IV
Ралиону были известны «движущиеся сцены», килиан, как их называли. Уже несколько поколений маги торговали специальными устройствами для создания таких «записанных» сцен и на демонстрацию красочных, объёмных изображений – не только хроник, но и разнообразных исторических, приключенческих и прочих сеансов собиралось множество народу. Пожалуй, только килиан вызывал интерес практически у любой расы.
Сейчас Нламинер ощущал ту «прозрачность», налёт нереальности, что сопровождал почти каждый килиан. Только на сей раз он был не зрителем, а актёром неведомо кем придуманной сцены. Иногда хотелось прикоснуться к стене, почувствовать материальность окружающего, убедиться, что это не сон.
Трудно было сказать, что создавало такую иллюзию. В конце концов Нламинер смог выразить ощущение словами: в каждый момент времени было что-то неестественное в окружении. Хотя бы малая деталь. Звуки или их отсутствие, запахи, пейзаж. Ощущение то накатывало, то отпускало. Несколькими годами раньше Нламинер решил бы, что переутомился. Сейчас же, после полугода сравнительно спокойной жизни, откуда бы взяться переутомлению?..
…Рисса шла и думала о странной «трещине», что появилась в астральной проекции окружающего мира. Раса, Хансса, которой она принадлежала, обладала врождёнными свойствами магии этого рода. Но иногда рождались необычайно талантливые особи, Хаанс, к которым относилась и Рисса, что «находились» в одно и то же время на двух плоскостях существования: «обычном мире», леор, и астральном, таваи, отражающем все проявления интеллекта.
Изъян в астральной проекции, который она почувствовала пару дней назад, не показался ей зловещим: таваи непостоянен и подвержен неожиданным изменениям. Кроме того, несколько сотен Хаанс были рассеяны по всему свету. Если были бы основания поднимать тревогу, ей давно это стало бы известно.
Ни её способности, ни двойное видение не изменились, так что беспокоиться вроде бы не о чем, и всё же…
Грандиозный погром предстал их глазам.
Вся скромная обстановка внутри здания была или полностью разрушена или повреждена. Не было видно никакого смысла в столь разрушительных действиях; обломки старинной вазы были перемешаны со щепками от дорогих кресел; изорванные в клочья книги валялись там и сям, присыпанные каменным крошевом. Несколько раз попадались тонкие и глубокие борозды в камне, напоминающие следы когтей. Нламинер указал на них Риссе, но та в ответ только пожала плечами.
Ничьих останков, однако, не было и Нламинер испытал некоторое облегчение. Возможно, конечно, что на верхних этажах и в подвалах их ждут более неприятные сюрпризы… но пока что жертвой безумного гнева пали предметы неодушевлённые.
– Интересно, водились ли у них мыши? – вырвалось неожиданно у Нламинера, когда он заметил несколько страниц, не тронутых грызунами.
– И сейчас водятся, – Рисса поманила кого-то пальцем и из угла комнаты выбежала тощая мышь. Стоило Нламинеру шевельнуться, как она немедленно скрылась. – Дело не в мышах, а в книгах. Я бы не стала прикасаться здесь ни к чему, пока мы не обойдём всё вокруг.
– Пожалуй, с одним из твоих выводов я уже согласен, – заметил Нламинер, перешагивая через руины каменного стола и помогая спутнице перепрыгнуть их.
– С каким же?
– Никого, кроме нас с тобой, здесь нет.
Ветер, ворвавшийся сквозь выбитые окна, задумчиво поднял обрывки страниц и разложил их новой, но столь же унылой мозаикой.
Хранитель святилища, что скрыто в лесах возле города Анлавен, ничуть не удивился, когда из воздуха соткался путник в поношенной одежде и, вежливо поприветствовав его, встал у ступеней, ведущих к статуям. Путник бросил в чашу для пожертвований несколько старинных золотых монет и присел на один из валунов.
– Все ли статуи святилища, о почтенный, тебе известны?
