Приключения английского языка. 1. Общий язык (Мелвин Брэгг, 2003)

1. Общий язык

С чего же все началось? Как современный английский язык, которым пользуются более миллиарда человек, впервые обрел голос? Где и когда начал он приобретать знакомые нам формы, привычное звучание? Как он, выходец из отдаленного, неправдоподобно малого местечка на карте мира, достиг столь головокружительного успеха?

Если говорить об Англии, язык, ставший впоследствии английским, в V веке привезли на остров из-за моря воинственные германские племена. Приглашенные в качестве наемников для укрепления того, что осталось после распада Римской империи, они задержались, чтобы урвать свою долю добычи, а затем пустили здесь корни. Как утверждали захватчики в своих хвастливых летописях в записи за 449 год, местные народы, кельты или бритты, были «никчемными», а «плодородная земля» притягательна. Запись могла быть сделана и позже, но суть остается та же: это было место изобилия. Англосаксонский историк Беда Достопочтенный в письме к римскому консулу Аэцию отмечает «стоны бриттов», страдающих от притеснений со стороны германских племен: «Варвары теснят нас к морю, море отталкивает обратно к варварам; между этими двумя смертями приходится нам выбирать: либо утонуть, либо быть убитыми».

Какой яркий образ! Английский язык прибывает на место действия, подобно адской фурии, привезенной на тихие берега заброшенного имперского аванпоста бесстрашными и воинственными язычниками, бороздящими китовый путь на своих «морских скакунах». На протяжении 1500 лет жизненность этого образа, рисующего распространение английского языка по миру (порой его приход сопровождался поистине варварским насилием), неоднократно подтверждалась действительностью. Эта грандиозная колонизация стала со временем одной из наиболее примечательных особенностей языка.

Но было в этой истории и другое. Многие пришельцы явились на эти берега с миром, как крестьяне в поисках лучшей доли; они обрели здесь дом и относительное спокойствие, сменили уныние и холод приморских равнин материка на богатство пастбищ. Благодаря этим поселенцам семя английского языка попало в плодородную почву. Способность глубоко укореняться на чужой земле стала другой сильной стороной английского языка.

А еще были многочисленные племена или крошечные королевства – одно время их насчитывалась целая дюжина, – которые в разное время появлялись на сцене и отличались по силе и численности: преимущественно саксы, англы и юты, разрозненные группы, говорившие на разных диалектах. Они понимали речь соседей, но нередко враждовали с ними. Эта ситуация тоже стала частью общей истории, проявившись не только в местных диалектах на родине, но и во множестве разновидностей языка за ее пределами.

Несмотря на «стоны бриттов», без боя они не сдавались. Борьба с британскими кельтами продолжалась более ста лет; оборонительные, преимущественно арьергардные бои, подарившие британцам величайшего мифологического героя, Артура, все же увенчались успехом: кельтский язык, находившийся под угрозой исчезновения под натиском германских племен, удалось спасти; он сохранился в неприкосновенности в Уэльсе, в Корнуолле, на севере Шотландии, в гэльском языке. И это тоже часть нашего приключения: язык, как ненасытное существо, требовал все больше и больше подданных, то теряя, то приобретая.

Английскому языку понадобилось два-три столетия, чтобы стать чем-то большим, чем первый среди равных. С самого рождения он закалялся в сражениях, осваивая тактики и стратегии выживания и захвата. Когда прибыли первые племена, нельзя было предугадать, чей диалект станет господствующим и станет ли вообще. Из-за неорганизованности территории, большинство населения которой было носителями кельтского, порой слегка приправленного латынью, английский становился общим языком лишь постепенно; особенно много времени заняло его распространение там, где племена жестко оберегали свою независимость и сохраняли контроль над территорией. Тут имели место удача, хитрость и еще истоки наиболее изощренного и беспощадного свойства английского языка – способности поглощать другие языки.

