Глава 2
Я огляделся по сторонам, чтобы проверить, не было ли поблизости свидетелей моей схватки с фэйри. К счастью, вокруг никого не оказалось – ланч был в самом разгаре. Мой магазинчик находится к югу от университета на Эш-авеню, а все ресторанчики и кафе расположены к северу, на Эш и Милл-авеню.
Я подобрал с тротуара оружие и отпер дверь. С улыбкой взглянув на вывеску «УШЕЛ НА ЛАНЧ», я перевернул ее на «ОТКРЫТО» и подумал, что мне предстоит небольшая уборка. Отправившись в чайную зону, я наполнил кувшин водой и проверил свою руку. Она до сих пор была красной и распухшей, но быстро приходила в норму, а боль мне и вовсе удалось блокировать. Однако я не хотел рисковать и не стал нагружать свои измотанные мышцы дополнительной работой, решив, что лучше мне сделать две ходки. Я достал бутылку с отбеливателем из-под раковины и, оставив кувшин на прилавке, вышел на улицу, полил отбеливателем пятна крови на тротуаре и вернулся за водой, чтобы их смыть.
После того как я справился с кровью и опять потащился в магазин, в дверной проем прямо следом за мной умудрилась влететь очень крупная ворона. Она уселась на бюст Ганеши, расправила крылья и угрожающе распушила перья. Это была Морриган, Собирательница павших и богиня войны, и она назвала меня моим ирландским именем.
– Сиодахан О’Суилибхаин, – театрально прокаркала она. – Нам нужно срочно побеседовать.
– А ты не могла бы принять облик человека? – парировал я, поставив кувшин сушиться. Я наконец-то заметил пятно крови на амулете и снял его, чтобы помыть. – Мне не нравится, когда ты со мной разговариваешь в птичьем виде. Тебе известно, что клюв не в состоянии выговаривать фрикативные звуки?
– Я прилетела сюда вовсе не для урока по лингвистике, – заявила Морриган. – У меня плохие новости. Энгус Ог знает, что ты здесь.
– Угу. Понятно. Ведь именно ты и позаботилась о пяти мертвых фэйри?
Я положил амулет на прилавок и потянулся за полотенцем, чтобы его просушить.
– Я отправила их к Мананнан Мак Лиру,[3] – сказала Морриган, упомянув кельтского бога, который провожает покойников в страну мертвых. – Но это еще не все. Энгус Ог самолично явится сюда, и, полагаю, он уже в пути.
Я застыл как вкопанный.
– Ты уверена? – спросил я. – У тебя точные сведения?
Ворона раздраженно захлопала крыльями и проскрипела:
– Если станешь дожидаться точных сведений, может стать слишком поздно!
Меня окатила волна облегчения, и напряжение, сковавшее плечи, растаяло.
– Значит, ты принесла мне очередное пророчество, – пробормотал я.
– Нет, предсказание было абсолютно точным, – возразила Морриган. – Вокруг тебя сгущаются тучи, и тебе следует бежать, если ты хочешь уцелеть.
– Все повторяется! Ты рассказываешь подобные истории каждый год, – усмехнулся я. – То сам Тор хочет раскрошить меня, то один из Олимпийцев намеревается меня казнить! Я ничуть не удивлен. Помнишь, что ты твердила раньше? Аполлон обиделся на меня за связь с университетской баскетбольной командой «Аризона Стейт Сан Девилз»…
– Сейчас все иначе.
– И не важно, что я даже не посещаю университет, а просто работаю рядом. Ты сказала, что он прилетит сюда на своей золотой колеснице и нашпигует меня стрелами.
Ворона со смущенным видом повозилась на бюсте.
– Тогда это казалось вполне правдоподобной интерпретацией.
– То, что греческий бог солнца почувствовал себя оскорбленным из-за невнятных отношений древнего друида с местной баскетбольной командой, показалось тебе правдоподобным?
– Основные положения были верными, Сиодахан. Ты попал под обстрел.
