Глава 11
На следующий день наш караван потянулся меж песчаных барханов к Шимарану. От жары днем не спасало ничего. Даже то, что я ехала на табе, защищенная от солнца тканью паланкина. Впервые за эти несколько дней увидела Гигота. Живого. Слышала, он получил десяток плетей в наказание, но ехал с прямой спиной, стараясь не встречаться со мной взглядом. Одежду же мне вручили новую, как и дали в услужение рабыню, ту, которая на рынке едва не потеряла ребенка. Намеренно ли вождь так поступил – не знаю. Девушку звали Зея и она во всю старалась мне угодить, принося самые лучшие куски мяса. Но видя, как я не притрагиваюсь к еде, каждый раз печалилась. Желтое солнце близилось к горизонту, вот-вот готовое спрятаться за его край, даря надежду на прохладу. Я сидела на расшитых золотом подушках, когда в шатер вошла моя служанка.
– Вы злитесь на меня? – тихо спросила рабыня, опустив красивые глаза, а потом вдруг испугалась своих же слов, крепко сцепив пальцы.
– Нет, почему ты так решила? – в недоумении подняла бровь.
– Это ведь из-за меня хозяин наказал вас. Знаю, что вы просили взять моего мальчика.
Из ее прекрасных темных глаз полились крупные слезы.
– Зея, – ласково начала я, чтобы девушка немного успокоилась. – Ты ни в чем не виновата. Да, я просила забрать твоего мальчика, но наказывал он меня не из-за этого.
Девушка неожиданно бросилась передо мной на колени.
– Мой бедный мальчик, мой несчастный сын! Он бы не выжил без меня. От него бы просто избавились. Я так благодарна вам!
– Зея, не надо, – ответила, успокоительным жестом проведя по склоненной голове рабыни, укутанной в платок. – Если бы ты могла помочь, сделала бы тоже самое для другого. – Вот, выпей немного вина, а мясо лучше передай своему сыну. Оно ему нужнее.
У рабыни глаза округлились то ли от страха, то ли от большого удивления.
– Я не посмею, – замахала она руками в протесте. – Если меня поймают, изобьют палками.
– Тогда приведи мальчика, пусть поест тут.
На глаза молодой женщины снова навернулись слезы. Только это были уже слезы облегчения и радости. Они светились в надвигающейся темноте мягким светом, и я улыбнулась в ответ на искреннюю благодарность.
– Мы с тобой в одинаковом положении и должны помогать друг другу.
– Что вы, сразу видно, что вы госпожа. Вы такая холеная и красивая. А ваши волосы, они такие необычные… Можно?
Я поняла, что она хочет потрогать их, и согласно кивнула. Зея с благоговением прикоснулась к темной пряди моих волос. Провела пальчиками по всей длине, любуясь их блеском, и вздохнула.
– Наш хозяин потому и злится, наверно, что не может подчинить вас. Но будьте осторожнее с ним, он страшен в гневе.
Чуть позже она принесла ко мне мальчика. Тот боязливо прятался за спину матери, когда она сажала его рядом со мной. Но когда я на чистом эрлеванском языке обратилась к нему и с улыбкой попросила его скушать все, что лежало на блюде, он накинулся на еду с большим аппетитом, а глазенки так и блестели. Я улыбнулась. Худоба ребенка не из-за болезненности, а элементарного недоедания. Ребрышки у парня торчали так, что их можно было пересчитать. Но это дело поправимое. Меня больше волновала его опухшая ножка, на которую он старался не ступать. У ребенка явный перелом и нужно срочно зафиксировать ступню, пока кость не срослась неправильно. Кусок ткани, что повязала мать, здесь не поможет. У Зеи опять навернулись слезы на глаза, она с материнской любовью смотрела на сына, стараясь незаметно вытирать влагу, скатывающуюся по щекам.
– Его отец продал нас, когда наигрался со мной, – с горечью сказала молодая женщина. – Вы не смотрите, что он такой худой, мой Вихем здоровый мальчик и вырастет в сильного мужчину. А на ножку хромает потому, что пытался защитить меня от побоев своего отца.
Я внимательно посмотрела на девушку, разглядывая ушибы на руках и темные кровоподтеки на шее и плечах. Сколько же ей пришлось пережить за столь короткую жизнь? Сколько горечи она испытала и, несмотря ни на что, любит сына – ребенка, по всей видимости, родившегося от насилия.
