Тайные знаки
Несмотря на внешнее полуразрушенное состояние, внутри башня блистала изящной отделкой. Развешанные на стенах картины и гобелены мягко обволакивало сияние свечей, торчавших из причудливых канделябров.
Они шли по широкой винтовой лестнице, устланной пурпурной ковровой дорожкой, и не переставали восхищаться великолепием этого места.
Роскошь била в глаза из каждой щели. Чувствовалось присутствие восемнадцатого века. Через широко распахнутые двери были видны гостиные, больше напоминавшие светские салоны, где утомленные балом дамы обсуждали наряды молоденьких барышень и манеры потенциальных кавалеров. В просторных спальнях рядом с каждой кроватью стояла тумбочка с ночником и томиком стихов. А четвертый этаж занимали гримерные с трюмо, заставленными множеством стеклянных баночек, и комнаты, откуда лился аромат неизвестных соцветий.
– А куда вы нас ведете? – спросил Вася.
– На мансарду. К слову, я до сих пор не понял, почему ее так называют. Просто два пустующих этажа, – ответил Архей, пожав плечами. – Правда, на ключ запираются, – после чего провожатый туманно посмотрел в потолок, и его рассказ заставил Панина пожалеть о своем любопытстве.
Последний раз на мансарде жили еще в 80-х годах XIX века, отчего, как говорили последние разведывательные данные, она превратилась в зимнюю резиденцию зазеркальцев. Магистериумские работники, перегруженные подготовкой соревновательных площадок, даже не вспоминали про мансарду, пока в списках делегатов не объявилась популярная в шестидесятых, а ныне забытая команда «Бермудские треугольники», ее и решили поселить «к зазеркальцам». Однако пару дней назад организаторы поняли, что не успевают установить шатры для команд в срок, поэтому им предоставили ночлег в башне. Команде Тимора досталась мансарда.
Закончив повествование, Архей остановился у обветшалой массивной двери, выходившей на лестницу. Дверь была заперта на длинный ржавый ключ.
Мне пора. Познакомьтесь и устраивайтесь на ночлег. Завтра предстоит насыщенный день, – Архей попрощался с ребятами и начал спускаться по лестнице, насвистывая себе под нос «Калинку-малинку».
Казалось, время остановилось в те секунды, пока Феликс открывал дверь. И вот она, наконец, открылась, правда, Рине пришлось вспомнить парочку заклинаний от блокировки зазеркальцев. Перед глазами ребят предстало помещение, поражающее своей запущенностью с первого взгляда.
Они стояли на пороге небольшой круглой гостиной. Наверное, когда-то здесь было очень красиво и уютно, но сейчас она выглядела уныло. Сквозь пелену паутины просматривались очертания мебели. На стенах был толстый слой пыли, отчего Юнона расчихалась. Призраков не было видно поблизости, но, по-видимому, они все же здесь обитали, потому что паутина и стены, в некоторых местах, слегка светились энергией20. Именно благодаря этому свечению в комнате можно было что-то рассмотреть. На самом деле в гостиной без этого свечения, должно быть, было бы очень темно. Пожалуй, единственной вещью, которая сохранилась в идеальном состоянии на мансарде, было огромное витражное окно, выполненное теплыми и пастельными тонами. Даже удивительно, что оно за такое длительное время не покрылось пылью!
– Кто-нибудь видит люстру? Хочется немного света, – сказала Рина, с надеждой всматриваясь вглубь гостиной.
– Справа, – ответил непринужденный голос из темноты.
От неожиданности Алиса вцепилась в ручку шкафа, оказавшуюся ручкой большого зонта, который, раскрывшись, сбил с ног Васю.
– Кто здесь? – с опаской вглядываясь вверх и потирая ушибленный бок, просил Вася.
В комнате загорелась люстра, и ребята увидели фигуру в синем, зависшую в позе лотоса под потолком. Вася с Фисой в ужасе замерли, а Смерт движением руки снял с фигуры капюшон. Увидев лицо Ульяны, Фиса с облегчением вздохнула.
– Эй, ты чего? – возмутилась Шумкова. – Сбил весь настрой!
– Что ты здесь делаешь? – спросил ее Смерт.
– Жду вас, читаю свежие новости, – пожала плечами Ульяна и вернулась в астрал.
Успокоившиеся ребята разбрелись по мансарде.
– И мы будем тут ночевать? – с омерзением разглядывала толщи пыли и паутины Юнона. – Где местный домовой?
– Наверное, привидения не дают ему житья, вот он и ушел, – пожал плечами Феликс.
– Эй, вы! Что стоим? Кого ждем? Давайте, прибирайтесь! – решила взять на себя руководство уборкой Ульяна.