Если отправиться в нидерландскую промышленную провинцию Фрисландию на Северном море, там можно услышать речь, которую специалисты считают по произношению наиболее близкой к праязыку современных англичан. Вот где остро ощущается ограниченность печатного слова по сравнению с радио и телевидением, где уши уловят и поймут слова, которые глаза воспримут как чужеродные! Глаза боятся, а уши, так сказать, понимают. Если, не зная языка, послушать местного синоптика Пита Паулюсмана, сообщающего, что En as we dan Maart noch even besjoche, Maart hawwe we toch in oantal dajan om de froast en friezen diet it toch sa'n njoggen dagen dat foaral oan'e grun, и выхватить из его речи такие слова, как trije (ср. англ. three, три) и fjour (four, четыре), froast (frost, мороз) и frieze (freeze, замерзать), mist (туман) и blau (blue, голубой), мы можем что-то уловить, будто эхо, но общий смысл все еще ускользает. Если же в момент произношения слов одновременно читать их с экрана, скоро некоторые из них становятся знакомыми. Стоит вслушаться внимательнее, и мы совершим путешествие во времени к языку предков. Если бы норманны не завоевали Англию, англичане тоже говорили бы в наши дни не Also there's a chance of mist, and then tomorrow quite a bit of sun, blue in the sky (возможен также туман, а затем завтра будет довольно солнечно, небо ясное, безоблачное), а En fierders, de kais op mist. En dan moarn, en dan mei flink wat sinne, blau yn'e loft en dat betsjut dat.

Если походить по фризскому острову Терсхеллинг, можно услышать слова, настолько близкие по звучанию и написанию к английскому, что сомнений не остается: фризский язык послужил предком английскому. В магазинах нам попадется laam (lamb, баранина), goes (goose, гусь), buter (butter, масло), brea (bread, хлеб), tsiis (cheese, сыр); на улицах – see (sea, море), stoarm (storm, шторм), boat (лодка), rein (rain, дождь) и snie (snow, снег), а в домах – miel (meal, пища) и sliepe (sleep, сон, спать). Даже целые фразы, подслушанные где-нибудь на улице, из которых вы не могли бы перевести ни единого слова, кажутся на удивление знакомыми. Полагаю, для многих носителей английского языка за пределами Великобритании звучание этих слов было бы не более понятным, чем один из современных диалектов Англии – джорди, устойчивостью которого гордятся уроженцы Ньюкасла. Эту речь воспринимаешь как родню, которую просто обязан понимать.

Но где истоки фризского языка?

В 1786 году сэр Уильям Джонс, британский судья, филолог-любитель и основатель сравнительно-исторического языкознания, на службе в Индии после тщательного исследования санскрита, существовавшего по меньшей мере с 2000 года до н. э. в ведических гимнах, писал: «И готский, и кельтский языки, хотя и смешанные с совершенно различными наречиями, имели то же происхождение, что и санскрит».

И он был прав. Праиндоевропейский язык – наш общий предок, и санскрит, без сомнения, один из древнейших засвидетельствованных членов языковой семьи, из которой вышли языки европейские (за исключением баскского, эстонского, финского и венгерского) и многие азиатские. Санскрит был флективным языком, в котором доминировало словоизменение при помощи флексий, указывавших на грамматические функции имен существительных (с помощью падежа и числа) и глаголов (с помощью лица, времени и наклонения). Германская группа, подобно кельтской и греческой, образовала подгруппу западной индоевропейской семьи и далее разделилась на три группы: восточную (не сохранившуюся до наших дней), северную (скандинавские языки, в том числе древнеисландский) и западную (нидерландский, немецкий, английский и фризский, причем последний является наиболее близким родственником древнеанглийского).

Сходство некоторых элементов в этих языках поразительно: в санскрите слово, обозначающее отца, – pitar, в греческом и латыни – pater, в немецком – Vater, в английском – father. Брат по-английски – brother, по-нидерландски – breeder, по-немецки – Bruder, на санскрите – bhratar. Мало существует более наглядных примеров распространения и движения языка и взаимосвязей народов.