– Зея, ты разрешишь мне помочь? Я хочу осмотреть ножку мальчика. Боюсь, здесь все намного серьезнее.
Молодая женщина тут же согласилась и затихла, молча и с тревогой поглядывая за моими действиями.
– Когда он повредил ступню? – спросила я, развязывая ткань и слегка проводя по детской ножке ладонью.
Рука нагрелась. Опустив веки, я сосредоточенно пыталась разглядеть внутренним зрением.
– За день перед торгами. Его отец в очередной раз напился и пришел в мою спальню. Но, заметив, что у меня из женского места отходит кровь, разозлился. Стал называть меня грязной сучкой кагибала и по привычке избивать, разбудив громкой руганью ребенка. А мой малыш, он такой храбрый! Встал перед ним и сказал: «Если еще раз тронешь мою мать, я вырасту и убью тебя! Клянусь». И так сказал, с такой твердостью в голосе, словно взрослый уже, и ручки маленькие с силой в кулачки сжал. Но что может сделать слабый ребенок? От одного удара он отлетел к стенке и уже не поднялся. Я закричала так, что мой господин видно протрезвел на мгновение, а потом развернулся и вышел из комнаты. А на следующий день потащил нас на рыночную площадь.
Я водила рукой, всматриваясь, как на рентгене. Так и есть, перелом. Как ребенок еще ходил? Вместо того, чтобы мальчику облегчить боль и залечить кость, его готовы были отдать бесплатно, как инвалида, а могло для малыша Вихема закончится все намного хуже. Собственный отец пытался избавиться от нежелательного ребенка, посмевшего противиться. На Арменее ножку можно было бы залечить за один оборот, но здесь в таких условиях, в дикой пустыне, это немыслимо. Я колебалась недолго. Ведь смогла же когда-то моя мать вытянуть с порога смерти Шервата, смогу и я залечить детский перелом. Правда, никогда не пыталась, но знала, что, если не попробую, буду винить себя. Я чувствовала в себе силы вылечить ребенка.
– Зея, – со всей серьезностью обратилась к рабыне, – то, что сейчас произойдет, должно остаться только между нами. Обещаешь?
– Госпожа, я готова выполнить все, что вы прикажете.
– Я попробую вылечить твоего сына, но не удивляйся тому, что сейчас увидишь.
Зея согласно закивала.
Я снова закрыла глаза, почувствовав энергию жаркой земли и сухого ветра. Меня немного закачало в стороны. Солнце закатывалось за горизонт, отдавая последние, мягко льющиеся лучи измученной земле, не знавшей циклами живительного дождя. Внутренним зрением увидела сияющую звезду, почувствовала, как бережно она прикасалась к потрескавшейся, изборожденной глубокими трещинами земле, словно жалея, что так безжалостно сушила ее весь день, как впитывалось огненным центром планеты ее тепло. Губы тут же пересохли. Я облизала их, сосредотачиваясь на лечении. Сила привычно полилась в мое тело, питая его и заряжая энергией нескольких стихий: огня, ветра и земли. Ши-ра и ши-сен – темная и светлая энергии объединились в одно целое, образуя ядро-субстанцию в моей груди. Оно задвигалось подобно планете по часовой стрелке, загораясь все сильнее. В груди пекло, столько я еще не набирала энергии, но она необходима для восстановления кости. Темная, мертвая, нужна для построения клеток, а живая, светлая, для заживления и быстрого восстановления.
Открыла глаза и встретилась с ошарашенным взглядом эрлеванки. Она тут же зажмурилась, сложив ладони и крепко сцепив пальцы. Центр моей груди превратился в ослепительный шар, на который невозможно было смотреть, так он сиял. Но Зея быстро опомнилась, поднялась на ноги, схватила и накрыла меня толстым пледом, боясь, что моя тайна раскроется. Я ответила благодарным взглядом, приглушила свет и осторожно пустила его по рукам потоком чистейшей энергии, а ладони приложила к больному месту ребенка. Малыш совсем не боялся, завороженно наблюдая и чувствуя, как свет теплыми волнами обволакивает его маленькую стопу, не обжигая, а помогая избавиться от болезненных ощущений. Рот его открылся в счастливой, почти беззубой улыбке, и он радостно засмеялся происходящему на его глазах чуду. Я и сама не ожидала, что смогу так хорошо справиться. Несмотря на усталость, от которой слипались глаза, была счастлива вместе с малышом, наблюдая внутренним зрением, как расходились и делились клеточки, как постепенно нарастала живая ткань, как, глядя невооруженным глазом, спадала опухоль и исчезала глубокая синева возле повреждения.
