Признание у озера. Глава первая (Барбара Картленд, 2007)

Глава первая

– Хозяин желает видеть вас, миледи, – заглянув в дверь, сообщила горничная.

Лолита подняла на нее глаза и вздохнула.

Она знала, что это означает очередной скандал.

Отчим вошел в комнату в ту минуту, когда Мердок Таннер пытался ее поцеловать. Она отчаянно сопротивлялась и в момент, когда приемный отец появился на пороге, отвесила Таннеру хлесткую пощечину. Затем вырвалась из его объятий, выскочила из комнаты и взбежала по лестнице в спальню.

И теперь полностью отдавала себе отчет в том, что вот-вот грянет буря.

Мердок Таннер был чудовищно богат, и дружба с ним имела большое значение для ее приемного отца, Ральфа Пирана, исключительно удачливого и успешного судовладельца. Он составил себе колоссальное состояние на пароходах, которые ежедневно бороздили Атлантику, заходя в Нью-Йорк и другие порты по всему миру. Но, снедаемый жадностью, Ральф Пиран хотел большего, поэтому счел весьма удачным для себя жениться на матери Лолиты после того, как ее отец, граф Уолкотт и Вернон, скоропостижно скончался.

Произошел несчастный случай, когда, изрядно поужинав, он принял участие в гонках, и фаэтон, которым управлял граф, перевернулся. Если бы отец Лолиты выжил, то, несомненно, остался бы калекой до конца дней своих, чего ему наверняка не хотелось бы.

Он скончался, даже не успев осознать, что именно произошло, и иногда Лолита думала, что это своего рода благословение для отца.

Однако же своим дочери и жене он не оставил ни гроша.

Граф был заядлым игроком и обожал свою супругу, но она, хотя и оказывала на него благотворное влияние, так и не смогла отвратить его от привычки искать счастья в картах, скачках и прочих азартных увлечениях.

После похорон графиня и Лолита принялись отчаянно ломать голову над тем, что же делать дальше. Стоит ли удивляться тому, что они так ничего и не придумали…

За годы замужества графиня постепенно утратила связи с семьей, поскольку та жила на севере Англии, а ее супруг не горел желанием поддерживать отношения с родственниками.

Графства Уолкотт и Вернон объединились еще три сотни лет назад, но нынешний граф отказался от двойного титула, поскольку тот представлялся ему обременительным, и устроил так, что семья стала использовать имя Вернон, а себе оставил лишь титул графа Уолкотта.

Помимо старинной фамилии и родословной, повествовавшей о благородных подвигах и выдающихся государственных деятелях этого рода, граф не мог похвастать ни владениями, ни достойным упоминания состоянием.

Последнего едва хватало на то, чтобы жить в Лондоне на улице, отнюдь не являющейся фешенебельной. Но благодаря строгой экономии, а также тому, что иногда графу везло за карточным столом, раз в год они исхитрялись ездить за границу.

К несчастью, граф предпочитал отдыхать исключительно в Баден-Бадене и Монте-Карло, где регулярно наведывался в казино, и домой они неизбежно возвращались еще более бедными, чем были перед отъездом.

Случались, однако, времена, когда граф выигрывал, и тогда он, поскольку очень любил супругу и дочь, покупал им дорогие подарки, которые позже приходилось продавать.

Они тоже любили его, ведь он, несмотря ни на что, оставался джентльменом.

Именно этого Лолита не могла сказать о своем приемном отце. Тем не менее ее мать не нашла в себе сил отказать Ральфу Пирану. Он был достаточно презентабелен, хотя не принадлежал к тому обществу, что покойный граф.

Отец его был капитаном корабля, а это означало, что море с пеленок вошло в кровь Ральфа Пирана. Мать его была дочерью стряпчего, который научил внука всему, что знал о деньгах, и тот, едва научился связно мыслить, вознамерился стать богатым.

Человеком он оказался расчетливым и хитрым, и уже к двадцати пяти годам обзавелся завидным доходом. Вскоре Ральф Пиран решил, что теперешние друзья и знакомые недостаточно хороши для него, и возжелал блистать в высшем свете, равно как и среди тех, кто восхищался его деловой хваткой. Познакомившись с графиней Уолкотт, Пиран сообразил, что она станет ответом многочисленным амбициям, кои снедали его с тех самых пор, как он вышел из стен школы.

После смерти супруга графиня много страдала, и если богатство могло сделать ее счастливой, то Ральф Пиран готов был бросить его к ее ногам.

Кроме того, он желал иметь сына, продолжателя своего дела, которое неуклонно расширялось, но здесь его, однако же, подстерегало разочарование.

