Глава 5. Сомаха
Как-то темновато здесь.
Лежу на спине, таращусь в темноту, слушаю приглушенные расстоянием голоса… Инфракрасный режим бы не помешал. Помню, что электромагнитный удар иноров спалил лоцман вчистую, но проверить не мешает. Боль… Я вздрагиваю, но страх тут же отпускает. Боль была жуткой, но сейчас я ничего не чувствую. Лишь осталась яркая память о том, что испытал. Это хорошо. Разумный вопрос – почему я не чувствую боль? Ладно, об этом я подумаю чуть позже…
Сознание побежало по электронным цепям. Девяносто процентов начинки лоцмана превратилось в полный шлак. Но одно из ядер процессора еще живо, едва теплится. Полноценного лоцмана мне уже не видать, но кое-какие функции можно восстановить. Если поправить вот здесь… и вот так… Ага, работаем. Тепловая энергия излучается всеми предметами окружающей среды, даже лед имеет свою температуру. Матрица тепловизора в лоцмане воспринимала инфракрасные сигналы объектов и температурных полей и превращала их в электрические сигналы, которые после усиления преобразовывались в видеосигнал видимой области спектра. До того, как мой навороченный лоцман поразил электромагнитный удар иноров, он даже в полной темноте был способен получать предельно четкую картинку, а сейчас работал как самый дешевый одноразовый «вторник» – низкокачественный поделка из тех, которые доступны самым бедным слоям населения на любой планете.
И все же лучше, чем ничего.
Чтобы наблюдать и слушать, вполне хватит.
Только собравшись повернуть голову, я обнаружил, что кто-то обо мне позаботился – под затылок подложено что-то мягкое. Относительно. Твердых выступов в этом «мягком» хватало, но если не елозить, то вместо подушки вполне сойдет. Лучше, чем греметь черепом по голым камням. Камни? Ну да. Пещера. Я в пещере. И одежда на мне, кстати, словно чужая. Висит на мне мешком… И бока снизу как-то странно холодит.
Я повернул голову. Глядеть, скосив взгляд – занятие малоприятное, долго не получается. Мои спутники сидели шагах в пятнадцати, в расслабленных позах, рядком привалившись к стене пещеры, инфракрасный режим проявил их силуэты на виртуалке размытыми бледными контурами с более яркими пятнами лиц и кистей рук. Странно, чего это они так далеко от меня умотали? Не хотели тревожить, пока был без сознания, или обсуждают что-нибудь, не предназначенное для моих ушей? Нарушить их подозрительное отчуждение, или послушать, не выдавая себя?
Я шевельнулся, меняя положение, спина неприятно затекла, и только сейчас до меня дошло, что руки-то связаны. Связаны, черт меня дери! Злость ударила в голову, словно стакан водки на пустой желудок, даже в глазах помутнело. Какая сволочь посмела… Я поднес руки к лицу. Запястья пусть и не туго, но надежно перекручены какой-то тряпкой, свернутой в жгут. И один рукав на моем комбине, кстати, отсутствует – сорван по самое плечо, рука голая. В восприятии через лоцман свечусь, как однорукое привидение. Понятно, что этим рукавом меня и спеленали. Неприятное открытие. Очень неприятное. Связан – значит, по какой-то причине меня опасаются. Или не доверяют. Или… или я в руках врагов?
Чем дальше, тем больше вопросов. А что я вообще помню? Про чужаков помню. Как взорвался мой боевой робот там, снаружи, в ущелье, едва я его покинул, тоже помню. Как в спину ударило пламя, тоже помню. И боль. Такую боль не забудешь. А потом провал. Похоже, крепко мне досталось. Возможно, я обгорел… Но я не чувствую ожогов. Вообще ничего.
А все-таки это странно – связывать человека, который пытался их спасти. Разве что пока был в отключке, буйствовал? Кстати, если я был ранен… Почему же я чувствую себя так, словно только что проснулся в своей каюте на «Забулдыге», в привычной постельке, свежий и отдохнувший? Да уж, постель. Несмотря на ткань комбина, о камни можно и спину и задницу стереть, как не умащивайся, все равно неровные выступы кругом.
Чувствую, что мысли на правильном пути. Я абсолютно здоров. И именно это обстоятельство как-то связано с их опасениями ко мне. Тогда пора узнать, о чем они говорят. Я усилил сенсоры лоцмана, и сразу услышал голос Петра:
– …Надеюсь, пока мы прохлаждаемся, никто не решит нами закусить.