– Утром и следа не останется, – с улыбкой сказала молодой матери.
Уж не знаю, кем эрлеванка меня посчитала, но смотрела она на меня, как на ожившую статую богини.
– Кто вы, госпожа? – тихо задала она вопрос. – Вы ведь не та, за которую себя выдаете? Ни о чем подобном я никогда не слышала.
Что я могла ответить?
– Ты права. Но это должно держаться в тайне. Я могу на тебя надеяться?
Эрлеванка тут же закивала головой, все еще не спуская с меня восторженных глаз.
– Но что мне говорить, если будут задавать вопросы о внезапном исцелении Вихема?
Я задумалась. Всем по сути дела плевать на ребенка, но его неожиданное выздоровление вызовет подозрение. Зихаб, конечно, сразу поймет, в чем дело, но промолчит, а для остальных надо придумать правдоподобное объяснение.
– Вождь не станет задавать вопросов, а другим говори, что мальчик просто подвернул ножку и сейчас чувствует себя лучше. Повязку завтра не снимай, только через несколько оборотов.
– Да, госпожа.
Вскоре рабыня с сыном на руках покинула мой шатер. Я вышла вслед за нею, чтобы полюбоваться звездным небом. В шатре все еще было душно и хотелось немного насладиться недолгой прохладой перед тем, как солнце снова появится на небосклоне. Возле выхода никого не было. Странно, что меня не охраняли, но это даже к лучшему. Охрана могла заметить подозрительно яркий свет, сияющий внутри шатра во время лечения мальчика. В лагере уже потухали огни, но все еще пахло дымом, а на небе загорались другие искры пламени – яркие чужие звезды. Запах жареного мяса смешивался с запахом обуглившихся фекалий животных, которые использовали для розжига костров. Кто-то из рабов пел низким красивым голосом о том, что мы не знаем, что произойдет с нами завтра, и какой путь мы выберем. Но, что стоит верить в свою звезду, которая ведет тебя, освещая путь во мраке. Я всмотрелась в бескрайнее темное небо, пытаясь найти хоть одно знакомое созвездие, но не нашла. А я так привыкла смотреть с Земли на ковш Большой медведицы или на мелкую, но ослепительную пыльцу Плеяд, любоваться правильным рядом Ориона из трех ярких звезд – Альнитак, Альнилам и Минтака или искать английскую W – прекрасную Кассиопею. Порыв холодного воздуха колыхнул подол моего платья, заставляя зазвучать металлические пластины-украшения на нем и вызывая желание плотнее укутаться в шаль. Все же резкий перепад температур, с невыносимой жары до зябкой свежести, вызывал легкую дрожь во всем теле. Я поежилась, поправив шаль, и вдруг какое-то подспудное чувство заставило меня резко обернуться. Возле шатра, скрестив руки на груди, стоял эрлеванский вождь, оценивающе посматривая на меня.
– Уж не эронийского ли императора высматривает ваше милое личико, принцесса?
Я язвительно усмехнулась, прикрепляя к лицу горделивую маску, и без боязни развернулась к вождю.
– Интересно, называя меня принцессой, ты в очередной раз хочешь умалить мое достоинство или все же подчеркнуть мое высокое происхождение?
Несмотря на усталость, что я испытывала, во мне с новой силой вспыхнул гнев.
Зихаб молча приблизился ко мне. Его грозный образ в длинном темном одеянии напоминал мне земного сарацина, но мощная комплекция эрлеванца не вызывала страх. Я знала, что он не убьет меня.
– Как ты это сделала? – неожиданно поинтересовался вождь.
– Что? – не поняла я, невольно отстраняясь от эрлеванца.
– Вылечила ногу мальчонки?
Неужели он здесь дольше, чем я думала? Значит, видел и слышал наш разговор. А я-то удивлялась, куда делись мои стражники.
– Мне кажется, ты уже знаешь ответ на свой вопрос.
Он вдруг крепко схватил меня за плечи, приблизив лицо и заставляя меня напрячься.
– Все еще забываешься, принцесса. Я – твой господин и, если задаю вопрос, то хочу услышать на него ответ. Что ты еще можешь делать из того, чего я не знаю?
– Отпусти меня сейчас же, – сквозь зубы выдавила я, пытаясь не обращать внимания на его руки-тиски, сжимающие меня за плечи. Опять из-за этого маньяка будут синяки.
