Воскресенье, 10 июня,
когда Эмиль поднял на флагшток сестрёнку Иду
В воскресенье, 10 июня, в Катхульте решили устроить пир. Ждали гостей из Лённеберги и из других мест. Мама Эмиля несколько дней готовила угощение.
– Этот пир влетит нам в копеечку! – всё приговаривал папа Эмиля. – Но ничего не попишешь, коли пир, так уж пир горой! Нечего скаредничать. Хотя, пожалуй, биточки можно бы делать и поменьше.
– Я делаю такие биточки, как надо, – сказала мама Эмиля. – Кругленькие и поджаристые.
А ещё она приготовила грудинку, и телячьи отбивные, и селёдочный салат, и маринованную селёдку, и пирожки с яблоками, и копчёного угря, и тушёные овощи, и два огромных сырных пирога, и ещё другой пирог, тоже вкусный, так что гости ничуть не пожалели о долгом пути, проделанном из отдалённых хуторов, чтобы его попробовать.
Эмиль тоже очень любил этот пирог.
И денёк выдался на славу. Солнце сияло, яблони и сирень цвели пышным цветом, воздух дрожал от птичьего щебета. Хутор, раскинувшийся на пригорке, был прекрасен, как мечта. Сад привели в образцовый порядок, а песок на дорожках разровняли граблями. Дом так и сверкал чистотой. Всё как будто было готово к приёму гостей.
– Ой, мы забыли поднять флаг! – воскликнула вдруг мама Эмиля, потому что на хуторах был обычай приветствовать гостей поднятым флагом.
Это было делом папы.
Он тут же кинулся к флагштоку, а за ним побежали Эмиль и сестрёнка Ида. Они хотели посмотреть, как флаг поползёт вверх.
– Надеюсь, праздник наш удастся, – сказала мама Лине, когда они остались одни на кухне.
– Да, конечно. Но может, лучше заранее запереть Эмиля? – предложила Лина.
Мама укоризненно посмотрела на неё, но ничего не ответила.
Лина вскинула голову и проворчала:
– Мне-то что! Сами потом пожалеете.
– Эмиль – прекрасный мальчик, – твёрдо сказала мама Эмиля.
В кухонное окно было видно, как этот прекрасный мальчик бегает по саду, играя со своей маленькой сестрёнкой.
«Просто ангелочки», – подумала мама, залюбовавшись детьми. И в самом деле, Эмиль в полосатом воскресном костюмчике, с кепочкой на непокорных светлых волосах и Ида в новом красном платьице, подпоясанном белым шарфом, выглядели прелестно. Понятно, что мама Эмиля не могла на них глядеть без улыбки. Потом она с беспокойством перевела взгляд на дорогу и сказала:
– Скорее бы Антон поднял флаг. Ведь гости прикатят с минуты на минуту.
Всё шло как по маслу. Но представляешь, какая досада! Как раз в тот момент, когда папа Эмиля закончил все приготовления и можно было поднимать флаг, из коровника прибежал запыхавшийся Альфред, ещё издали крича во весь голос:
– Корова телится! Корова телится!
Конечно, чего ожидать от Бруки? Уж ей обязательно приспичит телиться в тот день, когда ждут гостей и ещё не поднят флаг!
Папа Эмиля, разумеется, тут же помчался в коровник. А Эмиль и Ида остались стоять у флагштока.
Ида задрала голову и стала разглядывать золотой шар на верхушке флагштока.
– Как высоко! – сказала она. – Оттуда, наверно, всё видно до самого Марианнелунда!
Эмиль на мгновение задумался.
– Это мы можем сейчас проверить, – заявил он. – Хочешь, я подыму тебя наверх?
Сестрёнка Ида засмеялась. Как хорошо иметь такого брата, как Эмиль. Он всегда придумывает такие интересные вещи!
– Конечно, я хочу увидеть Марианнелунд! – сказала сестрёнка Ида.
– И увидишь! – заверил её Эмиль.
Он взял крючок, которым прикрепляют флаг, и зацепил его за Идин белый пояс. А потом обеими руками схватился за верёвку, которой подымают флаг.
– Ну, в путь, – сказал он.
– Хи-хи-хи… – рассмеялась в ответ Ида.
