Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства. Раздел I. Государственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) (С. В. Дьяков, 2012)

§ 1. Краткий исторический экскурс развития законодательства о государственных преступлениях

Развитие и совершенствование правовой системы и законодательства всегда стимулируются необходимостью разрешения главного противоречия – между новыми объективными процессами развития общества и государства и отставшей юридической формой их отражения. Реальность, с которой обязан считаться законодатель, всегда многозначна. Учету подлежат: негативные явления и процессы общественного развития, отдельные из которых в виде конкретных, повторяющихся общественно опасных деяний подлежат криминализации; уголовно-правовая и криминологическая характеристика преступности в целом и ее отдельных видов; последние научные достижения в уголовном праве и криминологии; уровень общественного сознания и общественное мнение по принципиальным вопросам; исторические традиции и преемственность в правовом регулировании и законодательной технике; ресурсные возможности обеспечения действия закона и т. д.

Если проследить основные тенденции развития законодательства о преступлениях против государства в России с октября 1917 г., т. е. со смены общественно-экономической формации и до наших дней, т. е. возврата к капиталистической системе в новых условиях, то общая картина представляется в следующем виде.

На первом этапе после революции временные законы отражали накал классовой борьбы, стремление всеми силами, включая правовые, подавить политического противника. Суровая ответственность за контрреволюционные преступления предусматривалась Декретом о суде № 1 от 22 ноября 1917 г., Обращением СНК ко всему населению «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Дутова, поддерживаемом Центральной Радой» от 26 ноября 1917 г., Постановлением кассационного отдела ВЦИК «О подсудности революционных трибуналов» 1918 г. и т. п.

Первый кодифицированный уголовный закон РСФСР – Уголовный кодекс был принят в 1922 г. В нем были сформулированы: общее понятие контрреволюционного преступления (ст. 57), конкретные составы преступлений (измена Родине, шпионаж, диверсия и др.). С момента образования Союза ССР (1922 г.) и после гражданской войны процесс законотворчества пошел более активно, и уже в 1927 г. ЦИК СССР принял общесоюзное Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо опасных для Союза ССР преступлениях против порядка управления). Его нормы полностью вошли в УК РСФСР 1926 г.

В УК давалось развернутое определение контрреволюционного преступления (ст. 58-1). «Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или к ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.

В силу международной солидарности интересов всех трудящихся такие же действия признаются контрреволюционными и тогда, когда они направлены на всякое другое государство трудящихся, хотя бы и не входящее в Союз ССР» (СУ, № 49, ст. 330).

Круг составов контрреволюционных преступлений, предусмотренных УК 1926 г., оказался в историческом аспекте достаточно стабильным (измена Родине, шпионаж, террористический акт, диверсия, контрреволюционная пропаганда или агитация, а также контрреволюционная организационная деятельность, контрреволюционный саботаж, недонесение о контрреволюционном преступлении и ряд других). Закон действовал с изменениями и дополнениями вплоть до 1959 г.

Резкий поворот к расширению репрессивных методов борьбы с контрреволюционными преступлениями обозначился с начала 30-х годов. Помимо создания внесудебных органов преследования граждан, постановлением ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. УК 1926 г. был дополнен рядом статей, в частности предусматривающих усиление ответственности военнослужащих. За измену Родине, совершенную военнослужащим (п. «б» ст. 58-1), вводилась абсолютно определенная санкция – расстрел с конфискацией всего имущества. Совершеннолетние члены его семьи, если они чем-то способствовали готовящейся или совершенной измене или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, карались лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией всего имущества (п. «в» ст. 58-1 УК).

Остальные совершеннолетние члены семьи изменника, совместно с ним проживавшие или находившиеся на его иждивении к моменту совершения преступления, т. е. ни о чем вообще не знавшие, подлежали лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на пять лет (СУ, № 30, ст. 173).

К концу 50-х годов в связи со сменой социально-политического курса в стране, изменениями в стратегии и тактике деятельности спецслужб иностранных государств против СССР, а также изменениями в криминогенной обстановке внутри страны назрела потребность в очередной кодификации уголовного законодательства о государственных преступлениях.

25 декабря 1958 г. был принят Закон Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления», в соответствии с которым раздел УК 1926 г. «Контрреволюционные преступления» трансформировался в «Особо опасные государственные преступления», а раздел «Особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления» – в «Иные государственные преступления». Статьи общесоюзного Закона без всяких изменений были включены в УК РСФСР 1960 г. и УК других союзных республик.

Новый закон в разделе «Особо опасные государственные преступления» сузил круг уголовно наказуемых деяний: декриминализировал контрреволюционный саботаж – ст. 58–14, сузил понятие шпионажа – ст. 58-6, снизил тяжесть санкций во многих составах преступлений и т. д. Общее количество статей сократилось с 18 до 10.

Вместе с тем ряд законодательных новелл, как показала дальнейшая практика борьбы с государственными преступлениями, оказались далеко не бесспорными и вызвали оживленные дискуссии среди ученых-юристов и практических работников.

Во-первых, заговор с целью захвата власти был включен в п. «а» ст. 64 УК РСФСР как одна из форм измены Родине, хотя явно не вписывался в непосредственный объект данного преступления (при измене – это внешняя безопасность, при заговоре – внутренняя). В результате измена Родине (ст. 64 УК) стала представлять собой сложный и тяжеловесный состав преступления, включающий семь форм изменнической деятельности вместо четырех, как это было в УК 1926 г.

Во-вторых, была недооценена историческая перспектива ст. 58-2 УК 1926 г., в которой предусматривалась ответственность за «вооруженное восстание», «вторжение… на советскую территорию вооруженных банд», «захват власти в центре или на местах», включая «насильственное отторжение от Союза ССР и отдельной союзной республики какой-либо части ее территории». Новая волна кодификации уголовного законодательства в рамках Российской Федерации показала обоснованность многих из указанных признаков состава преступления. В действующем УК РФ это нормы о насильственном захвате власти или насильственном удержании власти (ст. 278); о вооруженном мятеже (ст. 279).

В-третьих, вместо нормы о контрреволюционной пропаганде или агитации (ст. 58–10 УК) была введена норма об антисоветской агитации и пропаганде (ст. 70 УК) с широкой трактовкой признаков состава преступления.

«По воле законодателя ст. 70 УК РСФСР была направлена на защиту политической системы нашего государства и ее основы – Советской власти. На самом же деле данная статья карала за негативные мысли и убеждения, распространяемые лицом письменно или устно, разве что за исключением такой ее формы, как агитация или пропаганда, проводимая в целях совершения отдельных особо опасных государственных преступлений»[18].

Ради исторической объективности следует сказать, что норма, предусмотренная ст. 58–10 УК 1926 г., с технико-юридической точки зрения более четко, конкретно определяла пропаганду и агитацию, сужая ее рамками призывов к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений. По сути, к призывной форме агитации и пропаганды мы возвратились теперь при обеспечении правовой защиты основ конституционного строя России от экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ 1996 г.).

В-четвертых, в структуру государственных преступлений не вписывались так называемые «иные государственные преступления», представлявшие собой конгломерат общественно опасных деяний, посягающих на разные объекты и несущие в себе явно оценочный подход в их законодательном отборе. Сюда входили такие преступления, как: бандитизм, массовые беспорядки, повреждение путей сообщения и транспортных средств, изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг, нарушение правил о валютных операциях, разглашение государственной тайны, уклонение от очередного призыва на действительную военную службу и др.

Профессор М. П. Карпушин с полным основанием утверждал, что «иные государственные преступления неоднородны по своему составу, поэтому лишь условно можно сформулировать для них единый родовой объект посягательства. Им являются основные интересы СССР в различных областях социалистического и коммунистического строительства: государственного управления, обороноспособности СССР, режима государственных границ СССР, социалистического хозяйства, безопасности работы железнодорожного, водного и воздушного транспорта, правосудия»[19].

В юридической литературе постоянно отмечалось, что раздел «Иные государственные преступления» объединяет нормы, предусматривающие ответственность за преступления, не имеющие единого родового объекта[20].

Наконец, новый закон не дал определения особо опасного государственного преступления. Такое определение выработано наукой уголовного права. В условиях бывшего Союза ССР определение формулировалось следующим образом: «…особо опасными государственными преступлениями признаются предусмотренные общесоюзным уголовным законом общественно опасные деяния, направленные на подрыв или ослабление государственного и общественного строя СССР»[21]. В определении заключены две отличительные черты данного вида преступлений: их направленность на родовой объект – государственный и общественный строй и предусмотренность специальным законом, нормы которого затем дублируют УК союзных республик. Регламентация защиты конституционного строя специальным законом вполне соответствовала международным стандартам и была обусловлена спецификой правового регулирования обеспечения государственной безопасности. Нельзя также не учитывать, что борьбу с данной категорией преступлений вели и ведут органы государственной безопасности, прежде всего их оперативные и следственные подразделения. В решении задач защиты конституционного строя они используют специальные методы и средства, предусмотренные законами: «Об органах Федеральной службы безопасности Российской Федерации» от 3 апреля 1995 г. (в посл. ред.) и «Об оперативно-розыскной деятельности» от 5 июля 1995 г.[22] (с посл. ред. изм.).

В 1984 г. Закон СССР «Об ответственности за государственные преступления» претерпел ряд изменений и дополнений, обусловленных принятием Конституции СССР 1977 г., изменившимися условиями борьбы с данной категорией преступлений.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 января 1984 г. изменена редакция ст. 1, 5, 7 Закона, а также включена новая статья – 13¹ об уголовной ответственности за передачу иностранным организациям сведений, составляющих служебную тайну. В соответствии с ним Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 30 января 1984 г. изменена редакция ст. 64 (измена Родине), ст. 68 (диверсия), ст. 70 (антисоветская агитация и пропаганда) УК и дополнительно включена ст. 76-1 УК (передача иностранным организациям сведений, составляющих служебную тайну). Внесенные изменения и дополнения проанализированы и достаточно полно освещены в юридической литературе[23].

С апреля 1985 г. в России начался новый этап реформирования общественно-экономических и политических отношений. Формируется новая доктрина обеспечения национальной безопасности Российской Федерации. Впервые в истории России принят Закон Российской Федерации «О безопасности» от 5 марта 1992 г., который в комплексе рассматривает все виды безопасности, в том числе государственную безопасность как важную составную часть в ряду других[24]. Переосмысление многих фундаментальных положений о безопасности сказалось и на содержании Закона «Об уголовной ответственности за государственные преступления» от 25 декабря 1958 г. Назрела необходимость его реформирования на базе новой научной Концепции.

