Глава 1, в которой мы знакомимся с главными героями
Летнее утро всегда начиналось с разноголосого пения птиц, врывающегося в распахнутое окно второго этажа дома номер тринадцать на набережной примыкающего к столице с внешней стороны МКАД старинного жилого района потоком радости, счастья и надежды. Юлька любила просыпаться рано и лежать в постели, прислушиваясь к звукам давно очнувшегося от дремоты мира, до недавнего времени казавшегося ей таким замечательным и бескрайне интересным. Сегодня он сузился до катастрофических размеров: Юльке предстояло бороться за свою независимость, свободу и все то, что гарантировано Конституцией обычным гражданам страны, в этом старом, скрипучим половицами доме, готовящемся вот-вот пойти под снос.
Дом и вправду был такой старый, что пережил все легенды. Старожилы рассказывали, что в комнатах первого этажа скрывающаяся от большевиков графиня Полонская спрятала свои брильянты, а в подвале, где проходят коммуникации, купец Кутейкин похоронил свой сундук с нажитым добром. Самая страшная легенда гласила о том, что первый владелец дома на набережной два века назад при его сооружении приказал замуровать в фундаменте провинившихся крепостных, погрязших в пьянстве. Приказ вроде бы выполнили – потому что жители иногда видели неуспокоенные души, мечущиеся по периметру ветшавшего строения. Правда, один из очевидцев тоже пил горькую и видел не только привидения, но и инопланетян. Вскоре сущностей из иного мира увидела и Юлька.
Первым к ней пришел прораб Хомяков и заявил, если она не покинет означенную под снос жилплощадь в течение трех суток, то за ее безопасность под ковшом экскаватора он не отвечает. Юлька пронзила его горящим взглядом завзятой революционерки и ничего не ответила. А что она могла сказать? Уже сто раз говорила всем, кто посягал на ее неприкосновенность: ни за что она не съедет со своей девятиметровой однушки гостиничного типа, пока ей не предоставят вместо нее полноценное комфортабельное жилье. Нет, Юлия Ворошилова не была меркантильной особой, мечтающей о расширении жилплощади, хотя об этом не мечтают только душевнобольные люди. И она безропотно могла бы переехать в комнату с подселением на окраине города, если бы не ее соседка Зоя Терентьевна Поливанцева, заслуженный педагог с пятидесятилетним стажем, расшатанными нервами и активной жизненной позицией. Юля считала несправедливым, что заслуженному учителю, как и ей, предлагают лишь комнату в коммунальной квартире. Она была единственной, кто поддержал старушку в борьбе за правое дело, остальные соседи разъехались на новые квартиры и больше в доме на набережной не появлялись.
После Хомякова к Юльке приходили другие работники, заселившие строительный вагончик напротив ее окон. Некоторые угрожали, иные просто просили не выкобениваться, а получить то, что причитается. Но Юля была неумолима. Да, она согласна получить то, что ей причитается. Но Зоя Терентьевна достойна лучшего! Те, уже знакомые с воинствующей старушкой, были о ней совершенно противоположного мнения.
Участковый уполномоченный Свистунов даже зачитывал Юльке выдержки из Жилищного кодекса, где говорилось о том, что ни она, ни госпожа Поливанцева не могут претендовать на больший метраж, чем имеют сейчас. А сегодняшний метраж позволяет разместить их только в коммунальных квартирах. Юлька все равно не соглашалась, и участковый грозил судебной расправой.
Но пока суд да дело, оборона держалась прочно.
Конечно, Юле было жаль строителей, каждое утро высовывающихся из вагончика в их дворе для того, чтобы в очередной раз убедиться – дамы продолжают стоять насмерть. Но бросить на произвол судьбы почти восьмидесятилетнюю Зою Терентьевну она не могла.
Так в мелких препирательствах прошел целый месяц.
И когда, казалось, строители уже смирились со своей участью и обустроились в вагончике-бытовке, прораб Хомяков привез представителя мэрии. Юля их не пустила на порог. Два лысых толстых мужика бегали под ее окнами и грозили всеми карами небесными и земными, какие только смогли представить в своем воображении, воспаленном строптивой девицей. Зоя Терентьевна вылила на них ведро холодной воды, после чего оба разразились крепкой нецензурной бранью, но убрались восвояси.