Эрлеванец хмыкнул, задерживаясь взглядом на моих губах.
– В одном ты права: ты слишком красива, чтобы быть простой рабыней. Будь ты ласковее, я бы мог сделать тебя королевой Эрлевана и сложить к твоим ногам все богатство планеты.
– Ты его еще сам получи, – усмехнулась я.
Зря я так. Правду вождь не любил, поэтому в следующий миг я вскрикнула, не вытерпев боли. Вот же, шрех одноногий, он точно меня прикончит! Вождь перехватил меня одной рукой за талию и прижал к себе так, что чуть не переломил пополам. Бедная моя спина! Уперлась руками в широкую грудь эрлеванца, пытаясь вдохнуть воздух, но лишь во всю мощь прочувствовала его силу.
– Когда ты уже поймешь, что не стоит меня напрасно злить? Ты такая нежная, тонкая, я ведь могу и не рассчитать силы. И никто тогда не узнает, куда пропала арменейская наследница, и что с ней стало. Так что отвечай: что еще скрываешь от меня?
– Не понимаю, ты должен быть доволен, что не лишился раба, – я все еще не оставляла попытки освободиться.
– А может ты меня заинтересовала?
Я чуть не упала в осадок и удивленно воззрилась на вождя, прекратив сопротивляться.
– А раньше не интересовала? – съязвила я.
– Встреть я тебя на пару циклов раньше, все могло бы пойти иначе… – задумчиво проговорил вождь, погружаясь в прошлое. – Твой дар может излечить меня полностью.
Окинула его недоуменным взглядом. Эта громадина сетует на здоровье?
– И на что жалуемся, больной? – словно передразнивая обычную фразу доктора, спросила я.
– На твоем месте я бы поостерегся испытывать мое терпение. Завтра вечером жду тебя в своем шатре, будь готова мне услужить, иначе живой тебе не остаться.
Я почувствовала, наконец, что могу свободно дышать. Зихаб развернулся и скрылся в темноте ночи, оставив меня только гадать о его проблемах. Решила проверить, следят ли за мной, и уверенным шагом направилась из лагеря. Но стоило мне пройти последнюю палатку, как из тени выступили два охранника. Один недвусмысленно показал, что дальше идти нельзя, положив руку на короткий кинжал. Уложить их не представляло труда, но я лишь приветливо улыбнулась и, как ни в чем не бывало, вернулась к своему шатру. Не спускают глаз, значит. Напряженно они следили за мной до самого входа. У меня создалось ощущение, что стражники побаиваются меня, а может хозяин застращал их.
Казалось, только забылась сном – и снова наступил новый день. Зея разбудила меня на рассвете, принеся воду для умывания и завтрак. Заставила себя пару раз куснуть лепешку, чтобы у рабыни не возникло лишних вопросов, и запила несколькими глотками воды, все остальное заставила съесть девушку, как она ни протестовала. Но все равно на блюде осталось немало еды. Вождь был слишком щедр со мной.
– Мне нужна сильная помощница, – оправдывала я свой поступок. – Не нужно меня благодарить, – добавила, когда увидела готовность Зеи кинуться мне в ноги. – И перестань вести себя как рабыня.
– Но, госпожа, – чуть не плакала эрлеванка, – почему вы злитесь на меня? Вы уже столько сделали для своей служанки. Я лишь пытаюсь быть полезной.
Вздохнула. Как ей понять, если она родилась рабыней и ничего другого не знала?
– Если хочешь меня отблагодарить, разреши Вихему ехать со мной на табе, он развлечет меня, да и тебе будет легче идти.
Так сказала, чтобы меньше слышать ее благодарностей, а мальчик сможет отдохнуть в тени паланкина. Ему пока не стоит натруживать выздоравливающую ногу. И хоть в этом эрлеванка согласилась.
– Госпожа, съешьте еще хоть немного.
– Заверни, что осталось. Я возьму с собой и съем в пути.
Вернее, в этом мне поможет мальчик, но я не стала это произносить вслух.
Вихем оказался живым и любознательным ребенком. Мне действительно не было скучно в пути. В середине дня его разморило, и он безмятежно уснул, а я с улыбкой гладила его по голове, думая о предстоящей встрече с вождем. Что задумал эрлеванец? Не было ли его предложение излечить предлогом для встречи или он действительно еще окончательно не выздоровел? Мне стоит быть осторожной с ним, слишком непредсказуемо он вел себя.