И он стал перебирать верёвку руками, но вместо флага вверх поползла Ида. Всё выше и выше, до самой верхушки флагштока. Потом он закрепил верёвку, точь-в-точь как это делал папа, – ведь он не хотел, чтобы Ида соскользнула вниз и ушиблась. И вот она висела в воздухе, как самый настоящий флаг.
– Ты видишь Марианнелунд?! – крикнул Эмиль.
– Нет! – крикнула сестрёнка Ида. – Только Лённебергу!
– А-а, только Лённебергу… Спустить тебя?! – крикнул Эмиль.
– Нет, ещё не надо! – крикнула Ида. – На Лённебергу отсюда тоже интересно смотреть… Ой, гости едут!
И в самом деле, гости так и повалили. Вскоре весь двор был уже запружен колясками и лошадьми, а люди двинулись к дому. Впереди всех шагала важная фру Петрель. Она не поленилась приехать из Виммербю, чтобы отведать пирога мамаши Альмы. Фру Петрель, дородная, величественная, в шляпе с перьями, выглядела как настоящая дама.
Фру Петрель с удовольствием оглядывалась по сторонам. Хутор был сейчас и вправду очень красив: ярко освещённый солнцем дом, окружённый цветущими яблонями и сиренью. И всё выглядело так празднично! Может быть, из-за флага? Да-да, флаг был поднят, это она видела, несмотря на свою близорукость.
Флаг! Вдруг фру Петрель застыла в растерянности. Что творят эти Свенсоны, просто уму непостижимо!
Как раз в эту минуту папа Эмиля вышел наконец из коровника, и фру Петрель крикнула ему с возмущением:
– Как это понять, Антон?! Почему вы подняли не наш шведский флаг, а «датчанина»?
Рядом стоял Эмиль. Он не знал, что это за штука такая – «датчанин».
Он и понятия не имел, что так называется красно-белый флаг Дании – страны, где живут датчане. Зато он хорошо знал, что красно-белое пятно на верхушке флагштока вовсе не «датчанин».
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Эмиль. – Да это же просто сестрёнка Ида!
И сестрёнка Ида, болтаясь наверху, тоже смеялась.
– Хи-хи-хи, это просто я! – крикнула она. – Я вижу всю Лённебергу.
Но папа Эмиля не смеялся. Он тут же опустил Иду вниз, и тогда она сказала:
– Хи-хи, мне ещё ни разу не было так весело, как там, наверху… Разве только когда Эмиль купал меня в морсе.
Она вспомнила вот что: как-то раз Эмиль играл с ней в индейцев и окунул её в огромную лохань с давленой брусникой, чтобы она стала краснокожей, как и положено индейцам.
Да, Эмиль видел, что Ида очень довольна. Однако никто его за это не поблагодарил. Напротив! Папа грубо схватил его за руку и потащил прочь.
– Что я говорила! – воскликнула Лина, когда увидела, что папа тащит Эмиля к сараю. Там его обычно запирали в наказание за шалости.
Эмиль кричал, плакал, протестовал.
– Она ведь сама хотела увидеть Ма… ри… аннелунд! – всхлипывал он.
Эмиль считал в ту минуту, что его папа очень несправедливый человек. Ведь никто никогда не говорил ему, что нельзя показывать Марианнелунд сестрёнке Иде. И не его вина, что дальше Лённеберги она ничего не увидела.
Эмиль плакал, только пока папа не запер за собой дверь сарая. Оставшись один, он сразу утешился. Собственно говоря, сидеть в сарае было совсем не скучно. Тут валялось много чурбачков и дощечек, из которых можно было мастерить разные вещи. Всякий раз, когда Эмиля запирали в сарае после очередной шалости, он вырезал из подходящего брусочка какую-нибудь смешную фигурку. У него их набралось уже пятьдесят четыре штуки и, судя по всему, скоро должно было стать гораздо больше.
– Плевать я хотел на их дурацкий пир, – сказал он себе. – Пусть папа сам подымает флаг, если ему угодно. Вот сделаю сейчас нового человечка, а потом всё время буду злиться.
Но, по правде сказать, Эмиль знал, что его скоро выпустят. Его никогда не запирали в сарай надолго.
«Выходи, но только если ты как следует подумал о том, что ты наделал, – обычно говорил при этом папа. – И смотри, чтоб такое больше не повторялось!»