На следующий день в доме номер тринадцать отключили холодную воду. В домоуправлении Зое Терентьевне сказали, что в данный момент идет ремонт и замена труб, но старую женщину не проведешь, она сразу сообщила Юле, что начались репрессии, и дала прочитать соответствующую моменту литературу, чтобы та была в полной боевой готовности, когда их сошлют в Сибирь на урановые рудники.
В Сибирь не хотелось, Юлька даже всплакнула по этому поводу, но Зое Терентьевне ничего не сказала. Ей было жаль покидать свою маленькую комнатуху, в которой она провела лучший год жизни. Возвращаться в родной Саратов она тоже не хотела. Не к кому – мама второй раз вышла замуж и открытым текстом заявила взрослой дочери, что, если та вернется, места в родительских пенатах ей не достанется. Юля после четырех лет проживания в студенческом общежитии была так рада внезапно свалившемуся на нее наследству в виде этой комнатки, что мысленно неустанно благодарила усопшего дядюшку, которому приходилась внучатой племянницей. Зоя Терентьевна знала ее почившего родственника и говорила, что это был настоящий пламенный революционер, и Юлька не хотела казаться полной амебой.
Впрочем, она была девушкой деятельной, сказывалась учеба на экономическом факультете. Весной она получила диплом, но вместо того, чтобы обивать пороги учреждений, предлагая себя в качестве ценного кадра, Юле пришлось бороться за выживание в отдельно взятой квартире. От голода ее спасала подработка – по ночам она бегала в ближайшее круглосуточное кафе-ресторан мыть посуду. Поначалу было страшно, всюду мерещились призраки прошлого, но Зоя Терентьевна ее успокоила, сказав, что бояться нужно не мертвых, а живых.
Так и получилось.
Впервые за год Юля проснулась и с сомнением прислушалась к звукам двора. Птички это хорошо, гораздо хуже услышать рев экскаватора, рискнувшего начать крушить старый дом с не выселенными жильцами. Но строители еще спали.
Бедные, им предстояло резкое пробуждение, вчера Зоя Терентьевна показала Юльке раритетный пионерский горн. Она бережно достала его из потрепанного футляра и прижала к груди, вспоминая молодость, когда работала пионервожатой в летнем оздоровительном лагере. Зоя Терентьевна не стала скрывать от Юльки, что в то время ее звали «Мюллер» и слыла она самой строгой из учителей. Это потом уже годы научили быть сдержаннее и терпимее к современной молодежи. И молодежь оценила мудрость, обозвав учительницу Поливанцеву «Нашей коброй». Вообще, как призналась Зоя Терентьевна, чтобы составить тот или иной образ педагога, достаточно узнать его прозвище. Дети как никогда точны в своих определениях. В ее случае многое говорило слово «Наша». Да и кобру она считала полезным существом. К бесполезным Зоя Терентьевна причисляла прораба Хомякова и того типа, кому срочно понадобился участок на набережной. Но кем являлся этот тип, никто не знал. Свистунов говорил, что землю под домом выкупила одна солидная компания, о которой не принято говорить всуе. Юлька решила, что обязательно докопается до истины и выскажет этому полубогу все, что о нем думает!
– Юля! Юля! Ты спишь?
Юлька вскочила и подбежала к окну. У березы стоял Толик Замятин.
– Я не сплю, – прошептала ему Юлька, прикладывая палец к губам.
Должен же он понять, что нельзя будить чутких строителей! Их должен разбудить горн. Зоя Терентьевна хочет показать, кто на самом деле в доме хозяин. Нельзя лишать ее этого удовольствия.
– Тогда я пошел?
– Куда?
– Вниз.
– Иди.
Замятин искал клад в подвале сокровища купца Кутейкина. Юлька сбросила ему ключ от входной двери. Да, некоторое время назад они с Зоей Терентьевной стали опасаться нежданных визитеров и врезали замок на подъездную дверь. Признаться, Толик искал не только и не сколько купеческие сокровища, но и Юлькино расположение, здраво рассудив, что состоятельным и удачливым он понравится ей больше прежнего. Пока Юля не отвечала на его скромные притязания, о которых он никогда не упоминал. Она поначалу вообще сомневалась, что Толик к ней питает какие-то чувства, пока не увидела его в действии – он лег под гусеницу экскаватора, заявив, что тот поедет штурмовать дом только через его труп. Этот смелый поступок немного растопил сердце Юли, и когда Толика вернули из отделения полиции, где ему прочитали лекцию о суициде, она пригласила его на чай.
