8
Я проспал без перерыва часов двенадцать, не меньше. Возможно, и больше. Проснулся резко, как по звонку, сел на кровати, озираясь. Как обычно, мне потребовалось некоторое время, чтобы отмотать в памяти вчерашнее и понять, как я попал в незнакомую квартиру, почему я один, и главное – что можно обнаружить в шкафчиках на кухне.
Во всех шкафчиках, даже на кухне, тесными рядами стояли книги. Книги были даже в сушке! Посуда – пара тарелок, пара кружек, стаканчик с приборами и разделочная доска с ножом, находилась рядом с раковиной. Две кастрюльки и чайник помещались на газовой плите. А в шкафчиках и ящичках повсюду пестрели одни лишь книжные корешки. Это было так нелепо, так необычно, что я сразу вспомнил, что накануне я уже видел это безобразие, вспомнил и чувства, которые сопровождали мой первый обыск: досаду, обиду, разочарование. Это переживание явилось толчком, и в мою голову в обратном порядке хлынула вся забытая хронология лиц и событий последних дней: я «увидел» свою новую пассию – художницу Валерию – с ней я провел ночь – безумную ночь любви! А вот – я бегу через джунгли, босиком, и я ломаю ногу.… За этим побегом стоит таинственный неулыбчивый хозяин большого дома с картинами, с фонтаном и полуголыми красавицами – Шамиль! Я разбил раковину в его покоях, нашел его тайник с коллекцией напитков, испачкал кровью стены и лестницу его особняка, прожег халат, обмочился в постели. Хорош гость.… И внезапно – еще картинка: я мчусь на джипе, с фантастической скоростью! И сразу – меня как будто кирпичом по голове шарахнуло: Леха! Леха Дипапл!!!
Воспоминания о моем друге – о встрече с ним и поездке в Репино просто ошеломили меня, и, как подкошенный, я рухнул в кресло.
Обретение старого друга сулило невероятные перемены в моей жизни. Кажется, Семенов предлагал мне лечение в хорошей клинике и перспективную работу… Еще мы хотели вместе ехать к Потапушке… Поразительно, но я как будто совершенно забыл и о существовании своего сына.… Более того, я ведь уже успел сменить свое имя и личность: я, с легкой руки Валерии и благодаря собственной наглости, превратился в Михаила, мать его, Козинского!
Я был один в ее квартире.
Квартира заперта на ключ, защелки изнутри на двери не наблюдалось. Не было и балкона – однажды мне удалось удрать за выпивкой у очередной подруги в Купчино, перебравшись на соседний балкон к каким-то сердобольным старичкам. Здесь же я был в настоящей западне. Ни телефона, ни интернета. Старенький лэптоп Валерии – запаролен. Телевизор не работал. Пожалуйста, Михаил, читайте книги, просвещайтесь! Непременно найдете что-нибудь о вреде пьянства и преимуществах трезвого образа жизни.
Я еще поколдовал, чем нашел – проволочкой, вилкой и швейной иглой, с замком на «хозяйской» двери, но навыков взлома мне явно не хватало. К тому же сердце мне подсказывало, что в комнате я не найду ничего интересного, и балкон, если и будет, может оказаться «глухим». А еще нога… передвигаться по квартире я мог только прыжками, держась за мебель и стены. Нет, на одной ноге далеко не ускакать. И денег – ни шиша. Если только не встречу очередного богатого одноклассника…
Я боялся «белки». Совсем недавно случилась та ночь, когда я испытал приход сильнейших тактильных глюков. Это произошло на третьи сутки после окончания двухнедельной синей вахты на МКС: лежа у себя дома на диване, я вдруг почувствовал, как что-то страшное, потустороннее пытается ухватить меня снизу – маленькие гадкие ручонки, явно искавшие шанс порвать обивку, вцепиться и утащить меня туда, вниз. В ужасе я вскочил, отбежал в угол, но крошечные острые коготки царапали мои ступни сквозь щели в паркете! Меня спас линолеум на кухне. Всю ночь я простоял на нем, как солдат по стойке «смирно», ведя переговоры с враждебным инопланетным разумом, который по капле просачивался через водопроводный кран с целью глобальной экспансии нашей Солнечной системы – как раз через мою кухню, а чтобы я не мешал его хитроумным планам – наказывал мне бегом бежать в «ночник» за водкой, и даже детально разъяснял, где раздобыть на это денег: кто-то спрятал шесть тысяч шестьдесят рублей в коробке из-под финского шоколада за сеткой лифта на шестом этаже, адрес предлагался в обмен на информацию. Список стратегических объектов Космического Щита Земли начинался с заповедника зубробизонов в Токсово, под которым располагалась секретная пусковая шахта. Координаты заповедника они знали, нужны были коды.