– Ты же в астрале, вот там и сиди, – ответил ей Смерт.
– Я устала, тут грязно, а мне убираться нельзя – ноготь сломаю, – сказала Шумкова.
– Ох и девушки нынче пошли, – вздохнул Феликс.
Не дожидаясь начала уборки, Рина, Алиса и Изольда умчались за свежими новостями. Да и от оставшейся в гостиной Юноны толка не было: она села в уголке и мечтательно смотрела на моющего стены Смерта. Но остальные потрудились на славу, благодаря чему борьбу с бесконечной пылью и паутиной удалось провернуть всего за три часа. К этому времени как раз вернулись остальные.
Ульяна тоже неплохо себя показала. Она хоть и делала мало, но нашла где-то наверху, в спальнях, проигрыватель с музыкой заводного рок-н-ролла, что сделало уборку гораздо оптимистичнее и веселее.
Дверь мансарды тихонечко отварилась, и все увидели на пороге долговязого юношу в мешковатых джинсах с множеством карманов и в поношенной пестрой футболке. Его светлые волосы были взъерошены, нос вздернут до предела, а ясные и проникновенные болотно-зеленые глаза смотрели на мир сквозь чистые стекла очков непомерной толщины.
– Здравствуйте! – произнес он голосом стеснительного робота. – Мне сказали, что вы все меня ждете здесь. Это очень хорошо, – продолжал он совершенно искренне. Аверьян с Феликсом зажали рты, чтобы не засмеяться. – Я, Вонифантий Петрович Бургомистров, теперь буду с вами дружить. Думаю, нам будет интересно общаться. Я много читал о каждом из вас. Пожалуй, я все сказал. – Не будучи уверенным в том, все ли сказал, закончил Вонифантий свою речь и, аккуратно ступая, словно боясь что-то сломать, зашел в гостиную.
Коротко поприветствовав Вонифантия, ребята вернулись к уборке. От нечего делать Бургомистров начал наматывать круги вдоль гостиной и, делая задумчивые остановки около каждого мало-мальски интересного предмета интерьера, что-то записывать в потрепанный блокнот, который вместе с мизеткой и говорящим21 словариком латинского языка, подаренным дедушкой Феофаном на девятый День рождения, всегда носил с собой. Час спустя, повинуясь мимолетному порыву, Бургомистров повернулся в сторону камина и заметил надпись на его внутренней стенке, которую зола почему-то не коснулась. Надпись гласила: «Огонь горит». Хотя она была не слишком содержательной для людей, не увлекающихся шпионскими фильмами, Вонифантий по привычке решил ее записать. Затем, не закрывая блокнот, он бегло осмотрел комнату и остановил взгляд на дверной ручке, покрытой ржавчиной, на которой, по его мнению, можно было что-то обнаружить. И точно, в одном еле заметном изгибе ручки, до которого ржавчина почему-то тоже не добралась, обнаружилась неаккуратно, словно в спешке, выцарапанная гвоздем надпись: «Дух поможет». «Интересно, что это за дух?» – подумал он и переключил взгляд на витражное окно. Одним из героев сцены, изображенной на окне, был поджарый юноша, одетый в темно-зеленую мантию. Юноша был чем-то похож на Феликса. Но наш первооткрыватель не придал этому значения. В данный момент его больше интересовал длиннющий свиток, волочащийся по земле, в руках юноши. Блондин ставил точку после двух красиво выведенных строк на латинском языке. Бургомистров нащупал в кармане небольшой сверток, завернутый в шелк, открыл словарик и приступил к переводу. В итоге получилось: «Лишь дух отважный дружбы искоренит завесу зла». На этом изучение окна не закончилось. В самом его центре верхом на коне остановилась застигнутая художником в полускачке невысокая девушка с приятными чертами округлого лица. Цвет волос и одеяние рассмотреть было невозможно, потому что девушка была со всех сторон облачена ярким светом, и сама как будто бы светилась изнутри. В руках она держала ослепительной красоты меч. Он сверкал как солнце в ясную погоду и словно только что вышел из-под умелой руки небесного кузнеца Гефеста. Присмотревшись, Вонифантий заметил на голове у девушки золотой венок-надпись из множества закорючек. Но смог разобрать только начало фразы: «Ejus pater est ventus, ejus mater est terra, ejus…»22. Лицо незнакомки на коне кого-то очень сильно ему напоминало, но он не мог понять, кого именно.
Пока Вонифантий предавался размышлениям, гостиная успела приобрести четкие очертания. Она оказалась небольшой по сравнению с другими помещениями башни, круглой и уютной. Площадь, при ближайшем рассмотрении, составляла не менее сорока трех квадратных метров. Для размеров среднестатистических городских квартир – баснословные хоромы.