Реформация Закона началась с безотлагательной отмены в 1989 г. его ст. 7 (ст. 70 УК РСФСР) об уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду. Вместо агитации и пропаганды преступлением были объявлены призывы к насильственному изменению конституционного строя (ст. 70 УК) и к совершению преступлений против государства (ст. 70-1 УК). Тем самым были резко сужены рамки уголовно-правового запрета, несущего на себе исторически наибольшую политико-идеологическую нагрузку[25].

Произошедшие изменения в политической и общественно-экономической жизни страны нашли отражение в Законе Российской Федерации «О защите конституционных органов власти в Российской Федерации» от 9 октября 1992 г.[26] В соответствии с ним в УК РСФСР внесены отдельные изменения и дополнения. Общая направленность закона соответствует его названию – усилить защиту конституционных органов государственной власти.

29 апреля 1993 г. в главу УК о государственных преступлениях введены нормы об ответственности за применение биологического оружия (ст. 67-1 УК РСФСР) и разработку, производство, приобретение, сбыт, транспортировку биологического оружия (ст. 67-2),[27] которые явно не соответствовали родовому объекту особо опасных государственных преступлений.

Федеральным законом «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР»[28] от 1 июля 1994 г. в разделе «Особо опасные государственные преступления» главы первой Особенной части УК был внесен ряд изменений.

Во-первых, в УК РСФСР была упразднена норма о диверсии (ст. 68), хотя и само явление, и возбужденные уголовные дела имелись. Презюмировалось, что одновременное введение в УК нормы о терроризме (ст. 213-3) поглощает состав диверсии, поскольку их объективные признаки (взрыв, поджог и иные общеопасные действия) совпадают. Фактически же этого не произошло, поскольку терроризм ограничен как состав преступления целями нарушения общественной безопасности, устрашения населения или воздействия на принятие решений органами власти, т. е. данная норма не нацелена на защиту экономических интересов России.

Во-вторых, после отмены нормы о диверсии остались, вплоть до введения в действие нового УК Российской Федерации 1996 г., не декриминализированными нормы о публичных призывах к измене Родине, совершению террористического акта или диверсии (ст. 70-1 УК РСФСР), недонесении о государственных преступлениях, включая диверсию (ст. 88-1 УК), и укрывательстве государственных преступлений, включая диверсию (ст. 88-2 УК).

В-третьих, оказалась выхолощенной по своему содержанию норма о контрабанде (ст. 78 УК) путем сужения предмета данного преступления, т. е. исключения из перечня предметов главного – товаров (в диспозиции оставлены только стратегически важные сырьевые товары), что противоречило ст. 219 Таможенного кодекса Российской Федерации. В новой редакции фигурировал перечень лишь специальных предметов, представляющих повышенную опасность (наркотические, психотропные, сильнодействующие, ядовитые, отравляющие, взрывчатые вещества, вооружение, взрывные устройства и т. п.), в силу чего контрабанда из преступления, посягающего на монополию внешней торговли, «превратилась» фактически в преступление против общественной безопасности. Истинная же контрабанда как состав преступления оказалась перенесенной в ст. 169-1 УК под названием «Нарушение таможенного законодательства Российской Федерации». Такое глобальное название совершенно не соответствовало диспозиции данной статьи, где речь шла об ответственности за «перемещение в крупных размерах через таможенную границу Российской Федерации товаров или иных предметов».

Сложность и противоречивость понятия, системы и классификации составов государственных преступлений сказались на процессе разработки, обсуждения и принятия нового Уголовного кодекса России 1996 г., включая его главу 29 о преступлениях против основ конституционного строя и безопасности государства.

§ 2. Понятие, система и классификация преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства

Система преступлений, ответственность за которые предусматривает уголовное законодательство, в целом адекватна тому историческому этапу, который проходит Россия. Разумеется, с учетом развившегося мирового финансово-экономического кризиса, различных точек зрения и научных концепций, объясняющих реальности сегодняшнего дня.

В условиях неоднозначной оценки эффективности развития экономики в стране, обострения политической борьбы, связанной с экстремизмом и терроризмом, сложных, а нередко конфликтных, межнациональных отношений, несбалансированности участия государства в формировании рыночных экономических отношений остро встает вопрос о защите уголовно-правовыми средствами основ конституционного строя и безопасности государства. Ослабление государственных институтов коррупцией, высокий уровень преступности, особенно в организованных формах, бесконечное реформирование правоохранительных органов и спецслужб сопровождаются попытками бесконтрольного вывоза за рубеж ценного сырья и лицензионных материалов, активизацией попыток сбора иностранными разведками сведений, составляющих государственную тайну, о запасах стратегического сырья и энергоресурсов, новейших технологиях и вооружении, о перспективных научных исследованиях.

Криминологическая обстановка в России в полной мере соответствует системным негативным проявлениям в экономике, в политической, социальной и духовно-нравственной сферах. Если в 1961 г. в России было совершено 534 866 зарегистрированных преступлений, то в 2007 г. этот показатель составил 3 582 541 преступление[29]. Резко возросло количество убийств: в 1980 г. – 13 965; 2005 г. – 31 451; 2006 г. – 27 462; 2007 г. – 22 227[30]. Все это происходило на фоне общего роста насильственной преступности в России. Профессор Э. Ф. Побегайло обоснованно подчеркивает, что «уровень насилия – это верный показатель криминального неблагополучия и важнейший индикатор противоречий и дисфункций в жизнедеятельности общества, один из параметров, отражающих состояние социального организма на данном этапе исторического развития»[31].

Число зарегистрированных преступлений на 100 000 жителей (коэффициент преступности) выросло почти в 5 раз (с 626 в 1966 г. до 3000 в 2005–2007 гг.)[32]. Не срабатывает принцип неотвратимости реагирования правоохранительной системы на массовые факты противоправного поведения. Вертикаль действительной преступности и форм реагирования на нее (по данным 1995 г., которые мало чем отличаются от нынешних) более чем показательна:

1. Фактическая преступность (в экспертных оценках)……….7–9 млн

2. Заявленная преступность (в экспертных оценках)………….3,8–4,2 млн

3. Зарегистрированная преступность…………………………………2 799 614

4. Раскрытая преступность…………………………………………….1 394 559

5. Выявлено лиц……………………………………………………………1 262 737

6. Привлечено лиц к уголовной ответственности……………867 131

7. Осуждено лиц……………………………………………………………792 410

8. Осуждено лиц к лишению свободы…………………………….292 868[33].

«Негативные процессы в экономике усугубляют центробежные устремления субъектов Российской Федерации и ведут к нарастанию угрозы нарушения территориальной целостности и единства правового пространства страны»[34].

Серьезную опасность представляют попытки отдельных политических авантюристов нарушить суверенитет и целостность федеративного государства, возбудить конфликтные отношения центра с субъектами Федерации, вплоть до вооруженного мятежа и развязывания гражданской войны.

В число актуальных проблем совершенствования уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за преступления против государства, входят: место данной категории составов преступлений в системе УК, широта и определенность объекта защиты уголовно-правовыми средствами, структура (наполнение) главы УК и классификация государственных преступлений, технико-юридические и смысловые компоненты конкретных составов преступлений с позиций обнаружения пробелов правового регулирования, коллизий правовых норм, наконец, адекватности отражения системой действующих составов преступлений реальной криминологической обстановки в стране.

В системе Особенной части УК РСФСР глава о государственных преступлениях традиционно ставилась на первое место. А поскольку ответственность за государственные преступления в бытность СССР предусматривалась специальным общесоюзным законом 1958 г., то все бывшие союзные республики в своих УК копировали общесоюзный закон.

Новая Конституция Российской Федерации 1993 г. сменила приоритеты защиты от государства к личности. В ней отмечается, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью» (ст. 2). В научный, практический оборот и законодательство довольно прочно вошла триада ценностей: «личность – общество – государство»[35]. В новом УК РФ государственные преступления (они названы «преступлениями против основ конституционного строя и безопасности государства») предусматриваются в главе 29, а на первое место в Особенной части переместился раздел «Преступления против личности».

Думается, что такой подход носит во многом характер антитезы в оценке предшествующего исторического периода, отдававшего приоритет государственным интересам. Плодотворным же, по нашему мнению, представляется взгляд на указанную триаду ценностей не арифметический (кто на первом месте), а функциональный, с позиций их неразрывной взаимосвязи и взаимозависимости. Ведь каждому ясно: сколько не ставь на первое место личность, ее права и свободы, реальная их защищенность не будет обеспечена, если слабы и недееспособны институты гражданского общества и государственной власти. Именно эта сторона конституционного положения нередко забывается в дискуссиях и творческой полемике, где «признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства» (ст. 2 Конституции РФ).

Новый Уголовный кодекс Узбекистана 1994 г. (глава 9, раздел II – «Преступления против Республики Узбекистан»), уголовные кодексы Белоруссии и Украины с внесенными в них изменениями и дополнениями по-прежнему выносят главы о государственных преступлениях на первое место в Особенной части.

Если просмотреть структуры уголовных кодексов стран дальнего зарубежья, то и там в системе Особенной части уголовных законов многих государств названные главы стоят на первом месте (УК Польши[36], УК Кубы[37], УК Италии[38], УК Франции[39]).

Такой подход предполагается, прежде всего, емкостью и широтой родового объекта названных преступлений, в качестве которого выступают: основные политические и экономические интересы (УК Польши и УК Италии); внешняя и внутренняя безопасность государства (УК Кубы); основополагающие интересы нации (УК Франции).

В новом УК РФ родовым объектом государственных преступлений названы «основы конституционного строя и безопасность государства». Основы же конституционного строя, как говорится в Конституции РФ (ст. 16), – это положения, изложенные в ст. 1-16. А в них речь идет о защите интересов и личности, и общества, и государства.

Нельзя не видеть, что в такой редакции родовой объект рассматриваемых преступлений определен глобально и не соответствует той системе составов преступлений, которые предусмотрены главой 29 УК РФ. В самом деле, основы конституционного строя раскрывают совокупность защищаемых Конституцией Российской Федерации общественных отношений: по установлению типа государства и формы его правления (ст. 1), признанию человека, его прав и свобод высшей ценностью (ст. 2), а многонационального народа – носителем суверенитета и единственным источником власти (ст. 3), распространению суверенитета на всю территорию Российской Федерации (ст. 4), федеративному устройству государства (ст. 5), правовому закреплению гражданства Российской Федерации (ст. 6), социальной сущности государства, призванного обеспечить достойную жизнь и свободное развитие человека (ст. 7), защите всех форм собственности (ст. 8), охране земель и других природных ресурсов (ст. 9), разделению власти на законодательную, исполнительную и судебную (ст. 10) с закреплением носителей государственной власти в центре и в субъектах Российской Федерации (ст. 11), признанию и обеспечению гарантий местного самоуправления (ст. 12), идеологическому многообразию (ст. 13), отделению религиозных объединений от государства (ст. 14), приданию Конституции высшей юридической силы и закреплению приоритета международного договора над внутренним законодательством (ст. 15), закреплению императива, что «никакие другие положения настоящей Конституции не могут противоречить основам конституционного строя Российской Федерации» (ст. 16). Такая широта защищаемых общественных отношений может быть адекватна, пожалуй, задачам, стоящим перед Уголовным кодексом в целом (ст. 2 УК).

