Глава 6
– Катерина, зайдите ко мне.
Начальница обогнула ее рабочее место по непривычной траектории, даже за кудрявый хвостик не тронула, а иногда позволяла. Более того, дошла до двери, обернулась, взглянула на Катю строго и добавила:
– Немедленно.
Она немедленно следом за ней и вошла. Встала у двери, посмотрела на Маргариту, выглядевшую непривычно озадаченно и отстраненно.
– Ага, вот, – фальшиво обрадовалась Маргарита, выдергивая из принтера чистый лист бумаги. – Садись, пиши.
Катя села, пододвинула лист бумаги, авторучку, приготовилась писать под диктовку.
Маргарита мешкала, все время таращась в окно. А там ничего нет, кроме сизого неба и провисших проводов соседствующего промышленного предприятия. Что-то затевалось, а вот что?
– Что писать, Маргарита Сергеевна? – позволила себе спросить Катя, просидев с ручкой на изготовку минут пять.
– Заявление, что еще-то, – воскликнула начальница и вздохнула, глянув на Катю впервые с сочувствием. – Ну? Во что хоть влипла-то? Не дала, что ли, кому?
– В смысле? – Катерина покраснела.
– Сам вызвал с утра и велел тебя уволить в спешном порядке. Кто-то его попросил об одолжении, – скороговоркой прошептала Маргарита, перегнувшись через стол к Катькиному уху. – Я глаза вытаращила и с вопросами. А он – убери с глаз, и все! Так что, сама понимаешь…
– Понимаю.
Катя закусила губу, тут же вспомнив про воскресный визит алкаша Виктора поутру. Но сегодня только вторник. Она еще и ответа никому дать не успела. Кто так торопится?
– Страхуются, милая, – вздохнула Маргарита, выслушав ее рассказ. – Чтобы ты выкобениваться не стала с отказом. И кому он нужен-то, дом твой?! Да и место сомнительной ценности. Странно… Может, конкретно тебя кто прессинговать собрался? Кому ты дорогу перешла, признавайся? Не дала кому-то из важных персон?
– Никто и не просил, – буркнула Катя, заполнив шапку заявления. – С какого числа увольняться?
– Что? – Маргарита снова успела уставиться в сизое небо за окном и успела отвлечься.
– С какого числа увольняться, Маргарита Сергеевна?
– Ты это… – Взгляд начальницы заметался между провисшими проводами. – Пиши пока на отпуск, а?
– Так отгуляла я, когда бабку хоронила.
– Да? – Маргарита прикусила губу, да, видно, больно, поморщилась, потрогала ее пальчиком. – Пиши за свой счет. На пару месяцев напиши, может, разрулишь к тому времени.
– А Сам?
– Его я возьму на себя. – Маргарита приподняла ладонями высокую грудь, колыхнула. – У меня к нему есть пути-дороги. Пиши за свой счет на два месяца, и точка. Деньги-то есть, красотка?
– Есть, – кивнула Катерина.
Деньги ей привычно оставляли водители, которых бабка поила, кормила и ночевать оставляла. Катерина, конечно, такой сервис им не обеспечивала, ночевать не пускала, но обедами время от времени угощала и термосы с кофе и чаем готовила. Придется ставить это дело на поток, если, конечно, ее не выселят из дома за пару недель, а то и дней.
Чего прицепились, интересно? Может, правда там строительство решили замутить, как Маргарита изволила выразиться? А начать выселение решили с нее, как со слабого звена. А остальным потом кивать в ее сторону, как на пример.
Маргарита женщина умная и чрезвычайная мудрая, она пятерых генеральных ухитрилась пересидеть в своем кресле. Уж чем она их брала: тактикой или тем, что за пазухой, – неизвестно. Но ценили ее буквально все. Катерина не была исключением.
Через полчаса она уже выгружалась с покупками из машины у своего крыльца. У забора привычно крутился Витька.
– Наливать не буду, – предупредила она, только отпирая ворота. – Можешь не маячить.
– А чего это ты не на работе? – тут же пристал он и потрусил следом за ее машинкой во двор. – Катька, чего не на работе-то?
– Уволили, – буркнула она нелюбезно и стала выгружать пакеты из багажника. – Помогай вот лучше. Снова придется дальнобоев кормить, а что делать?
– Уволили?! – ахнул Витька и застыл столбом возле открытого багажника. – Я так и знал!
– Что ты знал? – Она швырнула ему в руки пакет с картошкой, луком и капустой. – Тащи в кухню.