– Разумеется, – ответил старик спокойно. Кем бы ни был этот посетитель, в свою судьбу Хранитель верил не менее твёрдо, чем во всех богов, образы которых его окружали. Даже если этот путник замышляет недоброе, беспокоиться не о чем.
Поймав взгляд старика, путник улыбнулся.
– Не сочти за дерзость, о почтенный, но не смог ли бы ты рассказать мне о каждой? Как и тебе, мне дорого наше прошлое и я помогаю помнить его. На Ралионе осталось едва ли с десяток подобных святилищ…
– Одиннадцать, – вставил Хранитель, кивнув.
– … и в каждом есть образы, не встречающиеся больше нигде. У меня нет времени, чтобы помочь тебе, но по крайней мере я смогу хорошо заплатить. Времена такие, что многие отвращаются от богов.
– Верно, хотя времена меняются и к лучшему. – Хранитель несколько мгновений смотрел в глаза пришедшего и кивнул. – Хорошо, странник. Я не знаю, кто ты, но я помогаю всем, кто искренне интересуется богами.
Прошёл примерно час, и вот они встали перед улыбающимся божеством, сжимающим в одной руке несколько колосьев, а в другой – вычурной формы жезл. И тут что-то сместилось в голове Хранителя и, как он ни старался, ничего не мог вспомнить о статуе. Путник увидел, как крайнее изумление и тень отчаяния мелькнули поочередно в глазах старика и, наконец, тот признался:
– Должен признаться, странник, что память меня подводит. Ничего не помню. Возможно, чуть позже…
– Благодарю, о почтенный, – путник коротко наклонил голову. – Всё, что ты успел рассказать, весьма мне поможет. Я надеюсь, что более проблем с памятью у тебя не будет.
И исчез.
Спрятав оставленный странным гостем щедрый дар – мешочек с редкостными каменьями – Хранитель ещё раз обошёл обширное святилище, но память на сей раз работала исправно: ничего неизвестного не было. Что за причуды!
Поразмыслив, впрочем, он не стал придавать значения произошедшему. В его жизни было немало куда более странных событий.
– Должно быть, это была библиотека, – задумчиво предположил Нламинер, отворив скрытую в стене дверь. – Странно только, что скрытая.
По сравнению с жилыми комнатами, где посреди обломков мебели гнили обрывки одежды, бумаг и всевозможного металлического мусора, комната выглядела сравнительно целой. Книги, занимавшие обширные стеллажи вдоль всех стен, также не избежали печальной участи. Плесень, солнце и чьи-то острые зубы придали им жуткий вид; однако, стёкла уцелели и комната выглядела даже уютной – по сравнению с остальным зданием.
Осмотревшись, Нламинер подошёл к ближайшей полке. Рисса подняла предостерегающе руку, но он не стал ничего брать. Взамен, искорка вспыхнула на кончике пальца Нламинера и комната на миг озарилась призрачно-зелёным пламенем. Рисса успела заметить, как переплёты книг засветились разными цветами.
– Самая обычная библиотека, – подтвердил Нламинер. – Как и все смотрители маяков, здешний тоже предпочитал книги по магическим дисциплинам.
– Осталось только найти этого смотрителя, – проговорила Рисса. – Здесь занимались чем-то… очень неправильным… – Нламинер посмотрел на неё. – Трудно описать это словами, но весь этот маяк создаёт впечатление очень больного места.
Несколько секунд они молчали.
– Ну что, спускаемся в подвал? – спросил Нламинер, отряхивая руки. – Здесь всё равно за несколько минут ничего не выяснить.
– Солнце садится, – было ему ответом.
Нламинер оглянулся. Рисса стояла у окна. Солнечный диск начал тонуть в море; горизонт вновь нахмурился чёрными грозовыми тучами. Во всех щелях сквозняк затянул похоронные песни.
– Возвращаемся в пещеру, – скомандовала рептилия резко. – Ничего не говори. У нас очень мало времени!