Впрочем, Пиран обрел некоторое утешение в том, что к семнадцати годам Лолита превратилась в настоящую красавицу, так что он с гордостью мог говорить своим деловым партнерам:

– Позвольте представить мою приемную дочь, леди Лолиту Вернон.

В этом году Лолите исполнялось восемнадцать, и отчим твердо решил сделать так, чтобы высший свет помог ему отпраздновать столь знаменательное событие.

Он уже приобрел большой и весьма импозантный особняк на Беркли-сквер, а теперь планировал устроить для Лолиты роскошный бал по случаю ее первого выхода в свет. И вознамерился сделать так, чтобы это торжество затмило собой все прочие балы сезона.

Но в конце апреля с его супругой, которая занималась необходимыми приготовлениями к тому, чтобы представить дочь при дворе, случился апоплексический удар.

Доктора не могли внятно объяснить, что стало тому причиной. После удара миледи впала в бессознательное состояние, из которого ее не смогли вывести самые опытные и дорогостоящие представители медицинского сословия.

Разумеется, подобное несчастье не могло не расстроить планов относительно дебюта Лолиты, поскольку было решительно невозможно устраивать бал в доме, где ее мать лежала в коме. Ральфу Пирану пришлось искать среди подруг супруги хозяйку бала, которая могла бы взять Лолиту под свое покровительство и вывести ее в свет. Он требовал, чтобы девушка на протяжении всего сезона продолжала бывать на людях, поскольку это шло ему на пользу не только в социальном плане, но и в деловых отношениях.

В обществе по-прежнему считалось вульгарным и неприличным для джентльмена заниматься торговлей, и Пиран стремился любой ценой добиться того, чтобы его принимали как равного. Он полагал себя достаточно богатым, чтобы купить положение в высшем свете, коего жаждал всей душой.

Помимо денег, самой ценной статьей его актива была падчерица.

Сам он был весьма презентабелен – высокий, темноволосый и привлекательный. Одеваясь у лучших портных Лондона, он ничем не выделялся среди прочих членов клубов «Уайтс» и «Будль», так что никому и в голову не приходило поинтересоваться, что он там делает.

А вот с приглашениями все складывалось далеко не так удачно. Многие светские дамы питали искреннюю привязанность к графине Уолкотт, болезнь которой приводила их в отчаяние, и охотно приглашали Лолиту на ленч, ужин или бал, когда давали таковые, обходя при этом ее приемного отца вниманием.

Он ужасно злился, но держал свои чувства при себе и старался попасть на приемы, где среди гостей присутствовали дамы, что закрыли перед ним двери своих домов.

Лолита знала о презентах, которые отчим передавал матерям ее подруг, как понимала и то, что они не могли позволить себе явить столь неслыханное гостеприимство, не располагая сторонней финансовой поддержкой, если уж говорить откровенно.

К концу мая Ральф Пиран уже побывал на балах, куда его еще в начале года ни за что бы не пригласили, – того, что ему требовалось, он умел добиваться.

Мужчины хлопали его по спине, говорили, что он «славный малый», и не стеснялись попросить в долг тысчонку-другую фунтов, против чего Пиран ничуть не возражал.

При этом он был не настолько глуп, чтобы из-за амбиций пренебрегать деловыми предприятиями, и сейчас готовился заключить соглашение, которое должно было сделать его владельцем всего рыболовного флота, о чем он мечтал уже давно.

Но приобретение оказалось столь дорогостоящим, что Ральфу пришлось заручиться помощью кое-кого из друзей, которые, подобно ему, были заинтересованы в том, чтобы приумножить свои капиталы и увеличить количество судов, коими владели.

На протяжении многих лет Мердок Таннер оставался самым влиятельным предпринимателем в торговом судоходстве, и Пиран понимал, что если они станут партнерами, то обретут контроль над морями и океанами, покрывавшими две трети земного шара. Мердок Таннер старел, а сына у него не было, и, когда они вели переговоры, даже намекнул, что его наследником станет именно Ральф…

Ральф Пиран вошел в холл особняка на Беркли-сквер и широким шагом направился к себе в кабинет, как вдруг до него донесся отчаянный крик Лолиты.

Он терялся в догадках ровно до той минуты, пока не распахнул дверь и не увидел, что она оказывает яростное сопротивление Мердоку Таннеру. Ральф в оцепенении застыл на пороге, а Лолита отвесила его компаньону звонкую пощечину. Старик отшатнулся. Девушка вырвалась из его объятий и проскользнула к двери.

Ральф услышал все убыстряющийся стук каблучков – это она пересекла холл и устремилась вверх по лестнице – и поспешил рассыпаться в извинениях, а потом торопливо предложил гостю бокал шампанского.

А Лолита вбежала в спальню, с грохотом захлопнула за собой дверь и, присев к туалетному столику, уставилась на свои растрепанные волосы.