В принципе, на этом личная жизнь Юлии Ворошиловой заканчивалась. А когда ей было влюбляться?! Сначала она училась, затем переезжала, потом наслаждалась, а сейчас борется. И, честно говоря, Толик не годился на роль прекрасного принца, сколько бы он ни рисковал своей жизнью ради нее. Юля искренне верила в любовь с первого взгляда. Ведь должно же случиться так, что она посмотрит на него, того самого, единственного, необыкновенного, лучшего, и сразу поймет – это он. Пока, глядя на Толика, Юля приходила только к одной мысли: что это не он. Точно не он. Единственный должен быть полной ему противоположностью.
Отчего-то в мыслях каждой незамужней девушки возникает сам по себе образ прекрасного принца. У Юли образ принца был высоким, стройным, с ироничной ухмылкой на чувственных губах и теплым взглядом карих глаз, готовым растопить льдинки в ее замороженном сердце. Ну, да, Юлька чувствовала себя Снежной королевой, ведь она еще ни разу не влюблялась так, чтобы забыться и потерять голову. А так хотелось! Разумеется, после того, как они с Зоей Терентьевной отвоюют отдельную квартиру хотя бы для заслуженной учительницы.
Между прочим, Зое Терентьевне Толик очень нравился. Она постоянно твердила Юльке, что из него получится замечательный муж – покладистый и глупый, но очень решительный, когда этого не нужно. И одна Зоя Терентьевна верила, что Толик обязательно найдет клад в старом доме и выкупит его вместе с обветшалыми стенами и крышей. То, что Толик жил неподалеку в многоэтажке, она во внимание не принимала. Раз влюблен, то должен найти клад и выкупить дом, больше им надеяться не на кого.
Юля считала это слабым утешением, но старой даме не перечила.
Сидя по вечерам при слабом свете одинокой свечи (а к этому времени у них в доме отключили и электричество, как сказали в домоуправлении – ведутся работы по прокладке многоканальной сети, ага, так им и поверили), она придумывала алгоритм действий по борьбе за свою собственность. Первым пунктом у нее значился адвокат, все шло к неминуемому судебному процессу. Но на хорошего адвоката не хватало средств, а плохого им было не нужно. Остальные пункты оставались открытыми. Правда, нетвердой старческой рукой там была приписка «Облить бензином и поджечь прораба Хомякова!!!!!!!», но Юля к этому не отнеслась серьезно. Никаких человеческих жертв она допустить не могла. Пусть даже некоторых и не считала людьми, если рассуждать по большому счету.
В это раннее утро, сбросив ключ кладоискателю, Юля пошла в ванную и с недоумением обнаружила, что вчера случайно использовала всю горячую воду, приготовленную для остывания. Сколько раз она слышала жалобы жителей на то, что у них на лето отключают горячую воду. Люди! (Была готова им крикнуть Юлька.) Вы не знаете, что такое жить с одной горячей водой! Это гораздо хуже, поверьте опытному страдальцу.
Она набрала заново таз кипятка и тяжело вздохнула. А ведь еще собиралась помыть голову! Блестящие белокурые локоны заметно сникли в водном дефиците. Юля часто забывала набирать таз для того, чтобы тот остыл. Теперь придется сидеть и ждать час, а то и два, не выходить же во двор неумытой. Строителей она не стеснялась, чего уж там. Вот только их дом окружали с трех сторон коттеджи, где жили снобы, наверняка знавшие об их бедственном положении. Юлька не хотела, чтобы ее жалели или больше того – тыкали пальцем в ее грязную физиономию, пусть очень даже привлекательную.