О безопасности государства Конституция говорит в нескольких аспектах: о запрете подрыва безопасности государства (ст. 13), ограничении прав и свобод человека и гражданина, если это необходимо для обеспечения безопасности государства (ст. 55), отнесении безопасности государства к ведению Российской Федерации (ст. 71) и возложении обязанности на Президента России уважать и охранять безопасность и целостность государства (ст. 82). Обеспечение безопасности достигается системой экономических, политических, военных, правовых, организационно-технических и финансовых методов и средств. Разумеется, безопасность государства как сфера защищаемых общественных отношений обеспечивается не только применением составов преступлений, предусмотренных главой 29 УК. Нельзя отвергать, что нормы и других глав УК также несут на себе нагрузку обеспечения безопасности государства (например, преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина – глава 19, преступления против военной службы – глава 33, преступления против мира и безопасности человечества – глава 34 и др.).

По нашему мнению, родовым объектом рассматриваемых преступлений является безопасность государства как состояние стабильности, прочности и защищенности личности, общества и конституционного строя в целом от тех источников опасности, которые реально имеются в современных условиях формирования в России нового общественно-экономического строя[40]. Это понятие более интегративно, чем «государственная безопасность». Последняя является одной из составляющих частей безопасности государства.[41] В Конституции Российской Федерации (ст. 114) государственная безопасность рассматривается как функция исполнительного органа власти (Правительства), в ряду других видов безопасности[42]. Такой подход реализуется в Федеральном законе «Об оперативно-розыскной деятельности», который признает основанием для проведения оперативно-розыскных мероприятий события или действия, создающие угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации (п. 2 ст. 7)[43].

В зависимости от локального понимания источников опасности, – а именно они формируют систему непосредственных объектов, – предлагаются различные взгляды на классификацию преступлений против конституционного строя и безопасности государства. А. В. Наумов, с оговоркой об известной условности, предлагает следующую классификацию преступлений:

1) преступления, посягающие на внешнюю безопасность Российской Федерации: государственная измена (ст. 275 УК) и шпионаж (ст. 276 УК);

2) преступления, посягающие на легитимность государственной власти, т. е. направленные на насильственный захват или насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации (ст. 278 УК); совершение вооруженного мятежа (ст. 279 УК); публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации (ст. 280 УК);

3) преступления, посягающие на конституционный принцип политического многообразия и многопартийности (как одной из составляющих основ конституционного строя): посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК);

4) преступления, посягающие на экономическую безопасность и обороноспособность Российской Федерации: диверсия (ст. 281 УК), разглашение государственной тайны (ст. 283 УК), утрата документов, содержащих государственную тайну (ст. 284 УК);

5) преступления, посягающие на конституционный запрет разжигания расовой, национальной и религиозной розни (как одной из составляющих основ конституционного строя): возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды (ст. 282 УК).[44]

На наш взгляд, представленная классификация уязвима по ряду причин.

Во-первых, не просматривается единое основание классификации, без чего она лишается научной строгости и четкости и приобретает характер спонтанности и умозрительности.

Во-вторых, преступления, предусмотренные в п. 2 (ст. 277, 278, 279) посягают не на легитимность государственной власти, а на внутреннюю безопасность Российской Федерации и рассматриваются как преступления террористического характера (ст. 205-1). Легитимность как «признание или подтверждение законности какого-либо права, полномочия»[45], безусловно, страдает при совершении указанных преступлений. Однако не она является объектом рассматриваемых преступлений, а сама внутренняя безопасность как состояние защищенности конституционного строя от внутренних угроз. Вполне правомерно можно ставить вопрос о легитимности существующего конституционного строя вне ситуаций совершения преступлений указанной группы.

«Кризис легитимности возникает в результате рассогласования целей и ценностей правящего режима с представлениями основной части граждан о необходимых формах и средствах политического регулирования, нормах справедливого правления и с другими ценностями массового сознания. Соответствие целей режима и массовых представлений способствует поддержке и росту легитимности правящих структур, а несоответствие – падению легитимности и дестабилизации государственности»[46].

В-третьих, было бы неточным относить разглашение государственной тайны (ст. 283) и утрату документов, содержащих государственную тайну (ст. 284), к преступлениям, посягающим на экономическую безопасность и обороноспособность. Государственная тайна, как известно, имеет место не только в сферах экономики и обороны.

Стройную систему особо опасных государственных преступлений предлагал в свое время (по УК 1960 г.) профессор А. А. Игнатьев. В основу ее построения он обоснованно ввел непосредственный объект.

Система имела следующий вид:

1. Особо опасные государственные преступления, посягающие на государственную независимость, территориальную неприкосновенность или военную мощь СССР. К ним относятся: измена Родине и шпионаж (ст. 56, 57 УК Украинской ССР)[47].

2. Особо опасные государственные преступления, посягающие на политическую основу СССР: террористический акт и антисоветская агитация и пропаганда (ст. 58, 62 УК).

3. Особо опасные государственные преступления, посягающие на экономическую основу СССР: диверсия и вредительство (ст. 60, 61 УК).

4. Особо опасные государственные преступления, посягающие на мир и мирное сосуществование государств: террористический акт против представителя иностранного государства и пропаганда войны (ст. 59, 63 УК).

5. Организационная деятельность, направленная к совершению особо опасных государственных преступлений, а равно участие в антисоветской организации (ст. 64 УК).

6. Особо опасные государственные преступления, совершенные против другого государства и трудящихся (ст. 65 УК)[48].

Изложенное отнюдь не означает, что сложившаяся ныне система преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства безупречна[49]. Это вытекает из тех условий «переходного периода», в которых формировалась структура главы 29 УК РФ.

Во-первых, внутренняя безопасность – явление достаточно широкое и, помимо экономической безопасности, которая полностью в эту схему не вписывается, вполне обоснованно делится на две группы преступлений: преступления экстремистской направленности (примечание 2 к ст. 282-1 УК) и преступления террористического характера (примечание 1 к ст. 205-1 УК).

Во-вторых, под преступлениями экстремистской направленности понимаются преступления, «совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса и пунктом «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса» (указанное примечание 2 к ст. 282-1 УК). Это означает, что в главе 29 УК содержится только часть указанных преступлений (ст. 280, 282, 282-1, 282-2 УК), а остальные представлены в других главах и статьях действующего УК, т. е. в тех, где в качестве отягчающего вину обстоятельства выступают указанные мотивы. Таких статей с признаками преступлений экстремистской направленности – одиннадцать[50]. Образовался своеобразный «паровозик» с «вагончиками» из статей УК, начало которого в статьях главы 29, а продолжение в главах: 16 – преступления против жизни и здоровья (ст. 105, 111, 112, 115, 116, 117, 119); 20 – преступления против семьи и несовершеннолетних (ст. 150); 24 – преступления против общественной безопасности (ст. 213, 214); 25 – преступления против здоровья населения и общественной нравственности (ст. 244). Ясно, что никакого четкого критерия в отборе указанных статей, кроме оценочного, не просматривается. Если же взять за критерий признания преступлений экстремистскими специальный Закон «О противодействии экстремизму» (2002 г., с последующими изменениями и дополнениями), то с позиций действующего УК наберется более 30 составов преступлений[51].

В силу сказанного совершенно обоснованным представляется мнение А. И. Долговой: «…до сих пор в действующем в России законодательстве крайне противоречиво решается вопрос о том, что такое экстремизм, какие именно преступления следует считать экстремистскими»[52]. С еще более общих позиций дает оценку Н. Н. Бритвин: «Нормативный материал, определяющий деятельность спецслужб, характеризуется громоздкостью и противоречивостью»[53].

В-третьих, аналогичная картина сложилась в понятии и месте в системе УК преступлений террористического характера. После принятия Федерального закона «О противодействии терроризму» от 6 марта 2006 г. терроризм признан явлением социально-политическим, как «идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями…». Понятие терроризма сузилось, и это сказалось на его трактовке в Уголовном кодексе РФ.

Вместо статьи «Терроризм» в УК введена новая норма – «Террористический акт» (ст. 205), где объективные признаки преступления (взрыв, поджог или иные действия, устрашающие население…) связаны с целью воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями. Такие цели, как нарушение общественной безопасности и устрашение населения, в данной статье упразднены.

К преступлениям террористического характера (примечание 1 к ст. 205-1) отнесены ст. 277, 278, 279, которые входят в структуру главы 29 УК. Получается парадокс: составы преступлений экстремистского характера, определяющие понятие и перечень подобных преступлений (ст. 280, 282, 282-1 и 282-2) входят в структуру преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства, а базовые нормы о терроризме как наиболее общественно опасной форме экстремизма (ст. 205, 205-1, 205-2) остались в главе 24 о преступлениях против общественной безопасности. Получился тот же «паровозик» из базовых статей и «вагончиков» (статей), разбросанных по разным главам УК. Безусловно, требуется дальнейшая нормотворческая работа по упорядочиванию системы главы 29 УК.

По нашему мнению, в основе классификации преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства должна лежать направленность источников угроз, а интегративно она должна выражаться в специальных законах[54]. В обобщенной форме эти источники угроз могут быть извне, внутри страны, а также иметь место в экономической сфере. Источники угроз в экономике могут быть, в принципе, и извне, и внутри. Выделение и рассмотрение их отдельно обоснованно и актуально в связи с переходом России к новым общественно-экономическим отношениям. Причем речь идет о тех сферах экономики, где и в условиях рынка сохраняются монопольные права государства (на выпуск официальных денежных знаков, перемещение товаров и предметов через таможенную границу, контроль и преследование за выпуск фальшивых денежных знаков и т. п.). Именно эти сферы экономики, по нашему мнению, должны защищаться средствами составов государственных преступлений[55], т. е. речь идет об экономической безопасности государства.