Значит, откуда-то с равнин Индии более 4000 лет назад началось странствие языка, который впоследствии стал английским. Ему предстояло продвигаться все время на запад, к краю Евразии, в Англию, затем в Америку и далее через Тихий океан, где его встретили освоившие восточно-азиатский регион вплоть до Дальнего Востока британские торговцы. Таким образом круг замкнулся.

По утверждению Беды Достопочтенного, писавшего в начале VIII века, Эссекс, Суссекс и Уэссекс были основаны саксами; Восточная Англия, Мерсия и Нортумбрия – англами; юты заняли Кент и остров Уайт. Порой они бывали беспощадными. Истории известны случаи, когда захватчики убивали без разбору мужчин, женщин и детей. Такая участь постигла, например, обитателей замка Певенси – древнеримской крепости, в которой нашли убежище кельты. То же происходило на территории, ставшей впоследствии Англией, и с кельтским языком в период с 500 года до приблизительно 750 года.

Кельтский язык, язык достойной восхищения цивилизации, почти не оставил следа в английском, несмотря на то что на нем еще до германского завоевания говорило подавляющее большинство населения. Было подсчитано, что язык-завоеватель заимствовал из него не более двух дюжин слов. Это в основном слова, описывающие особенности ландшафта. К примеру, в гористом Озерном крае, где проживает автор этой книги, холм или его вершину до сих пор называют tor и pen, что сохранилось в наименованиях местных деревушек и городов, таких как Торпенхау и Пенрит; название Фрайерс Крэг (Friar's Crag), что в Кесвике, месте основания Национального треста, организации по охране исторических памятников, достопримечательностей и живописных мест, донесло до наших дней слово crag; есть еще luh или lough, обозначающие озеро или бухту. Среди других ярких примеров несколько рек – Темза, Дон, Эск, Уай и Эйвон (от валлийского afon – река); кроме того, кельтские названия носят два значимых английских города – Дувр и Лондон.

Почему же так мало кельтских слов проникло в язык, которому суждено было вырасти под знаком проникновения и поглощения?

Возможно, одна из причин кроется в том, что завоеватели презирали покоренных ими туземцев. Они называли кельтов Wealas, что позднее стало Welsh – валлийцы или уэльсцы, а 1500 лет назад означало рабов или чужеземцев, в каковых кельты и превратились в собственной стране. Кроме того, кельты со своим языком населили другие территории, среди которых в первую очередь следует упомянуть Уэльс, а также Корнуолл, Бретань и гэльские земли, где они бережно и ревниво хранили родной язык, уделяя особое внимание культурной преемственности. Рискну предположить, что в поисках самого себя могучий голос английского языка, отделенного морским простором от своих корней и обретшего новый дом, стремился охватить все пространство, на которое претендовал. Покуда английский язык рос и креп, участью остальных стало жестокое истребление: прежде чем обрести уверенность, достаточную, чтобы воспринимать новые слова, ему требовалось собственное место под солнцем. Захватчики поначалу вполне довольствовались словарным запасом собственного языка и укрепляли его позиции на новой земле.

Аналогичная участь постигла римское наследие, хотя захватчики и позаимствовали некоторые слова из речи кельтов. Римляне находились в Англии с 43 года до н. э. по 410 год н. э., и многие кельтские бритты использовали в речи или знали отдельные латинские слова. Однако латинское влияние на английский язык захватчиков в первые полторы сотни лет было малозначительным – не более двух сотен слов: planta (plant, растение), win (wine, вино), catte (cat, кот), cetel (kettle, чайник), candel (candle, свеча), ancor (anchor, якорь), cest (chest, ящик), forca (fork, вилка); несколько слов из строительства: weall (wall, стена), ceaster (camp, лагерь), straet (road, дорога), mortere (mortar, цементный строительный раствор), epistula (letter, письмо), rosa (rose, роза). Латинское влияние возродилось позднее с введением христианства, но англы, саксы и юты, подобно кельтам, перенимали от других очень немногое. Возможно, они отвергли римлян потому, что не хотели склонить головы перед языком, а вместе с ним и перед народом, который исторически притязал на превосходство. Подобно тому как местные народы – кельты – были порабощены, а их язык отвергнут, остатки империи были решительно отвергнуты заодно с ее знаменитыми и ставшими классикой изречениями. Заимствования составляли менее 3 % словарного состава древнеанглийского языка. Захватчики придерживались этого принципа так же строго, как их потомки-пуритане, которые тысячу лет спустя отправились в Америку.