– На Пустоши нет опасных животных, – это уже бурчит капрал Ронор Журка, особист из космопорта, невнятно так бурчит, словно его рот набит кашей. В космопорте он так же мямлил, наверное, это его обычная артикуляция.
– Он прав, – подтверждает Шайя. – Я здесь год служу. Успела изучить в сети сведения о флоре и фауне. Из животных водятся только те, которых колонисты завезли сами. Здесь даже насекомых почти нет. Опять же, только те, которых занесли торговые корабли и сами колонисты после переселения. Девственно чистая планетка.
– Такого не бывает, – не соглашается Петр. – Если есть растительность, то должна быть и живность.
– Местные считают, что какой-то очень древний катаклизм выкосил всю фауну планеты. Они вообще здесь любят придумывать легенды о своей планете. У них ведь почти нет собственной истории, вот и приукрашивают, как могут.
– А теперь кое-кто желает выкосить здесь нас. Людей.
Бур-бур-бур. За такое произношение хочется кое-кому зубы выбить. Чтобы умолк и людей не мучил.
– Не каркай, капрал, – одергивает его Шайя. – Мы уже два часа тащимся по этой пещере, и чужаки нас не беспокоили. Или тебе скучно стало?
– Да я не об этом, – голос капрала пропитан махровым унынием. – А о том, что творится на поверхности.
– Да, пора бы обсудить наше положение, пока есть передышка, – соглашается Шайя. – С бикаэльцем на руках много не поговоришь.
– И о нем тоже стоит поговорить, – ворчит капрал. – Стоит ли его тащить дальше.
– Я никого не собираюсь бросать, – спокойно отвечает Петр.
– Зато у меня есть другое мнение, сучонок.
– А что ты имеешь против бикаэльца, капрал? – голос Петра ощутимо холодеет. – Кстати, еще раз назовешь сучонком, избавлю от лишних зубов. Быстро и почти безболезненно. Усек? Я и так пошел у тебя на поводу, позволил связать его, хотя мне это и сейчас кажется дурацкой затеей.
Ну вот, оказывается, я не одинок в желании поработать дантистом-садистом. А заодно я теперь выяснил, чья это была идея. Сделаю отметочку в памяти. Черную.
– Усек. Только не прикидывайся простаком, – бур-бур-бур. Скотина. – Ты видел все то же, что и я. А если это уже не тот человек? Никогда не видел и не слышал, чтобы регенерация происходила так быстро. Его ожоги затянулись на глазах. Жуть какая-то. И это свечение…
О чем это он болтает? Как это ожоги затянулись на глазах? Что за чушь? Мне становится как-то тревожно на душе. И тут же снова вспыхивает злость, словно сухой хворост, хорошо сдобренный горючкой. Злость настолько сильна, что даже пугает меня самого. От всплеска эмоций в глазах багровеет. Хочется вскочить и порвать капрала голыми руками. Оторвать поганую башку. И любому, кто посмеет ко мне прикоснуться. Почти рефлекторно пытаюсь резко развести руки и чувствую, как хватка доморощенной повязки слабеет. Перестроенные на Кассионии мышцы обладают куда большей силой, чем дана мне от рождения. Я сразу успокаиваюсь. Не люблю, когда моя свобода чем-то ограничена. Чем старше становлюсь, тем больше не люблю. Замираю, настороженно прислушиваюсь:
– А я тебе говорю, что я знаю его. Он…
– Да помню, помню я твои попытки объяснить, можешь не повторять! – капрал от негодования даже отрывает широкую задницу от камней, водружает крупную нескладную тушу на корточки и поворачивается к Петру и Шайе лицом. Вернее то, что называется лицом у этого бритоголового типа с крупным угловатым черепом и глубоко утопленными глазницами. Очень неприглядная физиономия, не повезло ему с внешностью при рождении. – Я тоже видел его в космопорте, не ты один, и знаю, что этот бикаэлец – с кассионийского корабля, – злой скороговоркой бубнит капрал. – Крон Димбай. Ты думаешь, что сработали встроенные импланты, что с биотехнологиями кассионийцев возможно и не такое. Но это только ты так думаешь. А мне что-то слабо верится в эти аргументы.
Кстати, никто не услышал, что я освободился. Я даю повязке соскользнуть с кистей, тихо поднимаюсь, стараясь не выдать себя ни единым шорохом. Чувствую себя немного по-дурацки. Не вижу необходимости прятаться от своих спутников и скрывать свои действия, но пока не выясню их намерения, лучше поостеречься – ведь они меня связали.