– Как он посмел попытаться поцеловать меня? – бушевала она. – Будь мама здорова, она бы пришла в негодование!

Перед тем как случилось несчастье, мать Лолиты вновь и вновь повторяла ей, как следует вести себя дебютантке.

– Ты должна проявлять сдержанность, скромность и вежливость, – наставляла она дочь, – и, разумеется, не совершать того, что сделает тебя предметом обсуждения.

– Что ты имеешь в виду, мама? – спросила тогда Лолита.

Поколебавшись немного, графиня все-таки ответила:

– Некоторые девушки, как мне говорили, позволяют мужчинам чересчур фамильярничать. Ты ни в коем случае не должна выходить в сад или в пустую комнату в сопровождении одного лишь мужчины.

– Ты имеешь в виду, что он может попытаться поцеловать меня?

– Настоящий джентльмен никогда не позволит себе ничего подобного, – ответила мать. – Но, насколько мне известно, иногда нынешние девушки поощряют мужчин вести себя именно таким образом, что в мое время было бы сочтено недопустимым и порочным. – Улыбнувшись, она продолжила: – Я хочу, чтобы ты вышла замуж за человека столь же обаятельного и хорошо воспитанного, как твой отец.

Лолита была достаточно умна, чтобы понять: мать предостерегает ее насчет мужчин, с которыми вел дела Ральф Пиран.

Девушка уже встречалась с некоторыми из них и считала их довольно грубыми, а мать непременно назвала бы их чересчур фамильярными. Те, что постарше, щекотали ее под подбородком и говорили, что она просто милашка и запросто может разбить сердца всех мужчин в городе. Молодые же с чрезмерным усердием пожимали ей руку, и Лолита не сомневалась, что, согласись она потанцевать с ними, они бы прижимали ее к себе чересчур крепко.

Собственно говоря, опасаться чего-то подобного не приходилось, поскольку на балы, которые устраивали подруги ее матери, их не приглашали, как, впрочем, и тех, кто тайком принимал помощь от ее отчима.

Она получала огромное удовольствие, бывая на балах, но при этом полагала, что они оказались бы куда интереснее, если бы с ней рядом была мама.

Лолита знала: из-за того, что ее отчим был очень богат, матроны, сидящие вдоль стен, начинали дружно перешептываться, стоило ей появиться в зале. Да и довольно многочисленные джентльмены, которые в противном случае едва ли снизошли бы до нее, регулярно приглашали ее на тур вальса.

Девушка была достаточно умна и понимала, что происходит. Едва какой-либо молодой человек узнавал о том, насколько состоятелен ее отчим, как тут же принимался отпускать ей цветистые комплименты и прозрачно намекать, что желал бы получить приглашение на Беркли-сквер.

И теперь, когда мать слегла, Лолита обнаружила, что вынуждена выступать в роли хозяйки дома для друзей отчима.

Она полагала, что раньше они бы встречались в Сити, но последние три дня Мердок Таннер, который, как выяснила Лолита, приехал в Лондон по делам, провел у них дома.

Впервые увидев этого старика, она сочла его грубым и неприятным, но вела себя вежливо, сознавая, насколько он важен для отчима.

Он же сообщил ей, что она «сладкая штучка», а глаза ее сияют, словно бриллианты. И даже позволил себе намекнуть, что готов преподнести ей драгоценности в качестве подарка.

Лолита держалась вежливо, но решила, что на лице у него явственно читаются похоть и разврат. Кроме того, его манера вести себя за столом вызывала отвращение, равно как и некоторые сделанные им замечания.

И если ее отчима еще как-то принимали в высшем свете, то у Мердока Таннера не было на это ни малейшего шанса.

Этот человек был груб и вульгарен и, глядя, как он ест, Лолита не сомневалась, что его никогда не учили, как нужно вести себя за столом.

Но отчим держался с ним с подчеркнутым уважением и восхищением, так что ей не нужно было объяснять, насколько Мердок Таннер богат и влиятелен.

Она старательно избегала его и, когда накануне вечером выяснилось, что старик вновь ужинает у них, с облегчением вздохнула, узнав, что отправляется на небольшой прием, который устраивала одна из подруг матери.

Лолита чудесно провела время. Домой она вернулась довольно рано и поднималась по лестнице к себе, когда услышала, что из кабинета вместе с отчимом вышел Мердок Таннер. Точнее, до нее донесся его громкий хриплый голос.

Лолита поспешно преодолела последний пролет. Уже ступив на площадку, она услышала, как гость споткнулся и грубо выругался, и поняла, что он слишком много выпил.

«Какой отвратительный человек…» – подумала она, быстро вошла к себе в спальню и заперла дверь.