Хотя пуристы и утверждают, что английский язык не существовал по-настоящему до конца IX века, до Альфреда Великого, но вряд ли стоит сомневаться в том, что по мере все возрастающего укрепления и объединения своих многочисленных вариантов один из его ранних диалектов оформился позднее в общий язык.

Это хорошо заметно в английской топонимике: в суффиксе современных географических названий -ing, означающем происхождение, отчество и окружающем англичан повсюду: Илинг, Доркинг (от ing – луг), Уэртинг, Рединг, Гастингс; в -ton, означающем огражденный участок, городок или деревню, как, например, в Уигтоне, где родился автор этой книги, а также Уилтоне, Тонтоне, Бридлингтоне, Аштоне, Бертоне, Кредитоне, Лутоне; в -ham, означающем ферму – Бирмингем, Чиппенхем, Грантем, Фулхэм, Тоттенхем, Ноттингем. Примеров сотни. Это были прямолинейные территориальные притязания. Язык словно говорил: «Это наша земля, мы владеем ей и сами решаем, как она будет называться».

А потом наступило время кропотливого труда: закладывались основы английского языка, которые стойко держатся и по сей день.

Наша обиходная речь до сих пор основана на древнеанглийском пласте лексики. К этому пласту относятся такие распространенные слова, как английские быть, вы, человек, сын, дочь, друг, дом, питье (пить), здесь, там, определенный артикль the, в, на, у, от, прийти и идти, овца и пастух, вол, земля, лошадь, почва, плуг (пахать), свинья, мышь, собака, лес, поле, работа, глаза, уши, рот, нос (нюх), бульон, рыба, дичь, сельдь, любовь, жажда, нравиться, петь, веселье, радость, смех, ночь, день, солнце, слово – как говорится, come hell or high water (хоть ад, хоть потоп, то есть лексика на все случаи жизни). Эти слова – основа языка. Носитель современного английского может вести умные беседы, пользуясь древнеанглийским лексиконом, и лишь изредка отклоняться от него. Почти все слова из сотни самых популярных английских слов со всего мира, где бы на нем ни говорили, берут начало в древнеанглийском. Есть еще три слова из древнеисландского (they, their, them – они, их, им), а первое слово французского происхождения – номер (в списке оно значится под номером 76).

Вот эта сотня: 1) определенный артикль the; 2) служебное слово of; 3) and, и; 4) неопределенный артикль a; 5) to, к; 6) in, в; 7) is, быть (3 л., ед. ч.); 8) you, вы; 9) that, что, то; 10) it, оно; 11) he, он; 12) was, быть (пр. вр.); 13) for, для; 14) on, на; 15) are, быть (мн. ч.); 16) as, как; 17) with, с; 18) his, его; 19) they, они; 20) I, я; 21) at, в, к; 22) be, быть; 23) this, это (т); 24) have, иметь; 25) from, из, от; 26) or, или; 27) one, один; 28) had, иметь (пр. вр.); 29) by, к, кем; 30) word, слово; 31) but, но; 32) not, не; 33) what, что; 34) all, все; 35) were, быть (пр. вр., мн. ч.); 36) we, мы; 37) when, когда; 38) your, ваш; 39) can, мочь; 40) said, сказать (пр. вр.); 41) there, там; 42) use, использование, использовать; 43) неопределенный артикль an; 44) each, каждый; 45) which, который; 46) she, она; 47) do, делать, вспомогательный глагол; 48) how, как; 49) their, их; 50) if, если; 51) will, быть (буд. вр.); 52) up, служебное слово, вверх; 53) other, другой; 54) about, о; 55) out, служебное слово, вне; 56) many, много; 57) then, тогда; 58) them, им; 59) these, эти; 60) so, так; 61) some, несколько; 62) her, ей, ее; 63) would, бы; 64) make, делать; 65) like, нравиться, как; 66) him, ему, его; 67) into, внутрь; 68) time, время; 69) has, иметь (3 л.); 70) look, смотреть; 71) two, два; 72) more, более; 73) write, писать; 74) go, идти; 75) see, видеть; 76) number, номер; 77) no, нет; 78) way, путь; 79) could, мог, модальный глагол; 80) people, люди, народ; 81) my, мой; 82) than, чем; 83) first, первый; 84) water, вода; 85) been, быть (3 форма глагола); 86) call, звать, звонок; 87) who, кто; 88) oil, масло; 89) its, его (ср. р.); 90) now, сейчас; 91) find, найти; 92) long, длинный; 93) down, служебное слово, вниз; 94) day, день; 95) did, делать, вспомогательный глагол (пр. вр.); 96) get, получать; 97) come, приходить; 98) made, сделанный; 99) may, мочь, возможно; 100) part, часть.