– Ага. Соседские ребятишки прокололи шины моего велосипеда, выстрелив в них дротиками, Морриган. По-моему, ты несколько преувеличила грозившую мне опасность.
– Но тебе нельзя здесь оставаться. Предзнаменования очень плохие.
– Ладно. – Я вздохнул, сдаваясь. – Выкладывай.
– Я недавно общалась с Энгусом…
– Что? – Если бы я в этот момент что-то ел, я бы подавился. – Вы ведь ненавидите друг друга!
– Верно, но это не означает, что мы не можем разговаривать. Я отдыхала в Тир на Ног после визита в Месопотамию, где от души попировала – а ты не бывал там в последнее время? Отличное местечко, чтобы поразвлечься.
– Прошу прощения, но смертные называют это местечко Ирак – и, нет, я не бывал там уже несколько веков.
У нас с Морриган совершенно разные представления о веселье. Будучи Собирательницей павших, она просто обожает затяжные войны. Морриган встречается на поле боя с Кали и валькириями, и они устраивают божественный пир. Я же перестал считать войны чем-то потрясающим и великолепным еще после первых Крестовых походов.
А теперь я вообще переключился на бейсбол.
– И что Энгус?… – произнес я.
– Он улыбнулся и посоветовал мне присматривать за друзьями.
У меня глаза на лоб полезли.
– У тебя есть друзья?
– Нет, конечно. – Морриган возмущенно повела клювом из стороны в сторону. – Хотя Геката довольно забавная, и мы с ней частенько пересекаемся. Я полагаю, Энгус намекал на тебя.
Мы с Морриган заключили своего рода соглашение (хотя, на мой вкус, наш договор был несколько неопределенным), что она не придет за мной до тех пор, пока мое существование на белом свете вызывает у Энгуса Ога приступы слепой ярости. Это не совсем дружба – Морриган не из тех, кто такое позволяет, – но мы давно знаем друг друга, и она иногда меня навещает, чтобы защитить от всяческих неприятностей.
– Я буду чувствовать себя глупо, – объяснила Морриган, вытаскивая меня из Битвы при Габре, – если тебе отрубят голову, но ты все равно не умрешь. Я буду вынуждена давать объяснения. Поэтому постарайся не ставить меня в неловкое положение. В будущем мне придется забрать твою жизнь, и до того момента я намерена сохранить свою репутацию.
Жажда мести бушевала в моей крови, и я чувствовал, как магия течет по татуировкам – в том сражении я участвовал на стороне фениев и отчаянно стремился добраться до напыщенного сноба короля Карбре. Но Морриган выносила окончательный вердикт, а когда богиня смерти говорит, что ты должен покинуть поле боя, ты беспрекословно ей подчиняешься. После того как началась моя – теперь уже многовековая – вражда с Энгусом Огом, Морриган всегда пыталась предупредить меня об опасности, поэтому я думаю, что мне следует испытывать по отношению к богине искреннюю благодарность. По крайней мере, Морриган никогда не склонна недооценивать силы моего противника и не забывает сообщать мне о его кознях – а ее страсть к преувеличениям можно расценивать как милую черту характера.
– Он специально ввел тебя в заблуждение, спутав твои мысли, Морриган, – проворчал я. – Энгус нередко такое проделывает.
– Ты прав. Но я посоветовалась со стаей воронов, и их предзнаменования касательно твоего положения были удручающими. – Я поморщился, но Морриган продолжала прежде, чем я успел ее перебить: – К сожалению, ты не слишком веришь в предсказания и требуешь точности, поэтому я обратилась к гадательным палочкам.
– Ух ты! – выдохнул я.
Неужто Морриган всерьез отнеслась к вопросу моей жизни и смерти?