Вот такой, в принципе, нормальный белогорячечный бред, но в те часы мне было совсем не до шуток, и до сих пор по ночам, если я не сплю, меня посещают воспоминания о тех кошмарных объятиях из диванных недр…
Дабы не повторилось такое – или что-либо похлеще, нельзя было допустить, чтобы поступление алкоголя в мой организм прекратилось столь резко. Возможно, у меня в запасе оставались лишь сутки или двое, не больше. Единственное, что я мог делать в такой ситуации – это ждать. До самого вечера я лежал на кровати, почти не шевелясь, точно голодный питон в засаде. Временами я – уже в сотый раз – изучал глазами все три работы кисти Валерии Цай, окрестные пейзажи в стиле раннего русского импрессионизма, скажем только, чересчур смелого и депрессивного. Честно говоря – обыкновенная мазня, говно полное, если откровенно. Потом, чтобы меня не стошнило, я прикрыл веки и погрузился в пересмотр эпизодов фильма о своих похождениях, начиная с наезда черного «Хаммера». В самом конце этой не слишком долгой картины меня поджидала загадка. Определенно, от Семенова исходила какая-то неясная угроза. Кажется, он собирался отвезти меня в клинику, но затем как будто переменил намерения… там, вместе с ним и со мной на лужайке у Шамиля был кто-то еще, невидимый обладатель глуховатого баса, довольно крепкий мужик, помогавший Лехе тащить меня вон из дома. Я был уверен, что знаю его. Где-то я видел его прежде.… Вертелась в голове даже какая-то фамилия, но я никак не мог ее вспомнить, как ни старался…
Леха Дипапл… Он и прежде был довольно непредсказуем. Когда-то он поражал меня своими внезапными вспышками жестокости. Вспомнилось, как мой добродушный, миролюбивый друг в парке «Александрино» в кашу размолотил гопоту с Ульянки – одного парня он тогда покалечил изрядно – кстати, ему и это тогда сошло с рук. В десятом классе меня подловили два взрослых хулигана, били за Лизу Воробьеву из параллельного «б», то есть, за то, что провожал ее из школы. Накостыляли, можно сказать, чисто символически, скорее, для острастки, в виде предупреждения. Не столько больно, сколько обидно. Именно из-за этой обиды я тогда имел глупость рассказать об инциденте Семенову. Результат – у ребят – сломанная челюсть, травма глазного яблока и компрессия шейных позвонков. Это – не считая банальных «фингалов» и выбитых зубов.
А в девяностые Семенов связался с бандитами, сел в тюрьму. Насчет рода своего бизнеса он явно не договаривал. К чему внедорожник за десять лямов и золотая цепь на груди? Руки – как гидравлические рычаги. Его дружбан Шамиль – тоже крайне подозрительный тип. Смахивает на киллера. Я задумался. Кого из киношных убийц напомнил мне Шамиль? Кого бы он сыграл, если предположить…. Закрутилось даже что-то похожее на сценарий…
– Ну, как мы себя чувствуем?
Я и не заметил, как заснул. Валерия стояла надо мной, нависая, хмурясь и пряча руки, будто готовясь меня зарезать. С чего я взял вчера, что она молодо выглядит? Или это ракурс такой?
