Принцесса в академии. Глава 1,. В которой я слушаю предсказание вещей булочки и нарушаю волю отца (Варя Медная, 2015)

– Ты ведь знаешь, что мы тобой гордимся, солнышко?

– Да, папа.

– И что всё королевство тебе очень благодарно…

– Да, папа.

– Умница моя.

Он поцеловал меня на ночь, поправил одеяло и направился к двери. Я честно сдерживалась до последнего, но тут не выдержала:

– Ненавижу, ненавижу драконов!

– Тсс, – папа беспокойно заозирался. – Нехорошо так говорить про будущего супруга.

– Откуда ты знаешь, что он возьмет меня в жены? А вдруг просто слопает?

– Ну что ты, солнышко, всё это досужие сплетни.

Но я уловила-таки нотку сомнения в голосе.

– Но точно ведь никто не знает! – настаивала я. – Никому неизвестно, что происходит с принцессами, которых забирают драконы. Все, конечно, предпочитают утешаться красивыми сказками и поднимать кубки за здоровье молодых, в то время как новоиспеченный жених, возможно, закусывает невестой!

Папа у меня невысокого роста, но когда делает вот такое серьезное лицо, как сейчас, то тут же становится очень внушительным – сразу ясно, кто здесь король и что спорить бесполезно.

– Оливия Виктима Тринадцатая, я более не желаю слушать подобные речи. Мы свято чтим древний договор между драконами и людьми. Поэтому завтра на рассвете ты будешь торжественно передана в руки, вернее, лапы Якула Кроверуса, повелителя горы Стенаний и Ужасов. Мы уже и помост выстроили. Что я скажу плотникам?

Да знаю я про этот помост! Всю неделю под окнами башни стучали. Он и шторками снабжен. Папа сказал, мол, для красоты, но я-то догадалась: это на случай, если дракон решит сожрать меня прямо на месте. Так и вижу эту сцену: из-за занавески доносится чавканье и смачная отрыжка, а первый советник Иезуитус поясняет зрителям, что волноваться нечего, и молодые всего лишь приступили к праздничному обеду.

Нет, вы не подумайте, папа у меня хороший, просто он Бессердечный Король. Но всё равно очень меня любит – так, как только может любить человек, у которого нет сердца. Кстати, последнее обстоятельство мы обнаружили совершенно случайно. Так, во время очередного планового осмотра у королевского лейб-медика вдруг выяснилось, что этот орган отсутствует. Сперва все, конечно, переполошились, а врач даже заявил, что без сердца королю жить не положено, но когда наш придворный палач прошёлся под его окнами с секирой, тут же согласился, что это всего лишь особенности строения.

Тогда-то королевство и решено было переименовать в Бессердечное и сменить форму у придворных на более зловещую. Строились разные догадки относительно произошедшего, и лишь позже выяснилось, что на папу наложили заклятие, так что он попросту не помнит, где и при каких обстоятельствах потерял сердце. Переживал, конечно, поначалу, но потом привык. Он у меня по жизни оптимист и действительно искренне верит, что со мной всё будет хорошо.

Когда он ушёл, я вылезла из постели, покормила своего паука Магнуса и решила потренироваться в принятии жертвенных поз.

– Я покорна своей судьбе! – восклицала я, встав на колени и молитвенно сложив руки.

– Надеюсь, моя бренная плоть не вызовет у вас несварения, – произносила я едва слышным и очень самоотверженным голосом.

Придумать что-то более оригинальное никак не получалось: зеркало постоянно хихикало и сбивало настрой.

Конечно, втайне я надеялась, что мне не придётся всё это завтра говорить, но лучше подготовиться, на всякий случай. В такие моменты от принцесс ждут красивых возвышенных речей, и неловко получится, если я буду мямлить что-то неразборчивое.

Я вернулась в кровать, взяла с тумбочки ночник и потрясла его. Рыбки тут же проснулись, засуетились и начали светиться.

– А платье? – спохватилась я. – Наверное, нужно было заказать что-то белое, но универсальное – чтоб и на свадебное похоже и, в случае чего, в саван удобно было перекроить.

На полпути к двери я повернула обратно: поздно, придворная модистка уже спит. Единственная, кто мог бы мне помочь, – фея со скороножницами, но у неё заказов тьма, на год вперёд. Да и папе я обещала не переступать порог комнаты до завтрашнего утра.