Поражённый, Нламинер послушался. Со всех ног они пустились вниз – по заваленным хламом лестницам, по мрачному залу, мимо фонтана, из которого сочилась вязкая слизь. Дальше, за ворота, и вниз по Лестнице. За их спинами что-то хрустнуло – словно раскололись сами небеса – и леденящий порыв ветра едва не сбросил их на острые камни внизу. Меньше, чем за минуту они втиснулись в пещерку и Рисса хлопнула ладонью по шершавой глыбе: – Помоги мне открыть!
Могучая скала неожиданно подалась и плавно повернулась на невидимой оси. Узкая лестница свивалась в петли, прижимаясь к стенам широкого каменного колодца. Нламинер взглянул в провал шахты и голова его закружилась.
Рисса не дала ему насладиться впечатлениями. Только, когда камень за их спиной вновь загородил проход и прочный засов лёг в выдолбленные щели, она опустилась прямо на крошащиеся от времени ступени и вздохнула.
Нламинер помолчал немного и спросил, понизив голос:
– Что там, снаружи?
– Не знаю, – ответила она и вновь вздрогнула. – Смерть. Может быть, что-то похуже. Вряд ли мы узнаем это.
Тусклое свечение стен скорее мешало видеть, чем помогала. Нламинер не решался зажечь магический огонёк – что-то подсказывало, что не стоит сейчас употреблять магию. Впрочем, Риссе свет вообще не был нужен. Пары глаз на двоих – вполне достаточно.
Они спускались вниз долго – так долго, что Нламинер потерял счёт времени. Усталости не было; удивительная лёгкость наполняла его существо и всё происходящее было так похоже на сон, что он не раз щипал себя за руку.
Его неотступно преследовала тень звука – словно чьи-то когти скребли по камню где-то вдалеке.
Где-то, где смыкаются двенадцать изогнутых стен-лепестков, где ветер вечно кружит над головой, принося прохладу и свежесть, послышались чьи-то шаги.
Кто-то, чей облик непрерывно менялся – становясь то мужским, то женским, меняя рост, возраст и даже расу – кто-то неопределённый встал в зале и полюбовался (полюбовалась?) немеркнущим свечением каждого из лепестков.
Возле стены, полыхавшей всеми оттенками зелёного стоял трон, высеченный из прозрачного камня. Искорки бегали в его глубинах – до чего, должно быть, неуютно и неловко тому, кто садится на трон!
Пришелец встал у трона и на миг сгустился в путника, которого уже видел Хранитель святилища. Пальцы его пробежались по трону. Хрустальные звонкие ноты наполнили на миг воздух и растаяли, а в глубине трона пробежала стайка искорок. Однако, ничего более не случилось. Пришелец задумался, отчего по лицу его пробежала рябь, и щёлкнул пальцами. Стена за троном протаяла и открылся мост, уходивший куда-то в глубины. Трон вновь музыкально отозвался и тьма, окружавшая мост, ожила звёздными огоньками.
– Иногда подслушивать полезно, – проворчал путник себе под нос и шагнул на мост.
– …Ты не спишь?
Голос вырвал его из сомнамбулического состояния. Нламинер заморгал и огляделся. Обширная пещера открывалась перед ними. Гигантский купол, в несколько десятков метров, опирался на стройные естественные колонны. Небольшой бассейн в центре помещения был наполнен слабо светящейся водой: именно она порождала нестойкие, обманчивые светящиеся пятна, от которых радужно искрились стены и пол. Нламинер оглянулся. Никого.
– Проснулся?
В голосе звучало много эмоций: немного тревоги, насмешка, сомнение… Чей это голос? Нламинер попытался ответить, но горло пересохло и ни звука не вырвалось из него.
Тихие шаги позади.
– Ты меня звала? – смог, наконец, спросить Нламинер. Голос был чужим: глухим, очень низким, с едва различимым шипением.
