4
Тук-тук… Надо же, ещё бьётся сердце. Зачем оно нужно? Оно не принесло мне счастья. Только боль и страдания. Научиться жить, не слушая его, не чувствуя, как оно замирает… Как замолкает, когда Рома обнимает другую. Я бы хотела вырвать, разбить, уничтожить сердце! За то, что оно не даёт стать счастливой. За то, что заставляет страдать. Бездушным гарпиям жить легче и слаще.
Я лежала в кровати и упивалась страданием. Что ни говори, а жалеть себя приятно. Но в этом стыдно признаться…
В дверь тихо постучали, я не ответила. Стук повторился, затем ещё и ещё, становясь настойчивей.
– Входи, – сказала я и отвернулась к стене.
Маша нерешительно переступила порог. Каждый её шаг сопровождал противный скрип половиц. Вот сестра присела на краешек кровати, вот положила руку мне на плечо. Сейчас начнёт говорить, какая я неблагодарная, потому что не ценю жизнь. Пусть. Я вытерплю нотации. Она же моя сестра. Она думает, что так может помочь мне.
– Мама сказала, что ты хотела резать вены, – тихо начала Маша, – это правда?
Я не стала отвечать. Ей не понять, что я чувствую. Как болит сердце в те моменты, когда вижу, как Рома целуется с другой.
– Ты наверно разозлишься, но я должна спросить… У нас ведь нет тайн друг от друга, правда? – Маша пыталась вызвать меня на разговор, но я упорно отмалчивалась. Было бы лучше, если бы она сгинула. Исчезла. Провалилась.
– Ты, правда, хотела покончить с собой, или… или это игра на публику? – осторожно спросила Маша.
Меня как током дёрнуло, я резко села.
– Какая игра на публику? Ты в своём уме? – закричала я. – Уходи! Я не хочу тебя видеть! Оставь меня в покое!
– Извини, извини, пожалуйста, – зашептала Маша, пытаясь взять меня за руку. Я вскочила с кровати и распахнула дверь.
– Убирайся! – крикнула я в лицо сестре. – Пошла вон!
Маша с размаху влепила пощёчину. Я покачнулась и, зарыдав, сползла по стене. Щека горела, будто на неё плеснули кипящим маслом.
Это так несправедливо! Как Маша могла подумать, что я устроила спектакль? Что я выдумала свою любовь, свою боль?
Маша терпеливо ждала, когда поток слез иссякнет. И вот я уже тихонько вою, обхватив колени руками.
– Что он сделал? – Маша села передо мной и тряхнула за плечи. – Говори, что он сделал?!
– Ни… Ничего, – я зарыдала с новой силой.
Маша отчаянно трясла меня за плечи. Голова болталась из стороны в сторону, вот-вот отвалится.
– Он сказал, что я для него только друг! – прокричала я сквозь слезы. – Что он любит эту идиотку Пескову! Что я ему НЕ-НУ-ЖНА!!!
– Так и сказал, не нужна? – недоверчиво переспросила Маша.
– Да! – в ярости выкрикнула я, отталкивая сестру.
Маша упала. Я схватила вазу с цветами и швырнула в туалетный столик, целясь в фотографию Ромы. Фотография осталась цела, а зеркало и ваза разлетелись вдребезги. Весь пол усеян осколками.
– Хватит! – испуганно закричала Маша.
– Не хватит! Не хватит! – вопила я, разбрасывая вещи.
По углам разлетелись мягкие игрушки, любимый журнал разорван, кофточки скомканы.
Маша попыталась схватить меня за руки, но я вырвалась. Тогда она взяла чудом уцелевший графин и выплеснула воду мне в лицо. Я замерла, а потом бессильно опустилась на кровать и уставилась в одну точку. Злость прошла. Я больше ничего не чувствовала. Моё тело застыло, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Сердце стало биться так тихо, что вот-вот остановится.
– Прости, прости меня, – Маша села рядом. – Я не верила, что ты так сильно его любишь.
– Я жить без него не могу. Не могу и не буду, – глядя в одну точку ответила я.