Английский язык также внедрился в семью, дружбу, землю, верность, войну, числа, удовольствие, празднование, животных, хлеб жизни и соль земли. Этот могучий и стойкий язык стал достойной основой удивительных памятников науки и литературы, сюрреалистических анекдотов и песен – величественных и сентиментальных.

Оглядываясь назад и зная последствия, начинаешь явственно ощущать: язык ведал, что творит; он строил себя медленно, но на века; он испытывал себя в соперничестве племен, подобно тому как в последующие столетия его испытывали сражавшиеся друг с другом народы; он готовился к борьбе и был готов на все, создавая собственный образ. При всей своей несомненной примитивности и сравнительно скудном словарном запасе – письменно зарегистрировано 25 000 слов в сравнении с сегодняшними сотнями тысяч – он был способен достичь величия.

«Мы будем сражаться на берегу, – говорил Черчилль в 1940 году, – мы будем сражаться на посадочных площадках, мы будем сражаться в полях и на улицах, мы будем сражаться в горах, мы никогда не сдадимся». Здесь только слово «сдаваться» не древнеанглийское. Это уже само по себе значимо.

Затем вернулся Рим, но не с мечом, а с крестом. В 597 году в Кент прибыл Августин, посланец священного Рима, которого папа Григорий I наделил всеми возможными полномочиями. Папу поразила внешность светловолосых мальчиков-рабов («не англы, а ангелы», – якобы изрек папа). А в 635 году на север Англии из Ионского монастыря прибыл епископ Айдан, исполненный апостольского рвения и свирепой воинственности ирландской кельтской церкви. Эти исторические лица и их последователи подпитывали растущий английский язык церковной латынью – в отдаленных монастырях, в закрытых орденах, на сокровенных службах и в самозабвенной набожности, не боясь угроз и невзирая на препятствия. Постепенно английский язык (полагаю, отчасти потому, что мог контролировать низовое звено церковного сословия) вобрал в себя латынь, второй классический язык древнего мира, а тот контрабандой провел с собой греческий. Поглощающая способность английского языка и его тяготение к многослойности начались с заимствованных слов.

Эти слова поначалу украдкой просачивались к бдительным язычникам с периферии. Появились ангел, месса, епископ, а с ними алтарь, собор, аббатиса, монах, монахиня и стих. С латынью проник греческий и поделился такими словами, как пожертвования, псалмы, апостол, папа и школа. Что не менее важно, уже существующие в древнеанглийском термины обогащались новыми значениями, обретая второе дыхание. Это, например, такие слова, как heaven и hell, которые сейчас обозначают рай и ад; или Halig Gast (святой дух), Domesday (судный день). Легендарная языческая богиня Эостре дала свое имя самому важному христианскому празднику – Пасхе. Благодаря христианству в английскую литературу впервые, как гласит история, вошел обычный человек – пастух по имени Кедмон, который, следуя вере, без специального обучения, сочинил на английском языке вот такой гимн:

