же вначале определиться, где я и кто я такой. А уж потом лапать то, «что дозволено Юпитеру и не дозволено Быку»… Или наоборот…
Мишкой меня никто никогда не называл. Это я точно помню. А типа с похотливыми руками могли, конечно, звать и Майклом, и Мишелем, и Мусой… Нет, пожалуй, Мусой и Мойшей не могли… Следов обрезания, как я уже отмечал при доскональном анализе причинного места, я не выявил.
– Прошу меня простить, госпожа Роза!
Роза, если это Роза, а не Жасмин и не Лилия, опешила, услышав бормотание по-русски.
– Ну, пардон, сори, ентшульдиген зи бите! Ты меня понимаешь?
– Я вас понимаю. Что вы хотите? – Роза говорила быстро, не подбирая слов, но с акцентом, как у Мадлен.
– Да в ванную мне нужно пройти… Умыться, побриться, зубы почистить. И ещё в туалетную комнату не мешало бы.
– Вернётесь в гостиную, повернёте налево, войдёте во вторую дверь, по коридору – туалет налево, санитарный блок направо. Там вас ожидает Серафим.
– А кто такой Серафим?
– Ваш любимый бион. Он поможет вам привести себя в порядок.
– Ага, спасибо! Так вы меня простили за…
Роза-мимоза пожала плечиками и отвернулась к столу. Шлёпнула рыбьим хвостом по разделочной доске и клацнула увесистым ножом, отрубая аппетитную дольку.
– Можете не волноваться, господин Майкл. Госпожа Мадлен об этом не узнает.
– А если узнает, то, что будет?
– Со мной – ничего. А с вами… – Роза ещё раз клацнула ножом и, оглянувшись, выстрелила по моей наглой физиономии залпом синих брызг из прекрасных очей с хитроватым прищуром опытного палача профессионала.
– Понял, – сказал я и бесшумно удалился в сторону гостиной.