Существует множество способов бросать камни, руны или еще как-то использовать эти предметы, интерпретируя их комбинации в качестве картин будущего. Я в принципе не против подобного гадания – наблюдение за облаками или полетом птиц порой озадачивает меня куда больше, хотя и бросание палочек также означает чистую случайность. Птицы летают, поскольку хотят есть, спариваться или найти что-нибудь подходящее для своего гнезда, да и судить о моем или чужом будущем по рисункам на небе представляется мне нелепейшим занятием. С точки зрения логики швыряние палок на землю с гадательной целью ничем не лучше, однако здесь есть некий важный момент. Мое участие в ритуале и энергия обязательно привлекут Судьбу, которая остановится и молвит: «Вот такая пьеса и развернется на подмостках твоего личного театра».
В прошлом друиды приносили в жертву животных и узнавали о будущем по их внутренностям, но лично я считаю данную практику нездоровой и расточительной – ведь хорошего цыпленка, быка или барана использовали не по назначению. Сегодня люди говорят о таких методах гадания: «Какая жестокость! Почему они просто не могут быть веганами, как я?» Но вера друидов предполагает вполне счастливую жизнь после смерти, а возможно, и перерождение, причем не один раз, а целых десять. Поскольку душа никогда не умирает, разве имеет значение, если плоть пострадает от ножа? Но жертвоприношения – это не мое. Есть гораздо более привлекательные и надежные способы заглянуть Судьбе под юбки.
Друиды вроде меня кладут в мешок двадцать палочек, помеченных, с использованием огамического письма, именами двадцати деревьев Ирландии. Каждая несет огромный пророческий смысл – почти как карты Таро.
Расположение палочек относительно самого гадающего и является предсказанием. Естественно, положительные предзнаменования могут запросто соседствовать с негативными, что не очень-то и вдохновляет…
Итак, надо вслепую извлечь из мешка пять палочек и швырнуть их перед собой, а потом интерпретировать полученные результаты.
– И что получилось? – спросил я у Морриган.
– Четыре легли не так, как надо, – сказала она и, повернув голову с черными бусинами глаз, посмотрела на меня в упор.
– И какие деревья с тобой говорили?
Морриган нахохлилась. Наверное, она приготовилась к тому, что после ее ответа я хлопнусь в обморок совсем как стянутая корсетом барышня из романа Джейн Остин.
– Фейрн, Чиннех, Ньетал, Ора, Ийо.
Ольха, Остролист, Тростник, Вереск и Тис. Первый символизировал воина и был одновременно однозначным и невнятным символом. Остальные сообщали, что некоего воина, кем бы он ни был, ждут крупные неприятности. Остролист указывал на тяжелые испытания и серьезные вызовы, Тростник кричал о страхе, Вереск предупреждал о неожиданностях, ну а Тис предсказывал верную смерть.
– Ясно, – проговорил я равнодушным тоном. – И каким образом воин и смерть вступают во взаимоотношения?
– Тис лег поперек Ольхи.
Понятно. Воин умрет. Он удивится появлению смерти, испугается до ужаса, будет отчаянно с ней сражаться, но она неизбежна.
Морриган заметила, что я присмирел, и спросила:
– И куда ты направишься?
– Я еще не решил.
– В пустыне Мохаве есть отличные уединенные места – не чета твоему захолустью, – прокаркала она.
Похоже, Морриган хотела произвести на меня впечатление своим знанием американской географии, поскольку прокололась на Ираке. Мне стало интересно, известно ли ей про распад Югославии или про то, что Трансильвания является частью Румынии. Бессмертные обычно не обращают внимание на геополитику.
– Морриган, я пока еще нахожусь в раздумьях.
Ворона, сидевшая на бюсте Ганеши, ничего не ответила, но ее глаза на короткое мгновение обрели алый цвет, и, должен признать, мне стало немного не по себе. Морриган действительно не являлась моим лучшим другом, и я был в курсе, что наступит день – возможно, именно сегодня, – когда она решит, что я засиделся на этом свете.
Вероятно, ей надоело терпеть мое высокомерие. Ладно, тогда мне конец.
– Дай мне пару минут, чтобы поразмышлять над предсказанием, – сказал я и осекся.
Мне следовало быть поосторожнее со словами!