Nu scylun hergan hefaenricaes uard metudaes maecti end his modgidanc…

В переводе на современный английский:

Now we shall praise the Keeper of the Heavenly Kingdom, The power of the Lord of Destiny, and his imagination…

(Ныне мы восславим Хранителя Царства Небесного, / Творца мощь и Его замыслы…)

Это нортумбрийский вариант из рукописи VIII века. Здесь важны не только и не столько сами его слова: важно то, что через слова передается вера – новая для большинства англов, саксов и ютов, в смешении которых и рождался язык, – и идеи, в ней заложенные. Идея воскрешения, жизни после смерти уже существовала в том или ином виде в германской культуре, а вот рай и ад были понятиями иного порядка, как и святые, ангелы, грех, и в особенности кроткий Спаситель и невоинственный Бог. Такова была интеллектуальная сложность Римско-католической церкви, ее зачастую запутанный и мучительный взгляд на материальный мир. Слово и понятие martyr (мученик), к примеру, открывало небывалые возможности нехристианам.

С продвижением Церкви вглубь страны, не в последнюю очередь благодаря приобщению обеспеченных и хорошо образованных аристократок, среди которых была, например, святая Хильда, процветала и христианская философия в целом. С ней проникала под панцирь английского языка латынь, которую с тех пор уже невозможно было ни вытеснить, ни оставить без внимания. Это была самая бескровная и, как показала история, наиболее успешная «пересадка» в язык, подарившая малообразованному языку-крепышу книжный образ мышления и слова, способные влиять на мировоззрение. Далее христианские идеи и термины будут подпитывать английский язык более тысячи лет. Это было первое столкновение английского языка с передовыми отрядами мысли, и постепенно, в течение многих веков, преодолевая привычные правила и предрассудки, английский язык уступал их натиску. Ограниченный местный язык начал открываться внешнему миру.

Богатые епископы отправлялись в Рим и везли оттуда картины, книги, священные реликвии, искусных мастеров, но важнейшим приобретением, доставленным ими к английским берегам, стала новая письменность – именно она начала придавать форму и динамику местному наречию.

Англы, саксы и юты пользовались рунами. Рунический алфавит футорк (назван так по первым буквам, подобно тому как алфавит назван по первым буквам греческого алфавита) состоял из символов, образованных преимущественно прямыми линиями, поскольку так их было удобнее вырезать по камню, дереву или кости. Руны отлично подходили для кратких практических сообщений. Ими записаны решения некоторых загадок Эксетерского кодекса. Рунами могли записываться стихи, как на каменном Рутвельском кресте VIII века у города Дамфрис в Шотландии, изображающем события из жизни Христа. На этом кресте высечены рунические строки из поэмы «Видение креста», где о страстях Христовых рассказывает крест, на котором был распят Иисус.

Вот что говорит крест:

Древнеанглийский:

Ic wæs miþ blodi bistemid

В переводе на современный английский:

I was with blood bedewed

(Я был окроплен кровью…)

Руны годились не только для поэзии: они были развиты настолько, что с их помощью можно было бы записать даже «Войну и мир». Но их прямые линии предполагалось вырезать и высекать на твердых поверхностях – по дереву, металлу, камню и кости. Христиане же привезли с собой рукописные книги и иной шрифт, более подходящий для нового писчего материала – веленевой бумаги и пергамента. Английский язык зарождался на основе смешения племенных диалектов, но не имел развитой рукописной традиции, а без этого ему бы грозила участь обычного просторечия. Диалекты, основанные только на звучащей речи, нередко обречены на изоляцию, бесполезность и, в конечном счете, забвение. Иногда горстка оставшихся носителей спохватывается, осознавая, что потерять язык – значит потерять особый, неповторимый способ познания мира. Только письменность способна сохранить язык и вручить потомству необходимые ключи. Она пересечет любые границы. Письменная речь привносит точность, придает мысли четкую форму, оберегает от потерь. Мысли, изложенные на бумаге, могут в дальнейшем жить своей жизнью: их могут критиковать или иллюстрировать. Поначалу письменность выполняет вспомогательную функцию, но вскоре становится для многих основным источником, хранителем, величием и душой языка.