Я вздохнула и взяла с комода гребень для придания блеска.

– Ах, какие у вас восхитительные локоны, принцесса, – льстиво проворковал гребешок. – Аки златый плащ.

Я высунула язык:

– Подлиза!

Но всё равно приятно.

Отсчитав положенные по числу лет семнадцать раз, вернула гребень на место и прошлась по своему златому плащу следующим – для придания объема. И в тот момент, когда потянулась за третьим – с ароматом орхидей, за окном послышался шум и в проёме мелькнули рыжие завихрения. Не знай я Мику, решила бы, что снаружи пожар.

Я тут же бросилась к окошку. Мика висел, вцепившись одной рукой в кладку, другой – в плющ и обратив ко мне умоляющий взор. В зубах он держал совершенно ужасную шляпку.

Я схватила его за уши и, пыхтя, кое-как втащила в комнату. Оба без сил повалились на пол.

– А дверь на что? – спросила я, отдуваясь.

– Так там же стража! – пояснил он, выплюнув шляпку и потирая уши. – Чтоб не вызывать подозрений.

– Да нет там никого. Сегодня же турнир, папа пораньше всех отпустил. К тому же ты мой паж, так что, в любом случае, не вызвал бы подозрений.

– Решил подстраховаться, – сказал Мика, почесывая ладони.

– Ах да, папа велел ядовитый плющ на стене посадить, чтоб рыцари не шастали.

Мика возмущенно вскочил на ноги:

– Какой у тебя папа… Бессердечный!

– А то! Зачем пришёл-то? Попрощаться?

– Ты правда ничего не знаешь? Вещая Булочка в городе!

– Не может быть! – ахнула я.

– Точно тебе говорю. От верного источника узнал: прибыла час назад, сеанс состоится на заброшенной золоторунной фабрике. Всего одну ночь, к рассвету уедет. Так что давай, пошли. – Он схватил меня за руку и потащил к окну.

– Погоди, – я уперлась мысками в пол. – Я не могу пойти. Меня, между прочим, завтра в жертву приносят. Я должна морально подготовиться.

– Шутишь? Знаешь, чего мне стоило пригласительные достать! – возмутился паж.

– Извини, вот если бы в любой другой день… – Я вздохнула и присела на краешек кровати.

– Да какой ещё другой! – Мика принялся расхаживать по комнате, размахивая руками и пытаясь меня урезонить. – Да в королевствах что ни день принцесс драконам отдают. А вот Булочка неизвестно когда в следующий раз приедет.

Я, разумеется, понимала, что он прав.

– Я просто пытаюсь быть послушной дочерью, – сказала я, кротко опустив взор. – Папа запретил мне переступать порог комнаты до завтрашнего утра.

– Так мы же через окно полезем! – обрадовался Мика. – Мы быстро: только туда и сразу обратно. Кстати, ты видела шторки на помосте? Плотные такие, из бархата…

– А знаешь, – я решительно вскочила, – ты прав! В конце концов, у меня даже девичника не было. Магнус, не скучай, мы скоро.

– Значит, бунт? – уточнил Мика.

– Бунт! – подтвердила я и ринулась к окну, но в последний момент замерла.

– Ну, что ещё?

– Мика, я же принцесса, меня узнают. Ещё не хватало погубить свою репутацию накануне церемонии.

– Так поэтому же и взял!

Он поднял с пола шляпку, отряхнул её и нахлобучил мне на голову.

– Вот теперь тебя не узнал бы даже я!

Я посмотрела в зеркало и вынуждена была согласиться: шляпка напоминала покосившуюся печную трубу. Хуже и быть не могло.

– Вот так будет ещё хуже, – сказал Мика и опустил вуалетку, напоминающую застывший кусок пыли.

Он полез первым, чтобы помочь мне спуститься.

– Где ты такую откопал? – спросила я, уже перекидывая ногу через подоконник.

– Моя прабабушка…

– На свадьбу надевала?

– Из печной трубы переделала.

– Осторожно, только за плющ не хватайся, – напомнила я и прошлась на цыпочках по краю карниза. – Ты точно меня поймаешь?

– Да прыгай уже, ловлю! – сказал Мика, раскрывая объятия.

В терновый куст мы упали обнявшись.