Соответственно источникам угроз родовой объект – безопасность государства – делится на три непосредственных объекта: внешняя безопасность, внутренняя безопасность и экономическая безопасность.

В целом классификация преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства представляется нам в следующем виде.

С учетом указанного родового объекта главу 29 целесообразно назвать «Преступления против безопасности государства».

I. Преступления, посягающие на внешнюю безопасность:

– государственная измена (ст. 275 УК);

– шпионаж (ст. 276 УК);

– разглашение государственной тайны (ст. 283 УК);

– утрата документов, содержащих государственную тайну (ст. 284 УК).

К этой категории преступлений следовало бы, по нашему мнению, отнести: незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации (ст. 322 УК) и противоправное изменение Государственной границы Российской Федерации (ст. 323 УК)[56].

II. Преступления, посягающие на внутреннюю безопасность:

а) преступления экстремистского характера:

– публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК);

– возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК);

– организация экстремистского сообщества (ст. 282-1 УК);

– организация деятельности экстремистской организации (ст. 282-2 УК).

б) преступления террористического характера:

– посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК);

– насильственный захват власти или насильственное удержание власти (ст. 278 УК);

– вооруженный мятеж (ст. 279 УК).

Сюда следовало бы, по нашему мнению, отнести преступления, предусмотренные ст. 205-205-2 УК.

III. Преступление, посягающее на экономическую безопасность:

– диверсия (ст. 281 УК).

Вывод очевиден: экономическая безопасность оказалась одной из самых слабых сфер защиты средствами составов государственных преступлений. С учетом монопольных прав государства в экономической сфере сюда следовало бы отнести следующие составы:

– изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг (ст. 186 УК);

– контрабанда (ст. 188 УК);

– незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга (ст. 191 УК);

– невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте (ст. 193 УК).

Общее понятие преступлений против безопасности государства, с учетом источников угроз и направленности на указанные сферы общественных отношений, представляется в следующем виде: «Преступлениями против основ конституционного строя и безопасности государства признаются предусмотренные главой 29 Уголовного кодекса общественно опасные деяния, посягающие на внешнюю, внутреннюю и экономическую безопасность Российской Федерации».

Однако закон, каким бы удачным он ни был по содержанию и технико-юридической форме, способен выполнить свое социальное предназначение лишь при неуклонном проведении в жизнь содержащихся в нем предписаний. Соблюдение принципа неотвратимости ответственности предполагает продуманность и быстроту реагирования на события и факты, правильную квалификацию содеянного, общую правовую грамотность оперативных работников и следователей. Что касается деятельности оперативного состава, то здесь серьезного внимания требует правовая оценка полученной оперативной информации как предположительное суждение о характере и направленности поведения изучаемого лица. Главное, чтобы было достигнуто понимание того, что институты и нормы права применяются не только ретроспективно, но и как инструмент контрразведывательного поиска, эталон относимости данных, полученных оперативно-розыскными методами и средствами.

§ 1. Государственная измена (ст. 275 УК)

Статья 275 УК РФ признает государственной изменой деяние в форме шпионажа, выдачи государственной тайны либо иного оказания помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации.

Измена Родине наказывается лишением свободы на срок от 12 до 20 лет с конфискацией имущества или без таковой. Напомним, что по УК 1960 г. измена Родине наказывалась лишением свободы на срок до 15 лет с конфискацией имущества либо смертной казнью с конфискацией имущества.

Высокая общественная опасность государственной измены заключается в том, что из владения государства уходят сведения, составляющие государственную тайну, которые, попадая в руки иностранных спецслужб, других иностранных организаций или их представителей и будучи использованными против интересов России, наносят большой, а иногда невосполнимый, ущерб: сводят на нет многолетний труд больших научно-производственных коллективов по созданию оригинальных технологий, новых видов вооружений, разработке планов обороны страны в особый период и т. п.

Действия изменников, предателей всегда находили суровое осуждение граждан, вызывали у них всеобщее презрение и ненависть. По словам A. M. Горького, «предателя сравнить не с чем и не с кем, и даже тифозная вошь обидится, если ее сравнить с предателем»[57].

Действия изменника способны нанести колоссальный экономический ущерб государству, повлечь за собой срыв перспективных научных исследований, привести к «замораживанию» строительства особо важных объектов, вызвать осложнения в межгосударственных отношениях, вплоть до разрыва дипломатических отношений.

Ни с чем не сравнимый вред несут в себе действия изменника в годы войны или военного конфликта. Так, измена Родине, совершенная Власовым в период Великой Отечественной войны, стоила жизни многим тысячам бойцов и командиров Советской Армии. Большой ущерб безопасности государства нанесли изменники-агенты иностранных разведок: Пеньковский, Филатов, Толкачев, Суслов и др.[58]

Уголовный кодекс 1996 г. сменил название статьи «Измена Родине» (УК 1960 г.) на «Государственная измена». Первое имело, по мнению составителей УК, эмоционально-патриотическое звучание, а второе – в большей мере юридическое, хотя патриотизм как внутреннее духовное наполнение личности играет важную роль в оценке и мотивации человеческого поведения. Не случайно Конституция СССР признавала измену Родине самым тяжким преступлением перед народом (ст. 62). Таким образом, смена названия есть отражение общей позиции составителей УК: лишить саму формулировку статей за преступления против основ конституционного строя и безопасности государства той идеологизированности, которая в целом была присуща Уголовному кодексу того периода[59].

Суть государственной измены, с позиций действующего УК, заключается в акте предательства[60], т. е. оказания гражданином России помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности против Российской Федерации. Это обобщающая, универсальная форма государственной измены. Закон предусматривает ответственность и за специальные формы оказания помощи – шпионаж и выдачу государственной тайны. «Иное оказание помощи» охватывает всю совокупность тех деяний, которые выходят за пределы шпионажа и выдачи, если они направлены в ущерб внешней безопасности.

Внешняя безопасность как объект преступного посягательства означает состояние защищенности государственного и общественного строя России от угроз извне. Действия виновного создают угрозу суверенитету, территориальной неприкосновенности, государственной безопасности и обороноспособности Российской Федерации.

Указанные компоненты тесно связаны между собой, и вопрос о том, какому из них наносится наибольший вред, подлежит установлению в каждом конкретном случае на основе имеющихся материалов.

Внешняя безопасность – емкий объект: он свидетельствует лишь о том, что угроза исходит извне. А обращена она может быть практически в любую охраняемую государством сферу общественных отношений: политику, экономику, науку, экологию и социальную сферу, т. е. внешняя и внутренняя безопасность тесно связаны[61].

Развернутую, хотя и тяжеловесную, формулировку внешней безопасности предлагает В. Н. Рябчук: «Под внешней безопасностью Российской Федерации, т. е. Российского государства, следует понимать определяемую изменениями обстановки внутри страны и на международной арене и постоянно развивающуюся подсистему, обеспечивающую состояние такой защищенности от исходящих извне посягательств на жизненно важные интересы государства в политической, экономической, социальной, военной, информационной, экологической и других сферах, а также от внешних угроз этим интересам, которая характеризуется отсутствием недопустимого риска, связанного с возможностью нанесения ущерба указанным интересам»[62].

Очевидно, что излишняя детализация объектов угроз и максимализм в обеспечении гарантий безопасности не претендуют на указание и устранение понятийных пробелов в более кратких определениях, в том числе изложенных в законе (например, ст. 1 Федерального закона «О безопасности»).

Объективная сторона государственной измены выражается в трех формах:

– шпионаж;

– выдача государственной тайны, либо

– иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности.

Объективные признаки шпионажа раскрываются в ст. 276 УК, которая будет предметом специального рассмотрения. По указанной статье несут ответственность иностранные граждане и лица без гражданства, если они выступают в роли исполнителей. Граждане же России несут ответственность за шпионаж как форму государственной измены по ст. 275 УК. При этом передача, а равно собирание, похищение или хранение в целях передачи сведений, составляющих государственную тайну, а также передача или собирание по заданию иностранной разведки иных сведений осуществляются лицом, которому указанные сведения не были известны либо доверены по службе или работе.

Шпионаж – это явление, распространенность которого зависит от активности действий зарубежных спецслужб и глубины кризисных явлений в своей стране.

Выдача государственной тайны выражается в действиях, связанных с передачей иностранному государству, иностранной организации или их представителям указанных сведений лицом, которому они были доверены по службе или работе либо стали известны иным путем, за исключением их собирания либо похищения. В этом состоит отличие выдачи государственной тайны от шпионажа, при котором передаются либо хранятся с целью передачи сведения, которыми лицо не располагает по службе (работе).

Например, Т., будучи ведущим инженером режимного НИИ, по своей инициативе установил преступную связь с иностранной спецслужбой и выдал известные ему по работе сведения, составляющие государственную тайну.

УК 1996 г. расширил адресат выдачи. Если раньше (по УК 1960 г.) им выступало только иностранное государство, то теперь, наряду с ним, и любая иностранная государственная или негосударственная организация или их представители, т. е. адресат стал таким же, как при совершении шпионажа.

Иностранное государство при совершении данного преступления фигурирует в лице его официальных органов, и прежде всего спецслужб.

Иностранная организация может быть и государственной, и негосударственной (различные объединения, союзы, общества и т. д. – независимо от их профессиональной и творческой направленности).

Представителями иностранного государства и иностранной организации являются их официальные лица (члены правительственных делегаций, сотрудники дипломатического корпуса, сотрудники иностранных спецслужб, члены иностранных негосударственных организаций и т. д.), а также иные (неофициальные) лица, действующие по их поручению.

Предметом выдачи выступают сведения, составляющие государственную тайну[63].

Государственную тайну образуют защищаемые государством сведения в области его военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, распространение которых может нанести ущерб безопасности Российской Федерации (ст. 5 Федерального закона РФ «О государственной тайне» от 21 июля 1993 г., в ред. Федерального закона от 6 октября 1997 г.).