– Как мы себя чувствуем?
Я пошевелил ногой.
– Паршиво.
– Болит?
– Побаливает.
Лера потрогала мой лоб.
– Я приготовлю макароны с сыром. Вы голодны? Так и лежите? Я вам пиво купила, пойдемте.
Увы, всего пива вновь была лишь одна бутылка «Гуся». Блин, почему она не взяла шесть или, хотя бы, четыре?
Я проглотил его одним махом, потом ждал макароны.
– Я считаю странным, – сказала Валерия, зажигая газ под кастрюлькой, – что вас не беспокоит то, что ваши родные и близкие не получают от вас никаких известий и находятся в полном неведении относительно вашего пребывания и вашего физического состояния. У меня есть знакомая в издательстве, вы извините меня, Михаил, я просто поинтересовалась – у вас же имеется семья, дети. Как вы думаете, они не волнуются? Я уверена, что вам следует позвонить. Держите телефон. Следите за макаронами, я пока переоденусь. И вот – я надеюсь, вы не станете никому рассказывать о том, что было вчера между нами?
Я помедлил с полминуты, а потом машинально набрал домашний номер Лены – единственный номер, который я помнил наизусть. Сердце заколотилось, когда я услышал длинные гудки. А что, если к телефону подойдет Потапушка?
Я сбросил сигнал, подождал и набрал произвольную комбинацию цифр. Ольга – так, кажется, зовут жену Козинского. Мы виделись с ней прошлой зимой на литературном рауте – так у нас на заседаниях «Творческой Гостиной» называли совместные пьянки по большим праздникам. Миша рано выпроводил ее с банкета, отправил домой на такси, а потом уехал в ночь с одной интересной дамой, на которую и я тогда глаз положил. Ну, я-то, понятное дело, в финале набубенился в дрова.
– Алло? – отозвался женский голос.
– Оля? – громко спросил я.
– Нет, а вы куда звоните?
– Оль, я сейчас у друзей в Репино. Подожди, только не вешай трубку. Я тут встретил своего одноклассника, Лешку Семенова, я тебе много про него рассказывал, ты помнишь? Меня уговорили погостить пару дней, ты, пожалуйста, не волнуйся. У нас здесь сугубо мужской коллектив, я, конечно, не смог отказаться, но уже второй день молодцом, отмокаю, ребята дали комнату, ноут, сижу, творю. Как дети? Я в Репино. Тут неплохо работается, ты знаешь. Лешку не видел лет восемнадцать. Он огромный, как тираннозавр…
Я говорил еще минут пять, детально описал фазенду Шамиля, по ходу придумал какие-то бытовые договоренности, которые я просил перенести на следующую неделю. Моя случайная абонентка поначалу пыталась что-то возразить, потом отключилась.
– Официально я женат, – сказал я Валерии, когда она вернулась на кухню. – Но фактически, мы давно в разводе. Так что проблем, как бы, нет никаких.
– Все равно – спасибо за тактичность. А макароны переварились. Что же вы не смотрели? Давайте телефон.
– Лера, найдете мне какую-нибудь палку? Я бы хотел потом немного прогуляться.
Вот тут она меня и огорошила. Оказывается, я находился под домашним надзором (арестом!) с целью реабилитации от алкоголизма – на последнее, несмотря на мои легенды и клятвы, у нее, безусловно, был отменный нюх. Лечение продлится недели две, пива больше не будет, так как куплены специальные порошки и капли, нужно пропить курс. Прогуляться – пожалуйста, возьмем напрокат костыли, но выходим и дышим только вдвоем, никуда ни шагу одному. Насчет «дали комнату, сижу, творю» – идея великолепная. Я могу воспользоваться ноутбуком или писать на бумаге. Буду работать над продолжением «Воительниц» – разве не эта задача стоит на первом месте в моем творческом плане?