Вечером за мной пришли те наемники, с которыми я столкнулась ночью и которым приказали не спускать с меня глаз. Накинула полупрозрачный платок на голову и последовала за ними. Они не вступали в разговор и с каменными лицами проводили меня к своему хозяину.
Шатер светился огнями, пропуская изнутри мягкое мерцание, источником которого были зажженные свечи. Романтическая обстановка просто! Один из наемников открыл полог и я, задержавшись ненадолго у входа, вошла. Вождь полулежал на ложе из расшитых золотой нитью подушек. Обнаженный до пояса, в одних просторных шароварах и босой, он держал в согнутой руке чашу. Наши взгляды встретились. Знаком он отпустил стражу.
– Ты пришла, – констатировал он то, что и так было понятно. – А у меня был выбор? – Ты права, не было, – эрлеванец непринужденно поднял чашу и сделал глоток багряного вина, делая вид, что ему безразлично мое появление в шатре. Я опустила с головы на плечи платок и покорно стояла перед вождем, ожидая, когда он предложит сесть на подушки. Зихаб не спешил, рассматривая меня из-под белых бровей. Наконец, насмотревшись, он показал на место напротив себя. Опустилась на колени, поправив подол темно-вишневого приталенного платья, открывавшего мою грудь. Его цвет очень выгодно оттенял темные пряди моих волос. Сейчас при мягком свете они казались черными, как смоль. – Ты просил вылечить тебя, – напомнила о цели своего прихода. Он словно не услышал. Взяв жестяной кувшин, налил вина в другую чашу и подал ее мне. – Сначала выпей. Мне ничего другого не оставалось, как принять чашу. Вино не отравлено, вождь не стал бы его пить при мне, а с меня не убудет. Не нужно злить эрлеванца без надобности. Пригубила напиток, не отводя взгляда. – Ты должна усвоить, что если захочешь забрать мою жизнь, невредимой тебе отсюда не выйти.
– Мне не нужна твоя жизнь, если бы хотела тебя убить, сделала бы это раньше. Если так боишься, почему бы тебе не отпустить меня? Вождь усмехнулся и сел. – Что скажешь насчет этого? Он поднял одну штанину, открывая лодыжку. Я изумленно свела брови домиком. Состояние его ноги было ужасно. Укус гермезы, пусть и детеныша, оставил страшные шрамы, словно кусок плоти был отхвачен ядовитым рядом зубов. Должно быть, он до сих пор испытывает жуткую боль – явно серьезно повреждены сухожилия. То-то мне иногда казалось, что эрлеванец немного прихрамывает. Удивительно, как он вообще ходил. Я протянула руку к затянувшейся ране, прислушиваясь к своим ощущениям, и была неожиданно остановлена. Моя рука оказалась зажатой в жесткой ладони. – Не делай глупостей, принцесса. Твоя жизнь прямиком зависит от меня, помни об этом, – предупреждающим тоном сказал вождь. – Слов принцессы недостаточно? – даже оскорбилась. – Как бы ты не был мне неприятен, но ногу твою постараюсь вылечить. Руку отпустили, и я взялась за лечение. Закрыв глаза, пыталась рассмотреть внутренние повреждения. Я словно видела историю болезни. Укус гермезы, одной из самых ядовитых тварей пустыни, не убил, но надолго парализовал Зихаба. Мышцы со временем атрофировались, и надо было приложить колоссальные усилия, чтобы начать хотя бы как-то передвигаться самостоятельно, не говоря уже о восстановлении прежней силы. Благодаря невероятному упорству, а, может, и желанию отомстить, харат начал упражняться и встал на ноги. На его лодыжку уйдет намного больше ши, и будет лучше не прерывать поток энергии. Я коснулась песчаного пола одной рукой, а другую положила на старую рану, почувствовав, как сила земли стала втекать в меня. Зихаб вздрогнул, как от толчка. Зрачки его глаз, красных, как то вино, что он недавно пил, расширились от удивления. Он ощущал силу, от которой нога потеряла чувствительность, будто затекла. Весь напрягся, ожидая от меня подвоха, но я не обращала внимания. Необходимо было сконцентрироваться внутри на ядерном уровне, направить энергию, чтобы заставить клеточки нарастать и соединяться. Мой лоб вспотел от накала стихий и усилия над собой, но я не стала отвлекаться на то, чтобы вытереть его. Глубоко вдохнула воздух и принялась медленно, но тщательно, словно выполняя работу ювелира, наполнять живительной ши соединительную ткань. Рука нагрелась, а из ладони полился сияющий свет. Чтобы не обжечь кожу эрлеванцу, приподняла