– Почему не будешь? Ведь…
– А я пытаюсь, но у меня не получается, – вяло сказала я. Голос звучит совсем слабо, наверно, Маша с трудом разбирает, что я говорю.
– Ты…
– Я засыпаю, думая о нем; вижу его во сне; проснувшись, жду встречи с ним. Мечтаю его увидеть, но когда встречаю, становлюсь сама не своя. Ноги немеют, язык присыхает, сердце колотится. Я даже нормально поговорить с ним не могу, потому что волнуюсь очень… А когда вижу, что он обнимает других, мне так больно… Так больно, будто меня режут на кусочки…
Он сказал, что я хорошая, но он любит Ларису Пескову, что я найду себе лучше… «Давай сохраним нашу дружбу», – сказал он…
Маш, а я так его люблю… Сильно. Навечно. Самой страшно, что мне саму себя не жаль, все бы для него сделала. Мама говорит, чтобы я забыла… Да я и сама рада, но мне не забыть.
– Поняла, – Маша крепко обняла меня. – Сестрёнка ты моя бедная…
Щеке стало мокро, надо же Машка плачет.
– Собирайся, – неожиданно сказала она и поднялась. – Умойся, причешись. Я буду ждать тебя на кухне.
– Я никуда не пойду, – вяло ответила я.
– Пойдёшь, – Маша улыбнулась.
– Нет, – я покачала головой.
– Ты же любишь Рому. Ты же хочешь, чтоб он тебя любил? – спросила Маша.
– И что? – я не понимала, куда клонит сестра.
– Так приворожи его!
– Что? – я непонимающе уставилась на Машу. Она победно улыбалась.
– К одной моей знакомой вчера приехала тётка. Ну, она типа экстрасенс. Порчу, говорят, снимает, руками лечит. Я, конечно, против магии, но, если ты так сильно любишь…
– Поехали! – я вскочила и лихорадочно стала искать приличную одежду.
Распахнула шкаф. Из него полетели плечики с блузками, водолазками. Все, все не то!
– Расслабься, – Маша подхватила брошенный пуловер, – ты не к Роме идёшь. Надень вот это… и джинсы, вон они, в углу валяются.
Я поспешно натянула одежду, забрала волосы в хвост и помчалась в ванную. Ух, мама дорогая! Глаза краснющие, как у кролика! Плеснув на лицо пригоршню воды, я почувствовала себя бодрее.
– Пойдём, скорей, – поторопила меня Маша, едва я вышла в прихожую. – Я только что им позвонила. Через два часа они собираются в гости, так что живее!
– Два часа? Так время ещё есть.
– До них ещё надо доехать, нам на другой конец города. Три пересадки.
– Все, готова, – я зашнуровала кроссовки и выпрямилась.
– Выглядишь гораздо лучше, – одобрила Маша, – долой депрессию! Скоро будет, все, как ты хочешь!
Знакомая Маши оказалась подругой двоюродной сестры Олега, с которым Маша иногда встречается в парке во время прогулки собаки. Короче, знакомая знакомых. Можно ли ей доверять? Выбора нет.
На днях Олег хвастался, что сдал зачёты только благодаря Калерии Львовне, той самой, к которой мы сейчас идём. Она сделала ему талисман, помогающий в делах, и проблем не стало. Маша заинтересовалась, она вообще обожает подобные штуки: гадания, магию… Вот и взяла номерок телефона. На всякий случай.
Олег предупредил, что за работу Калерия Львовна берет деньги. Сумму правда уточнять не стал, объяснив, что все зависит от вида услуги и настроения самой Калерии. Я подсчитала в уме примерное количество карманных денег. Все лето у меня в комнате стояли три свиньи-копилки. В первую я откладывала мелочь на новый mp-3 плеер, во вторую собирала деньги на подарки, в третьей копились монеты на золотую цепочку. В сумме получалось около четырёх тысяч. Хватит или нет?
– Кажется вон тот дом, – Маша прищурилась, – номер два…
– Точно, номер два, – я остановилась.
– Что такое? – удивилась Маша, – ты передумала идти?
– Нет, – я смутилась, – не по себе как-то. Ты уже была у неё?
– Не доводилось, – Маша пожала плечами, – разве это что-то меняет?