Глаза-бусины Морриган опять полыхнули огнем, а ее голос зазвучал тише, чем прежде, но от едва заметных обертонов у меня волосы зашевелись на затылке.
– Ты намерен сравнить свое умение толковать предсказания с моим?
– Разумеется, нет! – поспешно выпалил я. – Я лишь пытаюсь осознать смысл сказанного тобой, Морриган. Можно мне порассуждать вслух? Ольха-воин необязательно означает меня, правда?
Алый цвет радужки сменился на привычный агатовый, и Морриган принялась раздраженно елозить на бюсте.
– Конечно, – согласилась она, успокоившись. – Технически это может быть любой из тех, кто выступит против тебя, если ты одержишь победу. Но я думала о тебе, когда бросала палочки, поэтому вероятность того, что воином являешься именно ты, очень и очень высока. Грядет битва, и твои желания не имеют ни малейшего значения.
– Позволь мне задать тебе вопрос, Морриган. Ты ведь позволила мне прожить столько веков, потому что это приводит в ярость Энгуса Ога, верно? Значит, мы с ним каким-то образом связаны в твоем сознании. Поэтому, когда ты бросала палочки, могло ли так случиться, что ты думала и про него?
Морриган громко каркнула, соскочила с бюста, затем снова прыгнула на голову Ганеши и расправила крылья. Мой вопрос ей ужасно не понравился, но она быстро поняла, к чему я веду.
– Такое возможно, – прошипела она. – Но маловероятно.
– Но тебе придется признать, Морриган, весьма низкую вероятность того, что Энгус Ог покинет Тир на Ног и сам начнет охотиться за моей скромной персоной. Он наймет себе замену, как делает уже много веков.
Сила Энгуса заключалась в умении очаровывать, строить козни и влюблять в себя людей до такой степени, что они с радостью соглашались оказать ему любую услугу – к примеру, прикончить отбившегося от рук друида. За прошедшие годы он отправлял ко мне и головорезов, и убийц – меня, между прочим, очень порадовали египетские мамелюки на верблюдах! По-моему, эгоцентризм Энгуса зашкаливал: он считал, что принимать собственноличное участие в погоне за мной для него унизительно, особенно если вспомнить, что мне до сих пор удавалось уцелеть.
– А с фэйри, которых он пошлет ко мне, я справлюсь в два счета, – самодовольно произнес я.
Ворона слетела с бюста Ганеши и устремилась к моему лицу, но, прежде чем я начал беспокоиться, что она выклюет мне глаза, птица будто растаяла в воздухе.
Теперь передо мной материализовалась обнаженная изысканная женщина с молочно-белой кожей и волосами цвета воронова крыла. Морриган в роли соблазнительницы застала меня врасплох. Ее запах взбудоражил мои инстинкты, и, прежде чем она ко мне прикоснулась, я уже был готов пригласить ее к себе в спальню. В принципе мой магазин тоже прекрасно подошел бы для данной цели. Взять хотя бы место возле стола, где я обычно пью чай…
Богиня положила руку мне на плечо и провела ногтями по моей шее, заставив меня невольно вздрогнуть. Легкая улыбка заиграла в уголках ее губ, она прижалась ко мне всем телом и, наклонившись, прошептала на ухо:
– А что, если Энгус наймет суккубов, которые должны будут тебя убить? А ведь ты исключительно мудрый и древний друид, не правда ли? Жаль, что ты умрешь в мгновение ока, если он узнает про твою слабость…
В крошечном уголке моего сознания появилась мысль, что мне надо прислушаться к ее словам, но другая часть меня могла думать только о чувствах, которые Морриган во мне вызывала. Сама же Морриган внезапно отпрянула в сторону. Я попытался ее схватить, но она влепила мне увесистую пощечину и велела быть начеку именно в ту секунду, когда я без сил повалился на пол.
Я подчинился Морриган. Колдовской аромат феромонов бесследно улетучился. Моя щека горела: боль сразу же прогнала физическое желание.