ладонь вверх на несколько сантиметров от его ноги. Под моим мысленным влиянием ядра клеток задрожали, и началось медленное раздвоение. Я усилила напряжение, рука затряслась, не выдерживая увеличенного потока. Рана была старая, поэтому приходилось ее с таким трудом реанимировать. Я не поднимала глаз, пока не поняла, что самое тяжелое позади. Место укуса сильно нагрелось и покраснело, но я знала, что это только временно. Процесс заживления начался и скоро будет заметен. Руку не убирала и только сейчас поняла, что Зихаб не проронил ни слова за все это время. Глянула на него. Он как-то странно смотрел, словно сквозь меня, а учащенное дыхание выдавало его нервное состояние. Может, что-то не так сделала? Может, он испытывает боль, а я, увлеченная процессом восстановления, не заметила? Шрех одноногий! Если допустила ошибку, живой мне из шатра не выйти! Сейчас я не в том состоянии, чтобы противостоять небольшому отряду наемников. Быстро уменьшила поток так, что сияние стало еле заметным, и приложила ладонь к обнаженной мужской груди, пытаясь прислушаться к его сердцебиению, и понять причину поведения эрлеванца. Поразительно, я не ощущала болезненных спазмов, но сердце его лихорадочно сжималось и колотилось так, будто он за тризу пробежал дневную дистанцию. Присмотревшись внутренним зрением, ахнула. Похоже, я переборщила с энергией. Через пару бридов поняла, что причина не в этом. Сердце вождя обволакивал черный туман, сквозь который пробивался неяркий свет, словно зеленый хрупкий росток тянулся из трещины асфальтированной дороги к солнцу. Я невольно выпустила из его тела часть протухшей ненавистью темной ши и впустила свою. Как раненому вливают свежую недостающую кровь, так и я поделилась частью себя. Ши распространилась по всему телу, энергии вступили в яростное противодействие, и это привело Зихаба в такое состояние. Мелкая дрожь сотрясала его тело, он не мог контролировать реакцию организма на вливание чистой ши. Резко отдернула руку, как только встретилась с беспощадным взглядом кровавых глаз.
– Ты все же решила прикончить меня, – прохрипел он со злобой. – Стража! – уже громче позвал он.
Стон заглушил его последние слова. Он попытался схватить меня, но его повело в сторону. Он упал на подушки и отключился как раз в тот момент, когда в шатер вбежали наемники, те, которые привели меня к своему хозяину. Оценив быстро обстановку, один из них приставил к моему горлу лезвие меча, настолько острого, что струйка крови потекла по горлу. Я судорожно сглотнула. От усталости я и подняться не могла, не то чтобы отбросить эрлеванца в сторону. Сейчас моя жизнь висела на волоске. Другой приблизился к своему хозяину с целью проверить его состояние. Нащупав пульс, он кивнул напарнику – и тот медленно убрал меч. Меня неласково дернули за руки, поднимая, и вывели из шатра.
Пришли мы к тому месту, где спали рабы после утомительного дня. Один из наемников привязал меня к общей связке цепей. Шум разбудил женщин. Они с любопытством поглядывали в мою сторону, но молчали. Потом снова улеглись, как ни в чем не бывало. Я же посчитала, что если уж жива, то должна радоваться этому. Свернувшись в комок на песке, я пыталась согреться. Шаль потеряла по дороге и теперь тряслась то ли от холода, то ли от напряжения. Закрыв глаза, я впустила внутрь себя энергию, постепенно согреваясь. Да, доброе дело всегда наказуемо. Надеюсь, к утру вождь придет в чувство, иначе меня ждет незавидная доля. За смерть предводителя отплачу своей жизнью. Стараясь не думать о своем положении, задремала и с первыми лучами солнца открыла глаза. Новый день начинался под крики наемников. Рабам кинули по сухой лепешке и выдали по железной чашке воды. Мне не дали ничего. Пригладив кое-как волосы и стряхнув песок, поднялась со всеми женщинами по приказу низенького эрлеванца. Ноги мои открепили от цепей, а вот кандалы на руках, что тянули вниз своей тяжестью, оставили. Мужчин заставили убирать палатки, а нас, женщин, складывать приборы обихода и всякую утварь на табов. Я не стала возражать. Стыдно было возмущаться. Надсмотрщики не станут различать, по чьей спине пройтись, если рабы вовремя не соберут вещи. А я, по сути, такая же рабыня, как и они. Если окажусь нерасторопной, получу удар кожаной плетью.