На следующее утро Лолита спустилась к завтраку только после того, как убедилась, что Ральф уже ушел. Она была рада тому, что будет обедать с друзьями в городе, поскольку опасалась, что отчим снова может пригласить Мердока Таннера.

Вернувшись домой, Лолита решила, что внизу никого нет, и направилась в кабинет, чтобы взять газеты, которые всегда лежали на скамеечке перед камином. Но, открыв дверь, к своему ужасу, обнаружила, что Мердок Таннер стоит у окна и глядит на улицу.

Когда Лолита вошла, старик повернулся и поинтересовался, где это она пряталась, поскольку вчера вечером он ее не видел.

– Я была на приеме, – ответила Лолита, – он был небольшим, но очень мне понравился.

– Еще бы не понравился… – заявил Таннер. – Такой-то красавице, прямо как с картинки… Наверное, все мужчины глазели на тебя. А кто из них тебя поцеловал?

Лолита сочла подобное замечание неприличным и возмущенно ответила:

– Никто! Я не позволяю мужчинам целовать себя.

– В таком случае ты многое потеряла. Но сейчас я покажу тебе, сладкая штучка, как это делается.

К невероятному изумлению Лолиты, он протянул руки и привлек ее к себе. На миг она растерялась, отказываясь верить, что все это происходит наяву. Но, попытавшись вырваться из его объятий, сообразила, что старик очень силен. Он крепче прижал ее к себе, и девушка с ужасом поняла, что Мердок Таннер действительно собирается ее поцеловать. И принялась изо всех сил сопротивляться, хотя и чувствовала, что ее непокорность лишь забавляет его и что он твердо намерен добиться своего.

– Нет! Нет! – вскричала Лолита, когда его губы коснулись ее щеки.

Отчаянным усилием она высвободила руку и ударила его по лицу.

Отшатнувшись, Мердок Таннер сообразил, что в комнату кто-то вошел. Его хватка ослабела, и Лолита выскользнула из его объятий.

Она чувствовала себя настолько гадко, что, поднявшись в спальню, первым делом вымыла лицо и руки. Казалось, она смывает с себя отвращение, которое вызывал в ней этот человек. Она сказала себе, что не сойдет вниз до тех пор, пока не убедится, что он ушел.

И теперь, когда отчим послал за ней, оставалось лишь надеяться, что Таннер уже отправился восвояси.

На всякий случай она поинтересовалась у горничной:

– Мой приемный отец один?

– Да, миледи, его гость уже уехал.

Лолита понимала, что после того, как отчим послал за ней, она едва ли сможет уйти от разговора, хотя была абсолютно уверена, что он предстоит крайне неприятный.

Она привела в порядок волосы и поправила платье, словно стряхивая грязь, которой его запачкал своими прикосновениями Мердок Таннер. Потом медленно спустилась по лестнице и направилась в кабинет отчима.

Когда она вошла, тот сидел за письменным столом. Лолита моментально догадалась, что он пребывает в бешенстве.

Все, кто работал на Ральфа Пирана, включая слуг, боялись босса как огня, когда он выходил из себя. Поначалу он демонстрировал ледяную вежливость, но постепенно его голос, резкий, как хлыст, набирал силу, и в конце концов Ральф неистово орал на того, кто имел несчастье вызвать его неудовольствие.

Лолита часто думала, что крепкие и здоровые мужчины, вероятно, бледнеют, когда он впадает в бешенство, и благодарила судьбу за то, что еще ни разу с момента женитьбы он не дал ее матери возможности лицезреть себя во время подобных вспышек дикой ярости. Она даже решила, что им движет не только любовь, но и уважение к супруге. Впрочем, подобная обходительность на нее саму отнюдь не распространялась.

У Лолиты уже случилось несколько жарких препирательств с отчимом, и однажды он едва не вышел из себя, но сейчас, глядя на него, она чувствовала, как ледяная рука стискивает сердце, потому что Ральф Пиран был зол, зол по-настоящему.

Она подошла к камину. Он встал из-за стола и остановился рядом с ней.

– Какого дьявола ты так возмутительно вела себя с моим другом? – пожелал узнать он.

– Потому что он оскорбил меня.

– Тем, что попытался поцеловать? – осведомился отчим. – Бог ты мой, девочка, да какой может быть от этого вред?! Ты должна быть польщена тем, что такой умный и успешный человек, как Таннер, не только обратил на тебя внимание, но и восхищается тобой…

– Мне не нужно его восхищение! – решительно заявила Лолита. – Он гадкий и неприятный старик. И не имеет никакого права прикасаться ко мне!

Ральф Пиран рассмеялся, но смех этот звучал зловеще.