В указанном Законе (ст. 5) дается перечень сведений, составляющих государственную тайну[64]. Это:

1) сведения в военной области…;

2) сведения в области экономики, науки и техники…;

3) сведения в области внешней политики и экономики…;

4) сведения в области разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности[65]:

– о силах, средствах, об источниках, о методах, планах и результатах разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, а также данные о финансировании этой деятельности, если эти данные раскрывают перечисленные сведения;

– о лицах, сотрудничающих или сотрудничавших на конфиденциальной основе с органами, осуществляющими разведывательную, контрразведывательную или оперативно-розыскную деятельность;

– об организации, о силах, средствах и методах обеспечения безопасности объектов государственной охраны, а также данные о финансировании этой деятельности, если эти данные раскрывают перечисленные сведения;

– о системе президентской, правительственной, шифровальной, в том числе кодированной, и засекреченной связи, о шифрах, о разработке, об изготовлении шифров и обеспечении ими, о методах и средствах анализа шифровальных средств и средств специальной защиты, об информационно-аналитических системах специального назначения;

– о методах и средствах защиты секретной информации;

– об организации и фактическом состоянии защиты государственной тайны;

– о защите Государственной границы Российской Федерации, исключительной экономической зоны и континентального шельфа Российской Федерации;

– о расходах федерального бюджета, связанных с обеспечением обороны, безопасности государства и правоохранительной деятельности Российской Федерации;

– о подготовке кадров, раскрывающих мероприятия, проводимые в целях обеспечения безопасности государства.

Исчерпывающий, открытый и более подробный «Перечень сведений, отнесенных к государственной тайне» утвержден Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203[66]. (в ред. Указа Президента РФ от 24 января 1998 г. № 61).

Оконченным преступлением выдача признается с момента перехода сведений, составляющих государственную тайну, в адрес иностранного государства, иностранной организации либо их представителей. Представителями иностранного государства и иностранной организации являются их официальные лица (члены правительственных делегаций, сотрудники дипломатических представительств в России, сотрудники иностранных спецслужб, члены иностранных негосударственных организаций и т. д.), а также иные лица, выполняющие их поручения.

Могут иметь место стадии приготовления либо покушения на преступление (например, задержание виновного при попытке передать сведения указанным адресатам).

Дискуссионным остается вопрос о квалификации действий лица по выдаче указанным адресатам сведений, составляющих государственную тайну, которые стали ему известны не по службе или работе, а случайно (например, нашел утерянную кем-то папку с документами, содержащими государственную тайну, воспринял информацию от болтливого человека и решил на этом «заработать» и т. п.).

По мнению А. А. Игнатьева, «выдать государственную тайну может лишь человек, который несет специальную обязанность по ее сохранности. Тот, кому она была доверена или стала известна по службе или работе. При таком ограничении статья УК становится более щадящей»[67]. Думается, что «щадящей» можно считать ту норму, которая адекватно отражает реальность и выполняет в соответствии с ней свою регулятивную функцию.

В. Н. Рябчук вполне обоснованно считает, что «способ получения информации при „передаче“ или „выдаче“ является несущественным обстоятельством, поскольку и в том, и в другом случае государственная тайна становится достоянием иностранного государства, зарубежной организации или их представителей. Кроме того, в диспозиции статьи 275 УК РФ не указывается способ, при помощи которого виновный завладел выдаваемой государственной тайной»[68].

Действительно, в практике могут быть ситуации, когда лицо случайно становится обладателем государственной тайны (например, нашел документы, содержащие государственную тайну, оставленные по забывчивости или утерянные кем-либо). Если субъект, обнаруживший документы или изделие, стремясь обогатиться, передает их представителю иностранного государства или организации, то при наличии доказанной субъективной стороны преступления, он, по нашему мнению, подлежит уголовной ответственности за государственную измену. Кроме того, есть примеры, когда государственная тайна, к которой лицо не имело доступа, выводится аналитическим путем на основе обобщения открытых источников информации. Изложенная точка зрения нашла отражение на практике и в открытых публикациях[69].

Например, заведующий сектором военно-технической и военно-экономической политики Института США и Канады РАН Сутягин, физик по образованию, был задержан в октябре 1999 г. в подмосковном городе Обнинске. Сутягина обвинили в передаче за деньги сведений, составляющих государственную тайну, представителям британской консалтинговой фирмы «Альтернатив Фьючерс» Наде Локк и Шону Кидду. По данным ФСБ, эта фирма являлась «крышей» для разведки США, сотрудниками которой были Локк и Кидд.

Сам Сутягин не отрицал, что передавал иностранцам информацию по таким темам, как «Состав космического эшелона предупреждения о ракетном нападении», «Состав и дислокация соединений постоянной готовности», «Обобщенная структура военного бюджета СССР/РФ за период с 1989 по 1998 год» и «Состояние сил и средств ПВО РФ». Однако на суде он утверждал, что черпал их из открытых источников. Но не смог вразумительно объяснить происхождение внушительной суммы в долларах, найденной при обыске в его рабочем кабинете.

Игоря Сутягина осудили в апреле 2004 г. за измену в форме выдачи и шпионажа к 15 годам лишения свободы[70].

Есть также мнение рассматривать подобные случаи не как выдачу, а как оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против России. «Если при оформлении допуска лицо берет на себя обязательство сохранять государственную тайну, то в отношении лиц, имеющих особый правовой статус, распространяются лишь общие правовые обязанности должностных лиц и граждан соблюдать Конституцию и законы РФ (ч. 2 ст. 15 Конституции РФ). Случайные обладатели государственной тайны хотя и несут указанную общеправовую обязанность, но не имеют законного или санкционированного доступа к соответствующим сведениям»[71].

Во-первых, общеправовая обязанность означает, что она касается всех, а оформление допуска – лишь части граждан. Другие могут иметь доступ к сведениям, содержащим государственную тайну, и без оформления допуска (например, депутаты, адвокаты и т. д.).

Во-вторых, Конституция декларирует возможность правоограничений, если это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55).

Все это свидетельствует в пользу квалификации таких действий виновного как государственной измены в форме выдачи сведений, составляющих государственную тайну.

В научных трудах высказывалась и принципиальная позиция о возможности в целом упразднения рассматриваемой формы измены. «Представляется целесообразным оставить в законе указание только на такую форму измены Родине, как шпионаж, который охватывает собой и случаи выдачи тайны лицом, обладающим тайной, и случаи собирания или похищения указанных сведений с целью передачи их иностранному государству, иностранной организации или их агентуре»[72].

Действительно, на первый взгляд, основания для объединения шпионажа и выдачи в одну форму измены имеются: по объективным признакам деяния близки. Однако по содержанию они нетождественны. Например, лицо в экстремальных ситуациях действий зарубежных спецслужб может под физическим принуждением, не исключающим проявления воли, т. е. возможности руководить своими действиями (ч. 1 ст. 40 УК), либо под психическим принуждением выдать сведения, составляющие государственную тайну. Если при этом отсутствует ситуация крайней необходимости, то такие действия, следуя указанной логике, необходимо рассматривать как шпионаж, что противоречит содержательной оценке данного явления.

Иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям, как указано в ст. 275 УК, «в проведении враждебной деятельности» против России выражается в совершении различных деяний, направленных на оказание им содействия в проведении разведывательной и иной подрывной деятельности против основ конституционного строя и безопасности Российской Федерации, если они не охватываются вышеуказанными формами государственной измены. В настоящей редакции норма вызывает сомнение с точки зрения необходимости указания на враждебный характер действий в отношении России со стороны другого иностранного государства или организации. Вряд ли нужно профессиональное противодействие спецслужб возводить до масштабов глобальной политики и взаимоотношений целых государств. Совершенно правильно предлагается «исключить из нее (статьи 275 УК. – С. Д.) указание на враждебный по отношению к России характер преступной деятельности. Если в военное время понятие враждебности является закономерным, то в мирное время оно становится неуместным»[73].

Объективно оказание помощи связано с установлением контакта (связи) гражданином России с иностранным государством, иностранной организацией или их представителями и совершением по их заданию:

а) других (кроме государственной измены) преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства;

б) деяний, не образующих признаков указанных преступлений, но наносящих ущерб внешней безопасности России.

В первом случае действия виновного квалифицируются по совокупности преступлений: государственная измена и конкретное преступление данного вида (например, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК), диверсия (ст. 281 УК), вооруженный мятеж (ст. 279 УК) и т. д.). Именно в таких случаях происходит одновременное посягательство на внешнюю и внутреннюю безопасность, например, при совершении по совокупности с изменой преступлений экстремистской направленности, террористического характера либо посягающих на экономическую безопасность (см. главы 2 и 3 монографии)[74].

Во втором случае круг деяний многообразен и не имеет исчерпывающего перечня. Объективно оказание помощи сходно с пособническими действиями и осуществляется в контакте с иностранным государством или организацией. Объединяющим началом таких действий является их направленность против внешней безопасности России. Это могут быть: вербовка агентуры для иностранной спецслужбы, подбор для нее явочных и конспиративных квартир, вступление гражданина России в агентурные отношения с зарубежной спецслужбой, оказание содействия иностранным эмиссарам и кадровым разведчикам в приобретении документов прикрытия, устройстве на работу, связанную с доступом к государственным секретам, и т. п. Оказание помощи может быть как в мирное, так и в военное время.

Преступление считается оконченным с момента фактического оказания помощи. Могут иметь место стадии совершения преступления. Приготовление образуют: разработка плана оказания помощи, создание условий для установления контакта с адресатами, приведение в систему, удобную для выдачи тех сведений и возможностей, которыми располагает данное лицо, и т. д. Как покушение квалифицируются: неудавшаяся попытка установить контакт с представителями иностранного государства или иностранной организацией, совершение действий, направленных на оказание помощи, которой иностранная разведка по каким-то причинам не могла воспользоваться, и т. п.

Например, С. подготовил и тайно подбросил на территорию французского Генконсульства в Санкт-Петербурге пакет с письмом, в котором изложил свою просьбу о конспиративной встрече с представителем консульства для обсуждения условий его сотрудничества в интересах Франции.

Не дождавшись ответа, С. повторно изготовил и подбросил на территорию того же консульства пакет с двумя рукописными документами.

В первом документе С, обращаясь к консулу, заявил о своей готовности сотрудничать с французскими спецслужбами и назначил встречу на площади Искусств, обусловив ее вещественным и словесным паролями. В этом же документе он обязался сообщить находившиеся в его распоряжении сведения военного характера.

Во втором документе С, подчеркивая серьезность своих намерений, изложил сведения о действительном и условном наименовании, дислокации, штатном составе и боевой задаче одной из воинских частей, а также выразил готовность за материальное вознаграждение выдать и остальные известные ему сведения военного характера.

Прибыв на обусловленную встречу на площадь Искусств, С. вступил в контакт с оперативным работником контрразведки, которого принял за представителя французского Генконсульства. В беседе с ним подтвердил свои намерения по оказанию помощи в проведении враждебной деятельности против своей страны.

С. передал «иностранцу»:

– перечень шпионских сведений и иных подрывных действий, которые С. обязывался проводить по заданию иностранной спецслужбы;

– список и негативные характеристики на шестерых граждан, которые, по мнению С, могли заинтересовать французскую разведку;

– письмо с изложением мотивов своей противоправной деятельности;

– заявление С. во французское Генконсульство, содержащее ходатайство о предоставлении ему гражданства названной страны;

– подробную автобиографию.