Наконец, со сборами было покончено, и мы тронулись в путь. Солнце быстро поднималось над горизонтом, обещая очередной жаркий день. Я прошлась языком по губам, ощущая сухость во рту. Хотелось пить, но меня таким образом наказывали. Главное, пока еще жива, а, значит, вождь или без сознания, или пришел в себя и не торопится меня благодарить. Поднявшись высоко, солнце стало нещадно палить, обжигая лицо и руки. Непривычная к жаре, я шла, щурясь от ослепительного света, изнывая от жажды и стараясь ступать осторожно, чтобы раскаленный песок не попадал в открытые сандалии. Рабыни, привыкшие к жаре, ступали уверенно, многие шли вообще босиком. Передо мной, передвигаясь уточкой, шагала беременная женщина, но и она легче меня переносила длительную ходьбу под безжалостными лучами ослепительной звезды. Сколько мы шли, я не знаю, но, если определять по солнцу, находившемуся в зените, время достигло полудня. Первый привал, а я уже без сил опускаюсь на землю, чтобы тут же вскочить с раскаленного песка. Обожженные солнцем руки и лицо горели, причиняя жгучую боль, глаза слезились от яркого света, во рту все прилипло, и вдобавок даже не могу сесть, чтобы ноги немного отошли от ходьбы. Слезы готовы были брызнуть из глаз, но от злости лишь крепко сжала зубы и опустилась ноги, не садясь на горячий песок.
– Госпожа, – услышала я тихий голос своей служанки.
И тут же радостно повернулась и встретилась с сочувствующим взглядом рабыни.
– Не переживайте, с хозяином все в порядке. Он просто не пришел в себя, еще спит.
А я-то думала, куда она делась. Ведь Зея должна была находиться вместе со всеми женщинами.
– Я попробую вам что-нибудь достать, – глаза девушки радостно сверкнули.
– Если можно – воды. Больше ничего не надо, – попросила я.
– Вот посмотрите, как только хозяин придет в сознание, он освободит вас.
Эрлеванка поспешила отойти от меня, когда заметила, что на нас смотрят. Она появилась через несколько авров и, уловив мгновение, когда наемники отвернулись, подошла ко мне с почти пустым бурдюком. Присев, она вылила остатки воды в небольшую чашу и поднесла к моим потрескавшимся губам. – Пейте, госпожа. Я протянула руку, улыбаясь через боль, так как слишком сухие губы не позволяли это сделать, и только хотела глотнуть, как от резкого удара по запястью не удержала чашу. Она полетела вниз, окропляя драгоценной влагой песок. Изможденная земля тут же впитала ее всю до последней капли. – Нельзя! – крикнул наемник на эрлеванском языке, пройдясь плетью по спине рабыни. Зея виновато глянула на меня и быстро отползла в сторону. Теперь охрана не спускала с меня глаз. Надеяться на то, что получу воду, было напрасным делом. Я подняла взгляд на яркое солнце, прикрывая глаза ладонью. Вечером, когда спадет жара, станет немного легче. Зея принесла хорошую новость. Чтобы я ни чувствовала к эрлеванцу, но убивать его не хотела. Влив столько чистой энергии, совсем не подумала о том, как она повлияет. Сейчас эрлеванский вождь спит, а вечером, возможно, очнется и надеюсь, пощадит, убедившись, что старая рана затянулась. Попробовала через силу глотнуть, но не смогла без слюны. Язык присох к небу. Сколько интересно я выдержу? Через тризу мы снова двинулись в путь. Я пыталась не думать о жажде. Подпитываясь энергией, старалась восстановить свои силы. Чтобы отвлечь себя от невеселых мыслей, мечтала о том, как Шерват освободит меня. Ничего не выйдет у Зихаба. Торговец уже направился в Шимаран и сможет добраться туда раньше нас и передать мою весточку Шервату. Мне нужно только потерпеть до столицы, а там буду действовать по обстоятельствам. Но, когда вечером пришла долгожданная прохлада, и я без сил упала на землю – мои руки все еще были в кандалах. Длительный день подходил к концу, но завтра меня снова ждет очередная пытка. Я закрыла глаза, чтобы остановить слезы, которые тут же испарились от дуновения суховея. Наемники решили экономить на мне воду. Если их