Солнечный луч не торопясь прошелся по многочисленным снимкам школьников на выцветших обоях стены, скользнул по портрету великого вождя, покрытому мелкими трещинками, свидетельствовавшими о его временной ценности, после чего переместился ниже, на комод, покрытый накрахмаленной белоснежной салфеткой. Задержался на мгновение на скульптурной композиции «Три грации», выполненной в уничижительно малых для нее размерах, и последовал дальше – к металлической спинке кровати. Круглый набалдашник нисколько не впечатлил светило, и луч упал сразу на подушку, осветив подслеповатые глаза старой дамы.
– О, – сказала Зоя Терентьевна, щурясь, – вот и утро наступило.
На это утро у нее были намечены грандиозные планы.
В отличие от своей молодой соседки, Зоя Терентьевна была опытной и глубоко подозрительной квартиросъемщицей. Она-то знала, что нельзя верить сотрудникам жилищно-коммунальной сферы ни при каких обстоятельствах, и потому набирала не таз горячей воды, а целую ванну. Мало того, вода заполняла у нее все пригодные для этого посудины и на небольшой кухоньке, где размещался холодильник, плита и сама Зоя Терентьевна, когда протискивалась туда, чтобы заварить себе овсяную кашу.
Но сейчас ей было не до завтрака. Наскоро умывшись, старая дама выглянула в окно и удовлетворенно потерла руки. Юлия переговаривалась с влюбленным в нее молодым человеком, соответственно, уже не спала. Так что помешать ей Зоя Терентьевна не могла, чего, разумеется, и не хотела. Она любила это юное создание, полное романтики, надежд и веры в светлое будущее. Юлия чем-то напоминала ей себя в далекой молодости, от которой остались приятные воспоминания. Осталось и горькое сожаление, что ничего больше вернуть нельзя, хотя ты молода, как и прежде, душой и живостью восприятия окружающего мира.
А мир был жесток! Настолько, что Зоя Терентьевна не могла бросить свою молодую соседку на произвол судьбы! Ладно она отжила свое в этом скромном уголке старого дома, но девочка достойна гораздо большего. Она и так наскиталась по общежитиям, хлебнув сполна нынешней рыночной действительности. Это в годы Зои Терентьевны молодых специалистов с дипломом о высшем образовании ценили на вес золота и предоставляли им качественное жилье. Ну, разумеется, качественное по тем меркам. Но предоставляли же! Так отчего же сегодня Жилищный кодекс трактуется так однобоко? Юлии положена лишь комната в коммунальной квартире. И после этого чиновники еще удивляются, отчего из страны уезжает умная молодежь!
Зоя Терентьевна была возмущена не только бездушными чиновниками, но и их угодливыми приспешниками. Чего стоил прораб Хомяков! Ломаного гроша он не стоил, по мнению Зои Терентьевны. Во времена ее молодости такого гада давно бы вытащили за шкирку на партсобрание и хорошенько пропесочили. И вынесли бы ему строгий выговор с последним предупреждением. Тогда это была весьма действенная мера. Сегодня, тут Зоя Терентьевна тяжело вздохнула, действует только огнеотстрел. Семен Ильич обещал принести ей свою раритетную винтовку времен Гражданской войны, как только подыщет для нее нужные патроны.
А что делать?! Приходится обороняться всеми доступными методами, человеческого языка эти разбойники с большой дороги – с большой стройки, не понимают. Вынь им и положь в карман неизвестного воротилы бизнеса лакомый кусок земли на набережной! Да в годы Зои Терентьевны…
Впрочем, что это она? И сейчас ее годы! Разве ж без нее справится эта нежная молодежь?! Да они без нее как без рук. Вполне хорошая пара: Юлия и Анатолий. Конечно, парень не Симон Боливар и даже не Эрнесто Че Гевара. Но если над ним хорошенько поработать, направить в нужное революционное русло энтузиазм, то воспитать защитника слабых и угнетенных можно. Разумеется, Зоя Терентьевна не Макаренко, да и воспитывать сейчас некогда, но что-то она сможет сделать. Вернее, она сделает все, от нее зависящее, чтобы эта во всех отношениях достойная пара молодых людей стала счастливой. Насколько Зоя Терентьевна была в курсе, Анатолий проживал в малогабаритной квартире с мамой и тремя братьями, так что Юлии для любви и счастья срочно требовалась отдельная комфортабельная жилплощадь.