Слова письменной речи способны волновать воображение так же, как всякая объективная реальность: огонь, буря, гром, но при этом могут выражать и внутреннюю действительность: надежду, мысль, настроение – средствами, которые тоже будоражат воображение, вступая в контакт с этим удивительным свойством языка, пробуждая способность рождать новые слова, расширяя тем самым пределы внутреннего мира. Письменность помогает нам более полно осознать, что значит быть человеком. Выражение «И слово стало плотью и обитало с нами» можно отнести не только к Христу, но и к алфавиту. Алфавит создал новый мир и вдохнул в него жизнь.

В первых рукописях использовался латинский алфавит, завезенный в Нортумбрию Айданом и другими ирландскими миссионерами. Он послужил основой древнеанглийского готического шрифта, а в монастырях монахи начали использовать удивительно приспособленное, четкое и изящное полуунциальное маюскульное письмо (шрифт, в котором прописные буквы обретают верхние и нижние части, выходящие за линию строки), которое сегодня можно обнаружить в Линдисфарнском евангелии. Монахи из местных, увидев эти знаки, оценили их по достоинству. Алфавит, составленный, по-видимому, безымянными клириками, уходил корнями в латинский, но примечательно рано – уже к VII веку – у древнеанглийского языка сформировался собственный алфавит. Это знаменательное событие можно сравнить с обретением интеллектуального огня. Всего 24 буквы – a, æ, b, c, d, e, f, g, h, i, k, l, m, n, o, p, r, s, t, þ, ð, u, uu (впоследствии ставшее w), y, – но именно отсюда проистекает могучая река вариантов, оттенков и виртуозной игры: от Шекспира до Джеймса Джойса, от Дэвида Юма до Ноама Хомского, от Фрэнсиса Бэкона до создателей модели ДНК Уотсона и Крика, до десятков тысяч научных изданий, романов, журналов и газет.

В ранние годы английский язык знал свое место, и место это было в буквальном смысле слова на полях: мы встречаем переводческие надписи, робко выведенные мелким незамысловатым почерком над возвышающимися, искусно выписанными латинскими буквами, несшими слово Божье ради спасения душ англичан. Меня всегда чрезвычайно радовал тот факт, что первое великое английское произведение искусства – Линдисфарнское евангелие – оказалось книгой. Несмотря на то что над ним трудились мастера из других земель, местом создания все же была Нортумбрия, которой только предстояло стать частью современной Англии. Книга была выполнена в чистых ярких цветах, украшена орнаментом, сочетающим германские, ирландские и византийские мотивы, написана затейливыми буквами и отделана драгоценными камнями – чтобы народ исполнился благоговейного восхищения к вящей славе Божьей.

В нескольких милях от этого места, в монастыре святого Павла в Джарроу, в начале VIII века, примерно в то же время, когда было написано Евангелие, Беда – местный мальчик, попавший в монастырь в возрасте семи лет и ставший впоследствии выдающимся ученым, – написал «Церковную историю народа англов», которая определила положение и происхождение англов, саксов и ютов. Его выдающиеся способности и талант легли в основу истории английского языка. Его перу принадлежит более 30 книг на латинском языке, но сам он был убежден, что необходимо применять и язык народа. Вскоре после Беды английский язык отважился соперничать с латынью. Вначале письменный английский использовался преимущественно в утилитарных целях: для записи законов, уставов, повседневных забот, – скучных для своего века, но ставших бесценными по мере течения времени. Но изредка, уже в VII веке, новый язык смело вторгался в самые важные предметы.

Если произнести вслух, сходство современного и древнеанглийского текста поразительно. В первых же строках – ure / our (наш); Fæder / Father (отец); þu / who (который); eart / art (есть); heofonum / heaven (небо). И далее:

Forgyf – forgive; gyltas (guilts) – trespasses.