– Итак, ты ударилась в манерничанье и жеманство, – прорычал он, – а кто платит за них, а? Я. Или ты думаешь, что твоя мать могла бы позволить себе купить платье, в котором ты щеголяешь сейчас? Или дюжину других, что висят в твоем шкафу? – С каждым словом голос его звучал все громче. – За тебя плачу я! И Мердок Таннер, будучи моим партнером, тоже внес свою лепту в это дело. Ты понимаешь, что мы работаем вместе? И я не позволю, чтобы его оскорбляла такая маленькая дурочка, как ты.

Теперь отчим уже кричал, и Лолите показалось, что его глаза мечут молнии, как если бы он вознамерился испепелить ее взглядом.

– Я… не… позволю, – запинаясь, пробормотала она, – целовать себя… ни Мердоку Таннеру, ни кому-либо еще… если только не полюблю этого человека. Этого от меня ожидала бы мама…

– Но поскольку говорить она сейчас не может, – бросил Ральф Пиран, – ты будешь слушаться меня и делать так, как скажу я. Если Мердок Таннер пожелает поцеловать тебя, ты должна не отказывать ему, а ответить на поцелуй.

– Что бы вы ни говорили, отец, я не позволю ему… прикоснуться ко мне! – вспылила Лолита. – Он мне отвратителен! Меня тошнит уже оттого, что я позволяю ему коснуться своей руки!

– Ах так, ты смеешь противиться мне, мисс Недотрога! – взревел отчим. – В таком случае позволь сказать кое-что, а ты уж постарайся вбить это в свою тупую башку: если Мердок Таннер захочет поцеловать тебя, а ты воспротивишься, я буду бить тебя до тех пор, пока ты не смиришься!

Лолита ахнула от неожиданности и негодования, а он продолжил:

– Существует вероятность того, что он захочет жениться на тебе. В этом случае я благословлю ваш брак, а если ты откажешься, силой потащу тебя к алтарю, пусть даже ты будешь лежать без чувств, как твоя мать сейчас.

Услышав слово «брак», Лолита оцепенела. Она не верила своим ушам! Тем не менее отчим не завел бы этот разговор, если бы предварительно не обдумал все как следует.

Одна только мысль о браке казалась столь ужасной, что девушка молча во все глаза смотрела на отчима.

– Такова моя воля, и ты, если вздумаешь перечить мне, узнаешь, что такое настоящая боль.

Ральф Пиран шагнул вперед с таким видом, словно собирался ударить или встряхнуть ее. Пронзительный крик эхом разнесся по кабинету. Лолита бросилась к двери и распахнула ее. Позади вновь раздался громовой рык, но она бегом поднялась по лестнице и, заперев за собой дверь, без сил повалилась на кровать, дрожа от пережитого потрясения.

Прошло несколько минут, прежде чем Лолита сообразила, что не может поделать ровным счетом ничего.

Она вдруг вспомнила, что с первого своего появления здесь Мердок Таннер как-то неприятно поглядывал на нее. Тогда девушка не понимала, что все это означает, но теперь догадалась, что старик попросту приценивался, словно она была товаром, а он решал, стоит покупать его или нет.

Лолита сознавала, что если Таннер воспылает желанием заполучить ее, то это поможет отчиму в делах и позволит ему увеличить свое состояние, а значит, он, как сам же предостерегал, сделает все, что только в его силах, чтобы заставить ее принять предложение этого отвратительного старика.

– Это невероятно, невозможно, я никогда не соглашусь на это, – прошептала Лолита.

При этом она не имела ни малейшего представления о том, как уберечься от подобной участи. Девушка была уверена, что отчим ничуть не преувеличивал, когда угрожал избить ее до полусмерти, если она не подчинится его воле.

Если верить слухам, шепотом передаваемым из уст в уста, однажды он избил юнгу на своем корабле, и молоденькому клерку в его конторе тоже как-то понадобилась помощь врача. Правда, прежде Лолита не придавала этим разговорам значения. Собственно говоря, ее не особенно интересовали дела отчима, и она не желала принимать участия в чем-то, что непосредственно ее не касалось.

Это было нетрудно, когда мать была здорова и они говорили обо всем, за исключением деловых операций ее отчима. Когда мать вспоминала об отце, в глазах ее неизменно вспыхивала нежность, и, вслушиваясь в ее голос, Лолита отчетливо понимала, что она до сих пор любит его.

«Только ради меня, – думала она сейчас, – мама вышла замуж за Ральфа Пирана. Она не могла допустить, чтобы мы совсем обнищали и мне было бы не в чем показаться на балу. Мама хотела, чтобы я познакомилась с теми, с кем она дружила с самого детства».