На очередной встрече с «дипломатом» С. был задержан с очередной партией документов, содержащих сведения, составляющие государственную тайну. Против него было возбуждено уголовное дело.

Городской суд, рассмотрев материалы предварительного следствия, квалифицировал действия С. как покушение на измену в форме оказания помощи иностранному государству в проведении враждебной деятельности и покушение на измену в форме выдачи сведений, составляющих государственную тайну.

В связи с сокращением количества форм измены с семи (УК 1960 г.) до трех (УК 1996 г.) возникает вопрос об эффективности уголовно-правовой защиты внешней безопасности России. Не повлекло ли сокращение форм к пробелам правового регулирования?

Сразу же отметим, что подобного не произошло.

Две формы измены (бегство за границу и отказ возвратиться из-за границы) в научной литературе подвергались критике задолго до принятия нового УК. В самом деле, ведь не сам факт бегства за границу или отказ возвратиться из-за границы образует измену, а то, ради чего совершаются такие действия. Но тогда они выступают составной частью (этапами) совершения других форм измены (шпионажа, выдачи либо оказания помощи). Отсюда в специальной литературе предлагалось упразднить указанные формы, что сделало бы данный состав преступления и с содержательной, и с технико-юридической точек зрения более упорядоченным и четким[75]. Конституционный Суд Российской Федерации, рассмотрев материалы дела о проверке конституционности ряда положений пункта «а» ст. 64 УК РСФСР в связи с жалобой гражданина В. А. Смирнова, 20 декабря 1995 г. постановил: «…признать положение пункта „а“ статьи 64 УК РСФСР, квалифицирующее бегство за границу или отказ вернуться из-за границы как форму измены Родине, не соответствующим Конституции Российской Федерации, ее статьям 27 (часть 2), 55 (часть З)»[76]. По существу, Конституционный Суд предвосхитил решение законодателя об упразднении указанных форм в новом Уголовном кодексе РФ.

Переход на сторону врага как форма измены Родине (УК 1960 г.) означал оказание лицом помощи иностранному государству в проведении враждебной деятельности в период войны или военного конфликта. В новом УК 1996 г. эти действия охватываются государственной изменой в форме оказания помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности против Российской Федерации.

Заговор с целью захвата власти как форма измены Родине (в УК 1960 г.) выделен из этого состава в отдельную норму – «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» (ст. 278 УК 1996 г). Если заговор предполагал устойчивое объединение круга лиц в форме преступного сообщества и с этого момента преступление считалось оконченным, то новый УК связал момент окончания преступления с конкретными действиями по насильственному захвату или насильственному удержанию власти[77].

Выделение заговора из форм измены логично и обоснованно, поскольку он не вписывался в объект посягательства данного преступления. Заговор не связан сам по себе с изменой в пользу другого государства. «По этой причине, например, с большими трудностями столкнулись обвинение и суд при квалификации действий организаторов ГКЧП (события августа 1991 г.). Очевидно, что заговорщики не пытались оказать помощь какому-либо государству в проведении им враждебной деятельности против бывшего Советского Союза. Поэтому юридический „крах“ этого дела также свидетельствовал о необходимости выделения указанных действий из государственной измены в самостоятельный состав государственных преступлений»[78].

Субъективная сторона государственной измены характеризуется виной в форме прямого умысла, при котором лицо сознает общественно опасный характер действий, указанных в диспозиции данной статьи, и желает их осуществить.

Некоторые авторы высказывали мнение о возможности совершения измены и шпионажа с косвенным умыслом[79]. Однако данная позиция не нашла отражения как в практике, так и в теории.

Подлежит установлению направленность умысла – нанесении ущерба внешней безопасности России. Не следует путать два понятия: «действие в ущерб внешней безопасности» и «действие с целью нанесения вреда (или ущерба) внешней безопасности». Первое характеризует объективную сторону преступления, когда лицо вменяемое осознает, что совершаемые действия наносят объективно вред внешней безопасности. Второе же характеризует субъективную сторону измены. Однако указания о цели в диспозиции ст. 275 УК нет[80].

При этом мотивы могут быть самыми разнообразными: чаще всего – корысть, но возможны и месть, националистические побуждения, страх предания гласности собранных на изменника компрометирующих материалов и т. д.

Например, американская разведка поставила Филатова, скомпрометировавшего себя за границей, перед альтернативой: либо сотрудничество с ней, либо сообщение властям об его аморальном поведении, со всеми вытекающими последствиями (отзыв из-за границы, потеря места работы, крах карьеры и т. д.). Изменник предпочел первый вариант поведения, чем нанес большой вред интересам безопасности государства[81].

Мотивы, хотя и не указанные в данной норме, имеют большое значение в раскрытии механизма совершения преступления, определении степени вины и назначении наказания.

Субъектом (исполнителем) государственной измены признается только гражданин России, достигший шестнадцатилетнего возраста. Соучастниками же преступления (кроме исполнителя) могут быть иностранные граждане и лица без гражданства.

Примечание к ст. 275 УК предусматривает возможность освобождения от уголовной ответственности, если:

а) лицо добровольным и своевременным сообщением органам власти или иным образом содействовало предотвращению дальнейшего ущерба интересам Российской Федерации, и б) в его действиях не содержится иного состава преступления.

Данная поощрительная норма призвана показать человеку, совершившему преступление, путь к отступлению и при выполнении им указанных условий гарантировать его освобождение от уголовной ответственности. В целях более четкого достижения побудительного мотива к недопущению тяжких последствий от содеянного в норме следует упразднить слово «дальнейшего».

Санкция ст. 275 УК 1966 г., в отличие от УК 1960 г., не предусматривает смертной казни, но максимальный срок лишения свободы повышен до 20 лет. Упречным, по нашему мнению, является и низкий уровень дифференциации наказания в зависимости от ценности предмета преступления, т. е. характера сведений, составляющих государственную тайну, поскольку они могут иметь гриф «секретно», «совершенно секретно» либо «особой важности».

§ 2. Шпионаж (ст. 276 УК)

Статья 276 УК определяет шпионаж как передачу, а равно собирание, похищение или хранение в целях передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, а также передачу или собирание по заданию иностранной разведки иных сведений для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, если эти деяния совершены иностранным гражданином или лицом без гражданства.

Общественная опасность шпионажа заключается не только в том, что из владения государством могут уйти важнейшие сведения, составляющие государственную тайну, но и то, что шпионаж в силу специфики объективных признаков создает условия для совершения других преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства. Именно поэтому предметом шпионажа могут быть, наряду с государственной тайной, иные сведения, не образующие государственной тайны.

К иным сведениям может относиться любая информация, не составляющая государственной тайны, которую лицо собирает по заданию иностранной разведки для использования ее в ущерб внешней безопасности: данные, характеризующие ответственных должностных лиц, пробы почвы, воды в определенной местности на предмет возможного наличия радиации или иного биологического загрязнения, снимки или схемы крупных железнодорожных узлов, транспортных развязок, путепроводов и т. п. Подобные сведения собираются разведками для перспективного решения вербовочных задач, совершения диверсий, разработки стратегических планов подрывной деятельности на особый период и т. д. Иные сведения, не будучи государственной тайной, могут быть, тем не менее, закрытыми, если образуют служебную, банковскую или коммерческую тайну[82].

Шпионаж объективно выражается в передаче, собирании, похищении или хранении с целью передачи указанным адресатам сведений, составляющих государственную тайну, либо в передаче или собирании по заданию иностранной разведки иных сведений.

Собирание есть любая, кроме похищения, форма получения названных сведений для последующей их передачи указанным в законе организациям и лицам. Способы собирания могут быть самыми разнообразными (наблюдение, включая применение технических средств; общение с секретоносителями и выведывание сведений при разговорах; подслушивание бесед специалистов; несанкционированное подключение к техническим средствам связи и т. п.).

Похищение сведений как разновидность их собирания может осуществляться и тайно, и открыто. Если похищаемые сведения находятся на материальных носителях (технических изделиях, электронных устройствах и т. п.), то при наличии признаков кражи либо другой формы хищения такие действия квалифицируются по совокупности со шпионажем.

Передача сведений – это сообщение их любым способом адресату (устно, письменно, через посредника, с использованием технических средств, тайников, почтовой связи и т. д.).

Например, как следует из дела Скрипаля, разоблаченного военной контрразведкой ФСБ и преданного суду за совершение государственной измены в форме шпионажа, передача им сведений осуществлялась в ходе встреч в ресторанах, номерах гостиниц, просто на улице. «Все выглядело довольно безобидно – либо дружеский разговор с улыбками, либо бизнес – переговоры в строгих костюмах. При этом папка Скрипаля с документами аккуратно перекочевывала в руки английских разведчиков».

Суд признал Скрипаля виновным по ст. 275 УК «Государственная измена в форме шпионажа» и вынес наказание в виде 13 лет лишения свободы, лишив его всех наград и воинского звания. Дело Скрипаля стало еще одним подтверждением того, что «система вербовки у англичан, как и у американцев, основывается на четырех пунктах: деньги, идеология, компромат, эгоизм»[83].

Хранение сведений означает любой способ их сбережения, обеспечивающий сохранность и неизменность информации при ее последующей передаче. Этот признак шпионажа впервые включен в УК 1996 г. Какой же пробел правового регулирования поставил законодателя перед необходимостью введения дополнительного признака шпионажа?

Если субъект действует в одиночку, то собирание сведений с целью их последующей передачи предполагает их безусловное хранение определенный период времени, и здесь пробела в уголовно-правовой защите не возникает. Но при совершении шпионажа роли исполнителей могут быть распределены по цепочке: один только собирает (или похищает) информацию, содержащую государственную тайну, другой – только хранит ее с целью передачи, а третий – только передает сведения адресатам, указанным в законе. В этом случае при отсутствии признака хранения образуется пробел правового регулирования ответственности за шпионаж, который восполнен в УК 1996 г. Кроме того, шпионаж может приобретать длящийся характер, когда собранные сведения хранятся для их использования в особый период.

Шпионаж, предметом которого является государственная тайна, может совершаться либо инициативно, либо по заданию иностранного государства. Он окончен с момента совершения указанных выше действий. При этом могут иметь место стадии совершения преступления. Установление контакта с иностранной разведкой и получение от нее задания являются приготовлением к данному преступлению. Пресеченная попытка собрать сведения, например путем кражи, образует покушение на преступление.