Слово с делом не расходилось: закончив с макаронами, я сразу получил тетрадку и был препровождён в «свое» кресло в комнату.
Никаких «Воительниц» Козинского я, конечно, не читал – еще не хватало читать Козинского! Я сослался на параллельные проекты – на повесть о девочке с редкой формой аутизма – тут нужен интернет, заявил я, подробная информация на специализированных ресурсах – таким образом, я взлелеял надежду усыпить бдительность моей прелестной надзирательницы и вызвать подкрепление через социальную сеть – о, я бы сразу отправил сообщения Сашке Бочкову и Витьке Шацкому – моим старым проверенным боевым товарищам, выручавшим меня не раз и не два. Я, правда, был должен обоим, но в том, что они примчатся на помощь по первому зову, не сомневался ни секунды. Ну, разве только чуть-чуть – ведь мы не общались уже больше двух или трех лет. Зато раньше – мы вытаскивали друг друга еще и не из таких передряг! И за нашими плечами – суровое походное прошлое, ледовые трещины и перевороты на падунах. Мало осталось верных людей, но они есть, я знаю точно.
Увы, на мой отвлекающий маневр последовал быстрый ответный ход: пишу я, данные в интернете ищет и скачивает она – в этом особый смысл – моя благодарность за ее заботу – в форме приобщения к великому процессу творчества, возможно, даже и соавторства.
Надо сказать, все это время я пребывал в состоянии полнейшего обалдения. Нет, неспроста вспоминал я давеча Стивена, мать его, Кинга. Необходимо было признать, что я просто-напросто влип, попался, как последний лох, как глупый мальчишка!
Удивительно – я был так растерян, что и вправду раскрыл блокнот и стал писать – про девочку с ДЦП или гангреной – неважно. Писал, старательно подделываясь под стиль Козинского. Книг его я, повторяю, не читал никогда, может, только перелистывал одну-две спьяну, зато хорошо изобразил его речевую манеру: якобы, там к больной девочке приходит доктор и говорит голосом Миши Козинского, со всеми его «э-э» и «как бы» и особенно – его фирменным «ес-стес-снно, коллега». Увлекшись, я даже внешне описал этого доктора, как писателя Козинского. Но пока часть моего сознания развлекалась подобным образом, я продолжал напряженно размышлять о возможных способах спасения из плена. Похоже, самым подходящим местом для бегства была бы прогулка. Во время прогулки шанс обмануть конвой может подвернуться в любой момент. Например, когда я «захочу» в туалет. Или вот: я неожиданно запрыгну в отходящий автобус! Неплохо бы сработал фокус с имитацией приступа – правда, тогда уже придется думать, как свалить из больницы. А еще можно объявить голодовку – кто знает, вдруг подействует? Вариант с нейтрализацией охраны – то бишь, Валерии, я отмел после недолгих колебаний: все-таки, нападать на девушек я не умею и не смогу. Это в кино бьют легонько по шее, чтобы вырубить – и – вуаля, жертва аккуратненько засыпает, а я – суперагент воображаемый… была бы еще и сама ситуация смертельно опасной – чтобы найти оправдание пробивать человеку, женщине костылем голову… а после прошлой ночи, после того, что у нас случилось в постели – и совсем, выходит, не комильфо…
– Я хотела поговорить с Вами про анализы, – сказала Валерия, когда мы пили вечерний чай на кухне – к тому времени я уже исписал листов шесть про мытарства несчастной девочки с гемофилией и невольно погрузился в обдумывание канвы.
– Про какие еще анализы?
– Нога вас беспокоит, дергает. Я не слишком доверяю нашим костоправам из поликлиники, хочу показать вас нормальному врачу. Я звонила Светлане, моей хорошей знакомой из больницы Раухфуса, она приедет к нам в пятницу, осмотрит ногу, возьмет кровь. Она пока просила собрать иные тесты, я заброшу ей завтра по дороге на работу. Я там баночки в туалете оставила.
Конец ознакомительного фрагмента.