Ну, в этом Эмиля трудно было упрекнуть – он редко повторял свои шалости, потому что всегда придумывал что-нибудь новенькое.
Итак, он сидел в сарае, резал из чурбачка очередную фигурку и думал о том, как он поднял на флагшток Иду вместо флага. Но оба эти занятия скоро себя исчерпали, потому что человечков он резал умело и быстро, а долго думать было не в его привычке.
Короче, ему захотелось выйти из сарая. Но родители со своими гостями, видно, совсем позабыли про него. Он ждал, ждал со всё возрастающим нетерпением, но никто не приходил. Тогда Эмиль решил, что ему надо как-нибудь выбираться самому.
Может, через окно?
«Наверное, это не так уж трудно», – подумал Эмиль. Правда, окно находилось очень высоко, но он легко добрался до него по сваленным в груду доскам.
Эмиль открыл окно – он хотел из него выпрыгнуть. Но, выглянув, увидел под самым окном заросли крапивы. Прыгать прямо в крапиву ему не улыбалось. Эмиль уже как-то раз это проделал, просто так, чтобы узнать, каково это, и повторять опыт охоты не было.
– Я ведь не сумасшедший, – сказал себе Эмиль. – Найду и другой способ отсюда выбраться.
Если бы ты когда-нибудь побывал на таком хуторе, как Катхульт, ты бы удивился, как тесно там расположены разные хозяйственные постройки. Только войдёшь во двор, сразу хочется играть в прятки.
В Катхульте были не только конюшня, коровник, свинарник, курятник и овчарня, но ещё и множество каких-то амбаров и сарайчиков. Была, например, коптильня, где мама Эмиля коптила колбасы, и прачечная, где Лина стирала бельё. И совсем рядом стояли два сарая: один – дровяной, где был заперт Эмиль, другой – кладовая для продуктов.
По вечерам Эмиль часто играл с сестрёнкой Идой в прятки между всеми этими постройками. Только, конечно, не там, где росла крапива.
Но сейчас Эмиль ни во что не мог играть, потому что был заперт и не решался выпрыгнуть в окно из-за зарослей крапивы.
Эмиль задумался, потом ещё раз огляделся. И тут он заметил, что окно в кладовой открыто. Ему сразу пришла в голову хорошая мысль: просунуть доску между окнами, это нетрудно, а по ней он проберётся в кладовую. Право же, он устал сидеть в дровяном сарае, да к тому же и здорово проголодался.
Эмиль не из тех, кто долго раздумывает. Вмиг доска лежала как надо, и Эмиль пополз. Ему было, честно говоря, довольно страшно: доска оказалась слишком узкой, а он сам – слишком тяжёлым.
– Если не упаду, отдам моего петрушку Иде, честное слово, – прошептал Эмиль, стараясь удержать равновесие.
Доска трещала и прогибалась, а когда он поглядел вниз и увидел высокую крапиву, то испугался и покачнулся.
– Помогите! – крикнул Эмиль, теряя равновесие.
Он повис на руках и, казалось, вот-вот сорвётся прямо в крапиву, но в последнее мгновение ему всё же удалось обхватить доску ногами и кое-как снова на неё взобраться. Он пополз дальше и уже без особого труда добрался до кладовой.
– Да это легче лёгкого! – произнёс Эмиль с некоторой досадой. – Но всё же я отдам, конечно, моего петрушку Иде… скорее всего, отдам… но только не сегодня. Он всё равно уже обтрепался… Ну я ещё успею это решить!
Он с силой толкнул доску, она исчезла в окне дровяного сарая и с грохотом свалилась на остальные доски. Эмиль был очень доволен собой – во всём должен быть порядок. Он кинулся к двери – она оказалась запертой.
– Так я и думал! – вздохнул Эмиль. – Но скоро они придут, чтобы взять ещё колбасы, и тогда я вылечу отсюда пулей.
Эмиль принюхался. В кладовой так вкусно пахло! Он огляделся. Вот это да! Сколько здесь всякой еды! Под потолком висят копчёные окорока, в углу – ларь для хлеба, полный румяных караваев, а рядом – стол, уставленный жёлтыми сырами и глиняными крынками со свежесбитым маслом. За столом – деревянный чан с солёной свининой и огромный шкаф, куда мама ставит бутылки с малиновым сиропом, банки с маринованными огурцами, с грушевым джемом и земляничным вареньем. А на средней полке лежат домашние колбасы.