– Спасибо тебе, – хриплым голосом произнес я. – Я мог бы трахнуть все, что оказалось бы на моем пути.
– Ты почти попался, Сиодахан. Энгус может заплатить смазливой смертной женщине, и она сделает за него черную работу.
– Он пробовал это провернуть, когда я в последний раз был в Италии, – сказал я, вцепившись в край раковины, чтобы подняться на ноги. Морриган не из тех, кто протягивает мужчине руку помощи. – А с суккубами я тоже встречался. У меня есть амулет, который оберегает меня от всяких тварей.
– И почему ты его не носишь?
– Я его снял пару минут назад, чтобы помыть. Имей в виду, что в моем магазине мне вообще никакие потусторонние силы не страшны.
– Очевидно, ты не совсем друид, потому что прямо сейчас ты общаешься со мной, – усмехнулась Морриган.
Она продолжала оставаться обнаженной… а я почему-то подумал о том, что, если бы в мою оккультную лавку забрел какой-нибудь покупатель, он был бы несколько шокирован.
– Прошу прощения, Морриган, я защищен от всех, кроме Туата Де Дананн. Если ты будешь внимательна, то заметишь заклинания, которые здесь повсюду. Они должны удержать фэйри и тех адских монстров, которые согласятся работать на Энгуса.
Морриган подняла голову, в ее глазах появилось отрешенное выражение, а, в свою очередь, я понял, что интуиция меня не обманула: в мой магазин ввалилась пара невезучих студентов. Они уже прилично набрались, несмотря на то что до вечера было далеко. Сальные волосы, концертные футболки, джинсы и многодневная щетина. Я таких повидал достаточно: придурки, решившие проверить, нет ли у меня под аптекарским прилавком чего-нибудь занятного. Разговор с ними обычно начинался с вопроса, обладают ли мои травы медицинским эффектом. Получив утвердительный ответ, они спрашивали, есть ли у меня нечто галлюциногенное. Обычно я продаю этим типам мешочек со смесью шалфея и тимьяна под каким-нибудь экзотическим названием и отправляю покупателей предаваться безудержному веселью. Дело в том, что я не придерживаюсь строгих правил, когда речь идет о том, чтобы освободить безмозглых ребят от денежных накоплений.
На следующий день у них будет раскалываться голова, и они никогда не вернутся в мой «Третий глаз».
Однако я опасался, что они увидят Морриган и теперь не выйдут из моего магазина живыми.
И, ясное дело, парень в майке с изображением толстяка Мит Лоуфа[4] тотчас заприметил голую Морриган и показал на нее своему приятелю, облаченному в футболку с надписью «Айрон Мэйден». Но разве могло быть иначе? Морриган стояла в центре торгового зала, уперев руки в бедра, и демонстрировала бедолагам свою поистине безупречную попку. Что ж, Морриган была и впрямь похожа на ожившую богиню!
– Смотри, какая цыпочка, чувак! – воскликнул «Мит Лоуф».
– Ого! – выдохнул «Айрон Мэйден» и опустил очки на самый кончик носа, чтобы насладиться зрелищем. – Горячая штучка.
– Эй, крошка, – изрек «Мит Лоуф» и шагнул к Морриган. – Если тебе нужна одежда, я с радостью сниму для тебя штаны.
И «Мит Лоуф» вместе со своим приятелем принялся гоготать над своей остротой, изрыгая «ха-ха-ха» со скоростью пулеметной очереди. Звуки, которые они синхронно издавали, напоминали крики осла, причем очень глупого – под стать им самим.
Глаза Морриган опять вспыхнули алым огнем, и я решил взять ситуацию под контроль.
– Морриган, пожалуйста, только не в моем магазине! Мне придется потратить кучу времени, чтобы прибраться.
– Они должны умереть за свою дерзость, – угрожающе процедила Морриган.
При звуке ее голоса я поежился.
Любому, кто хотя бы поверхностно знаком с мифологией, известно, что делать сексуальные выпады в адрес богини равноценно самоубийству. Помните, что Артемида сделала с парнем, который случайно увидел, как она купалась?