На покрытых пылью и паутиной всего пару часов назад стенах читались причудливые руны, выведенные золотом; описывали события давно минувших дней фрагменты из легенд. Купол потолка украшала панорама солнечной системы, в которой каждая по своей оси вращались нарисованные планеты. Пол, словно большой плакат, от края до края заполонили строгие ряды рун, а в центре образовывали огромный циферблат римские цифры от I до XII.
Яркие кресла и диваны, необычной формы пуфики, подушки самых неожиданных расцветок и диковинная отделка помещения – все напоминало инсталляцию при музее современного искусства.
В этот момент, о чем-то оживленно беседуя, в комнату вошли Рина, Алиса и Изольда. Их лица были настолько счастливыми, что даже Данила подумал, что в жизни есть что-то хорошее.
– Вы как медные пятаки сияете! Что вас так обрадовало? – с интересом спросила Анфиса.
– Мы только что говорили с самим Темиром Боголюбским! – радостно оповестила Рина, после чего Аверьян поморщился, будто лимон проглотил.
– А еще нам Улль сказал, что завтра пройдут первые соревнования! – перебила ее Алиса.
– И новость на десерт – скоро приезжает Тимьян! – с восторгом сказала Изольда.
– Только его тут не хватало, – заметил Аверьян.
– Как будто ты не знал, что он приедет, – ухмыльнулся Феликс. – Лучший игрок сборной антов и сидит дома во время Велесовых игр!
– Покажи мне статью в Конституции, которая запрещает мечтать, – парировал Аверьян.
– Слушайте, народ, а давайте «свечу» устроим! – перевел тему разговора Вася.
– Это как? – искренне удивилась Алиса.
– Так обычно в летних лагерях делают, – попытался объяснить Панин.
– Ты тоже уже успел побывать в трудовом лагере? А за что? – теперь настала очередь Рины удивляться.
– Да, нет же. Я про обычные детские лагеря у моря или на природе. Мы там отдыхаем с вожатыми и воспитателями. Для нас всякие мероприятия проводят. Дискотеки, кино, песни под гитару, новые друзья. Живем в комнатах по несколько человек, – в двух словах обрисовал Вася.
– Звучит неплохо, – сказал Феликс. – У нас такие не строят. Хотя, может, в ИМО и строят, но нам точно там не побывать, – грустно вздохнул он.
– Так вот. Там проводят в начале смены «свечу». Садится в круг отряд, зажигают свечу и начинают по кругу ее передавать. Каждый, у кого окажется свеча, рассказывает немного о себе: как зовут, чем увлекается – в общем, буквально пару слов.
– А я тоже так делала, когда к одному астраханскому гуру на осенние каникулы ездила. Только мы там учились астральному этикету. Но суть та же, – загорелась энтузиазмом Алиса.
– Так чего мы ждем? Давайте попробуем! – воскликнул Аверьян.
– Нет, сначала надо найти какой-нибудь стол, а то немодно как-то, – возразила Ульяна. – Тем более пол каменный – можно простудиться!
– Вот привереда!
– Пожалуй, она права, – мягко и слегка медлительно произнесла Изольда. – Стоит сдвинуть диваны и кресла и устроиться на них, а еще – лучше взять в прокат с какого-нибудь склада стульчиков.
– Так пойдет? – осведомился Несчастный, движением руки вытягивая из каменного пола крепкие, обитые велюром стулья.
– Где ты так научился? – спросил пораженный Аверьян.
– Где-то научился, – ответил загадочно Смерт, садясь рядом с Васей.
– А где мы свечу возьмем? – спросил Рим, когда все расселись.
– У меня есть, – сказала Алиса, доставая из кармана маленькую свечку с ракушками на дне и произнося тихое шипящее заклинание, после которого в середине свечки затлел маленький огонек.
– Ой, мне прямо не терпится! – воодушевленно заерзала на стуле Рина. – Можно, я первая?
– Начинай, – дал добро Феликс, после чего Парижская буквально выхватила из рук Встранечудесниковой свечку и начала рассказ.
– Я – Рина Парижская. Мой брат Рим работает в секретном отделе Магистериума. В прошлом году я стала лауреатом премии Ларошфуко в области Практической магии, – ни без гордости поделилась Рина и, довольная, вернула свечу Алисе.
– Всем привет! Меня зовут Алиса Встранечудесникова. Я умею играть на лютне. Моего двоюродного брата зовут Смерт Несчастный, – Вася с Фисой в изумлении переглянулись. Я верю в греческую мифологию и преуспела в запрещенной силе мысли – если нужен будет приворот или сглаз – обращайтесь, – Фисе показалось, что когда Алиса передавала свечку Ульяне, на лице Юноны отразилось желание воспользоваться услугами Алисы.