Лолиту охватило неудержимое желание рассказать матери о том, что случилось только что, но она справилась с собой и осталась в спальне. Сиделки, которые ухаживали за больной, не питали особых надежд на то, что сознание когда-нибудь к ней вернется.

«Я не могу поговорить с мамой, – сказала себе Лолита, – а больше никто не поймет, каким ужасным и неприятным стало мое положение».

А потом на нее вдруг снизошло озарение, словно дарованное свыше, и она поняла, что должна убежать из дому.

Если же она останется, то, сколь бы отчаянным ни было ее сопротивление, в конце концов отчим принудит ее поступить так, как нужно ему.

Если Мердок Таннер захочет жениться на ней, то приемный отец, как и обещал, потащит ее к алтарю даже бесчувственную.

«И что же мне делать?» – спросила она себя, уже зная ответ.

Лолита поднялась с постели и уселась в кресло, собираясь хладнокровно обдумать сложившееся положение.

Она должна быть уверена в том, что не наделает ошибок, потому что, если ее поймают, отчим придет в ярость и запрет ее в спальне, и тогда убежать уже не удастся.

«Значит, если я убегу, то навсегда. Но где же мне укрыться?»

Она вспомнила, что родственников у нее не то что немного, их практически нет вовсе: кузины, о которых изредка говорила мать, жили далеко, в той части Англии, где она никогда не бывала.

Тогда Лолита принялась перебирать подруг, коими обзавелась после того, как ей исполнилось восемнадцать и она превратилась в дебютантку, и вынуждена была признать, что ни одна из них не встанет на ее сторону в противостоянии с отчимом.

Молодого человека, к которому Лолита могла бы обратиться за защитой, тоже не нашлось. Они танцевали с ней, осыпали ее комплиментами и посылали цветы на Беркли-сквер, но в глубине души она всегда подозревала, что их в первую очередь интересуют деньги отчима, а не она сама. Если она попросит бежать с ней, все они наверняка откажутся.

Хотя, откровенно говоря, у нее не было ни малейшего желания сбегать или, тем более, выходить замуж за кого-то из тех, кто рассыпался перед нею в любезностях.

Она не знала, чего ждет, но смутно чувствовала, что это непременно будет любовь. Нечто настолько возвышенное и замечательное, что когда она обретет ее, то будет столь же счастлива, как ее родители. Какие бы невзгоды и трудности ни выпадали на их долю, им неизменно было хорошо в обществе друг друга. Лолита знала, что с уходом отца частичка души матери умерла вместе с ним.

«Разве можно испытывать что-то подобное к такому человеку, как Мердок Таннер?» – спросила она себя и содрогнулась, потому что одна только мысль об этом вызывала омерзение.

И сейчас на помощь Лолите пришла фамильная гордость, которая подсказала, что если она не хочет подчиниться требованиям отчима, то должна уйти из дому.

В конце концов, она же молодая, сильная, здоровая девушка и должна обрести новую жизнь вдали от отчима, равно как и от ужасающих перспектив и угроз, исходящих от Мердока Таннера.

«Я уйду завтра, – решила Лолита, – но придется действовать очень хитро и умно, иначе отчим разыщет меня и силой вернет обратно».

Она вспомнила, что сегодня вечером они ужинают вместе у сомнительной репутации светской дамы в Белгравии. Она была из тех, кому, как подозревала Лолита, отчим помог устроить бал, на который его же впоследствии и пригласили. Да, торжество прошло довольно успешно, хотя гости были далеко не так изысканны и влиятельны, как на других мероприятиях, в которых принимала участие Лолита.

Нынешний прием рассчитан человек на двадцать-тридцать, а после ужина должны быть танцы, так что ей придется танцевать с приемным отцом.

«К этому времени он наверняка успокоится, – подумала Лолита. – А я буду с ним мила и вежлива, так что он непременно решит, будто я согласна на все, что он предложил».

Она прошла в смежную гардеробную, где хранились не только одежда, но и багажные принадлежности, и отыскала чемоданчик, который показался ей легче остальных, решив, что при необходимости понесет его в руках, если там будет не слишком много вещей.

Проверив, заперты ли двери, чтобы никто не помешал ей своим неожиданным появлением, Лолита принялась укладывать вещи, которые, по ее мнению, понадобятся на первое время. Помимо нижнего белья, она отобрала три дневных и три простых вечерних платья, сшитых из очень легкого материала, но все равно после них в чемодане почти не осталось места для чего-то еще.

Она убрала чемоданчик в шкаф и спрятала ключ, чтобы никто из служанок не обнаружил его и не поднял шум.

Теперь предстояло придумать, где взять деньги, что было далеко не так просто.

Обычно все, что требовалось, Лолита попросту заказывала в магазине, после чего счет отправлялся к отчиму, который и оплачивал его.