Зое Терентьевне ничего для себя не надо. Но более слабых она обидеть не позволит.
– Вставай, проклятьем заклейменный, – пропела она, беря в руки потрепанный футляр. – Весь мир голодных и рабов! Кипит мой разум возмущенный…
Она бросила гневный взгляд на вагончик с мирно спящими там строителями, фактически державших оцепление возле их старого дома, и усмехнулась. Прихвостни буржуазии! Так и ждут, когда они с Юлией хоть на минуту покинут дом, чтобы вынести во двор их вещи и с чистой совестью начать его снос. Не дождутся!
Сергей устал от Милана, от суеты большого города и поначалу резавшей слух незнакомой речи. Он считал, что знал итальянский язык, но, когда оказался в этой стране, понял, что толком ничего не понимает, как не понимают и его. Пришлось учить язык заново с местными учителями, что явилось для него дополнительной нагрузкой. Ведь помимо этого он продолжал заниматься делами фирмы, встречался с поставщиками, налаживал контакты с партнерами, искал взаимовыгодных покупателей. Одним словом, крутился, как мог. Три года пролетели как один день!
И вот он вернулся на Родину, шагнул с трапа самолета на родной потрескавшийся асфальт и был готов его поцеловать на глазах изумленных соотечественников. Что они знали о Родине?! Что они знали о его тоске? Три года Сергей мечтал съесть большую тарелку наваристого украинского борща и послушать курских соловьев. Почему именно курских? А шут его знает! И борщ отчего-то он назвал украинским. Отвык, совсем отвык. Но как приятно снова ко всему привыкать!
– Сергей Сергеевич!
Вот так сюрприз! Сергей цокнул языком, на него смотрела девушка, сошедшая с картин Рафаэля. Пышные формы, высокая грудь, пронзительные глаза – роковая брюнетка, одним словом. Очень приятно, ничего не скажешь. Артур пообещал, что его встретит в аэропорту красавица Валерия, но что та окажется настолько красивой, Сергей не ожидал.
– Доброй ночи! Я вас сразу узнала, – кинулась к нему Валерия.
– Доброй ночи, – ответил ей Степанцов и широко улыбнулся. Несомненно, возвращение на Родину начинает ему нравиться все больше и больше.
– Я так люблю Италию, – делилась с ним впечатлением от его же поездки Валерия, усаживаясь за руль красного «Феррари», подаренного щедрым поклонником, коварно вернувшимся к жене. Больше таких поклонников (не таких, которые дарят роскошные машины, а обремененных женами) Валерия заводить не планировала. – Микеланджело, Пиза, Ватикан… Я так мечтаю туда попасть! Хочу в Италию! Там всегда тепло и зреет виноград.
Валерия ему нравилась, всю поездку они легко общались. Правда, большую часть пути Сергей молчал и слушал восхищение Валерии далекими краями. Как только они выбрались за МКАД, Сергей понял, что эти восхищения ему уже наскучили, и наконец поинтересовался, куда они едут.
– А куда бы вы хотели? – игриво спросила Валерия, улыбаясь хищно и маняще.
Сергея как холодным душем окатило. Валерия как две капли воды показалась ему похожей на бывшую невесту, несколько лет назад сбежавшую из-под венца к более состоятельному конкуренту. Та так же улыбалась, дразня его и обещая немыслимые удовольствия. Стоп, сказал он себе, не так быстро…
– Я бы предпочел гостиницу в центре города.
Сергей постарался опуститься с небес на бренную землю и не дать себя вовлечь в новые бесперспективные отношения с будущей подчиненной. Он несколько расслабился, поддавшись ностальгии и душевному порыву, но теперь уже ничего не выбьет его из колеи. Даже этот томный влекущий взгляд… Какие у нее все-таки изумительно шикарные… м-да… глаза.
– Я бы тоже предпочла отвезти вас в иное место. Но, увы, мы едем туда, куда едем.
– Так куда же? Это что, тайна? Валерия, вы меня похищаете?
Она весело рассмеялась. Сергей против своей воли продолжал с ней флиртовать. Он мысленно отругал себя за несдержанность, после чего решил, что немного флирта не помешает их сугубо деловым отношениям. А там он посмотрит, к чему все это приведет.