В том, чтобы сохранять инкогнито, есть свои минусы. Так, по прибытии нам пришлось пристроиться в самом хвосте. При обычных обстоятельствах мне расчищали путь, выкатывали красную дорожку, а поющие девы посыпали её лепестками роз.

– Мы состаримся и умрем, пока дождёмся своей очереди, – ныла я. – И не успеем к утру.

– Перестань капризничать. Осталось всего двести пятнадцать человек.

– Молодые люди, вы не могли бы потише? – шикнул на нас стоящий впереди гном. – Ах, прошу прощения, мадам, не разглядел, что вы его прабабушка.

– Я не…

– Двести четырнадцать человек, – ткнул меня в бок Мика.

– Как ты обращаешься с прабабулей, – проворчала я, потирая ребра и вытягивая шею, чтобы хоть что-то рассмотреть поверх голов.

Внезапно под сводами фабрики прокатился глубокий таинственный голос:

– Вы! Да-да, именно вы, бабуля в ужасной шляпке. Подойдите сюда.

Все тут же притихли и обернулись к нам.

– Ну же, иди, – пихнул меня в спину Мика и двинулся следом.

Пока я шла, окружающие недовольно цокали и бросали на меня укоризненные взгляды.

Какая-то фея попыталась было возмутиться, но её тут же вывели из здания два амбала – личная охрана Булочки. Вообще-то, официальный псевдоним предсказательницы Вещая Каладрия, но все, кто хоть раз её видел, понимали, что никакая она не Каладрия, а Булочка, и никак иначе.

Вещунья сидела за обычным канцелярским столом, на котором для антуража стояли череп и хрустальный шар.

Как только я присела на стул, нас отгородили занавеской.

– Нет-нет, вы, молодой человек, подождите, пожалуйста, снаружи.

Мика обиженно выпятил губу, но послушался.

– Итак, – деловито повернулась ко мне предсказательница, – протяните ладонь, принцесса.

– Вы знаете, кто я? – изумилась я.

Вещая Булочка фыркнула, откинула назад шикарную копну фальшивых волос и сверкнула глазами. Один у неё был зеленый, второй фиолетовый. В остальном в ней не наблюдалось ничего мистического. Она напоминала нашу дворцовую буфетчицу.

– Мне ведомо многое из того, что за гранью обычного знания, – сказала она завораживающим голосом. – Ну, а вообще ты спалилась на маскировке. Ты единственная, кто притащился в ней, в итоге любому ясно: важная штучка. Так о чём ты пришла спросить, принцесса?

Я мысленно обрушила цветочный горшок на голову Мики.

– Хочу знать, что меня ждёт завтра.

– Мм… вижу белое одеяние…

– Нельзя ли поподробнее? Там фигурирует фата или белые тапочки?

– Тсс! Слышу звон кубков, поздравления…

Я заёрзала на стуле.

– А потом…

Я вытянула шею, пытаясь разглядеть то же, что и Булочка. А она склонилась над моей ладонью так низко, что почти касалась её носом.

– Что потом?

– Всё, – объявила она, отстраняясь. – На этом всё. Линия обрывается.

– Что значит – обрывается? – похолодела я.

– Деточка, не хочу показаться нетактичной, но завтра тебя должны принести в жертву дракону.

– Нет-нет, – заторопилась я. – Не принести, а передать, передать в лапы дракона Якула Кроверуса, повелителя горы Стенаний и Ужасов.

– Вот и я о том же, – закивала Булочка. – Думаешь, ему за кротость нрава этот титул присвоили?

– Нет, вы не понимаете, всё это просто досужие сплетни, – залепетала я, чувствуя, как нарастает дрожь в голосе.

Булочка протянула мне платок и попыталась изобразить сочувствие. Вышло, как у хирурга с тридцатилетним стажем.

– Мне жаль, ты очень милая принцесса, – сказала она, ущипнула меня за щечку и гаркнула: – Следующий!

Занавеска тут же с визгом отодвинулась.

– Нет, постойте, – я снова задернула занавеску, – неужели ничего нельзя сделать?

– Боюсь, нет, – сухо ответила она.

– Поглядите в свой стеклянный шар.

– Он, между прочим, хрустальный. И это так, для антуража. Люди чувствуют себя обманутыми, получив всего-навсего верное предсказание без всех этих свечек, таинственных пассов руками и загробного голоса.