хозяин не выживет, они все равно лишат меня жизни. Может, Зея хотела меня подбодрить, а на самом деле состояние вождя не такое хорошее, как она рассказывала? Не знаю как, но я задремала. Усталость взяла свое. Грязная, изнывающая от сильной жажды, накрытая великолепным звездным одеялом, я спала без сновидений, не ощущая ночного холода. Утром еле разлепила глаза. Во рту вторая Сахара, песок в волосах и на одежде. Кожа на открытых участках кожи сильно покраснела и стала напоминать сплошной ожог. Вчера так устала, что даже не успела лечь на землю, как уснула. Боль притуплю, но вот с ожогами придется повозиться. Утренняя процедура по сбору разной утвари повторилась. Я еле стояла на ногах, но держалась только из чистого упрямства. Солнце медленно, но верно поднималось, не щадя ничего живого. Этот ад продолжался снова. Шатаясь, шла в хвосте рабынь, мысленно моля о своем освобождении, но даже в такой момент не думала обращаться за помощью к матери. Я выдержу, чего бы мне это не стоило. С силой прикусила потрескавшуюся, кровоточащую губу. На мгновение закрыв глаза от слепящего солнца, внезапно потеряла равновесие и упала, обжигая колени и сбивая общий ритм ходьбы. Цепи звякнули, натягиваясь и потянув меня за собой. Я вскрикнула от резкой боли, когда кандалы с силой впились в натертую, воспаленную кожу и когда, не удержавшись на коленях, упала всем телом на горячий песок. Второй крик потонул в жалобном стоне. Меня проволокли метр, но вынуждены были остановиться. Послышалось недовольное ворчание надсмотрщиков и свист плетей, но я уже ничего не могла сделать, почти теряя сознание от боли. Похоже, я переоценила свои возможности и готова была сдаться. Щелкнули кандалы – и я почувствовала, что руки мои свободны. Неужели сжалились? Разлепив веки, как через мутную пелену увидела склоненное лицо старого Гигота. Мне показалось или он действительно сожалел? Распрямившись, он вынул меч из ножен, ослепляя сверкнувшим лезвием и направляя острый конец в мою грудь. Закрыла глаза. Ну, вот и все. Кажется, меня все-таки прибьют из жалости, как собаку на последнем издыхании. Внезапный грозный рык зверя нарушил тяжелую тишину. Возгласы рабов были заглушены взволнованными криками наемников. Я удивленно прислушивалась, не в силах разлепить глаза. По моей щеке ласково прошелся шершавый язык, словно утешая и успокаивая, а мокрый нос ткнулся в висок. Потом из груди зверя раздался такой протяжный вой, оглашая пустынные равнины, что уши заложило. Я почувствовала безудержный страх эрлеванцев перед могучим животным. Они отступили, боясь прогневить бога Архуна. Кагибал, которого я смогла приручить, пришел мне на помощь, встав между отрядом вооруженных до зубов наемников и мной. Устрашающий звериный рев потряс пространство, призывая отступить. Я слабо улыбнулась. Хороший котик. И послала ему теплую благодарность. И снова мою щеку лизнули и слегка подтолкнули головой, призывая подняться. Милый, как бы ни хотела, но не смогу. Силы оставили меня. И тут услышала голос, не веря своим ушам. Тихий, успокаивающий, ласковый, так не похожий на постоянно грубый и приказной тон вождя. Зверь замер, прислушиваясь к мужскому тембру, который словно гипнотизировал, обещал побеспокоиться обо мне, что никто не причинит мне вреда. Ответный рык, все еще не верящий словам. И снова поток обещаний, звучащий словно музыка. Я потрясенно вслушивалась в слова. А самое главное, что животное, наконец, поверило. Фыркнув все еще недоверчиво, оно отступило, подпуская ко мне того, кто был виновен в моем состоянии. Я не верила Зихабу. Нет, только не ему. По его милости я чуть не умерла под палящим солнцем Эрлевана и, в принципе, еще могу. Но его руки бережно подхватили меня, заставив испытать очередной шок. Я не чувствовала ненависти с его стороны. Так странно. Он вправду хотел помочь. Так и не открыв глаза, провалилась в блаженное беспамятство.
Конец ознакомительного фрагмента.