– Я понимаю, что их надо наказать за их оскорбительное поведение, – пробормотал я, – но, может, лучше приструнить ребят в другом месте. Не нужно усложнять мне жизнь, Морриган. Я буду тебе чрезвычайно признателен.
– Ладно, – прошептала она, – я пока еще не голодна.
И Морриган повернулась к студентам, чтобы те могли полностью насладиться ее прелестями. Они пялились на ее бедра и продолжали что-то лопотать. Однако, когда Морриган заговорила и от ее неземного голоса задрожали стекла в окнах, они тут же переключились на ее лицо и остолбенели. Наконец-то бедолаги сообразили, что перед ними вовсе не городская девчонка, которая рассвирепела от их нахальства.
– Приведите свои дела в порядок, смертные, – прогремела Морриган, когда внезапный порыв ветра растрепал их шевелюры. – Сегодня я буду пировать вашими сердцами за оскорбление, которое вы мне нанесли. Даю вам слово Морриган.
Я посчитал ее реплику излишне мелодраматичной, но проявил мудрость и не осмелился критиковать богиню смерти.
– Слушай, придурок, что здесь происходит, черт подери? – взвизгнул «Айрон Мэйден» на две октавы выше прежнего.
– Без понятия, дружище, – откликнулся «Мит Лоуф». – Пожалуй, теперь я ее не хочу. И собираюсь отсюда свалить.
И они оба помчались к двери, толкаясь и налетая друг на дружку.
Морриган наблюдала за ними с любопытством хищника, а я помалкивал, пока она следила за бегством неоперившихся юнцов. Затем она повернулась ко мне и воскликнула:
– Грязные скоты! Они себя осквернили.
Я хмыкнул:
– Ага, но охота на них вряд ли тебя развлечет.
Я не собирался их защищать или просить Морриган отменить казнь: единственное, что я мог сделать, – просто попытаться убедить богиню, что гонка за ними не стоит ее усилий.
– Ты прав, – вымолвила Морриган. – Жалкое подобие настоящих мужчин. Но они умрут сегодня вечером. Я поклялась.
Увы, ничего не поделаешь, подумал я и вздохнул.
Морриган успокоилась и опять обратилась к моей персоне.
– Твои охранные заклинания действительно незаметны и необычайно сильны, – произнесла она, и я кивнул. – Но они не спасут тебя от Туата Де Дананн. Я советую тебе искать убежище.
Я поджал губы и погрузился в размышления, чтобы дать ей достойный ответ.
– Я ценю твой совет и безмерно тебе благодарен за беспокойство о моем благополучии, – проговорил я, – но я не знаю лучшего места, где я мог бы себя защитить. Я в бегах два тысячелетия, Морриган, и я устал. Если Энгус и впрямь намерен за мной явиться – значит, такова моя судьба. Хотя он будет слаб в Аризоне, как и везде на земле. Пора нам с ним разрешить наши разногласия.
Морриган пристально посмотрела на меня:
– Неужели ты готов с ним сразиться?
– Да, Морриган, я сделал свой выбор.
Я лукавил, но общеизвестно, что Морриган не умеет отличать вранье от правды. Она славится эксцентричными убийствами и пытками ради удовольствия.
Морриган пожала плечами:
– Это попахивает глупостью, а не храбростью, но будь что будет. Дай-ка взглянуть на твой амулет.
– Сейчас, Морриган! Только не могла бы ты сперва приодеться, чтобы не шокировать смертных своей красотой.
Морриган фыркнула. Она была сложена, как супермодель, рекламирующая нижнее белье «Виктория Сикрет». Лучи послеполуденного солнца озаряли ее гладкую, безупречную кожу, белую, точно кондитерский сахар.
– Почему-то в вашем ханжеском веке обнаженное тело является преступлением. Но, наверное, будет разумно склонить голову перед местными обычаями.