– Тогда раскиньте карты.

– Детка, в этом нет нужды, твои ручки всё уже сказали.

– Какая вы… черствая!

– Вот только не нужно сцен, принцесса.

– А знаете… мне тут вспомнился случай, так, отвлеченный, про одну особу, которая, находясь в отчаянном положении, обратилась к некой предсказательнице. И та достала для неё на сером рынке перчатки с новыми линиями жизни. – Я сделала многозначительную паузу. – И с тех пор та особа жила долго и счастливо.

– Я тоже слышала эту историю, – холодно кивнула Булочка. – Вот только, в отличие от клиентки, той предсказательнице не поздоровилось. Кто-то сдал её, шепнув куда надо про нелегальные махинации, и с тех пор путь в королевство ей был заказан. И ей пришлось работать под прикрытием, каждый раз меняя место проведения сеанса через доверенных лиц. И эти помещения, смею заметить, совершенно не соответствовали вещунье её уровня.

Она повела плечами и брезгливо огляделась.

– Как было бы печально, если б история повторилась, – не сдавалась я. – Ну, к примеру, на сеанс могла совершенно случайно забрести одна очень несчастная принцесса (послушная дочь, между прочим), которая не привыкла что-то утаивать от папочки. Как думаете, на этот раз та прорицательница отделалась бы простым лишением лицензии?

Да, знаю, я умею быть гадкой девчонкой, но, сами понимаете, выхода у меня не было.

Булочка вздохнула.

– Ну и ушлые нынче принцессы пошли! Хорошо, скажем так, любые договоры имеют лазейку.

Я подалась вперёд, ухватившись за соломинку:

– Пожалуйста, я готова на всё!

– Я это уже поняла. – Булочка раздраженно замахала на следующего посетителя, сунувшегося за занавеску. Тот недовольно покосился на меня и убрал голову.

Из зала уже явственно доносились шепотки и нарастающий ропот. Я различила: «принцесса» и «папочкины связи».

Предсказательница забарабанила ярко-голубыми ногтями по столу.

– Итак, сделка может состояться лишь в том случае, если соблюдены все условия. Скажи, это ведь стандартный договор по передаче принцессы в лапы дракона при отсутствии рыцаря-защитника?

Я энергично закивала.

– Отлично. Значит, условий всего два: дракону передаётся невинная особа королевских кровей.

– Поняла! – Я радостно вскочила на ноги, опрокинув стул. – Хотите сказать, мне нужно найти рыцаря, который бросит вызов Якулу Кроверусу?

– Нет, не это.

Я подняла стул и озадаченно опустилась на него.

– То есть всё дело в моей королевской крови? Но я не могу перестать быть принцессой…

– Ну почему людям вечно нужно всё усложнять, – поморщилась Булочка. – Дракону нужна невинная дева королевских кровей, смекаешь?

Смекала я минут пять, а потом снова вскочила со стула, красная и пыхтящая, как печная труба. Шляпка на моей голове получила вторую жизнь.

– Значит, я… вы предлагаете, чтобы я…

– Не нужно так волноваться, принцесса. Я ничего не предлагаю. Я лишь ответила на твой вопрос, а выводы делай уже сама.

– Но я так не могу, – взмолилась я. – А как же Тот Самый, единственный и на всю жизнь? Да мне и не найти никого до утра…

– Я могу! – ввалился за перегородку Мика. – Я готов спасти принцессу! – заявил он, и вид у него при этом был ужасно благородный.

– Что-то ты не слишком торопился, когда обсуждали поединок с драконом, – отрезала я и задернула занавеску. – Есть другие варианты?

– Мы не на базаре, принцесса. И где вас только учат быть такими разборчивыми?

– Нигде, это врожденное, – уныло пояснила я и тут же встрепенулась. – Но ведь каждой девушке, неважно, принцесса она или нет, полагается её суженый, верно?

– Естественно, – передёрнула плечами Булочка. – Это бы тебе любая гадалка сказала.

– А где мне его найти?! – загорелась я, готовая перевернуть за ночь всё королевство и даже разбудить суженого, если потребуется.

– Детка, знай я ответы на такие вопросы, думаешь, сидела бы здесь?