– Хорошо, пошли, – я решительно направилась к деревянному покосившемуся дому.
Маша фыркнула и догнала меня. Я вцепилась ей в рукав, попутно заверив, что все нормально, просто нервы…
Дверь нам открыла Кристина, кузина Олега. Девушки быстро обменялись новостями («Олег передаёт привет, его собака поправилась», «Ему тоже привет, я ведь говорила, что с ней ничего страшного».), потом нас с Машей проводили в комнату, где ждала Калерия Львовна.
Едва я переступила порог, как у меня разболелась голова. Свалив все на стресс, я вежливо поздоровалась с колдуньей. Она выглядела лет на сорок-сорок пять, довольно приятной внешности. Одета в шёлковое темно-зелёное платье с длинными рукавами, ворот плотно облегает шею. На груди висит золотой кулон в виде ящерицы. Глаза полностью обведены черным, ресницы густо накрашены. Лицо худое с чётко очерченными скулами, и прямым острым носом. Взгляд пронзительный. Она смотрит так, будто читает на моем лбу всю подноготную.
– Здравствуйте, это моя сестра Анастасия, – представила меня Маша.
– Настя, – низким голосом произнесла колдунья. – Что же ты хочешь?
– Мне нравится один молодой человек, – я запнулась.
– Любезная, – обратилась колдунья к Маше, – побеседуйте пока с Кристиной, нам нужно поговорить с вашей сестрой наедине.
Маша вопросительно посмотрела на меня, я кивнула. Она вышла, плотно затворив за собой дверь. Калерия Львовна предложила мне сесть за круглый стол, покрытый чёрной бархатной скатертью. Изящно сложив перед собой руки, она попросила рассказать о моей проблеме.
– Понимаете, – сбивчиво начала я, – со мной учится один парень. Его зовут Рома. Я люблю его с первого класса. Он не обращает на меня внимания и никогда не обратит.
Калерия Львовна медленно кивала головой, я немного расслабилась.
– Раньше было легче. Я видела его на уроках, и этого было достаточно, а в этом году просто не знаю, что со мной творится. Я постоянно о нем думаю. Но он не смотрит на меня, то есть, не смотрит, как на девушку. Ему нравится со мной болтать иногда…
– Ты хочешь его приворожить? – уточнила Калерия Львовна.
– Да, если это возможно.
– Возможно, – колдунья пристально взглянула мне в глаза, я потупилась.
Мне было неловко и страшно. Так и подмывало бросить эту затею и вернуться домой, но что я скажу Маше? Устроила дома истерику, а как представилась возможность решить проблему, сбежала? Сестра мне житья не даст. Надо идти до конца, тем более… У меня перехватило дыхание. Вдруг колдовство подействует и Рома полюбит меня? Это же чудо! Я решительно задвинула страх и неуверенность.
– Я хочу приворожить Рому, – твёрдо сказала я.
– Очень хорошо, – колдунья подпёрла рукой подбородок, на пальце сверкнул массивный перстень. – Я правильно поняла, вы вместе учитесь?
– Да, в одном классе.
– Между вами хорошие приятельские взаимоотношения?
– Кажется, – неуверенно сказала я.
– Ты хочешь просто привлечь внимание Ромы или сделать так, чтобы он любил только тебя и ни на какую другую девушку не смотрел?
– Хм… Можно что-нибудь среднее? Хотя… Да. Хочу, чтобы он любил только меня.
– Что ты готова сделать, чтобы удержать его любовь?
– Да все, что угодно! – с жаром воскликнула я.
У колдуньи дрогнули уголки губ. Ей, наверно, не впервой наблюдать за влюблёнными девицами, которые разбрасываются пафосными обещаниями.
– На какой срок ты хочешь сделать приворот? – спросила Калерия Львовна.
– Что? – я смутилась. Вопрос застал меня врасплох.
– На месяц, на два, на год, на десять лет? – терпеливо уточнила колдунья.
– Нет, нет, – поспешно сказала я, – на десять не надо. Ну… давайте на три месяца.
– Мои услуги платные.
Я напряглась. Какую сумму она назовёт? Вдруг моих денег не хватит?