Разумеется, у нее имелась некоторая сумма на карманные расходы, дабы сделать благотворительный взнос в церкви, дать на чай в гардеробной или заплатить носильщику. Но, пересчитав деньги в сумочке, девушка с горечью убедилась, что набирается всего несколько фунтов.

«А мне нужно много больше», – заключила она и снова присела, чтобы все хорошенько обдумать, – точно так же, как делал отец, когда проигрывал все деньги и решал, где взять еще немного, чтобы попытаться отыграться.

Брать драгоценности, которые, как она знала, хранились в сейфе, не хотелось, но там могли оказаться и наличные.

Сейф находился в маленькой комнатке, расположенной между спальнями отчима и матери, так что при необходимости любой из них мог им воспользоваться. Лолита знала, где лежит ключ, и неоднократно открывала сейф для матери.

Подойдя к двери спальни, она прислушалась, пытаясь понять, нет ли кого-то снаружи и остался ли отчим в кабинете. Если остался, то он едва ли поднимется наверх, к сейфу, а если ушел, то это еще лучше.

В доме царила тишина, нарушаемая лишь шумом экипажей, проезжавших по Беркли-сквер.

Лолита выскользнула в коридор и прошла мимо комнаты, в которой лежала в коме ее мама. Тихонько приоткрыв дверь, она затаила дыхание и прокралась к сейфу.

Как уверял изготовитель, он был самый современный и надежный, но, впрочем, легко открылся ключом, который хранился в потайном месте, хорошо известном Лолите.

Драгоценности матери, включая бриллиантовое ожерелье в комплекте с браслетом, серьгами и брошью, стоившие, как она знала, несколько тысяч фунтов, сияли звездным блеском. Отчим подарил ей гарнитур на первое Рождество после свадьбы.

Раньше Лолита забавлялась с этими драгоценностями, как ребенок с новой игрушкой, но сейчас смотрела на них критически.

Она вполне отдавала себе отчет в том, что, хотя согласно завещанию мать оставляла ей все, что имела, у нее нет ни малейшего желания прикасаться к этим драгоценностям.

Вместо этого она открыла маленький выдвижной ящичек, в котором хранилось прелестное кольцо, которое ее отец преподнес матери, когда они обручились. Несмотря на стесненные обстоятельства, они никогда даже не думали о том, чтобы продать его, хотя однажды заложили в ломбард – правда, всего на несколько недель.

Кольцо было золотым, с тремя небольшими бриллиантами в оправе, и очень нравилось матери. Лолита надела его на палец.

Открыв ящичек с другой стороны сейфа, она негромко ахнула: он был полон банкнот, которые могли принадлежать только отчиму.

Она без колебаний решила взять столько, сколько сочтет нужным, хотя и понимала, что, в сущности, совершает кражу.

«Если бы я согласилась выйти замуж за Мердока Таннера, – утешила она себя, – он дал бы в сто раз больше в качестве приданого».

Отсчитав двести фунтов ассигнациями и золотыми монетами, она подумала, что к тому времени, как истратит их, обязательно найдет себе место или подружится с кем-то: в голове у нее мелькнула смутная мысль насчет кузины матери или подруги детства, которые могли бы отнестись к ней с добротой и пониманием.

Закрыв дверцу сейфа, Лолита положила ключ в выдвижной ящик и вернулась к себе в комнату.

Судьба смилостивилась над ней и пришла на помощь в момент, когда она более всего нуждалась в этом, но впереди ее, вне всякого сомнения, поджидали большие трудности.

По крайней мере, она обладала природным умом и смекалкой и, если не сумеет перехитрить отчима, винить в этом можно будет только саму себя.

«Мне надо помолиться, – подумала она, входя в спальню. – И я знаю, что Господь поможет мне, как в прошлом помог маме».

Деньги и кольцо она уложила в сумочку.

Лежа в постели, Лолита раздумывала, куда же направиться. Родственники матери жили на севере страны, и она не сомневалась, что, добравшись туда, сумеет отыскать кого-то, кто помнил ее еще ребенком.

Семья отца тоже происходила оттуда же. Собственно говоря, фамильный замок графов Уолкотта и Вернона располагался всего в двух-трех милях от места, где жила мать.

Отец ее учился в Итоне и Оксфорде, где, впрочем, не снискал особой славы. Затем он поступил в семейный полк, где и прослужил два года, но был вынужден уволиться оттуда, поскольку просто не мог позволить себе этого.

Потом его отец умер, и он унаследовал титул. Оказалось, что вместе с ним ему достались и многочисленные долги, с легкостью поглотившие деньги, которые он выручил от продажи родового замка.