Она обвела неприязненным взором своды, с которых капала вода.

– То есть хотите сказать, что ничем не можете мне помочь? – Я почти пала духом.

– Я этого не говорила. Я лишь сказала, что не знаю, кто твой суженый и где он. Найти его ты должна сама, как и любая другая дева. Если хочешь, могу испросить у высших сил подсказки, но остальное за тобой. Запомни, принцесса, никто не станет выполнять твою работу за тебя.

– Тогда скорее испрашивайте!

Сдержанный шум в зале стремительно перерастал в возмущенный гул. Мика за занавеской беспокойно переминался с ноги на ногу.

– Поторопитесь! – шепнул он.

Булочка тоже явно нервничала. Она сделала несколько пассов над хрустальным шаром, и в нём заклубился молочный туман.

– Вы же сказали, что он для антуража?

Она бросила на меня недовольный взгляд и прогремела глубоким грудным голосом, идущим из самого нутра:

– Внимай же, дева! – Её глаза сверкнули, и в них отразились две хрустальных луны. – Своего суженого ты узнаешь по трём приметам: золотому сиянию на груди…

– Так, сияние. – Я схватила со стола перьевую ручку и быстро записала первую примету на ладошке.

– …темной метке в неустановленном месте…

– Ага, темная метка… что значит – темная метка? Только не говорите, что мой суженый какой-нибудь там Темный Лорд!

Она вскинула руку, предупреждая возражения.

– Иии…

– Иии? – я вытянула шею.

И тут под сводами зала раздался и повис крик:

– Легавые! Это облава!

Со всех сторон послышались вопли, визги, топот бегущих ног, лап и копыт.

– Скорее, третье!

Она вскинула на меня совершенно черные глаза и прохрипела:

– У него аллергия на фисташки.

– Что?!

Её глаза снова стали обычными.

– На этом всё. Погоди! – Она схватила меня за руку, порылась в столе и быстро вложила в неё грязный свечной огарок. – Это бонус за твоё молчание. Подумай о своём суженом, зажги свечу и окажешься так близко к нему, как только возможно. Удачи тебе, принцесса!

В этот момент Мика ввалился в закуток, схватил меня за руку и выволок наружу. Уже в дверях я обернулась и успела увидеть, как охрана выводит Булочку через черный ход. Мы бежали всю дорогу до замка, а над головами кружили охотничьи соколы с магическими мигалками.

На подходе к башне пришлось нырнуть в подворотню, чтобы переждать патруль.

– Надуй щеки посильнее, и тогда точно сойдёшь за фугу. Неужто обижаешься, что не успел задать свой вопрос?

– Значит, как паж, так сразу Мика, а как суженый – только принца подавай!

Патруль промчался мимо, и паж, не оборачиваясь, двинулся к замку.

– С чего ты взял, что это будет именно принц? Ну, Мика, ты ведь мой друг! К тому же у тебя нет золотого сияния, темной метки, а аллергия на клубнику, а не на фисташки.

– Лучше просто скажи: всё потому, что я твой паж и на два года младше.

– Не говори ерунды! И что такого в том, чтобы быть принцем? Да сейчас любой может им стать, было бы желание!

– И я?!

– И ты.

– А как?

Тут я задумалась:

– Ну, к примеру, тебя может проклясть ведьма. Скажет: чтоб те принцем стать!

Мы остановились у подножия башни.

– Гм, да, это возможно… – Мика потёр подбородок, улыбнулся и подсадил меня. Я принялась карабкаться наверх.

– Ты ведь понимаешь, что это значит? – спросила я через плечо.

– Я паж, а не дурак, – пробурчал он, пыхтя сзади. – Тебе придётся бежать из замка, чтобы отыскать этого своего суженого.

– Мика, мне и самой не хотелось бы этого делать, но только так я смогу раз и навсегда избавиться от притязаний Якула Кроверуса, оставшись при этом честной принцессой.

Мы ввалились в комнату, при этом разбудив и перепугав Магнуса. Он забегал по клетке.

– И как ты собираешься это сделать? – спросил Мика, отряхивая колени. – На свете тьма-тьмущая королевств, с какого начать?