Рептилия покачала головой.
– Нет, я ждала, когда ты очнёшься.
– Кто же тогда говорит со мной?
Тихий смех пронёсся под куполом зала.
– Ты слышала? – резко повернулся он к Риссе.
– Нет, но я догадываюсь, что ты слышишь. Если хочешь совета – молчи. Видишь стражей?
Нламинер придирчиво изучал пещеру, но никого не заметил. На той стороне зала что-то мерцало в глубине камня, но подробностей не было видно. Он затаил дыхание. Шелест ветра, слабый плеск воды и биение собственного сердца. Никого больше.
Рисса засмеялась.
– Сделай шаг вперёд.
Нламинер повиновался и едва не наступил на громадную ящерицу. Массивная, с гребнем всех цветов радуги рептилия надменно взирала на него снизу вверх и не двигалась. Нламинер заметил, насколько велики её когти и замер неподвижно. Существо лениво сдвинулось, освобождая проход – и вновь замерло. Тут же Нламинер увидел его сородичей. Несколько десятков их ползало по пещере, то и дело сливаясь с камнем. Каждая – метра в три длиной.
– Если стража здесь, значит, нам повезло, – заметила Рисса, осторожно пробираясь к водоёму. – Но везение может кончится в любой момент. Пойдём, тебе тоже будет интересно заглянуть в воду.
– Что за стража? – мысли у Нламинера совсем перемешались. – Где мы?
Но вопрос остался без ответа. Рисса бесшумно скользнула вперёд, мимо расступившихся ящеров. Ступая за ней, он заметил острые шипы, которыми венчались гребни и содрогнулся. Не хотелось бы разозлить этих милых существ…
Рисса подошла к водоёму, зачерпнула ладонью воды и выпила. Жестом предложила своему спутнику сделать то же самое. Нламинер неохотно подчинился: его магическое чутьё было слепо в этом глубоко скрытом месте и это нервировало его. Становилось ясно, как сильно он зависит от магии. Принюхался. Нет, ничего подозрительного. В конце концов он решился и выпил пригоршню воды.
Ничего не случилось. Только серебряные иголочки принялись покалывать его виски. Слегка закружилась голова и Нламинер упёрся ладонями в полированный камень, чтобы не упасть лицом в воду.
Вода неожиданно потемнела и мгла забурлила в её глубине.
Перед тем, как окружающий мир окончательно растворился, Нламинеру ощутил чей-то пристальный и недобрый взгляд у себя на спине.
Вначале была только мгла. Без названия, ощущений и мыслей. Ни времени, ни пространства – лишь вращающаяся тьма и беспомощность. Вечность длилось это непереносимое ощущение и мгла взорвалась яркой болезненной вспышкой, выбросив его наружу, опалённого и задыхающегося.
Он стоял на границе тьмы и света; сполохи то и дело разрывали тьму позади, отбрасывая мечущиеся, размытые тени. Голоса, безумные, визгливые и ужасные разрывали мрак, то ли выкрикивая проклятия, то ли читая невероятно нескладные стихи. Он сделал шаг вперёд, но полоса мрака, качнувшись, поползла следом.
– Где я? – поинтересовался он у самого себя, и голос неожиданно гулко прокатился по окружающей его пустоши.
Мгла догнала его, и вновь послышался хор голосов… Он то приближался, то отдалялся, но звук его замораживал сердце ужасом.
Он побежал вперёд. Мрак, очнувшись от спячки, последовал за ним. Под ногами клубилась едкая коричневая пыль; сухой, лишённый всякой влаги воздух сжигал его лёгкие, но надо было двигаться.
На бегу он попытался понять, как попал сюда – и не смог. Попытался вспомнить, кто он – и не нашёл имени. Память была пуста. Он осознавал, что думает, но не мог понять, на каком языке.
Хохот родился из пустоты в его памяти и, оглянувшись, он увидал свою призрачную, прозрачную копию, что едва передвигала ноги, волоча за собой полосу тьмы.