Шпионаж, предметом которого являются иные сведения, образует оконченное преступление, если передача или собирание сведений осуществляется по заданию иностранной разведки. Если указанные действия совершаются инициативно, но с целью последующей передачи сведений иностранной разведке, они образуют приготовление к данному преступлению.

Субъективная сторона шпионажа характеризуется прямым умыслом, т. е. осознанием лицом общественно опасного характера совершаемых действий и желанием действовать в ущерб внешней безопасности России. Мотивы и цели могут быть различными. Как показывает практика, чаще всего проявляют себя корыстные побуждения при наличии цели – обогатиться противоправным способом. Если шпионаж осуществляется кадровым разведчиком иностранной спецслужбы, то мотивы и цели находятся в русле выполнения им служебных функций.

Субъектом (исполнителем) шпионажа может быть только иностранный гражданин либо лицо без гражданства, достигшее возраста шестнадцати лет. Соучастниками данного преступления (организаторами, подстрекателями либо пособниками) могут выступать и граждане Российской Федерации при отсутствии в их действиях признаков государственной измены в форме оказания помощи в проведении враждебной деятельности против Российской Федерации.

Именно поэтому супруги Юрий Алексеев и Ирина Старикова – граждане Российской Федерации – были осуждены не за шпионаж в смысле ст. 276 УК, а за шпионаж как форму государственной измены. За 300 тысяч долларов они продали военной разведке КНР чертежи и листы военно-технической документации тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов». Московский городской суд приговорил Алексеева к 12 годам колонии строгого режима и штрафу в 1 миллион рублей, а его жену Старикову – к 9 годам лишения свободы[84].

Существует точка зрения, согласно которой «лица с двойным гражданством – Российской Федерации и иностранного государства… должны отвечать за шпионаж по совокупности преступлений – ст. 275 и 276»[85].

По нашему мнению, данная позиция неубедительна по ряду причин.

Во-первых, налицо двойное наказание за одно и то же преступное деяние, что противоречит положению Конституции РФ (ст. 50).

Во-вторых, согласно Закону «О гражданстве Российской Федерации» от 28 ноября 1991 г., «за лицом, состоящим в гражданстве Российской Федерации, может сохраняться гражданство иностранного государства, если иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации» (п. 1 ст. З)[86].

Гражданину России, согласно Конституции РФ (ст. 62) и названному выше Закону (п. 2 ст. 3), может быть разрешено иметь одновременно гражданство другого государства, с которым имеется соответствующий договор Российской Федерации.

Пункт 3 ст. 3 Закона «О гражданстве Российской Федерации» гласит: «Граждане Российской Федерации, имеющие также иное гражданство, не могут на этом основании быть ограничены в правах, уклоняться от выполнения обязанностей или освобождаться от ответственности, вытекающих из гражданства Российской Федерации».

Изложенное свидетельствует, что законодатель в решении вопроса об ответственности лиц с двойным гражданством отдает предпочтение национальному закону. Об этом свидетельствует и оценка санкций ст. 275 и 276 УК: наказание за шпионаж как форму государственной измены более строгое (по нижнему пределу срока лишения свободы), чем за шпионаж, где субъектом выступает иностранный гражданин либо лицо без гражданства.

В-третьих, нелогичность одновременного наказания человека за совершение одних и тех же деяний по ст. 275 и 276 особенно наглядна при решении вопроса о назначении наказания. Ведь при назначении наказания по совокупности преступлений максимальный срок лишения свободы может превышать 20 лет (ч. 3 ст. 69 УК).

На норму о шпионаже распространяет свое действие примечание к ст. 275, где сформулирована поощрительная норма об освобождении от уголовной ответственности лица, совершившего шпионские действия, но выполнившего условия, призванные предотвратить дальнейший ущерб интересам Российской Федерации.

Добровольность сообщения лицом в органы власти о совершении им шпионских акций означает, что факт сообщения последовал при сознании субъектом возможности продолжения преступления. Односторонней представляется рекомендация признавать добровольным сообщение в органы власти, если лицу «стало известно о производстве следственных или оперативных действий… или сообщение сделано после консультации с кем-либо из должностных лиц, близких, с адвокатом и т. д.»[87].

Здесь налицо объективизация вывода о добровольности отказа. Ведь знание лицом, что против него возбуждено уголовное дело либо ведется работа контрразведкой, не говоря уже о заинтересованных «консультациях», в том числе с зарубежной спецслужбой, может повлечь не добровольный, а вынужденный отказ, т. е. вывод субъекта о невозможности продолжения преступления в таких условиях. Указанная же рекомендация дает основания вынужденный отказ представить в виде добровольного и безнаказанно прекратить продолжаемое преступление, состоящее, как правило, из серии шпионских акций.

По смыслу и букве закона своевременность сообщения означает, что оно способствовало предотвращению дальнейшего ущерба Российской Федерации. Именно дальнейшего, а не того, который шпион нанес уже совершенными действиями.

По мнению А. А. Игнатьева, «своевременность означает, что сообщение сделано до того, как изменнические действия стали систематическими и причинили значительный и невосполнимый вред безопасности страны»[88]. С точки зрения интересов государства так и должно быть. Но, к сожалению, из текста закона этого не следует.

Есть мнение, что «оценка дальнейшего ущерба во многом зависит от характера реального посягательства: 1) однократное; 2) продолжаемое в относительно определенных пределах (например, предусмотренное ст. 278); 3) продолжаемое в неопределенных пределах (например, шпионаж при наличии агентурных отношений). Тяжесть предотвращенного дальнейшего ущерба должна быть больше, чем нанесенного»[89]. Здесь уже введены в оборот известные признаки института крайней необходимости. Остается та же проблема: указанные условия не нашли отражения в самом законе. Здесь больше превалирует стремление авторов к защите интересов безопасности государства на уровне должного понимания поощрительной нормы. Но кардинально решить вопрос можно лишь одним законным способом: изменить трактовку самого закона. Тогда должное и сущее не будут в противоречии между собой, а закон эффективно защитит интересы личности, общества и государства.

Шпионаж нередко совершается лицами, имеющими дипломатическую неприкосновенность, т. е. действующими с позиций посольских резидентур и дипломатических прикрытий. И хотя это позволяет им уходить от реальной уголовной ответственности и наказания, преступные действия от этого не превращаются в правомерные. Такие лица выдворяются из России за действия, не совместимые с дипломатическим статусом.

Так, за действия, несовместимые с дипломатическим статусом (шпионаж), был выдворен из России сотрудник посольства Южной Кореи Чо Сон У. Представитель же МИДа РФ Валентин Моисеев, находившийся с корейцем в преступной связи, привлечен к уголовной ответственности за государственную измену в форме шпионажа[90].

При преступном посягательстве на безопасность России к лицам, пользующимся дипломатическим иммунитетом, может быть применена норма о необходимой обороне (ст. 37 УК). Ее применение не зависит от наличия дипломатического иммунитета, возраста посягающего и его психического состояния.

Так, в Москве при проведении тайниковой операции была задержана атташе посольства США Петерсон. При задержании у нее была обнаружена портативная радиоаппаратура.

Во время официального разбирательства, проведенного в присутствии советника посольства США, контейнер, заложенный Петерсон, был вскрыт, и в нем оказались шпионские инструкции, миниатюрная радиоаппаратура, крупная сумма денег, два резервуара со смертоносным ядом и специальная инструкция по его применению.

В связи с тем, что на Петерсон распространялся дипломатический иммунитет, МИД заявил посольству США решительный протест и объявил ее персоной «нон-грата».

§ 3. Разглашение государственной тайны (ст. 283 УК)

Статья 283 УК предусматривает ответственность за «разглашение сведений, составляющих государственную тайну, лицом, которому она была доверена или стала известна по службе или работе, если эти сведения стали достоянием других лиц, при отсутствии признаков государственной измены».

Общественная опасность разглашения заключается в том, что сведения, содержащие государственную тайну, уходят из владения и могут быть использованы для посягательства на внешнюю безопасность и другие жизненно важные интересы России.

Предметом преступления выступает государственная тайна[91].

Под разглашением понимается такое противоправное предание огласке сведений, составляющих государственную тайну, при котором они стали достоянием посторонних лиц. Посторонним признается любое лицо, которое по характеру выполняемой работы или служебных обязанностей не имеет доступа к данным сведениям.

Объективно разглашение выражается в различных действиях, в результате которых сведения, составляющие государственную тайну, становятся известны посторонним лицам: доверительном разговоре, публичном выступлении, переписке, показе документов, демонстрации чертежей, схем, изделий, утере или передачи неучтенных тетрадей и блокнотов с выписками из документов, содержащих государственную тайну, и т. п.

Разглашение может быть совершено как действием, так и бездействием (например, бесконтрольное оставление виновным на рабочем месте документов, изделий, таблиц, схем в условиях, когда с ними могут ознакомиться посторонние лица).

Порядок сохранности государственной тайны регулируется: Законом «О государственной тайне» от 21 июля 1993 г. (в ред. 1997 г.), Правилами отнесения сведений, составляющих государственную тайну, к различным степеням секретности[92], Перечнем сведений, отнесенных к государственной тайне и утвержденных Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. (в ред. 1998 г.)[93], а также системой подзаконных нормативных актов в виде инструкций, положений, памяток и т. п. Поэтому при расследовании фактов разглашения подлежит точному установлению характер преданных огласке сведений, а также какое конкретно требование действующих правил было нарушено. Степень секретности сведений устанавливается путем их сверки с действующим перечнем, а при необходимости – проведением экспертизы.

Преступление окончено с момента восприятия разглашаемых сведений посторонними лицами. При этом не требуется детального восприятия всей совокупности разглашаемых сведений, а достаточно общего понимания смысла предаваемой огласке информации. Если по каким-либо причинам, не зависящим от воли виновного, умышленно разглашаемые сведения не восприняты посторонними лицами, налицо покушение на преступление. Например, разглашаемые сведения не были восприняты вследствие незнания лицом национального языка, глухоты, сильного опьянения, других экстремальных условий.

Субъективная сторона разглашения сведений характеризуется умышленной либо неосторожной формой вины[94]. Часть 2 ст. 24 УК РФ гласит, что «деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса». Исходя из этого, ряд научных сотрудников, в том числе и автор в своей монографии 1999 г., сделали вывод, что разглашение может совершаться только умышленно[95]. Данная позиция обоснованно подвергалась критике в юридической литературе[96].

Логическое толкование нормы говорит о том, что изначальная посылка «если деяние совершается только по неосторожности» сразу ставит под сомнение этот тезис контрвопросом «а если не только по неосторожности?».