– А вы бы хотели, чтобы вас похитили?
«Чтобы похитила такая красавица, как вы, разумеется, хотел бы», – чуть не сорвалось у него с языка. И тогда все, хода назад не будет. Только вперед, как говорится, с корабля – сразу на бал, а это никогда ничем хорошим для него не заканчивалось.
– Сейчас у меня одно желание – лечь спать.
Сказал и замер от двойственного содержания фразы. Но Валерия сразу уяснила, что давить на будущего шефа не следует, и мило улыбнулась.
– Как я вас понимаю, Сергей Сергеевич, – прошептала она и перешла на более деловой разговор: – Коттедж вам понравится. Он находится хоть и в неохраняемой зоне, но оснащен всем необходимым, чтобы вы чувствовали себя в полной безопасности. Асфальтированный подъезд, дорожное полотно поменяли этой весной, подойдет для автомобиля с низкой посадкой… Какой у вас автомобиль?
– Пока никакого, – пожал плечами Сергей. – Буду передвигаться на общественном транспорте, – пошутил он.
– Тогда первое время я стану за вами заезжать, – решительно заявила Валерия. – Выберите время для поездки в автосалон, я созвонюсь и все устрою.
Сергей кивнул, ему понравилась ее деловая хватка. Будет за ним заезжать? А не большеват ли крюк?
– Конечно, мне не совсем удобно ездить сюда, но чего не сделаешь ради дела. Я не представляю вас, такого импозантного и брутального, в московском метро. Между прочим, отсюда до него еще нужно добраться. А такси, сами знаете, какое у нас. Среди них есть машины класса «Люкс», но можно ли доверять их водителям?
– Тогда я буду доверять только вам.
Черт! Он опять флиртует.
Но Валерия уяснила правила игры.
– Окружение вполне приличное, – продолжила она бесстрастным тоном. – Состоятельные соседи не доставят вам много хлопот, люди все интеллигентные и порядочные. Семейные, – зачем-то добавила Валерия. – Но ограждение высокое и достаточно шумоизолирующее. Апартаменты неплохие, требуют косметического ремонта некоторые комнаты, но общая обстановка вполне комфортна для принятия иностранных партнеров. У нас же теперь будут иностранные партнеры?
– А как же, – пообещал ей Сергей. – Откуда взялся это дом?
Они подъехали по слабо освещенной улице к особняку, и Валерия полезла за пультом от автоматических ворот.
– Дом поставили на баланс недавно, это бывшее залоговое имущество. Вам должно здесь понравиться, – улыбнулась Валерия, открыла ворота и осторожно въехала во двор.
– Да, – согласился с ней Сергей, – мне здесь нравится.
Все, что он увидел, выйдя из автомобиля, действительно располагало к неспешному приятному времяпрепровождению. Аккуратно подстриженный газон с клумбами и дорожками обрамлял каменный двухэтажный дом, над огромным крыльцом которого высился балкон. То есть крыша крыльца это и был балкон, и Сергею непременно захотелось на нем побывать, чтобы полюбоваться окрестностями.
Валерия тоже вышла из машины и подала Сергею ключи, объяснив, как следует открывать двери.
– Э-э-э-э, – замялся Сергей. – Может, кофе?
Опять вырвалось! Он поморщился.
– Что? – уцепилась за мысль Валерия, замирая в напряженном ожидании.
– Я спрашиваю, кофе в доме есть? – нашелся тот. – Люблю, понимаете ли, по утрам принимать горячий будоражащий напиток.
– А-а-а-а, вы об этом. Кофе есть. Как и все остальное. После обеда появится приходящая помощница, если она вам будет нужна, оговорите условия. Удовлетворены?
В ее голосе послышалась насмешка. Сергей понимал, что другой бы на его месте не упустил возможности затащить красавицу в свою постель и получить удовлетворение более приятным способом. Но что-то его сдерживало. Возможно, этот слишком уж пристальный, навязчивый взгляд.
С другой стороны, они слишком мало знакомы, чтобы придираться к ее глазам.
– Отлично, – он взял у нее из рук ключи и кивнул. – Спасибо, Валерия, что встретили и проводили. Можете быть свободны.