Тем не менее родители жили счастливо, отчего детство Лолиты было согрето любовью, и лишь став много старше, она поняла, насколько они бедны.

«Если удастся уехать как можно дальше от Лондона, – сказала она себе, – можно будет надеяться, что никто не сумеет меня найти».

Девушка ничуть не сомневалась, что отчим будет искать ее, поскольку, если ему что-то было нужно, он не жалел сил, дабы обрести это.

Однако в крови у Лолиты недаром текла кровь Вернонов. Ее предки доблестно сражались за свою землю и умирали ради нее, не отступая от принципов и правил, которых свято придерживались.

«Я бы чувствовала себя обесчещенной, если бы вышла замуж за такого человека, как Мердок Таннер», – сказала себе Лолита.

Когда вошла горничная, чтобы помочь ей переодеться к ужину, Лолита остановила выбор на одном из своих самых красивых платьев, добавив к нему нитку жемчуга, который на прошлое Рождество подарила ей мать, – разумеется, за деньги отчима.

– Сегодня вы выглядите очаровательно, миледи, – заметила горничная.

– Благодарю вас. Надеюсь, вечер окажется приятным, – откликнулась Лолита.

«Он будет памятным для меня, – подумала она, – особенно если в дальнейшем мне предстоит скрести полы, чтобы заработать на жизнь, или обучать детвору в деревенской школе, которые нынче открываются повсюду».

Она была уверена, что как-нибудь да сумеет обеспечить себе пропитание. По крайней мере, родным языком она владела превосходно и в достаточной степени разбиралась в предметах, которым обучали детей в школе.

Спускаясь по лестнице, она высоко держала голову. В эту минуту из кабинета вышел отчим во фраке, тоже принарядившийся ради ужина.

Одного взгляда Лолите хватило, чтобы понять: он уже успокоился. Добившись, как он полагал, своего, Ральф Пиран продемонстрировал готовность к примирению.

– Надеюсь, сегодня вечером мы не задержимся допоздна, – сказал он. – Завтра утром у меня важная встреча, и мне понадобится свежая голова.

– Не думаю, что леди Лэнсдаун хочет, чтобы ужин затянулся. К тому же, как вам известно, папа, это один из тех приемов, который вы сами просили ее устроить.

– Я получил от нее записку с уведомлением, что на ужине будут присутствовать двадцать человек, а еще двадцать ожидаются после него. – Ливрейный лакей набросил ему на плечи накидку, и отчим продолжил: – Оркестр будет небольшим, и мне будет интересно узнать, что ты о нем думаешь. Леди Лэнсдаун говорит, что это один из лучших в сезоне. По ее мнению, принц Уэльский от него в восторге.

– В таком случае, он и впрямь должен быть хорош, – без тени сарказма согласилась Лолита.

Она прекрасно знала, что о том, чтобы принять у себя и развлечь принца Уэльского, мечтали все без исключения, а если ему нравился какой-то оркестр, то он был просто обречен на успех и бешеную популярность.

Ливрейный лакей расстелил красную ковровую дорожку, и Лолита ступила на нее, направляясь к вместительному роскошному экипажу, запряженному парой превосходных лошадей. Обе были вороные и совершенно неотличимые друг от друга, с белой звездочкой на лбу.

Следовало отдать Ральфу должное: он требовал совершенства даже в мелочах, но просто потому, что мог заплатить за него.

Некоторое время они ехали молча, потом он сказал:

– Я уверен, что, будучи разумной девушкой, ты хорошенько обдумаешь то, что я сказал.

– Я обдумаю ваши слова, папа.

– Что ж, именно этого я и хочу. Хотя особой спешки нет, Мердок не из тех, кто, приняв решение, откладывает дело в долгий ящик.

Лолита ничего не ответила.

Остальной путь прошел в молчании, и лишь когда они подъехали к дому леди Лэнсдаун, отчим сказал:

– Немногие девушки могут рассчитывать на перспективы, которые открываются перед тобой. Не забывай, что молодые люди, которые сегодня вечером станут осыпать тебя комплиментами, прицениваются к моему кошельку. Но что касается Мердока, то это не так.

Это было одним из тех замечаний, которые свидетельствовали о его дурном воспитании и вкусе. Промолчи он, и Лолита, не исключено, преисполнилась бы к нему благодарностью, но сейчас она почувствовала, как от этих слов в ее душе поднимается гнев.

Ужас вновь стиснул ее сердце холодными липкими пальцами.

Лолита чувствовала себя так, словно попала в западню, а оттого, что отчим разглагольствовал столь самоуверенно и откровенно, она поняла: он полагает, будто выхода у нее не осталось.

Он, по-видимому, окончательно уверовал в то, что выиграл и эту битву.