Эмиль любил колбасу, что правда, то правда.
Пир на хуторе был в полном разгаре. Гости уже выпили кофе со сдобными булочками. Теперь они сидели и ждали, пока снова проголодаются, чтобы приняться за грудинку, за селёдочный салат и за всё остальное, что им приготовили.
И вдруг мама Эмиля воскликнула:
– Ой, да мы ведь забыли про Эмиля! Он уже так давно сидит взаперти!
Папа побежал в сарай, а сестрёнка Ида помчалась вслед за ним.
– Ну, Эмиль, можешь выходить! – крикнул папа и широко распахнул дверь сарая.
Представляешь, как он был поражён: Эмиля в дровяном сарае не было!
– Он удрал через окно, негодник! – решил папа Эмиля.
Но, когда он выглянул в окно и увидел внизу высокие заросли несмятой крапивы, он не на шутку испугался.
– Ума не приложу, куда он делся! – воскликнул папа. – Здесь нет никаких следов! Здесь явно не ступала нога человека!
Сестрёнка Ида тут же разревелась. Что случилось с Эмилем? Лина часто пела одну очень печальную песню. Про девочку, которая превратилась в белую голубку и улетела на небо, чтобы не сидеть в том ужасном подвале, куда её заперли. Эмиля ведь тоже заперли, кто знает, может, он тоже превратился в какую-нибудь птицу и улетел! Сестрёнка Ида стала оглядываться по сторонам, не видно ли где голубя. Но кроме рябой курицы, которая, поклёвывая, ходила перед сараем, никакой птицы поблизости не было.
Сестрёнка Ида заревела громче прежнего и указала на курицу.
– Может быть, это Эмиль, – проговорила она сквозь слёзы.
Папа Эмиля, конечно, так не думал. Но всё же на всякий случай он побежал к маме Эмиля – спросить, не замечала ли она, что Эмиль умеет летать.
Нет, этого она никогда не замечала.
На хуторе начался переполох. Пир пришлось прервать. Все гости высыпали во двор искать Эмиля.
– Он должен быть в дровяном сарае, сам понимаешь, – сказала мама Эмиля папе Эмиля, и тогда все бросились в сарай, чтобы найти его общими усилиями.
Но, как они ни искали, обнаружить Эмиля в сарае им так и не удалось. Зато все увидели на полке пятьдесят пять выстроенных в ряд деревянных человечков. Фру Петрель никогда не видела так много разных фигурок, собранных вместе, и пожелала узнать, кто их сделал.
– Не кто иной, как наш милый Эмиль, – сказала мама Эмиля и заплакала. – Он был редкий мальчик.
– Редкий – это верно, – сказала Лина и покачала головой. А потом добавила: – Надо бы поглядеть, нет ли его в кладовой.
Это была совсем неглупая мысль, даже удивительно, что она пришла в голову Лине. Все устремились в кладовую. Но и там Эмиля не было.
Сестрёнка Ида безутешно плакала, а когда никто на неё не смотрел, она подбегала к рябой курице и шептала:
– Не улетай от нас, Эмильчик! Я буду приносить тебе столько проса, сколько захочешь, только не улетай, оставайся у нас на хуторе.
Но курица ничего не обещала. Кудахтая, она пошла своей дорогой.
Эмиля искали, искали повсюду, все просто выбились из сил. Но ни в дровяном сарае, ни в прачечной, ни на конюшне, ни в коровнике, ни в свинарнике его не было. Нигде его не было. И в овчарню ходили, и в курятник, и в коптильню, и в пивоварню… Нет Эмиля, да и всё тут! С отчаяния заглянули даже в колодец. Но и там его, к счастью, тоже не было. Однако теперь уже все стали плакать! И гости из Лённеберги шептали друг другу:
– Эмиль был прекрасным мальчиком. Просто прекрасным!
– Может, он свалился в речку? – сказала Лина.
Речка в Катхульте была бурная, с омутами, и маленькие дети могли в ней легко утонуть.
– Ему запретили ходить на речку, ты же это знаешь, – строго сказала мама Эмиля.
Лина тряхнула головой:
– Ну да, вот потому-то он и пошёл туда!