– Я так и знал, Катя, что они с тебя, с живой, не слезут! – брякнул он, тут же понял, что брякнул что-то не то и что можно запросто снова с крыльца носом вперед полететь, и поправился. – В смысле не мытьем, так катаньем. Значит, уже на работу твою пробрались. Оно и понятно: ребята с фирмы «ЮСТАС», весьма крутые.
– Что за фирма?
Удивляться Витькиным соображениям и рассуждениям, которые еще до вчерашнего утра считала давно пропитыми и примитивными, она не стала. Не всегда же он был пьянью и идиотом. Болтали, что когда-то он даже историю в школе преподавал. Может, остатки разума сейчас как раз и работают?
– Фирма «ЮСТАС». Солидная фирма, лет десять уже существует.
– Чем занимается?
– Ой, да чем они все сейчас занимаются-то?! Там купил, там продал, туда вложил, там поимел. Короче, производства никакого, одни денежные потоки туда-сюда. Но все солидно, авторитетно.
Витька с пыхтением опустил тяжелые пакеты на пол, полез в карман старого засаленного ватника, вытащил оттуда визитку, которую пришлось клянчить у продавщицы и за которую пришлось пообещать вскопать грядки под рассаду.
– Три учредителя, – прочитал на оборотной стороне визитки Витька. – Юрий Стахов, Анатолий Анохин, Анна Стахова. Просекаешь, что из заглавных букв их имен название?
– Дальше что?
– Стаховы – муж и жена. Анохин их друг. Давний друг. Он как раз и приезжал, и в магазине все скупил, и с замом главы Управы разговоры говорил. Так вот…
Витька запнулся на полуслове, уставившись в распахнутый холодильник. Три непочатые бутылки водки стояли рядком этикетками внутрь. Хорошенькие такие, полненькие. И тарелка с нарезанной колбасой и сыром стояла уже наготове. Видимо, Катерина и впрямь собиралась возрождать бабкино ремесло, ждала кого-то уже сегодня.
– Даже и не думай, – перехватила Катерина Витькин взгляд и холодильник резко захлопнула. – Что запнулся? Продолжай!
– А что продолжать-то? Я мало пока знаю. Так, только то, что удалось из Интернета скачать.
– Из какого Интернета?! – опешила Катерина: сколько себя помнила, столько помнила Витьку бездомным. – Ты… Откуда он у тебя? Брешешь, гад?! Стакан зарабатываешь?
– Да нет. Не вру. – Он благодушно улыбнулся, заметив, что девушка начала хлопотно собирать ему на стол поесть. Хоть что-то. – Посетил вчера всех твоих воздыхателей безнадежных. С утра-то только у Митьки побывал. А потом, ближе к вечеру, решил всех оповестить. У Лешки задержался. Влезли с ним в компьютер, нашли эту фирму. Информации не очень много, но вся хвалебная. А понять толком ничего нельзя.
– Мне их бизнес неинтересен. Люди… Что за люди?
– Про людей я тебе уже все сказал: муж с женой Стаховы и их друг – симпатяга Анатолий Анохин. Кстати, что-то Митяю это имя не понравилось. Мне показалось, что откуда-то он его знает или знал. Но почему-то скулы ему свело, когда я имечко это назвал.
– Чего это? – Катерина подтолкнула Витьку в спину. – Садись уже, пожуй. И это… Помогал бы ты мне, что ли, по хозяйству, Виктор. Все одно мотаешься по поселку, как бродячий пес. Грязный весь, пьяный вечно.
– А ты… – Его морщинистая шея показалась из рваного воротника ватника, глаза слезливо сморщились. – Ты во мне нуждаешься, Катька?!
– Ну, как-то так выходит, что да, – нехотя признала она и тут же вспомнила бабкин наказ: не отказываться от людской помощи, если в такой нужда возникнет. – Но больно ты грязен и… Пьянки не потерплю, так и знай. Если и налью когда, то не просто так. Ну что, согласен?
От боли, сжавшей правую Витькину лопатку, хрустело в ушах. Он оглох то ли от счастья, то ли еще от чего-то непонятного, нахлынувшего так внезапно. Захотелось защитить не только эту кудрявую девчонку, вспомнившую, что он человек, но и, кажется, весь мир. Он увидел себя большим и сильным, а еще – благородным и значительным, каким никогда в своей жизни не был. А вот увидел, и сразу захотелось стать таким.
– Ну! Чего остолбенел? Не согласен на жизнь трезвую? – Катерина толкнула его в плечо.
Задвинула стул ему под коленки, толкнула, Витька послушно уселся. Она подала тарелку с макаронами и колбасой.