Это прозвучало не галантно. Вообще по-свински прозвучало. Он что, разучился общаться со слабым полом?! Разучился. Во всяком случае, с теми, кто не скрывает к нему прямого интереса.
– Рада, что довольны, – усмехнулась Валерия, мысленно приговаривая Степанцова к распятию. – Всего хорошего и до завтра. То есть до сегодня. Во сколько за вами заехать?
– Я еще не решил.
– Тогда я перезвоню.
– Заметано, – Сергей ей улыбнулся.
Валерия развернулась и пошла, покачивая шикарными бедрами, обтянутыми узкой короткой юбкой.
Дурак, сказал сам себе Сергей, отчего отказался?
– Да и шут с ней!
Сергей стоял на балконе и искренне считал, что самый лучший друг ему сегодня одиночество, позволяющее без помех рассмотреть Родину. Она расстилалась перед ним в скудном рассвете во всей своей впечатляющей красоте бескрайних лугов, широкой реки, кромки леса, каких-то строений сбоку… Сергей и не знал, что летом рассветает в четыре часа утра!
– Красотища какая! – вдохновенно сказал он самому себе и развел руками. – Благодать! Место-то такое райское.
И словно по его велению, в кустах запели птицы.
– Кофе хочу пить на балконе, – сказал Сергей и устремился на кухню.
Он так и не смог толком рассмотреть коттедж, где ему предстояло пережить возвращение. Рассвет оказался настолько красив, что Сергей любовался романтическим пробуждением природы до тех пор, пока солнце окончательно не вступило в свои права. Он довольно потянулся, отодвинул от себя пустую чашку и встал.
– Спать, спать и спать. Завтра новый день и новые открытия. Новая жизнь, черт побери! И, чувствую, что она будет прекрасна.
И Сергей пошел на второй этаж, где была приготовлена шикарная хозяйская спальня.
А в это время Зоя Терентьевна достала из футляра свой раритетный горн. Вставная челюсть нисколько не помешала старой даме звучно протрубить подъем пять раз и повторить еще трижды.
Разомлевший Сергей подпрыгнул на постели, не веря своим ушам. Он только что погрузился в приятную дрему, приготовившись увидеть незабываемый сон, а его так безжалостно разбудили. И, главное, что его разбудило! Пионерский горн! Откуда здесь детский оздоровительный лагерь? Валерия о нем словом не обмолвилась, иначе Сергей точно бы уехал в гостиницу. После минуты размышлений он успокоился, за окном стояла тишина.
Но через две минуты звуки горна раздались со все возрастающей силой. Благо легкие старой дамы не имели патологий. Сергей соскочил с шикарной постели и подбежал к окну. То, что он увидел, поначалу повергло его в шок.
Да, Валерия рассказала правду о его вполне приличных соседях. Коттеджи с одной стороны действительно внешним видом разве что не кричали о немыслимом благополучии их владельцев. Но с другой стороны стоял старый ветхий дом, судя по огороженной стройплощадке, готовящийся идти под снос. И из строительного вагончика, матерясь на всю округу, выбегали сонные работники пилы и топора, а из окна второго этажа… Сергей пригляделся… О! Из окна второго этажа этой развалюхи какая-то вредная старуха трубила в трубу. В горн!
Он был в ярости. Валерия его обманула! Вместо рая ему подсунули кромешный ад с сумасшедшей старухой, не страдающей легочными заболеваниями. Она все трубила и трубила, пока в одном из окон того же второго этажа не показалась… о… симпатичная мордашка молодой блондинки.
– Внучка старой ведьмы, – решил Сергей, поубавив гнев. – Ну, сейчас она бабулю успокоит.
Старуха действительно после общения с блондинкой успокоилась и исчезла из окна вместе со своей адовой трубой.
– Наконец-то, – глубоко вздохнул Сергей и пошел обратно к постели.
Но что-то потянуло его обратно к окну.
Девица! Он встретился с ней взглядом и отшатнулся.
– Наверное, – пробормотал изумленный Сергей, – так смотрели пролетарии на гнобящую их буржуазию. Сколько в ее взгляде классовой ненависти. М-да…
Сон как рукой сняло.