Все побежали на речку. К счастью, и там никаких следов Эмиля не обнаружили, но все плакали теперь горше прежнего. А мама-то надеялась, что пир удастся на славу! Больше негде было искать Эмиля.
– Что же нам делать? – в отчаянии спросила мама.
– Прежде всего необходимо подкрепиться, – решил папа Эмиля, и он был прав, потому что за время поисков гости успели изрядно проголодаться.
Мама Эмиля стала накрывать на стол. Пока она несла селёдочный салат, она успела облить его слезами, но всё же и он занял своё место рядом с телячьими отбивными, копчёной грудинкой, сырными пирогами и другими блюдами. У фру Петрель тут же слюнки потекли – всё выглядело так аппетитно, прямо глаза разбегались. Вот только её любимой домашней колбасы что-то не видно… Это её сильно расстроило. Но тут мама Эмиля сама спохватилась:
– Лина, да мы же про колбасу забыли! Сбегай-ка поскорее за ней в кладовую!
Лина побежала. Все стали с нетерпением ждать её возвращения, а фру Петрель одобрительно закивала.
– Да, колбаса – это хорошо! – сказала она. – При таких волнениях она просто необходима!
Но Лина вернулась без колбасы.
– Идите все со мной, сейчас я вам такое покажу…
При этом вид у неё был какой-то чудной. Но с ней это случалось, так что не стоило на это обращать внимания.
– Что ещё за глупости ты придумала? – строго спросила мама Эмиля.
Лина захихикала.
– Идите все со мной, – повторила она.
И все пошли. Все, кто был на пиру в Катхульте. Лина шествовала впереди, а остальные шагали за ней гуськом. И всю дорогу до кладовой все слышали, что она как-то чудно́ хихикает. Она распахнула тяжёлую дверь и переступила через высокий порог кладовой. Все последовали за ней.
В кладовой она остановилась перед большим шкафом, с усмешкой раскрыла его дверцы и указала на среднюю полку, где мама Эмиля обычно хранила колбасу.
Колбасы там не было. Зато там был Эмиль. Он спал. Он лежал на горе колбасных шкурок и спал, и его мама была этому так рада, что можно было подумать, она нашла в шкафу золотой слиток. Не важно, что Эмиль съел всю колбасу! Маме в миллион раз приятнее было увидеть на полке Эмиля, чем несколько килограммов колбасы. Да и папе тоже.
– Вон лежит Эмиль! – пропищала сестрёнка Ида. – Он не превратился в курицу… Пока ещё…
Подумать только, что мальчик, до отказа набитый колбасой, может сделать стольких людей счастливыми! Так что в конце концов пир всё же удался на славу. Мама Эмиля нашла на полке под шкурками маленький кусочек колбасы, который Эмиль, видно, не заметил. Его получила, к великой своей радости, фру Петрель. И все остальные, хоть и остались без колбасы, не уехали с хутора голодными. Они ели грудинку, телячьи отбивные, биточки, маринованную селёдку, селёдочный салат, тушёные овощи, пудинги, копчёного угря, и всего этого – до отвала.
Наступил вечер, но было не темно – голубые сумерки окутали Лённебергу и весь Смоланд. Папа Эмиля спустил флаг на флагштоке. А рядом стояли Эмиль и сестрёнка Ида и глядели, как он ползёт вниз.
Пир кончился. Все стали разъезжаться по домам. Последней уехала в своей бричке фру Петрель. Эмиль и сестрёнка Ида ещё долго слышали стук копыт её лошади.
– Надеюсь, она обрадуется моему крысёнку, – задумчиво сказал Эмиль.
– Какому крысёнку? – удивилась Ида.
– Тому, которого я сунул ей в сумку, – объяснил Эмиль.
– Зачем ты это сделал? – спросила сестрёнка Ида.
– Пожалел его, – сказал Эмиль. – За всю свою жизнь он только и видел, что шкаф с колбасой. Я решил, что ему пора увидеть мир.
– Ты думаешь, фру Петрель ему обрадуется? – с сомнением спросила сестрёнка Ида.
– Ещё бы! – заверил её Эмиль.
Итак, 10 июня Эмиль поднял на флагшток сестрёнку Иду и съел всю колбасу, приготовленную для гостей. Но может, тебе хочется знать, что произошло в…