– Поешь сначала, потом ответишь, – пробормотала она и поставила на газовую плиту чайник.
Витькино замешательство ее смущало. Сейчас начнет, чего доброго, торговаться, на ребят, которых вчера оповестил, кивать. А ей помощи от ребят не нужно. Слишком высоки будут ставки, на таковые она не согласна. К тому же поселить кого-то из них в пристройке к дому, как Витьку, она не сможет. Они на расстоянии, не распуская рук, ухитрялись к ней липнуть. Что будет, если поселятся здесь?
Нет, Витька был идеален на роль дуэньи. Только бы не запил! А запьет – она его выставит.
– Я согласен, Катерина.
Он разом смахнул макароны с тарелки, колбасу почти не тронул, объяснив, что это не еда, а закуска. А раз он теперь не пьет, то и закусывать не станет.
– С чего начинать? – Он встал из-за стола, оглядел себя, опустив голову, и пожаловался: – Вот переодеться не во что, Кать. Не пристало мне в такой чистоте, да с такой, как ты, рядом, во всем этом. В баню-то я схожу, а вот штаны…
– Я сейчас.
Она пошла в бабкину кладовку, в которой та хранила вещи водителей, забытые или оставленные просто за ненадобностью. Выбрала спортивный костюм черного цвета, болоньевую куртку, темную, как ночь. Нашлись носки с этикеткой, новая майка.
– Трусы купишь, – сунула она ему три сотни и предупредила, пытливо взглянув в заметавшиеся глаза Витьки: – Это для тебя испытание. Не выдержишь – близко к воротам не подпущу.
– Что это… – Он маетно листал три сотенные купюры, вздыхал, глядел на нее с мольбой. – Что это за трусы-то такие дорогие? Три сотни! Это же сколько…
– Пива можно купить? – закончила она за него и ощутимо шлепнула в лоб. – Все на выпивку пересчитываешь! Трусы-то тебе не одни нужны, дубина. Купи, на сколько денег хватит. И не дай бог… Учую вонь спиртную – выгоню!
Самым страшным для него оказалось не выбрать себе трусы в магазине у железки, какие тут проблемы, а пройти мимо винного отдела и не обернуться. Потом снова пройти мимо, зная, что в кармане сдачи осталось на полтораху пива. Потом пройти мимо местных любителей выпить, зависших на магазинном крыльце с чекушкой. Потом вернуться к Катьке в дом и забыть про водку в холодильнике.
К вечеру он выдохся настолько, что разговаривать едва мог. Вылил последние ведра с грязной водой – Катька вымыла гостевые спальни до блеска, постелила свежее постельное белье и повесила на окна шторы. Он ополоснул ведра водой из лужи, отнес в сарай, где тоже полдня разбирался. «Без мужика, конечно, дом – сирота», – сделал вывод Витька ближе к вечеру. Василиса, когда была жива, мужскую силу пользовала по полной программе. А вот Катька быстро сдала ее позиции. И результат? Крыша в сарае течет; дверь на одной петле, того гляди, отвалится. В коридоре в доме из бревен повылезали шляпки гвоздей, он сегодня вбивать их замучился. Хлопотал, одним словом, как мог. Хлопотал и старался. Оценит, нет?
Витька вошел в кухню, где накрывался стол на четыре персоны к хорошему ужину. Сглотнул слюну, увидав три стопки. Себе Катька не поставила. А три кому?
– Ухажеры явиться обещали, – пояснила она и ткнула пальцем в его штаны. – Для дома я тебе еще одежду нашла. В комнату тебе отнесла, в шкаф повесила. Рубашки еще и свитер.
Витька ее не слушал, продолжая таращиться на стопки.
Вот как оно, да?! Им, значит, накрыла, а его персону обошла? Конечно! Кто он?! Он подмастерье, он…
– Я с вами сидеть не стану за столом, – вдруг поняла его обиду Катерина. – Поужинаете вчетвером. Поужинаете, поговорите, а я послушаю. Интересны мне их соображения. А твои особенно, Витя. Трезвые! Если ты об этом.
Катька постучала пальчиком по одной из стопок, снова напомнила, что для него сухой закон под крышей ее дома. Если его что-то не устраивает, он может прямо сейчас откланяться.
– А за работу заплачу.
И Катька мазнула по нему взглядом, точь-в-точь как у ее злющей бабки. Вот порода! Никуда от нее не деться.
– Не надо мне, – буркнул он, прислушиваясь к ощущениям, бурлившим внутри.