– У тебя мания подозрительности, капрал, – со снисходительной иронией поддерживает Петра Шайя. – Ты что, решил, что он – пришелец, один из тех, кто на нас напал? А зачем такие сложности? Чем мы трое можем их так заинтересовать, что они нас не прикончили, как остальных, а решили поиграть с нами в кошки-мышки? Мы все-таки участвуем не в реалити-шоу с дурно прописанным сценарием. Это реальная жизнь. Так что самое простое объяснение – самое верное.
Теперь ясно, почему бока так холодило, а собственная одежда казалась слишком просторной. Все просто. От моего комбина – любимой одежды космических торговцев, состоящей из куртки и брюк свободного покроя, мало что осталось. Куртка на спине полностью прогорела и расползлась, майка – тоже, теперь одежда болталась на теле бесформенными тряпками. Стоило мне сесть на корточки, и ее остатки сползли на колени. Я аккуратно высвободился из них, и поднял с каменного пола чужую форменную куртку – именно на ней я и лежал, когда очнулся. Куртка принадлежала Петру, тут и думать нечего. Из личного имущества Шайи на ней только пилотник – стандартное облачение для работы внутри кокона жизнеобеспечения боевого робота. Эластичный костюм обтягивал ее ладную фигурку, словно вторая кожа, выгодно подчеркивая ее гармоничное телосложение. Шайе пришлось катапультироваться прямо из боевого робота во время боя с чужаками, прыжок через Адскую пропасть чуть не закончился для нее фатально, робот ее не преодолел, но самой Шайе удалось спастись. Капрал, как особист, тоже лишь в том, в чем отправился с Петром из космопорта – в служебной форменке. А Петр прибыл на Пустошь с вещевым ранцем, в котором находилось все его личное имущество, и с ним же отправился на базу Зеро в компании с капралом. И раз он сейчас, как и Шайя, в пилотнике, то форменная куртка принадлежала ему. Я же говорю – все просто. Как-нибудь выражу благодарность, при случае – за то, что не положили голой спиной на камни.
Тихо хозяйничая в вещевом ранце Петра – а именно он лежал у меня под головой вместо подушки, я покосился на Шайю и вдруг подумал, что некоторым просто не суждено быть вместе. Мы с Шайей именно такие люди. Только сейчас я понял, насколько сильно она привязана к Петру, а он – к ней. Эмоционально почувствовал. Яркая и очень сильная, глубокая привязанность. Взаимная. О чем я вообще думал? Словно голову потерял…
Все зря. Я запомнил мечту, а мечты имеют скверную привычку разбиваться при столкновении с реальностью. Дурачина. Нужно жить настоящим, а не прошлым, сколько раз себе говорил. Зачем тогда интуиция толкала меня сюда, толкала с такой безрассудной силой? Просто спасти чью-то жизнь? Но я не смог их спасти. Более того, я сам оказался в той же ситуации, что и они – заперт в пещере, и понятия не имею, что происходит снаружи. А на базе «Зеро» остались Лайнус и Зайда – те, кто мне действительно дорог. База… У меня возникло и быстро окрепло нехорошее предчувствие, что с базой дела плохи. Что иноры вполне уже могли добраться до нее и утюжат из всех стволов… Но интуиция уже подвела меня, крепко подвела, и я на сей раз решил не доверяться ей. Буду считать, что с моими компаньонами все в полном ажуре. Иначе на душе совсем тошно станет. Ведь с того самого момента, как я оказался на планете, я постоянно втягиваю компаньонов в неприятности. Когда майор службы безопасности Семик в космопорте заявил, что, вопреки предварительной договоренности, мы должны своими силами переправить партию доставленных с орбиты роботов в горы, прямо на базу «Зеро», мы могли отвертеться. Принять его требования – моя идея. В тот момент я надеялся, что смогу увидеть на базе Шайю. Да и хотелось краем глаза взглянуть, что военные создали на месте бывшего Чертога Хрусталитов. А после крушения челнока я экспроприировал боевого робота и покинул компаньонов, чтобы снова заняться поиском все той же Шайи, так как руководство базы было против спасательной операции, а я не мог допустить бездействия, когда выяснилось, что Шайя в беде.
И теперь мы все хором в глубокой заднице.
Впрочем, я неправ. Не стоит вешать на себя всех собак. Не я сюда позвал иноров. А без них никаких неприятностей бы и не было, так, всего лишь обычный торговый рейс.