Неосторожное разглашение как реальность существует, и чаще всего это выражается в письменной форме, когда снимаются копии документов или их фрагменты, содержащие государственную тайну, заносятся в неучтенные блокноты, тетради или отдельные листы, которые в последующем теряются. Здесь налицо преступное легкомыслие, признаки которого даются в ч. 2 ст. 26 УК РФ. Ущерб от такого разглашения может быть тот же, что и от умышленного. Более того, от неосторожного разглашения могут наступить тяжкие последствия, т. е. может иметь место так называемая «двойная неосторожность». Вряд ли воля законодателя в данном случае была направлена на ослабление защиты государственной тайны. С учетом редакционной неточности порождается неоднозначное толкование положений ч. 2 ст. 24 УК, что требует руководящего разъяснения Пленума Верховного Суда РФ.

При прямом умысле лицо, сознавая общественно опасный характер действий, связанных с разглашением государственной тайны, предвидит, что оглашаемые сведения воспримут посторонние лица, и желает этого (например, в доверительном разговоре с родственниками и близкими людьми).

Так, работая на строительстве специального объекта, техник О. разгласил в частной беседе своей знакомой девушке-студентке К. сведения о дислокации и назначении режимного объекта, желая показать свою «солидность и осведомленность».

Действуя с косвенным умыслом, субъект сознает общественно опасный характер своих действий, предвидит, что сведения, составляющие государственную тайну, могут стать достоянием посторонних лиц, и хотя не желает, но сознательно допускает факт восприятия сведений посторонними людьми либо относится к этому безразлично. Так оценивается ведение разговоров между сослуживцами по закрытой тематике в общественном транспорте при громкости, которая допускает возможность восприятия смысла беседы другими пассажирами, громкое чтение документов или обсуждение деловых вопросов в помещениях с плохой звукоизоляцией, оставление в служебном кабинете, куда заходят посторонние лица, развешенных схем, таблиц, графиков и т. п.

Мотивами совершения умышленного разглашения чаще всего выступает бахвальство, а целью – показать постороннему (в юридическом смысле слова) свою осведомленность, компетентность, подчеркнуть «важность» и «значимость» своей персоны при решении практических вопросов. В основе мотивации могут быть и иные побудительные стимулы: «помочь» близкому человеку в выполнении научной работы, выступлении с лекцией и т. д.

Субъект при разглашении – специальный, т. е. лицо вменяемое, достигшее шестнадцатилетнего возраста, которому указанные сведения были доверены или стали известны по службе или работе.

Квалифицированным признается то же деяние (часть вторая), если оно повлекло по неосторожности тяжкие последствия.

Тяжкими последствиями при разглашении признаются: переход сведений в руки иностранных разведок, срыв вследствие разглашения важных государственных мероприятий, крупный экономический ущерб от разглашения, например, стоп-цены в ходе торговых переговоров с иностранным контрагентом, передислокация режимного объекта и т. п. По отношению к наступлению тяжких последствий вина может быть только в форме неосторожности, о чем указано в самой норме.

От государственной измены умышленное разглашение сведений, составляющих государственную тайну, отличается направленностью умысла, т. е. мотивами и целями содеянного.

Пробелом в сохранности государственной тайны является отсутствие нормы об ее незаконном получении при отсутствии признаков государственной измены или шпионажа. Предложения на этот счет высказываются практическими работниками и учеными[97]. Подобная статья явилась бы неким аналогом нормы о защите коммерческой, налоговой или банковской тайны (ст. 183 УК), где предусматривается уголовная ответственность не только за разглашение, но и за ее незаконное получение.

§ 4. Утрата документов, содержащих государственную тайну (ст. 284 УК)

Статья 284 УК предусматривает ответственность за «нарушение лицом, имеющим допуск к государственной тайне, установленных правил обращения с содержащими государственную тайну документами, а равно с предметами, сведения о которых составляют государственную тайну, если это повлекло по неосторожности их утрату и наступление тяжких последствий».

Под утратой документов, содержащих государственную тайну, а равно предметов, сведения о которых составляют государственную тайну, понимается такой противоправный выход их из владения данного лица, вследствие которого наступили тяжкие последствия.

К документам относятся текстовые и графические материалы, исполненные типографским, машинописным способом или от руки (чертежи, планы, топографические карты, приказы, директивы, ведомости, акты, обзоры и т. п.), в которых содержатся сведения, составляющие государственную тайну. Документ – это акт, имеющий реквизиты: гриф секретности, регистрационный номер органа государственной власти, предприятия, учреждения или организации, осуществивших засекречивание. Четко регламентирован также особый порядок хранения, перемещения, выдачи и работы с такими документами.

Предметы, сведения о которых образуют государственную тайну, – это различные материалы и изделия, несущие в себе информацию указанного вида. К ним относятся: закрытые образцы техники и вооружения, шифры, коды, негативы, фотоснимки и т. п.

Объективно преступление имеет место при совокупности трех признаков:

а) деяния, связанного с нарушением установленных правил обращения с документами (предметами);

б) выход документов (предметов) из владения данным лицом, вследствие чего наступили тяжкие последствия;

в) причинная связь между деянием и наступившими последствиями.

Правила обращения с документами регламентируются законами и подзаконными актами (инструкциями, положениями, наставлениями).

Нарушение правил выражается: в работе с документом в неустановленном месте (например, дома), неопечатывании сейфа, нарушении правил передачи его другим лицам и т. д.

Документ считается вышедшим из владения, если его нет ни в месте постоянного хранения, ни у конкретного исполнителя, которому он был выдан.

Между фактом нарушения правил обращения с документом (предметом), содержащим государственную тайну, и его выходом из владения и наступлением тяжких последствий должна быть непосредственная причинная связь. Если документ хотя и утрачен, но факт его выхода из владения и наступление тяжких последствий не находятся в причинной связи с имевшим место нарушением правил обращения с ним, то состав преступления отсутствует. Например, если сейф, хотя и оказался неопечатанным, изъятие документов произошло через отверстие путем вырезки его автогенным аппаратом.

Как показывают материалы практики, нарушения чаще всего связаны с тем, что лицо работает с документами в неустановленном для этого месте, в ненадлежащее время, не соблюдает правила и порядок их хранения, пересылки, передачи из рук в руки, уничтожения, процедуру ознакомления с ними широкого круга лиц и т. п.

Например, Ч., находясь в служебной командировке в другом городе, в нарушение действующих правил носил по городу в сумке находящиеся при нем 12 совершенно секретных документов. Зайдя в телефонную будку, чтобы позвонить, Ч. по забывчивости оставил там сумку вместе с документами. Документы были найдены только на следующий день, в другом месте города, что привело к ознакомлению с ними посторонних лиц и наступлению тяжких последствий.

Понятие тяжкого вреда рассматривалось в предыдущем параграфе. Если тяжкие последствия при утрате не наступили, то состав преступления отсутствует. Виновный, при наличии оснований, должен нести административную или дисциплинарную ответственность.

Субъективная сторона характеризуется двойной (смешанной) формой вины (ст. 27 УК). По отношению к факту нарушения правил обращения с документами вина может быть в форме и умысла, и неосторожности. По отношению же к наступившим последствиям вина может быть только неосторожной (по легкомыслию или небрежности).

При расследовании утрат документов нередко вскрываются нездоровые либо откровенно конфликтные отношения в коллективе, которые создают своеобразный психологический и эмоциональный фон при оценке субъективной стороны совершенного преступления. На почве неприязненных отношений имеют место факты уничтожения документов с целью вызвать отрицательные последствия для должностного либо иного лица, ответственного за них. В этих случаях лицо, уничтожившее документ, подлежит уголовной ответственности по ст. 325 УК. Должностное лицо, нарушившее правила обращения с документами, несет дисциплинарную ответственность, если уничтожение документа не повлекло ознакомления с ним посторонних лиц и наступления тяжких последствий.

Если документ утратил кто-либо из подчиненных должностного лица, но утрата явилась следствием небрежного или недобросовестного выполнения должностным лицом своих обязанностей по организации и контролю за режимом работы с документами, содержащими государственную тайну, и это повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества и государства, то оно несет ответственность за халатность (ст. 293 УК).

Субъектом данного преступления может быть только лицо, имеющее допуск к государственной тайне (см. ст. 21 Закона РФ «О государственной тайне» от 21 июля 1993 г., в ред. 1997 г.). Это новелла в действующем УК. Однозначно оценить ее не представляется возможным.

С одной стороны, наличие допуска свидетельствует, что ответственность несет человек, знающий все особенности работы с документами подобного рода, давший подписку о неразглашении сведений, соблюдении правил обращения с подобными документами (предметами).

С другой стороны, существует целая категория граждан, которые реально могут иметь доступ к сведениям, составляющим государственную тайну, при отсутствии у них допуска (депутаты, адвокаты и т. д.).

Наконец, существуют три формы допуска, соответствующие трем степеням секретности сведений, т. е. имеющим гриф «особой важности», «совершенно секретно» и «секретно». «Наличие у должностных лиц и граждан допуска к сведениям более высокой степени секретности является основанием для доступа их к сведениям более низкой степени секретности» (ст. 21 Закона РФ «О государственной тайне»). Но как быть в тех случаях, когда лицо, имея допуск к сведениям, например, секретного характера, получает по каким-либо причинам доступ к документу со сведениями более высокой степени секретности и утрачивает его? Подобные вопросы, очевидно, потребуют законодательного решения, вплоть до изменения содержания нормы в УК.

Закон Российской Федерации «О безопасности» от 5 марта 1992 г. (с последующими изменениями) рассматривает общее понятие о безопасности как «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз» (ч. 1 ст. 1). Таким образом, сам Закон декларирует возможность отдельного анализа внешней и внутренней безопасности при понимании того, что они – «две стороны одной медали», т. е. тесно взаимосвязаны между собой.

История России не раз показывала, что ослабление внешней безопасности представляет угрозу для внутренней безопасности, а ослабление последней увеличивает угрозы извне. «Внешняя безопасность является составной частью (подсистемой) общей системы безопасности страны, в которую входит на правах подсистемы внутренняя безопасность»[98].

Исходя из указанной позиции законодателя, внутреннюю безопасность рассматривают как «состояние защищенности от негативных социальных процессов, сил и явлений, создающих опасность для функционирования государственной власти, гармоничного развития общества, самореализации личности, экологии»[99].

В главе 29 УК защита внутренней безопасности обеспечивается через признание уголовно наказуемыми преступлений экстремистского характера и террористической направленности.

А. Преступления экстремистской направленности