Их было много, и все – противоречивые. И обидно было, и маетно, что его стопки лишили. А с другой стороны, гордость брала, ведь за одним столом сидеть станет с приличными парнями. Говорить будет с ними. И говорить на равных. Тут уж Митяй не посмеет его взашей вытолкать. И орать не посмеет. И опять же его мнение тут не последним будет. Катерина совершенно точно сказала, что его мнение ей интереснее других.
– Не подведешь? – Катька обошла его со спины и встала там божьим наказанием.
– Нет, – уже тверже ответил Витька, не оборачиваясь, и почесал бок.
После бани, в которой он проторчал сегодня полтора часа, да в чистой одежде тело вело себя непривычно и неприлично, сделавшись каким-то слабым и уязвимым. Он даже сквозняки сегодня все чувствовал, чудеса божьи! Будто вместе с грязью с себя слой кожи снял. Еще пару дней назад мог в сугроб упасть и полчаса в нем продремать, пока кто-нибудь не растолкает. А сейчас вон лопатками Катькино дыхание чует. Дышит она точно Змей Горыныч. Вылитая бабка, царствие ей небесное! Сказала – отрезала. И не возразишь, и не ослушаешься. Странно, что при таком норове эти трое свой пылкий интерес к ней не утратили. С чем, интересно, пожалуют? С предложениями руки и сердца или еще что-нибудь придумают?
Ребята пришли одновременно. Дверь им открывать не пришлось, дорогу все знали. Вошли в кухню, оглядели стол одобрительно. Витьку рассматривали с недоумением. Катерину чуть не изглодали взглядами.
Она и правда хороша была. Высокая, статная, в джинсах и кофточке небесно-синей, очень подходившей к ее глазищам. Волосы подобрала. На запястье шнурочки какие-то с погремушками, и на шее такие же. Красиво. Ей шло. Делало ее какой-то дикой, первобытной. Да еще босая по полу шлепала, ну правда, как какая-то дикарка. Эти трое глаза перетрудили, то на ступни ее босые, то на коленки, то на локти, то еще куда таращатся. Витька даже разозлился.
– Хватит глазеть, – решил он взять инициативу в свои руки, поскольку Катька равнодушно молчала, встав у окна и сложив руки на груди. – Садитесь к столу, говорить будем.
Митька дернулся, будто его ударили. «Надо же, – полыхали его глаза, – какой-то алкаш команды раздает, да еще и хозяином здесь себя чувствует!» Лешка тоже занервничал, тонкие крылья его острого носа затрепетали, как крылья бабочки, а левая коленка задергалась. Один Макар остался безучастным. Смотрел лениво, с прищуром. Услышав предложение, едва заметно дернул плечами, хлопнул в ладоши, одобрительно крякнул и уселся на стул. За ним Лешка, Митька сел после них. Потом уж и Виктор приземлился напротив. Так получилось, что мужики сидели по одну сторону стола, он – по другую, а за спиной его стояла Катька, так и не проронившая ни слова.
Парни выпили, захрустели капустой, огурцами. Лешка все сыр таскал с тарелки. «Почти весь сожрал», – неодобрительно покосился в его сторону Виктор. Сам он за мгновение опустошил тарелку с картошкой и грибами, обойдя хрустящую закуску стороной. Пить не будет, нечего и баловаться. Только желание подогревать.
– Итак, парни, как вам всем известно, у Катерины проблемы.
Витька взял пустую грязную тарелку в руки, обернулся вопросительно на Катьку. Она и бровью не повела. Он крякнул и тарелку сунул на подоконник между цветочными горшками.
– И проблемы могут оказаться куда бо́льшими, чем она представляет? – снова заговорил он, быстро восстанавливая растраченные за пьяные годы учительские навыки.
– Это мы уже поняли, – нервно дернул шеей Митька, расстегнул две пуговицы на джинсовой рубашке, обнажая загорелую крепкую грудь с массивным крестом на толстой цепочке. – Поэтому и пришли… Не понял я одного, почему ты-то тут?! Кто тут ты-то?! А?!
Лехин острый подбородок тут же заходил вверх-вниз, соглашался он таким образом, засранец.
Макар молчал, загадочно ухмыляясь и катая по столу пустую стопку из-под водки.
– Я? Я тут это…
Витька не знал, что говорить, снова обернулся на Катьку, но она стояла статуей. Не смотрела вообще ни на кого. Просто стояла, сунув ладони под мышки, и глядела куда-то в пустоту. Или в угол кухонный.
Конец ознакомительного фрагмента.