Да к черту все! Я снова разозлился. Хватит заниматься бессмысленным самокопанием. Количество ошибок, которые человек совершает всю свою жизнь, не уменьшается с возрастом. Жизнь слишком непредсказуема, и накопить опыт для любых ситуаций невозможно. А потому – плевать на сожаления. Прав тот, кто действует, пусть даже пытаясь что-то исправить, а не тот, кто ждет, когда за него все сделают другие. И точка.
А, черт, задумался, ничего серьезного из разговора, надеюсь, не пропустил?
– …Лаборатория, вот и все объяснение.
– Что ты там бормочешь, капрал? Выражайся яснее.
– Лаборатория их может заинтересовать, су… пилот.
– А что там такого секретного?
– Знал бы, сказал бы. Все равно уже скрывать нечего. Дорогу я вам и так показываю. За спасибо. Только до сих пор благодарности не услышал.
– Дойдем – услышишь. Еще неизвестно, куда ты нас заведешь.
– Да уж доведу, пилот, не беспокойся. Схему пещер я хорошо помню.
– Ты хочешь сказать – ориентируешься по лоцману. Мне ты не доверяешь так же, как и бикаэльцу, да и лоцман у меня сдох, сбрось-ка копию схемы Шайе, для надежности.
– Говорю тебе – помню. Такую информацию иметь при себе запрещено. Но пару раз видел, как сеть пещер шеф разглядывал на своем мониторе.
– И сделал снимок, естественно.
– Да ничего я не делал, пилот! Аппаратура сразу бы засекла любой вид копирования, это же кабинет безопасности, я просто помню! Память у меня хорошая! С рождения! Ты лучше об этом… горе-спасателе позаботься! Не нравится он мне, и все тут, прямо камень на душе, как о нем думаю!
– Ладно, капрал, что ты предлагаешь? Прикончить его прямо здесь и сейчас? После того, как мы два часа тащили его на себе? Не слишком крутые меры в угоду твоей маниакальной подозрительности?
– Может, и слишком. Да сдается мне, что это чудо-выздоровление – только начало. Цветочки. А ягодками мы подавимся, если вовремя меры не примем …
– Ты что, опять неприятности чувствуешь? Почему же твоей привычной вони нет?
– Ничего определенного я не чувствую. Но как бы не оказалось слишком поздно.
Повисает многозначительная пауза.
А вот это совсем нехорошо.
Я заканчиваю шарить в ранце Петра, и испытываю злое разочарование – в нем только запасное нижнее белье, форменные брюки, несколько пищевых рационов. Оружейные гнезда на моих бедрах пусты. В ранце я тоже оружия не нашел. Парализатор капитана Семика я подобрал на челноке, обследуя его после крушения, а игломет позаимствовал у славного парня Суреша Мидянина, обездвижив сержанта парализатором. Теперь трофейное оружие снова ушло на трофеи. Мои спутники позаботились. Весьма предусмотрительно.
Я решаю пока не пороть горячку, воображая невесть что.
Но поразмыслить мне есть над чем.
Ирония судьбы, они подозревали во мне агента пришельцев. И склонялись к мысли избавиться от меня, пока не случилось худшего. Чем же я так сумел их удивить, пока находился без сознания? Разве что быстрым выздоровлением. Тут и в самом деле стоило задуматься. Не было у меня таких имплантов, о которых они говорили. Да, в клинике на Кассионии при перестройке внешности нейросинтезаторы здорово поработали над моей генной картой, перекраивая ничем не примечательную внешность обычного жителя Пустоши в классический вариант бикаэльца-полукровки. Кроме того, Кассид заставил меня пройти весьма дорогую наноиммунизацию, и крошки-наномеды курсировали в моей крови, пресекая любое вторжение непрошенных вирусов и бактерий. Но какой-то особой регенерацией мой организм не обладал, может, чуть более ускоренной, чем у обычного человека. И все. Наверное, они что-то напутали. Может, мои ожоги только показались моим спутникам серьезными? Бывает, и медпены вполне хватает, чтобы подлатать человека, а у них наверняка с собой были баллончики. Я запустил руку за спину. Так и есть, медпеной меня обрабатывали – при прикосновении под пальцами отслоились эластичная корка, легко отслоилась, это говорило о том, что медпена выработала ресурс. Ну, вот и ответ. И регенерин в кровь наверняка вкалывали, стандартная процедура при оказании первой помощи.