Он остановился и закрыл ладонями глаза. Сердце отбивало глухой ритм и каждый миг он ждал, когда голоса вновь настигнут его.
Но порыв ветра рассеял иссушающий зной и земля дрогнула под ногами…
Он шёл, не скрывая своего присутствия, и ножны меча то и дело показывались из-под складок плаща.
Волосы были заплетены в четыре коротких косички и скреплены серебряной скобой, символизирующей смертельную месть. Шаги гулко отдавались в пустоте просторного туннеля, и всё указывало на то, что цель его близка.
…Гнев его был велик, и указание божества было недвусмысленным: настигнуть противника любой ценой. Пощады свыше в случае промаха не будет. Тем не менее, было очевидно, что на сей раз испытывать терпение божества не придётся. Знаки на стенах, тепло, что двигалось навстречу из глубин прохода говорили не менее красноречиво, чем надпись «твой враг здесь».
И вот потолок принялся вздыматься вверх, стены раздвинулись и две изящных статуэтки, изображающие танцующих драконов, встали по обе стороны от спускающихся в слабо освещённые глубины горы ступеней. Лестница была колоссальна. Даже самый крупный горный тролль смог бы пройти здесь, не задев макушкой свода.
– Я здесь, – заметил пришелец и выхватил оружие. Два взмаха – и статуэтки раскололись, осыпаясь блестящим дождём. Левая рука начертала в воздухе затейливый знак – и огонь обволок осколки статуэток, обращая драгоценный камень в отвратительный пепел. Что-то глухо шевельнулось в глубинах, словно сама гора заворочалась во сне, и стихло. Пришелец рассмеялся.
– Я не горд, Ливайер, – крикнул он в распахнувшийся исполинский проход. – Я сам спущусь к тебе, коль скоро ты трусишь.
Он пустился бегом по длинным и прочным ступеням и светящиеся камни стен отбрасывали зловещие блики на его клинок.
Спустя несколько минут сумасшедшего бега лестница неожиданно кончилась и просторная комната необъятных размеров раскрылась впереди. Многочисленные чёрные проходы испещряли стены.
Из теней вышел огромного роста человек, облачённый в просторную мантию. Шлем на его голове оскалился драконьими зубами, в руках его горел невыносимым сиянием искривлённый посох. Губы гиганта изогнула снисходительная усмешка.
– Что ты станешь делать в этот раз, Шайар, если я ускользну? – громыхнул он и стукнул посохом о пол, отчего трещины зазмеились по полу, окружив его зловещей паутиной. – Ты утомляешь меня. Не надейся, выкупать свою жизнь я не стану. Мне проще уйти от тебя, тогда твой жалкий бог сам накажет тебя. Что скажешь? – и гулкий хохот потряс стены.
– Ты продолжаешь осквернять чужие храмы и уничтожать тех, кто ничем не оскорбил ни тебя, ни твоего бога. Рано или поздно вы оба пожалеете об этом. Пока же подумай, не стоит ли сдаться – пока ещё есть время.
Шайар извлёк кинжал из складок плаща и поднёс светящееся лезвие к затылку. Его оппонент наблюдал за этим, сохраняя на лице усмешку.
Шайар отрезал все свои косицы и швырнул их на пол между собой и противником. Со вспышкой они исчезли и стены комнаты со скрежетом покачнулись. Не изменившись в лице, Шайар переломил свой меч и презрительно выбросил его обломки за спину.
– Теперь только один из нас покинет эту комнату, Ливайер, – проговорил он безразличным тоном и противник его вздрогнул. – Позаботься об обороне, если только ты не решил положиться на милость моего повелителя.
Не обращая никакого внимания на своего оппонента, Шайар принял ритуальную позу и начал исполнять сложные фигуры танца. Свет в комнате померк и по мере того, как движения его ускорялись, зловещее синее сияние начало разливаться по клинку кинжала. Не дождавшись конца танца, противник его что-то прорычал и взмахнул своим жезлом. И исчез.