Она взмахнула рукой, и черный плащ, появившийся из воздуха, скрыл ее тело. Я улыбнулся и взял с прилавка оберег.
Думаю, правильно было бы назвать его фермуар с шармами – конечно, не из тех, что украшают браслеты «Тиффани». В шармах запечатаны магические формулы, которые помогают мне создавать долгоиграющие заклинания. У меня ушло семьсот пятьдесят лет, чтобы завершить работу над фермуаром (кстати, в его основе лежал железный амулет, защищавший меня от фэйри и других магических созданий). Но я был вынужден потратить на это столько времени – Энгус, жаждущий моей смерти, строил против меня все новые и новые козни.
Итак, я соединил оберег со своей аурой – сложная процедура моего собственного изобретения! – но результат того стоил. Он сделал меня неуязвимым для любого из мелких фэйри. Дело в том, что фэйри не выносят железа ни в каком виде: оно является антитезой волшебства – причина, по которой магия умерла в этом мире, когда наступил Железный век. Я потратил триста лет на то, чтобы спаять фермуар со своей аурой, зато в результате я получил отличную защиту и стал настоящим Кулаком Смерти для любого фэйри, стоило мне к нему прикоснуться. Ну а остальные четыреста пятьдесят лет ушли на создание дополнительных оберегов и поиск способа заставить их работать в непосредственной близости от железа и моей измененной ауры.
Проблема с представителями племени Туата Де Дананн состоит в том, что они являются самыми загадочными магическими существами во вселенной – в отличие от иных созданий, рожденных в краю фэйри. Вдобавок они настолько преуспели в магии, что ирландцы присвоили им статус богов. Поэтому железные решетки моей лавочки нисколько не пугали Морриган и ее соплеменников, и моя аура не могла причинить им никакого вреда. Но, разумеется, железо не являлось бесполезным компонентом: с его помощью я до сих пор противостоял чужому колдовству и мог потягаться с любым противником.
Короче говоря, неприятелю пришлось бы атаковать меня в жаркой схватке, если бы он решил со мной поквитаться.
Именно это и стало причиной моей живучести. Если забыть про Морриган, конечно. Туата Де Дананн ненавидят участвовать в сражениях, поскольку они, как и я, могут погибнуть от удачно нанесенного удара мечом. Благодаря магии они продлили свою жизнь на тысячелетия (так же как и я, остановивший признаки собственного старения), однако насилие может грозить им смертью, как уничтожило Луга, Нуаду[5] и подобных им. Так что эти хитрецы предпочитают пользоваться услугами наемных убийц, а еще прибегают к различным ядам и прочим уловкам.
Думаю, Энгус Ог испробовал на мне почти все.
– Замечательно! – воскликнула Морриган, поглаживая мой амулет.
– Он не универсален, – напомнил я ей, – но вполне надежен.
Она посмотрела на меня:
– Как ты его сделал?
Я пожал плечами:
– Я запасся терпением. Железо можно подчинить своей воле, если она тверже и сильнее. Но это медленный и трудоемкий процесс, занимающий века, и тут нельзя обойтись без элементаля.
– А что с ним происходит, когда ты меняешь форму?
– Он уменьшается или увеличивается до нужного размера – первое, чему я научился, когда амулет был готов.
– Никогда не видела ничего подобного! – Морриган нахмурилась. – И кто познакомил тебя с такой магией?
– Никто. Амулет – мое собственное изобретение.
– В таком случае ты меня ему научишь, друид, – приказным тоном изрекла богиня.
Я промолчал, взял у Морриган фермуар, покрутил его в руках и продемонстрировал богине дополнительный оберег – серебряный прямоугольник с барельефом, изображавшим выдру.
– Когда оберег активирован, он позволяет мне дышать под водой и чувствовать себя там как в родной стихии. Вместе с железным амулетом, который находится в центре, он ограждает меня от коварных роанов,[6] сирен и им подобных. Он делает меня вторым после Маннанана Мак Лира[7] в море. Я потратил более двухсот лет на то, чтобы он стал безупречным! И он – всего лишь один из многочисленных ценных оберегов в фермуаре. Что ты мне предложишь в обмен за знание?