Но было бы все так просто, не зашел бы такой разговор обо мне. Чего-то важного я еще не знаю. Что ж, послушаю еще чуток. Пусть считают, что я без сознания. Я ведь даже без оружия. Бредовая ситуация, но что есть, то есть.
– Хотела бы я знать, что чужакам вообще понадобилось на Пустоши, – нарушив паузу, с какой-то обреченной усталостью тихо проговорила Шайя, ни к кому конкретно не обращаясь. Чувствовалось, что переводила разговор на больную тему, на которую наверняка все уже успели высказаться не раз и не два…
Опять странное ощущение. Странное ощущение, что я знаю ответ, просто забыл. Знаю, зачем сюда пожаловали чужаки. Да и вообще с моей памятью твориться что-то странное. Нет, все, что было до потери сознания, я помнил хорошо. Жар. Ослепительная вспышка света. Тьма. Пламя ударило в спину, я чувствовал, как вспыхивают волосы на голове…
Я тут же коснулся ладонью черепа, провел по гладкой коже без малейшего признака волос. Та-ак, про волосы можно забыть. Чертов энергон все-таки взорвался, мой боевой робот превратил его в жаркую вспышку света, вбив в него снаряды гаусс-пушек и импульсные очереди боевых лазеров, но месть не заставила себя ждать… Подожди-ка. Энергон? Откуда я знаю это слово? Я задумался, пытаясь снова выловить ассоциацию, по которой это словечко всплыло в сознании. Нет, ничего не напутал, да, эта штука, атаковавшая «Скорпиона», называлась энергон, и представляла собой, по сути…
Мысль все-таки ускользнула.
Но почему-то мне упорно казалось, что я совсем не здесь должен находиться. А где? А еще я вдруг понял, что мои компаньоны – Лайнус и Зайда – живы. Опять какие-то выверты развивающихся способностей? Но на душе стало легче, в хорошие предчувствия верить гораздо легче, чем в плохие.
– А мне плевать, по какой причине они здесь появились, – криво усмехнувшись, обронил Петр. – С их появлением погибли люди. А значит – они враги. И я буду стрелять в них столько, сколько понадобится. Поэтому лучше им отсюда убраться.
За его напускной бравадой крылась вполне естественная тревога. Эти трое обеспокоены неизвестностью. Наверное, я и сам сейчас испуган, хотя и не хочу себе признаваться в этом. Очень уж как-то все безысходно. Попали в переплет. Но, по крайней мере, внешне, Петр вел себя хладнокровнее всех. Его внутренне напряжение выдавал лишь лихорадочный блеск глаз. А может быть, этот блеск был всего лишь следствием приема боевого наркотика…
А это я откуда знаю? Мысли я вроде читать пока не научился. Только эмоциональный фон. Впрочем, не так уж сложно, глядя на Петра, на его движения, на то, как он говорит, прийти к мысли о наркотиках, так что незачем все усложнять.
Шайя мягко положила ладонь на колено Петра, сидевшего рядом с ней, кивнула:
– Я хорошо тебя понимаю. Но не всегда все решается одной стрельбой… Как думаешь, сумел ли хоть кто-то уцелеть из спасательной команды? Мы до сих пор не знаем, сколько человек и какая техника за нами была послана.
Вот на этот вопрос я точно знал ответ. Пора вступать в разговор? Я вдруг сообразил, что как бы дело не обернулось, мне нечего опасаться их оружия. Заставить его замолчать вполне в моих силах. Я мысленно тянусь к троице моих невольных спутников, касаюсь карабина Петра, который тот держит на коленях, улавливаю отклик. Долю секунды карабин упорствует, но все-таки сдается, и мы быстренько договариваемся, что он не будет стрелять без моего разрешения. Затем скольжу к игломету на бедре пилота… Старый знакомый. Вот у кого мой трофей, а рядом и станнер. Они откликаются на мое прикосновение почти радостно, без малейшей заминки выполняя волю своего настоящего хозяина. Затем перескакиваю на игломет Шайи. Сразу понимаю, что он совсем недавно принадлежал Петру, поэтому этот упрямец сдается не сразу, как и карабин. А станнер капрала подчиняется мгновенно, увы, каков хозяин, таково и оружие. Все, других пушек у них нет.
Вот теперь можно и поговорить.
– Я отвечу, – говорю громко, чтобы наверняка привлечь внимание моих спутников. Или конвоиров? – Если объясните, какого черта вы пытались меня связать.
И решительно иду к ним поближе, потолковать по душам.