– Это поможет. – Я раскрыла ладонь и показала ему огарок. – Булочка сказала, что достаточно подумать о назначенном судьбой, зажечь свечу, и я окажусь рядом с ним… вернее, близко от него, хм, или недалеко…

Тут пришлось на время умолкнуть, потому что в коридоре послышался смех и нестройное пение. Стража возвращалась с турнира.

Когда всё стихло, я повернулась к Мике:

– Я пока сбегаю на кухню, захвачу чего-нибудь перекусить в дорогу, а ты подготовь мой дорожный сундучок и Магнуса.

С кухни я прихватила головку сыра, овсяных лепешек и, подумав, связку баранок. В узелок они уже не уместились, пришлось повесить на шею.

Когда я вернулась, мой багаж был уже собран, а Мика сидел на кровати с Магнусом в руках. Услышав шаги, паж поднял голову:

– Я его покормил, – сказал он и снова опустил голову.

Я присела рядышком и тронула его за плечо:

– Мика, я ведь не навсегда, я вернусь.

– Угу.

– Может, ещё до пробуждения папы, уже с суженым… Ну, хочешь, я никуда не поеду? Останусь тут…

– Нет уж! – Он вскочил на ноги, шмыгнул носом и, порывшись в кармане, достал массивный рубин на цепочке. – Держи, это тебе на удачу.

– Откуда ты его взял? Ой, а это случайно не «Рубин фортуны» из папиной короны?

– Вообще-то он, – признался Мика. – Я предполагал, что нечто подобное тебе скоро понадобится, вот и подготовился. Подумал, поскольку вы одна семья, это не кража. Я ведь правильно рассудил? – Он беспокойно заглянул мне в глаза.

– Конечно, спасибо! – я крепко обняла его. – И дырочка для цепочки совсем крошечная, думаю, папа даже ничего не заметит.

Камень был чуть теплым на ощупь и даже как будто слегка пульсировал.

Мика отстранился и оглядел меня:

– Свободных рук и даже шеи у тебя нет, так что предлагаю отдать его на хранение Магнусу.

– Как ты собираешься это сделать? Рубин слишком тяжелый для него.

– А вот так. – Мика пристроил Магнуса на ладони и поводил над ним рукой. Из его пальцев вырвались какие-то серебристо-зеленые струи и протянулись к пауку, окутав его плотной мерцающей дымкой.

– Что это?!

– Спокойно, я знаю, что делаю. Это заклинание распухания, мы всего лишь слегка его увеличим.

– Где ты такому научился?

– Пришлось. Меня в детстве каждое лето к бабушке отправляли, так она вечно ругалась, что такой тощий. Вот и пришлось освоить, чтоб меньше волновалась.

– Я как-то не замечала в тебе изменений…

– А я, по возвращении, пользовался обратным заклинанием, утончения, – пояснил паж.

Тут раздался хлопок, завеса резко рассеялась, и мы увидели, что на его ладони сидит паук размером с котенка. На спинке у него красовалось сердечко.

Сначала завопил Мика, потом я, а последним закричал Магнус. Из всех нас паук оказался самым выдержанным:

– Хватит уже, – заявил он шелестящим голосом и потер всеми лапками голову, – если заметили, пострадавшая сторона здесь я.

От неожиданности я перестала визжать.

– Ты что, умеешь говорить?

– Ну, разумеется. Все пауки умеют. Просто люди слишком большие, чтобы нас слышать.

– То есть… всё это время ты прекрасно меня понимал?..

И тут мне вспомнились часы задушевных бесед с пауком, когда я думала, что просто рассуждаю вслух:

Про преимущества лифов с подкладками.

Про совсем не королевские веснушки.

Про бицепсы нового папиного стражника.

Про…

– Магнус, как ты мог! – выдохнула я.

– Как я мог?! – оскорбился паук. – А представляешь, каково было мне? Мне досталась самая болтливая принцесса на свете. При этом я был заперт в клетке, и никто не слышал моих криков о помощи, когда ты перечисляла сто и один способ сведения веснушек и описывала вплоть до последнего кружавчика наряды всех семи дочерей первого советника и… – Тут он осёкся, заметив в отражении несолидную отметину на спинке.

– Что это?

Мика виновато молчал.

– Что это, я вас спрашиваю?!

– Ну, я раньше никогда не испытывал заклинание распухания на пауках…

– Требую немедленно снять это позорное клеймо!