Через время и пространство, сквозь толщу 13 веков, до нас доносятся голоса предков в словах, выражающих идеи и идеалы, востребованные по сей день: в словах на общем английском языке.

Но английскому языку, корни которого росли и крепли, этого было недостаточно: с самоуверенностью начинающего игрока он заявил свои права на литературу. Трудно достоверно определить точное время написания «Скитальца», «Мореплавателя» и «Беовульфа», зато вполне можно предположить, что они произошли из интеллектуальных устремлений того времени – VII−VIII веков. Язык к этому времени уже освоился на новом месте – и вступил в игру. Эксетерский кодекс с его загадками открывает нам разнообразную игру слов, которую по сей день так ценят любители кроссвордов и игры в слова «Эрудит». В эпоху Раннего Средневековья, за которой несправедливо закрепилась слава темных веков, семена уже были посеяны в почву. Вот фрагмент единственной сохранившейся рукописи, хранящейся в библиотеке кафедрального собора Апостола Петра в Эксетере и содержащей 94 загадки.

Что это?

А вот первые четыре строки этой загадки на древнеанглийском:

Ответ: щит.

Величайшая из древнеанглийских поэм – «Беовульф», по имени скандинавского героя, который отправляется на помощь датскому королю Хротгару, чтобы защитить его от чудовища Гренделя. Это произведение называют первой великой эпической поэмой, написанной на древнеанглийском языке. Начинается она так:

Древнеанглийский:

Hwaet, we Gar-Dena in geardagum

Современный английский:

So, the Spear-Danes in days gone by

(Истинно! Исстари слово мы слышим о доблести данов, о конунгах датских…)

Англичанин здесь вновь услышит собственный язык, но на этот раз сквозь призму искусства поэта или поэтов, использовавших приемы, присущие поэзии. Английский язык, словно прошедший горнило алхимии, едва можно узнать в литературном тексте.

Перевод Шеймуса Хини на современный английский знакомит с произведением наше поколение, храня и отголоски оригинала, например, в этом описании чудовища Гренделя:

Вот перевод Хини:

(Господом проклятый, шел Грендель искать поживы, крушить и тратить жизни людские в обширных чертогах. Едва он коснулся рукой когтелапой затворов кованых – упали двери, ворвался пагубный в устье дома… Тут же воина из сонных выхватив, разъяло ярое, хрустя костями, плоть и остов и кровь живую впивало, глотая теплое мясо; мертвое тело с руками, с ногами враз было съедено.)

Хини увидел в этих строках «полностью сформировавшийся поэтический язык, пригодный для искусных описаний». Выразительность его аллитераций и сила воздействия накладываются на смысловые тонкости. По утверждению Хини, этот язык «великолепно подходит и для действия, и для описания». Наиболее веским обоснованием права древнеанглийского языка на поэтическое величие является способность образовывать составные слова: кость и дом вместе составили слово ban-hus (тело, букв. «костяной дом»); для арфы было придумано слово gleo-beam (веселье, песня и древесина); для щита – слово wig-bord (война и доска); метафора путь китов означала море, а морской конь (скакун по волнам) – корабль.

Где-то по пути между молитвой господней, законами страны и «Беовульфом» язык пустил глубокие и прочные корни в почву письменности. Латынь и греческий язык одарили человечество многочисленными литературными трудами в античном прошлом. Примерно в то же время на Востоке языками поэзии считались арабский и китайский. Но в тогдашнем христианском мире ни один язык не превзошел достижений автора «Беовульфа» и его безымянных современников, как в лоне церкви, так и вне ее.

Древнеанглийский язык обрел дом и заставил признать свое превосходство в новой стране, плодородной и разнообразной.

Но подобно тому как в V веке с берегов Фрисландии прибыл юный английский язык, в конце VIII века в 500 милях к северу его возможный губитель уже командовал боевым флотом. На другом языке.