– Ты сильно его любишь? – Калерия Львовна пристально посмотрела на меня, можно сказать, пригвоздила взглядом.
– Очень сильно, – хрипло ответила я.
– Мне нужна его фотография, – медленно проговорила колдунья, не сводя с меня тяжёлого взгляда.
– Хорошо, – торопливо ответила я, надеясь, что Калерия Львовна наконец-то посмотрит в сторону или хотя бы моргнёт.
– Он есть шоколадные конфеты? – колдунья, будто услышала мои мольбы и медленно моргнула, взмахнув чрезмерно длинными черными ресницами. Наверняка, накладными. Жуть-то какая.
– Д-да. Ест, – с запинкой ответила я, думая, как бы побыстрее отсюда убраться.
– Я могу сделать так, что Рома будет думать только о тебе. Для него не будет существовать других девушек. Ты хочешь этого? – вкрадчиво спросила колдунья.
– Да.
– Отлично, – Калерия Львовна откинулась на спинку кресла. – Приворот будет стоить десять тысяч рублей.
– Сколько? – вырвалось у меня, надежды рухнули. Это в два с половиной раза больше, чем у меня есть!
– Десять тысяч, и Рома будет твоим на три месяца, а если сможешь удержать его любовь, то и дольше. Можешь подумать, никто не заставляет принимать решение прямо сейчас. Но времени у тебя немного. Я уезжаю послезавтра. Если ты готова сделать приворот, приходи сюда завтра в шесть часов вечера. Принеси с собой фотографию Ромы и деньги. Если не придёшь в назначенное время – передумаешь, опоздаешь, я тебя больше не приму. И Рома никогда не будет твоим, – зловещим тоном закончила колдунья.
– Спасибо, я подумаю, – пробормотала я, пряча глаза.
– Тогда до завтра. В шесть часов, – деловито ответила колдунья.
– До свидания, – я неловко встала, едва не опрокинув стул, на котором сидела. Калерия Львовна кивнула на прощание с абсолютно непроницаемым лицом.
На улице я пересказала Маше весь разговор, сестра внимательно меня выслушала и нахмурилась.
– Вдруг это обман? – спросила она. – Десять тысяч немаленькие деньги.
– Какая разница, у меня их нет, – я пнула ногой камешек. Он отлетел и ударился о пустую пивную банку.
Калерия Львовна говорила так уверенно, что может помочь мне. Я представила, как мы с Ромой идём, держась за руки по проспекту. Он говорит, что любит меня, что прежние девушки были ошибкой. Проводив до дома, нежно целует и шепчет, что с нетерпением будет ждать следующей встречи.
Как это было бы замечательно…
– Ну а если бы деньги были? – вернула меня Маша с облаков на землю.
– Я бы приворожила его, – уверенно ответила я. – Ни капли не сомневаюсь, что мы были бы счастливы.
– Я могу дать тебе половину, – сказала Маша, – остальные пять как-нибудь найдём…
– Что? – обрадовалась я. – Ты можешь одолжить мне?
– Что значит одолжить? Я дам деньги просто так. Во имя любви, – нервно улыбнулась Маша.
– Спасибо! – я заключила сестру в крепкие объятья. – Я отдам. Обязательно отдам!
– Тише, а то задушишь, – Маша рассмеялась и осторожно высвободилась из моих объятий.
– У меня уже есть четыре тысячи, – с энтузиазмом сказала я, – плюс твои пять, итого девять…
– Наверно, Надька Лапина сможет мне одолжить, – задумчиво протянула Маша, – хотя нет… Она укатила на море… Тогда у Виктора, ах ты черт, мы же с ним поругались!
– Я попрошу у родителей.
– Так они тебе и дадут, – усмехнулась Маша.
– Я придумаю что-нибудь…
– Только про приворот не вздумай рассказать! – испугалась Маша. – Они нам обеим головы поотрывают!
– Не волнуйся. Уж кому-кому, а родителям ни слова, – заверила я сестру.
– Настя, – Маша остановилась и развернула меня лицом к себе, – обещай, что ты ничего с собой не сделаешь. Больше никаких попыток суицида!
– Обещаю. Обещаю…