– Я… не могу, – признался паж. – Это единственное заклинание, которое я знаю. Но ты всегда сможешь сказать, что это не сердечко, а боевая пика, для устрашения врагов!

Магнус издал вопль отчаяния и, по всей видимости, собирался наглядно втолковать Мике, что такое устрашение, но в этот момент за окном пропел королевский петух. Небо начало окрашиваться в мягко-лиловый цвет.

– Магнус, – взмолилась я, – у нас нет на это времени! Ты ведь всё слышал и знаешь о моей проблеме. Скажи, ты согласен отправиться со мной на поиски?

Паук молчал, поджав волоски, а я вдруг поняла, что не представляю себе это путешествие без него. Магнус был со мной с самого детства.

– Куда я денусь, – наконец проворчал он. – Я ведь в курсе, что случается с пауками, которые слишком много знали…

– Спасибо, Магнус, ты чудо!

– Всё, пора, – заторопился Мика и надел на продолжавшего бурчать паука цепочку с рубином, как ошейник, обернув её несколько раз. Он хотел вернуть его в клетку, но та теперь была слишком тесной для Магнуса, поэтому я посадила его на запястье, а узелок с едой и сундучок зажала под мышкой. В правую руку взяла огарок.

– Всё, я готова, – объявила я.

Мика кивнул, вздохнул и чиркнул огнивом. Я зажмурилась.

Странно, я-то думала, что хоть что-то почувствую, ну там земля уйдёт из-под ног или раздастся гул, меня подхватит торнадо. Ничего такого не произошло. Зато чирканье не прекратилось. Я разлепила веки и увидела, что Мика по-прежнему стоит напротив, усердно пытаясь высечь искру.

– Дай-ка сюда.

Я забрала у него огниво и тоже попыталась. Ничего не вышло.

– Может, кремень отсырел? – с сомнением протянул Мика.

– Пряха, дай мне сил! – раздраженно закатил все восемь глаз Магнус, а потом выхватил у меня огниво и звонко высек искру – она вспыхнула ослепительной звездочкой. На этот раз зажмуриться я не успела, поэтому прекрасно разглядела сверкающий вихрь с лазурными всполохами, оторвавший меня от пола. Магнус браслетом вцепился в запястье. Лицо Мики ещё какое-то время вертелось у меня перед глазами, я видела, как шевелятся его губы, но слов не слышала.

А потом всё резко закончилось, и меня швырнуло на землю, вернее, на мостовую. Рядом приземлились узелок и сундучок. Последний от удара раскрылся.

Со всех сторон понеслись охи и ахи:

– Вы только поглядите!

– Как неприлично…

– А с виду ведь порядочная девушка.

– Все они с виду такие.

Я подняла голову и обнаружила, что лежу посреди проезжей части, и, судя по положению солнца, сейчас самый разгар дня. Улица была мне незнакома, а на зданиях развевались флаги другого королевства с изображением спирали бесконечности. Все вокруг суетились и куда-то спешили. По правую руку виднелась какая-то площадь, а по левую выстроились солидного вида особняки, какие бывают на центральных улицах: с портиками, колоннами и высокими ступенями. Между ними тут и там втиснулись многочисленные конторы и трактиры. Прямо за этими зданиями начинались жилые кварталы. Море крыш уходило к самому горизонту: островерхие, покатые, плоские, деревянные, черепичные, с башенками, шпилями, резными флюгерами. Они буквально налезали друг на друга и соревновались в затейливости.

– Магнус, где мы?

– Мне бы пару-тройку мушек, а там, глядишь, и соображу…

Его глаза всё ещё осоловело вертелись.

В следующую секунду меня чуть не сбила телега с гномами, которые везли самоцветы из шахты. Я едва успела увернуться. Сундучок так и остался лежать на дороге. Я сделала шаг к нему и снова отскочила, потому что перед носом пронеслась почтовая карета. Возница зыркнул на меня и погрозил кнутом. Я предприняла ещё несколько попыток забрать свои вещи. Все неудачные.

– В нашем королевстве даже на главной улице нет такого оживленного движения! Я уже скучаю по дому, Магнус, – пожаловалась я.

– Это случайно не ваше, милая барышня?

Мне в руки сунули сундучок и узелок. Я подняла глаза и поняла, что мои странствия окончены, ибо предо мной стоял юноша и в груди его сияло солнце.