– Долгую жизнь, – будто выплюнула Морриган.
Я усмехнулся. Морриган никогда не отличалась дипломатичностью.
– Неплохое начало переговоров, – ответил я. – Но нам надо кое-что уточнить. Я научу тебя новой магии друидов, которую с невероятным трудом оттачивал путем проб и ошибок на протяжении веков, в обмен на то, что ты навсегда забудешь о моей смерти – то есть ты меня не заберешь никогда.
– Ты просишь истинного бессмертия.
– А ты за него получишь магию, которая сделает тебя высшим божеством среди Туата Де Дананн.
– Я и так высшее божество, друид, – прорычала она.
– Твоя кузина может с тобой не согласиться, – заявил я, подумав про богиню Бригиту,[8] которая правила в Тир на Ног в качестве «первой леди» среди фэйри. – В любом случае, вне зависимости от твоего решения, обещаю тебе, добровольно и без принуждения следующее: я никогда и ни при каких обстоятельствах не стану учить этой магии ни одну из твоих родственниц.
– Хорошо, – произнесла Морриган, и я немного расслабился. – Ты мне расскажешь, как создал каждый оберег из твоего магического фермуара, а также откроешь секрет того, как связал железо со своей аурой, и я позволю тебе жить вечно. Таков будет наш договор.
Улыбнувшись, я посоветовал ей найти брусок железа для своего будущего амулета, и тогда мы сможем начать.
– Но я считаю, что ты должен бежать отсюда, причем немедленно, – заметила она, когда мы скрепили сделку. – Я, конечно, сдержу слово и не стану тебя забирать, но это не означает, что тебе не будет угрожать опасность от других богов смерти. Если Энгус тебя победит, один из них рано или поздно пожалует к тебе в гости.
– Позволь мне волноваться по поводу Энгуса, – парировал я.
Это давно вошло у меня в привычку. Если любовь и ненависть являются двумя сторонами одной медали, то, по моему мнению, вероломный бог любви очень много времени уделял ненависти – особенно когда речь шла обо мне. А у меня и так хватало проблем. Кроме того, я был постоянно вынужден заботиться о своем здоровье и физическом состоянии – ведь если я бы лишился конечности, она бы не отросла снова. Бессмертие не делало меня неуязвимым. Вспомните, во что вакханки превратили парня по имени Орфей!
– Поступай, как тебе угодно, – ответила Морриган. – Но в первую очередь опасайся людей. По просьбе Энгуса один из них нашел тебя в некоем Интернете. Тебе известно про эту вещь?
– Я пользуюсь им каждый день, – заявил я.
Морриган не была ретроградом, но иногда ее неосведомленность меня поражала.
– Основываясь на словах информатора, Энгус Ог повелел отправить сюда несколько фир болгов,[9] дабы они подтвердили, что Аттикус О’Салливан – это действительно ты.
– Спорить не буду, я поступил как настоящий болван, – проворчал я, покачав головой и сообразив наконец, как они меня нашли.
Выражение лица Морриган смягчилось, она коснулась пальцами моего подбородка и потянулась ко мне губами. Черный плащ растаял, и теперь она стояла передо мной, точно ожившая картинка из журнала. Пьянящий аромат всего, о чем только может мечтать мужчина, ударил мне в ноздри, хотя его действие было не столь мощным, поскольку я уже успел надеть свой фермуар. Морриган страстно меня поцеловала и с насмешливой улыбкой отодвинулась: она-то знала, какое действие на меня оказывает, вне зависимости от силы своего колдовства.
– Никогда не снимай свой амулет, – прошептала она. – И позови меня, друид, когда я тебе понадоблюсь. А сейчас мне нужно поиграть с двумя представителями рода человеческого.
И богиня вновь превратилась в боевую птицу и вылетела в дверь моего магазина, которая распахнулась настежь, чтобы выпустить ее на волю.