– Я Ульяна Шумкова. Я модель, – на этом «выступление» закончилось, и Уля собралась уже передать свечку сидящей дальше Юноне, но Вася ее остановил.
– И это все? А что-нибудь еще можешь о себе рассказать?
– Я модель.
– Это мы уже поняли. А что-нибудь еще?
– Я модель!
– А про семью или про друзей? Увлечения у тебя есть?
– Зачем? Все есть в астрале. Захотите – прочитаете, – не выдержала Уля.
– Ладно, давайте дальше, – сдался Панин, и Шумкова отдала свечу Авоськиной.
– Я Юнона Авоськина. Я люблю готовить и вязать беретики, мое коронное блюдо – борщ, а любимый цвет – розовый. У меня есть мечта, знаете, как в кино: меня кто-нибудь украдет, но приедет прекрасный принц, спасет меня, и мы будем жить долго и счастливо, – обведя мечтательным взглядом присутствующих, поделилась сокровенным Юнона.
– Юноночка, дорогуша, – вернул Авоськину в реальность Вася. – Жизнь это не кино.
– Но почему? – искренне удивилась Юнона. – Разве в обычной жизни не может быть также красиво, как в фильмах? Мы же волшебники! Значит, можем сделать реальность кинематографичной.
– Я однажды записал умную мысль об этом, – сказал Вонифантий, листая блокнот. – Кажется, здесь, – он остановил взгляд на одной из страниц. – Каждое совершенное нами волшебство несет в себе необратимые последствия для будущего. И нередко, изменив свою судьбу, мы меняем судьбы тех, кто нас окружает, и чаще не в лучшую сторону. На каждое добро возвращается столько же зла, а на каждую мечту есть свой кошмар…
– А какое вы любите кино, – решила перевести тему Анфиса.
– А что такое кино? – с непониманием спросил Морфий.
– Ну ты и темнота! – воскликнул Феликс. – По-моему, это даже тролли знают, – Морфий пронзил его демоническим взглядом, и, резко встав со стула, направился в сторону двери.
– Зачем так грубо? – попеняла ему Рина. – Мало ли, человек не знает?
– А что я такого сказал? – искренне удивился Островский, не ожидавший подобной реакции. – Чего ты обиделся-то? – обратился он к Морфию, но тот, остановившись на мгновенье, пошел дальше. – Ну, извини, погорячился! Только не надо расстраиваться, а то Ринка не отстанет потом, – Парижская демонстративно отвернулась. – Кино – это когда жизнь людей показывают со стороны. Например, ты сидишь в комнате и смотришь, как в детском саду танцевал у елочки на новогоднем празднике, – Морфий обернулся, посмотрел на Феликса с проблеском понимания и вернулся к своему стулу.
– Это – то же самое, что путешествовать во времени, только находясь в одном месте? – спросила он.
– Наверное. Если честно, никогда не путешествовал, – ответил Островский.
– А я люблю сериалы и комедии, – вклинилась в беседу Ульяна, давно желающая поведать всем о своей любви к сериалам, и разговор снова закрутился в прежнем русле. – И Хэрис Пилтон23 люблю, и Шестую усадьбу24.
– Заметно, – констатировала Алиса.
– Не… Мелодрамы лучше! – возразила Юнона, переключаясь на любимую тему. – Там так все романтично… Даже принца настоящего можно встретить, не то что в обычной жизни.
– А мне нравятся фильмы ужасов и триллеры, в которых есть испытания на прочность или очень сильно закрученный сюжет. Там каждая деталь продумана до мелочей; есть какая-то цепь событий. Случится что-то, и продуманный механизм заведется, – задумчиво сказала Алиса.
– Да ну, не интересно, – высказался по этому поводу Вася. – В жизни так не бывает! Какой умник пойдет на кладбище ночью, если можно сделать это утром? («Фиса», – мелькнуло в голове) Или еще лучше. Где вы видели шайку головорезов, которые не нападают на человека все сразу, а делают это по одному, а остальные терпеливо ждут в сторонке своей очереди? («В Новочеркасском поселке», – снова всплыли в голове воспоминания) Или маньяка, полчаса читающего нотации жертве, прежде чем ее убить? То-то и оно! – возвел он указательный палец к небу, и ему вспомнился сошедший с ума монах из Пскова, который, собираясь его убить, около часа читал странные молитвы, видимо, ожидая, когда придут Фиса с Митькой и треснут его несколько раз битой по голове.
– Очень даже бывает! – возразила Рина.