Шайар завершил свой танец и свечение кинжала поблекло.
– Не надеешься же ты вечно играть со мной в прятки, – крикнул он в дальний конец комнаты, где что-то тяжело шевелилось и грохотало. – Иди сюда, пора уже закончить наш спор!
Грохот, тяжёлый топот и рычание были ему ответом. Судя по звукам, что-то очень большое мчалось ему навстречу. Дымка, повисшая в комнате и слабое свечение стен не позволяли пока увидеть приближающуюся махину.
Улыбаясь, Шайар стоял на том же месте.
Он не пошевелился, когда очертания дракона, нёсшегося на полной скорости, не появились из дымки. Видимо, на сей раз противник его решил не тратить попусту силы. Что может сделать человек против мчащейся лавины, хрупкий мотылёк против ревущего смерча?
За несколько шагов до жертвы дракон подпрыгнул, выставив когти и разинув пасть, из которой выбивались отдельные огненные струйки.
Не переставая улыбаться, Шайар поднял руку, защищая лицо.
Дракон словно налетел на несокрушимую скалу. Движение ладони отбросило бронированного хищника на десяток шагов и дракон распростёрся на полу, оглушённый.
С обезьяньей ловкостью Шайар вскочил на голову дракона и извлёк полыхавший синим кинжал.
– Твой бог бессилен против справедливой мести, – объявил он и струйки жидкого огня падали с клинка, стекая по шкуре дракона дымящимися ручейками. – Пусть попытается наказать меня.
Он с силой опустил кинжал и ослепительная вспышка опалила искрящиеся стены.
С тяжело бьющимся сердцем Нламинер поднял голову и встретился глазами с Риссой. Непроизвольно облизнул губы. Как хочется пить! Что же значили эти видения, настолько подлинные и правдоподобные?
– Ты что-то видел? – спросила она и искорка удивления блеснула в её глазах. – Впрочем, позже. Пойдём-ка, повидаем хозяина этого водоёма. Он ждёт нас.
Нламинер осознал, что все ящеры выстроились в две шеренги, не оставляя им другой дороги. Их немигающие глаза вселяли в Нламинера тревогу, а «улыбающиеся» морды не придавали бодрости.
Несколько минут – и они, сопровождаемые эскортом, вошли в небольшую нишу.
Там, поддерживая на кончике носа прозрачный светящийся шар стояла статуя диковинной ящерицы, возвышаясь над их головами. Нламинеру казалось, что она постоянно пребывает в движении. Стоило отвести глаза хотя бы на миг, и поза каменного существа, казалось, менялась. Не отрываясь от своего пьедестала, оно исполняло плавный непрекращающийся танец.
– Он что-то хочет сказать, – шепнула Рисса. – Жаль, что я его не слышу. Придётся ждать.
Они стояли и смотрели на переливающуюся из формы в форму фигуру, пока вдруг отдалённый гул не проник откуда-то сверху. К их ужасу, статуя потекла струями густого светящегося тумана и испарилась.
Словно тяжёлый вздох послышался позади. Рисса обернулась. Никого. Пустой зал, ни ящеров, ни воды в бассейне. Тёмные стены сдвинулись, угрожая поглотить их в любой момент.
Нламинер не слышал её удивлённого возгласа. Перед его глазами всё ещё светилась надпись, что зажглась в глубинах прозрачного шара. Он прилагал все усилия, чтобы не забыть ни единого штриха.
– Пойдём, – потянула она его за руку. Голос её был почти умоляющим. – Уйдём отсюда. Здесь теперь небезопасно.
Прежде чем уйти, Нламинер наклонился и подобрал оставшийся от статуи шар. Он лежал в груде щебня, оставшегося от пьедестала и стал совсем крохотным, не больше фаланги пальца.
Воды в водоёме больше не было.